Закон боя

Проснулись мы перед самым восходом солнца. И не в казарме, а в березовой роще, где заночевала наша рота после большого марша. А солдатская постель в походе известно какая — под голову вещмешок, на себя и под себя — шинель. Вроде только-только устроился я на земле под кустом орешника между земляком и другом моим младшим сержантом Левадой и Али Таскировым, как горнист заиграл "Подъем". Вскочил я на ноги, разминаю их, потягиваюсь, шинель снимаю, чтобы умыться. Свежевато. А вокруг красота какая! Воздух чист и прозрачен, даже звенит. Ни одна ветка на деревьях не шелохнется. На что березы говорливы по своей натуре, но и те стоят, как воды в рот понабрали.

Говорю Степану Леваде:

— Нет лучше времени, чем утро. Смотри, как хорошо. Каждая росинка тебе в глаза заглядывает. Все вокруг вроде заново родилось. Вон сколько сил у меня сейчас, не то что вчера вечером, после похода, — и показываю товарищам на свои мускулы.

Али Таскиров даже подошел и пощупал их.

— Уй-бай! — говорит. — Хорошо, Максим, силы много имеешь. Давай бороться будем, вместо физзарядки.

Но Максим Перепелица себе цену знает. Сил у меня много, на турнике любое упражнение кручу, двухпудовую гирю двенадцать раз подряд выжимаю, но бороться с Таскировым — не-е .. Враз на обе лопатки положит. Ведь силища-то у него какая! Не зря до службы в армии Али табунщиком был.

Несподручно Перепелице мериться силами с Таскировым. Только оконфузишься.

Отвечаю я на его предложение:

— Не хочется мне бороться, боюсь тебе шею ненароком свернуть. А вот давай попробуем, кто быстрее на березку залезет.

А березы вокруг высокие, стройные. Верхушки их уже солнце увидели, огнем загорелись.

Не знаю, чем бы спор закончился, но тут подошел наш командир взвода, лейтенант Фомин. Утирается он полотенцем, умылся только, и говорит:

— Ловок, Перепелица! Если силой нельзя, так хитростью верх хочет одержать. Она вещь полезная. Посмотрим, как вы ее сегодня на учениях проявлять будете.

— Обхитрим, кого хотите, — отвечаю ему.

— Леваду не обхитрите, — усмехается лейтенант, — он же из вашего села, из Яблонивки!

Думаю, как бы лучше ответить лейтенанту Фомину.

— Дело тут не в Ябленивке. Левада ведь тоже в вашем взводе служит, поэтому и обхитрить его трудно, — и смеюсь. Все солдаты тоже смеются. Каждому известно, что лейтенант Фомин всегда учит нас военной смекалке. Опытный он воин, не зря два ордена имеет. В его биографии столько боевых дел числится, что на весь наш взвод хватило бы. Говорят, в боях под Яссами Фомин, служивший тогда рядовым разведчиком, так обманул фашистов, что диву дашься. Сумел целехонького немецкого "тигра" привести в расположение части...

Боевой у нас командир.

Понял лейтенант, на что я намекаю, засмеялся и тут же прикрикнул:

— А ну-ка быстрее поворачиваться! Кухня давно дожидается.

Всем отделением побежали мы к ручью умываться. Умываюсь я и все думаю о словах лейтенанта.

Да, на войне нужна хитрость.

Это я узнал давно — еще когда хлопчиком у яблонивской школы играл с товарищами в "красных" и "белых", в "лапту". Бывало, мчишься на вороном коне из ясеневой ветки и представляешь, что ты Чапаев или Пархоменко, Щорс или Котовский, что рубишь врага саблей и военной сметкой. Ведь каждый в нашем селе читал книги про этих героев, ходил в клуб смотреть кинокартины.

А еще больше понял, что за штука военная хитрость, из книг, из рассказов, из кинофильмов о Великой Отечественной войне.

Каких только случаев не бывает в бою!..

Но то же бой, война. А как провести неприятеля, если он лишь на занятиях называется "противником", а так — шагает с тобой в одном строю, из одного котла ест и, главное, одну с тобой военную науку постигает?

И, представьте себе, обхитрить можно! Можно потому, что нет границ находчивости. Кто-нибудь да сумеет шире раскинуть свои мысли, глубже оценить обстановку, лучше использовать обстоятельства. К тому же военная хитрость — это закон боя. Не будешь придерживаться этого закона — задание командира не выполнишь. А где же найдешь у нас такого солдата, чтобы он не стремился как можно лучше приказ командира выполнить?

В березовой роще мы долго не задерживались. После завтрака наш взвод, назначенный в головную походную заставу, первым вышел на дорогу. Скорой встречи с "противником" не предвиделось, — он где-то по ту сторону реки. А раз "противник" далеко, то к реке можно приближаться смело. Вот почему и удивились мы, когда через несколько часов марша дозорные головного дозора вдруг подали сигнал, что на высоте "Тыква" замечены солдаты. Откуда они могли там взяться?!

Командир нашего взвода лейтенант Фомин — тут как тут. Выдвинулся в головной дозор, залег и из канавы в бинокль смотрит, решение принимает.

Видит, что дозорные не ошиблись. "Тыква" и вправду окопами утыкана, и в окопах виднеются головы солдат. Кое-где, полусогнувшись, еще продолжают рыть землю. Значит, не ожидают нашего появления. Но что за наваждение? Откуда "противник"? Ведь он должен быть, по данным разведки, далеко за рекой.

Хмурится наш лейтенант. Да и как тут не задумаешься? "Противник" перед нами бывалый. Командует им лейтенант Курганов — офицер не менее опытный, чем наш командир взвода.

Времени терять нельзя. Пока не ожидает он нас, нужно бить по "Тыкве" с ходу, — такое решение принял лейтенант Фомин, хотя наверняка опасался каверзы со стороны Курганова.

Передает лейтенант Фомин приказание — всем отделениям скрытно сосредоточиться в лощине, по дну которой течет Сухой ручей.

Ручей этот высоту "Тыква" огибает, и более удобного подхода к "противнику" не найдешь.

Втянулись наши отделения в лощину, а на дороге как никого и не бывало. Только ветер поднимает пыль, вихрит ее и несет в сторону "противника".

Подобрались мы незаметно поближе к этой "Тыкве", выдвинули на фланги все свои огневые средства и так стремительно атаковали, смотреть любо! Солдаты нашего отделения кричали "ура" до колик в животе. А когда ворвались мы на высоту, сразу же онемели. "Тыква" пуста. Ни одной живой души. Правда, окопов много — свежевырытые. Па брустверах укреплены фигуры касок, вырезанные из фанеры, картона или сплетены из лозы. Прямо застонали мы от досады. На одном бруствере я увидел... даже говорить стыдно — высохший коровий кизяк. И его заставили служить для обмана. Дует ветер со стороны дороги, и все эти фигуры шевелятся, наклоняются, маячат. А "противник", устроив всю эту пакость, отошел, как только мы в атаку поднялись.

Вот какой конфуз случился. Свои же ребята, — палатки наши по соседству расположены, — а так бессердечно провели. Спускаемся мы с этой проклятой "Тыквы" в лощину и друг другу в глаза посмотреть не можем. Дали одурачить себя. А что впереди ожидает, наверное одному командиру полка известно. Но если "противник" заставил нас развернуться на "Тыкве" и показать свои силы, значит он окопался где-то недалеко.

Так и оказалось. Разведка донесла, что на этом берегу речки "противник" занял небольшой плацдарм на плоских высотках, а в его тылу саперное подразделение спешно наводит через речку понтонный мост. Знать, серьезные бои предстоят за этот плацдарм.

Лейтенант Фомин хмурый, как ночь. Ведь придется атаковать "противника" второй раз. А это уже не та музыка: внезапности не достигнешь, стремительного удара не нанесешь.

Очень еще тот понтонный мост беспокоил нашего командира взвода. Если на захваченный "противником" плацдарм подоспеют новые его силы, выиграть бой будет нелегко.

Медлить нельзя, нужно действовать. Воспользовались мы тем, что ветер дул в сторону реки, и зажгли на широком фронте дымовые шашки. Через несколько минут перед нами выросла чуть желтоватая стена дыма. И только поднялась она над полем и поползла к плоским высоткам, как цепочки отделений, пригнувшись, побежали вправо. Задумал командир стянуть на правый край дымовой завесы все подразделение и оттуда через некоторое время, опять же прикрываясь дымом, бросить все силы на правый фланг "противника".

А наше отделение получило особую задачу. Командир взвода приказал младшему сержанту Степану Леваде слева обогнуть плоские высотки и выйти к реке у села Кувшиново. На лодке переплыть на другой берег, по берегу подобраться к понтонному мосту "противника" и уничтожить его. В крайнем случае, огнем задержать переброску на плацдарм новых сил "неприятеля", если они появятся.

Передал нам Левада слово в слово приказ лейтенанта, а от себя только добавил:

— Обстановку выясним на месте. За мной!

Побежали мы влево вдоль дымовой завесы, уползавшей к плоским высоткам. Нелегким был тот бросок. Ведь, кроме оружия и снаряжения, имели мы при себе взрывпакеты, бикфордов шнур, дымовые шашки и прочие принадлежности.

...Добрались до Кувшинова, переправились на другой берег и по кустарнику, разбросанному вдоль реки, стали подбираться к понтонному мосту "противника". Подобрались, насколько можно было, и рассматриваем из зарослей, как на воде покачиваются резиновые понтоны, на которых настил лежит. По мосту два сапера прохаживаются, а на этом и противоположном берегу, у моста, уже окопы вырыты, солдаты мост охраняют.

Стало нам ясно, что к понтонам не подобраться. Думаю я себе: "Был бы перед нами подлинный противник, соорудили бы плот, облили бы его бензином, зажгли, и пусть плывет к мосту. А вокруг плота еще бы нефти с бочку на воду разлить — пусть и она горит. В момент сожрал бы огонь мост!.."

И тут другая думка: "А нельзя ли так сделать, чтобы взрывчатка сама подплыла к понтонам?"

Обрадовался я этой мысли. Сразу и план созрел у меня в голове. Говорю Степану Леваде:

— Разрешите, товарищ младший сержант, лодку из села к изгибу речки пригнать. Наложим туда взрывпакетов, я на дно ее лягу и поплыву по течению. А как лодка причалит к мосту, зажгу взрывпакеты.

Поглядел мне Левада в глаза и отвечает:

— Идея правильная. Только лодка в этом деле не годится. На мосту догадаются и выловят ее прежде, чем она к понтонам подплывет. Давай еще подумаем.

И стали думать, уточнять мой план. Отползли немного назад — за изгиб реки. Отсюда до моста метров двести пятьдесят. Нашли в кустах сухую корягу и столкнули ее в воду, чтобы проследить, как долго она будет плыть к мосту и не прибьет ли ее к берегу.

Коряга медленно выбралась на середину реки и важно последовала прямо к понтонам. Саперы, дежурившие там, заметили корягу, подцепили ее с моста багром и вытащили из воды на отмель.

Тут Левада отдал приказ:

— Перепелице и Ежикову — бегом в Кувшиново. Видели, когда реку переплывали, бондарную мастерскую на берегу? Бочки там в воде отмачивали. Одолжите в мастерской одну деревянную бочку, желательно негодную или с подпиленным верхним дном. Через пятнадцать минут быть здесь.

Поняли мы замысел командира. Сняли с себя лишний груз и что есть духу побежали в деревню. Бочку нам дали без лишних разговоров. Колхозники понимают, что раз солдатам нужно, значит для дела.

Катили мы эту бочку по траве, а где на руках несли, чтобы не гремела, и через двенадцать минут уже были в знакомом кустарнике.

Отделение сразу же взялось за дело. Вынули мы верхнее дно бочки, которое держалось, как говорят, на честном слове, и насыпали в нее ведра четыре песку — взамен взрывчатки. Потом далеко за изгибом пустили бочку по течению реки. Левада глядел на часы и подсчитывал, сколько метров проплывет бочка за одну минуту.

Подсчитал и приказал Таскирову выловить ее и немного отсыпать песку. А сам лопаткой начал отмеривать бикфордов шнур. Это не трудно было сделать, раз известно, сколько времени будет плыть наш "гостинец" от изгиба реки до понтонов.

Затем в бочку втиснули пять взрывпакетов, ловко, точно рукой хирурга, присоединенных к бикфордову шнуру, а потом — и сам шнур.

Работа шла быстро, бесшумно, под прикрытием залегших на краю кустарника у изгиба реки стрелков, автоматчиков и пулеметчика.

Все готово. Бочку, начиненную песком и взрывпакетами, закрыли и осторожно перенесли к тому месту, где заняли позицию основные силы отделения. Здесь младший сержант Левада зажег торчавший из щелки конец бикфордова шнура и втолкнул его внутрь. Потом столкнул бочку в воду...

Лежу я на краю кустарника и смотрю, как уплывает наша хитрая "мина". И уже мне боязно, а вдруг бочка взорвется, не доплыв до моста? Руки точно вросли в автомат, тело как струна напряглось; кажется, тронь его, и зазвенит.

Оглядываюсь на товарищей. И такие у всех окаменелые лица, прямо смех! Вроде извержения вулкана ожидают. Ежиков вытаращил очи и с испугом смотрит на бочку. Таскиров Али в комок весь сжался, вроде собирается метнуть аркан на дикого скакуна.

Особенно комичная поза у Петра Володина. Вытянул он свою шею, словно дальше хочет заглянуть, вздернутый нос побледнел, каска набок сползла. Не замечает даже, что ему на щеку здоровенная муха села.

А бочка все плывет. Заметили ее с моста, забеспокоились. Два солдата спустили на воду надувную лодку. Неужели неудача? К лодке подошел еще один солдат. Слышим, говорит:

— Хозяйка небось вымачивать ее поставила, а она уплыла.

А другой отвечает:

— А дымовая завеса тоже от хозяйкиной печки? — и показывает рукой через речку.

Мы невольно посмотрели за реку и увидели, что плоские высотки окутаны дымом. Несомненно, это наше подразделение готовится к атаке и маскирует направление своего главного удара. А может, и успели подойти основные силы...

Отчалила резиновая лодка от берега и поплыла навстречу бочке.

И вдруг младший сержант Левада, сдерживая голос, командует:

— Подготовиться к атаке!

И тут же громко:

— Огонь! В атаку, за мной!

С ходу ударили мы из автоматов, карабинов и ручного пулемета по надувной лодке, а сами с криком "ура" бросились к окопам, которые вырыты по бокам у входа на мост. "Противник" не сразу понял, что произошло. Начал, конечно, сопротивляться. Но через мост прибежал посредник с белой повязкой на рукаве, завернул лодку с реки, а солдатам в окопах приказал выйти из боя, так как наша атака оказалась, по его мнению, неотразимой.

Вскочили мы в окопчики, вырытые "противником", и оружие на другой берег повернули. Оттуда уже успехи открыть огонь. Но нас не выковырнешь из земли. Стреляем по противоположному берегу и за бочкой смотрим. Вот-вот она подплывет к мосту.

Но тут еще происшествие. Один сапер, который дежурил на понтонах, вдруг бросился в воду и поплыл навстречу бочке.

Стреляем мы по нему, а он плывет. Мы на посредника глаза косим, а тот только улыбается.

— Плохо, — говорит, — стреляете!

Подплыл сапер к бочке, ухватился за ее верх и... увидел, что бочка закупорена со всех сторон. А он надеялся, хитрец, успеть выдернуть бикфордов шнур. Не вышло! Не вздумал бы только верхнее дно поднимать.

Но солдат начал толкать бочку к берегу. Тогда посредник ему крикнул: "Вы убиты!"

А мы все стреляем по окопам "противника". Пулеметчик уже второй диск холостых патронов дожигает. Наконец, бочка наша подплыла к понтонам, потерлась о резиновый бок большой надувной лодки, стукнулась о деревянный настил и как ахнет! Сработали все наши пакеты. Верхнее дно бочки подпрыгнуло — и в воду. А в небо — туча дыма и песку.

После взрыва из-за реки донеслось протяжное "ура!". Это наши перешли в атаку.

И в самый раз. Увидели мы, что к понтонному мосту, который считается взорванным, приближается колонна пехоты "противника". Даже пыль столбом, так спешит она. Но какой толк? На тот берег ей теперь не попасть, к атаке не успеть.

А нам как быть? Ясное дело — отходить вдоль берега. Ведь свою задачу выполнили, обхитрили — победили.