Воля к победе

В латвийском городе Бауска тишина. В течение полутора месяцев город находился на линии фронта. Жители были угнаны немцами или ушли в леса, разбрелись по окрестным хуторам. На центральной улице, возле одной из растерзанных немцами школ, мы увидели небольшую группу людей в гражданской одежде. Это были председатель уездного исполкома Антон Броневский, секретарь укома КП(б) Латвии Михаил Баград и с ними группа партийных и советских работников. Рядом, что-то горячо рассказывая, стоял небольшого роста человек в перепачканной штатской одежде, от которой несло болотом.

Андрей Дуклав вместе с войсками вступил в город. Он вышел из леса, встретился с уездными работниками и теперь ходил с ними по городу, рассказывая о тяжелых днях оккупации. Они заглядывали в здания, в фабричные корпуса. Всюду виднелись следы разрушений, произведенных гитлеровцами. Возле типографии Броневский, Баград и другие встретились с офицером Демидовым — военным комендантом города. Вместе они пошли по городу и смотрели на разрушенные здания, на разграбленные немцами магазины, на разбитые витрины.

А вокруг связисты тянули связь, минеры деловито выстукивали стены. Антон Броневский, задержавшийся возле двух бойцов, сказал Баграду:

— Смотри, как они старательно делают свое опасное дело, словно и не думая о том, что могут взлететь на воздух.

Секретарь укома улыбнулся:

— А как же иначе? Это первые доктора, которые возвращают города к жизни.

Так они шли из квартала в квартал, из дома в дом, хозяева возрождающегося города.

Мы присутствовали на похоронах младшего лейтенанта, убитого при форсировании реки. Хоронили его в саду. Возле оранжерей и теплиц прозвучал короткий залп автоматов. Сырая земля приняла Николая Сизова, отдавшего свою жизнь за освобождение Прибалтики. Девушка-старшина с красными от слез глазами склонилась над могилой. Солдаты принесли сплетенный из астр и георгинов венок, положили на свежий холм и молча отправились дальше.

На одном из перекрестков дороги, свернув вправо, мы попали в большой хутор. Видимо, здесь помещался штаб одной из немецких воинских частей. Обрывки телеграфных проводов, телефонные аппараты, какие-то карты, приказы на немецком языке, немецкие крикливые журналы, перевернутый бочонок с солеными огурцами, всякая штабная утварь на полу и на земле возле дома — все говорило о поспешном бегстве немцев.

Сейчас тут стоял штаб одного из наших подразделений. Свободные от дежурства связистки мыли полы, вытирали пыль. Война была еще рядом, стекла дребезжали от взрывов. Дежурный офицер кричал в телефон: «Продвинулись?.. Куда?...» Потом он записывал, а через минуту раздавался звонок, и офицер снова кричал в трубку: «Продвинулись?.. Куда?..» И снова записывал.

* * *

Лейтенант Сергей Котов только что в числе других командиров получил задачу выйти к берегу Западной Двины, в район немецкой переправы, и преградить немцам пути отхода.

Батальон, в котором служил Котов, в назначенное время погрузился на автомашины, и скоро они окутались клубами белой дорожной пыли.

Сидя в кабине рядом с шофером, Котов имел возможность наблюдать картины недавнего боя. Он узнавал нашу передовую линию, следы разрывов немецких мин и снарядов. Потом шел рубеж немецкой обороны. Здесь Котов еще раз увидел силу и мощь русской артиллерии. Земля казалась вывернутой наружу. Немецких трупов уже не было, но по большому числу воронок от бомб он опытным глазом определил, что немцев здесь уничтожено очень много.

По обе стороны дороги замелькали сожженные и разрушенные дома, потом аккуратные домики, желтые, белые, с черепичными крышами, сараи и домашние службы. Это были хутора и мызы. Домики выглядывали из-за берез, чуть тронутых осенней позолотой, и на них радостно было смотреть. Война прошла мимо них.

Чем дальше батальон продвигался вперед, тем явственней доносился артиллерийский гром, тем больше встречалось на шоссе санитарных машин и пустых грузовиков, мчавшихся на предельной скорости за снарядами.

Скоро батальон свернул с шоссе в сторону, в видневшийся в полукилометре лесок. Там стали выгружаться.

Сквозь деревья виден был заход солнца. Оно садилось, как казалось Котову, где-то в полосе разрывов наших снарядов.

Командир батальона спросил Котова:

— Рация проверена?

— Проверена, товарищ майор!

— Путь следования усвоили?

— Вполне. Как стихотворение выучил.

— Еще раз прошу запомнить, что до выхода к вашему участку наших основных сил вы остаетесь один со своими автоматчиками.

Котов проселочной дорогой повел бойцов к близкой теперь линии фронта. Иногда он останавливался, пропускал взвод вперед и с любовью всматривался в лица автоматчиков. Сейчас они были сосредоточенны, суровы. Люди знали серьезность и ответственность боевой задачи, поставленной перед ними командованием. Они шли с автоматами, ручными пулеметами и несли два станковых пулемета в разобранном виде.

Наступила ночь. Лес был освещен трассирующими пулями. Десятки разноцветных ракет повисали в небе, а потом падали и будто тонули в сонных озерах. В воздухе слышался непрерывный рокот моторов наших бомбардировщиков. Они летели к Риге.

Бойцы шли гуськом. Маленькая светящаяся стрелка компаса вела их вперед, к Западной Двине. Когда начало светать, они остановились на берегу крохотной лесной речушки. В лесу было совсем тихо. И в тот момент, когда лейтенант уже шагнул к речке, прямо перед собой он увидел бородатого человека с шарфом на шее. Котов, вскинул пистолет.

— Стой!

Человек поднял руки. Котов подбежал к нему.

— Кто такой? Почему здесь?

— Я прячусь от немцев. Я из Риги, латыш, — ответил бородатый на ломаном русском языке.

Пошарив руками в карманах пиджака, он вытащил паспорт.

— Антон Крауклис?

— Да, да, Крауклис! Антон!

— Слушай, старик, далеко Двина? Даугава?

— Пять километров.

— Немецкий мост есть тут?

— Мост? Мост есть, есть! — обрадованно закивал головой Крауклис.

— Веди нас к нему.

Через некоторое время лейтенант снова взглянул на компас. Крауклис вел правильно. Незамеченными они вышли к Западной Двине и расположились метрах в трехстах от реки. Крауклиса лейтенант оставил возле себя. Бойцы замаскировались. Со стороны немецкой переправы доносились отрывистые слова команды, ругань, грохот автомашин, скрип подвод.

Автоматчики должны были начать действовать в пять часов вечера. Котов отдал приказание поочередно спать. Крауклис шепотом рассказывал ему, как угнали в Германию его дочь, как сын его погиб еще в 1941 году во время бомбардировки немцами Риги...

В четыре часа дня Котов привел людей в боевую готовность. В половине пятого он услышал вдали грозный гул. Гул все нарастал, и Котов видел, как сияют глаза у автоматчиков. Это были наши тяжелые танки.

В пять часов Котов скомандовал:

— В атаку!

Автоматчики и пулеметчики, выскакивая из кустов, устремились к мосту, навстречу трубному реву танков. Котов увидел, как в грохоте, в свисте пуль, размахивая шарфом, бежал с автоматчиками Антон Крауклис. И тогда лейтенант Котов закричал своим бойцам, указывая вперед, на немцев:

— Бей их, чтобы они помнили советскую Прибалтику!

...Скоро немецкие трупы уже плыли по реке к Рижскому заливу.