Бойцы одного взвода

В село пришла на отдых воинская часть. Люди только вышли из боев, и теперь им предстояло привести себя в порядок, пополнить износившееся оружие, а главное — принять в свои ряды новое пополнение, ввести его в курс боевого дела, познакомить с традициями, какие имела эта воинская часть.

Взвод старшего лейтенанта Ивана Семенова расположился на краю села, на опушке рощи, по соседству с колхозными огородами и фруктовыми садами.

Люди во взводе были разных возрастов, различных профессий, несходных характеров, но это не мешало им быть дружными в бою, выручать друг друга из беды, помнить всегда о товарищах. Не был столяр из Витебска Дмитрий Ильяшевич, сорокалетний рыжий здоровяк, похож на Павла Шатова, что до войны разводил краски мастерам Палеха. И ничего общего не было между хладнокровным командиром отделения черниговцем Павлом Чесаком и непоседливым тараторой Онисимом Платоновым — пулеметчиком, человеком большой личной храбрости. Каждый жил по-своему до войны, своим домом, своей семьей, своим укладом. Война выработала новые привычки, свой окопный быт. Тяжелый труд войны заменил им мирный труд. И многие из них стали, как им казалось, забывать свою профессию. Здесь они были солдатами, и это была их основная профессия вот уже в течение трех лет. Когда офицер сказал о том, что им придется потрудиться, чтобы соорудить себе жилье, большинство из них восприняло это сообщение как радостное, как воспоминание о давних днях, когда они были вооружены не автоматами, пулеметами и минометами, а молотками, рубанками и топорами...

И вот столяр из Витебска Дмитрий Ильяшевич взял в руки пилу и топор. Он должен был с бойцом Никифоровым сделать скамейки и столы и врыть их в землю возле палаток.

Он высматривал, где можно найти сухое дерево, не одно, а целых пять, чтобы спилить их и разделать. Вместе с Никифоровым они бродили по роще. Перед ними оказалась красновато-желтая сосна. Она была почти мертва: сухие ветви, иглы, осыпавшиеся на землю. Ильяшевич оглянулся вокруг. Все было зелено, молодо. Сосна мешала здесь.

Никифоров вытащил из-за пояса топор и сплюнул на ладонь.

— Постой, — сказал Ильяшевич, — я сам. — Он взял из рук Никифорова топор и подошел к сосне. Потом размахнулся и ловко опустил топор. Скоро дерево качнулось. Еще удар, другой. Ильяшевич выпрямился, толкнул дерево рукой.

Медленно наклонясь, сосна упала на траву, сбивая листья с соседних деревьев. Ильяшевич передал топор Никифорову: — Обрубай ветки. — И сам пошел по роще, высматривая новые деревья.

Когда были срублены пять деревьев и бойцы доставили их к месту стоянки взвода, Ильяшевич принялся распиливать их. Он позвал Никифорова и сказал:

— Вместе начали — вместе кончим.

От запаха опилок у Ильяшевича закружилась голова. Воспоминания нахлынули на него.

— Что ты? — спросил Никифоров.

— Запорошило глаз, — ответил Ильяшевич и вдруг радостно, по-детски улыбнулся: — Ну, теперь держись, друг, давай!

— Держусь, — и Никифоров снова сплюнул по привычке на правую ладонь.

Другие бойцы тоже отдались душой и телом труду.

Гранильщик Павел Чесак, в прошлом искусный мастер, сидел прямо на земле и маленьким молоточком, с которым никогда не расставался, разбивал куски кирпича, принесенного им самим же с пепелища сельской паровой мельницы.

К вечеру все работы на участке взвода были закончены. Даже скупой на похвалы Семенов не только не сделал ни одного замечания, но и сказал:

— Приветствую, бойцы, ваш труд.

Позже пришел командир полка и с удовольствием осмотрел все — и вкопанные в землю палатки, и постели, под которыми густо лежали трава и зеленые ветки, и желтые дорожки, и столики и скамейки, гладко обтесанные рубанком, и лозунги из кирпича и нарисованные, — все было сделано с любовью, с душой. Уходя, подполковник сказал:

— Выношу вам благодарность.

В одиннадцать часов вечера прозвучала команда «Отбой». Не сразу уснули в палатках. Ильяшевич, Чесак, Платонов, Шатров и еще четыре бойца спали в одной палатке. Укладываясь, Платонов затараторил:

— Славный денек. Хороший денек. Не забудешь такой денек. Весь денек...

— И что ты все «денек» да «денек», будто других слов у человека нет, — сказал Ильяшевич. — Главное — потрудились досыта.

— Профессию вспомнили, — многозначительно сказал Чесак.

Они лежали в темноте, не спеша вполголоса переговариваясь, изредка ворочаясь. Запах мяты и полыни наполнял палатку.

...На следующее утро в часть пришло новое пополнение. Несколько человек было направлено во взвод Семенова. Они пришли одетые в только что выданное летнее обмундирование. Все с уважением осматривали образцово убранный участок, дорожки, палатки, лозунги.

Семенов распределил их по отделениям и приказал командирам немедленно начать учебу с новичками.

И вот у пулеметов, в окопчиках, в кустах — всюду расселись бывалые и молодые солдаты. Разборка, сборка оружия, смазка, учебная стрельба, рассказы о прошедших боях — все это потекло своим чередом.

Накануне все они вдохновенно трудились на этом маленьком участке зеленой рощи. Сегодня со знанием дела делились солдатским опытом с новыми товарищами. Пулеметчик Онисим Платонов стоял на коленях перед станковым пулеметом и громко говорил, обращаясь к почтительно слушавшему веснушчатому парню:

— А настанет денек, жаркий денек... Что ты будешь делать с пулеметом?

Солнце стояло над селом, над желтыми дорожками...