Бой у водокачки

С высокого холма в бинокль генералу была видна в весенних туманах, в темных островах и низинах широкая пойма. Лиманы, летом сухие, сейчас были топкими, и пройти через них было немыслимо. Немцам оставался один путь в переправе — севернее лиманов, к утопавшему в садах селу. Расположенное на левом, плоском берегу, село также было видно генералу, и он медленно переводил бинокль от поймы к селу, на окраинах которого шел бой. Все теперь на этой земле обратилось против немцев — и некогда прекрасные автомобильные дороги, и благодатные сады, и прохладные речки, каждая хата, каждый колодец. Все восстало против них, захватчиков, разбойников с большой дороги.

Генерал видел в бинокль бой у переправы, угадывал ход его по частым вспышкам, отдаленному рокоту пулеметов и гулу ружейных выстрелов. В кожаном пальто, в кубанке из серой смушки стоял он на холме, время от времени опуская бинокль и оглядывая поле довольным взглядом. Нет такой силы, которая могла бы задержать советских воинов, стремящихся освободить от врага родную землю. И для наших бойцов переправа была рубежом, овладев которым они еще больше приближались к победе.

Пригнувшись к лошадиной холке, скакал ординарец. Он бросил поводья коноводу и побежал к вершине холма.

— Товарищ генерал, окраина села очищена от противника.

Генерал быстро спустился с холма, вскочил на коня и поскакал к селу.

На окраине у порога одной хаты стоял седой человек и держал в руках вышитое украинское полотенце, на котором лежали буханка белого хлеба и горсть соли. Генерал принял подношение, передал его адъютанту и вошел в хату. Там он снял кубанку, присел на табурет и спросил хозяина:

— Скажите, отец, что есть ценного в селе?

— Склады, товарищ начальник... Много складов германских, машин разных... Дюже много понасовано в проулках.

— А водокачка цела?

— Пока цела.

Генерал вызвал адъютанта:

— Передайте мой приказ немедленно выделить группу бойцов и саперов и во что бы то ни стало взять водокачку и предохранить ее от взрыва. Нет сомнения, она заминирована.

Тотчас после ухода адъютанта в хату вошел связной.

— Разрешите доложить, товарищ генерал, переправа взята, бой идет теперь на уничтожение в районе берега, в центре села и возле водокачки.

* * *

Лейтенант Подкорытов и двенадцать бойцов получили боевую задачу — овладеть водокачкой. Она стояла, светлея цеметно-кирпичными стенами. Где-то внутри ее по трубам шла вода. А вокруг кипел бой. Осколки мин царапали стены.

В самой водокачке лихорадочно суетились немецкие минеры. Все уже было готово к взрыву. Устанавливали последние приборы. Возле водокачки стояли наготове оседланные кони.

Немцам нравилась эта «работа». Годы труда, тысячи тонн строительных материалов тратили люди на постройку домов, театров, вот таких водокачек... А им достаточно было двух суток, чтобы пустить все на ветер, издали любоваться черным делом своих рук.

Минеры ждали сигнала для взрыва. Но сигнала не было. Они вдруг услышали, как стрельба ушла от переправы куда-то влево, потом приблизилась, и поняли, что переправы уже нет, что они отрезаны.

...Лейтенант Подкорытов установил примерное количество немецких солдат, засевших в водокачке. Из разведки вернулся постоянный его помощник сержант Бабушкин и сообщил, что немцы в здании водокачки устроили круговую оборону и что во дворе находится до трех десятков оседланных лошадей, видимо приготовленных для бегства.

Подкорытов принял единственно правильное решение — дать понять немцам, что они окружены со всех сторон, что уйти им невозможно, а гибель водокачки поведет за собой гибель и всей подрывной команды. Подкорытов стоял под навесом хаты и отдавал распоряжения бойцам, когда к нему подошел бледный, худощавый человек и сказал:

— Товарищ командир, я инженер с водокачки. Надо спешить!

— Может быть, вы знаете ход в водокачку, такой, чтобы у нас жертв не было, чтобы ворвались мы внезапно?

— Знаю, конечно, знаю. — Инженер посветлел. — Я сам с вами пойду.

В это время немцы, убедившись, что они окружены, решили бросить водокачку и улизнуть. Из всех помещений они выбегали во двор. Там среди щебня и мусора они вдруг увидели направленные на них автоматы. Немцы подняли руки. Один из них хотел было броситься к стоявшим невдалеке от ворот коням, но упал, сраженный короткой очередью.

— Ну что за человек... Нет, чтобы спокойно постоять, обязательно бегать надо, коней тревожить, — говорил Бабушкин, отбирая оружие у немцев. Немцы злобно смотрели на автомат сержанта. — А коней вы часом не заминировали? Что они у вас такие неподвижные? Что вы им, мины под хвосты напихали? — спрашивал сержант, похлопывая коней, ощупывая сбрую и седла.

Подкорытов с инженером и саперами бросились к зданию водокачки.

Всюду, где только можно было, — в котлах, колодцах, в стенах, меж труб, — всюду был тол. От сооружения к сооружению передвигались саперы, все выслушивая, выстукивая, высматривая привычным взглядом. Ежеминутно могли появиться немецкие бомбардировщики и поднять в воздух эти начиненные смертью здания.

Инженер закричал:

— Сейчас приведу рабочих! — Он побежал во двор, счастливый, без шапки, с растрепанными волосами.

Через полчаса рабочие водокачки переносили на почтительное расстояние взрывчатку. Осторожный их шаг казался несколько торжественным. Они действительно праздновали победу, спасение от гибели своего кровного детища.

* * *

У ворот водокачки генерала встретил Подкорытов и, откозыряв, доложил о том, что приказание выполнено.

— Сколько здесь было взрывчатки? — спросил генерал.

По предварительным подсчетам, три тонны триста килограммов, товарищ генерал.

— Благодарю вас, товарищ лейтенант. Вы хорошо выполнили приказ.

Генерал сел на коня и поехал в ту сторону, куда уходили спрятанные глубоко под землей трубы.