Вот он, Керченский пролив

Немецкое командование изо всех сил старалось сохранить за собой «кубанское предмостье». Оно было необходимо немцам как плацдарм для наступательных операций в сторону Кавказа и обеспечивало им оборону Крыма.

Географически местность была выгодна для обороняющегося. Непрерывно совершенствуя линию своей обороны, немцы эшелонировали ее на глубину 25–40 километров. Здесь насчитывалось несколько десятков опорных пунктов и узлов сопротивления.

Немецкие инженеры стремились строить укрепления так, чтобы под огнем находился каждый квадратный метр впередилежащего пространства. Насыщенный до предела огневыми средствами — пулеметами, минометами и артиллерией, — этот узел действительно мог считаться неприступным. И почти вся линия немецкой обороны здесь состояла из таких узлов.

Но как ни пропагандировали гитлеровцы свою оборону, как ни расхваливали ее, она не спасла их от поражения. Упорство обороняющихся было сломлено мужеством, силой и воинским умением наших наступающих частей.

Путь от Новороссийска до Тамани освящен бесчисленным множеством славных подвигов советских бойцов и командиров. Это здесь шел со своей 76-миллиметровой пушкой командир орудия Михайлов. И Михайлов, и его орудие воюют давно, еще с тех времен, когда наши войска стояли у Прута. Сколько снарядов выпустило орудие, и не сосчитать. А пушка все бьет немцев, громит их укрепления.

— Как бы ни было круто, все равно дойдем до Прута, — говорит Михайлов.

В одном бою на пути нашей пехоты стала немецкая самоходная пушка «фердинанд». Она била часто и преграждала путь в узком проходе. Михайлов получил приказ от командира дивизиона заставить «фердинанда» замолчать.

Расчет выкатил пушку на открытую позицию, открыл огонь, и первый снаряд понесся к «фердинанду». Невдалеке от Михайлова разорвался снаряд, и командир понял, что немецкая самоходка еще жива. Второй снаряд понесся к «фердинанду» и угодил прямо в орудие. Михайлов увидел взрыв, другой, третий и услышал в наступившей на мгновение тишине восклицание одного из пехотинцев:

— Упредил, прямо как в театре!

Командир дивизиона прокричал Михайлову:

— Правильно стреляете!

* * *

Особенно упорные бои разгорелись на подступах к Волчьим Воротам, где пересекаются узкие горные дороги. Немцы прекрасно учитывали значение Волчьих Ворот. Не слишком рассчитывая на естественные преграды — густые заросли дубняка и терна, зыбкую почву оползней и обвалов, крутые подъемы, — они минировали все дороги и все подступы к этому оборонительному рубежу.

И все-таки перевал Волчьи Ворота был взят. Бойцы нашли проходы в горах, проникли в тыл к немцам и заставили их отступить.

Следующий рубеж — станица Раевская — также был подготовлен немцами к длительной обороне. Здесь разгорелось сражение, в ходе которого немцы понесли большие потери. Командир подразделения тов. Носиков вел своих бойцов в атаку и упал, сраженный автоматной очередью, у самой линии проволочных заграждений. Еще стремительнее, еще неудержимее двинулись вперед бойцы.

— За любимого командира! — кричали они, штурмуя немецкие позиции и уничтожая гитлеровцев.

В рукопашном бою противник был отброшен, и этот рубеж тоже перешел в наши руки.

В то время когда наши войска преследовали отступавших к Анапе немцев, с моря в Анапе был высажен десант. Морская пехота ворвалась в город так стремительно, что противник в панике заметался по улицам среди развалин домов. Военный комендант Анапы вместе с его помощником были перехвачены нашими бойцами и взяты в плен в тот момент, когда они пытались на машине скрыться из города по направлению к Тамани.

Бои разгорелись в пойме реки Кубань. После того как наши подразделения захватили станицу Благовещенскую, а на правом фланге были взяты город и порт Темрюк, положение немцев стало критическим.

Наши войска стояли на таманской земле.

На этом последнем этапе немцы сопротивлялись с особым ожесточением.

Сосредоточив на сузившемся участке фронта много артиллерии и минометов, противник старался оттянуть час своего окончательного поражения на Тамани и на Кубани, эвакуировать возможно большее количество войск с полуострова.

О настроении гитлеровцев можно судить по неотправленному письму немца Гофмана, солдата 186-го пехотного полка. «Оставив Новороссийск, — писал Гофман, — мы уходим на Тамань. Чувствуем себя здесь, как в мышеловке».

Перешедший в расположение наших частей немецкий лейтенант Иоганн Ш. показал:

— Все мы поглощены одной мыслью: скорее бы вырваться из Тамани. Все боятся окружения и чувствуют себя обреченными. Теперь, когда русские наступают на всем огромном Восточном фронте, становится ясно, что Германия больше не имеет шансов выиграть войну.

На Тамани немцы цеплялись за каждую высотку, за каждую щель в земле. Им страшно было оглянуться — Керченский пролив не предвещал им ничего хорошего.

* * *

Наши войска, высадившиеся на косе Бугазского лимана, оказывали давление в направлении города Тамань. Подразделение командира Курашвили, захватив гору Гирлянную, открыло путь к станице Вышестеблиевской, одному из последних опорных пунктов немцев на Таманском полуострове. Наши войска вскрыли левый фланг последнего рубежа немецкой обороны и, по существу, разрезали надвое таманскую группировку противника.

Большой бой разгорелся на песчаной косе, ведущей к Тамани. Здесь также высадился на рассвете десант. Бойцы уцепились за узкую полоску берега. Немцы оказались в ловушке.

Первым на крутой берег выбрался с бойцами командир Лобач. Он начал рукопашный бой, ловко прыгнув с десятком бойцов в немецкую траншею. Рядом с ним отважно дрались пехотинцы. В ход пошли гранаты, приклады, ножи. Сбитые каски, клочья одежды, вышибленное из рук врага оружие летели с обрыва в море.

Немцы сопротивлялись отчаянно, но постепенно начали отходить к центру косы. Пехотинцы преследовали их по пятам. Один небольшого роста боец вскочил верхом на спину огромному немцу. Немец, стоя на ногах, пытался освободиться, но не мог сбросить яростно вцепившегося в него десантника. Тяжело ступая по песку, гитлеровец двинулся вслед за своими, унося на спине бойца. Но вдруг немец пошатнулся, опустился на колени, а потом упал на песок. Вместе с ним упал и боец. Через минуту он поднялся. Немец же, задушенный на ходу, остался лежать на песке.

Подразделение во главе с командиром Лобачем захватило немецкие траншеи. Но на наших воинов двинулись немецкие танки — тремя группами, по десяти машин в каждой. Небольшое подразделение приготовилось отбить танковую контратаку. В разных местах залегли у противотанковых ружей офицеры Мазаев и Подольский, старшина Козубин и другие.

Вот загремели выстрелы из щели, где засел Мазаев. Загорелся один немецкий танк, потом другой. Еще один танк подбил и поджег с расстояния десяти метров старшина Козубин. Четвертый поврежденный вражеский танк завертелся на сорванной гусенице.

Лобач заметил, что один танк провалился в глубокую щель. Скоро из нее полезли немецкие танкисты. Лобач прильнул к пулемету и свалил немцев обратно в щель — уже мертвыми.

Еще одна немецкая машина направилась прямо на окоп, где находился Лобач. К тому времени он уже израсходовал все гранаты. Оставалось одно: прижаться как можно теснее ко дну окопа. Командир и сделал это, улегшись на спину. Он видел, как танк перевалил через окоп и завертелся на месте, стараясь завалить окоп и раздавить советского офицера.

Но земля выдержала, и танк прошел дальше. Лобач выглянул из окопа, чтобы определить, как идет на косе сражение. Но в это время из остановившегося вдруг танка ударила пулеметная очередь. Отважный командир Лобач упал, сраженный пулями в грудь.

Смерть командира видели Мазаев и Козубин. Мазаев перебежками приблизился к танку и поджег его, а затем скосил четырех немецких танкистов, пытавшихся выскочить через люк.

Из тридцати танков двенадцать горели, тринадцатый лежал в щели. Тем временем все подразделение вошло в бой, и скоро узкая коса между двумя лиманами была очищена от немцев. Более шестисот трупов гитлеровцев валялось в камышах и плавнях. При очищении от противника Таманского полуострова наши войска захватили большие трофеи. Противник оставил на полях сражений свыше 20 000 убитых солдат и офицеров.

Они думали уйти, вырваться из «кубанской мышеловки». Но они остались здесь навеки — под Новороссийском, в виноградниках Анапы и Абрау-Дюрсо, в камышах многочисленных таманских лиманов. Остатки гитлеровских войск дошли до Керченского пролива, но и здесь их настигли пули советских моряков и пехотинцев, снаряды нашей артиллерии.

* * *

Перед нами сине-бурые волны Керченского пролива. Еще дымится Тамань, небольшой городок, хорошо известный по рассказу Лермонтова. Сквозной ветер двух морей, Черного и Азовского, разносит пепел по изрытым дорогам и мостовым.

Сражение только что закончилось, но уже всюду на улицах последних освобожденных поселков и хуторов много жителей. Со слезами радости встречают они бойцов. Среди женщин и детей, среди стариков и старух не только коренные таманские жители. Здесь много людей из-под Новороссийска, из Анапы, из кубанских станиц. Немцы пригнали их сюда, рассчитывая увезти с собой. Не вышло это!

Завтра одни отправятся в долгий путь к своим родным очагам, а другие здесь, в Тамани, начнут свободную жизнь.

Люди, ранее сами бывшие для наших бойцов проводниками, теперь спрашивают, какой дорогой лучше пройти домой. Это не простое дело — найти здесь безопасный путь. Отходя, немцы минировали все дороги, лиманы, виноградники. Минированы даже трупы лошадей и немецких солдат.

Сапер Иван Николаевич Шулепа, до войны бондарь из Невинномысска, рассказал нам, что на пути из Новороссийска до Тамани он нашел и обезвредил восемьсот мин.

— Нехитрое у нас снаряжение — миноискатель, да щуп, да кошка, а пехота существует с нами спокойно.

Спокойно идет по разминированным дорогам в родные места и население. Женщины несут на руках ребят, тащат узлы с домашним скарбом. На контрольно-пропускных пунктах пустые машины, направляющиеся в тыл, наполняются людьми. Бойцы подсаживают в кузов детишек, подают женщинам вещи.

Девушка-регулировщик взмахивает флажком — и машина трогается с места.

— Счастливый путь! — кричит вслед молодой боец.

Женщины и ребятишки с машины машут руками: домой, домой!

Мы шли по Тамани, по казачьей земле. Старухи крестили бойцов вслед, а женщины и ребятишки целовали их в губы. Казалось, сады под ветром протягивали им приветливо свои длинные руки-ветви.

На таманский берег накатываются мутные волны. Над проливом, резко крича, проносятся чайки. Солнце то прячется в облака, то вырывается в просветы, и тогда вода у берега становится светло-синей.

Вот он, Керченский пролив! Нелегок был путь к нему от Новороссийска. Большие сражения разгорелись здесь, на еще остававшемся не освобожденным от немецких захватчиков куске кубанской земли, среди песков и садов Тамани. Войска Северо-Кавказского фронта разгромили отборные немецкие дивизии, сбросили их в море и навсегда очистили Кубань от немцев.