Там, где была Голубая линия

От Черного моря к Азовскому, к плавням и лиманам, к Темрюкскому заливу, через низовую Кубань, через зеленые перекаты и высоты, через крутые обрывы и балки, вдоль водных рубежей, стремящихся в оба моря, тянулась немецкая линия обороны. Фашисты называли ее Голубой линией.

Говорят, что голубой цвет — цвет надежды, светлых ожиданий. Немцы на Кубани действительно таили надежду, что им не придется уходить с Кубани. Они хотели здесь прочно обосноваться. Руками местных жителей они построили из дробленого камня дорогу. Мы этой дорогой ехали теперь. Наши тылы могут быстро подтягиваться по ней вслед за наступающими войсками. Вдоль дороги видны желтолистые сухие деревья. В первый момент не совсем понимаешь, почему деревья уже так дряблы, почему нет в них сентябрьской красы, свойственной этим местам. Все объясняется просто: деревья эти — маскировочные. Немцы натыкали их вдоль дороги для того, чтобы скрыть подвоз боеприпасов, передвижение своих войск к линии фронта.

Да, они не думали уходить с Кубани! Немец, захваченный в плен возле пулемета на высоте, сказал:

— Мы зимовать здесь собирались.

Немец был большой, широкоплечий. А взял его в плен маленький, хрупкий сержант с автоматом на груди. Услышав от переводчика слова немца, сержант улыбнулся и заметил:

— Что ж не зазимовали? Спать-то было на чем. Перин натаскали много. Сержант сказал стоявшим вокруг него бойцам: — Видно, очень понравились немцу перины. До сих пор весь в пуху.

Немец был найден в распоротой перине, куда он пытался спрятаться, и теперь стоял в кругу бойцов помятый, в пуху и перьях.

Другой немец, взятый в плен нашими бойцами в тот момент, когда с автоматом в руках выгонял жителей из хутора, на допросе бормотал, что войну Германия проиграла, Гитлеру капут.

Голубая линия — это цепь поднимающихся широкой лестницей высот и гребней, между которыми текут быстрые речки. Линия эта была глубоко эшелонирована. За первой полосой укреплений находилась вторая, более высокая, за второй — третья и т. д.

Каждая возвышенность была изрезана траншеями, блиндажами, ходами сообщения. Каждый рубеж обороны взаимодействовал с соседними рубежами. Немцы учитывали все, и прежде всего храбрость советских воинов. Они помнили сотни примеров, когда советские бойцы под перекрестным пулеметным огнем пробивались в немецкие окопы. И они построили окопы таким образом, что имели возможность открыть по ним с двух сторон фланговый пулеметный огонь в том случае, если бы в окопах оказались наши бойцы.

Впереди окопов в несколько рядов устроены сплошные заборы из колючей проволоки. Все подступы к окопам густо минированы. И все же немецкое командование не было спокойно. В узких проходах через минные поля посадило пулеметчиков с приказом стрелять по немецким солдатам, которые попытаются бежать с боевых позиций.

Укрепления поддерживались артиллерией, расположенной на командных высотах, и многочисленными дотами и дзотами. Все это предстояло брать советским бойцам, для того чтобы, вклинившись на двух-трех участках фронта в немецкую оборону, расширить ворота прорыва и освободить Кубань.

Стояли золотые дни сентября. В прифронтовой полосе было душно. Тишина, изредка прерываемая орудийными выстрелами, таила в себе накапливавшуюся силу военной грозы. Долго и тщательно работала наша разведка. Командование знало, что бойцам предстоит пройти трудный путь. Известно было, что, взяв один гребень, один рубеж, наши воины окажутся перед следующим, еще более высоким, с артиллерией и крупнокалиберными пулеметами. Но какой боец думает о трудностях, когда дело идет об освобождении родной земли!

Кончалась сентябрьская ночь, когда громыхнул первый залп. И как будто сразу наступил рассвет. Несколько часов подряд била артиллерия. Казалось, небо обрушилось на землю — такой грохот стоял над степью. Трава чернела вокруг орудий не от огня, а от дыма. В рощах началось что-то вроде раннего листопада: закружились зеленые листья, сорванные с веток силой сотрясенного воздуха.

Взошло солнце, оно уже поднялось над высотами, а орудия все били и били по немецким траншеям, поднимая в воздух доты и дзоты врага, разрывая проволочные заграждения.

Позже, когда пехота прошла через линию прорыва, артиллеристы увидели результаты своей работы. Наводчики ефрейтор Чурсин и сержант Горбатюк на скате высоты насчитали шесть разбитых немецких минометов и много исковерканного автоматического оружия. Из восьми дзотов шесть были разворочены снарядами.

Войска ворвались в оборону немцев. Первый рубеж Голубой линии был прорван в нескольких местах. Обтекая высоты, не останавливаясь на промежуточных рубежах, переходя вброд реки, пробираясь через леса и непрерывно поднимаясь по «кубанской лестнице», советские войска смяли Голубую линию немцев на центральном ее участке, и наступление переместилось на дальнейшие рубежи, все более приближаясь к Тамани.

На всех участках фронта советские воины показали образцы героизма и самоотверженности. С беспредельной храбростью действовал экипаж танка лейтенанта Душкина. Танк этот прорвался далеко в глубь немецкой обороны. Когда у немцев прошли первые минуты растерянности и они увидели советский танк, наносящий им страшные удары, они открыли по КВ сильнейший огонь. Танк загорелся. Экипаж быстро погасил пламя и снова ринулся в атаку. Танк загорелся вторично, и опять танкисты потушили пожар, ни на секунду не прекращая борьбы.

Но вот танк загорелся в третий раз. Лейтенант Душкин продиктовал стрелку-радисту Шакалову для передачи в подразделение радиограмму: «Танк горит, но мы отсюда не уйдем, и если погибнем, то борясь до последней капли крови за Родину».

Душкин приказал своему экипажу покинуть машину и занять оборону вокруг нее. По одну сторону танка оказались Еременко, Орловский и Татаринов, по другую — Душкин и Шакалов. Начался бой пяти танкистов с большой группой немцев. Еременко, Орловский и Татаринов истребили много гитлеровцев, пока не были все трое убиты. Душкин и Шакалов, заметив рядом с собой пустую траншею, заползли в нее и повели бой оттуда. Гранатами и пулями разили они наседавших немцев. Скоро они были тяжело ранены и, потеряв сознание, упали на дно траншеи.

Немцы набросились с ножами на убитых Еременко, Орловского и Татаринова, вспороли им животы, искромсали их ножами, а затем натаскали досок и сожгли тела танкистов. После этого направились к траншее, где лежали Душкин и Шакалов. Но в это время вдали показались наши прорвавшиеся танки, и немцы бросились врассыпную. Душкина и Шакалова танкисты нашли живыми. У Душкина насчитали 13 ранений, у Шакалова — 11.

Нам довелось быть на нескольких рубежах Голубой линии. От нее осталось теперь одно название. Высоты и степь на подходах к ним изрыты воронками наших снарядов. Воронкам тесно на поле — одна входит в другую. Все пространство на 100–150 метров возле траншей взрыто так, как будто снизу, из-под земли, через каждый шаг вырывался огонь и вздымал к небу коричневую кубанскую землю с песком и темными прослойками чернозема.

Ничто живое не могло уцелеть ни в этих траншеях, ни в этих вывернутых наружу блиндажах. И странными кажутся синие васильки, качающиеся под степным ветром на неровных выемках воронок.

Здесь же валяются исковерканные немецкие минометы, орудия, перебитые пополам винтовки, автоматы, обрывки темно-зеленых френчей и брюк, оторванные каблуки, пилотки. Трупы немецких солдат и офицеров уже зарыты. И только по огромному количеству вооружения можно судить, как много было побито здесь немцев.

Саперы ходят с длинными щупами, деловито ищут, находят мины, выкапывают их из земли, и мины лежат у дороги, как черные плоские хлебы.

Вдоль дороги стоят указатели, острием обращенные на запад, на них написано: «Дорога проверена». Это значит — разминирована. Но надпись эта имеет и более глубокий смысл. Действительно, дорога проверена нашей артиллерией, авиацией, пехотой, саперами, танкистами. Она ведет на запад.