Через нашу проходную пронесу и мать родную!

Между тем, как я поработал в колхозе трактористом и призывом в армию я полгода работал на судостроительном заводе «Залив» трактористом. Когда пришел на этот завод, то жалел потом лишь об одном, зачем я сразу после тракторного ПТУ этого не сделал, какого черта в этот колхоз меня понесло? Восьмичасовой рабочий день, два выходных, выдают спецодежду, есть душ — помыться после работы, зарплата больше, а работы — не в пример меньше. Вот такие шкурные мысли меня посещали. Но это, как говорят корифеи жанра — преамбула. История началась, когда начальник транспортного цеха взмахнул шашкой и распорядился — всем водителям (понятно, и трактористам) выдать новые ведра. Чтобы было чем воду в радиатор заливать. Только про ТОСОЛ мне не говорите — это был еще 1979 год, ТОСОЛ тогда только в «Жигули» заливали, да и то не всегда. Нюанс был в том, что я работал на тракторе Т-25 «Владимирец» с воздушным охлаждением и воду в него заливать не нужно, а для долива масла и кружки хватало, движок был маленький, двухцилиндровый, всего 25 лошадиных сил. Возникла здоровая мысль — упереть это ведро домой, приватизировать, как сказали бы сейчас. Новое оцинкованное ведро — вещь в деревенском хозяйстве нужная, а в гараже его все равно сопрут, кабины в моем Т-25 не было, открытый кубинский вариант, с навесом от солнца.

Просто вынести через проходную нельзя — строгий режим. Если б я был шофером и выезжал за проходную, тогда другое дело. И я воспользовался знанием местной обстановки. На заводе существовал строжайший приказ — воду с его территории выносить нельзя, ни под каким видом.

Все дело в том, что у причальной стенки стояло неприметное с виду судно, которое на самом деле было плавучим заводом по производству тяжелой воды. Что это такое, и какое она имеет значение для атомпрома (минсредмаша) — сами знаете. Прости, Украина, что разглашаю твои секреты, но ты теперь — заграница. Да и было это 23 года назад, то судно уже порезали давно, а завод уже загнулся, как и почти вся промышленность в Крыму.

Так вот, набрал я полное ведро воды и пошел прямиком к проходной.

— Стой! Что несешь? — грозно спросил меня ВОХР.

— Воду, в радиатор залить. Вон мой ГАЗончик стоит, — я кивнул на автостоянку перед проходной, где всегда стояли сотни машин, грузовых и легковых.

— Воду выносить нельзя! Ты что приказ не знаешь?

— Ну ведь нет же нигде воды за проходной, сами знаете! (В Крыму с водой вообще плохо.)

Вахтер вызвал начальника караула и они вдвоем стали доказывать мне, что с водой они меня не выпустят. Страшно выругавшись, я вылил воду прямо у проходной и вышел за проходную, пообещав охране, что буду на них жаловаться. Вышел с ведром.

PS: На заметку шпионам: а что помешало бы мне, если бы я работал на тракторе или машине с водяным охлаждением, залить эту тяжелую воду в радиатор и выехать через проходную, вывозя тяжелую воду в системе охлаждения?

О любви.

Были мы как-то втроем в командировке в российской глубинке, в городе «Е», на сугубо закрытом заводе «У». Вы все люди взрослые, серьезные, и понимаете, что если я не называю вещи своими именами, то на это есть веские основания, не имею права разглашать. И еще двадцать лет не буду иметь права. Скажу лишь, что город раньше носил имя одного революционного деятеля.

Вместо гостиницы нас там поселили в заводском санатории-профилактории. Там же и питались. А по вечерам в фойе столовой устраивались вечера отдыха: танцы, посиделки, тут же знакомились, завязывали быстротечные романы и расходились парочками по укромным уголкам или своим комнатам — кому как удобнее. Короче — люди отдыхают, на то и санаторий. Один из наших инженеров был большой любимец женщин. Вернее любитель. В смысле — он женщин любил, а они его не очень. Не то чтобы он бабник, просто внимание и восхищение прекрасного пола были жизненно необходимы ему для творческого вдохновения, ведь инженер, может вы и не поверите, но работа творческая. К тому же согревание в лучах сияющих женских глаз повышали его самооценку. Ведь наш друг от рождения был неказист. Когда-то в юности одна девушка (его первая настоящая любовь) сказала ему: «Ты какой-то серый и невзрачный», чем глубоко оскорбила его и они расстались.

Зато природа щедро наградила его умением красиво и вдохновенно врать, вешать лапшу на уши доверчивым девушкам. О себе он говорил уклончиво и туманно: «Да так... Делаем кое-что на вашем заводе. Сами понимаете, больше не могу рассказать». И вокруг его головы начинал сиять романтический ореол таинственности и засекреченности. Немного погодя он начинал вливать в уши простодушным уральским красавицам о том, что он ежедневно рискует жизнью, хватая дозы радиации (вранье), как вынес на себе раненного друга из под пучка гамма-лучей, а потом давал ему свою кровь для переливания (наглое бессовестное вранье!). После чего девушка понимала, что она должна, просто обязана одарить своей любовью героя, живущего, быть может, последние мгновения на грешной земле. И даже благодарное человечество не узнает, кто же спас его от, может быть, нового Чернобыля. Потому как засекречен до неузнаваемости.

И вот вечером пошли мы посидеть, потанцевать с местными красавицами. Наш приятель быстро приглядел себе барышню лет так за тридцать. С ними он лучше себя чувствовал. С двадцатилетними разные проблемы, например, в самый ответственный момент начинают комплексовать. Дескать я не такая (на 10 баксов дороже). Женщины постарше не комплексуют, они знают что им надо, все понимают. К тому же барышни постарше не просятся замуж, а он был женат.

Вы скажете: ай-яй-яй, как не стыдно, супружеская измена. Извините, тут уж я вступлюсь за своего товарища. Измена — это когда полюбил другую женщину, все остальное — это легкие увлечения. Как у нас шутят: семейное положение — командировочный.

И вот начал этот приятель договариваться с барышней. Типа — пойдем ко мне, посидим, чайку попьем. Она сказала, что вот сегодня нельзя (ну понимаешь, у меня такой день...), а вот завтра сразу после ужина пусть он приходит в ее номер.

— Чайку попить, или чего другого? — уточнил приятель с двусмысленным намеком.

— Там увидишь.

— А конкретнее?

— Ну, я тут отдыхающая, и ты после работы должен будешь отдохнуть. Вот и приходи. Типа, отдохнем вместе.

У приятеля аж дыхание перехватило. Вот такие откровенные предложения действовали на него лучше всяких пошлых ужимок.

Назавтра он не стал, как обычно, задерживаться на работе. Придя в номер, помылся, побрился, сменил носки и белье. Взял бутылку коньяка, коробку конфет и пошел к дверям нужной комнаты. Постучался, с замиранием сердца и дрожью в коленках. Щеки его полыхали огнем, словно он и вправду хватанул дозу радиации не менее 50 рентген сразу.

Дверь открыла его вожделенная барышня и приветливо предложила войти. Он вошел, а там...

Нет, у меня просто сил не хватает говорить о таком невозможном обломе. Короче, там «Свидетели Иеговы» собрались на молитвенное собрание. А эта барышня у них типа руководитель, проповедь им читает, наставляет на путь праведный. Ему тут же всучили какие-то религиозные брошюрки и журналы и предложили присесть, принять участие в обсуждении, как она выразилась. Наш товарищ садиться не стал, а тут же заторопился обратно, сказал, что ему надо срочно на работу, там у него источник нейтронов включенный остался. Он только выключит его и тут же обратно прибежит.

После этого он до конца командировки женщин за версту обходил, и даже не смотрел на них.

Через нашу проходную или режим есть режим — 7.

На этом предприятии с очень строгим режимом у каждого в пропуске стояли специальные значки, по которым бдительные вахтеры определяли, кому, в какое время и через какую проходную можно проходить на предприятие и обратно.

И вот как-то мне нужно было в пятницу вечером часов с двух слинять с работы. Отпуск у меня официально начинался только с понедельника, мы всей семьей собирались поехать в Крым, там у меня родители. Но билеты были взяты на вечер пятницы, чтобы не терять время, в понедельник мы уже в Керчи будем. Итак, передо мной во весь рост встала задача: как произвести несанкционированный выход с территории предприятия в неурочное время. По научному — эксфильтрация (переход госграницы и/или линии фронта), на жаргоне — пройти «зеленую тропу». Вариант с перелезанием через забор я отверг сразу, это у нас невозможно даже теоретически, предприятие серьезное, периметр охраняется надежно. А я простой инженер, а не матерый диверсант.

Решил пойти официальным путем, попытаться получить официальную бумагу на выход через проходную в неурочное время — увольнительную записку. Увольнительную выписывает завлаб и утверждает завотдела, ставя свою печать.

Завлаб у нас мужик неплохой и я честно объяснил ему ситуацию. Он посочувствовал:

— Саня, я, конечно, могу выписать увольнительную, но завотделом все равно не утвердит. Ты знаешь, как сейчас взялись за дисциплину, а уважительной причины у тебя нет.

Итак официальный путь оказался тоже закрытым, придется выходить нелегально, «тропить зеленку».

И я сказал шефу.

— Хорошо, но если я смогу как-нибудь выйти, а меня кто-нибудь станет искать, вы сможете прикрыть меня, типа в цех я ушел или в научную библиотеку?

— Ладно, прикрою, но если тебя схватят на проходной — учти, я тебя не отпускал, ты самовольно ушел с работы.

— Договорились.

О том, что я смогу выйти, шеф был почти уверен. Мы не первый год работали вместе и в моих способностях он не сомневался. И правильно делал, что не сомневался! Итак, начинаю готовиться к переходу «зеленой тропы», то бишь к эксфильтрации (переход в обратном направлении называется инфильтрацией). Первым делом я взял свой пластиковый пакет, с которым ходил на работу, и стал складывать в него с книжной полки технические справочники, следя лишь за тем, чтобы среди них не оказалось запрещенных к выносу, разных там ДСП. Набив пакет под самую крышу, отправился к проходной своей обычной походкой.

Метров, за сто до проходной я полностью преобразился. Походка стала вороватой, крадущейся. Я ссутулился, съежился, глаза стали беспорядочно шарить по сторонам, как у человека, у которого не все в порядке с совестью. Пакет я старался держать за спиной. В общем, за версту было видно — человек явно что-то ворует с предприятия, несун! К тому же неопытный, оно и понятно — молодой еще, зеленый... Вахтеры меня сразу же заприметили, тем более что на проходной больше никого не было, середина рабочего дня.

— А ну стой!!! — гаркнула вахтерша.

Я ощутимо вздрогнул и густо покраснел, как мелкий воришка, пойманный с поличным.

— Что несешь в сумке?

— Да я... да вот... я домой хотел... — начал я заплетающимся языком, и голос у меня пропал окончательно.

— Давай показывай!

Я поставил пакет на барьер и она уверенными движениями стала вытаскивать оттуда технические книги. Вытащив все до дна, она заглянула на самое донышко — ни черта там не было! Потом вахтерша окинула меня опытным взглядом, на мне были лишь футболка и джинсы — под такой одеждой ничего не спрячешь. О пропуске она и забыла.

— Я хотел дома... поработать... немного..., — подал я опять свой слабый голос, и застеснялся еще больше.

— Вот бестолочь-то, поработать он хотел. Иди уже, горе ты мое!

Я сложил книги обратно и прошел через вертушку.

Вахтерша напротив сказала:

— А все-таки он что-то вынес, я сердцем чую.

«Дуры вы обе», — подумал я, — «Себя я вынес, во внеурочное время.»

PS: Мой двоюродный дед — полный кавалер орденов Славы Трухин Сергей Кириллович, прошел всю войну фронтовым разведчиком, командир разведвзвода 2-го Прибалтийского фронта. Думаю, он мог бы гордиться своим внуком.

Через нашу проходную или режим есть режим — 8.

Как-то раз подхалтуривал я разработчиком в одной фирме, производящей оборудование для связи. Фирма арендовала помещения на территории одного режимного НИИ. Ну то есть очень режимного, МинАтому подчиняется. Это создавало разные трудности для фирмы. Например, приехали к нам как-то заказчики с Украины. И захотели для них пропуск в бюро пропусков выписать. А там ответили: предприятие режимное, иностранцам пропуска без особого разрешения не выдают. А разрешение нужно просить в Москве, за две недели вперед.

— А как же быть, — спрашиваем?

А нам и говорят:

— А пусть так проходит. Без пропуска.

...

Полный абзац. Форменный идиотизм. Режимный.