Раздумья на болоте.

Лето 1980 года, года Олимпиады, было очень жаркое, лесные пожары нас постоянно донимали. Нас, солдат, мобилизовали на их тушение. Мы, солдаты, в меру сил сачковали от таких мероприятий. В тот год даже карельские болота все пересохли.

Сразу за нашим вахтовым поселком было такое высохшее болото, куда мы ходили по нужде.

И вот как-то после ужина я пошел на это болото «подумать». К процессу я подошел серьезно: во-первых взял с собой большую газету, почитать и вообще. Летом там шикарные белые ночи, поэтому было светло, читать можно без помех. Во-вторых обломал себе ветку, чтобы во время процесса подмахивать снизу, иначе всю задницу искусают комары.

И вот сижу, значит, думаю, читаю. Вдруг вижу, как из-за вагончика выскакивает молодой салага и, не разбирая дороги, молча бежит в лес. «До чего все-таки дедовщина в отряде свирепствует», — подумал я. «Молодым совсем житья нет». Сам я уже отслужил 8 месяцев. Но через несколько секунд с вахты выскочил старослужащий Читашвили, в одном сапоге, по пояс голый, с недобритой физиономией. И тоже молча умчался в лес, выпучив глаза от страха. Ему тоже, что ли, в морду дали? Не похоже. Грузины у нас были известны как люди отважные, и друг друга в обиду они не давали. Пока я думал над этим, из-за вагончиков выскочили два молдаванина с моего призыва и также беззвучно скрылись в лесу.

Я уже и не знал, что думать. Но это было еще не все, главное потрясение было впереди. Через секунду буквально все(!) солдаты выскочили с вахты и тихо, беззвучно, мгновенно скрылись в лесу, словно их и не было. Это такая армейская особенность: солдаты, в отличие от штатских, драпают всегда тихо, без звука, чтобы не демаскировать себя. Командиров, правда, среди убежавших не видел.

Я обалдел окончательно!

Что случилось на вахте? Что могло так перепугать сотню, в общем-то, непугливых ребят. Как говорится, пьяный стройбат страшней десанта. Может уже война началась и на вахту высадился китайский десант? Или банда беглых вооруженных зеков забрела по дороге к финской границе? Может в вагончиках сейчас лежат наши ребята с перерезанными глотками. Ну ладно, а что мне делать? Тоже бежать? Но куда, зачем, от кого?

Решил все же осторожно подкрасться к вахте и высмотреть, в чем дело. (Разведчик, блин, Чингачгук недоделанный.)

Я подполз к крайнему вагончику и осторожно выглянул из-за него. На вахте внешне ничего необычного не увидел. Вагончики в два ряда. И от вагончика к вагончику ходят лейтенант и прапорщик.

От сердца отлегло. Слава богу, если командиры здесь, значит никаких убийств тут не происходит.

На другом краю стоял трехосный армейский ЗИЛ-157, крытый брезентом. Водителем в нем был мой земляк с Керчи Толя. Отлично, вот у него-то я и узнаю в чем дело.

— Привет, Толя, — говорю ему, протягивая руку.

— Привет. — ответил он рукопожатием.

— Как дела вообще-то? — Осторожно начал я выведывать.

— Да все нормально в целом.

Ничего себе, нормально. Вся вахта ломанула в лес, сломя голову, а ему все нормально. Флегматик хренов.

— А чего тогда ты приехал? Ты же в гарнизоне был?

— Да возле гарнизона лес горит, меня и двух командиров прислали, чтобы собрать людей и везти их на тушение.

И в это время подошедший к нам лейтенант строго крикнул мне:

— Давай, военный строитель, забирайся в кузов, поедешь тушить лес!

Перед собой он гнал с десяток солдат, которых насобирал по вагончикам. Самые нерасторопные, а может — спали просто.

— Еб твою бога мать, блядь!!! — с досадой воскликнул я.

И грязно выругался.

Злая история.

Это очень злая история, господа. Если оцените ее невысоко, то не я обижусь, это будет лишь оценка нашей прежней военной действительности. Вы уже знаете из предыдущих историй, что я служил в 1979–1981 годах в Северной Карелии, в 909 военно-строительном отряде. Отношения у нас между солдатами и командирами были, мягко говоря, далеки от идеальных. Часто к нам ссылали провинившихся офицеров, дослуживать до пенсии. Аналог штрафбата. Нашего ротного прислали к нам, с понижением в звании, из танкистов гвардейской Таманской дивизии, а там, как известно, дураков не держат.

Как-то утром на разводе он начал за что-то меня отчитывать, а потом приказал:

— Выйти из строя!

Я вышел и встал рядом с ним. Картина была еще та.

Он был невысокий, как все танкисты, и щуплый. У меня был рост 182 см и косая сажень в плечах. Я покосился на него сверху вниз, он тоже презрительно посмотрел на меня снизу вверх из-под козырька фуражки. И процедил:

— Во, дебил здоровый!

В строю засмеялись.

— Так ведь я от здоровых родителей, товарищ старший лейтенант! — четко ответил я, щелкнув каблуками кирзачей..

Строй заржал.

— Я смотрю, ты сильно умный! — не остался в долгу ротный.

— С дураками тоже трудно служить!

Строй просто рухнул от смеха.

— Смотри у меня, договоришься — будешь лес не в Карелии, а в Сибири валить.

— Я сам родом из Сибири, вы меня Родиной — не пугайте!

Строй как таковой, как воинское подразделение, вообще перестал существовать, он был деморализован истерическим смехом.

Заряд хорошего настроения на целый день получили.

А вы еще удивляетесь, почему я службу рядовым закончил.

Незваные гости.

Зима 80–81 года была очень суровая. Наша рота жили в лесу в фанерных вагончиках, в вахтовом поселке. Неделю в лесу — выходные в казарме, будь она неладна. Наш вагончик был крайний, у дороги. Напротив был вагончик офицеров.

Вечером мы возвращались в свои промерзшие за день вагончики и протапливали их. Часа два должно пройти, прежде чем они нагреются. И вот как-то вечером господа офицеры пришли с ужина в свой вагончик, а он, естественно, не топлен. Ну, это не беда. Ловится первый же попавшийся воин-созидатель и ему ставится боевая задача: принести дров и растопить печь в вагончике отцов-командиров. Об исполнении доложить.

Офицеры в стройбате, надо сказать, отборные. Цвет вооруженных сил. Если не считать тех кто закончил специальные военно-строительные училища (а таких немного), то в основном это были проштрафившиеся в других частях или списанные по здоровью, чтоб дослуживали до пенсии. Синтез штрафбата и приюта. Наш ротный, например, раньше был танкистом, старшим лейтенантом в гвардейской Таманской дивизии, а там, как вы знаете, дураков не держат. Не вру, в самом деле из Таманской. К нам его перевели, присвоив «очередное» воинское звание лейтенант, и второй раз он получил старлея уже у нас, в стройбате, став таким образом дважды старшим лейтенантом.

Так вот растопить печь для командиров не проблема, проблема в том, что холодно, хочется согреться после работы, а прогреется вагончик еще ой как нескоро.

Ну да это тоже не проблема. Как известно проблемы есть только те, которые мы сами создаем. И они пошли греться в ближайший вагончик, то есть к нам.

Они втроем зашли в кубрик, сели на койки, закурили. Благодать, тепло, дым сигареты к потолку струится. Но до идиллии еще далеко. Например, что здесь эти солдаты делают? Здесь офицеры отдыхают, блин компот, субординация для них не существует?

— А ну-ка, воины, пошли отсюда, нечего вам тут делать.

Куда идти мы спрашивать не стали, ученые уже. Скорее сваливать надо. Черт, и попался же я ротному на глаза в этот момент!

— Эй воин, принеси-ка с камбуза кипятку нам!

Я взял чайник и пошел на камбуз к речке.

— Что, припахали, — съязвил кто-то. — Офицерам шестеришь?

Это было, по нашим понятиям, западло.

— Смотри как бы тебя не припахали, — огрызнулся я.

Что ж ты его на фиг не послал, могут сказать мне, пускай сам за кипятком бегает. Так могут рассуждать только те, кто не служил. Приказания выполняются точно, беспрекословно и в срок. После исполнения можешь обжаловать приказ. Если тебя слушать станут. Но никто не жалуется. Смысл? А вот за неисполнение приказа — от наряда вне очереди до трибунала. Это как посмотрят. Я вернулся в вагончик с чайником. Ротный взял со стола нашу пачку с заваркой (понятно, разрешения даже формально не спросив) и щедро отсыпал в чайник. Потом пошарил глазами по столу и спросил:

— А сахара у вас нету, что ли?

— Нет.

— Тогда иди отсюда.

Я не выдержал и сказал ротному:

— Вообще-то, вы и чай взяли без спросу.

Ротный надменно вскинул подбородок:

— Воин, ты что несешь? Совсем нюх потерял? Я, командир роты, должен спрашивать у тебя разрешения?

— Как командир моей роты, вы, конечно, ничего не должны у меня спрашивать. Но сейчас вы у нас в гостях. Притом еще и выставили нас на улицу.

— Мы — военные, мы всегда на службе, и днем, и ночью, и в будни, и в праздники, а на службе мне у тебя спрашивать нечего, это я могу с тебя спрашивать. Понял!

Последнее слово ротный уже прокричал.

— Да.

Не «да», а «так точно», солдат. Службы не знаешь?

— Так точно, товарищ старший лейтенант. Разрешите идти?

— Иди.

Уже в дверях я оглянулся и сказал:

— Сахара у нас, как вы верно заметили нет. Но я постараюсь решить этот вопрос.

— Как решить?

-Не знаю еще. Но что-нибудь для вас придумаю.

Я вышел. Остальные по-прежнему мерзли у вагончика. Итак, командиры греются в нашем вагончике, выгнав нас на улицу, пьют наш чай, да еще недовольны, почему сахара нет.

Потом кому-то пришла в голову мысль:

— Пойдем в соседний вагончик, к молдаванам, погреемся. Так и сделали. Грелись у них, пока не увидали в окно через часик-полтора, что отцы-командиры пошли к себе.

На следующий день, то есть вечер, мы опять увидели, что с камбуза идет та же золотопогонная троица. Причем прямиком к нам! Мы среагировали мгновенно. Армия вообще учит действовать быстро, не раздумывая подолгу.

— Мужики, к нам вчерашние гости!

Печку загасили водой из чайника. Открыли все фрамуги и дверь на улицу. Когда офицеры зашли к нам в вагончик, у нас стоял такой же дубак, как и на улице. Северным ветерком все выстудило мгновенно.

— Что здесь у вас происходит? — недовольно спросил ротный.

— Все в порядке, отдыхаем после работы.

— А почему не топите и двери-окна раскрыты? Вы же замерзнете ночью?

— Да печка чего-то чадить начала, угорать начали. Мы открыли для проветривания, а потом, как печка поостынет, хотим дымоход прочистить.

-А-а, тогда ладно.

Разумеется, они поняли в чем дело. Для вида командиры еще постояли немного, спросили о работе. Но стоять-то холодно! И они пошли дальше. Мы закрыли окна-двери и растопили печку вновь. И тут к нам толпой ввалились молдаване.

— Пустите погреться, ребята. К нам ваши вчерашние гости пожаловали.

Наш метод выпроваживания гостей быстро переняли все солдаты на вахте. Теперь офицеров всюду ждал холодный в буквальном смысле прием. После чего они безропотно мерзли в своем вагончике, пока он не прогреется. Еще позже они стали опять заходить к солдатам погреться, но уже не выпроваживали их и вообще вели себя прилично.

А через месяц ротному пришо сразу несколько посылок с сахаром и азербайджанским чаем — самым дешевым и низкого качества, половина пыль, половина палки. Отправителями были родители солдат нашей дурколонны. Старлей собрал нас и жестоко вздрючил, особенно досталось мне. Он вполне справедливо решил, что это моя идея. Но вскоре несколько наших ушли на дембель и ротный снова стал получать посылки с сахаром, не часто, но регулярно. Еще через полгода дембельнулось еще несколько солдат с дурколонны, и число отправителей посылок с сахаром, которые получал наш ротный, увеличилось. Не знаю, как долго продолжалась эта традиция, но и сам я после дембеля послал ему пару раз сахар и чай (самый дешевый!) в посылке. Пусть кушает. А не отбирает у солдат, не позорится. Чмо болотное.