По путевке Дзержинского
Год 1921-й. Паровозик, нещадно дымя, тащит к Москве набитый до отказа состав. Кого только нет в вагоне: крестьяне, боязливо прижимающие к себе холщовые мешки, беженцы с тощими котомками, красноармейцы, спящие в обнимку с винтовками, рабочие с черными от въевшейся металлической пыли ладонями...
Бурлит вагон. Тема для разговоров одна: Красная Армия сломала хребет интервентам, враг выброшен с советской земли. Но до полной победы еще далеко. Голод, разруха, безработица.
— Дайте срок, и этого «врага» сбросим со счетов, — басит пожилой рабочий.
— Сбросим, — недовольно тянет толстая тетка, словно в коконе упрятавшаяся в шерстяном платке. — Что лопать прикажете, товарищи красные? Разговоры о счастливой жизни?
— Ну, тебе, тетка, голод не грозит, — вмешивается молодой красноармеец с обветренным лицом. — Тебе, тетка, попоститься даже полезно, проживешь дольше.
Командир Красной Армии Лавровский лежит на верхней полке и прислушивается к перебранке. Вот опять звучит глуховатый голос рабочего. И столько в нем силы, убежденности, что в вагоне устанавливается тишина.
— Голод, — говорит он не спеша. — Да, голод, да, разруха. Прибавьте к этому недобитых бандитов, рыскающих по лесам, шпионов всех мастей, ползущих через нашу границу. Нелегко нам сегодня. Да, нелегко! А кто сказал, что новая жизнь начинается с медовых пряников? С наших рабочих рук она начинается. Мы сами кузнецы своего счастья. И это счастье в обиду не дадим никому. Наши руки крепко держат и серп, и молот, и винтовку...
«Крепко держат и серп, и молот, и винтовку». Хорошо сказал рабочий.
Стучат на стыках колеса вагонов, поскрипывают переборки. За окном морозная ночь. Тихо в вагоне. Посапывает усталый красноармеец; опершись на оконный косяк, спит рабочий...
Лавровский пытается закрыть глаза и не может. Завтра — Москва! Завтра — встреча с Феликсом Эдмундовичем Дзержинским. За что такая честь? Чем заслужил ее он, товарищ Лавровский?
Перед глазами проходят одна за другой картины жизни. Детство, юность...
Навсегда впечатались в память баррикады 1905 года на Пресне, события 1917 года. В числе питерских рабочих и солдату Лавровскому посчастливилось встречать Владимира Ильича Ленина на Финляндском вокзале, а позднее, в декабре 1918 года, уже как член Всероссийского комитета рабочих артиллерийских заводов, докладывал он вождю о положении дел в артиллерийской промышленности. Эти события осветили всю жизнь Лавровского. Молодой инженер-путеец понял, что неотделим от Коммунистической партии, и тогда же вступил в ее ряды. Какое бы задание ни дала ему партия, он с готовностью брался за его выполнение.
Совсем свежи в памяти последние события. Конец 1920 года. По Рязано-Уральской дороге в голодающую Москву идут с Волги нефть, хлеб, соль, рыба. А банды Антонова не дают покоя. Что ни день, то бандитский налет, диверсия. Бандиты разрушали железнодорожное полотно, устраивали засады, пытались грабить поезда, обстреливать бойцов охраны. Частям войск внутренней службы республики (ВНУС) доводилось участвовать в боевых операциях. Одна из них едва не стоила жизни Лавровскому, но горстке красноармейцев удалось без единого выстрела обезвредить несколько десятков антоновцев.
Мысли о предстоящей встрече с Железным Феликсом не давали заснуть Лавровскому.
Да, бил он банды Мамонтова, интервентов, командовал стрелковой бригадой, охранял от антоновцев Рязано-Уральскую железную дорогу. Но разве он один такой? Сколько было рядом славных парней! А на других фронтах?
Нет, не дает ответа на его вопросы короткий приказ: «Товарищу Лавровскому. Срочно прибыть в Москву к товарищу Дзержинскому».
Неприветливо встретила Лавровского Москва. Серые тучи плыли над столицей. Под хмурым небом стояли серые здания. Люди — в серых шинелях или довоенных обносках. Шальной ветер гонял по улицам города мусор. Морозный воздух обжигал лицо, сковывал губы, хватал за пальцы. Лавровский потер рукой застывший лоб, потрепал себя по щекам, но теплее не стало. Холодно, голодно...
С Павелецкого вокзала Лавровский пешком шел на Лубянку. И вот он в кабинете Дзержинского. Небольшая комната с одним окном во двор. Прямо против дверей — письменный стол с бумагами. За ним — в накинутой на плечи шинели Дзержинский. Феликс Эдмундович что-то писал. При появлении Лавровского Дзержинский отложил бумагу, внимательно посмотрел на вошедшего. Печатая шаг, Лавровский вышел на середину комнаты.
— Товарищ председатель Всероссийской чрезвычайной комиссии, красном Лавровский по вашему приказанию прибыл!
Феликс Эдмундович встал из-за стола. Подошел к нему, пожал руку, мягко произнес:
— Садитесь, товарищ Лавровский.
Разговор начался непринужденно. Феликс Эдмупдович интересовался биографией, спрашивал, с какого года в партии большевиков, на каких фронтах пришлось сражаться за Советскую власть.
Дзержинский слушал очень внимательно. Свой рассказ Лавровский закончил описанием разговора в вагоне, повторил слова рабочего: «Наши руки крепко держат и серп, и молот, и винтовку».
Феликс Эдмундович согласно кивнул головой:
— В самую точку попал рабочий. Война окончена, но война продолжается.
Немного помолчав, Дзержинский спросил:
— Вы знаете, какое сейчас положение на границе?
— В общих чертах представляю...
— Граница сегодня — арена ожесточенной классовой борьбы. Империалисты, потерпев поражение в открытом бою, перешли к активнейшей тайной войне. Яростной войне против Советской власти, в которой о-ни не брезгуют никакими средствами.
Феликс Эдмундович встал с кресла и быстро зашагал по комнате.
— Ограждать страну от проникновения агентов международного капитала, их шпионов, организаторов восстаний, поджигателей, диверсантов; пресекать в корне попытки экономической контрабандой сорвать монополию внешней торговли — вот основные задачи, которые лежат перед пограничной охраной. — И неожиданно, повернувшись к Лавровскому, спросил: — Вы понимаете, какое ответственное задание поручает вам партия?
— Понимаю, Феликс Эдмундович, — ответил Лавровский, вставая. — Приложу все силы, чтобы оправдать доверие партии.
— Другого ответа от коммуниста я и не ожидал. — Дзержинский улыбнулся и добавил: — Поедете в Псков, начальником управления войск ВЧК по охране границы. Бывали в этих местах?
— Бывал, Феликс Эдмундович.
— Значит, будете работать в знакомой обстановке.
Феликс Эдмундович обрисовал положение на этом участке границы. Он говорил о методах ее охраны, об обучении войск стрелковому делу, специальной службе, о ликвидации в пограничных районах контрабандных групп и путей, по которым шли связи контрреволюционных организаций с зарубежными разведцентрами, высказал мысль о непрерывности охраны границы в пространстве и времени, о надежной связи...
Лавровский внимал каждому слову Дзержинского.
«Он говорит по-русски трудно, делает неверные ударения. Но как он говорит!» — подумал Лавровский, слушая Дзержинского.
В начищенных старых сапогах Дзержинский ходил по комнате из угла в угол, как, вероятно, когда-то ходил по камере. Лавровский уже освоился с обстановкой кабинета, осмотрелся. Простая, обычная комната. В ней только то, что нужно для работы: стол, этажерка с книгами. Позади стола на стене в плюшевой рамке фотография Розы Люксембург. Под фотографией — небольшой плакатик:
«Дорога каждая минута!»
А на этажерке с книгами в простенькой деревянной рамке фотография мальчика. «Сын», — догадался Лавровский.
Дзержинский говорил ровным, негромким голосом. Лавровский слушал и почему-то уже не замечал акцента в его речи.
Откашлявшись, Дзержинский продолжал:
— Опасная граница. Вас ждет много неожиданного и неприятного. Условия службы трудные, а наши возможности ограниченны. Нет элементарных житейских удобств. Служба пограничников проходит под открытым небом... Но мы должны закрыть границу на замок. Ни один вражеский лазутчик не должен проникнуть к нам. Перекроем связи контрреволюционных организаций с их зарубежными хозяевами. Это наша цель. Охраной границы займутся пограничники-чекисты. Да так, чтобы ни одна капиталистическая муха не пролетела через границу.
Дзержинский чуть улыбнулся, остановился посредине комнаты. Глянул своими пронизывающими глазами.
— С чего вы думаете начать? — коротко спросил он, засунув за ремень тонкую руку с сильными пальцами.
— Начнем с изучения устава. Бойцы должны... Дзержинский пришел на помощь Лавровскому:
— В первую очередь воспитайте из командиров и красноармейцев хороших, бдительных пограничников. И чувствовать они себя должны настоящими пограничниками-чекистами. Как можно скорее войдите в контакт с местным населением. Дела пойдут лучше. Пограничник должен не только бороться с контрабандой и диверсантами, но и помогать людям. Народу осточертела война — четыре года гнили в окопах, дрались с белогвардейцами и интервентами, а сейчас воюют с кулаками. Присматривайтесь к населению и находите настоящих друзей Советской власти. Опирайтесь на них. При этом нужно проявлять максимум терпения и находчивости. Обязательно завоюйте доверие и симпатии местных жителей: они прямые и надежные помощники пограничной охраны... Мы пошлем передовые силы на границу, и задача наших пограничников — активизировать бедняцко-середняцкие слои и всех сочувствующих Советской власти и тем самым цементировать единство народа, укреплять нашу Советскую власть. Дзержинский потер лоб ладонями, добавил негромко:
— Не рассчитывайте на легкую работу.
— Я к работе привык.
Дзержинский одобрительно кивнул. Поднялся. Его ладони снова оказались под ремнем.
— Помогать вам будем, хотя возможности наши ограниченны. — И, уже прощаясь, сказал: — Если возникнет необходимость — обращайтесь к нам за помощью. Не стесняйтесь.
Окрыленный ушел Лавровский от Феликса Эдмундовича. Хотелось работать, работать и работать...
Из Москвы Лавровский выехал прямо в Псков, где находился штаб, куда он направлялся.
И снова начались боевые будни. Недобитки белогвардейщины, контрабандисты, шпионы, террористы, кулацкие банды — весь этот сброд скапливался у границы. Вооруженные стычки разгорались, часто перерастали в бои. Не то что суток — часа не было спокойного. Напряженная охрана днем и ночью как тревога без отбоев. Граница утверждалась под треск пулеметов и взрывы гранат.
Жили бойцы на границе в шалашах, землянках, старых, сторожках. На ногах — лапти да обмотки. Валенки — редкость. Их выдавали только тем, кто направлялся на обход участков. С тяжелым заплечным мешком — боеприпасы, питание, — с трехлинейкой образца 1891 года отправлялись на службу пограничники.
Не забывал Дзержинский о тех, кого послал нести нелегкий дозор. Вот отрывок из письма Ф. Э. Дзержинского в ЦК РКП (б) с предложениями об улучшении материального положения войск ВЧК, написанного в сентябре 1921 года:
«...Положение вещей в связи с приближающейся зимой требует предпринятая срочных исключительных мер, направленных к немедленному удовлетворению одной из основных потребностей войск ВЧК — в обмундировании.Проведение этих мероприятий является тем необходимее, если принять во внимание совершенно особые условия службы войск ВЧК и исключительно важное значение выполняемых ими заданий.
Непрерывная борьба с бандитизмом, охрана всех границ, выполнение всех заданий по борьбе с контрреволюцией, шпионажем, незаконным использованием транспорта и т. д. создают условия, равные службе в беспрерывной боевой обстановке, требующей усиленных занятий и энергии.
Условия службы по охране границ заставляют обратить на себя особое внимание. При распыленности и разбросанности небольшими по численности командами, постами и пикетами по всей линии границ, при лишенности зачастую вследствие особых условий службы элементарных житейских удобств, при несении службы под открытым небом при различных климатических условиях (сырые, болотистые места) невозможно допустить неснабженность красноармейцев шинелями и прочими самыми необходимыми предметами...»
А враги изощрялись в провокациях, не пренебрегали никакими средствами в достижении своих черных замыслов.
В начале 1922 года на участке границы в районе Ниншозера, где находилось всего восемь пограничников, на дозор внезапно напала многочисленная банда белофиннов. Пограничники во главе с командиром отделения Сергиенко заняли оборону. После ожесточенной перестрелки, завершившейся рукопашной схваткой, бандиты, потеряв двадцать человек, бежали за кордон.
Подобные эпизоды на границе в те годы случались нередко. Пограничники же никогда не боялись вступить в бой с противником даже в том случае, когда силы врагов значительно превосходили наши.
Один из диверсантов преодолел границу с помощью воздушного шара на двадцатиметровой высоте при попутном ветре. Бывало и так, что шпионы и диверсанты ложной провокацией отвлекали силы пограничников на одном участке границы, а основная их группа прорывалась через другой.
Не унимались и контрабандисты.
Однажды через пункт проезда репатриантов проезжали беженцы. Документы в порядке: крестьянская семья возвращается в свои края. На подводах огромные сундуки, окованные блестящим металлом. А металл-то оказался золотом. Затея контрабандистов не укрылась от бдительного глаза пограничников. «Беженцы» заметили, что их хитрость не удалась, и выхватили оружие. Быстро справились бойцы с «мирными» репатриантами.
Не раз пытались закордонные радетели «выправить» границу в свою пользу: выходит утром командир проверять службу нарядов, а пограничный столб «переехал» на несколько сот метров в нашу сторону.
Пограничники быстро научились разгадывать хитрости врагов. Приспособились использовать в службе подручные средства. Пустые консервные банки на колючей проволоке — сигналы о проникновении нарушителей, для связи постов — шестовой «телеграф», собаки. Такими были первые технические средства и первые помощники первых пограничников. Собак на службу бойцы стали брать стихийно. Самых обыкновенных, необученных. Ценилось у них такое качество, как чутье. И собаки помогали пограничникам. В бригаде Удалова открыли школу дрессировки. Нашли специалистов. Дрессировка шла по простой схеме: брать след, не принимать пищу от чужих, замирать по команде и сигналам.
— Наши пограничники были не только хорошими бойцами и разведчиками, они оказались и прекрасными строителями, — вспоминает Борис Вячеславович Лавровский. — Русский рабочий и русский крестьянин сызмала привык держать в руках топор и молоток. Руками наших пограничников были построены казармы, здания застав и постов. Их золотые руки сработали все необходимое оборудование для пограничных застав. Мы охраняли границу, благоустраивали свой быт и одновременно напряженно учились. Стрельба, рукопашный бой, следопытство, маскировка, спорт и обязательно ежедневная громкая читка газет и книг — не так уж и много среди нас было грамотных. Учились, памятуя слова Дзержинского: «Чекист — командир и политработник, служащий примером преданности делу рабочего класса, передающий свои знания младшим товарищам, неустанно пополняющий собственные познания, чтобы лучше справиться с порученным делом, помнящий всегда, что он слуга рабочего класса и представитель боевого органа диктатуры пролетариата, — вот каким хочет видеть вас партия и Советская власть».
Каждый пограничник в те суровые годы знал об открытом письме политсекретариата войск ВЧК ко всем пограничникам — знал и следовал ему:
«Ты грамотен? — грамотными должны быть все...Каждый, наконец, должен понять простую истину: чтобы победить, нужно учиться.
В минуту отдыха идите в клуб, школу, читальню, библиотеку. Красная пролетарская газета, книга — это снаряды, которые взорвут все преграды на фронте просвещения и заставят успокоиться наших врагов.
Пусть они знают, что красный пограничник силен не только своей винтовкой, но силен также и сознанием быть всегда верным своему рабоче-крестьянскому делу.
Кто не борется на фронте просвещения, тот есть изменник Коммунистической революции и победы рабочих и крестьян...
Да здравствует просвещение — наша сила и мощь!»{1}
И пограничники охраняли границу и одновременно учились. Иногда до трети личного состава застав попеременно почти на месяц выезжало в учебные центры. Бойцы совершенствовались в стрельбе и пограничной службе. Не забывали и о спорте. Устраивались легкоатлетические кроссы, соревнования по плаванию, верховой езде, владению азбукой Морзе...
День пограничника-командира был заполнен до предела. Служба и служба. Учили бойцов и учились сами. А еще ликбез на заставе, помогали коммунистам деревни. Связь пограничников с местным населением, с бедняками приносила свои плоды. Пограничники помогали населению, а народ помогал пограничникам: местные жители участвовали в задержании, обезвреживании нарушителей, контрабандистов, шпионов, диверсантов.
Так на деле осуществлялось единение народа со своими защитниками, осуществлялось завещанное Ф. Э. Дзержинским — выдающимся организатором охраны Советского государства.