Живыми не дадимся
У бархана, под старой сосной, стоит танк. Его башня испещрена вмятинами бронебойных пуль. Возле машины озабоченно возятся люди. Рядом, на суховатой земле, лежат, поблескивая, японский клинок, куча винтовок, желтые одеяла и другие трофеи.
Танк, отдыхающий под сенью вековой сосны, принадлежит командиру Василию Алексеевичу Копцову. Он только что возвратился из разведки. Идти пришлось не на своем, а на чужом танке.
Танк, в котором ходил в атаку Копцов и его экипаж, пробыл во вражеском окружении десять часов. Каждый час из этих десяти равен году.
24 августа в 8 часов утра танки Копцова пошли в бой.
— Давай, Калинин, вперед! — скомандовал капитан водителю.
И танк рванулся с места... Вслед за командирским тронулись все танки. Через 20 минут увидели в степи приближающиеся машины с японской пехотой. Открыли огонь. Японцы выскочили из машин и бросились бежать в разные стороны. Да бежать-то некуда. До барханов далеко. Всюду видно. Копцов обстреливал их из пушки. Вдруг пушка умолкла.
— Товарищ капитан, бейте! — закричал башенный стрелок Мажников.
— Заряжай!
— Одну минуту — заело что-то...
Японцы уже под самым танком, дорога каждая минута.
— Гусеницами давить? — спросил капитана водитель Калинин.
— Дави!
Калинин включил третью скорость и начал гоняться за японцами, направляя свой грозный танк на группу мечущихся врагов. Но спасения им нет. Объятые ужасом японцы даже не стреляли.
Где уж тут стрелять!
— Калинин, давай, развернись! Повторим еще разик!
И снова заходит на врага танк. Навстречу — другие группы японцев. Эти — с бамбуковыми шестами, на кончике которых темнеют диски мин. Японцы прячутся в траве, просовывая вперед шесты с минами.
Водитель видит, как один из японцев бросает мину под левую гусеницу...
Быстрый рывок вправо — и танк уходит от мины, но японец успевает просунуть вторую.
Мгновение, и похолодевший от чувства смертельной опасности Калинин замечает мину под правой гусеницей. Взрыв! Гусеница рассыпается, танк беспомощно вертится на месте.
— Товарищ капитан, повреждена правая гусеница!
Командирский танк беспомощно ходит по кругу. Вооружение его исправно, снарядов и патронов еще много. Капитан отстреливается от наседающих японцев. Они вытянули на прямую наводку противотанковые пушки и обстреливают раненый танк...
— Товарищ командир, погибли! — кричит водитель.
— Молчать! Мы живы. Надо спасать танк! Он нас выручит!..
Подбитый танк продолжает вертеться на месте, стараясь уйти от вражеского обстрела. Так прошло полчаса.
— Калинин, машина хорошо заводится?
— Хорошо. Только вот гусеница...
— Тогда глуши мотор, все равно... Что же напрасно бензин жечь...
Калинин заглушил мотор.
А японцы снова вытаскивают противотанковую пушку, хотят бить в упор.
Меткий выстрел — и пушка уничтожена. Начинает обстрел другая — правее, Концов уничтожает и эту.
Так, одну за другой, разбил он четыре японские противотанковые пушки.
На поле боя воцаряется тишина. Почему же вдруг стих огонь?
— Будем экономить снаряды. Раз они не стреляют, прекращаю огонь и я.
В четыре часа дня стало нестерпимо сидеть в раскаленном танке. Капитан, оглядев свой экипаж, понял, что его нужно подбодрить.
— Ничего, ребята! Не пропадем! Вода есть?
— Есть.
— Сколько?
— Чуть на дне.
— Две фляги налить и не трогать без моего разрешения.
— Консервы есть?
— Есть.
— Без моего разрешения не трогать!
Томительно проходят минуты и часы. Где-то далеко слышен гул танков. Стрелок Мажников просит:
— Разрешите, капитан, я вылезу, сообщу нашим, приведу помощь...
— Вылезать нельзя — это верная гибель. Гады кругом сидят — сразу застрелят. Надо отсиживаться и не дать поджечь себя — вот главное!
...Между тем машины с японцами все прибывали и прибывали. Вражеская пехота высаживается из машин. Начинают рыть окопы вокруг, чтобы танкисты не выбрались из окружения.
Копцов и два его бойца наблюдают за происходящим. Они молчат, берегут снаряды для вечера, когда под покровом ночи можно будет прорваться к своим. Жалко бросать машину, да видно придется. «Может быть, нам перейти с гусеничного на колесный ход? Нет! Только люк откроешь, сейчас же начинается пулеметный обстрел. Каску выставляли, и всю пробили...»
Решили: если не придут товарищи и не возьмут на буксир — сломать бензопровод, поджечь танк и уйти. Если же придется погибнуть...
— Страшно умирать, товарищ капитан!
— Жить всем охота... Но разве можно сдаться японцам живыми?
— Нет!
— А раз нет, так давайте подготовимся. Если придется, так чтобы одной — последней — гранатой всем сразу...
И капитан показал, как ложиться всем животом на гранату. Потом пересохшим, словно не своим голосом сказал:
— А теперь, ребятки, за дело. Организуем строгое наблюдение. Не дадим подобраться японцам. Иначе подожгут машину и нас перестреляют.
...Садилось солнце. Каждый из трех вспоминал свою жизнь. Перед Копцовым пронеслось его детство. С четырнадцати лет вместе с отцом ушел он в партизанский отряд.
Смерть матери на деникинской виселице. Партизанский обоз, карьера пулеметчика. Гибель отца. Красная Армия. Командные курсы. Вступление в партию.
«И вот — все...»
Встряхивает тяжелой головой Копцов, шуткой бодрит молодых Калинина и Мажникова.
— Ничего, ребята, живы будем — не пропадем!..
И в эту минуту послышалась возня у самого танка. Кто-то пыхтел и стучал снаружи.
— А вот и гости пожаловали...
Ушли! Сели на землю. Смотрят на танк издали, что-то говорят.
«Смотрите, не смотрите — живыми не дадимся. Ничего, мы уже за себя вон сколько вас побили!..?» — думает про себя Копцов.
Проверили пистолеты, положили рядом с собой гранаты.
— Обстреляем их неожиданно, создадим панику и с гранатами вырвемся...
Но что это? Ясно слышится звук идущих танков! По звуку — наши... Идут на выручку!
— Калинин, видишь, на бархане показалось несколько машин.
— Вижу, но они назад поворачивают...
— Да, нет же, идут сюда. Заметили! Заметили!
Один из танков уверенно направляется к ним. Обстреливает японцев. Те рассыпаются в панике. Командир прибывшего танка Лазарев вылезает и натягивает цепь на крюк их машины.
Спасены!..
Когда танк вытащили в расположение наших войск, водитель Калинин закричал Копцову:
— А все-таки, товарищ командир, мы живы!
— Конечно, живы! Рано, брат, вздумал умирать!..