Мелькнет былое, вспыхнет, обожжет И словно отодвинется в забвенье... Хоть снимок постаревший очень желт, А светится в нем подвиг поколенья: Испытанный опасностью солдат Ласкает верблюжонка. Ясен взгляд.
Смотри, смотри, разглядывай былое! Едва ли позабудешь Халхин-Гол: Ряды бойцов, ведомые тобою, Гул взрывов, пуль свистящий произвол. Еще — вперед! Еще бросок — в атаку! Есть, командир! Кидаешься вперед! Вдыхая в них упорство и отвагу, Изведал сам порыв такого шага, Что славу даже в гибели несет.
Какие тропы пройдены за годы! О смерти пели подлость и свинец, Лавиною летели непогоды, Европу ты и Азию в походах, Считай, весь мир увидел, как боец. Но Халхин-Гол, песок, вспоенный кровью, И подвиг дерзкой юности своей, Костры войны, оружье в изголовье Освящены безмолвною любовью, Влекущею в неведомость путей.
Б. Дубровин.
Гарнизон в пустыне
Здесь не хватает воды, И кислорода не хватает. Но мускулы твои тверды, И воля у тебя крутая. Опять учения чуть свет И властный голос командира... Тебя на карте мира нет, Но ты живешь во имя мира.
Во имя будущих времен Ты напряжен сурово ныне, Неутомимый гарнизон, Отодвигающий пустыню. Ты нами в тополя одет, Очерчен огоньков пунктиром. Тебя на карте мира нет, Но стал для нас ты целым миром.
Здесь верность долгу и любви Сердца испытывают свято, И вырастают здесь твои Надежды, дети и солдаты. И сколько самых лучших лет Тебе оставлено в наследство... Тебя на карте мира нет, Но ты навек — на карте сердца.