П. Бадарч.
Вечный огонь
Даже пусть раскалится ограда —
Не сниму чугунный свой шлем.
Нипочем мне разгул листопада —
Я стою неподвижен и нем.
Нипочем бушеванье метели —
Не поднять ему полы шинели.
Мирный вечер спокойно струится,
Тишь колышется в лунном луче.
Золотая, как солнце, пшеница
На широких полях колосится —
Я оружье держу на плече.
Хоть врагов я в бою поразил —
Меч поднятый навеки застыл.
Гордо высится памятник мой
На горячей ладони степной.
Юрта чистых небес надо мной,
Юрта светлых небес надо мной,
Так сияй, небосвод голубой!
Да, погиб я в кровавом бою,
И теперь перед вами стою.
Степь в морщинах
Лежит, как ладонь,
Тихо Вечный пылает огонь.
Он горит день и ночь,
Ночь и день,
Гонит прочь
Ненавистную тень.
Он на солнце рубином искрится,
В нем великая сила таится,
И пылает, как алое знамя,
Вечной памяти
Вечное пламя!
Это Родины милой очаг,
Это сердце в бессмертье лучах!
...Враг огонь по потомкам открыл,
Враг в грядущее наше палил,
Вражьи пули мели, как пурга, —
Только мы победили врага!
Чтоб народ наш был счастьем богат,
Беззаветно сражался солдат.
Двадцать миллионов — это много,
20 000 000 — как дорога,
Что бежит неведомо куда,
Словно туч угрюмых череда.
20 000 000 — как беда,
Горе не забудешь никогда...
В этой цифре — множество нулей,
Но еще немало скрыто в ней:
В ней — печаль израненных полей,
Слезы безутешных матерей,
Кровь в бою сраженных сыновей.
Что они считают, те нули?
Трупы неостывшие в пыли,
Черный прах разбитых очагов,
Горе рано постаревших вдов,
Горе рано поседевших вдов.
Я стою у Вечного огня,
И теснятся думы у меня.
Пламя ввысь стремится и горит.
Пьедестала прочного гранит —
Словно стрежень блещущей реки,
Отражает все на белом свете.
Проплывают облака, легки,
И резвятся у подножья дети.
Тот гранит — бессмертия исток.
Здесь всегда людской идет поток,
Во всю площадь он всегда широк...
У подножья этого вовек
Не пройдет последний человек!
И цветы — сокровища сердец
Здесь лежат, и видит их боец.
Ветви ели — словно лазурит,
Никнут ветки — каждая грустит,
Эдельвейсы горные горят,
И цветет пионов алый ряд,
Словно грусти горькие горчинки,
Никнут ярко-алые кувшинки.
Вот и горечавки голубые —
Словно слезы тихие степные.
Красные таежные цветки
Опустили долу лепестки.
Кто сюда приходит — видит всяк:
Огненная лента на цветах,
И слова из золота горят,
Как солдаты, выстроившись в ряд:
«Памяти советских воинов».