Связисты
Командир броневзвода Соколов
Младший лейтенант Соколов получил приказ развезти пакеты по передовым частям.
Для того, чтобы попасть туда с Хамар-Дабы, надо было переехать через реку Халхин-Гол. Днем туда не пускали в легковой машине, а только в броневике или в танке, так как переправы обстреливались артиллерией.
Соколов принял пакеты, вылез из землянки оперативного дежурного и побежал по тропкам и холмам Хамар-Дабы к своему броневику.
Любопытное место эта Хамар-Даба! В ущельях, поражающих своей дикой красотой, расположился командный пункт. Здесь есть все, что полагается иметь штабу: канцелярии, отделы, телефоны. Но в отличие от городских штабов все это разместилось не в обширных и светлых залах, а ушло в землю.
Соколов шел по широкой дороге; ее можно было назвать главной улицей Хамар-Дабы. Жилища на ней, однако, росли не вверх, а вниз. Вот столовая, крыша которой сливается с поверхностью земли. Вот медицинский пункт, глубокий, как погреб. Вот палатки переводчиков, раскинутые под холмом.
Сапоги Соколова звонко стучали по желтому грунту, утрамбованному непрерывной ездой до твердости цемента.
Он подошел к пункту сбора донесений. Здесь была стоянка связных броневиков и танков. Они стояли в своих норах, уткнув носы в землю, замаскированные зелеными ветками.
Соколова окружили водители боевых машин и башенные стрелки, все крепкие, как на подбор, ребята в синих комбинезонах и кожаных шлемах.
— Ехать куда-нибудь, товарищ младший лейтенант?
— Я сам поеду, — сказал Соколов. — Товарищ Иванов, выводите машину.
Иванов прыгнул в маленький броневик и стал выезжать на дорогу.
У ребят разочарованные лица. Каждому хочется поехать. Соколов улыбнулся и сказал:
— Кстати, подучу по дороге Иванова ориентировке. Он ведь тут человек новый и еще плоховато разбирается в обстановке.
Младший лейтенант Соколов не такой парень, чтобы упустить случай попасть на передовые позиции. Авось, при этом ему подвернется возможность ввязаться в бой на своем маленьком броневичке.
Соколов не жаловался на свой род оружия — службу связи. Работа, может быть, и невидная, но нужная и полезная. Недаром командование фронта оценило работу связи как отличную. А ведь условия монгольского театра военных действий особенно трудны. И, несмотря на эти трудности, связистам удается держать надежную телефонную связь на больших расстояниях.
Куда только не проникают наши отважные связисты! Их можно видеть всюду — на дорогах, по склонам сопок, у берегов реки, в тихом глубоком тылу и в огненной гуще боя.
Всюду, куда идет боец со штыком, за ним неотступно следует связист с проводом, натягивая нервную сеть фронта. И даже когда бегут в атаку, связист не отстает: он бежит рядом, разматывая свою неизменную катушку.
Быстрые, несловоохотливые, трудолюбивые, мчатся связисты на броневиках, пылят на мотоциклах, зажимая под мышкой доверенные им пакеты.
Нельзя сказать, чтобы доставка пакетов на фронт была таким уж мирным занятием. Немало отваги, ловкости, а подчас и героизма нужно, чтобы, попадая то и дело под бомбежку и обстрелы, пробиваясь зачастую сквозь огневые завесы врага, вовремя и в неприкосновенности доставить на передовые позиции порученные бумаги.
И все же чувство неудовлетворенности жило в душе младшего лейтенанта Соколова. Он жаждал настоящего боя — штыком и гранатой. Он хотел драться и побеждать. Это было сильное желание, вызванное глубоким чувством негодования к захватчикам, высокой сознательностью советского бойца-патриота. Кроме того, бывший колхозник Соколов хотел применить на деле все боевые познания и опыт, приобретенные им за три с половиной года армейской службы.
Вот почему он поехал на этот раз сам, надеясь на счастливый боевой случай.
Целый день разъезжал Соколов по различным участкам фронта, развозя пакеты.
По дороге он обучал своего молодого водителя искусству ориентировки. Оно особенно трудно в условиях Монголии: гладкие, ровные степные пространства, поразительно похожие одно на другое. Ни деревца, ни юрты, ни кустика. Кругом, насколько хватает глаз, однообразная равнина, покрытая побуревшей от солнца травой.
Еще труднее ночью, когда великая чернота разливается над монгольской степью. Фар зажигать нельзя; на небе, затянутом тучами, не видно звезд.
Требуется особая острота взгляда и повышенная наблюдательность, чтобы находить различия в этих похожих одно на другое местах.
Упорной работой Соколов развил в себе эти качества, столь необходимые в военном деле. Маленькая кочка, еле заметная под пышным травянистым покровом, легкая неровность почвы, старая покрышка, брошенная кем-то у дороги, белое пятно солончака и другие мелочи, ускользающие от менее внимательного взгляда, служили Соколову точными ориентирами.
— Примечай все это, Иванов, — поучал младший лейтенант своего водителя, — помни, что на всей земле не найдется и двух совершенно одинаковых мест...
Между тем день близился к концу. Край неба окрасился пламенем. Птицы садились в траву. По земле пробежал предвечерний холодок. Начинался длинный светлый монгольский вечер.
Почти все пакеты были развезены по подразделениям. День прошел для Соколова спокойно. С чувством разочарования он приехал в одну из батарей Федюнинского, чтобы сдать там последний пакет.
Командир батареи принял пакет, похвалил Соколова за расторопность. Все. Можно возвращаться домой, на Хамар-Дабу.
Однако Соколов медлит.
— Товарищ командир, — говорит он, с надеждой посмотрев на командира, — может быть, я могу вам здесь пригодиться? Может быть, нужно пойти в разведку? Я бы мог.
— Нет, товарищ Соколов, — сказал командир, улыбаясь, — все в порядке. Поезжайте к себе.
Соколов козырнул и побрел к своему броневику.
На полдороге он услышал шум. Оглянулся и увидел, что к командиру подбежали два бойца. Вид у них взволнованный. У одного свежая перевязка на руке, одежда запачкана песком. Видно, ребята только что были в деле. Соколов приблизился.
Перебивая друг друга, бойцы рассказывают.
Они сопровождали машину, груженную снарядами. Неожиданно на одной из извилин дороги на грузовик обрушился сильный огонь противника. Бойцы поставили машину за небольшой холмик, который служил для нее прикрытием. Тронуться невозможно было: захватчики тотчас открывали огонь. Тогда бойцы разделились: двое остались возле грузовика, а двое других пробрались сюда, чтобы доложить о случившемся.
— Не понять, откуда в этом месте взялся противник, — заключил свой рассказ боец, снимая каску и отирая потный лоб, — давно его уже там не было.
— Очевидно, диверсионная группа, — сказал командир, — необходимо машину сейчас же выручить.
Тут выступил вперед Соколов.
— Разрешите мне, — сказал он.
Командир посмотрел на него. Он видел Соколова в первый раз, но открытое, решительное лицо младшего лейтенанта и особенно взгляд его серых глаз, смелый, прямой, дышащий умом и отвагой, сразу расположили командира в пользу Соколова.
— Хорошо, — сказал командир, — поезжайте туда и выручайте машину со снарядами. Одновременно я посылаю подкрепление.
Обрадованный Соколов вскочил в броневик и поехал. Кроме него, здесь находились еще трое — водитель, башенный стрелок и один из только что пришедших бойцов.
Скоро они увидели машину со снарядами. Соколов остановил броневик под укрытием холма, а сам с товарищами отправился к машине.
Противник залег в большом котловане, метрах в полутораста отсюда. Заметив движение около машины, он открыл пулеметный огонь.
Соколов и его товарищи лежали возле грузовика, укрывшись за неровностями почвы. Невозможно было поднять головы: пули хлестали низко над землей. Один из бойцов неосторожно высунулся и тотчас был сражен пулей. Гнев овладел Соколовым. Но он бессилен был что-либо предпринять: слишком неравны силы, надо ждать подкрепления.
А оно все не шло.
Тогда Соколов решил лично отправиться за помощью.
Трудность этой задачи состояла в том, что надо было добраться до броневика, оставленного за укрытием. Хотя это и недалеко, но весь короткий путь простреливался.
Все же Соколов решился. Он вскочил и, пригнувшись, быстро побежал. Застрочил пулемет. Соколов мгновенно лег на землю и спрятался за кочкой. Огонь утих.
«Видят они меня или не видят?» — подумал Соколов. Он решил проверить это и осторожно выглянул. Тотчас пуля сбила с него фуражку.
Соколов рванулся и вихрем перебежал к следующей кочке.
Медленно, тщательно укрываясь от огня, припадая к земле, не отрываясь от нее, а иногда вдруг вскакивая и мчась сломя голову, отважный связист добрался наконец до броневика.
Молниеносно завел мотор. Тронул и, быстро переключая скорости, дал полный газ. И вот он снова в части.
Подкрепление уже собрано и готово двинуться в путь. Командование группой поручается Соколову.
С радостью принимает он это назначение. Впервые ему приходится командовать пехотным подразделением, хотя и небольшим, но выполняющим ответственное задание.
Соколов принимает правильное решение зайти японцам во фланг.
Искусно пользуясь неровностями местности, Соколов скрытно проводит группу почти к самой котловине. Здесь он приказывает своим людям рассыпаться. Враг заметил, всполошился, открыл ожесточенный огонь. Казалось, ничто живое не может пробиться сквозь огненный шквал.
Соколов приказывает бойцам идти вперед, вперебежку по одному. Связист — он ведет себя как опытный пехотный командир.
И вот уже наши подобрались к самому краю котловины. Соколов ведет бойцов в атаку.
Грозным, все на своем пути сметающим ураганом скатываются бойцы в котловину. Короткая штыковая схватка. Молниеносный гранатный бой. Противник уничтожен.
Соколов отводит машину со снарядами в часть.
Потом он садится в свой броневичок и возвращается к себе, на пункт сбора донесений. Там сдает книгу с расписками и рапортует:
— Все пакеты сданы по назначению. Никаких особых происшествий не случилось...
Хорошо слышно!
30 августа, когда брали сопку Ремизова, небольшая группа связистов во главе с майором Галошиным проводила туда линию.
Кругом песчаное безлюдье. Тихо. Жарит жгучее монгольское солнце. На раскаленном горизонте встают миражи — лиловые деревья и клубящиеся дымом озера. Еще утром здесь кипел бой, а сейчас тихо, пустынно, и тоненький провод метр за метром пробивается сквозь безлюдные барханы.
Фронт продвинулся вперед, а сзади — штаб северной группы. Надо установить между ними связь. С невидимых отсюда передовых позиций доносится артиллерийская канонада.
Рассыпавшись по буграм, связисты тянули провод, изредка шепча в трубку:
— Меня хорошо слышно?
Оглядывая горизонт, Галошин внезапно заметил в желтой песчаной дали какие-то движущиеся точки. Нет, это не мираж! Майор приложил к глазам бинокль.
То, что он увидел, заставило его мгновенно лечь в песок.
Не отрывая глаз от стекол, он лихорадочно соображал: «Их человек семьдесят... Три пулемета... Один миномет... Офицеры... прорвались из Ремизовской... Заходят с тыла к штабу северной группы».
И пока диверсионная группа медленно продвигалась, Галошин, приподнявшись на локте, созывал своих людей.
Со всех сторон сползались к нему связисты.
Были среди них и Аксюрин, и Кузнецов, и Салгуров, давно мечтавшие сразиться с врагом, и младший командир Гринько, у которого карманы всегда набиты гранатами.
Они расположились вокруг командира, молчаливые, решительные, в зеленых рубашках, перепачканных песком и глиной.
Майор оглядел свое «войско». Невелико оно, по совести сказать. Но зато ребята уж больно хороши! Он вскочил, и с внезапным и дружным криком «За Родину!» двадцать пять связистов бросились на семьдесят вооруженных до зубов солдат противника. Полетели гранаты. Затрещали с флангов небольшой группы отважных связистов ручные пулеметы. Стреляли винтовки.
Внезапность нападения ошеломила врага. Захватчики дрогнули, остановились, залегли. Три пулемета открыли жестокий огонь.
Но вскоре противник разобрался в обстановке, понял, что втрое превосходит наших в силах, открыл по связистам сильный огонь. Особенно старался вражеский миномет. Навесным огнем, от которого не укрыться за кочкой, враг непрерывно обстреливал связистов.
И вот уже убит Аксюрин. Пал храбрый Бояркин. Младший лейтенант Быдрин умолк, зажимая рану. И сам майор Галошин истекает кровью.
Но ни на шаг не отступают связисты.
Несколько раз захватчики бросались на горсточку героев. Но всякий раз, встреченные убийственно метким огнем, откатывались назад.
Так весь день бились связисты. Под вечер из части полковника Алексеенко подоспела помощь. Разбойничий план налета с тыла на штаб не удался...
Связисты почистили винтовки, смыли с гимнастерок кровавые пятна и вернулись к своим основным занятиям. Опять они разматывают катушки, тянут проволоку и изредка шепчут в трубку:
— Меня хорошо слышно?
— Да, товарищи, хорошо!