Кабель жизни
За Ладогу осажденный Ленинград боролся, как за жизнь. Это озеро со своими отмелями и рифами, с топкими берегами, с осенними бурями и туманами стало во время осады важнейшей военной коммуникацией.
Зимой здесь сражались колонны трехтонок, проходившие по ледовой трассе, а летом — утлые, спешно построенные, тихоходные, но такие полезные тендеры.
Есть еще одна страница из истории борьбы за Ленинград. Об этой странице подробно можно рассказать лишь теперь, когда мы ведем бои на улицах Бреславля и на подступах к Берлину. Пусть же будут известны дела маленького отряда, который осенью 1942 года проложил к Ленинграду кабель жизни. В свое время подвиг этого отряда пришлось окружить глубокой тайной.
«Волховстрой» — так по привычке старые ленинградцы до сих пор называют станцию на Волхове — был первенцем величавого плана электрификации Советской страны. Вся страна отметила день, когда станция была пущена в ход. Пятнадцать лет без перерыва проработала она. А в сентябре 1941 года прекратилась связь между нею и Ленинградом. Немцы прорвались к левому берегу Невы.
Волховские турбины пришлось остановить, — куда же было подать энергию? Зимой немцы подошли почти к самому городу Волхов, и всего несколько верст им оставалось до плотины, перегородившей реку. Турбины уже были демонтированы и увезены на Восток. Работала только самая маленькая. Ее с избытком хватало на обслуживание воинских частей. Но как быть с плотиной?
Взрывать ли ее? Бойцы, защищавшие этот рубеж, дали гвардейское слово отстоять и город и плотину. И отстояли.
Шли самые тяжкие месяцы осады Ленинграда. Город был погружен во мрак. Несколько дней он оставался без радио и телефона — нечем было зарядить аккумуляторы. Заводы обзаводились карликовыми блок-станциями. Несколько десятков этих установок не смогли восполнить ту энергию, которую давала одна волховская турбина. И разведчику, который выползал за передний край, было больно смотреть, как стоят на немецких рубежах высокие стальные мачты воздушной передачи, по которой прежде от Волхова в Ленинград шел живительный электрический ток.
Осенней ночью 1942 года на Ладогу вышли тяжелая, низко сидевшая в воде баржа и утлый плоскодонный тендер, прыгавший на волнах. У них было задание протянуть первый фидер кабеля от поселка Кокорево до бухты Назия. Это та водная трасса длиною в 27 километров, по которой тендеры везли осажденному Ленинграду продовольствие и горючее.
Прокладку кабеля поручили отряду Эпрона под командованием инженер-подполковника Михайлова. Отряд был разделен на группы, которые находились на обоих берегах Ладоги. Восточный берег был необжит. В войну здесь, на пустынной отмели, строили перегрузочный порт для Ленинграда. Осенние холода эпроновцы встретили в палатках, а потом начали строить землянки из плавника. Другим материалом не располагали. Каждую доску, каждое бревно отдавали перегрузочному порту.
Восточный берег должен был принимать конец фидера и передавать его монтажникам. Здесь начальником поставили молодого инженер-лейтенанта Соколова.
Впервые Эпрон встретился с такой работой. И эту работу ему приходилось проводить в зоне военных действий.
В октябре ночь на Ладоге длится 9 часов. О, если бы она длилась дольше! На обоих берегах стоят зенитки; установлен зенитный пулемет и на барже. Впрочем, самая надежная защита для отряда, который занят необычной работой, — это темная ночь. Тяжело работать в темноте, но для эпроновца она теперь так же необходима, как для разведчика, который отправляется за «языком».
Осенней ночью вышли в первый рейд баржа и тендер. На барже распоряжался командир отряда, на тендере старшим стоял испытанный водолаз Молчанов. Молчанов четверть века работает водолазом. Он поднимал гражданские и военные корабли, затонувшие еще в прошлую войну. Он первым спустился на крейсер «Олег», лежавший на дне Финского залива. А ранней осенью первого года Отечественной войны Молчанов добывал из-под воды хлеб для осажденного Ленинграда. Пережившие осаду помнят кашу из прелой ржи. Немцам удалось потопить на Ладоге несколько барж, груженных хлебом. Молчанов и его товарищи установили инжекторы, которые высасывали затонувшую рожь.
Командир отряда давно знает Молчанова. На Молчанова можно положиться. Теперь ему поручена такелажная часть необычного дела. Она требует искусства, сноровки и выдумки.
В трюме баржи бухтами, сложен кабель. На палубе сложены пронумерованные муфты. Погонный метр кабеля весит 15 килограммов. Конец кабеля надо подать на тендер, который следует за баржей. Туда же надо подать и муфту, — она весит четверть тонны. Пропускаются 300 погонных метров кабеля, и затем концы соединяются муфтой.
Все это просто по системе и очень сложно по обстановке. Ночью поднимается волнение. Тендер должен в полной темноте пришвартоваться к барже. Люди работают ощупью, они ориентируются «на голос». Они не видят даже рядом с собой ни тяжелого кабеля, ни тяжелой муфты.
На барже слышен голос Михайлова:
— Приготовить муфту вторую.
Это значит, что положенный отрезок кабеля уже передан на тендер. За ночь укладывали свыше полусотни муфт.
— На тендере приготовиться! — слышит в полной темноте Молчанов.
Он рядом, борт о борт с баржей, но не различает ни ее, ни своих товарищей на тендере.
— На муфте приготовиться! Выбирай!
Тендер принял муфту. Теперь он должен отстать от баржи. На барже слышат простуженный голос Молчанова:
— Трави муфту! И затем:
— Раздернуть гордень!
Это значит, что муфта, соединившая два конца кабеля, достигла дна. Это значит, что еще на 300 метров осажденный Ленинград приблизился к Волховской электростанции имени Ленина.
Теперь тендер должен догнать баржу, которая прошла вперед. И вот он у борта. Снова слышен голос Молчанова:
— Подать носовой!
Прыгающий на волнах тендер пришвартовывается к тяжелой барже.
И все повторяется. Молчанов оказался такелажником с большой изобретательностью. Он придумал свой, «молчановский», узел, который позволял в кратчайшее время опускать муфту на дно.
С ритма нельзя было сбиваться. Нарушится ритм, и не хватит темной осенней ночи. А осенью на Ладоге так мало относительно спокойных ночей. Порою приходится пережидать погоду. Бывает такое волнение на озере, что согласованная работа тендера и баржи становится невозможной. И тогда инженер-лейтенант Соколов всматривается в предрассветную тьму.
Группа ждет до полного рассвета. Может быть, вдруг понадобится помощь? На озере пустынно. Появляются немецкие самолеты-разведчики. Они высматривают цель. Потом проплывает воздушный шар. Известно его назначение. Немцы выпускали такие шары минировать воды Ладоги. К каждому подвешены две мины. Когда срабатывается тросик, одна мина тонет, шар подпрыгивает и летит дальше и где-нибудь выпускает еще одну мину. Ни на день не прекращается борьба за ладожский путь.
Но вот ночь выдалась более спокойная. Незадолго до рассвета баржа и тендер приближаются к восточному берегу. Их ждут. Низко сидящая баржа останавливается подальше — здесь мелко, и тендер подходит метров на семьдесят — восемьдесят к берегу. С берега к нему тянут конец кабеля. На озере еще темно. Точку встречи без света определить невозможно. Подают скупой-скупой сигнал мигающим фонарем. Якорь бросать нельзя, чтобы не повредить уложенный фидер.
Каждый раз встреча Большой Земли, которую представляла группа Соколова, и скромного каравана, который еще до света уйдет обратно к осажденным рубежам, бывала волнующей. Что осенний ветер, что холодная осенняя вода, в которой стынет тело! Отвоевана еще одна ночь, проложен еще один фидер. Краснофлотцы Большой земли бросались прямо в воду, чтобы скорее подать Молчанову конец.
Ночь на фидер — не больше! Эту железную необходимость поняли в первый же день необычной работы. Тогда успели дотянуть кабель только до середины озера. Начало светать. Поставили буек и ушли. В следующую ночь пришлось спаять концы, но пламя во время пайки демаскировало работу. Во второй раз рисковать не стали.
В конце октября, когда уже было проложено четыре фидера, наступили тяжелые дни, тяжелые не потому, что пришлось работать сверх сил, а потому, что нельзя было выйти ночью на озеро. На Ладоге бушевали бури. Каждый в отряде испытывал острое беспокойство. Осталось протянуть один только фидер. Неужели же на этом прервется работа? Оставалось только срастить последнюю нитку кабеля и включить огромный рубильник. Неужели же и в этом году Волхов не поможет Ленинграду?
Бури не утихали. В домах Ленинграда было темно. Заводские энергетики выжимали из блок-станций все, что они могли дать. Мало, очень мало было этого. Воины Ленинградского фронта и Балтики требовали и орудий, и минометов, и снарядов. Людям Ленинграда нужны были новые трамвайные маршруты. Первенец электрификации готов был помочь городу Ленина. Но эту помощь задерживал пятый, не проложенный еще фидер.
Метеорологи не могли сообщить ничего утешительного, а старожилы — знатоки Ладоги — высказывали свои опасения. Говорили, что на озере может появиться «сало». Ждать нельзя было.
Ночь не была больше союзником маленького каравана, который вели отважные люди, но они дали клятву, что к годовщине Октября свет в ленинградских домах будет, и утром вышли в озеро. Они знали, что их ждет. Но никого не пришлось уговаривать, 30 октября 1942 года впервые на работу вышли при дневном свете. На озере не было спокойно. Ночью при таком волнении работать нельзя. Но когда на тендере видят баржу, а на барже тендер, работу можно наладить.
Большую часть пути прошли благополучно. Оставалось спустить не больше десятка муфт. В эту минуту сигнальщик крикнул: «Воздух!» А чуть погодя добавил: «Двенадцать немцев!»
Восемь «юнкерсов» и четыре «мессершмитта» шли прямым курсом навстречу маленькому каравану. Счетверенный зенитный пулемет на барже медленно пошел по кругу. Зенитчик ловил в перекрестье прицела головной самолет. Неизвестно, догадывались ли немцы о работе, которая производилась по ночам, — это помогут выяснить только военные архивы врага, — или это просто был очередной вылет «на охоту», но тотчас «юнкерсы» стали пикировать на караван.
Первая бомба разорвалась за кормой баржи. Полетели щепки разбитой лодки. Зенитчик не прекращал огня. Маневром здесь ничего нельзя было сделать, менять курс мог только тендер. А буксир и баржа были лишены маневра, потому что кабель связывал их с западным берегом. Но все же этот одинокий пулемет, который не замолкал ни на секунду, пугал немцев, и они не решались пикировать очень низко. Несколько бомб разорвалось в отдалении. Одна ударила впереди баржи. Пулемет замолк. Зенитчик лежал убитый. Погиб водолаз Садовский. Водолаз Пестерев упал рядом с зенитчиком.
Открыли огонь береговые орудия, и немцы улетели. Тендер спешил к барже. Молчанов кричал:
— Как у вас? Ему ответили:
— Продолжай.
И снова послышался простуженный голос*
— Трави муфту.
А командир отряда не мог кричать в мегафон, и потому лишь догадались, что и он был ранен. Михайлов говорил краснофлотцу, ставшему рядом с ним, что надо делать, и тот громко повторял команду. Вскоре Соколов принял на восточном берегу конец пятого, последнего фидера.
Вечером 7 ноября в жилых домах осажденного Ленинграда зажегся свет. Этот день воссоединения Ленинграда и Волховской станции имени Ленина командир отряда эпроновцев Владимир Александрович Михайлов встретил на лазаретной койке. Пестерев благополучно перенес тяжелую операцию, но, когда ему сказали, что водолазом ему, видимо, работать больше не придется, он ответил:
— Буду проситься обратно в отряд. Хоть кем-нибудь да возьмут...
На другой день на ленинградских заводах начали выключать карликовые блок-станции. Волхов снова давал ток великому городу.
...В будущем на экзамене по истории Союза Советских Социалистических Республик студенту, возможно, предложат вопрос:
— Приведите примеры того, как социалистическое переустройство нашей страны обеспечило советскому народу победу в Отечественной войне против германского фашизма.
И студент будет рассказывать о постройке новых гигантов индустрии, о второй металлургической базе на Востоке, о перемещении промышленности в глубокий тыл в дни войны, о том, как в период жестоких боев на фронте вырастали новые домны Урала и Сибири.
Но пусть он также расскажет о Волховстрое до войны и в дни войны, о втором рождении первенца величавого ленинского плана электрификации нашей страны. Стоит рассказать об этих простых и мужественных людях, которые, не жалея себя, возвращали Ленинграду энергию Волхова. Стоит рассказать о том, как, во второй раз обретя эту силу, ленинградские заводы смогли выставить на боевые рубежи новые дивизионы орудий и накопить для артиллерии новые тысячи и тысячи снарядов, чтобы потом смести ими сплошные стены немецких укреплений.
Это ли не яркий пример того, как социализм обеспечил мощь нашей страны!