— Ну как?

— Абзац!

— В смысле?

— Да без всякого смысла. Просто полный абзац.

— Гхм... — Вася подозрительно уставился на меня — не понял, похвалил я его или обругал... — Рифма, кажется, в норме. Актуально вроде... Серый, скажи?

— Актуально, — совершенно серьезно согласился Серега. — Едем в сизо. Осень на подступах. Фаза боевой активности, по идее, вот-вот должна пойти на убыль. Конфликтные расхождения между местными и арабами присутствуют, верно подмечено. «Зеленка», и в самом деле...

— Во! А рифма?

— Рифма — да. Насчет рифмы не поспоришь. Особенно мне понравилось вот это: «грязь-туман»...

— Не понял... Ну и чем тебе это не нравится?

— Вася, тебе надо к отоларингологу. Я сказал — «понравилось».

— Не, а че с такой иронией?

— Но в конце получился логический провал, — все так же серьезно заметил Серега — и совсем без иронии. — Непонятно, отчего потеет пятая точка и скрипит кровать. Объяснительный посыл начисто отсутствует...

— Да ну, это ерунда, — небрежно отмахнулся Вася. — Делать ему нечего, скучно, сутками напролет понужает свою Фатиму, ударно строгает новую смену. Будущих моджиков и шахидок. От этого все скрипит и потеет. Это и дебилу понятно... Не, а че с такой иронией?

— Да потому что это просто шедевр, — не выдержал я. — Прямо-таки какой-то фразеологический апокалипсис. «Грязь-туман», «полная стремнина»... Ты бы лучше, чем всякую дрянь сочинять, взял бы учебник русского языка, полистал на досуге...

— Ну вы... Критики куевы, — Вася обиженно надулся. — Да вы просто завидуете мне!

— И чему тут, интересно, завидовать?

— Ну как же? Вы, такие умные, все из себя — и ни хрена. А я, такой дурак, — и на тебе...

Всем привет. Не надо угадывать с трех раз, кто тут со мной, я сам всех представлю и скажу, чем мы занимаемся. Если кто-то подумал, что мы везем на литературный симпозиум слегка недоделанное народное дарование, это вы зря. Мы — офицеры команды номер девять, или, как она до совсем недавнего времени официально значилась в штатном расписании, «оперативно-аналитической группы неспецифического применения». Название, на мой взгляд, слегка неуклюжее, а местами довольно туманное. Если попросить даже очень опытного кадровика (который ранее с командой дел не имел) определить по названию основное направление деятельности данной штатной единицы, он крепко задумается, а через пару минут попросит водки.

Да что там кадровик, мы сами до сих пор так и не поняли, за что нас этак вот обозвали и чья, вообще, это была идея! С точки зрения здравого смысла это получается какой-то двухголовый мутант. Оперативники — это те, кто постоянно находится в действии и готов по первой команде мчаться куда прикажут. Аналитики, напротив, это умненькие товарищи, которые сидят в кабинете и работают с поступающими к ним данными. Анализируют, короче.

На это недоразумение мы постоянно тыкали указующими перстами в сторону своего куратора-спонсора — Вити, и буквально две недели назад команду наконец-то переименовали. Теперь мы смотримся в штатном расписании значительно проще и приятнее для слуха: «группа оперативного резерва». Но суть от этого не изменилась, и все называют нас как привыкли: команда номер девять.

Чем занимается команда, вы узнаете по ходу повествования, а сейчас я кратко представлю тех, кто в данный момент находится со мной рядом. Я военный психолог, майор Воронцов. Со мной войсковой разведчик Вася Крюков, аналитик ГРУ Серега Кочергин и зам по БСП (боевой и специальной подготовке) седьмого отряда спецназа Женя Петрушин. В засаде мы не сидели уже как минимум квартал, а сейчас едем на нашем «бардаке» в следственный изолятор, что располагается в селе Чернокозово. У нас там работенка минут на десять-пятнадцать.

Вася по-прежнему вовсю страдает графоманией, но роман о похождениях жутко крутого майора Крюка так и не написал. Зато такими вот дрянными стишатами исчеркал как минимум с десяток толстых блокнотов. Какой-то зануда-корреспондент подсказал ему, что роман писать совсем необязательно, этим, дескать, лучше всего заняться на пенсии... а вот книгу со стихами опубликовать можно уже прямо сейчас. Вася жутко возбудился в преддверии великой литературной славы и засел было систематизировать наиболее яркие образчики своей «лирики»... но тотчас же столкнулся с большущей проблемой. Все без исключения его произведения насыщены жаргонизмами, вульгаризмами и махровой матерщиной (то, что он нам продекламировал сейчас, можно считать просто верхом корректности) и в первоначальном виде к публикации абсолютно непригодны. Если удалить всю ненормативную лексику, там практически ничего не остается. Робкие попытки заменить нехорошие слова на что-то более пристойное потерпели полный провал: произведения тут же теряли сочность, колорит и даже, что самое печальное, рифму! То, что получилось из четырех пробно переделанных стихов, было очень похоже на результаты теста прогрессирующего шизоида без каких-либо перспектив к ремиссии. Я пожалел боевого брата и посоветовал оставить все как есть. Вот ужо доживем до того момента, когда все будет позволено — вроде бы недолго осталось, — тогда и покажем всем, где собака порылась и почем за рыбу деньги...

Работенку в сизо нам подкинул лейтенант Серега. Прошу прощения: старший лейтенант! Это я по привычке обмолвился. В августе у них с Васей было одномоментное озвезденение. И опала не помешала (про опалу — позже), получили вовремя, один старлея, второй майора.

Отмечали мы это дело скромно, но долго. В результате малопьющий Вася, спортсмен по жизни, как и Петрушин, в обычное время весьма далекий от пиетета к чинам и званиям, зачем-то нацепил на камуфляжную куртку (!) две большие желтые звезды и в нетрезвом виде отправился шататься по базе. Да ладно бы просто шатался, это еще полбеды — он ведь тормозил всех подряд, кто ниже званием, и заставлял отдавать ему, майору, воинское приветствие. Как и следовало ожидать, закончилось это развеселое времяпрепровождение штатным недоразумением. Командированные военные жуть как не любят, когда их кто-то пытается «равнять» не по теме, это я по себе знаю. Недоразумение не ограничилось только лишь рамками задушевной беседы из серии «сам дурак!», тотчас же подтянулись доброжелатели с обеих сторон. Вася популярен, его вся группировка знает, но, увы, не всех этих знающих можно отнести к разряду его закадычных друзей. В результате все это мероприятие закономерно переросло в грандиозное побоище.

По завершении побоища, как обычно, были долгие разборки на предмет выявления виновных. Хорошо, без стрельбы обошлось. Все живы, виновные, как всегда, не обнаружены, и наказывать вроде бы некого...

Теперь пара слов о работенке, которую нам подкинул Серега. Однако, прежде чем начинать про работенку, следует упомянуть об опале. А то получится логический провал, как в стишке майора Васи.

После бакинской экскурсии нашу команду разве что ленивый не поимел. Помимо Генпрокуратуры и Мининдел, и наших и азербайджанских (а с их стороны еще и МНБ присутствовало), в этом растянувшемся на два с половиной месяца порнографическом процессе приняли самое трепетное участие все ведомственные комиссии. Мы же ведь все из разных ведомств.

Углубляться в детали я не буду, это долгая история, приведу только фактический результат той экскурсии и полуофициальные формулировки.

Результатом можно по праву гордиться: мы исполнили террориста номер два (по списку СНГ), активно способствовали уничтожению возглавляемой им группы в составе до трех десятков человек и спасли первую леди страны с сопровождавшими ее статс-дамами. Неплохо, правда? За это, по идее, все те, кто нас потом имел, должны были выстроиться в очередь и на конкурентной основе бороться за право поцеловать нас в задницу. А мы бы подумали, стоит ли им доверить такую великую честь или пусть пешком постоят.

Правда, ничего такого мы там не планировали — собирались всего лишь тихонько разобраться с этим самым «номер два» и так же тихонько улизнуть обратно. И про первую леди узнали буквально за полчаса до того, как ее самолет приземлился в аэропорту Бина. Но это уже не так важно: главное ведь конечный результат, верно?

По формулировкам все было с точностью до наоборот. В самом начале нам инкриминировали, ни много ни мало, «незаконное проникновение на территорию суверенного государства с целью совершения террористического акта», организацию «диверсионной деятельности», «незаконный ввоз оружия» на ту же территорию и для того же акта и участие в НВФ (незаконном вооруженном формировании)!

Представляете? Мы всю жизнь с этими НВФ боремся, ни сна ни отдыха не зная, десять лет подряд участвуем в «контртеррористической операции», и вдруг — нате вам, распишитесь...

Куратор наш — спецпредставитель Президента по ЮФО, товарищ чрезвычайно изворотливый и шустрый, приложил поистине титанические усилия, чтобы хоть как-то «разрулить» ситуацию. Он подключил всех подряд, вплоть до аппарата Президента, и в конечном итоге проблему удалось немножко сгладить. Но расследование до сих пор не закончено, и судьба команды по-прежнему под вопросом. Там ведь столько пикантных нюансов вскрылось: один лишь эпизод транспортировки оружия команды «транзитом моджахеда» перевешивает все вместе взятые наши заслуги...

Теперь нам нужно очень постараться, чтобы хоть отчасти реабилитировать доброе имя команды и доказать, что на свободе мы принесем больше пользы, чем в каземате для военных преступников. Да-да, вопрос пока что стоит именно так. А другим товарищам, сноровистым и подготовленным, которые собираются развлечься острыми акциями на территории суверенных государств, следует крепко задуматься над нашим печальным примером: а стоит ли? Нам ведь еще повезло. От нас не отказались, как это принято в международной практике нашей великой страны. Просто Витя, как это ни странно для чиновника его ранга, оказался порядочным человеком и принял всю тяжесть удара на себя.

А могло ведь быть по-другому. Сидели бы сейчас в Баиловском сизо города Баку и ожидали смертного приговора...

Так вот, в процессе всей этой свистопляски мы обосновались на базе, прилежно выезжали на допросы и совсем забросили оперативную работу. Через некоторое время активность следственных органов потихоньку сошла на нет, вызывать нас стали все реже, но когда же окончательно решится вопрос по статусу команды, по-прежнему было неясно. Витя тоже довольно быстро пришел в себя и даже пообещал в самом ближайшем будущем найти нам достойное дело, которое могло бы вытащить всех нас из опалы и вернуть в разряд сверхнужной и незаменимой структурной единицы.

Из-за отсутствия настоящей работы мы активно занимались чем придется. Не привыкли сидеть сложа руки, и так все соседи косятся, бездельниками обзывают. Петрушин сутками напролет тренировал бойцов своего отряда, Вася вспомнил молодость и катался с разведчиками по своему прежнему профилю, остальные безропотно работали «усилителями» на всех подряд общих мероприятиях, вплоть до обыденного сопровождения колонн...

* * *

Ну вот, добрались наконец до работенки, которую подкинул нам Серега.

Неделю назад полковник Лаптев (это прямой начальник лейтенанта Сереги, главный гэрэушник группировки) попросил Иванова откомандировать нашего вундеркинда на несколько дней в его распоряжение... вместе с нашей спецтехникой. Серега у нас и в самом деле вундеркинд: арабист, полиглот, чеченский тоже знает — на уровне слегка пьяного чабана, — аналитик каких поискать, несмотря на молодость и сравнительно небольшой стаж пребывания в «горячих точках». А комплект специальной аппаратуры, которым нас в самом начале функционирования снабдил тороватый Витя, способен вызвать зависть у любого шпиона-профессионала. Любопытно, что мы им никогда в полном объеме не пользовались — разве что пару раз маяком, узконаправленным микрофоном, да радиочастотным сканером. Все остальное тихонько пылилось в Лизиной «кашээмке» (командно-штабной машине).

Иванов, не колеблясь, отправил лейтенанта к его начальнику, выдав все, что просили. Лаптев — очень нужный товарищ, не раз помогал нам прежде и, коль скоро команду все же не распустят, пригодится в будущем.

Люди Лаптева (читай: бойцы группы «Каскад») в рабочем порядке отрабатывали информацию по «акванавтам». Это опять целая история, поэтому зацикливаться на подробностях не буду, сообщу только самую суть.

Во второй декаде августа сего года московские чекисты отловили в пригороде столицы террористическую группу, состоящую из десяти человек. Пять бойцов в одном адресе, пять женщин-смертниц в другом — местные жители дали наводку. В процессе «общения» выяснилось, что командир пятерки мужчин — единственный, кто мало-мальски владеет информацией, остальные вообще были в неведении и только беспрекословно исполняли его распоряжения. Командир показал тайник, в котором хранились оружие и взрывчатка (по пять комплектов), и сообщил примерно следующее: весь отряд состоит из сорока человек — двадцать бойцов, двадцать смертниц, — все разбиты на боевые пятерки, каждая автономно, вне связи с остальными, прибывает в Москву своим маршрутом. Экипировку каждой пятерке доставляют отдельно, этим занимается специальная команда. Вот им, например, уже доставили. Затем все должны сконцентрироваться в месте сбора, под единым командованием, и захватить один из московских аквапарков. Кто будет осуществлять общее командование, где находится конечное место сбора и что там по другим пятеркам, командир не знал, а остальные — тем более. Об этом их должны были оповестить в последний момент. Все так продумано на случай провала одной из групп, террористы в курсе насчет современных методов развязывания языков. По срокам и характеру проведения акции командир группы сообщил следующее: операция планировалась на годовщину Хасавюртовского соглашения (30 августа) и должна была произойти в точном соответствии со сценарием захвата заложников в Театральном центре на Дубровке (мюзикл «Норд-Ост»)!

Думаю, вы себе представляете, какой ажиотаж поднялся в компетентных органах после получения такой информации. Общественности, разумеется, сообщать ничего не стали, как это у нас принято «в интересах следствия», но повсеместно ввели усиление и бросили на это направление лучшие оперативные резервы всех силовых ведомств.

Иванов было встрепенулся, полез к Вите — а не тот ли это случай, когда следует подсуетиться в плане реабилитации команды? Спецпредставитель отреагировал вяло — сидите спокойно, если будет что-то интересное, я сообщу. Спустя неделю, действительно, сообщил: да, случай как раз тот, но перспективы для нашей банды даже отдаленно не просматриваются. Там уже полчища оперативников пашут, ступить негде. Судя по всему, за пару недель должны управиться. Так что сидите дальше и ожидайте другого случая...

С «акванавтами» и впрямь управились довольно споро, но были в этом деле какие-то странности и нестыковки, а местами и вовсе малопонятные вещи. Публикаций не было, на оперативных совещаниях и в сводках это тоже не обсуждалось, и если я что-то знаю, так это от Иванова, крепко владеющего всей информацией, доступной войсковой контрразведке. Кроме того, как это обычно бывает в таких случаях, когда все пытаются во что бы то ни стало соблюсти режим секретности, где-то закономерно произошла «утечка», и в народе вовсю смаковались самые противоречивые слухи о загадочной московской акции.

Кроме одной пятерки, остальных либо отловили, либо уничтожили, а кто-то вообще сам вышел и сдал всех, кого знал, уповая на идущую полным ходом амнистию. Странно было то, что эти хлопцы и девчата не отправились в Москву в соответствии с якобы существовавшим графиком перемещения «пятерок», о котором упоминал командир первой отловленной группы. И не рассосались по родным селам, чего следовало ожидать в случае получения сигнала о провале операции. А просто сидели по «нычкам» и терпеливо чего-то выжидали.

Непонятность выражалась в следующем: среди пойманных и уничтоженных диверсантов не было ни одного «приличного» террориста. Сплошь мелочь пузатая — наспех обученная молодежь и неграмотные крестьяне, что называется «от сохи». Кроме самого Шамиля, который якобы лично озадачивал командиров пятерок, ни одно серьезное имя не упоминалось. Если предположить, что операцию организовали страшно продуманные товарищи, которым удалось добиться такой высокой степени конспирации, возникал естественный вопрос: почему легендирование первых двух пятерок получилось таким отвратительным, что их сумели запросто вычислить местные жители? Если же оставаться на имеющихся позициях и согласиться с тем фактом, что столь масштабную и громкую акцию поручили махровым дилетантам, можно лишь пожать плечами и с радостью признать: дела у Шамиля идут из рук вон, и эта акция не что иное, как жест отчаяния.

Двадцать девятого августа, во второй половине дня (обратите внимание — аккурат накануне годовщины пресловутого Хасавюртовского соглашения!), грушники на всю катушку воспользовались данными своих информаторов и накрыли последнюю пятерку из восьми заявленных. Серега был с ними, рассказываю с его слов.

Хлопцы прохлаждались в какой-то полуразрушенной хижине на границе с Северной Осетией, было их там не пятеро, а шестеро, и при ближайшем рассмотрении оказалось, что захват этой группы смело можно было поручить нашему водиле — Сане Жуку. Непонятно, зачем двум десяткам волкодавов из «Каскада» нужно было ноги бить, он бы и один справился.

Там была впечатляющая система МВЗ (минно-взрывных заграждений) — две неуклюжие растяжки на ближних подступах, а все вооружение лихой команды составляли «АКМ» с боекомплектом и пистолет Макарова. Мужичка, который был вооружен, уложили на месте — он единственный из всех присутствующих оказал сопротивление. Оставшиеся пятеро — молодежь до двадцати лет, сразу вскинули лапки кверху и с ходу ответили на вопросы. Увы, вопросов было много, а ответов мало, потому что задержанные знали примерно то же, что и другие рядовые боевики пятерок, взятых ранее. Вот этот Ваха, которого укокошили, вроде бы нанял их для какой-то секретной операции в Москве, со дня на день ждали, когда за ними приедет куратор. Сутками напролет с завязанными глазами разбирали единственный автомат и изучали путеводитель по Москве. Вот и все. Более ничего интересного юные террористы не знали.

Наши связались с командованием, доложили об итогах и спросили, что делать с пленными. Система была уже накатана — как-никак, последняя пятерка, поэтому руководитель операции нещадно изругал командира группы за уничтожение единственного нужного свидетеля, которого можно было пришпилить к делу, приказал отвезти молодняк в ближайший райотдел и сдать по акту. Завтра туда подъедут чекисты, снимут со всех подряд допросы, возьмут на учет и, если за недоделанными террористами нет никаких противоправных деяний... распустят их по домам. В свете продолжающей набирать обороты амнистии.

Так и сделали. Ближайший отдел находился в Элин-Юрте. А когда стали сдавать задержанных, получилась небольшая заминка.

Последним в акт внесли Мовсара Дадашева. Знакомая фамилия? Если нет, следите за ходом событий, дальше будет понятно. Узнав об этом факте, дежурный впился в парня взглядом, пристально рассматривал с минуту, затем сказал, что ему надо выйти, и удалился. И начал куда-то звонить из соседней комнаты. Стенки там были хлипкие, дежурный не на шутку разволновался, оттого говорил громко и почти все было слышно. Каскадовцам было как-то поровну, но Серега по обрывкам фраз понял, что дежурный названивает в администрацию Челушей. Поймали, дескать, кровника вашего, все бросайте, мчитесь сюда. Нет, не упустим, никуда он не денется! Сейчас посадим в яму, военные уедут, и — он весь ваш...

Мовсар, естественно, тоже все понял. Побледнел, как стена, обвел расширившимися от ужаса глазами присутствовавших спецназовцев, еще не успевших смыть жуткий боевой окрас... и вдруг сделал заявление. Поздравляю, мол, взяли вы самого главного гада текущего месяца. Это я. Амир бригады смертников, которые должны были захватить московский аквапарк. Пляшите, радуйтесь, везите куда надо...

Командир каскадовцев — майор Плахов, от неожиданности лязгнул зубами и поинтересовался, чего такого парень покурил накануне задержания. Серега отвел Плахова в сторонку и разъяснил ситуацию. Напомнил, что это племянник Аюба Дадашева. Дядечка большой затейник был, в числе прочего как-то между делом спалил в Челушах всю семью главы администрации. Теперь, значит, если брать за основу логику кровной мести (если такая логика вообще существует в природе), мальчишку должны сжечь заживо. И плевать им, что он к делам дяди — никаким боком. Кровник, и все тут. Типа, око за око.

Плахов одобрил идею Мовсара, молодец парень, хоть и молод еще, а соображает. Только соображать ему осталось недолго. Давай немного отъедем и подождем? Посмотрим в бинокль, как они его поджаривать будут. Интересное явление, не каждый день такое наблюдать приходится. А можно еще попробовать подкрасться поближе и втихаря заснять это дело. В Челушах, по оперданным, администрация из правительственного тейпа. Потом можно будет их шантажировать на предмет получения конфиденциальной информации и, вообще, решать разные вопросы...

У Сереги как раз с собой была отличная камера, с высоким разрешением, но он отверг заманчивое предложение и сказал, что парнишку следует забрать. Мол, раз уж крикнул «слово и дело», давай действовать по инструкции.

Плахов такой инициативе здорово удивился. Он с Серегой знаком давно, знает, что коллега по ряду причин к горцам относится, мягко говоря, без особого пиетета. Откуда бы такое трепетное участие?

Серега и сам толком не мог объяснить, что заставило его вмешаться в закономерное, по местным параметрам, течение событий. Не иначе какая-то нездоровая сентиментальность накатила. Мертвецки бледный юноша с чистым личиком, тоскливая обреченность во взоре, дикость предстоящего деяния... В общем — уперся. Забираем, и все тут.

— Ну и куда мы его? — с досадой поинтересовался Плахов. — Теперь что, на базу его тащить?

Серега сказал, что на базу не надо, завезем в Чернокозово — тут по пути. Плахов возразил: без соответствующего оформления в сизо парня не примут.

Это могло пройти раньше, когда там «фильтр» был, куда свозили всех подряд подозрительных.

— Ничего, примут, — сказал Серега. — Это уже мои заботы...

Плахов пожал плечами и согласился. Гляди, тебе виднее, ты у нас аналитик, единственный головой кирпичи не ломаешь.

В общем, забрали парня и убыли. Но не сразу, а спустя три минуты. Три минуты длилось противостояние между каскадовцами и местной милицией, которая мгновенно загорелась желанием оставить заветного пленника и ни за что не хотела его отпускать. Дежурный конкретно намекнул: оставьте парня, а то ведь дело может и до стрельбы дойти. Плахов, товарищ упрямый и несговорчивый, без всяких экивоков ответил: еще один такой намек и вашим топонимам придется переделывать карту района. На новой карте вместо вашего дрянного села будет обугленная балка. Как фамилия дежурного? Садыков. Очень приятно. Будет на карте садыковская балка. Отметят черным цветом. Потому что лет десять в этой садыковской балке ничего не будет расти...

Спорить не стали, отпустили с миром. Попробуй поспорь с такими головорезами. Но увязались следом. Ехали сзади, в трех машинах, на почтительном удалении, до самого сизо. Видимо, как и Плахов, не верили, что там примут неоформленного товарища, к тому же еще не достигшего совершеннолетия. Надеялись, что где-нибудь по дороге злые военные отпустят пленника...

Зря они не верили и надеялись. После некоторых событий в Чернокозовском сизо к каждому члену нашей банды относятся как к народному герою и легенда о наших славных деяниях передается из смены в смену. Кроме того, Серега, как и каждый из нас, имеет допуск к ОРД (оперативно-розыскной деятельности) и имеет право самостоятельно оформить любого на семьдесят два часа как лицо, подозреваемое в причастности к деятельности НВФ. Мовсара без проблем сдали за десять минут и со спокойной совестью убыли на базу.

По всем раскладам о случившемся следовало сообщить чекистам, это их кафедра, пусть работают. Но Серега, человек корпоративно-правильный, думал прежде всего об интересах близких ему структур. На базе правильный Серега по ведомственной принадлежности доложил Лаптеву: вот такой интересный казус вышел, не желаете ли заняться? Лаптев только поморщился — не хватало мне еще с этим детским садом разбираться. Скажи своему «контрику», может, заинтересуется.

«Контрик» — это полковник Иванов, у нас так за глаза обзывают «особистов», то бишь войсковых контрразведчиков. Иванов заинтересовался, но довольно вяло. Пару суток собирал информацию по этому Мовсару. Спешить некуда, общая операция с поимкой последней пятерки считалась завершенной, парень под замком, наговорил с испугу черт знает что, тут еще разобраться надо...

Теперь мы едем в сизо, чтобы поставить точку в этой истории. Во-первых, сегодня официально заканчивается амнистия, объявленная 7 июня. «Заявы» принимать будут еще как минимум месяц — так было во время предыдущей амнистии, но товарищи из соответствующих структур могут прицепиться и создать некоторые осложнения. Во-вторых, в семнадцать тридцать истекают семьдесят два часа с момента задержания нашего самозванца. Его надо либо отпускать на все четыре стороны, либо сдавать чекистам. Полковник ничего занимательного по Мовсару не нашел, все тут очень обыденно и на поверхности... Но он хочет, чтобы я переговорил с парнем, посмотрел ему в глаза и лично убедился, что он просто наврал с перепугу. Для меня это — не проблема. А если там действительно что-то не так, нам следует хорошенько пообщаться с товарищем, чтобы извлечь для команды максимальную пользу...

Глава вторая.

Док. Простой чеченский гений...

Док — это прозвище и одновременно позывной. Так обращаются ко мне люди моего круга. Обычно так называют врачей, но к медицине я не имею никакого отношения. Прозвищем я обязан двум составляющим: имени и авторитету. Зовут меня Доку Беноев. Имя, как видите, вполне подходящее, да и фамилия о многом скажет любому нохчо.

Беной — один из самых древних и многочисленных тейпов в Чечне. Почти вся вайнахская аристократия либо прямо принадлежит к Беной, либо относится к какому-либо из его ответвлений. Вместе с тем и расслоение в нашем тейпе значительно большее, нежели в других родоплеменных образованиях подобного типа. Судите сами: и Шамиль (не Третий Имам, а тот, что сейчас и без ноги), и Ахмат-Хаджи, возглавляющий оккупационную власть в республике, — оба они принадлежат к нашему тейпу. Можно назвать еще много громких имен и с той и с другой стороны, но этот пример, наверное, самый наглядный. И тот и другой — яркие вожди и сильные личности. Каждый «беноевец» по праву гордится, что принадлежит к клану, породившему таких людей. И неважно, что один — лютый враг другому. У нас вообще издревле принято с уважением относиться к сильному врагу. Если у тебя враг могучий, значит, ты и сам ему под стать. Есть такая чеченская пословица: «Если твой враг — лев, значит, ты и сам лев. Если твой враг — баран, значит...»

Однако только лишь принадлежность к тейпу «аристократов крови» не является сама по себе поводом для уважения. Когда люди называют кого-то «док», они имеют в виду, что этот человек большой специалист в какой-то области, признанный мастер своего дела. Исторически сложилось так, что наиболее почитаемы в нашем народе те, кто избрал путь воина. Если ты большой разбойник и твоим именем казаки и осетины пугают своих детей, тебя будут уважать так же, как и прославленного амира, наводящего страх на русских оккупантов. И каждый нохчо, с которым ты не состоишь в «чире» (кровная месть), с величайшей готовностью окажет тебе любую посильную помощь, вплоть до вооруженной поддержки. А я не головорез, не боевик и вообще своими руками никого не убил, хотя и люблю оружие, как каждый горец.

Я мастер интриги и специалист по людским порокам. В первую очередь — по жадности и глупости. Умело используя эти пороки как средство управления людьми, я заработал поистине огромные деньги не только для себя, но и для множества своих достойных соплеменников. Каким образом? Да просто. В этом мире вообще все делается очень просто. И сам я — простой чеченский гений...

Те, кто хорошо знаком с особенностями чеченского менталитета, в этом месте могут усмехнуться и сказать, что это обычное бахвальство, присущее горцам. Спорить не буду и доказывать ничего не стану, просто скажу, как я заработал деньги. Помните ту давнюю историю с авизо? Это именно я все придумал, а не Березовский, как многие считают. Если кто подзабыл, я напомню: русские тогда потеряли, даже по самым щадящим официальным оценкам, более десяти миллиардов долларов. Впечатляет?

Но главное не то, что я придумал эту операцию и блестяще организовал ее проведение. Главное, что я выбрался из этой истории без потерь. Ведь ни для кого не секрет, что многих, кто принимал активное участие в тех событиях, рано или поздно достали русские спецслужбы (они тогда еще работали) — и родные горы не спасли. А все потому, что нашему народу и в самом деле присуще то самое пресловутое бахвальство. Если нохчо сделал что-то стоящее, он, скорее, подвергнет себя смертельному риску, чем будет молчать об этом. Пусть все знают — это я, тот самый народный герой! Зачем, вообще, что-то делать, если об этом потом нельзя будет похвастаться перед кунаками?!

А кунаки бывают разные. Есть такие, которые вовсе и не кунаки, а только прикидываются и за деньги стучат куда надо. Но таких среди нас немного, это тоже особенность нашего менталитета. Зато много недалеких, а то и вовсе глупых людей, которые просто не умеют отвечать за свои слова. Увы, часто бывает так — вроде всем хорош джигит, ловкий, хитрый, бесстрашный... а с языком не дружит.

Один из моих ближайших сподвижников по тому делу попал до обидного элементарно и глупо. Взяли его дружка в Москве за дебош в ресторане. Никого он не убил, и дел там было на три рубля: перетолковал бы с адвокатом да и отмазался в два счета. А он решил гонор показать, начал орать — вы кого взяли, дебилы?! Вы знаете, чей я друг? Да мой кунак весь ваш отдел купит, вместе со служебной парковкой! Думаете, на понт беру?! Да у него денег — мешками, прямо сейчас на даче два грузовика с «бабками» стоят...

Ну и взяли того друга. Вместе с «бабками». У него на даче и в самом деле два «газона» стояли с мешками в банковской упаковке, готовые к отправке. Наверное, помните ту историю, во всех газетах об этом писали.

И таких примеров, к великому сожалению, можно привести великое множество...

Мне удалось избежать подобной участи. А все потому, что не выпячивался, как иные, все время в сторонке стоял, в тени жаждущих славы героев. Действовал тихо и осторожно, как те серые кардиналы всех времен и народов. В моих московских квартирах и в загородной усадьбе в Одинцове даже обыск ни разу не делали, хотя тогда здорово трясли всю нашу диаспору. Учитывая особенности менталитета моих сородичей, указанные выше, прикиньте сами, как это было непросто...

Доком с большой буквы я стал не сразу и не по праву рождения. Я закончил институт культуры, до всех этих событий довольно долго работал завклубом, а по совместительству библиотекарем. Библиотека в клубе была удивительно богатой даже по меркам развитого индустриального района, не говоря уже о таком захолустье, как наше село. С нее и началась моя карьера. От нечего делать я читал все подряд и стал умным.

Смешно? Но именно так считают мои соплеменники. И я не собираюсь их разубеждать. Потому что очень трудно объяснить вчерашнему чабану, сегодня купившему «Мерседес» и членство в гольф-клубе, что есть такие вещи, как индивидуальные особенности личности и талант. Книги — это всего лишь образование. Это знание, багаж, который ты приобретаешь по мере прохождения жизненного пути. А ум дается от природы. Человек либо умный, либо глупый, это уж как Аллах распорядится. Если ты уродился тупым, хоть все книги этого мира прочитай, толку не будет.

Однако хватит бахвалиться и тем самым подтверждать некоторые особенности горского менталитета. Давайте ближе к делу...

* * *

Как уже говорилось, я — «москвич». Так у нас называют людей, обосновавшихся в русской столице. Когда мне исполнилось тридцать лет, я бросил родной клуб на произвол судьбы и по приглашению родственников приехал в Москву, чтобы помочь им в бизнесе. Одиннадцать лет я ударно трудился, постепенно повысил свой статус, и люди стали судить меня по делам, а не только по принадлежности к тейпу.

От этих моих трудов мой народ поимел немало пользы, помимо авизо я еще много чего придумал, чтобы как следует подоить ленивую русскую корову. Она, корова, хоть ленивая и тупая, но молока у нее много и сисек хватает. Каждый умный может присосаться и безбедно жить в свое удовольствие. Я ее за это люблю и всегда порицаю тех недалеких «вояк», которые страстно призывают уничтожить всех гяуров (читай — русских). Только круглый идиот может говорить такие вещи. Если ты сегодня убьешь свою корову, завтра останешься без молока, масла, сыра и так далее. Тогда я на тебя посмотрю, какой ты будешь стройный, на одних постных лепешках!

Чуть более года назад мне пришлось в срочном порядке покинуть Москву. Только не думайте, что я «прокололся» на очередной комбинации — я вообще ни разу в жизни по своим делам не попался. Просто получилось так, что нечаянно обидел своих же соплеменников.

Эти соплеменники богатые, но глупые, самостоятельно даже расходный ордер заполнить не в состоянии. Обратились ко мне, попросили обработать их деньги. Я взял обычный «кунацкий» процент — как для своих, меньше нормальной ставки, и занялся их деньгами. Все там было очень просто (бензин и сопутствующие ГСМ через договорную государственную контору), никаких нюансов. Чуть пошевелили бы мозгами, запросто сами справились бы и не надо специалисту деньги платить. Видимо, просто гонор показывали: мол, это вам не мушмулу попой кушать, первый мастер на нас работает!

Ладно, это их личное дело: не жалко денег, пусть себе тешатся.

Я все «провел» как надо, сообщил им, что все в порядке, можно забирать. Им осталось только аннулировать подставную фирму и перевести деньги на счета в инобанках. Но они на радостях гулять наладились, три дня не просыхали. В результате не успели. Кто-то сдал все это дело. Думаю, свои же. Фирму эту накрыли, счета арестовали. Вот так...

В общем, они мне «предъявили»: деньги пропали по твоей вине, так что давай, возмести нам убыток.

Представляете? Сами прокололись, а на меня решили свалить!

Я, естественно, возмутился. Сумма там была довольно приличная, но при других обстоятельствах я бы расстался с ней безболезненно. Знаете, бывает так: производственная необходимость, неизбежные расходы и так далее...

Но только не в данном случае! Во-первых, это жирное пятно на моей репутации. Сами понимаете, отдать деньги в такой ситуации — значит признать себя виноватым, подтвердить перед всеми свой промах (которого не было). Кто тогда после этого со мной работать станет? Поди потом докажи людям, как оно на самом деле было.

Во-вторых, я занимаю такое положение, что уже и забыл, когда кто-то в последний раз так грубо и бесхитростно наступал на мое самолюбие. Не готов был к такому развитию событий, вспылил и обидел своих контрагентов. Типа, вы откуда, вообще, упали, дети верблюда? Где таких глупых баранов пасут, от какого стада отбились?

То есть я, конечно, знал — откуда. Это наш тейп, только его другая половина, со стороны Ахмат-Хаджи. Просто досада взяла: я человек заслуженный, у истоков стоял, а эти чабаны вчера с гор спустились, а сегодня подавай им миллион на блюдечке.

Надо честно признать, мои контрагенты проявили в тот момент выдержку, на мои оскорбления даже глазом не моргнули. Мне потом за это было стыдно — не раз краснел, как вспоминал. Поймали на ситуации, поймали...

Они мне сказали так: мы твои эмоции понимаем и за слова привлекать не будем. Но деньги отдай. Ты виноват, тебе и платить. Вот тебе неделя сроку, реши этот вопрос. Не отдашь, мы примем меры...

Вот такие неприятные дела. Я со своими перетолковал и выяснил — эти ребята, может, и глупые, но злопамятные, к тому же с большими связями и возможностями. Мои посовещались и решили: мы все понимаем, но... нам здесь война не нужна. Не будешь деньги отдавать? Естественно, не буду! Как я потом людям в глаза смотреть стану? Уж лучше сразу застрелиться... Ну, понятно, мы так и думали. Тогда тебе надо временно исчезнуть. Поезжай, отдохни. А мы тут потихоньку разрулим ситуацию.

Да, я к тому моменту уже все обдумал и другого решения не ожидал. Вы когда-нибудь слышали про какие-нибудь разборки внутри московской чеченской диаспоры? Типа, как это принято говорить в подобных случаях, «передела сферы влияния» и так далее? Правильно, и не услышите. Никогда. Это мы в Чечне режем друг друга, власть поделить не можем. А здесь, во вражеской столице, все мы братья и вообще дети одного клана. Если кого-нибудь устраняем внутри себя, то тихо, как бы естественным путем, и никто об этом никогда не узнает. У нас так заведено: то, что можно позволить на своем дворе, нельзя выносить на люди.

Кроме того, тут ведь надо учитывать особенности менталитета. Если в Москве начнется война между ветвями аристократического клана, это будет война до «последнего чеченца», то есть до полного уничтожения. Любая кровь рождает новую кровь, и процесс этот у нас лавинообразен. Все это прекрасно понимают, поэтому из-за меня развязывать междоусобицу никто не будет.

Я не пожелал быть тихо устраненным «естественным путем» и потому быстренько умотал на земли Великой Порты. Там для меня второй дом, как и для ряда других уважаемых представителей моего народа. Турки всегда имели виды на Кавказ, до сих пор надеются получить там какие-то позиции и потому любят вайнахов. Ты только веди себя хорошо и не нарушай местных законов, а об остальном можно и не беспокоиться.

Однако в Анталии есть престижные районы, в которые даже не каждого коренного турка пускают, а только самых респектабельных и именитых. О наших же чабанах и говорить нечего. Это я к тому, что в своей усадьбе, расположенной в одном из таких районов, я мог чувствовать себя в полной безопасности и не тревожиться о происках своих глупых соплеменников, которые считали, что я им должен.

Пожил я полтора месяца в тишине и спокойствии — скучно стало. Это ведь только кажется, что у нас, московских чеченов, не жизнь, а мед, мы тут как сыр в масле катаемся, возим на «Мерседесах» столичных красоток и толстеем от безделья. На самом деле любой бизнес, который приносит хорошие деньги, — это большой риск, постоянный стресс, напряженная работа мозга и вечное движение.

Мой бизнес — это не просто хорошие деньги, а очень хорошие. За последние одиннадцать лет я привык к функционированию в жестком ритме своей «профессии», привык к риску, азарту, постоянной игре на грани фола...

Раньше я прерывался, самое большее, на неделю. А тут — такие каникулы...

Денег — немерено, счета все «чистые», семья в порядке (у меня семья постоянно в Анталии обитает, дети здесь учатся, а в Москве я живу как мне вздумается). Кажется, живи и радуйся...

Но жизнь вдруг утратила смысл. Неожиданно я понял такую вещь, о которой ранее и не задумывался — как-то некогда было. Оказывается, важен не столько конечный результат, как сам процесс. Когда я был завклубом и читал книги, всегда недоумевал: почему почти никто из знаменитых преступников всех времен и народов самостоятельно, по своей воле, не уходил на покой? Эти люди, у которых были огромные деньги, никак не могли успокоиться на достигнутом и вновь и вновь ввязывались в рискованные предприятия, в процессе которых их рано или поздно ловили (а иначе они бы и не стали знаменитыми!). Тогда я думал, что они просто ненормальные, а теперь понял, что это не так.

Тут все просто. В жизни вообще все просто, и я не устану это повторять. Смысл жизни любого мужчины — это постоянный труд, преодоление опасностей и достижение все новых и новых успехов на избранном поприще. Причем не столь важно, каково это поприще: наука, культура, бандитизм или военная карьера. Главное — непрерывный процесс. Труд, риск, успехи и признание, пусть не широкой общественности, так хотя бы круга обитания. Когда процесс прекращается, смысл жизни исчезает. Недаром классик вроде сказал: «Вся жизнь — борьба, покой нам только снится...»

Короче, закис я в своем благополучии. Стало мне не просто скучно, а невыносимо тошно жить в этой сытой идиллии. От скуки я учил английский язык, потом за турецкий взялся. Английский, в принципе, я и так неплохо знал, еще в институте увлекался. А теперь вообще наловчился болтать, как умеренно пьяный британец, газеты читал — от корки до корки, смотрел телевизор, там пара сотен каналов на английском. Турецкий до конца «довести» не успел, неожиданно меня осенила другая интересная идея. И взялся я от нечего делать за старое. Всесторонне изучил европейскую банковскую систему, рынок ценных бумаг, ситуацию с нашими деньгами... И предложил Шамилю свои услуги (он как раз отдыхать приехал, у него поместье недалеко от моего). Мы с Шамилем дальние родственники по материнской линии, знакомы давно, иногда общаемся, пару раз я ему здорово помог в делах. Он меня сильно уважает, потому что сам умный и вообще я начал раньше. Когда я вовсю крутил дела с авизо, он еще был никто. А я уже тогда имел авторитет и определенное положение.

Я предложил Шамилю конкретно заняться его деньгами. Он сразу понял, что я имею в виду, и поинтересовался, как я себе это представляю. Я объяснил ему на пальцах, в двух словах.

Дело в том, что до сего момента деньги его не работали, а тихо гнили на счетах. Кроме того, насколько я успел разобраться, деньги эти по большей части были не очень грамотно «отмыты». Любому человеку, даже не обладающему моим опытом, понятно, что это небезопасно и чревато разными непредсказуемыми последствиями. Пока он дружит с некоторыми спецслужбами, это ничего, терпимо. А если вдруг что-то случится, например, как у его арабского друга? Арестуют все счета — и делай потом, что хочешь. Без денег...

Это ведь запросто делается. Каждый доллар имеет свой след, и при желании нетрудно «поднять» весь маршрут монеты, от дозы на Тверской до какого-нибудь топорно слепленного страхового фонда, счета в Лионском кредите или даже просто ячейки одного из лондонских депозитариев. И если европейские банкиры терпят все эти «черные» миллионы (далеко ведь не один Шамиль промышляет таким образом!) ради личной выгоды, то будьте уверены — полноценно работать с такими деньгами вам не дадут никогда. И правильно делают.

А вообще, это ненужные простому читателю детали. Скажем проще: чтобы добела отмыть «черные» деньги и пустить их в законный оборот, нужен мастер. Типа меня.

Я представил Шамилю схему, он вкратце ознакомился и одобрил. Давай, говорит, пробуй. Может, и в самом деле что-нибудь получится...

Чего тут пробовать? Работать надо! Я засучил рукава и с азартом взялся за дело. С законодательством и прочими параграфами разобрался без проблем, даже где-то разочаровался — думал, придется крутиться вовсю, потея над обходными путями. Зато уперся в человеческий фактор. На моем пути встали три персоны, от которых напрямую зависела прокладка «белых» дорог для этих немытых денег.

Вообще, это не Москва, где все решается двумя звонками и определенной суммой в «зелени». Пришлось потратить довольно много времени на тщательную «проработку» каждого из этих больших чиновников. Как всегда, я искал их пороки и слабости.

В мире нет неприступных крепостей. В мире нет непогрешимых людей. В каждой крепости найдется какой-нибудь древний тоннель, заваленный камнями еще два столетия назад. У каждого человека рано или поздно обнаружится какой-нибудь изъян. Главное — внимательно и терпеливо изучать объект своего исследования.

Короче, примерно за пять месяцев я разобрался со всем этим делом. Причем на технические процедуры ушло едва ли четыре недели, все остальное время я потратил на этих чиновников. Получил, кстати, неплохую психологическую практику — ранее мне с европейцами работать не доводилось, привык к своим, российским, а они устроены немного иначе.

В итоге меньше чем через полгода с момента нашего разговора все европейские деньги Шамиля начали работать легально. Прибыль пошла двойная, где-то и больше. Причем «на выходе» все было стерильно чисто и законно проведено по соответствующим инстанциям. Еще пару месяцев я отлаживал свою систему, проверяя, нет ли в ней изъянов. Разумеется, и сам заработал неплохие деньги — мой дальний родственник, как договорились, дал мне приличный процент.

Теперь Шамиль, кроме того что вдвойне обогатился, был полностью застрахован от изменчивого настроения ныне вроде бы дружественных спецслужб Европы. И если до этого он относился ко мне просто с уважением, то теперь искренне считал, что я — настоящий гений.

А я, гений, порадовавшись немного, через некоторое время опять заскучал. Ситуация в Москве не «разруливалась»: Ахмат-Хаджи при поддержке русской власти круто пошел в гору, позиции людей из его «половины» тейпа день ото дня только крепли, так что ловить там мне было нечего...

Душа требовала дела. И не просто всматривания до ряби в глазах в финансовую документацию вкупе с любованием на заснятые любовные интрижки нужных мне клерков и тому подобные шалости... Это уже в прошлом, это уже неинтересно...

Душа требовала настоящего дела. Чтобы мозг напряженно работал круглые сутки, чтобы потеть от азарта, мчаться с высунутым языком по следу настоящей удачи, чтобы замирать от восторга на каждом крутом повороте и — сердце в желудок: уф, не промазал! Проскочил, пронесло, получилось, удалось! Ай да я, каков молодец...

* * *

В начале августа Шамиль позвонил мне и поинтересовался, какие у меня планы на ближайший месяц. Естественно, никаких. Какие в этой сытой и благополучной дыре могут быть планы? Очень хорошо. Есть необходимость немного поработать головой. Так, это уже интересно... А в каком направлении работать? Ну, это не по телефону. Если у меня нет возражений, он ждет меня в гости.

Ага, он через три дома живет, сейчас только ботинки надену и пойду!

— Маршрут тебе подготовили, — Шамиль был в курсе моих московских проблем. — Тебе надо только добраться до вашего аэропорта, сесть в самолет и спуститься по трапу в Баку. Там тебя встретят, а дальше уже не твои проблемы. Доставят с ветерком, безопасно и быстро...

Я поблагодарил за заботу и вежливо напомнил: он звонит не в госпиталь для инвалидов умственного труда. Насчет того, чтобы безопасно переместиться из одной точки в другую — это я пока в состоянии, помощи не требуется. Когда я нужен? Чем быстрее, тем лучше. Понятно. Буду через четыре дня. Раньше не получается, есть кое-какие дела. Очень хорошо! Буду ждать...

Я все бросил и помчался сломя голову навстречу неизведанному. От радости не визжал — не в том возрасте уже, но настроение резко подскочило вверх. Чему, спросите, радоваться? Ну как же — наконец-то хоть какое-то дело. Тем более, Шамиль позвал. Если такой человек приглашает поработать головой, можно сразу предположить: это будет еще та работенка!

Я намеренно попросил времени больше, чем было нужно на дорогу. Эти лишние сутки мне были необходимы, чтобы собрать информацию. Я человек не робкого десятка, просто привык так работать: прежде чем приниматься за дело, всегда стараюсь как можно тщательнее изучить объект приложения усилий и обстановку вокруг него. Поэтому сразу в Чечню не поехал, шмыгнув мимо Москвы, как мышь, а на денек задержался.

Обзвонил всех своих знакомых, обстоятельно пообщался с нужными людьми, затем поехал по кунакам. С удовольствием вдохнул атмосферу «родного» города, собрал все последние сплетни, заодно показал людям, какой я лихой джигит. Типа, все мне нипочем, самого черта не боюсь.

Дома, однако, ночевать не остался. У одного из кунаков остановился. Я хоть и лихой джигит, но с головой, и, в отличие от многих моих бесшабашных сородичей, я ей не только ем, но и думаю иногда. Поэтому не хочу, чтобы ее отрезали. Я был во многих местах, меня многие видели. Ребята, которым я «должен», наверняка к вечеру об этом узнают. И вовсе не потому, что в моем окружении есть предатели. Просто некоторые из нас не дружат с языком, я уже говорил об этом. Зачем, в таком случае, искушать судьбу?

Для того, чтобы разобраться, как обстоят дела в Чечне, выезжать из Москвы вовсе необязательно. Некоторым такое положение дел может показаться странным, но это действительно так: все, что происходит в Чечне, напрямую зависит от Москвы. Если бы русские власти и наша диаспора захотели, войну можно было бы прекратить хоть завтра. Причем диаспора в данном случае вторична, типа, как рядовой акционер по сравнению с держателем контрольного пакета. Но в том-то и дело, что эта война нужна слишком многим. И в первую очередь тем, кто в состоянии остановить все это безобразие.

Я не буду расписывать подлинные причины, из-за которых эта война идет уже десять лет. Есть масса источников, которые занимаются этим профессионально и с большим знанием дела. В моем представлении все это предприятие больше всего похоже на солидный НИИ, с крепкой хозяйственной базой и грамотно оборудованными полигоном и лабораториями. То есть головной офис с деканатом и кафедрами располагается в Москве, а полигон и практические лаборатории — в Чечне.

Собрав информацию, я отправился на родину. Пока добирался до Шамиля, плотно пообщался с родственниками и кунаками, живущими непосредственно в зоне «полигона». Тут свои заботы. На глобальные тенденции и пресловутые «происки верхов» всем наплевать, всяк крутится в орбите своих местечковых интересов. Ваха баранов у дагов украл, вчера пригнал отару; тут рабы сдохли (от «зачистки» в яме прятали, задохнулись); Махмуд с федералами-прапорами добазарился насчет солдат, завтра за недорого сдадут парочку; арабы опять ушр{1} собирают, достали уже, гады!; племяш Лечи ставил мину на федеральной трассе, подорвался, неумеха; амир, который послал его, расплатился фальшивыми баксами; Сунжа поднялась, приходится бензовозы гонять в обход, по мосту, лишние деньги ментам отстегивать... И так далее и тому подобное. Из Москвы все по-другому видится, а здесь, на месте, называть этих простых людей «лабораторными крысами» язык не поворачивается. Просто живут как могут, как привыкли...

В общем, к моменту встречи с Шамилем я уже был в курсе всех особенностей обстановки и имел определенное мнение по поводу этого неожиданного приглашения. Предупреждаю: это не какая-то там версия из «компетентных источников», а всего лишь мои личные соображения, основанные на анализе фактов и отрывочной информации, полученной от сведущих земляков.

Не буду растягивать, скажу главное. Вкратце обстановка была такова. Прежнего координатора «Братьев-мусульман» (эта организация является основным спонсором нашего Джихада), Абу Аль-Джабира, русские спецслужбы в июне сего года шлепнули в славном городе Баку. Причем шлепнули нагло и цинично, средь бела дня, едва ли не в центре города! И ничего их не остановило: ни конспирация, которой всегда окружал себя Абу, ни то, что он находился на территории суверенного исламского государства.

Федералы утверждают, что это была плановая сверхсекретная операция. Западные ребята уверенно заявляют: зря он раздразнил русского Президента своим безапелляционным заявлением, все так печально кончилось именно из-за этих его дурных амбиций...

Может быть, может быть... Но я думаю, что тут и другие обстоятельства присутствуют. А именно: этот зарвавшийся выскочка просто оборзел и потерял нюх. Не надо было ему покидать наши горы, по крайней мере, в этом «сезоне» (так у нас называют активную военную сессию — с весны по осень). Ходят слухи, что сдал его кто-то из наших. Полагаю, эти слухи небезосновательны. Есть даже конкретные факты, указующие на того, кто мог это сделать. Тут Абу явную глупость сотворил, иначе не назовешь: накануне своей гибели убил уважаемого человека, муфтия, которого многие считали святым. Ну не баран ли, скажите? А потом по его вине умер один из наших амиров, тоже не последний человек в республике. Именно умер, а не погиб с честью, как подобает воину Джихада: Шамиль его расстрелял, за неповиновение все тому же Абу.

В общем, у многих были резоны желать смерти арабу, поди сейчас разберись, кто конкретно виноват...

Все, что происходило далее, можно смело назвать «хроникой эскалации конфликта», как любят подавать такие вещи наши хитрые газетчики.

Опечаленные «Братья», естественно, сразу после гибели Абу покатили на Шамиля бочку. Ты за все здесь отвечаешь, не смог повлиять, предотвратить — значит отчасти виноват в том, что случилось. Тут же припомнили первого своего координатора — Хоттабыча, утрату которого Шамиль также не сумел предотвратить. До сих пор ведь не разобрались в обстоятельствах его гибели. Федералы утверждают, что это они его отравили, наши помалкивают, ничего не опровергают, но слухи ходят самые разные. Однако в случае с Хоттабычем никто Шамиля за руку не поймал, так что предъявить ему вроде бы нечего. По гибели Абу тоже все как будто гладко: это же ведь в Баку случилось, и поди докажи, кто там кого сдал. Ответственность тут, скорее, сугубо моральная, как у любого человека, который не смог уберечь своего гостя, умершего по независящим от него причинам.

Тем не менее факт остается фактом: «Братья» за это дело на Шамиля слегка окрысились. «Слегка» — это в том плане, что не объявили врагом и не стали рвать отношения. Шамиль им нужен. Харизматическая личность, душа Сопротивления, единственная реальная сила, с которой можно решать какие-то вопросы. Просто немного наказали: не дали денег на нынешнюю «летнюю сессию». Типа, пока другого координатора не подберем, вы там как-нибудь сами поработайте, своими средствами. Хе-хе...

Шамиль обижаться не стал, просто устроил в ответ на такой выпад «итальянскую забастовку». Люди за бесплатно трудиться не будут, дураков нема, нет денег — нет работы. Заметили, наверное: полтора месяца подряд, с середины июня и по конец июля, в Чечне царило странное затишье. Пропагандистская машина федералов такие «успехи» объясняла результатами своей амнистии. Мол, в рядах моджахедов разброд и смятение, батальонами идут сдаваться, люди устали воевать...

Что такое эта амнистия и кто там сдавался? Обычные крестьяне, у которых не хватает ума заработать себе на кусок хлеба. Регулярные силы Сопротивления остались на своих местах, ни один ствол вниз не спустился. А пушечное мясо для разовых акций и огневого прикрытия в любой момент можно набрать: те же самые отчаявшиеся крестьяне за деньги готовы на все. Тем более в Чечне, где буквально каждый кормится с этой войны.

Так вот, этим крестьянам просто не заплатили — и не потому, что Шамиль жадный. Денег у него немерено, на дело он их не жалеет, просто в данном случае решил, что называется, держать марку. Чтобы «Братья» на деле поняли, кто тут хозяин, и в последующем такими дурными экспериментами не занимались.

Регулярным силам Шамиль продолжал исправно платить из своего кармана, но разослал негласный циркуляр: плановую работу свернуть до минимума, ограничиться недельными подрывами малых колонн да обстрелами пунктов дислокации федеральных сил. Все специальные акции, которые готовились до этого, отложить. Лихо, правда?

Можно было, в принципе, совсем прекратить работу, но в данном случае имелся риск быть неправильно понятым как федералами, так и мировой общественностью: подумают еще, чего доброго, что Сопротивление окончательно сдохло!

Теперь вы знаете природу этого полуторамесячного затишья в период «летней сессии» 2003 года. Как видите, федеральная амнистия тут совершенно не при делах...

В последней декаде июля в Чечню прибыл новый координатор «Братьев». Тоже, кстати, Абу. У них Абу — очень распространенное имя, типа как у нас Ваха или Султан.

Абу принял «хозяйство» своего предшественника, с Шамилем обращался очень уважительно, как младший со старшим, но сразу предупредил об изменении системы взаиморасчетов. «Братьев», мол, не совсем устраивает нынешнее положение дел, и они хотят знать, на что конкретно расходуется каждый их доллар. «...На летнюю кампанию мне надо примерно три с половиной миллиона баксов...» — с этого момента такая постановка вопроса уже не работает. И вообще предоплаты теперь не будет...

Интересно... А как будет? А будет только по факту. Если провалили дело, не получилось ничего — извините, ни цента вам не будет. Сработали акцию от начала до конца, имеете успех — предоставили все отчеты и подтверждения, смету затрат, только после этого получили деньги.

Ага... То есть акцию готовить за свои деньги. И неизвестно, окупится она или нет — это ведь война, тут не всегда все получается, как задумали... То есть в случае неудачи мы теряем людей, свои деньги и в итоге не получаем ничего, правильно?

Правильно. Надо постараться, чтобы неудач не было. Это ведь как бизнес: рискнул — выиграл, весь с ног до головы в шоколаде; рискнул — проиграл, продавай квартиру, а то и последнюю запонку с брюлем...

Это что, шутка такая? Это кто такое придумал?!

Это «Братья» придумали. И это не шутка. Таким образом они уже давно со всеми своими воинами рассчитываются, во всем мире. Вам до сих пор было сделано исключение ввиду ряда обстоятельств. Теперь обстоятельства несколько изменились. Есть решение: исключение аннулировать и работать с вами на общих основаниях.

Понятно...

Для Шамиля такая постановка вопроса крайне невыгодна. При прежнем Абу было все просто: Шамиль говорил, сколько примерно будет стоить то или иное мероприятие, деньги перечислялись, а как ими распоряжаться, решал сам Шамиль как главный организатор. Другие командиры, которые подчинялись непосредственно Абу, делали то же самое: говорили, сколько будет стоить акция, Абу давал деньги, начиналась работа...

Таким образом, «Братья» выступали в роли спонсора, не более того. Теперь, получается, они хотят стать полноправными боссами и взять под контроль каждый шаг наших моджахедов. Не слишком ли многого они захотели?!

Шамиль топать ногами и визжать от злости не стал — не такой человек. Он по характеру очень спокойный, как заснеженная горная вершина, и крайне редко выходит из себя. Но каждый знает, что даже с вершинами бывают такие случаи: когда какой-нибудь глупый горнопроходимец стрельнет неподалеку от снежной шапки, и это вызывает страшную лавину, которая погребает под собой неловкого стрелка.

Шамиль сказал Абу: наши отношения с «Братьями» будут прежними, все это мелочи, а нас так много связывает, что... Но пусть «Братья» хорошо подумают. Никогда ведь не поздно пересмотреть это решение, верно? Надо понимать, что здесь необходимо учитывать особенности менталитета нашего народа. Даже федералы-отморозки, и те это понимают и учитывают.

Наши люди без предоплаты работать не будут. Где это видано, чтобы экипировку на свои деньги покупать? Тем более неизвестно, будет ли акция успешной и прибыльной, или неудачной и бесплатной!

Абу сказал, что «Братья» вряд ли переменят решение. Так что Шамилю лучше как можно быстрее решить вопрос со своими регулярными силами по поводу работы в новом режиме.

Тогда никакой работы, скорее всего, вообще не будет. Шамиль, конечно, постарается решить этот вопрос, но менталитет, понимаете, менталитет... Даже если и согласятся работать: вайнахи люди очень практичные, будут экономить каждую копейку. В общем, все это будет очень убого. Кому нужна такая «работа»?

А пока он будет решать вопрос, Абу со своими людьми, если хочет, может попробовать поработать самостоятельно...

При этом, конечно, подразумевалось: посмотрим, как это у вас получится — самостоятельно. Хе-хе...

Как ни странно, все у них получилось. Прежний Абу, оказывается, тут не просто щеки надувал на почетном посту командующего Восточным фронтом (титул этот ему вроде бы номинально дали, как свадебному генералу, чтобы гонор уважить), но и сумел организовать свою агентурную сеть, независимую от Шамиля. Это в нашей-то Чечне, где все друг друга знают с пеленок и каждый твой сегодняшний шаг завтра обязательно станет достоянием широкой общественности! Ничего не скажешь — умный был господин. Непонятно только, почему так запросто дал себя убить русским.

Люди Абу за неделю совершили ряд дерзких акций, каждая из которых увенчалась успехом. Это, в принципе, легко объяснимо: федералы за полтора месяца расслабились, подумали, что Сопротивление сдохло, утратили бдительность...

Первого августа в этом деле был поставлен жирный восклицательный знак: бойцы Абу провели в Моздоке блестящую операцию с использованием шахида — взорвали военный госпиталь. Госпиталь был разрушен до основания, более полусотни убитых, сотня раненых. Согласитесь, очень неплохой результат для человека, принявшего должность всего неделю назад.

Помимо всего прочего, этот новый Абу проявил себя как умелый идеологический диверсант. Сразу после акции в моздокском госпитале по Чечне вдруг поползли слухи. Дескать, Шамиль уже не тот, что прежде. Постарел, ожирел, обленился... и вроде бы собирается совсем отойти от Сопротивления. Теперь, мол, всем рулит новый араб, и именно он — реальная сила.

Шамиль был в трансе... Показал, называется, гонор! Полтора месяца содержал армию на свои деньги. Если так дальше пойдет, этак и разориться можно. Но в общем-то, сами понимаете, тут даже не в деньгах дело. Мало того, что в Чечне — во всем исламском мире вдруг поползли примерно такие же нехорошие слухи. Руководители братских организаций, вставших на путь Джихада, открыто упрекали Шамиля в пассивности и недоумевали по поводу его странного поведения. Какие-то умные деятели выступали на разных каналах Аль-Джазиры и по Интернету, строили прогнозы: Одноногий Лев, мол, собирается на покой и вот-вот уедет в Анталию, чтобы в достатке и почете доживать остаток своих дней...

Долго рассказывал, да? Ну, это надо, чтобы было понятно, какая обстановка к тому моменту сложилась внутри нашего Сопротивления и конкретно около Шамиля. Короче, когда я приехал, то примерно представлял себе, зачем меня пригласили.

Шамилю сейчас было бы очень кстати тряхнуть стариной. Убедить «Братьев», что без него они тут шагу ступить не смогут. И показать всем сомневающимся, что он по-прежнему моджахед №1 и на пенсию пока не собирается. В противном случае, если только он действительно не хочет уйти от дел, в самом ближайшем будущем у него могли возникнуть некоторые проблемы.

Исходя из специфики своей прежней деятельности, я предположил, что Шамиль собирается организовать с моей помощью какую-нибудь экономическую диверсию, от которой вздрогнет вся Россия. Наподобие той самой махинации с авизо, только несколько в ином направлении. Тогда речь шла в первую очередь о сверхприбыли. Здесь, скорее, будет уместнее подумать о колоссальном убытке для России, который, возможно, приведет к новому дефолту.

Все это было очень увлекательно, и я даже мысленно построил несколько схем, которые при должной доработке могли бы привести к желаемому результату.

Встретились мы с Шамилем, пообщались...

Оказалось, что я почти во всем был прав, только по двум пунктам промазал.

Проблемы у Шамиля уже возникли, были они не «некоторые», как я предполагал, а вполне летальные. Нет, убивать его никто не собирался — у нас сумасшедших в народе не много, и всех их обычно держат на цепи. Но «потерять лицо» для чеченца равносильно смерти, если не хуже...

Шамиль имел неосторожность сообщить Абу, что он в ближайшее время собирается сделать нечто такое, от чего содрогнется не только отдельно взятая Россия, но и весь мир. Знакомая песня, да? Многие деятели такие вещи обещают, и не просто в личной беседе, а во время выступлений по телевидению или на страницах прессы.

Но дело в том, что Шамиль вообще не имеет привычки заранее оглашать свои планы, если он не до конца уверен в их осуществлении. Просто Абу его уже достал: едва ли не каждый день приставал, когда же вождь бросит хандрить и займется делом. Вот и буркнул Шамиль: да не лезь ты со своими глупостями, занят я! Такое готовлю, что все твои взрывы да единичные боестолкновения — детский лепет по сравнению с этим. Короче, недосуг мне...

Что именно он собирается сделать, Шамиль говорить Абу не стал, но... С таким же успехом он мог выступить с речью по Катарскому каналу Аль-Джазиры, как это в свое время сделал убитый в Баку русскими предшественник Абу. Естественно, об этом тут же стало известно координационному совету «Братьев-мусульман». Откуда узнал, что стало известно? Ну как же... Звонили, предлагали любую посильную помощь, намекали, что неплохо было бы хоть приблизительно сообщить, о чем идет речь. От помощи отказался — сказал, что все сделает сам и за свой счет, а разглашать ничего не будет, потому что это секрет. Подтекст такого ответа был очевиден: если дело и дальше так пойдет, мы со всем тут справимся сами, своими средствами, а вы нам вообще не будете нужны. Вот и делайте выводы и подумайте насчет своего нововведения оплаты по «факту» — стоит оно того или нет...

А теперь представьте себе, что Шамиль не сумеет сделать то, что обещал. Обратного пути уже нет, слово вылетело... Короче, осталось тут лишь два пути: либо делать что-то, либо сразу стреляться. Третьего не дано.

Вторым пунктом, по которому я разошелся с действительностью в своих предположениях, был сам характер мероприятия, задуманного Шамилем. То есть планируемое мероприятие было вовсе не экономического плана и по своей масштабности потрясло даже меня.

— Тут, скорее, нужен диверсант высочайшей квалификации, — усомнился я. — А я всего лишь доморощенный экономист...

— У меня хватает людей, которые могут мастерски убивать и монтировать взрывные устройства любой степени сложности, — возразил Шамиль. — Но с такой головой, как у тебя, нет никого. Ни в Чечне, ни в России. И потом... После того, как я тебя посвятил во все это, у тебя только два пути. Либо брось все и займись этим делом, либо... сразу застрели меня — я дам тебе оружие...

Ну что тут сказать? Даже при самом поверхностном рассмотрении вопроса было ясно, что мой собеседник прав и у меня только два пути.

Короче говоря, стрелять в Шамиля я не стал...

Глава третья.

Костя Воронцов. Нетипичный образчик псевдологии...

...Оперативный дежурный по сизо спросил: что — с вещами на выход? В смысле, забираете, или где?

— Сначала пообщаемся, — сказал я. — Потом определимся...

— В половине шестого срок истекает, — напомнил дежурный. — Вы давайте определяйтесь быстрее. Или забирайте, или оформляйте.

— Сейчас половина двенадцатого, всяко разно успеваем, — успокоил я дежурного. — Полчаса беседуем, потом видно будет. Если не заберем, через пару часов будет вам постановление от чекистов...

Мы с Серегой сдали оружие и прошли в «следственный блок». «Следственный блок — это крыло того же здания, где содержится «контингент». Здесь расположены несколько помещений для допросов, с привинченными к полу предметами интерьера. Оперативный завел нас в одну такую комнату и сказал, чтобы ожидали. Сейчас приведут.

После того как дежурный ушел, Серега с минуту о чем-то размышлял, потом кивнул на дверь и задумчиво произнес:

— Какие-то неуместные ностальгические флюиды... Нет желания посетить с экскурсией места боевой славы?

— Теперь не пустят, — я усмехнулся и покачал головой. — Не то чтобы на пушечный выстрел, а просто не пустят. Деликатно намекнут, что не стоит. И правильно. Ну нас в задницу, от греха подальше...

Мы с Серегой тут бывали. И вовсе не с экскурсией, а по делу. Мы здесь в марте сего года держали оборону по всем правилам военного искусства. А некоторые родственнички светлолицего Мовсара штурмовали сизо, чтобы добыть заседавшего здесь основного Дадашева — Сулеймана.

И вообще, если разобраться, Мовсар нам, конечно, не родной, но и не совсем посторонний. Получилось так, что команда крепко поучаствовала в судьбе его семьи.

Дядя Мовсара — Сулейман Дадашев, благодаря нашим усилиям некоторое время сидел в этом сизо, а в настоящий момент приговорен к пожизненному заключению и отбывает наказание. Второй дядя — Аюб Дадашев, в свое время умер в этом сизо. Но не в застенках, а на территории, где-то тут совсем рядом. Да так сильно умер, что по фрагментам собирали, пришлось экспертизу ДНК проводить для идентификации. Виновником его смерти является конкретно Глебыч, член нашей команды.

Папа Мовсара — Салман Дадашев тоже умер на ближних подступах к сизо. «Сушки» (это не еда, а самолеты такие) где-то поблизости неловко отбомбились, вот он и умер. Наводку пилотам давал лично полковник Иванов, вождь команды. И отряд Сулеймана, который долгое время наводил ужас на весь Надтеречный район, благодаря усилиям команды почти в полном составе благополучно умер на этих самых подступах. Кто не умер, тех повязали и усадили на длительные сроки.

А теперь в этом сизо сидит юноша Мовсар из рода Дадашевых. Ну прямо-таки какое-то мистическое совпадение, не правда ли? Роковое место это сизо для семейства Дадашевых!

А еще есть непроверенная информация, что наш загадочный Серега каким-то образом причастен к гибели некоторых товарищей из московской «ветки» клана Дадашевых. Серега об этом распространяться не желает, но, судя по публикациям в прессе и оперативным данным, что-то такое там действительно было...

Привели Мовсара. Прежде чем начать беседу, я некоторое время рассматривал юношу, составляя для себя предварительный психологический портрет «пациента», основанный на добытых Ивановым данных и первом личном впечатлении.

Мовсару в апреле исполнилось семнадцать. Совсем юноша еше, даже не бреется, на щеках едва заметный пушок. Чуть выше среднего, худенький, не атлет. До неприличия красив, прямо как девочка: черты лица тонкие, правильные, волнистые волосы, розовые щеки, большущие серые глаза, пушистые ресницы... Да, горцу с такой внешностью непросто завоевывать авторитет мужчины. Когда настанет время, придется крепко постараться. Взгляд не по-юношески умный, настороженный...

Ныне покойный папа — Салман Дадашев в свое время поступил очень мудро, отправив сына к родственникам в Москву. Мовсар жил у родичей семь лет, учился в элитном московском колледже и ни в чем не знал отказа — папа щедро снабжал его деньгами, добытыми неправедным путем. Мудрость папы очевидна: многие чеченские отцы, ступившие на тропу войны, считают, что их дети должны заниматься тем же. Хрупкий задумчивый мальчишка вряд ли достиг бы успехов, бегая по балкам с автоматом, это тоже очевидно.

Выходит, молодец Салман, уберег сына от неизбежной участи, постигшей добрую половину юных вайнахов. Если бы не поперся к этому сизо со своим сумасшедшим двоюродным братцем, остался бы в живых. Скорее всего, Мовсар в этом случае щелкал бы сейчас по клавишам компьютера, а не сидел на привинченной к полу табуретке...

Мне было непонятно, какого черта, вообще, этот мальчишка здесь делает. Если приехал за папу мстить — так надо было раньше, сразу после мартовского референдума. Почему именно теперь, спустя полгода, он оказался в этой загаженной хижине, в сотнях километров от Москвы, ставшей для него вторым домом? И потом: как конкретно он собирался мстить? Сам он, скорее всего, даже стрелять не умеет. Дядин отряд в полном составе погиб или сидит, из мужчин «боевого возраста» чеченской «ветки» клана Дадашевых практически никого не осталось, он едва ли не «последний из могикан». Никакой поддержки, никакой помощи, завидная приманка для многочисленных кровников долбанутого дядечки Аюба...

Начали общаться. Руководствуясь наспех составленным портретом, я не стал выписывать круги вокруг да около и сразу перешел к сути. Мы в курсе твоей печальной истории, про кровников все знаем. Насчет твоей выдумки в отделе — молодец, это ведь не каждому в голову придет. Получается, сам себя спас. Но — с нашей помощью, верно? Не прислушайся чеченоговорящий Серега к разговору в соседней комнате, не прояви он великодушие, а потом и настойчивость, кто знает, как бы все обернулось?

Теперь давай, работай на отдачу. В благодарность за чудесное спасение расскажи нам, какой придурок пристроил тебя в ту дебильную хижину и от кого ты получил информацию о готовящейся акции. Только не говори, что от Вахи, которого укокошили Серегины коллеги! С Вахой работать неудобно, потому что он умер. Расскажи, кто приезжал, кто вас отвозил туда, с кем общались. Нам бы парочку фамилий живых товарищей...

Мовсар смерил меня недетским взглядом и выдал: ничего я не придумал, все так и есть на самом деле. А то, что ребята про меня ничего не знают — так это для конспирации. На завершающей фазе, перед самой акцией, человек Шамиля должен был объявить о моих полномочиях.

Мы с Серегой переглянулись и синхронно крякнули. Не ожидали!

Заметив, что реакция на громкое заявление не совсем отвечает его ожиданиям, Мовсар успокоил нас:

— Ну ладно. Послушайте пять минут, и вам все будет ясно...

И принялся вдохновенно нести околесицу. Встреча с Шамилем. Инструктаж. Взаимодействующие лица (позывные, имен не называли). Пункты прибытия групп — в Москве, маршруты передвижения, место сбора, последовательность операции, детали разработки...

— Москву знает хорошо, — заметил Серега, сам коренной москвич. — Ничего не путает...

Я внимательно смотрел на юного сказочника, повествующего о своих грандиозных перспективах, и пытался привести свои мысли в порядок. Что-то во всем этом было, мало сказать, странное... А именно: физиолептика и вегетативные реакции. То есть по всем признакам — мимике, интонации, жестикуляции и так далее — выходило, что парень либо говорит правду, либо... свято верит в то, что говорит. Во всяком случае, как я ни присматривался, фальши так и не приметил. А уж насчет этого я далеко не дурак, поверьте на слово.

В данной ситуации напрашивались два равновероятных вывода, одинаково имеющие право на существование. Либо парень от переживаний подхватил истерию, и теперь мы с Серегой наблюдаем типичный припадок псевдологии{2}... Либо все это и в самом деле правда!

Если окажется, что верен именно второй вывод, я, пожалуй, попрошусь на пару месяцев подлечиться в психдиспансер. Потому что мой рассудок не приспособлен для восприятия такого варианта развития событий. Я во многих переделках побывал и всякого навидался на этих двух войнах... Но вот именно для такого: семнадцатилетнего хрупкого ученика колледжа, который организует акцию вселенского масштаба в Москве, я как-то того... Не готов, короче.

И вообще, в тот момент я был не расположен решать такие сложные этюды и ломать голову над изгибами деформированного сознания юного дарования — тут, скорее, нужен был дипломированный психиатр. А мне надо было скоренько разобраться по существу вопроса и доложить Иванову о своем решении.

— Стой, — прекратил я излияния Мовсара.

— Почему «стой»? — удивился разогнавшийся «амир». — Я еще не закончил...

— И не надо. Все и так ясно. Ты скажи... Зачем тебе все это?

— Как зачем?! Ничего себе — «зачем»! Отца русские убили. Дядю убили. Другого дядю...

— Я не про то, — я болезненно поморщился, от общения с юным оболтусом у меня начинала болеть голова. — Я тебе задал два вопроса. Ты мог ответить на них и сейчас бы уже ехал домой... Ты зачем нам все это рассказал?

— Мы последние были, — Мовсар пожал плечами. — Остальных всех уже поймали. Какой теперь смысл скрывать?

— Да есть смысл, есть... Хотя бы для того, чтобы остаться на свободе. Если ты и в самом деле «амир», то Шамилю ты больше пригодился бы именно на свободе, а не в тюрьме. Ну и где логика?

На этот вопрос Мовсар ответить не смог — угрюмо уставился в пол и принялся теребить свой тумар{3} на кожаном ремешке. Характерная примета: после реабилитации род Дадашевых в полном составе прибыл из Казахстана.

— Теперь другой вопрос. Ты говоришь, общался с Шамилем... Он не показался тебе сумасшедшим?

— Он очень умный, — отчеканил Мовсар. — Он... он — как пророк. Никогда не встречал человека умнее его.

— Очень приятно. Ты кого-нибудь убивал?

— Нет, — помотал головой Мовсар. — Просто не успел. Но ничего, я еще молодой...

— Ты обучался в каком-нибудь разведцентре?

— Нет.

— Возглавлял до этого какие-нибудь операции? Вообще, принимал участие в боевых действиях?

— Нет, но...

— Почему в таком случае Шамиль назначил командовать этой операцией именно тебя?

— Я не знаю. Видимо, так надо, если назначил... Но он знает, что делает, это я точно уверен!

— Это хорошо, что знает... Значит, получается у нас такая петрушка. Делать засады на какие-то паршивые колонны из трех единиц транспорта он посылает специально обученных моджахедов. В импортных учебных центрах тренируются сотни моджахедов, которые потом благополучно вливаются в ряды Сопротивления... Атут — такая грандиозная акция... Слушай, может, у Шамиля внезапно люди кончились?

Мовсар опять уставился в пол и привычно ухватился за тумар. У парня что-то явно не ладилось с логикой.

— Ну ладно, хватит разглагольствовать, — я прихлопнул ладонью по обитой железом столешнице. — Поехали.

— Куда?

— Поехали, сдашь нам свой схрон.

— Чего сдам?

Мы с Серегой опять переглянулись и прыснули. Как все запушено...

— Ты сказал, что ваша группа должны была доставить экипировку остальным. То есть пятнадцать поясов, пятнадцать комплектов оружия. Тайник находится неподалеку от того места, где вас взяли, знаешь о нем только ты лично. Верно?

— Да, верно. Но...

— Никаких «но». Сдашь тайник, и мы тебя пустим под амнистию. Сегодня, между прочим, последний день. Так что — лови момент...

— Я не буду вам сдавать тайник, — Мовсар расправил плечи и выпятил впалую грудь. — Сам сдался, хватит вам. А это еще пригодится людям Шамиля.

— И куда ж ты денешься, родной мой? — Серега усмехнулся. — Сейчас мы познакомим тебя с одним типом...

— Секунду, — я жестом прервал коллегу — для впавшего в истерию юноши, понятия не имеющего о допросе в режиме «Б», перспектива знакомства с Петрушиным сейчас вряд ли будет исчерпывающим доводом. — Мы просто тебе не верим, Мовсар.

— Почему?! Я что — что-то неправильно сказал?

— Да все неправильно! Я лично считаю, что все это не более чем бред сумасшедшего. И потом: если ты не сдашь нам тайник, тогда мы сдадим тебя в милицию. Сейчас отвезем в Элин-Юрт, и...

— Ладно, поехали, — не раздумывая, кивнул Мовсар — для человека с помраченным рассудком парень соображает на редкость быстро. — Будет вам тайник...

* * *

При выходе с КПП к нам неожиданно прицепилась съемочная группа НТВ. Откуда они здесь? Как будто в засаде сидели. Вот ведь слухи разносятся! Не иначе, менты из Элин-Юрта скинули кому-то информашку.

Карьера телезвезд в наши планы не входила, поэтому мы стремительно погрузили Мовсара под броню — но, кажется, они мельком успели поймать его в ракурс. Камера у них была наготове, оператор шустрый такой, проворный.

Корреспондент успел перекинуться парой слов с Петрушиным — тот, по обычаю, садился на броню последним, как привык при любой эвакуации, прикрывая менее боеспособных товарищей по оружию.

— Товарищ офицер! Товарищ офицер! — (звезд на «комках» мы не носим — это, по нашим понятиям, моветон, так что поди погадай, какое там звание). — Я могу задать вам пару вопросов?

— Разумеется!

— Кого вы конвоируете?

— Конвоируем?! Да мы просто за пивом приехали.

— Товарищ офицер! Вы же сами сказали, что я могу задавать вопросы...

— Но не сказал, что буду отвечать на них.

— Товарищ...

— Товарищи все кончились в девяносто третьем. Мне больше нравится — господин.

— Хм... Господин офицер...

— Оно еще и хмыкает? А ну — отошел на десять метров, пока не началось...

Вот так славно пообщались. Не получилось консенсуса.

Схрон, по словам Мовсара, находился на заброшенной молочно-товарной ферме в километре южнее Ногамирзин-Юрта. Добраться туда кратчайшим путем не получилось — за последний месяц Терек поднялся, два брода поблизости, которые знал Вася, «не работали» даже для «бардака». Пришлось выписывать крюк через Ищерскую, чтобы проехать по мосту. По дороге вильнули в Алпатово, стряхнули с хвоста телевизионщиков, которые — вот ведь упорные товарищи! — зачем-то увязались за нами. Видимо, все же надеялись выяснить, кого же мы конвоируем.

Ногамирзин-Юрт находится совсем рядом с Элин-Юртом (милиция которого теперь нас не любит) и несколько в стороне от основных пунктов сосредоточения федеральных сил. Так что отправляться туда в четыре ствола и без предварительной разведки просто противопоказано. Сразу, как выехали, связались с Ивановым, попросили организовать нам подкрепление. Иванов пробурчал — будет вам подкрепление, и больше на связь не выходил. Но когда мы добрались к мосту под Ищерской, там нас уже ожидал БТР с десятком омоновцев. Молодец полковник. Мужик сказал — мужик сделал.

Обогнув негостеприимный Элин-Юрт на почтительном удалении с юга, мы выехали прямиком к искомому объекту и встали в сотне метров от него. Нашему взору открылся привычный пейзаж: полуразрушенные постройки, все, что может пригодиться в хозяйстве, уволокли, повсюду хлам и груды мусора. Административное здание, на беду свою сложенное из красного кирпича, разобрали почти на две трети. В буквальном смысле по кирпичику растащили.

В общем, без отделения саперов лучше и не соваться. Ферма в поле — это неплохо, видно все, но на запад двести — обширный кустарник, вполне пригодный для того, чтобы укрыть отделение стрелков. А на юг — четыреста: вообще — густые посадки приличной площадью, в которых может с комфортом разместиться батальон пехоты. Посадки тянутся до берега Надтеречного канала, который где-то в километре отсюда, так что делайте выводы...

— Ну что, будем проверяться или сразу пойдем смотреть? — спросил я у специалистов.

— Хорошее место для засады, — заметил Петрушин. — Вася?

— Да, тут конкретная жопа, — сурово оценил обстановку Вася. — Одно утешение — неожиданно приперлись, никто не в курсе...

— А вид вполне запущенный, — добавил Серега, рассматривая пейзаж в свой нерусский бинокль. — Такое впечатление, что тут все лето никого не было.

— Так никто и не говорит, что тут кто-то был, — Петрушин покосился на терпеливо ожидавшего Мовсара. — Сдается мне, что этот птенчик запулил нам дезу...

— Ничего я не запулил, — обиженно надулся Мовсар. — Зачем встали? Пошли, покажу.

Парни потратили еще с минуту на осмотр объекта издали, затем переговорили с омоновцами насчет боевого охранения и прикрытия, и мы пошли на ферму. Впереди двигался Мовсар, за ним, след в след, с интервалом в пять метров — Вася, затем Серега, я и замыкающий шествие Петрушин. Метрах в тридцати за нами следовали четверо бойцов ОМОНа — прикрытие.

Наблюдая за Мовсаром, я опять напоролся на психологическую вилку, оба зубца которой имели право на существование. Мальчишка двигался очень уверенно, как будто уже не раз бывал здесь. Что ж это выходит... значит, и в самом деле схрон существует?! Вот это будет новость...

С другой стороны, нельзя было отказаться и от иного толкования этой непоколебимой уверенности. Мальчишка сугубо штатский, в отличие от своих сверстников, живущих на войне, не имеет условного рефлекса осторожного перемещения по неразведанной территории, где каждый следующий шаг может стать последним. Поэтому и гуляет, как по Арбату. А нам, военным недоумкам, кажется, что он тут все знает. Вот интересно будет, если хлопец напорется на какую-нибудь элементарную растяжку... Хотя не должен — сзади ниндзя Вася, этот ничего не упустит...

Мовсар уверенно вошел в руины административного здания. Мы остановились, присели за останками несущей стены и с содроганием наблюдали, как юноша ступает по грудам битого кирпича. Поковырявшись у противоположной стены, он обернулся:

— Вот он...

Точно, там был квадратный железный люк, у самой стены.

— Так, — пробормотал Вася. — Так-так... Если стропой зацепить... Вот зараза!

Цеплять было не за что: крышка люка утоплена в пол, ручки нет.

— Ножик есть? — спросил Мовсар.

— Зачем? — подозрительно уточнил Петрушин.

— Там граната, — объяснил Мовсар. — Надо лезвие просунуть, прижать.

— Сам ставил?

— Угу...

— Ну-ну... — Петрушин недоверчиво покрутил головой, достал свой боевой нож и кинул его Мовсару. — Держи.

Мовсар нож не поймал — вояка! — тот шлепнулся в метре от него. Взяв нож, мальчишка просунул лезвие под крышку и слегка нажал...

Мы синхронно пригнули головы, прячась за останками несущей стены, и на миг потеряли хлопца из виду.

Щелчок спускового рычага никто не услышал, потому что он совпал по фазе со скрипом открываемого люка.

— Ой... — прошептал Мовсар. — Не получилось...

Машинально глянув на возглас, я увидел, что мальчишка держит в руке гранату «Ф-1»... без спускового рычага!

— Держите, — Мовсар кинул гранату в нашу сторону и прыгнул в разверстый зев люка.

— Ложись! — рявкнул Петрушин, толкнув нас с Серегой в спины и припадая к земле.

Ба-бах!!!

Свиста осколков над головой я не слышал — мгновенно оглох, но отчетливо ощутил вибрации рассекаемого кусками металла воздуха. Как будто кто-то на миг включил мощный фен, желая посушить мой многострадальный череп, но тут же передумал и выключил.

В следующее мгновение я стал свидетелем явления, которое мне уже разок довелось наблюдать при схожих обстоятельствах...

Стена, под которой был люк, поглотивший Мовсара, вдруг стала беззвучно плеваться фонтанчиками рыжего крошева и крупными осколками кирпича.

Петрушин, успевший опустошить магазин, что-то яростно орал в рацию — лицо его было окровавлено, Серега раздергивал ИПП, зачем-то косясь на Васю...

Вася, вскарабкавшись на останки стены, стрелял короткими очередями из своего «ВАЛа» в сторону канала. Правая штанина у него была неровно разорвана и стремительно набухала темной влагой.

Четверо омоновцев, сноровисто рассредоточившись неподалеку, тоже лупили в сторону канала. Серега ткнул туда пальцем и рявкнул мне в ухо:

— Пулеметы! От канала! Чего разлегся — работай!!!

Я отряхнул свое оружие от кирпичного крошева и полез на стену рядом с Васей. Покосившись в сторону люка, отметил: крышка захлопнута.

Мальчишка действовал в рамках четырех секунд (время горения замедлителя запала), однако все успел: швырнуть в нас гранату, прыгнуть в люк и закрыть за собой крышку.

Для невоенного парнишки, учащегося элитного московского колледжа, это очень даже не слабый результат. Впрочем, для любого военного, если он не Петрушин и не Вася Крюков, — тоже.

Вот такой странный мальчик...

Глава четвертая.

Док. Особенности подготовительного этапа...

Спустя сутки я прибыл в Москву и сразу приступил к работе — на отдых времени не было. В принципе, теперь мне можно было особо не опасаться своих «кредиторов»: все московские люди Шамиля работали на меня. Более того, обладай я скверным характером, мне не стоило бы никакого труда одним звонком прекратить существование своих обидчиков. Это ведь наши «деловые» боятся развязать войну между столичными ветвями клана, опасаясь за бизнес и благополучие своих семей, а боевикам Шамиля, которые трудятся в Москве, глубоко поровну, кого валить. Скажет верховный амир — всю диаспору за сутки вырежут и уедут отдыхать в родные горы.

Я, однако, не привык мешать личное с делом. Как говорится, котлеты — отдельно, мух совсем не надо. Пусть с ними хамелеоны забавляются, им так природой предначертано. Если все получится, мне еще здесь жить и работать, и совсем ни к чему восстанавливать против себя обе стороны клана. Кроме того, любая резня накануне планируемого нами мероприятия являлась бы мощным отрицательным фактором, отнюдь не способствующим продуктивной работе. Поэтому я не стал играть в этакого бесстрашного ковбоя, а сразу продумал и организовал систему конспирации и только после этого начал заниматься непосредственно делом.

Что там за дело? Да ничего такого особенного, обычная подготовка к операции... Только масштаб несколько иной и операция вовсе не финансовая. Хотя я об этом уже говорил.

На данном этапе стояла следующая задача: разведка, рекогносцировка и параллельно подготовка отвлекающей акции. В тесной связке со мной, помимо «москвичей» под руководством Рустама Хасханова, работал находившийся в Чечне Казбек Эдаев, немного кровожадный, но в целом талантливый молодой командир из «новой волны». Эти люди, каждый по своему направлению, полным ходом готовили отвлекающую акцию, которая должна была состояться в любом случае.

А мне надо было в самое кратчайшее время убедиться, возможно ли вообще осуществление основного мероприятия. Потому что у Шамиля, после обстоятельного разговора со мной, возникли некоторые сомнения. Нет, не по части намерений — тут уже хода назад нет. Просто объект он выбрал, мягко скажем, не самый благоприятный для такого рода операции. Шамиль, хоть товарищ и упертый, но дальновидный и мудрый, согласился, что в случае явной невозможности осуществления первоначально задуманного плана придется укротить свои амбиции и срочно выбирать другой объект.

Мне понадобилось двое суток, чтобы убедиться: акция возможна! При всей своей кажущейся нереальности выбранный Шамилем объект оказался вовсе не таким уж неприступным, как по части фортификации, так и в плане человеческого фактора...

Честно говоря, я был даже немного обескуражен.

Мне казалось, что тут потребуется титаническая работа мысли, дьявольская изворотливость и тонкий математический расчет... Все-таки спецслужбы русских сохранили еще работоспособность, должны бы, по идее, принять все возможные меры для обеспечения безопасности объекта с таким статусом!

А они не приняли... Бреши и прорехи в системе защиты были видны за версту — по крайней мере, на мой дилетантский взгляд. А я ведь даже не диверсант и не военный. Просто доморощенный финансовый пират.

Еще сутки ушли на консультации со специалистами. Я дотошно выяснил все вопросы, в которых сам не разбирался, убедился в правильности своих первичных выводов и позвонил Шамилю.

— Все в порядке, можно гулять в полный рост.

Шамиль, я даже по телефону понял, здорово обрадовался.

— Пойду барана зарежу, — сказал он. — Первая хорошая новость за два месяца... Давай, занимайся по плану. По деньгам не стесняйся, бери сколько надо. Если кто-то мешает, тоже не стесняйся. Я предупредил всех: любое твое слово — закон...

* * *

Думаю, надо сказать пару слов об «акванавтах».

Дело в том, что это была не просто отвлекающая акция в привычном понимании данного выражения. В привычном, это когда на бульвар выпустили совсем неодетую красотку, а пока публика пялилась, у всех обчистили карманы. Отвлекли, называется.

А мы на эту акцию, помимо основной нагрузки, возлагали еще три важные задачи:

а) Разведка боем. Хотелось, вообще, посмотреть со стороны, как русские силовики будут реагировать на все это безобразие. Как скоро обнаружат, как будут действовать, каковы их скрытые ресурсы. Все-таки «Норд-Ост» захватывали не так уж и давно — кто его знает, может, они разработали какую-нибудь хитрую методику и теперь будут эффективно использовать ее. Вот мы и посмотрим. Расходный материал не жалко: в «акванавты» намеренно набрали всякий сброд, ни одного достойного человека. Так задумано.

б) Информационная диверсия. У русских спецслужб должно сложиться мнение, что Шамиль, образно выражаясь, совсем сдох. Денег нет, люди кончились, с арабами разругался вдрызг... на такую важную акцию пацанов и дегенератов отправил! Короче, можно вздохнуть с облегчением и расслабиться. Знаете такую фронтовую поговорку: снаряд не попадает дважды в одну и ту же воронку? Это очень верно сказано. Замечено, что фаза сверхбдительности и общей активности, самопроизвольно возникающая после любого крупного теракта в столице русских, быстро сходит на нет и сменяется периодом расслабленности и беспечности. Мыслят в общем-то правильно: в Москве теракты случаются нечасто, после того, как поймали диверсантов, можно как минимум пару месяцев жить спокойно. Ну-ну...

в) Опиум для народа и братьев по вере за рубежом.

Наш народ ни капли не верит федералам. Не потому что их агитаторы плохо работают, а уже просто по определению: русские — враги. Тут больше и говорить ничего не надо.

Можно заранее предугадать, как народ отнесется к радостным крикам русской пропаганды о том, что Шамиль скурвился и дни Сопротивления сочтены. Народ на такие крики только в бороду усмехается.

Народ на результат смотрит. А результат получится очень даже неслабым: без малого захват сорока смертниками элитного развлекательного комплекса русских. Значит, враки, что Шамиль скурвился, живет Сопротивление. Вон чего в Москве замутили! Чуть-чуть там не хватило, самую малость...

Вот такие простые задачи. Да, это самое «чуть-чуть» мы учли и заранее проработали. Казбек еще только начал набирать «мясо» для отвлекающей акции, а мы уже подготовили почву для народного мнения. Исподволь, ненавязчиво пустили слух. Дескать, в последнее время развелось среди нашего брата предателей, желающих за кровавые деньги федералов поправить свое благосостояние. Весь народ, типа, упирается, кладет на алтарь всеобщего Джихада свои жизни, а эти, собаки гадостные...

Короче, со всех сторон мы обставились. Для федералов: Шамиль «сдох», можно расслабиться. Для народа: Шамиль жив, работает. И для «Братьев» кусочек обломится: они тоже федералам не верят, как и народ, будут пользоваться слухами и баснями СМИ, которые обязательно выкопают из всего этого какой-нибудь сенсационный подтекст.

Теперь самое время рассказать о «лидере».

* * *

Мовсар Дадашев был изначально обречен на роль главного действующего лица в нашей постановке в двух актах. И вовсе не потому, что я лично знаком с ним и его семьей. У меня на примете были с десяток достойных кандидатов в «амиры», причем постарше, посолиднее и, что главное, имеющих боевой опыт.

Однако дело в том, что нам в первую очередь была нужна харизматическая личность, а не толковый моджахед с боевым опытом. Воевать ему не придется, все сделают за него — только сиди перед камерами и щеки надувай.

Сам Мовсар, естественно, ничего из себя не представлял, но биография у него была — лучше не придумаешь. Он, пожалуй, на тот момент у нас один такой был, на всю Чечню.

Судите сами. Отец, известный полевой командир, убит русскими. Двоюродный дядя — еще более известный командир — томится в русском плену, на пожизненном заключении. Второй двоюродный дядя... затаите дыхание — Аюб Дадашев! Это тот самый наш народный герой, которому удалось сделать то, чего не делал никто в мире в истории всех вместе взятых освободительных движений. Просто взял и взорвал Дом правительства. Средь бела дня, в центре напичканного оккупационными войсками города. Восемьдесят пять трупов. Причем не специально взорвал, а мимоходом. Ему надо было одного деда достать из подвала, а дом рядом стоял, мешал, видимо!

Скажу по секрету: лично я уверен, что этот Аюб был просто сумасшедший. Потому что перед тем, как взорвать логово врага, он украл у Шамиля десять миллионов баксов. Прямых доказательств нет, но факты указывают — он. Ни один самоубийца до такого не додумается, потому что люди, которые хотят уйти от жизни, стараются найти легкую смерть и вовсе не стремятся умереть в страшных мучениях. Затем он сжег заживо целую семью своих соплеменников, а некоторое время спустя пытался взять штурмом Чернокозовский сизо. Вот этого ему точно делать не следовало. Этот сизо охраняется как неприступная крепость. Там его и укокошили.

Однако народ придерживается иного мнения, и в памяти людей Аюб навечно запечатлен в качестве былинного героя. И хорошо. Нам это на руку.

Помимо этих знаменитых людей, в роду Дадашевых за две войны погибли еще восемь мужчин. Один дядя Мовсара умер не в бою, а в московской бане, в конце 2001 года, но без русских спецслужб там явно не обошлось. Слишком уж чисто сработано, куча трупов и — никаких следов.

Иными словами, мужчин в местной ветви рода Дадашевых практически не осталось. Только «москвичи», да и тех не так уж и много. Хорош джигит, правда? И ничего, что сам по себе он пока никто, это не страшно. Один шаг в историю — и готов народный герой, мститель за свой уничтоженный род. Наш народ на такое с пол-оборота ведется, можете мне поверить.

С другой стороны, Мовсар был очень хорош и для цивилизованного Запада. Учащийся престижного московского колледжа, победитель московских олимпиад, хрупкий, стройный, симпатичный, на вид очень даже интеллигентный и со светскими манерами. Это вам не дикий чабан Мовсар-первый, который спустился с гор и поехал «Норд-Ост» брать. Глядя на нашего Мовсара, никто не скажет, что это дикарь и убийца. Кстати, для сравнения: Мовсар-первый исполнял такую же функцию, как и наш парень сейчас, и был всего лишь двоюродным племянником Арби Бараева, далеко не самого «одиозного», как говорят федералы, полевого командира. О такой биографии, как у нашего парня, он и не мечтал, в жизни ничего хорошего не сделал, но когда умер, его именем назвали один из отрядов Джихада в братской мусульманской стране. Вошел-таки в историю.

Молодость героя (ему едва семнадцать исполнилось) не являлась помехой делу. Скорее, наоборот. Представляете: юный мститель, обманувший все спецслужбы русских и совершивший такое, чего еще никто в мире не делал. А если рассматривать его как личность в политическом аспекте грядущего события... Мы ведь не метро рвать собрались, не народное гуляние расстреливать. Тут не только у Европы можно было сочувствие вызвать! Посмотрим еще, как сами русские к этому мероприятию отнесутся...

В общем, можно было рассчитывать, что наш Мовсар своего предшественника переплюнет как минимум на порядок — если у нас все получится. Внешность у него подходящая, биография — закачаешься... Особенно, если с его оставшимися в Чечне родственниками — дедом, матерью, теткой и тремя родными младшими сестрами, проживающими в одной усадьбе, — что-нибудь случится.

Не хотелось бы, конечно, пусть себе живут, но... Мало ли как в жизни бывает.

* * *

Самого Мовсара я рекрутировал буквально за пять минут. Едва он узнал, что его зовет сам Шамиль, чтобы послужить Родине, загорелся весь, пятнами пошел от волнения. У парня налицо был комплекс вины: весь род, почитай, перебили, сверстники его почти поголовно воюют, а он сидит тут в колледже, книжки читает, по распорядку на фитнес ходит да в ночных клубах зависает.

Сложнее получилось с родичами — московскими Дадашевыми, которые приняли Мовсара как сына (так у нас положено). Какая Чечня, совсем сдурел?! Там сейчас опасно, люди пропадают. Мать с дедом увидеть? Они там не бедствуют, деньги регулярно посылаем. Потерпи пару месяцев, как там немного утихнет (в смысле — летняя сессия кончится), мы их на недельку привезем, пообщаетесь.

В общем, уперлись — и ни в какую. Ссылаться на Шамиля нельзя, до поры никто о намеченном плане не должен был знать. Я уже было начал продумывать акцию по его изъятию, но Мовсар решил проблему сам. День проходит, он звонит мне... из Грозного!

— Я тут у кунаков сижу, жду. Куда ехать?

Шустрый мальчонка! Сбежал, значит, от родственников...

Я срочно выехал на место, переправил парня куда надо. Шамиль пообщался с нашим парнем. На это стоило посмотреть. Мовсар от такой высокой чести был в полном трансе. Я думал, умрет от гордости. Потом, когда ехали с ним обратно, всю дорогу качал головой и повторял:

— Это великий человек... Великий...

Вот как его растащило от встречи с верховным амиром! Одно слово — пацан.

Шамиль обстоятельно проинструктировал Мовсара, но потом мне пришлось все повторять — парень от волнения плохо понимал, о чем идет речь. Пока держали его втемную, чтобы искренне верил, будто отвлекающая акция и есть основное мероприятие. Он еще мальчишка, при первом же допросе может своим поведением выдать все планы. Однако надо было этого мальчишку как-то осторожно посвящать по поводу всего проекта, чтобы потом не было истерик.

Шамиль сказал следующее: мы планируем два варианта. Вот этот и запасной. Запасной, но отнюдь не второстепенный. Пока ничего говорить не будем по запасному, если первый получится, надобность во втором автоматически отпадает. Первый сорвется — не проблема, будем работать по второму.

Это он таким образом застолбил в сознании нашего парня, что провал акции возможен, и это вовсе не является концом света. То есть надо жить и бороться.

Мовсар, хоть и был взволнован, ухватился за этот пункт. Почему первый должен сорваться? Костьми ляжем, но сделаем! Не подведем родину-мать.

А вот костьми — не надо, не одобрил Шамиль. Если костьми — кто будет во втором варианте работать? Провал не исключен в любой акции, даже блестящим образом подготовленной и со всех сторон обеспеченной. Надо быть готовым к такому исходу и не делать из этого трагедии. По первой же акции пока все нормально, но есть некоторые вопросы. Привлекли к исполнению людей, вроде всех проверили, все хорошо... но теперь по ряду товарищей появились сомнения. Однако разборками заниматься некогда, машина уже запушена, дело движется полным ходом. Поэтому надо подстраховаться. Для нас гораздо важнее, чтобы Мовсар при любом раскладе остался в живых. Это — главное...

Тут Мовсар совсем покраснел и от гордости чуть не упал в обморок. Глупый мальчишка, даже не удосужился посоображать, почему это именно на нем свет клином сошелся. Хе-хе...

Поскольку нам действительно было важно, чтобы Мовсар не делал глупостей и остался в живых, мы с Шамилем еще несколько раз обыграли эту мысль в разных аспектах. Главное: остаться в живых. Люди еще будут, акций можно сделать — немерено, а второго такого Мовсара, великого и ужасного, в природе более не существует. Твоя жизнь важнее всего. Не хочешь подвести Шамиля и все Сопротивление — останься в живых любой ценой. Понял?

Вроде бы понял — по крайней мере, головой качал очень энергично. Ну и хорошо. Езжайте, занимайтесь. Опытные люди тебя всему помаленьку научат и скажут, что делать. Во всем слушать дядю Дока и Казбека.

Все понял, не подведу. Костьми... Нет, костьми — не буду. Буду жить любой ценой.

Ну спасибо, молодец. Так держать.

Забрал я парня и повез к Казбеку — учить. Многому, конечно, за неделю не научишь, но все же...

Почему именно неделю? А так получилось, что как раз через неделю все было готово. В том плане, что первая группа наконец-то «засветилась» в Москве. Взяли ее тихо и бескровно, молодцы чекисты. Теперь оставалось только дождаться, когда возьмут остальных...

* * *

По последней группе мы рассчитали все до мелочей. Где посадить, как сдать, кто брать будет... Думаете, шучу? Нисколечко. При правильной организации и научно обоснованном деловом подходе в этом мире все просто и нет ничего невозможного.

Сдавать решили ГРУ. Это лучшие люди федералов, они могут работать филигранно, без лишних жертв. Убьют только оказавших вооруженное сопротивление, остальных возьмут тепленькими. Если сдавать армейскому либо вэвэшному спецназу, или, не допусти такого Аллах, ментам — эти всех без разбору завалят, а потом пару недель будут устанавливать личности трупов. Это уже проверено.

В этой группе у нас был один, готовый оказать вооруженное сопротивление: тупоголовый пастух Ваха, который имел опыт боевых действий. Остальные — пацаны, как и Мовсар, который по легенде до определенного момента выступал в роли простого рядового и никому не должен был даже намекать, какая миссия ему предначертана.

Посадили группу на границе с осетинами, неподалеку от Элин-Юрта. Место выбрали не случайно, у нас имелись основания полагать, что в этом селе есть стукач, работающий на ГРУ. Так получилось, что рядом с этим селом в разное время были трижды ликвидированы наши люди и именно спецназом ГРУ — даже СМИ об этом упоминали. Все операции были проведены мастерски и очень «точечно», назвать это случайностью язык не поворачивался. В общем, посадили и не стали мешать дураку Вахе «светиться»: на пятый день (им специально пайку на трое суток дали, а потом «забыли» подвезти) послал двоих мальчишек в село за едой, солидно распорядившись заявить, что тут неподалеку работают моджахеды Шамиля, которым нужно все самое лучшее. Видите, и дураки иногда полезны, его даже инструктировать по этому вопросу не пришлось.

Имелись три варианта развития событий после того, как группа будет взята в плен. Первый — сдают в Элин-Юрт как самое близкое село с отделом милиции. Второй — везут сразу в Грозный, или даже не везут, а зовут «вертушку» и на ней транспортируют. Третий — везут в Чернокозово. Все зависело от того, как там у них будет получаться с другими группами.

Был еще и крайний вариант — четвертый. Четвертый — это если какие-нибудь наши бдительные менты из национал-предателей доберутся до группы раньше ГРУ и всех перебьют. Мы такой вариант допускали и потому в полукилометре от расположения группы дежурили лучшие люди Казбека с двенадцатикратными биноклями, готовые в любой момент выставить на дороге блок и встретить ментов с почестями. Насчет ГРУ никто не обольщался: эти, если будут работать, придут по «зеленке», как тени, никто даже ухом не шевельнет, и сделают все быстро и очень тихо. Недаром у нас их так ненавидят и промеж себя называют «зондеркомандами» и «тенями».

Первый вариант был бы самый предпочтительный для нас. Для опытных моджахедов Казбека — настоящих чеченских спецназовцев, ничего не стоило совершить налет на отдел, положить там за минуту всех национал-предателей и отбить Мовсара. Внимание! Вот этот последний пункт был одним из столпов информационного обеспечения основного мероприятия. Я на этот счет уже озаботился, достал координаты Северо-Кавказского бюро НТВ и готов был в подходящий момент вступить с ними в контакт. А они даже и не догадывались, какая высокая честь в самом скором времени их ожидает. Хе-хе...

Для второго и третьего вариантов развития событий мы приготовили «домашнюю заготовку» — схрон. Схрон оборудовали неподалеку от Ногамирзин-Юрта. Это вполне вписывалось в логику развития событий — тут рукой подать от места расположения группы.

Пришлось изрядно потрудиться. Люди Казбека прорыли ход длиной тридцать метров, который выходил к дренажной трубе под полевой дорогой. Почистили трубу, соединили с ходом, сверху засыпали грунтом — еще пять метров. Труба выходила в канаву, по которой, пригнувшись, можно было добраться до самого канала. В самом начале хода, под люком, сделали зигзаг с прямым углом для безопасности Мовсара — на случай, если федералы бросят гранату. Лаз под люком был очень узкий — как раз, чтобы хрупкий «амир» мог протиснуться. Там мог пролезть только такой же хрупкий мужчина, и то без экипировки. Пока полезут, разберутся (ни один нормальный военный не бросится сломя голову в только что обнаруженный лаз, опасаясь растяжек и мин), пока найдут самого хрупкого, экипировку снимут... Времени уйдет достаточно, чтобы Мовсар мог ускользнуть.

Потренировали Мовсара. Казбек лично его по лазу гонял и обучал обращаться с гранатой. Пока у «амира» не стало все получаться с закрытыми глазами и за рекордно короткое время, с него семь потов сошло. Убедившись, что улучшить результат уже невозможно, Мовсару разрешили передохнуть.

В принципе, все было готово. Для подстраховки я вставил в тумар Мовсара пассивный маяк. Хорошая штука. Шамиль дал: сидишь в полутора километрах от заряженного объекта и смотришь, куда точка пошла на экране приемника. И никакой детектор его не обнаруживает.

Тумар могли сорвать при задержании — имелся такой шанс, но гораздо больше процентов было за то, что никто к нему и не прикоснется. Замечено, что русские очень терпимо относятся к чужой религиозной атрибутике, как, впрочем, и к чужим религиям в целом. Русские вообще очень терпимый народ, это их вторая слабость после водки. Скажите кому из наших, что в Грозном образовалась славянская ОПГ (организованная преступная группировка), которая, допустим, гоняет краденые машины, торгует наркотой и людьми, — люди посмотрят на вас, как на сумасшедшего, или просто надорвут животы от хохота. Хорошая шутка! А в Москве на данный момент вовсю функционируют двенадцать многочисленных этнических ОПГ, и при этом все они чувствуют себя там как дома. Всех купили, всех поставили раком, деньгу гребут с продуктивностью карьерного экскаватора. Ну не дебилы ли? С точки зрения любого горца, так обращаться с собой могут позволить только безнадежные сумасшедшие или... конченые немужчины. Поэтому у нас и относятся к русским, как к нации рабов. Это не мы злые, они сами себя так поставили.

Мовсара еще раз пристрастно допросили: зачем ему нужно во что бы то ни стало оставаться в живых. Убедились: мальчишка очень ответственный, политику Джихада понимает правильно, в этом плане можно не опасаться никаких фокусов. Вернули его на место и сели ждать, когда возьмут последнюю группу...

* * *

Последнюю группу взяли двадцать девятого августа, во второй половине дня. Прямо как по графику работают: как раз накануне годовщины победоносного Хасавюртовского соглашения, по которому русские с позором убрались из непокоренной Чечни. Все они хотят реабилитироваться, злоба, наверное, до сих пор душит их начальство.

Помните, у нас там, в полукилометре, люди Казбека сидели. Казбек дал им навороченную цифровую камеру, приказал заснять штурм. Пусть и далеко, но обзор там великолепный, потом можно будет цифру обработать на компьютере, посмотреть в деталях, что и как делается.

Казбеку это было интересно сугубо в практическом плане. Он опытный воин, но с грушниками никогда дел не имел (может, поэтому до сих пор и жив остался, хе-хе...). В частности, его сильно интересовала методика перемещения грушников на подступах к объекту. Почему они всегда появляются внезапно и сваливаются на наших, как снег на голову? Это было бы поучительно, потом можно было бы использовать для тренировок моджахедов.

Казбек все переживал: с какого момента удастся заснять? У наблюдателей был приказ: смотреть непрерывно, по парам, одна отдыхает, другая пялится, не моргая и не шевелясь вовсе, чтобы самих не засекли. На бинокли бленды приделали, чтобы проблесков не было, замаскировали так, что в метре пройдет кто — не заметит. Знают, с кем иметь дело придется, малейшая оплошность — все лягут, до единого. Однако Казбек прекрасно понимал, что наблюдатели прежде всего люди, а уже потом моджахеды. А людям свойственно отвлекаться, они не роботы.

Вот и гадал Казбек, как там получится. На дальних подступах — тогда можно будет посмотреть все перемещение, на ближних — уже немножко хуже, или совсем плохо все выйдет и заснимут всего лишь сам момент штурма.

Итак, двадцать девятого прибыли наблюдатели и доложили, что группу нашу наконец-то спеленали.

Казбек даже насчет результатов интересоваться не стал, сразу спросил: сняли?! Сняли. Давайте сюда.

Экранчик в сторону откинул, включил просмотр записи...

— Издеваетесь?!!! А где все остальное?

Наблюдатели были немало сконфужены. Увы, ничего больше нету, это вся запись.

Вот что было в записи. Два БМД резко выскочили из-за поворота, рванули сто метров по грунтовке и встали неподалеку от хижины. А от хижины камуфляжные люди уже пленных ведут. Пленные тащат что-то на плащ-палатке. Далеко, не видно, что именно, но, судя по всему, — труп. Лиц не различишь, но пленных пятеро. И все идут на своих ногах. Хорошо!

Казбек, однако, не стал радоваться успешному завершению операции, а напротив, пришел в ярость. Как же так? Они что, с неба упали? Где вы были, дети ишака, куда смотрели!?

Моджахеды стали оправдываться — смотрели все время, не моргали, камеру включили, как только услышали моторы БМД. Да, точно: на записи был сначала рев моторов, только потом БМД выскочили из-за поворота. Но запись от такой оперативности содержательнее не стала. Рев моторов, потом БМД, затем пятнистые наших от хижины ведут. Потом все быстро убрались. Всей записи — четыре минуты. То есть только завершающая фаза: эвакуация с места акции.

В общем, не получилось у Казбека методикой разжиться. Все-таки мерзавцы эти грушники, и жадины при том. Не дают нашим амирам снять себя и попользоваться своей тактикой. Жадины, жадины. Можно подумать, от них кусок из-за этого отвалится! Хе-хе...

А по мне, так все было просто прекрасно. Вторая группа наблюдения вскоре доложила: наших привезли в отдел Элин-Юрта и теперь сдают местным ментам. А это — первый вариант. Здорово!

Я тотчас же позвонил по спутнику в бюро НТВ и хорошо поставленным официальным тоном сообщил: «наш» спецназ взял... амира «акванавтов»!

Я долго жил в Москве, говорю по-русски без акцента, лучше любого русака. И вообще я на вид — славянский тип, никто не скажет, что «черный», «зверь». Это, кстати, всегда здорово помогало мне в делах. К «черным» все относятся с предубеждением, сразу думают, что жулик. Расисты, блин. Но, в принципе, «славянских типов» среди вайнахов хватает, посмотрите по телевизору на московских чеченцев, и вы со мной согласитесь. А вот говорящих без акцента — единицы.

В общем — сообщил. Расчет был таков: если сразу все бросят и помчатся сломя голову, приедут часа через два. Насчет «все бросят» я даже и не сомневался. Представляете, какая сенсация — амира «акванавтов» взяли! Это тебе не боестолкновение местечкового масштаба, на весь мир можно прогреметь. А к тому времени грушники уедут, Казбек с моджахедами за пару минут уничтожит отдел, заберет Мовсара и смоется. Репортаж должен был получиться — закачаешься. Куча трупов, горящий отдел, взволнованный Руслан Гусаров, возвещающий всему свету, кого тут взяли и как все это плохо кончилось...

Представляете? Это первая заявка. Первый шаг Мовсара в историю, в амплуа неуловимого мстителя...

Увы, вредные грушники и на этот раз поступили неправильно. Спутали нам все карты. Других сдали, а Мовсара забрали с собой и повезли в направлении Наурской. То есть с равным успехом как в Грозный, так и в Чернокозово — там дальше видно будет.

Нападать на них по дороге мы не рискнули — не тот контингент, чтобы можно было нахрапом лезть. Да и народу там получилось многовато: местные менты зачем-то за ними следом увязались. Рисковать жизнью Мовсара мы не собирались, поэтому поехали потихоньку сзади, ориентируясь по маяку.

Вскоре выяснилось, что грушники сдали Мовсара в Чернокозовский сизо и убрались восвояси. Мы выставили там наблюдателей и приготовились к дальнейшему развитию событий. Худо-бедно — пока все шло по плану, грех жаловаться. Маяк стоял на месте, никуда не двигался.

Энтэвэшники, почуявшие крупную добычу, прочно ухватили наживку. Некоторое время спустя наблюдатели доложили от Чернокозово: съемочная группа долго осаждала КПП, пытались добыть информацию. Ушли, естественно, ни с чем, в плане конфиденциальности тут все очень туго, хоть убей, ничего путного не скажут.

Телевизионщики отступили, но не сдались. Наблюдатели доложили: сняли хату в Чернокозове, в кирпичной многоэтажке недалеко от сизо, на балкон выставили соглядатая... Упорные ребята!

Ладно, и мы подождем. После выходных Мовсаром обязательно кто-то будет заниматься. По плану он должен немного поартачиться и сдать схрон. Проверить эту информацию можно только одним способом: повезти его туда и посмотреть. А мы, естественно, дремать не станем...

* * *

В понедельник, с утра, мы с Казбеком сами подъехали к Чернокозово. Надо было держать инициативу в своих руках, всякое ведь может получиться.

Ближе к полудню к КПП подъехал БРДМ с четырьмя типами, которые без каких-либо формальностей сразу прошли в сизо. Через некоторое время пришла в движение точка на экране приемника — маяк стал перемешаться! Значит, четверо этих — по нашу душу. Порадовало, что «крутых» там всего лишь двое, а другие двое выглядят даже чуть «ниже среднего». Значит, какие-то следственные федералы с охраной, ничего особенного.

Не надеясь на наблюдательность телевизионщиков, я позвонил в бюро НТВ и поинтересовался все тем же официальным тоном: не пропало желание сделать репортаж о взятом нами амире «акванавтов»? Нет-нет, естественно, не пропало! Очень хорошо. Амира этого сейчас наши повезут на следственный эксперимент. Если хотите — добро пожаловать...

Съемочная группа едва успела: как раз подскочили к моменту посадки. Сняли Мовсара! Уже хорошо. Эти четверо общаться с ними не пожелали, а один из них — здоровенный мрачный тип, сделал пару недвусмысленных жестов. Даже издалека было понятно и исчерпывающе: еще раз сунетесь — хана вам. Вот так все строго.

БРДМ, приняв Мовсара и тех четверых, поехал, энтэвэшная машина увязалась за ним — на почтительном удалении, чтобы шибко глаза не мозолить. Мы, естественно, следом подались, на пределе приема сигнала от маяка. Ничего делать пока не планировали, несмотря на малочисленность конвоя — Мовсар под броней, может, там у них еще кто-то есть, страхует. Кроме того, мы не собирались рушить заранее отработанную схему, по которой все действо должно было развернуться у схрона. Жалко только, что федералов мало! Видимо, не приняли Мовсара всерьез, подумали — мальчишка, что с него взять. Пять трупов (водила — пятый) — это вовсе не так впечатляюще, как если бы там было хотя бы два отделения.

БРДМ, между тем, играючи отряхнул с «хвоста» телевизионщиков: опытные следаки, дело знают. Просто свернули в Алпатово (судя по движению маяка), попетляли там по узким улочкам и выехали с другого конца. Те их и потеряли. Подъезжаем — стоят энтэвэшники, зачем-то карту изучают. Мы поехали дальше — знаем конечный пункт маршрута, по ходу я опять позвонил в бюро. Скажите своим, пусть едут к южной окраине Ногамирзин-Юрта. Только аккуратнее, чтобы нашим на глаза не попадались. Пусть издали снимают. Вы же, наверное, понимаете: мы не можем идти на открытый контакт, все строго конфиденциально. Так что осторожнее. Спасибо! А вы кто?

Спохватились! Тут им третий раз лапшу на уши вешают, а они до сих пор не удосужились проверить, что это за «компетентный источник». Кто-кто... Да просто русский офицер — и все тут. Хочу, чтобы страна знала своих героев. И антигероев тоже. Этот Мовсар — еще тот тип! Вы себе даже не представляете, какое это чудовище. Не поймали бы — столько дров наломал бы, жуть! Короче, издалека снимайте, опасайтесь. А то наши осерчают, вам аппаратуру сломают. Что поделать — такая служба собачья. Давайте, дерзайте...

Зря мы плохо подумали о «следаках». У моста возле Ищерской к ним присоединился БТР с десятком омоновцев. Вот это уже лучше, массовость на уровне. Сложности в бою эти люди не составят, мародеры они, конечно, знатные, а бойцы из них так себе. Хорошо, все пока по сценарию.

Выставленная заранее у канала засада ждала нашей команды. Мы с Казбеком определились: начинаем сразу после взрыва, удостоверившись, что маяк уверенно пошел в отрыв. То есть начал линейно двигаться в сторону грунтовки.

Вскоре последовал взрыв, и точка тут же пришла в движение. Молодец парень, не зря тренировали. Казбек отдал команду по рации, и на «следаков» с омоновцами тотчас же обрушился шквал свинца. Все, хана федералам.

Через пять минут наши в канаве приняли мокрого и грязного Мовсара и тут же эвакуировали его из опасной зоны. Мы все сработали великолепно, операция прошла успешно.

Однако спустя малое время выяснилось, что операция, конечно, прошла, но не совсем так, как хотелось бы, а с некоторыми издержками...

Мы планировали всех там завалить, чтобы НТВ показало красивую картинку. Примерно как с отделом в Элин-Юрте, только покруче. Представляете: куча трупов, дымящиеся воронки от взрывов, горящая бронетехника, мужественный голос Руслана Гусарова — вот, взяли амира, но удержать не сумели. Ушел парень. Все убиты, поглядите на это жуткое зрелище. Видимо, не все ладно у наших военных, ой не все!

Неплохо было бы, конечно, чтобы кто-нибудь там случайно выжил и в кадре металась дико орущая горящая фигура в шлемофоне. Это было бы совсем здорово...

А федералы попались какие-то неправильные. Нет, если бы там были грушники, все было бы понятно. Но там были вроде бы только «следаки» и омоновцы. Охрана — двое, в самом крутом варианте — минюстовский спецназ. Следственных с особым статусом обычно они охраняют. По сравнению с ГРУ это просто школьники! Для опытных бойцов Казбека это мелочь пузатая.

Однако результат получился самым неожиданным. У нас в первые же секунды боестолкновения образовались четыре трупа! Казбек организовал засаду по всем правилам военного искусства: помимо основных сил в посадках со стороны канала, в ста пятидесяти метрах от схрона были спрятаны два гранатометчика со вторыми номерами — стрелками прикрытия. Мы понятия не имели, что у федералов будут две единицы бронетехники, но получилось, что угадали. Эти гранатометчики должны были произвести с близкого расстояния серию выстрелов в первую минуту паники и отойти к основным силам под прикрытием своих вторых номеров. Зачем это надо было? Потому что стрелять из гранатомета с расстояния в четыреста метров (примерно столько оттуда до посадок) — все равно что мух пугать. А со ста пятидесяти — совсем другое дело. Тем более, первую минуту после взрыва, по всем расчетам, федералы должны были потратить на то, чтобы прийти в себя и сообразить, что же, собственно, происходит.

В общем, паники с той стороны почему-то не было. Гранатометчики выбыли сразу же — их вторые номера едва успели дать по паре очередей. Броня федералов осталась невредимой, и спустя минуту в дело включились башенные пулеметы. Это был весьма ощутимый удар для нас. Откуда там такие шустрые стрелки?! Помимо двух похороненных сразу гранатометных расчетов, шестеро на основных позициях были ранены, из них двое — тяжело, а один вообще скончался спустя двадцать минут. «Следаки» даже и не подумали удирать и вообще все сделали очень организованно. Наши сканером перехватили радиопереговоры: эти друзья вызвали «вертушки», и, как ни странно, через несколько минут в ответ сообщили, что «вертушки» уже взлетели и вот-вот будут!

Одним словом, напоролись. Мы не стали вдаваться в подробности такой странной организованности наших «клиентов», а просто отступили. «Броня» их работала, и так все плохо, а тут еще ожидалась поддержка с воздуха... Не хватало еще подставлять людей под эти дрянные «вертушки»! Сам я не вояка, но наслышан об их скверной репутации.

НТВ не подкачало: сделало репортаж с места событий. Ославили на весь свет федералов: взяли, мол, командира «акванавтов», втихаря, никому ничего не сообщили... И тут же его упустили. Хороши работнички!

Увы, был тот репортаж вовсе не таким, как хотелось бы. Не было там трупов и горящей бронетехники, никто не визжал от боли — просто издали показали стрельбу с обеих сторон (близко, естественно, побоялись подъезжать) и коротко рассказали суть. Кто такой Мовсар, что делать собирался — ничего сказано не было. И вообще, имя его только мелькнуло, без всякой смысловой нагрузки. Получилось что-то вроде ежедневного репортажа, типа, например, как о какой-нибудь взорванной машине с провиантом и парой пьяных прапоров. Кроме того, командование федералов, как обычно, от всего отперлось, официальные власти — тоже. Какой такой «амир»? Вы чего тут городите? Хватит всякие утки да басни собирать, делом займитесь!

Шамиль был страшно разочарован. Значит, напрасны все наши старания, зря трудились — не получилась реклама для нашего парня. А без этого, вообще говоря, не стоило и начинать основное мероприятие. Надо было во что бы то ни стало подготовить мнение народа и мировой общественности.

Я, немного поразмышляв, сообщил Шамилю, что вижу только один-единственный выход из данной ситуации. Как это ни прискорбно, но придется идти на крайние меры. Шамиль выслушал мой вариант и после некоторых размышлений согласился. Да, это, конечно, зверство, но... Есть такое понятие, как «необходимая жестокость», или «малое зло».

Как говорится — а ля гер, ком а ля гер...

Глава пятая.

Команда

...СВОДКА О СОСТОЯНИИ ОПЕРАТИВНОЙ ОБСТАНОВКИ В ЧЕЧЕНСКОЙ РЕСПУБЛИКЕ НА 3 СЕНТЯБРЯ 2003 ГОДА. ЗДЕСЬ И ДАЛЕЕ — ПОДЛИННЫЕ СВОДКИ ИЗ АРХИВА ПРЕСС-СЛУЖБЫ ОГВ(С).

Обстановка в зоне проведения контртеррористической операции на Северном Кавказе продолжает оставаться напряженной, но в целом контролируется ФС и органами правопорядка. С 1 сентября в соответствии с указом Президента РФ контроль за управлением оперативного штаба контртеррористической операцией на Северном Кавказе от ФСБ перешел к МВД России. На посту руководителя оперативного штаба директора ФСБ Николая Патрушева сменил глава МВД РФ Борис Грызлов, а региональный штаб возглавил замминистра внутренних дел России Юрий Мальцев. Это стало возможным потому, что сейчас, по оценке Патрушева, ситуация изменилась: нет крупных бандформирований, а есть мелкие разрозненные группы, которые, тем не менее, еще способны проводить отдельные акции, прежде всего диверсионного характера. Кроме того, усилиями ФСБ удалось добиться значительных успехов в деле разобщения арабских наемников и коренных жителей Чечни, которые все меньше верят в бескорыстность «помощи» «братьев по вере» и все больше начинают понимать, что это авантюристы и проходимцы, желающие чужой кровью заработать себе состояние.

1 сентября истек последний срок, когда боевики, принявшие решение выйти из состава НВФ, могли рассчитывать на благосклонность закона и быть амнистированы. В этот день о своем выходе из НВФ заявили несколько боевиков. По их словам, большую помощь в принятии серьезного решения им оказали главы местных администраций и религиозные деятели, которые объяснили им смысл и процедуру амнистии. Правоохранительные органы Чечни продолжат рассмотрение заявлений боевиков о явке с повинной, хотя срок действия амнистии, как уже говорилось, истек 1 сентября. Как заявил прокурор Чечни Владимир Кравченко, такую возможность предоставляет статья 208 Уголовного кодекса РФ. «Если амнистию не продлят, то боевики в соответствии с этой статьей будут освобождаться от наказания. А в случае продления они будут амнистированы», — пояснил прокурор. Он напомнил, что с объявления 7 июня думского постановления об амнистии в Чечне амнистированы 145 участников незаконных вооруженных формирований. Среди амнистированных есть полевые командиры и так называемые бригадные генералы.

Как сообщили в пресс-службе главы администрации республики, «амнистией воспользовались бывшие полевые командиры Ризван Салбиханов, Муслим Ильясов, бывший начальник службы охраны и безопасности масхадовского „правительства» Артур Ахмадов». Все амнистированные боевики внесены в банк данных прокуратуры и находятся в поле зрения правоохранительных органов. Исполняющий полномочия президента Чечни Анатолий Попов считает, что амнистия для боевиков сыграла положительную роль «как акт гуманизма государства по отношению к гражданам, волею судьбы поставленным вне закона». Амнистия дала многим чеченцам, не замешанным в тяжких преступлениях и готовым прекратить участие в противостоянии федеральным силам, реальный шанс включиться в восстановление республики, и многие им воспользовались. По мнению наблюдателей, это является наглядной демонстрацией понимания федеральным центром нынешнего состояния проблемы и дает надежду на выход из исторического тупика, в который завели чеченцев так называемые «ичкерийские» лидеры. Кандидат в президенты Чечни Ахмат Кадыров обратился в Госдуму с предложением продлить срок действия амнистии боевикам еще на три месяца. Его предложение связано с тем, что «не все боевики, которые готовы воспользоваться амнистией, успели это сделать, им надо дать еще время». Это предложение, кроме чеченских деятелей, поддержал министр РФ по национальной политике Владимир Зорин.

Как заявил журналистам председатель Госдумы Геннадий Селезнев, Дума рассмотрит вопрос о продлении срока действия амнистии в Чечне, если Федеральная служба безопасности посчитает это целесообразным и обратится в парламент с соответствующим предложением.

В Чеченской республике полным ходом идет подготовка к выборам президента. По результатам социологического опроса, проведенного журналистами газеты «Возрождение республики», в Чеченской республике прогнозируется высокая избирательная активность населения, сравнимая с активностью на прошедшем референдуме. Такое отношение к выборам является следствием заметных позитивных процессов, способствующих стабилизации социально-политической обстановки в республике. Большое количество кандидатов в президенты, открытость предвыборного процесса, объективность освещения предвыборной кампании в СМИ, соответствие политического избирательного процесса международным нормам — все это показатель становления основ демократии в республике.

В этой ситуации бандглавари пытаются дестабилизировать обстановку в Чечне и сорвать выборы. Для реализации своих целей они прибегают к тактике запугивания местного населения. В листовках, подброшенных боевиками в дома жителей н.п. Дарго Веденского района, содержатся угрозы расправы за приход на выборные участки. Продолжается практика ночных разбойных нападений боевиков на села. Правоохранительными органами и федеральными силами в целях пресечения попыток главарей НВФ дестабилизировать обстановку в регионе в период подготовки и проведения выборов осуществляется необходимый комплекс мероприятий.

Был предотвращен террористический акт, который банда X. Тазабаева намеревалась совершить 1 сентября с.г. против детей в одной из школ Старопромысловско-го района г. Грозного во время празднования начала нового учебного года. Однако лидеры НВФ продолжают всеми способами отрабатывать полученные от иностранных экстремистских организаций деньги, предназначенные на проведение террористических актов. Так, в ночь на 1 сентября с.г. в н.п. Ножай-Юрт была сорвана очередная провокационная акция боевиков по запугиванию населения. Бандгруппа в количестве 9 человек, проникнув в село с разных сторон, из автоматического оружия начала обстрел нового здания школы № 2. Сотрудники милиции, охранявшие школу, ответным огнем рассеяли бандитов. Прибывшим на место подразделениям правоохранительных органов были приняты меры по розыску боевиков. Однако под покровом ночи бандиты бежали из села и скрылись в лесном массиве. Утром в ходе прочесывания местности была обнаружена временная стоянка боевиков, на которой были найдены использованные шприцы и окровавленные перевязочные материалы. Глава администрации от лица местного населения выразил благодарность сотрудникам правоохранительных органов за четкие и слаженные действия, которые позволили вовремя начать в школе учебный год. Также он заверил, что, несмотря на провокацию со стороны боевиков, в этой школе 2 сентября, как и планировалось, состоится выездное заседание правительства Чеченской республики.

Помимо этого, бандгруппой, подчиненной А. Масхадову, была предпринята попытка проведения провокационных действий в отношении военнослужащих федеральных сил. Целью акции боевиков являлось провоцирование военнослужащих на ответный огонь, направленный в сторону населенных пунктов Аллерой и Довлетби-Хутор Ножай-Юртовского района. Бандитами, одновременно с нападением на военнослужащих, из подствольных гранатометов были обстреляны указанные населенные пункты. Подразделениями федеральных сил были приняты меры по пресечению провокации, в ходе которых трое боевиков были уничтожены и четверо ранены. В связи с произошедшим была проведена разъяснительная работа с населением, пострадавшим в ходе провокации бандитов. Главам администрации и старейшинам сел были предоставлены доказательства причастности к этой акции боевиков. Благодаря налаженному взаимопониманию между военнослужащими и местным населением конфликта между ними не возникло. Это обстоятельство окончательно сорвало планы главарей НВФ по дестабилизации обстановке в этом районе.

1 сентября было совершено нападение на представителей ФС, проводивших плановые мероприятия у н.п. Ногамирзин-Юрт Надтеречного района. С обеих сторон есть убитые и раненые, потери уточняются в ходе расследования. Слухи о том, что данное нападение было организовано для освобождения вывезенного на следственный эксперимент «амира» группы смертников, планировавших захват одного из столичных аквапарков и задержанных в августе т.г. в Москве, не выдерживают никакой критики, являются не более чем очередной «уткой» боевиков и носят явно заказной характер.

В Ножай-Юртовском районе в результате засадных мероприятий, проводимых на маршрутах вероятного следования боевиков, в 2 км южнее н.п. Симсир было уничтожено 3 боевика. С места боестолкновения изъято 5 автоматов с подствольными гранатометами, 15 гранат «Ф-1», 10 выстрелов к подствольному гранатомету, рюкзак с медикаментами. По всей вероятности, группа боевиков была направлена в район для изъятия из тайника указанного оружия и доставки его в банду. В настоящее время личности бандитов устанавливаются. Проведение специальных мероприятий в горно-лесистой местности района продолжается.

Преступления, связанные с незаконным оборотом наркотиков, являются бичом современного общества. Специалисты отмечают, что темпы роста наркомании принимают угрожающие формы. Наибольшей угрозе подвергается здоровье подростков. Еще несформировавшаяся личность подростка, как правило, путем обмана попадает под влияние «добродетелей», торгующих смертью. Спасти попавшего в паутину наркотиков человека очень сложно. Это связано с изменениями, происходящими в психике человека, целью которого становится получение любым путем следующей дозы. Именно этим и пользуются наркодельцы из числа арабских наемников, постепенно, шаг за шагом, втягивая своих жертв в преступную деятельность.

В Чеченской республике проблема распространения наркотиков проявляется достаточно остро. Главари НВФ используют этот прибыльный преступный бизнес как канал получения своих дополнительных доходов. Им совершенно безразлично здоровье народа и его будущее.

В результате проведения оперативно-розыскных мероприятий в Шелковском районе правоохранительными органами задержано двое мужчин, находившихся в федеральном розыске за совершение преступления, предусмотренного ст. 228 УК РФ (Незаконное изготовление, приобретение и хранение наркотических веществ). Это — Камиль Абдулаев, 1973 года рождения, и Газибег Алиев, 1968 года рождения. Кроме того, в результате проведенных в г. Грозном мероприятий по изъятию из незаконного оборота наркотических веществ правоохранительными органами задержаны: Ваги Испиев, Анзор Насаев, Табраил Сакаев. Общий вес изъятых по республике наркотических средств превысил 35 кг.

В Шалинском районе правоохранительными органами в результате реализации информации, которую сообщил явившийся с повинной боевик, в 350 метрах южнее моста через реку Хулхулау обнаружен тайник, в котором находилось: 19 выстрелов к подствольному гранатомету, 7 гранат «РГД-5», более 850 патронов к автоматическому оружию калибра 7,62 мм. Часть боеприпасов после осмотра саперами была уничтожена на месте, остальное сдано в дежурную часть ВОВД. В н.п. Шатой, на западной окраине села, в подвале разрушенного дома, был обнаружен тайник, в котором находилось: 4 самодельных взрывных устройства, изготовленных из 200 граммов пластита каждое, подствольный гранатомет «РПГ-18», 4 гранаты «Ф-1», 7 гранат «РГО», 3343 патрона к автоматическому оружию различного калибра, 2,2 кг тротила. В качестве оболочки «СВУ» использовались пластиковые бутылки, в которые были добавлены металлические элементы. Саперы обезвредили «СВУ». Оружие и боеприпасы сданы в районный отдел милиции.

При проведении инженерной разведки по маршруту н.п. Автуры — н.п. Шали, в районе 1 км восточней н.п. Шали обнаружено радиоуправляемое самодельное взрывное устройство. «СВУ» было смонтировано из 122-миллиметрового снаряда, двух тротиловых шашек общим весом 400 граммов. После осмотра «СВУ» было уничтожено на месте. Оперативно-следственная группа принимает меры по розыску лиц, причастных к подготовке теракта.

Заметно стремление местных жителей оказывать помощь представителям федеральных сил в предотвращении террористических актов. Жители села Гойты предупредили разведподразделение ФС о находящемся поблизости лагере боевиков. При проверке полученной информации был обнаружен схрон, в котором, помимо других взрывоопасных предметов, была обнаружена и кассетная авиабомба. Подрыв фугаса на ее основе мог бы привести к многочисленным жертвам.

В районе н.п. Самашки Ачхой-Мартановского района была проведена спецоперация. В ходе боестолкновения были уничтожены активные участники БФ Хусейн Сулейманов и Идрис Хамзатов. Банда, в составе которой они планировали теракты против ФС и населения, рассеяна. С места боестолкновения изъяты 2 автомата, 1 пистолет, 7 магазинов к автомату, 150 патронов, 2 гранаты «Ф-1», а также самодельное взрывное устройство, смонтированное на базе полутора килограммов тротила и снабженное поражающими элементами в виде металлических шариков.

В ходе оперативно-розыскных мероприятий за вчерашний день были задержаны и водворены под стражу 5 активных участников НВФ. Один из них, находившийся в федеральном розыске прокуратурой Калмыкии, помимо всего, являлся вербовщиком. Другой боевик, по ориентировке МВД Чеченской республики, был задержан за многие тысячи километров от Северо-Кавказского региона — в Новосибирске. Ему инкриминируется участие в бандформированиях, а также подготовка терактов на территории Российской Федерации. Трое остальных бандитов, уроженцев Ножай-Юртовского, Шелковского и Грозненского районов, были арестованы по информации, полученной от местных жителей.

Два готовящихся теракта были предотвращены в селениях Катыр-Юрт и Бетти-Мохк. Там саперы обнаружили и уничтожили мощные самодельные радиоуправляемые взрывные устройства, заложенные на обочине дорог. «СВУ» были снабжены металлическими поражающими элементами.

При личном досмотре транспортных средств и граждан на автодорожных КПП из незаконного оборота изъяты: автоматы — 5 шт., гранатометы — 4 шт., пистолет «ПМ» — 2 шт., пистолет «ТТ» — 3 шт., охотничьи ружья — 5 шт., патроны различного калибра — 3165 шт., гранаты — 12 шт., выстрелы к гранатомету — 46 шт., мины — 9 шт., пластит — 6,2 кг.

Пресс-служба ОГВ(с)...

* * *

Прежде чем мы вернемся к повествованию, необходимо сказать пару слов о команде. Особых подробностей приводить не будем: это уже четвертая книга о злоключениях нашей «сборной». Кому не нравится — переверните пару страниц, а кто заинтересовался, посмотрите первые четыре книги, там все изложено в деталях.

Команда номер девять была создана в августе 2002 года стараниями молодого и чрезвычайно пробивного спецпредставителя Президента по ЮФО (для своих — Витя, а фамилию не скажем, это военная тайна) для решения ряда «неспецифических задач». В основу формирования был положен принцип селекции так называемых социометрических звезд отрицательной направленности. Проще сказать, собрали в кучу самых отчаянных хулиганов, которые давно проели плешь своим командирам и начальникам, и заставили работать во благо общего дела.

Сразу оговоримся: для тех, кто впервые знакомится с командой, — это не какой-нибудь там наи-крутейший спецназ, который сутки напролет ударно развлекается «резьбой по дереву» (кто не в курсе, объяснять не станем, а то ведь привлекут за «разжигание» и все такое прочее). Смотрите название команды, официально она значилась до недавнего времени в приказе как «оперативно-аналитическая группа неспецифического применения». То есть основная задача: добыча информации и своевременное ее использование нештатными методами. Сейчас, правда, переименовали попроще — «группа оперативного резерва», но суть от этого не изменилась...

Прошу любить и жаловать: вот некоторые данные на членов команды номер девять.

Иванов Сергей Петрович. Сорок два года, женат, двое детей. Полковник, начальник оперативного отдела контрразведки Северо-Кавказского военного округа. Единственный приличный товарищ в команде, без каких-либо сдвигов. Главарь всей этой банды. Взяли за то, что умница и прекрасный аналитик. Более сказать нечего. Да! Неплохо стреляет и слывет большим либералом (при условии, что подчиненный — тоже умница). Страдает аллергией на сигареты «Дон-табак» и идиотов.

Семен Глебович Васильев. Сорок один год, холост. Подполковник, начальник инженерной службы ДШБр (десантно-штурмовая бригада). Специализация — взрывотехника. Соавтор семи пособий по саперному делу. Во время прохождения службы в Афганистане был два месяца в плену. Взорвал базу моджахедов, на которой содержался. Бежал, прихватив с собой двух оставшихся в живых контуженых охранников, месяц прятался в горах. Непонятно как выжил, ушел от всех облав, добрался до своих, в процессе путешествия обоих моджахедов... съел. После лечения в психбольнице вернулся в строй, живет в горячих точках, дома — проездом. Хобби: любит в пьяном виде, с завязанными глазами разминировать «МВУ» (минно-взрывные устройства) повышенной категории сложности. Известный шутник. Последняя шутка, ставшая достоянием широкой общественности: во время основательного застолья с двумя наикрутейшими спецами из Генерального штаба (один из них — как раз тот самый соавтор, который пособия оформлял), прибывшими проводить сборы с саперами, незаметно заминировал вышепоименованных спецов, предложил обезвредить взрывное устройство и дал на это дело две минуты...

Спецы не справились. Оба живы — вместо «ВВ» Глебыч использовал пластилин, отделались ожогами от слабеньких самопальных детонаторов. Вот такой затейник. Болезненно свободолюбив, не выносит хамов, отсюда постоянные конфликты с начальством. Терпят исключительно ввиду высочайшего профессионализма — другого такого во всей группировке нет.

Петрушин Евгений Борисович. Тридцать шесть лет, холост. Майор, зам по БСП (боевая и специальная подготовка) командира седьмого отряда спецназа ВВ. Профориентация — специальная тактика. Прозвище — Гестапо. Живет там же, где и Глебыч, дома — проездом. В первую чеченскую три недели был в плену, сидел практически в самой южной точке республики, высоко в горах. Не убили сразу только потому, что хотели обменять на известного полевого командира. Посидел три недели — надоело, вырезал всю охрану и удрал. Обозначил ложное направление движения, обманул погоню, забрался во двор хозяина района — одного из полевых командиров, укокошил охрану, самого командира взял в заложники и, пользуясь им, как живым щитом, на его же джипе добрался до расположения наших. Командира сдавать не пожелал — застрелил на глазах бойцов блокпоста. Видимо, был не в настроении.

Хобби — пленных не брать. Вернее, брать, но до штаба не довозить. Есть информация, что лично любит пытать пленных и вообще слывет мастером допросов. Даже самые крутые горные орлы «раскалываются» на пятой минуте общения. Видимо, отсюда и прозвище. Обладает молниеносной реакцией, специалист практически по всем видам стрелкового и холодного оружия, бесстрашен, беспощаден к врагу и слабостям соратников. Персональный кровник девяти чеченских тейпов. Имеет маленький пунктик: вызывать на дуэль плохо обращающихся с ним старших чинов. Понятное дело — на дуэль с этим головорезом согласится не каждый, да и закона такого нету! Но прецедент, как говорят, место имеет...

Воронцов Константин Иванович. Тридцать семь лет, женат, двое детей. Майор, военный психолог. Кадровый военный, психологом стал, заочно окончив столичный пед. Единственный в войсках доктор наук, проходящий службу в действующей части.

Среди своих имеет обусловленное профессией прозвище — Псих, или Доктор. Помимо диссертаций, есть еще отклонение: страшно не любит тупых начальников и подвергает их всяческой обструкции. Прекрасный педагог, мастер психологического прогноза, спец по переговорам. В начале второй кампании был в плену: на переговорах взяли в заложники. Посидел пять дней, от нечего делать расколупал психотипы охранников и каким-то образом умудрился так их поссорить меж собой, что те вступили в боестолкновение с применением огнестрельного оружия. Проще говоря, перестрелялись. Психолог, воспользовавшись суматохой, завладел оружием одного убитого стража и принял участие в ссоре — добил двоих раненых. И удрал, прихватив с собой других пленных. Короче, хороший солдат.

Следующий член: Василий Иванович Крюков. 27 лет, холост. Майор, ВРИО начальника разведки энской бригады. На должность назначать стесняются: молодо выглядит, говорят, да и вообще... хулиганит маленько. Имеет репутацию отъявленного грубияна и задиры.

Потомственный сибиряк-охотник, мастер войсковой разведки, злые языки утверждают — мутант-де, ночью видит, нюх, как у собаки. Может бесшумно перемещаться по любой местности, сутками напролет лежать без движения, прикинувшись бревном, «читать» следы и так далее. Дерсу Узала, короче, — войскового разлива.

В жизненной концепции Крюкова отсутствует пункт, необходимый для успешного продвижения по службе. Вася не признает чинопочитания и относится к людям сугубо с позиции человечьего фактора. Если человек достойный, но всего лишь солдат, Вася будет пить с ним водку и поделится последней банкой тушенки. Если же это генерал, но хам и «чайник» в своей сфере, Вася запросто выскажет ему в лицо свое мнение или просто пошлет в задницу. В общем, тяжелый случай.

Если подходить к вопросу с официальной точки зрения, Вася — военный преступник и полный кандидат в группу «Н»{4} (склонен к суициду). Примеры приводить не станем, это долгая история. Вот наиболее яркий: как-то раз, чтобы разгромить базу боевиков, скоординировал нашу артиллерию метр в метр на точку своего нахождения!

Теперь пара слов о «смежниках». Информации немного, но характеризующие моменты присутствуют.

Старший лейтенант ГРУ — Сергей Александрович Кочергин. Выглядит как минимум на двадцать пять. На самом деле не так давно справил двадцатилетие. Акселерат! Студент-заочник МГИМО. Из семьи высшего столичного света. Холост, естественно.

Плюсы: свободно владеет чеченским, английским, арабским и фарси. Отменный рукопашник и стрелок. В совершенстве знает компьютер. В общем, полезный малый. Минусы: один так себе, а другой несколько настораживает. Так себе: избил двоих полковников своего ведомства, якобы оскорбивших его сослуживца. Настораживает: по оперативным данным — хладнокровный и расчетливый убийца. Имеет место какой-то расплывчатый московский эпизод с десятком трупов чеченской принадлежности. Эпизод позапрошлого года, нигде официально не значится, но информация присутствует. Будучи еще гражданским лицом, был в плену на базе Умаева-младшего (Итумкалинский перевал). Организовал и возглавил побег (опять оперативные данные, фактов нет) полутора десятков пленных, в результате которого небольшой отряд Умаева был полностью уничтожен. Больше ничего по нему нет. Непонятно, почему такой молодой — и строевой офицер, хотя еще не окончил вуз.

И в завершение: Елизавета Юрьевна Васильева. Уроженка Санкт-Петербурга. Капитан ФСБ. Двадцать шесть лет, вдова. Муж — полковник ФСБ, погиб при выполнении особого задания в конце первой чеченской. Детей нет.

Специалист по радиоэлектронике, устройствам видео-аудиовизуального контроля (читай — шпионской технике). Владеет английским, разговорным чеченским, сносно знает турецкий (и соответственно — азербайджанский). Серебряный призер Северо-Западного управления по стрельбе, мастер спорта по биатлону. Хобби — китайская философия, ушу, макраме.

По оперативной информации, в команду сослана за нанесение тяжких телесных непосредственному начальнику. Вроде бы этот непосредственный воспылал к Лизе дикой страстью и пытался в условиях командировки неправильно воспользоваться своим служебным положением. Такое частенько случается: вдали от семьи, на чужбине, дивчина симпатичная под боком, ходит этак заманчиво, бедрами плавно двигает, провоцирует своим присутствием...

Однако что-то там у них не заладилось. Задумчивая Лиза к начальственным поползновениям отнеслась без должного понимания и... прострелила непосредственному мошонку. Из табельного оружия. Трижды. И, как утверждает пострадавший, сделала это без какого-либо оттенка скандальности. Задумчиво улыбаясь и глядя вдаль туманным взором. Этакая тихая баловница!

Вот такие славные ребята. Думаю, вы и сами догадались, что командиры и начальники рады были сплавить этих тихих ангелов в какую-нибудь безразмерную командировку. И никто, разумеется, даже не предполагал, что это сборище сможет давать какие-нибудь положительные результаты.

Помимо «основных», в команде имеется группа обеспечения. Прапорщики Подгузные — братья, Федор и Демьян, ведающие хозяйственной частью. Был еще штатный водитель — Григорий Гвоздь, но за хронический алкоголизм его прогнали обратно в часть. Не так давно его место занял Васин боец Саня Жук, который все это время возил команду на БРДМ. Саня после дембеля даже домой не поехал, сразу подписал контракт и остался в команде. Дома все равно скучно — деревня, все самогон пьют и воруют, а тут можно какие-никакие деньжата заработать...

По большому счету, конечно, спецпредставитель Витя старался сугубо для себя, и вся кипучая деятельность, которую он организовал, работала в конечном итоге исключительно на поднятие его рейтинга.

Но результат превзошел все ожидания... Для начала команда вычислила резидентную сеть, отловила самого резидента, «вывела» высокопоставленного предателя в наших рядах и уничтожила банду «оборотней», работавших на подрыв репутации федеральных сил. Начальство было в трансе — никто не ожидал такой прыти от «сливок» войсковой и ведомственной «отрицаловки».

Потом был двухмесячный период застоя, в процессе которого команду забыли распустить. Недосуг как-то было, есть дела поважнее.

Чуть позже наши ребятишки обезвредили солидную компанию, которая занималась массовой подготовкой шахидов. Возглавлял эту компанию матерый международный террорист с колоссальным стажем, взяли его, как ни странно, живым и при этом умудрились предотвратить крупные теракты в ряде кавказских городов.

Затем последовало достаточно громкое дело (взрывалось там все — было и в самом деле очень громко), в котором активно поучаствовала команда: ликвидация элитного отряда вражеских саперов «Дашо Гов» (букв, перевод — «Золотой гул»), этакой сборной, созданной для срыва чеченского референдума и возглавляемой легендарным асом минного дела — неким Шахом.

Последняя скандальная акция, которая пополнила боевой счет команды, — ликвидация второго террориста (по списку СНГ) в Баку и спасение первой леди Российской империи. Спасибо, правда, никто не сказал, но факт остается фактом: ликвидировали и спасли.

После таких результатов вопрос о расформировании команды уже не стоял. Витя потирал лапки и строил грандиозные планы, а команда продолжала пребывать в подвешенном состоянии временного статуса. От предложения сверху насчет комплектования на базе команды расширенной штатной структуры он наотрез отказался. Как опытный аппаратчик, Витя прекрасно понимал, что такая структура мгновенно будет переподчинена по ведомственной принадлежности, и, скорее всего, Федеральной службе безопасности. С чекистами у нашего куратора давненько сложились ревниво-конкурентные отношения по формуле «кто кого переплюнет», но не это главное. Куратору просто не хотелось расставаться с удобным инструментом, которым он, по сути, пользовался единолично для осуществления своих амбициозных планов.

Мотивация отказа была простая и емкая: мы, вообше говоря, набрали в команду отъявленных негодяев, которых до сих пор не выгнали вон только за высокий профессионализм. Пока их немного, это явление вполне терпимое и управляемое. А если их будет побольше, за последствия я не отвечаю. Кроме того, контртеррористическая операция вот-вот закончится, и мы их опять отправим туда, откуда взяли. Пусть увольняются к чертовой матери или продолжают трепать нервы своим родным командирам...

За год своего существования команда, как ни странно (предполагалось, что эти военизированные головорезы перестреляют друг друга в первую же неделю совместного проживания), превратилась в монолитный боевой коллектив, каждый член которого понимает другого с полуслова, и отладила свой походный быт до степени наивысшей комфортабельности, доступной в полевых условиях. Не станем скрывать, для обустройства кое-что позаимствовали у менее расторопных товарищей по оружию из других подразделений, но тому есть оправдание: Отчизна не стала особо заботиться о своих детях и дала изначально такой минимум, что впору было дезертировать от огорчения.

Вот что было с самого начала: пара едва державшихся жилых модулей — небольшие сборно-щитовые домишки на две комнатки; пустой дырявый кунг от «кашээмки», крохотный шиферный навес для дизеля, покосившийся шиферный же сортир; ржавая бочка на трех ногах — душ, он же умывальник; турник, и полуобвалившаяся узкая траншея, заканчивавшаяся неким подобием блиндажа. Из экипировки и средств обеспечения: старенький «66» с лысыми покрышками и рваным тентом, табельное оружие по штатному расписанию и пара стареньких «моторолл», даже без зарядного устройства.

Все это богатство располагалось в юго-западной оконечности лагеря, в тридцати метрах от батареи самоходных установок, которая на момент описываемых событий разрослась до артдивизиона. Кто не в курсе, сообщаю: батареи при штабе объединенной группировки в профилактическом режиме работают исключительно по ночам, когда людям положено спать. И, если вы находитесь в радиусе трехсот метров от этого безобразия, возникает устойчивое ощущение, что вас накрыли огромным медным тазом, по которому неорганизованная группа пьяных подмастерьев кузнеца со всей дури дубасит своими огромными молотами.

Но не это главное. Главное, что жить на выделенном участке можно было только в летнее время и очень недолго.

Уже через пару месяцев расположение команды изрядно похорошело, во многом благодаря хозяйственности Глебыча и расторопности Петрушина и Васи. Полуразвалившиеся жилые модули укрепили, вкопали до половины в грунт и утеплили толем. Столовую, «ленкомнату», спортуголок и «душ» (ту самую бочку с приваренным краном) собрали в кучу под четырехскатной крышей добытой где-то Глебычем «УСБ-56». Рукастые Подгузные такой блиндаж отгрохали — загляденье, хоть инженеров всей группировки собирай да на экскурсию веди. Вместо дырявого кунга теперь стоит новая КШМ (командно-штабная машина), в которой обитает Лиза. Вся аппаратура в КШМ исправна, кроме того, дополнительно присутствует стационарный блок спутниковой связи для бесперебойного общения с представителем Витей.

Связь частенько используется не по назначению — звонят куда ни попадя, но Витя на это закрывает глаза. А куда он, на фиг, денется с подводной лодки? Экипировку, соответствующую характеру выполняемых задач, выбили при помощи того же Вити, а транспорт добыли сами: БРДМ (это личный Васин, он нигде не значится, поскольку фактически списан) и в отличном состоянии «УАЗ» (это вообще трофей). Линия к участку команды не подведена, но Глебыч выбил у связистов два средства энергоснабжения: большой дизель — для общих нужд и «дырчик» (это такой бензоагрегат) сугубо для КШМ. А как-то на досуге Петрушину с Васей кто-то не по своей воле подарил телевизор и пару видеомагнитофонов.

В общем, можно спокойно жить, работать и раз в квартал показывать результаты...

* * *

- Надо было их сразу грохнуть, — мрачно заметил Петрушин. — Или, на худой конец, ДТП по дороге устроить.

— Зачем такие крайности? — возразил Серега. — Просто надо было повязать и оформить в сизо. И камеру отнять.

— Да, повязать — это дело, — согласился Петрушин. — Я еще у сизо понял — ничего хорошего от них не дождешься.

— Поздно ты понял, — сокрушенно вздохнул Костя. — Я это всегда знал. С самого рождения. Ну-ка, навскидку, припомните хоть один эпизод, когда нам от телевизионщиков польза была?

Петрушин привычно покосился на Васю, которому Лиза как раз меняла повязку на ноге. Вася наморщил лобик и пожал плечами — не помню, мол. Петрушин почесан затылок и задумался.

Есть такое расхожее высказывание: «Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает». А еще есть такое: «Отрицательный результат — тоже результат». Увы-увы, похоже, группировочное и ведомственное начальство насчет этих прекрасных высказываний совершенно не в курсе. Похоже, им больше нравятся высказывания из другой серии. Типа «взялся за гуж — не говори, что не дюж», или «назвался груздем — будь готов в любой момент получить «по caмое не балуйся»...

— Можешь не напрягаться, — Костя освободил Петрушина от необходимости шевелить извилинами. — Я тебе и так скажу, я с ними больше общался. Пару раз наши пацаны со «спутника» съемочной группы домой звонили. Вот и вся польза. И то это еще как посмотреть. Один потом ночью плакал и пытался застрелиться. Поговорил, называется, с мамой... Ну а во всех остальных случаях — один сплошной вред. То ославят на всю страну, то снимут чего не положено. «Духи» потом смотрят и радуются: ага, и разведки не надо, гляди, и так все показывают!

— Вредители, — буркнул Вася. — Точно, за такие вещи мочить надо.

— Ну зачем так кровожадно? — Костя укоризненно покачал головой. — Мы все понимаем, что это нереально. Просто надо дистанцироваться. И ни при каких обстоятельствах не сотрудничать с ними. Не давать интервью, не отвечать на вопросы, вообще — никаких контактов. Что ж поделать, если они такие уроды...

Вообще, Костя добрый и коммуникабельный. Работа такая, по-другому нельзя. Но у психолога, выражаясь его профессиональными понятиями, травмирующие воспоминания годичной давности, напрямую связанные с телевизионщиками. Правда, там были импортные господа с камерами, из Си-эн-эн, но это не меняет дела: они на полном серьезе собирались заснять такое непотребство, что даже язык не поворачивается назвать это своим именем.

Как выяснилось, нелюбовь психолога к телевидению оказалась очень даже обоснованной. В данном случае съемочная группа НТВ, выполняя свои профессиональные обязанности, подложила нашим славным ребятам такую свиноматку, что хуже и не придумаешь. Не окажись они в самый неподходящий момент у Ногамирзин-Юрта, не было бы всей этой нездоровой шумихи, чреватой самыми серьезными оргвыводами.

Это ходячее недоразумение (по имени Мовсар Дадашев) нигде даже оформлено не было. Ни у ментов, ни у грушников, ни в ФСБ. Остальных хоть в отделе заактировали, когда сдавали. А этого не сдали, поэтому никуда не вписали. Только в сизо отметили как временно задержанного по подозрению на причастность. Но с персоналом сизо проблем бы не возникло: они по знакомству согласились придержать его на семьдесят два часа, так что в их интересах было помалкивать для своей же пользы. Нигде больше он не нарисовался — молод еще. Не проходил, не привлекался, не значился...

Если рассматривать это престранное происшествие у Ногамирзин-Юрта в сугубо тактическом аспекте, можно смело утверждать, что наши вышли из переделки с минимальными потерями. Потому что все там было очень нехорошо и грамотно. Пулеметчики где положено, два гранатометных расчета «на выносе», взрыв гранаты Мовсара, фактор внезапности...

Это Вася с Петрушиным всех вытащили. В первые же секунды боестолкновения снесли к чертовой матери двух гранатометчиков, которые словно из-под земли вынырнули, буквально в полутора сотнях метров. Хорошо, между прочим, сидели. То-то была бы веселуха, если бы они успели хотя бы по разу отработать по нашей броне!

Но они не успели. И не потому что не подготовлены должным образом. Просто хлопцы, устраивавшие засаду, судя по всему, ориентировались на следователей с обычной охраной. А там очень некстати оказались два универсальных боевых робота русского спецназа, да еще и последней модификации. Таких во всей группировке раз-два и обчелся. А без гранатометов засадникам там ловить было нечего, особенно после того, как в огненную карусель включились башенные пулеметы омоновского БТР и БРДМ команды. Кроме того, минут через десять туда должны были «вертушки» подтянуться...

Одним словом, все можно было утрясти и замять, если бы не титанические усилия съемочной группы НТВ. Благодаря этим усилиям, теперь весь мир в курсе: у «акванавтов», оказывается, есть некий загадочный командир. А у федералов есть некие нерадивые товарищи. Поймали, держали, повезли, упустили. Поймали — молодцы, честь и хвала. Не перевелись еще богатыри на Руси! Держали и повезли — это ладно, это ваше дело, как с задержанным поступать. Но зачем упустили? Вы что, совсем ненормальные? На фига тогда вообще ловить было?!

Начальство, успевшее бодро отрапортовать о героическом захвате последней группы «акванавтов» и об успешном завершении всей операции в целом, было поставлено в крайне неловкое положение. Разумеется, проще всего сказать категоричное «нет» и от всего отказаться. Но одно дело в сводках и пресс-релизах отнекиваться и совсем другое — в эфир, на всю страну. А вдруг потом, спустя некоторое время, все это всплывет? Три министра и командующий — вруны, это же, согласитесь, ни в какие ворота не лезет! Скажешь категоричное «да, было такое» — нездоровая сенсация, очередная победа «духов», которые на своих сайтах и частотах и так вовсю трещат на эту тему. Да и приятное впечатление от внешне вроде бы безупречной разработки по «акванавтам» будет безнадежно испорчено. Это как жирная клякса в самом конце пятерочного диктанта.

Приходилось играть в древнюю детскую забаву: «черно с белым не носить, да и нет не говорить». То есть всячески изворачиваться и натужно изображать небрежную иронию, обращаясь к заезженной донельзя, но и по сей день не утратившей своей универсальности формуле: «...а был ли мальчик?!»

Таким образом, нездоровой сенсации пока что удалось избежать. Народ ведь у нас привык, что слухи и сплетни бывают разные, верить им следует с оглядкой, и надо ожидать прямого подтверждения из уст компетентных лиц. Но недовольства и брюзжания в СМИ, как в наших, так и в импортных, избежать не удалось, и это огорчало.

Огорчаться в одиночестве и пребывать сугубо индивидуально в неловком положении наше начальство не любит. Потому что страдать в коллективе, как вы, наверное, знаете, значительно интереснее и веселее. Поэтому все виноватые, по нисходящей, в свою очередь были моментально поставлены в очень даже неловкое положение, а именно — раком. Это, конечно, извращение, вот так вот — с мужиками, но так уж у нас водится.

Угадайте с трех раз, кто в данном случае оказался самым виноватым. Раз... Угадали! Приз в студию, возьмите в блиндаже банку сгуща. Только чтоб Вася не видел, а то бросится.

Сразу возникла куча дурных вопросов, на которые при других обстоятельствах никто не обратил бы внимания.

Вот они, те самые неумные вопросы:

— Почему не сдали в отдел?

— Зачем отвезли в сизо? А попутно — какой деятель догадался у вас его там принять?

— Ладно, если и сдали, хрен с вами... Но отчего не доложили инициатору — ФСБ?

— Кто?! Кто вас уполномочил на следственные действия, муттер вашу е? Где ваш огород, е вы во все места, а где разработка по «акванавтам»?! Вы ведь там, е е, даже и рядом не валялись!!!

И вообще... вы что о себе думаете? Думаете, раз вы в оперативном подчинении у спецпредставителя, так вас теперь все тут будут с тыла под «разгрузку» целовать?! Думаете, на вас управы нет?! Да мы вас — е, е, е...

Ладно, не будем выслушивать весь этот начальственный рык, полный затаенного сладострастия. Проще говоря, команда опять с разбегу вляпалась... в очередную фазу обструкции.

Скажем сразу: для команды это дело вполне привычное, и хоть и неприятная ситуация получилась, но вовсе не критическая. Так уж сложилось, что за время работы наши хлопцы неоднократно попадали в подобные ситуации. Почему так получается, нетрудно догадаться, если вновь обратиться к приведенному выше расхожему изречению: «Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает». А в данном конкретном случае вообще виноватым себя никто не считал. Виноваты — это если на ваших глазах мост взорвали, в результате чего получилась куча трупов, а вы и пальцем не шевельнули. Это и в самом деле позор, потом надо из кожи вон лезть, чтобы реабилитироваться.

А тут такое недоразумение приключилось (в просторечии — залепуха) с этим странным мальчуганом, что любое, самое крутое подразделение на месте команды попало бы тем же концом в ту же историю. И, помимо всего прочего, не следует забывать про результат. Увели пацана из-под самого носа — это, конечно, нехорошо и обидно... Но все ведь живы! Это главное. Пятеро раненых, только один — тяжело (омоновский сержант схлопотал под лямку бронежилета), но жить будет. А могло ведь все кончиться гораздо хуже: смотри приведенный выше тактический аспект. Для такой ситуации, при внезапном нападении из грамотно подготовленной засады, это не просто неплохой результат, а сразу и безоговорочно — пять баллов.

Тем не менее здоровое желание реабилитироваться все же присутствовало. Ребята все-таки местами военные и, хоть и не являются образцом выполнения воинского долга, с таким понятием, как «личная ответственность», знакомы не понаслышке. Одно слово — офицеры.

Кроме того, всех одолевало любопытство. В числе множества пороков, присущих членам команды, любопытство занимало особое место. Мальчонка, согласитесь, попался просто ужас какой загадочный и весь из себя таинственный. Костя, например, после того случая даже спать нормально перестал — так завелся на эту диковину. Вот отловить бы мальчонку да разобраться, что почем...

В данном вопросе начальство, надо отдать ему должное, пошло навстречу чаяниям мастеров ратного дела. Но совсем не так, как хотелось бы. Хотелось, как обычно, навалиться всем слаженным коллективом на проблему и совместными усилиями долбить в одну точку, пока в глухой стене неизвестности не образуется брешь. Так делали всегда, и всегда это срабатывало.

У начальства на этот счет были другие планы. Из серии «примерно наказать, ткнуть носом, поставить в стойло». Желание отловить загадочного Мовсара у начальства, естественно, присутствовало, и было оно едва ли не большим, чем у членов команды. А по поводу команды было особое мнение. Что может сделать отдельно взятое виноватое подразделение, в то время как в операции по розыску задействованы несколько тысяч человек? Да ровным счетом ничего. Вот и будьте добры — все в строй. Шагом марш, на общих основаниях.

Как правило, фаза деловой активности мероприятий по розыску какого-нибудь вредного субъекта либо по отлову подозреваемых после очередного теракта длится три дня. И, соответственно, три ночи. Потом вся активность резко идет на убыль. Костя утверждает, что это обусловлено элементарной биохимией, в совокупности с сугубо русской беспечностью и спецификой военного образа жизни.

— Первые сутки всех стресс колотит, каждый волнуется и переживает. На вторые сутки процессы в организме постепенно нормализуются, люди приходят в себя, привыкают и начинают трезво анализировать. Если ситуация не уникальна, а, напротив, повторяется в периоде — допустим, раз в пару месяцев, при этом нет личностно обусловленных потерь и реальная угроза отступила, либо в явном виде отсутствует, — к концу третьих суток организм просто устает напрягаться, и наступает закономерная фаза расслабления. Сообщество таких уставших напрягаться индивидов — воинский коллектив успокаивается и переходит к насущным рутинным делам. Жизнь продолжается.

— Короче, мимо свистнуло, не попало в тебя — жив! — по-своему округляет явление Вася. — Поволновался маленько, больше не свистит — ну и хрен с ним, чего зря переживать? Пошли лучше сгущ пососем и поспим — ночью опять в рейд...

Эти трое суток (с утра второго до утра пятого) наши хлопцы безропотно несли службу там, где определило начальство группировки. В частности, Петрушин, Вася, Костя и Серега были посажены на четыре узловых КПП как лица, имевшие с разыскиваемым непосредственный контакт.

Между тем в первые же сутки была состряпана довольно толковая ориентировка на Мовсара — фото и данные взяли в московском колледже, где до недавнего времени обучалось юное дарование. И совсем не факт, что он собирался перемещаться именно через КПП, а не по одному из тысяч объездных путей. Если вообще собирался. Проще ведь отсидеться в укромном местечке, пока все не утихнет.

Так что не было нужды использовать специалистов в качестве бойцов досмотровых групп. Но начальству, конечно, виднее.

Остальным членам команды тоже скучать не дали. Иванова откомандировали в городской спецприемник, работать с подозреваемыми, задержанными в ходе проведенных «по горячим следам» многочисленных рейдов. Лизу на три дня включили в оперативную группу ФСБ, работавшую по адресам, полученным от агентуры. Глебыча пришпандорили к виноватым № 2: грушникам, которые организовали засаду у Тхан-Юрта, где располагалось родовое поместье вконец захиревшей чеченской ветви клана Дадашевых. В том районе после деловой активности старшенького Дадашева — Сулеймана до сих осталась масса заминированных участков, по которым даже местные опасаются ходить, надо было квалифицированно «почистить» основной маршрут и резервные пути для экстренной эвакуации группы.

В принципе, Вася, раненный по касательной в икру, мог бы и отказаться от такой великой чести. Залег бы в госпиталь на пару недель, отоспался бы, отдохнул... И вообще, по большому счету, Иванов мог решить проблему одним звонком — команда находилась в прямом оперативном подчинении у спецпредставителя и на весь период своего функционирования начальству группировки была, что называется, неподсудна. Но полковник не стал этого делать, и члены команды прекрасно его понимали. Во-первых, совесть не позволила: все-таки виноваты, как ни крути, хоть и косвенно. Во-вторых, не хотелось портить отношения. Кто его знает, как долго будет существовать команда? Еще месяц-другой подержат, сочтут нецелесообразным иметь лишнюю штатную единицу и расформируют за ненадобностью. И все вернутся по своим местам. А там, на местах, обиженное начальство потные ручки потирает в предвкушении ласковых объятий после долгой разлуки...

Да и Вася не такой тип, чтобы в госпитале отлеживаться, когда другие упираются. Этакий стойкий оловянный солдатик. Тем более ползать там по-пластунски и барьеры брать необязательно, сиди себе в сторонке и наблюдай за проезжающей публикой.

* * *

- Наверное, все-таки лишняя хромосома, — Лиза, обработав рану, задумчиво уставилась на Васину лодыжку. — Непарная...

Лизе частенько приходится оказывать медпомощь членам команды — в официальном штате она числится на должности военврача, да и подготовку соответствующую имеет. Так вот, в отличие от остальных нормальных особей подвида «хомо-военикус», Вася регенерирует просто с чудовищной скоростью. Костя, например, с таким ранением валялся бы в госпитале как минимум пару недель, а потом еще с неделю хромал бы. А Вася уже хромает — хотя прошло всего трое суток.

— В смысле — мутация? — живо подхватил Серега. — А я говорил! Что-то мне в этом парне не того... Ночью видит, по кустам лазит неслышно, врага чует за версту, нюх, как у собаки...

— Мутант, — согласился Костя. — Маугли.

— Но-но, — незлобиво огрызнулся Вася. — Сами вы недоделанные. Не видите, не чуете, шумите. Дети асфальта, блин...

Дело было к вечеру, делать было нечего. А точнее, слегка после полудня, вечер часов через пять наступит. После трех суток отсутствия команда наконец-то собралась в полном составе. Привели себя в порядок, помылись в душе и теперь торчали в «столовой», пребывая в состоянии вдумчивой подготовки к плотному обеду. Братья Подгузные гремели сковородками и воняли жареным луком, а офицеры, обсудив последний теракт на перегоне Подкумок — Ессентуки (какие-то изверги мирную электричку взорвали, подробностей пока что не было), неспешно обменивались впечатлениями об итогах всей этой трехдневной ненужной активности.

В том, что активность была ненужной, ни у кого сомнений не возникало. Не только Костя в курсе насчет трехсуточной активной фазы, об этом все знают, в том числе и «духи». Проще говоря, усиление вечным быть не может по определению. Отсиделись в безопасном месте, дождались, пока все успокоится, и гуляйте себе на все четыре стороны. Ну, не через КПП, естественно, а где-нибудь мимо. Везите своего фигуранта куда хотите...

— А вот вопрос, — рассеянно пробормотал Иванов, изучая запаянную в целлофан карту Северного Кавказа и прилегающих областей, висевшую рядом со столом на штативе. — Ну и куда они его теперь потащат?

— Интересный вопрос, — оценил Серега. — Ориентировки на каждом столбе. Здесь он рано или поздно засветится. А в Москву возвращаться вообще нет смысла. Там чекисты работают не в пример проворнее тутошних...

Да, вопрос вполне резонный. В Чечне Мовсар может чувствовать себя спокойно только в тех селах, где его клан имеет поддержку. Учитывая то обстоятельство, что чеченская ветвь клана потеряла практически всех мужчин, а при жизни эти потерянные успели обзавестись не одним батальоном кровников, поддержка в данном случае — понятие зыбкое и очень неустойчивое. Догадались бы объявить за голову солидное вознаграждение — уже принесли бы. Не привели, не привезли, а именно принесли — голову...

А в Москве Мовсар теперь не жилец, это точно. Пути назад отрезаны, законопослушная жизнь кончилась, на мирной карьере поставлен жирный крест...

— Один вариант — в горы, — заметил Петрушин. — Или в отряд, или через грузинов — в Баку, потом в Турцию.

— А смысл? — спросил Костя.

— То есть как это — «смысл»? Тут и коню понятно: чтобы удрать в безопасное место, затаиться...

— А смысл? — испорченной пластинкой отозвался Костя.

Все дружно посмотрели на психолога. Костя сидел на корточках, привалившись спиной к палаточной стойке, и чертил шомполом какие-то закорючки на утрамбованном до бетонной твердости земляном полу. На лавке места не было — Вася разлегся.

Вид у психолога был не то чтобы совсем уж отрешенный, но определенно рассеянный. О чем-то он там себе размышлял, как всегда, до какого-то момента — отвлеченно от общего контекста. Таким образом Костя размышлял вот уже четвертый день. Чего-то там такое рожал, но что именно, пока никому не понятно.

— А попроще? — хмуро буркнул Петрушин.

— Доктор считает, что все это неспроста, — высказался Иванов, за год совместной деятельности досконально изучивший «загибы» психолога (как, впрочем, и особенности всех остальных членов команды — тут ни одного «линейного» нет). — И что тут имеет место какой-то подвох.

— Он самый, — кивнул Костя. — Он самый...

— Ситуация, безусловно, несколько странная, — деловито вступил в полемику Серега. — Больно уж мальчонка резвый попался... Но, может быть, доктор несколько иначе, чем остальные, понимает этимологию такого понятия, как «подвох»? В чем именно подвох?

— Да во всем, — Костя запыхтел, усердно вычерчивая шомполом почти правильную окружность. — Кругом — один сплошной подвох.

— Там у канала был подвох! — вдруг торжественно выпалил Вася. — Такой здоровый и вонючий! Что весь отряд едва не сдох! Эмм... Когда бы не помог нам случай!

— О! — Лиза даже бинты отложила, чтобы изобразить аплодисменты. — Военная лирика. Браво, браво... Бис! Впрочем, нет, не надо — бис. Это получается только единожды, когда от души... А зачем «вонючий»? Только лишь, чтобы срифмовать «случай»? Или в этом какой-то скрытый смысл?

— Трупы воняют, — простенько пояснил Вася, приятно порозовевший от похвалы. — Не зима, чай. Завалили бы нас всех — были бы трупы...

— Налицо гиперболизация, — Серега критически покачал головой. — Это мы — отряд? Вчетвером?

— С ОМОНом — да, — подтвердил Вася. — Да оно, в принципе, по барабану — отряд, не отряд... главное — дали им просраться по первое число.

— Вася! — укоризненно воскликнула Лиза.

— Простите, мадам, — спохватился Вася. — Оговорился, блин...

— Дальше? — неожиданно заинтересовался Костя, перестав портить шомпол и повернувшись к Васе.

— Что дальше? — не сразу понял доморощенный военный поэт.

— Стих? Что там дальше — после «случая»?

— А, это... Ну, это надо думать — дальше. Думаешь, это просто — стихи сочинять? Это ведь только первые строчки сразу в башку стукают. Бац! И стукнуло. Пришло. А потом, чтобы продолжить, иногда приходится целый день сидеть, тужиться...

— Можешь не тужиться, — разрешил Костя. — Меня не рифма интересует, а контекст. Значит, говоришь, — случай? А что именно — случай?

— Ну... С моей стороны это будет нескромно, — теперь Вася приятно побагровел — от гордости, видимо, и переглянулся с Петрушиным. — Вы и так в курсе...

— Прогресс, — похвалила Лиза. — Скромность и в самом деле украшает человека. И даже Васю.

— Да, мы в курсе, — кивнул Костя. — Вы с Жекой погасили гранатометы. И ситуация резко изменилась. Мы получили башенные пулеметы, которые не должны были прозвучать. Засадники разом потеряли все преимущества и вынуждены были с потерями отступить... Но суть не в этом. Нет, не в этом суть...

— Вообще чего тут рассуждать? — Лиза пожала плечами. — Вы с Женей просто наргеры. Народные герои, то бишь. Когда-нибудь благодарный народ отольет вам памятник. Из бронзы.

— Лучше из чугуна, — заметил практичный Глебыч. — Чугун тяжелый и дешевый. А бронзу с могилок обычно волокут — на лом. Даже дощечки с эпитафиями, не то что цельный памятник...

— Спасибо, Глебыч, — с чувством поблагодарил Петрушин. — Ты такой заботливый...

— Не отвлекайтесь! — прикрикнул на балагуров заинтригованный Иванов. — Константин?

— Случай... — пробормотал Костя, уставившись на шомпол, словно впервые в жизни его увидел. — Случай... Угу... Всегда — случай. Его величество Случай... Случай непрошено вторгается в любые, даже самые гениальные и до мельчайших подробностей продуманные планы... И все рушится! В точном соответствии с четвертым следствием закона Мерфи...

— А что там, в этом следствии? — полюбопытствовал Вася.

— Если четыре причины возможных неприятностей устранены — всегда найдется пятая, — на память процитировал Серега. — Я не ошибаюсь, коллега?

— Да, все именно так, — подтвердил Костя. — Все именно так... Иными словами — случай... Ну вот, в принципе, все понятно...

— Напротив, ничего не понятно, — недовольно буркнул Иванов — сам любитель головоломных версий и гипотез. — Развиться не желаете, коллега?

— Да тут все просто, — Костя с хрустом потянулся и потер ладоши друг о друга, как будто только что закончил трудную работу и вполне доволен результатом. — Все просто... Ребята готовят большое дело. Полагаю... Это будет, скорее всего, что-то типа «Норд-Ост-два»... Нет, совсем необязательно — в Москве! Скорее даже, наоборот. У нас тут полным ходом идет подготовка к выборам президента Чечни, так что... Чего это вы?

Публика отреагировала не совсем однообразно, но в целом показала единомыслие: особого восторга по поводу внезапного озарения товарища никто не проявил.

Вася с Петрушиным синхронно разинули рты. Лиза переглянулась с Глебычем и участливо вздохнула:

— Переутомился. Иногда надо отдыхать, доктор! Этак и до беды недолго...

Серега сразу наморщил лоб и принялся лихорадочно соображать: а в чем тут подвох? Нет, не тот, про который Вася стишок сочинил, а вообще...

Даже Иванов, отличающийся особой сообразительностью и все схватывающий на лету, озабоченно нахмурился:

—  «Норд-Ост»... В смысле не сам «Норд-Ост», а похожая ситуация... Это понятно. Захват большого числа мирных граждан с целью заявить о себе и пытаться диктовать какие-то условия... Но почему, Костя? Откуда такая убийственная конкретика?!

— Мальчик — случай, — Костя с благодарностью глянул на Васю. — Гений ты наш! Народное дарование... Все-таки тупею с возрастом. Все это время сидел, как последний придурок, и страдал по странному мальчику. А со случаем увязать не догадался, увы. Тупею, тупею... Обе составляющие лежали в поле зрения, связаны неразрывно, но вторую я почему-то в упор не замечал. А без нее задача не решалась. Вывод: спасибо Васе.

— Пожалуйста, — Вася сел на лавке и придирчиво осмотрел сработанную Лизой повязку. Придраться было не к чему. — Кушайте, не обляпайтесь... Но все равно — ни хрена не понятно.

— Непонятно другое, — Петрушин угрюмо уставился на психолога. — Все и так знают, что ты самый умный. Непонятно, перед кем ты тут выеживаешься...

— Да кто выеживается-то? — Костя смущенно пожал плечами. — Просто Вася неожиданно прорезался. Я же сказал — это именно сейчас все сошлось. А до сего момента все было туманно и расплывчато. Надо же ведь сначала мысли в порядок привести, если с лету, на ходу рассуждать, будет сплошное словоблудие.

— Привел? — поинтересовался практичный Глебыч.

— Минутку...

Психолог прикрыл глаза и принялся катать шомпол меж ладоней. Как тот доисторический товарищ, что пытался добыть искру путем элементарного трения. Никто не высказывался — ждали. Минут через пять Костя перестал катать шомпол и удовлетворенно угукнул.

— Привел? — напомнил Глебыч.

— Привел.

— Ну так выкладывай.

— Выкладываю... Начнем с того, что мальчонку нам элементарно сдали.

— Чтобы потом забрать? — с ходу вписался Иванов, умело провоцируя конструктивную дискуссию. — На первый взгляд — полный абсурд. Мотивацию будем обосновывать?

— Да, вот это я и имел в виду, когда спросил насчет смысла. Жека сказал: «горы — грузины — Баку — Турция». А смысл? Зачем, вообще, сдавать, если заведомо ясно, что потом придется отбивать и эвакуировать? Вот про какой смысл я говорил. Понятно бы, если случайно получилось: разработка, захват, плен...

— А почему не случайно? — тут же прицепился корпоративный Серега. — Так и было: разработали, взяли, без сучка и задоринки...

— А кто там у нас брал другие группы? — Костя невинно хмыкнул и покосился на Лизу.

— Да кто ни попадя, — доложила самая компетентная в мире Лиза (чекист, он и в окопе чекист). — Менты местные, наши омоновцы, кто-то сам вышел. В Москве, вообще, население «стукнуло» — есть, мол, такие подозрительные товарищи. Там же сплошной сброд — грех не брать, если даются.

— А последнюю, значит, — ГРУ?

— И что? — уперся Серега.

— Да ничего, — Костя опять хмыкнул, на этот раз вполне ехидно. — Именно ту группу, в которой находился наш пресловутый «амир». И, что интересно, как раз накануне годовщины не менее пресловутого Хасавюртовского договора...

— По графику работают твои коллеги, — нейтральным тоном заметила Лиза. Непонятно: то ли похвалила, то ли «прикололась».

— Да, ситуация интересная, — Иванов изучающе глянул на Серегу. — Приходит товарищ Лаптев. Просит Серегу с аппаратурой поработать немного на природе... Между тем я далек от мысли, что полковник Лаптев гулял после обеда где-то на границе с Осетией и совершенно случайно споткнулся о пьяного моджахеда, развалившего поперек тропинки.

— Гы-гы, — оценил Петрушин.

Хорошо полковник пошутил. Всем известно: какие бы они ни были нехорошие и вредные, эти самые моджахеды, такого, чтобы кто-то валялся пьяным, не могло быть по определению. Как говорится, контингент не тот.

— Ну, информатор у нас там, в том селе, — вынужден был приоткрыть военный секрет Серега. — Слил информашку: недалеко от села чужие люди.

Вроде как моджахеды Шамиля. Нам оставалось только проверить...

— Спалили вашего «крота», — уверенно заявила Лиза. — Можешь так и передать Лаптеву.

— С чего это вдруг?

— Да спалили, спалили, — Лиза была непреклонна. — Почему — сам подумай.

— Вот так все просто, — развел руками Костя. — Значит, все предыдущие группы — кто ни попадя... А эту последнюю, в которой «амир» — именно ГРУ. А почему?

— Почему? — эхом отозвался Вася.

— Потому что это «лучшие люди села». То бишь с позиции «духов» — лучшие люди федералов.

— Наш спецназ, между прочим, тоже не только тушенку трескает и грядки окучивает, — ревниво уточнил Петрушин. — Чем это они лучшие?

— Да кто спорит! Но скажи мне, Жека... О чем вас с Васей всегда просит господин Иванов перед очередной операцией?

— Ребята, хоть одного — живым! — противно прогундосила Лиза, зажав пальцами носик. — Я вас прошу — «источник»! Мне нужен хотя бы один «источник»!

— Похоже, — отметил Глебыч. — Только при чем тут насморк? Петрович у нас здоров как бык, не курит...

— И как часто вы выполняете эту просьбу? — вкрадчиво поинтересовался Костя.

— Ну... случается, — Петрушин смущенно почесал задницу. — Они же оказывают сопротивление. На войне, как на войне...

— Случается... — Костя перевел взгляд на Серегу. — А как часто твои коллеги при захвате валят тех, кого следует взять живым?

— Не часто, — горделиво приосанился Серега. — Уровень не тот. Но, в принципе, тоже — случается...

— Случается... — Костя подмигнул Петрушину. — Разницу улавливаешь? И там, и там случается, но только в разных контекстах...

— Верится с трудом, — покачал головой Серега. — То, что их «амир» имел больше шансов остаться в живых, если группу брали бы именно наши, — это факт. Но зачем вообще все это было затевать?

— Это уже последний вопрос, — небрежно отмахнулся Костя. — Так сказать, конечный пункт всего дела. Мы к нему придем на финише. А пока попробуйте докажите мне, что место, в котором взяли последнюю группу, — самая удобная стартовая позиция для «броска» в Москву. Что товарищи не намеренно демаскировали эту группу в секторе ответственности ГРУ. И что «амир» не должен был в числе первых групп прибыть в Москву для непосредственного руководства предстоящей операцией. Вообще, какого черта он торчал там на общих основаниях, в числе последней группы?

На минуту в столовой воцарилась тишина — даже Подгузные перестали посудой шуметь, притихли. Иванов, уже сделавший определенные выводы, вмешиваться не спешил. Будучи талантливым аналитиком, полковник наловчился извлекать максимальную пользу из таких самопроизвольных дискуссий, учитывая и систематизируя любые мнения членов команды, даже самые, казалось бы, абсурдные и нелепые.

Никто ничего доказывать психологу не стал. Место действительно совсем даже неудобное. Тут в округе, скажем по секрету, полно укромных местечек, где можно намертво замаскировать хоть целый полк. С этим понятно: надо быть полным профаном по части организации диверсий, чтобы посадить группу в таком месте. Если только, конечно, вопрос не стоял об умышленной сдаче. По части полной необоснованности нахождения амира именно в этой последней группе тоже ни у кого сомнений не возникало. Конкретными фактами, четко указывающими на прямую сдачу группы, никто не располагал, но... с учетом информации, которой только что поделился Серега, все это выглядело слишком уж подозрительно...

— А по-моему, ты слишком хорошо о них думаешь, — заметил Петрушин, который страсть как не любил всякие головоломки и предпочитал всем остальным видам деятельности стремительные силовые акции. — Нет, понятно — «считай врага равным себе, пока не убедился, что он мертв». Это основной принцип, тут возразить нечего... Но таких, как ты, у них нет! Думаю, с этим никто не будет спорить? Это просто «духи». И это просто очередная военная акция. Может, не надо все усложнять?

— Эти «просто духи» в свое время захватили Буденновск, Кизляр и «Норд-Ост», — перечислил Костя в порядке хронологии. — В связи с этим мне почему-то кажется, что такие, как я, у них есть. Так что давай не будем дискутировать на эту тему. Лучше обратимся к следующему пункту нашей истории. А именно — к личности этого пресловутого «амира» Мовсара.

— А я говорил — надо было сразу мочить! — с чувством воскликнул Вася.

— Нет, Вася, «мочить, потом смотреть — кто» — это не самый лучший принцип работы, — поправила соратника Лиза. — Этак можно совсем без «источников» остаться. Трупы ведь не говорят.

— Видимо, «духи» наслышаны о ваших дурных привычках, — вставил Серега. — Видимо, именно поэтому они выбрали наш спецназ для своего «амира».

— Да че там ваш спецназ! Тоже мне, рембы...

— К делу, — опять одернул балагуров Иванов. — Что у нас по личности?

— Примерный учащийся колледжа, — с готовностью доложила Лиза, плотно работавшая все эти три дня по связям «амира» в составе оперативной группы ФСБ. — Достоверно установлено: не привлекался, не участвовал, вообще не выезжал из Москвы в последние пять лет. Чемпион математических олимпиад. Завсегдатай двух столичных клубов для «золотой молодежи». В общем, со всех сторон — домашний мальчик. Почему именно он — непонятно. По всем канонам, логичнее было бы выбрать на роль «амира» какого-нибудь матерого полевого командира. Тут таких хватает.

— Зато харизмы — хоть отбавляй, — Костя принялся загибать пальцы: — Сын известного полевого командира Салмана Дадашева. Племяш одного из самых влиятельных «амиров» — Сулеймана Дадашева. Племяш Аюба Дадашева — про этого вообще говорить не стоит. Почти все мужчины местной «ветки» рода погибли в войне с оккупантами. С нами, то бишь. Как вам личность?

— Да вообще сплошная жопа, — резюмировал Вася. — И оно спокойно жило и училось в Москве. Хотя все об этом знали. Оно там мяло наших девок и зависало в самых крутых кабаках... Нет, вы только прикиньте: если бы какой-нибудь Сидоров-старший с двумя братьями в Москве вырезал бы половину «чешской» диаспоры, потом его завалили бы, а его сын уехал в Грозный и тут жил бы и учился?!

— Короче, харизма так и прет, просто через край шибает, — Костя проигнорировал высказывание боевого брата, поскольку к теме это не имело никакого отношения. — Значит, можно предположить, что все делают другие дяди, а мальчишку просто используют. Точнее, используют его имя. И, вполне возможно, используют втемную, не посвящая его во все детали плана. А по поводу фантастической проворности — не проблема. Пару дней тренировок с люком и гранатой — и готов «амир».

— А случай? — скромно напомнил о своих заслугах Вася.

— Да, случай — безусловно, — кивнул Костя. — Случай — это вы с Жекой. Эти ребята, конечно, все рассчитали, но немного ошиблись. Думали, что Мовсара, как обычного подозреваемого, повезут на место заурядные следователи с группой штатного сопровождения. Надеялись всех там завалить и привлекли к этому делу съемочную группу НТВ. Надеялись, что получится этакий страшненький репортаж на фоне кучи трупов и сожженной бронетехники. Но чуть-чуть просчитались. Я же говорю — случай...

— Это мы уже слышали, — Иванову было все ясно, хотелось услышать из уст инициатора дискуссии логическое завершение. — Вывод?

— Вывод простой. «Акванавты» — не более чем инсценировка. «Проба пера», заявка о себе, «подушка» для основной операции. Если хотите — трамплин для нашего маленького «амира». Ребята готовят что-то серьезное. Такое серьезное, что из-за этого походя пожертвовали без малого четырьмя десятками соплеменников, которых благополучно взяли наши славные спецслужбы. И это наверняка будет не просто большой подрыв, а, скорее, какой-то захват чего-то или кого-то. В противном случае весь этот пиар для Мовсара выглядит полным абсурдом. Учитывая, что последняя акция по воле случая оказалась скомкана, следует ожидать, что попытка предъявить всему миру «амира» Мовсара будет повторена в ближайшее время. Чтобы подготовить общественное мнение к основной операции. Ага, это тот самый — неуловимый юный герой, гроза федералов... Где и как будет осуществлена эта попытка — можно только догадываться.

— Все?

— Да, пожалуй. Там еще ряд нюансов, но это уже сугубо отвлеченные размышления по теме, требуют доработки. А суть в целом я изложил.

— Неплохо, — одобрил Серега. — Осталось все это систематизировать, изложить в удобочитаемом виде и передать коллегам Лизы. Нам этой проблемой заниматься не по силам, так что...

— Плохая идея, — покачала головой Лиза. — Мы в этом деле аутсайдеры, так что доверия к нам нет. Любая попытка такого рода будет воспринята как элементарное желание реабилитироваться. Мол, не мы виноваты — смотрите, как все закручено!

— Да, это верно, — согласился Иванов. — Мы свое дело сделали — упустили этого юного «амира». Кроме того, при всем моем уважении к Косте — это всего лишь гипотеза. Слабенькая такая версия без фактов, основанная только лишь на умозаключениях умного доктора психологии. И — ни одного реального доказательства. Над нами просто посмеются.

— Иногда я жалею, что время нельзя повернуть вспять, — посетовал Серега. — Отмотать бы денька на четыре назад... Укололи бы без всяких, все записали, и возить никуда не надо. Сейчас вертели бы дырки для орденов...

— Кто ж знал? — Петрушин скорбно поджал губы. — На вид — совсем пацан...

— И врал этот пацан так, словно он мастер психологической войны, — подхватил Костя. — Уж я-то в этом разбираюсь... Или не врал? В таком возрасте так гениально врать — это ни в какие ворота не лезет! Не могли же они его совсем втемную использовать. Во что-то должны были посвятить обязательно, без этого — никак. Вот сиди сейчас и терзайся...

— Зачем терзаться? — Васе такая постановка вопроса была непонятна. — Давайте опять его поймаем, и вся недолга.

— Это было бы неплохо, — одобрил Серега. — Если Костя прав, и нам удалось бы предотвратить эту их «основную операцию»... Это же полная индульгенция для всей команды!

— Полная — куда? — заинтересовался Вася.

— Отпущение грехов, — просветила коллегу Лиза. — И не только для команды. Вите бы это тоже не помешало — тем более после бакинской истории...

— Да, это неплохо... но это утопия, — сожалеюще вздохнул Серега.

— Почему утопия? — Петрушин с надеждой посмотрел на Иванова. — Какие у нас шансы?

— Шансы... — Иванов раскрыл свой блокнот с оперативной информацией и с минуту листал страницы. — Шансы... Значит так. Перечисляю по порядку ожидаемые шаги нашего фигуранта. По степени наибольшей вероятности: он уже вне пределов Чечни. Скорее всего, так оно и есть.

— Он еще здесь, и в ближайшее время его эскортируют по одному из четырех маршрутов. Перечисляю по степени наименьшей безопасности для пребывания «объекта»: Москва, Владикавказ, Дагестан, Грузия — Баку, оттуда — к туркам. Это самое оптимальное место, там они все кучкуются и чувствуют себя как дома.

— Перекрыть все возможные пути проезда мы не в состоянии, даже если привлечем пару полков, — со знанием дела констатировал Петрушин. — А привлекать, кроме себя самих, мы никого сейчас не можем... Получается, нет шансов?

— Ну почему же, шансы всегда есть, — не стал разочаровывать коллегу Иванов. — Усиление снимут через неделю с момента происшествия. Но все знают, что его уже фактически нет прямо сейчас... Есть шанс, что если он еще здесь, то пожелает навестить семью. Вы же в курсе, что нохчи — чрезвычайно семейный народ, это у них превыше всего. Так вот, если у него возникнет такое желание, а у его кураторов не хватит ума в этом ему воспрепятствовать...

— А местные менты, которые там бдят, его ни в коем случае не выдадут... — с жаром подхватил Серега. — Потому что это родовая вотчина Дадашевых... А?

— Короче, если он еще здесь, примерно один из десяти, что парень может навестить родных, — завершился Иванов. — Да, один из десяти — как раз тот самый процент. Как видите — негусто...

«Силовики» — Петрушин, Вася и Серега — синхронно расправили плечи и со значением переглянулись. Главное, что не абсолютный ноль. Бывало так, что один из тысячи — все равно брались за дело! Команда шансов не упускает. А тут вообще подарок — один из десяти...

— Так... — Петрушин требовательно посмотрел на Глебыча. — Нычку не спалили, случаем?

— Наши не палят, — корпоративно заступился за своих Серега. — Не так воспитаны.

— Да нет, уходили тихо, как пришли, — сообщил Глебыч. — Лежали тоже тихо, вы ж знаете, как они работают. А лежка — загляденье. Триста метров, дом Салмана как на ладони. Отходные пути сам чистил, там полный порядок.

— Нет-нет, погодите, — вмешался Иванов. — Кто сказал, что мы собираемся что-то делать? Это мы так, порассуждали...

— А почему бы и нет? — не собирался отступать Серега. — Мы сейчас в полном отстое... Пардон — мы сейчас временно не у дел. Или у нас есть задача?

— Нет, никакой задачи у нас нет, — вынужден был согласиться Иванов. — Но лично я считаю это пустой тратой времени.

— А нам жалко нашего времени? — удивился Серега. — С каких это пор?! Что нам мешает посадить в ту прекрасно оборудованную и к тому же не паленую лежку пару наблюдателей? А всем остальным временно обосноваться в комендатуре соседнего села? Предлог, я думаю, вы с легкостью отыщете — вы же у нас мастер...

— А смысл? — въедливо спросил Костя.

— А шанс? — напомнил Серега. — Один из десяти? Нет так нет, посидим три-четыре дня и обратно вернемся. Все равно сейчас заняться нечем. А вдруг явится?! Представляете? Одним махом все решим. Полная реабилитация. А?

— Мы же ничего не теряем, Петрович! — в голосе Петрушина вдруг прорезались столь не характерные для него просительные нотки. — Вам самому вообще делать ничего не придется. Сделаем как обычно: Костя — Вася, я — Серый, через сутки. Остальные рядом, под боком комендатура... Сейчас еще тепло, можно и поваляться... Ну почему бы не попробовать?

— Ну, не знаю, — Иванов с сомнением пожал плечами. — Вообще, не вижу ничего опасного. Делать нам и в самом деле в ближайшие пару недель нечего...

— Так погнали!!! — с воодушевлением воскликнул Серега. — Что нас держит?!

— Нас держит обед, — авторитетно заявил Вася. — Погнали — это дело. Но сначала надо как следует пожрать...

Глава шестая.

Костя Воронцов

Потому что у его аула,
Под покровом вечной тишины,
Встали на бессменном карауле,
Два суровых рыцаря войны.

И ему не миновать засады,
Хоть крадись, хоть, падла, не крадись!
Ты попал и спереди и сзади.
Лучше, падла, сразу застрелись...

— Ну как?

— Ну, вообще, что-то есть. Вот эти «рыцари» мне понравились. Это как-то неожиданно и романтично.

— А остальное?

— Остальное... Гхм... Есть тут определенные нюансы. Ну, как тебе сказать...

— Да скажи как есть, че ты жопу морщишь!

— Как есть... Короче — отстой.

— Не понял... С чего это вдруг?! Сам сказал: «рыцари» — зашибись!

— Да, «рыцари» — безусловно... Но вот это обилие ругательных вульгаризмов, типа «падла»... Да и «п...дец» — тоже. Самому не режет слух? Нельзя это как-то заменить?

— Нельзя, — сурово отрезал рыцарь войны Вася. — Думал уже, не катит. Самобытность, блин, сразу пропадает. И чем заменить? «Конец», что ли? Не звучит ни хрена... Не, а если это откинуть... В целом — как?

— Ну, если откинуть... В целом неплохо. Однако в двух местах рифма неполная получается, разночтения окончаний: «аула — карауле» и «засады — сзади». И уж если до конца разбираться, то получается небольшая стилистическая ошибка.

— В смысле?

—  «Два рыцаря» — это неправильно. Правильно будет так: «двое рыцарей».

— Ну, блин... Тогда рифма пропадает... А что — «три танкиста»? Три танкиста, типа, три веселых друга?

— Да если брать по большому счету, это тоже неправильно! Надо так: «трое танкистов».

— Но народ-то поет?

— Да народ что попало поет! Он поет и не всегда понимает, о чем, вообще, речь. А если следовать правилам...

— Да хрен на те правила! Мы же, поэты, для народа творим. А не для всяких там головастиков...

Это мы с Васей в засаде сидим. Вы, видимо, уже и сами догадались. «Головастик» — это я. Так Петрушин с Васей за глаза дразнят «мыслителей» команды. Точнее, Иванова — за глаза, потому что он командир, а нас и так можно.

Первоначально предполагалось, что члены команды в основном будут работать головой. Однако неизбежность проведения некоторых оперативно-разведывательных мероприятий единичного характера тоже учитывалась. Это и объясняет присутствие в команде Петрушина и Васи. В течение первого же месяца функционирования команды стало ясно, что данные мероприятия вовсе не «некоторые» и не «единичные», а составляют едва ли не половину всего массива нашей служебно-боевой деятельности. Иными словами, нам катастрофически не хватало «рабочих рук». Было бы очень недурственно заполучить еще хотя бы парочку таких, как Вася и Петрушин. Увы, таких даровитых личностей в группировке очень немного, все они прочно и по делу сидят на своих местах, так что пришлось нам по-прежнему работать в стартовом составе.

Поэтому «головастикам» приходится сплошь и рядом выступать в качестве нештатных единиц боевого применения. Лежать, сидеть, стрелять, ползать. А куда денешься? Сереге полегче. Он хоть и офицер-аналитик, но в ГРУ его изрядно натаскали. Лизе тоже попроще, она дама, ей многое прощается. А Иванову, Глебычу и мне порой приходится несладко. Наша индивидуальная подготовка по-прежнему пребывает на уровне обычного пехотного офицера. То есть на порядок хуже, чем у Петрушина с Васей. А в некоторых аспектах, учитывая, что они и в своей спецназовской корпорации занимают особое положение, — и на пару порядков.

Вот и соревнуемся потихоньку. Когда головой работать надо, мы их, образно выражаясь, дрючим по всем позициям. А как дело доходит до «полевой фазы» мероприятия — они нас. Только загадочный Серега пребывает на нейтральной полосе — и там и там успевает. Вот так и живем.

— Ты чего замолк? На «головастика» обиделся?

— Ну-ка, припомни, когда я на тебя последний раз обижался?

— А че тогда молчишь?

— Хм... Молчу, потому что так хочу.

— Не обиделся?

— Ты чего такой приставучий? Даже если и обиделся — это что-то меняет? Сейчас брошу тебя, гордо хмыкну и уйду, да?

— Ха! — Вася даже развеселился от такого предположения. — Ну давай я посмотрю, как у тебя это получится...

Вася прав — не уйти мне отсюда одному. Схема МВЗ{5} у Васи, вел он меня какими-то хитрыми зигзагами — ему Глебыч объяснил, где тут проходы и собственно лежка. Я только сзади топал, как телок за коровой, потом на карачках перемещался, а в конце вообще с полчаса полз, ориентируясь исключительно по Васиным пяткам. А если прямо по директрисе к селу топать — спалю «нычку».

Это, конечно, ерунда — какая тут обида? Мы с миниатюрным разведчиком уже не первый год знакомы, притерлись друг к другу. Но факт: если вдруг, не дай бог, Вася неожиданно сдвинет лыжи, одному мне отсюда без сдачи лежки не выбраться. Потому что я не Глебыч, чтобы по минным полям без схем гулять.

— Ну, если не обиделся, открывай тушенку. Самое время пожрать.

— Ни фига оно не время! Обедали четыре часа назад. До темноты не подождешь?

— Да жрать же охота! Ну и что — четыре часа? Я еще банку взял, вечером опять пожрем.

— Вася, ты неправильно о себе думаешь.

— В каком плане?

— В плане восприятия себя как цельной личности.

— А попроще?

— Попроще... Ты не поэт, Вася. Ты проглот. Это — кредо.

— Давай-давай — открывай...

Тхан-Юрт — это довольно крупное и зажиточное село, расположенное в южной оконечности Надтеречного района, на берегу мутноватой неглубокой речки Сунжи. Раньше здесь дислоцировался отряд Сулеймана Дадашева, который (отряд, а не Сулейман — Сулейман сейчас грустит в колонии для «пожизненных») не так давно перестал существовать не без нашего трепетного участия.

Село расположено хорошо, как для «духов», так и для наших. Едешь — пусто, вдруг дорога ныряет в пологую обширную ложбину, и метров с двухсот село, полностью уместившееся в эту ложбину, предстает как на ладони. То есть: поставил пост на взлобке, за километр увидят, кто подъезжает, и сообщат кому следует. Пока враги подтянутся, весь отряд может уйти «огородами». Сейчас, конечно, отряда нет, но село по-прежнему остается вражьим хотя бы уже потому, что здесь находится родовое поместье тутошней «ветки» клана Дадашевых (не забывайте — еще ведь и московская «ветка» есть). И никто не мешает неурочным визитерам, прежде чем соваться в село, выставить на том же взлобке наблюдателя.

Засаду мы организовали уже привычным для нас порядком. Не в первый раз, для летнего варианта схема наработана. Мы с Васей службу несем, первая смена. Остальные скучают в комендатуре соседнего села. Варианты действий отработали «на пальцах» — местность знаем, а тренироваться тут, сами понимаете, просто противопоказано. Варианты простые, исходя из условий обстановки. Если совсем ночью — берем на месте, если в светлое время — ставим заслон на пути движения вне села и опять берем. В общем, берем в любом случае.

Комендант — наш, это плюс, утечки информации к тем же местным ментам гарантированно не будет. Завтра в сумерках нас поменяют Петрушин с Серегой. Потом опять мы заступим. Если Иванов решит спустя трое суток снять засаду, получается, что нам с Васей выпадает двойная служебная нагрузка. Но это ничего: сейчас тепло, место оборудовано прекрасно, так что жить можно.

Лизу с Глебычем не привлекаем, они делом заняты. Лиза на крыше комендатуры развернула пункт радиоперехвата. Очень может быть, что это даже скорее даст какие-то результаты, чем наша засада. Потому что все военные люди в зоне боевых действий, «духи» или наши, обязательно пользуются рациями.

Все прекрасно знают, что перехват возможен в любом месте, как с той, так и с другой стороны, и потому регулярно меняют частоты. Для наших, стоящих «стационаром» (не в рейде и не в разведке), это не особенно актуально, если не выдавать совершенно секретную военную тайну, можно болтать сколько влезет. А для «духов» актуально в высшей степени. Отправился на дело, составь радиочастотную таблицу, где каждая частота помечена порядковым номером. Коротко переговорил на первой — «...пошли на вторую, как понял». Понял, конец связи. Со второй на третью и так далее — а «перехватчик» пусть щупает весь диапазон и потеет от напряжения.

Однако как среди наших, так и среди «духов» попадаются ленивые товарищи. Им, бывает, ввиду явной безопасности местности лень после каждой фразы крутить ручку настройки или даже жать на кнопку автоматической калибровки фиксированных частот. Вот таких товарищей и ожидает наша Елизавета.

Глебыч с тремя саперами из комендатуры неторопливо и обстоятельно чистит «зеленку» — от соседнего села до пересечения с подготовленным им для грушников маршрутом эвакуации. Хочет сделать прямую для выдвижения резерва и для быстрой эвакуации засады. Если сделает, время подхода резерва (наших и комендантского взвода на БТР) сокращается с сорока минут до четверти часа. Это уже неплохо. Кроме того, если здесь вдруг случится какой-то серьезный шум (не дай бог, конечно!), резерву придется открыто мчаться по дороге (которую могут заминировать шумопроизводители), на виду у всех. В том числе и у ожидаемых гранатометчиков противника. А по «линии Глебыча» можно подскочить незаметно, откуда не ждали, под прикрытием «зеленки», и почти в три раза быстрее. Откуда тут взяться гранатометчикам, если мы ожидаем всего лишь маленького Мовсара с незначительным эскортом? Верное замечание, однако... Когда мы этого паренька повезли схрон смотреть, там вроде тоже ничего такого не ожидалось. А обжегшийся на молоке, как известно, на воду дует.

Лежку «грушники» нам подарили просто классную. Минимум сутки сэкономили на разведку, поиски подходящего места и оборудование. Маскировка на высшем уровне — спецы делали, обзор прекрасный. С нашей позиции хорошо просматривается добрая половина центральной (и единственной) улицы села и несколько широких переулков. Усадьба Сулеймана — три двухэтажных дома под черепицей, за высоким забором, — в левой части сектора наблюдения. Через три дома вправо — «наша» усадьба, значительно более скромный дом Салмана Дадашева, двоюродного брата Сулеймана. Вернее сказать — дом Мовсара Дадашева, если брать местную неписаную табель о праве наследования. Только наследник что-то не спешит вступить в права, и теперь уже неизвестно, вступит ли вообще...

Тхан-Юрт для нас тоже почти подарок. Мы тут в свое время работали, село знаем, Вася досконально «поднимал» обстановку. Только в тот раз нам не надо было шарахаться по кустам, приехали нагло, по дороге, да всей кучей в одном «УАЗе»! Ситуация в тот раз не располагала к вдумчивым ползаниям, надо было быстро, нахрапом...

Но это ничего. С Глебычем и Васей можно и по кустам. Только не спеша да с оглядкой. Сулейман тут в свое время столько всякой дряни понаставил, что теперь инженерному полку работы на год хватит...

* * *

- Костя... Ты умный?

— Нет, это ты умный. А я так — погулять вышел.

— Не, ну все же знают... Ты скажи — «я умный». А?

— Да, я умный. Если бы за это давали надбавку к окладу, я бы даже в командировки не ездил бы. Сидел бы в кабинете и сводки перелистывал...

— Ага... Ну, раз такой умный, отгадай загадку.

— Я вас слушаю, коллега.

— Какой зверь самый быстрый в мире?

— Детская загадка коллега. Естественно — гепард.

— А вот и не угадал.

— Да иди ты! А-а-а... Ты же в школе не учился. Где-то там по тайге шастал, гнезда разорял.

— Какая скорость у гепарда?

— До ста двадцати километров в час. На коротких участках. Это своеобразный природный рекорд. Но это же школьная программа, друг мой, стыдно не знать такие вещи...

— Самый быстрый зверь — это чечен на «Мерседесе», — безапелляционно прервал мой ликбез Вася. — Вот это скорость так скорость! За двести, и не на коротких участках, а пока гаишник не остановит!

— Да, Вася... Это сильно. Где взял?

— Люди сказали.

— Понятно...

— А еще отгадай?

— Опять какой-нибудь дурацкий прикол?

— Да ну, какой прикол... Совсем другое. Это уже по моей части. Ну, стихи, песни там...

— Ну, раз стихи и песни — ладно.

— Вот загадка. Эмм... В какой известной песне русский военный просит «чеха» освободить маршрут движения, по которому перемещается транспортное средство?

— Вот так ни фига себе... Какая длинная и правильно сформулированная фраза! Вася, что это? С наставления по инженерному делу списал, а потом пару суток зубрил?!

— Не, я в курсе, что это ты умный, а я погулять вышел. А ты отгадай!

— Угу... Маршрут движения?

— Ага.

— И просит «чеха»? То бишь чечена, на нашем жаргоне, а не уроженца Чехии?

— Правильно.

— Угу... Угу... Вася — ты перегрелся. Такой песни сроду не было!

— Сдаешься?

— Чего тут сдаваться? Нет такой песни, и все тут.

— А если есть — че дашь?

— Да что хочешь. С «боевых» куплю тебе ящик сгуща.

— Слово?

— Заметано!

— Годится, — Вася плутовато подмигнул и тихонько напел первые строчки «Тачанки»: «...Ты лети с дороги птица, зверь с дороги уходи...» Дальше надо?

— Ну, блин... Да, Вася! Вот это ты приподнялся на фольклоре...

Это Вася от москвичей подхватил, не иначе. Помните ту историческую августовскую потасовку, когда звания обмывали? После нее, как водится, все стали бурно мириться и брататься. Тут Вася познакомился и плотно пообщался с москвичами из отряда спецназа «Русь». Вот и подхватил. Он же у нас как то нерадивое чадо, ничему хорошему не научится, а тащит в дом всякую гадость.

Здесь не принято обзывать местных «зверьми». Есть масса других названий. Наиболее часто употребляемые: «нохчи», «чехи», «чичи». Ребенок — «чичик». Как будто птичка какая.

Это своеобразная закономерность. Когда годами «гостишь» на земле чужого народа, пусть даже он тебе враг по определению, поневоле проникаешься его бытом, традициями, приноравливаешься к жизненному укладу. Язык не повернется называть их «зверьми». Если они звери, а мы люди, почему они живут лучше? Грозный, понятное дело, разрушен, жители стали беженцами, многие бедствуют... Но посмотрите, как у них живут в селах. Хоромы у всех — загляденье. А какие у них здоровые и красивые дети! Детей очень много, растут они быстро, и растут не в детском саду, а на войне, в оккупационной зоне. Букварю они предпочитают предметы военной амуниции и твердо знают, кто им устроил такую развеселую жизнь и является их самым главным врагом...

В девяносто пятом — в первую чеченскую, я кормил армейской кашей десяти-двенадцатилетних подростков в осажденном Грозном, давал им солдатскую «подменку», чтобы было что носить. Вася тогда был на последнем курсе военного училища, тоже, по сути, ребенок...

Сейчас Вася вырос и возмужал. Те дети — тоже. Сейчас возмужавший Вася тех детей планомерно убивает — по графику СБЗ (служебно-боевых задач). Потому что те возмужавшие пацаны крадутся по ночам с оружием, чтобы отнять жизнь у других пацанов, которые в далеком девяносто пятом играли в войнушку на пустырях Саратова и Тамбова. Видимо, мстят. За то, что те пацаны ходили в нормальную школу. За то, что их города не бомбила русская авиация и артиллерия. За отсутствие в их городах и селах «зачисток» и «фильтров». Короче, за все хорошее, что сделали их отцы, выполняя приказ Родины.

Вот так все непросто. Что поделаешь — суровы законы войны. А поскольку это война и мы на ней фактически живем уже без малого десять лет, каждый здесь прекрасно понимает: воевать между собой могут только люди. Два мира, две цивилизации, застывшие в двухвековом противостоянии по обе стороны мутноватого Терека. Люди, цари природы. Бедные звери тут и рядом не лежали.

Поэтому нам, «тутошним», даже в голову не приходит называть чеченов «зверьми».

А москвичи, уроженцы пупа всея земли русской, почему-то называют. Между тем в Москве и Питере — полумиллионная чеченская диаспора. Успешно трудятся, зарабатывают немалые деньги — как и каким образом, это уже другой вопрос. Контролируют весьма прибыльные сферы бизнеса, повсеместно занимают хорошие позиции, с ними вынуждены считаться. Они сильные конкуренты: алкоголь не уважают, слово держат железно — умрут, но выполнят, Наши «большие» с ними лобызаются, заверяют: это, мол, там война, а тут у нас бизнес, совместные дела, нам как-то все эти местечковые проблемы до одного места...

В общем, непонятно, почему такое отношение. Скорее всего, просто привычка к двойным стандартам и ленивая столичная спесь. Где вы тут зверей увидели, ума не приложу! Взять, к примеру, славного отпрыска клана Дадашевых — Мовсара. Умница, отличник, чемпион каких-то там олимпиад, ангельское личико вполне даже славянского типа... Кто рискнет назвать такого мальчугана «зверем»? А как ловко гранату кидает и в люк сигает! Просто загляденье...

— А вот еще послушай...

— А может, не надо? У меня эти твои «падлы» и «л...дец» уже в печенках сидят!

— Не, это другое! Без «падл» и «п...деца». Это просто... эмм... задушевная лирика.

— Ну давай, раз задушевная.

— Вот:

Ночью я залягу спать,
Доктор будет весь дрожать.
Он боится — подползут
И башку ему снесут...

Да, мы с Васей уже сиживали в засаде, так оно и было. Он считает, что ночь — самая безопасная пора, если днем не засветил лежку и ничем не обнаруживаешь своего присутствия. Поэтому с наступлением темноты дрыхнет. Все равно, говорит, ты спать не сможешь, «труситься» будешь. И точно — не сплю, всю ночь боюсь. Кажется, что кто-то ползет, шорохи повсюду какие-то левые...

— Ну ты акын!

— Не понял... Куда?

— Не куда, а где. В казахской степи. Это такой степной менестрель, поэт, то бишь. Творит в сугубо утилитарном аспекте. То есть, что вижу, про то и пою. Типа: еду на коне, зад чешется, небо, мухи, степь...

— Да сам ты такой... О!

— Что еще?

— Концовка! Пришло вдруг...

— Типа — накатило?

— Ну да. Знаешь, как озарение...

— Да ну тебя на фиг с твоим озарением! Обещал лирику, асам...

— Да вот концовка — как раз лирика. Это про завтра, типа, как худший вариант. Мы же должны учитывать худший? Должны. Вот, слушай:

Приходи к нам, моджахед,
Званым гостем на обед.
Мы наделаем котлет и рулет,
Отдадим родне скелет...

Гхм... Вот и все.

— Да, Вася...

— Рулет — это не который из теста, — аппетитно сглотнув слюну, уточнил Вася. — Знаешь, бывают такие мясные рулеты, но не в армии. На «гражданке» их жрут...

— Вася — это уже патология. У меня есть хороший знакомый — отличный психиатр...

— Ну, это с какой стороны посмотреть, — легковесно отмахнулся Вася. — К примеру, аборигены исполнили Маклахо-Миклуя...

— Кука, Вася, Ку-ка!

— Ну, Кука — без разницы. Исполнили, короче. И сожрали. На хрена, спрашивается? Харчей у них там хватало, Серега рассказывал, типа: рыба, бананы, птицы всякие, крокодилы и прочие кальмары. Вот вопрос: на хрена? А потому что он был могучий и добрый. У них там было так по понятиям: кого сожрал, вся его сила к тебе переходит. А еще они печень ели у врагов...

— Вася! Откуда это у тебя? Ты же ведь не абориген!

— Да, я — нет, — Вася как-то неопределенно вздохнул. Мол — нет, а мог бы...

— Ну так и зачем тебе это?

— Это дико, да?

— Естественно.

— Мы их осуждаем, да?

— Да сто лет они нам не упали! Никто не осуждает — это их образ жизни. Это просто дико — и все тут.

— Вот... — Вася назидательно поднял вверх пальчик, призывая к вниманию. — Вот. В этом-то все и дело.

— В чем дело?

— В том, что это для нас дико. А для них это — образ жизни. Не понял?

— Ты мне будешь лекции читать?!

— Нет, не буду. Ты умный, это факт. Но они, аборигены, себя дикими не считали. Для них, думаю, было дико, что другие не ели людей. Это, типа, моветон, дурные манеры.

— Я рад, что ты запомнил такое замечательное словцо...

— Да хрен на то словцо. Тут суть важна. Мы и чечены — как те аборигены и европейцы. Что для этих норма — другим дико. И наоборот. Для нас дико: людей воровать, все подряд грабить, головы отрезать и кровная месть. Для них дико: водку жрать, слово не держать и что многие мужики забыли, что такое мужиковское достоинство. Вот так.

Интересно... Далекий от замысловатых умствований Вася вдруг ударился в философию, на ровном месте, что называется, и думает едва ли не в унисон со мной. Я только что примерно в том же направлении мыслил. Что это — ментальная связь от долгого совместного проживания?

— Увы, Вася, вынужден тебя разочаровать. Ты ничего не открыл... Это вовсе не ново. Мыслящие товарищи давно об этом говорили. Чечены живут в своем родоплеменном, средневековом укладе. А мы, внуки бездарей, убивших и прогнавших в другие страны весь цвет нации, ушли на три столетия вперед. Вперед — это не значит к лучшему, просто ушли, и все тут. И все время навязчиво пытаемся подтянуть их средневековье под свою урбанистическую планку. Удивляемся, почему это они не хотят подтягиваться, негодуем, что их рутинная система оказывается сплошь и рядом жизнеспособнее нашей, и при этом забываем, что вот это неприятие и отторжение происходит уже лишь потому, что мы для них в первую очередь — оккупанты. Вот уже двести лет оккупанты. Ну и вот — результат мы видим. И еще, Вася...

— Что?

— Если бы чечены были аборигенами, они бы не стали есть федералов.

— Это почему?

— Ну, по крайней мере, подавляющее большинство федералов. Так, пару взводов бы употребили...

— Почему, почему?

— Потому что Кука съели, чтобы быть «...сильным, смелым, добрым — вроде Кука...». А среди нас таких очень немного. То есть почти поголовно все бы выжили.

— Ну, это понятно. Но Петрушина точно сожрали бы. А тебя — тем более. А я, тупой и мелкий, остался бы. Гы-гы... А я бы съел Мовсара.

— Ну, Вася... — я даже не нашелся, что и сказать. — Он еще молод, неизвестно, что из него получится.

— Он умный, — уверенно заявил Вася. — Он очень умный. Как ни крути — всех нас обманул. И тебя в том числе... кстати, ты человечину пробовал?

— Гхм-кхм... Вася, я что, похож на людоеда?! Вот ты сказанул!

— А Глебыч пробовал, — Вася плутовато подмигнул. — Скажи... Глебыч похож на людоеда?

Да, Глебыч... Ветеран Глебыч в Афгане был в плену и, судя по слухам, кого-то там ел. Но не так, как аборигены — чтобы приподняться, а просто потому, что хотел есть и вообще хотел выжить. Думаю, не всякий сумел бы — вот так. Подавляющее большинство людей предпочтут умереть от голода, но не станут есть особей своего вида. И вообще, компашка у нас подобралась еще та. Если каждого детально рассматривать, черт-те что можно выудить в «истории болезни»...

— Видишь, как все непросто, — Вася опять подмигнул. — Вроде бы, чего меня в аборигены понесло... А и в наше время, среди нас...

— Может, закруглим тему? — предложил я. — Ты вроде не голоден, а тематика какая-то кровожадная, просто в дрожь бросает.

— Давай закруглим, — легко согласился Вася. — Пока болтали, у меня тут опять пришло... Не-не, это точно лирика, я те отвечаю...

— Вася — в блокнот, — я был непреклонен. — За один сеанс три стиха подряд — я не вынесу. Передоз может наступить. Запиши, обработай, всякую дрянь вымарай — типа «падл» и прочих «п...цов». Потом зачитаешь.

— Годится...

Вася достал блокнот и принялся что-то прилежно нацарапывать, пыхтя от усердия. При этом он тихонько мурлыкал себе под нос какой-то фальшивый мотив и довольно жмурился — как кот, обожравшийся сметаной.

У Васи прекрасное настроение. Мы вроде бы при деле и в то же время отдыхаем. Не пришлось ползать на брюхе, выискивая место для лежки, все с неба в руки упало. Задание несложное, сиди себе и наблюдай.

Эта засада нужна нам скорее для себя лично, чем для дела. Никто всерьез не надеется, что удастся поймать Мовсара. Слишком уж умные у него кураторы — вон как ловко все устроили. Сидеть совсем сложа руки, в то время как по твоей вине получилось такое недоразумение, — нехорошо и стыдно, мы не так воспитаны. Иванов сказал, что шанс у нас — один из десяти. Безусловно, это очень немного. Но отказываться от предложения посидеть в засаде полковник не стал. Почему? Да просто все. Устраивая засаду, мы хоть как-то участвуем в ситуации, получаем минимальную возможность повлиять на дальнейшее развитие событий. Кроме того, как бы ни был мал этот шанс, он все-таки существует...

— Внимание...

Сначала я решил, что Вася собирается обнародовать свое очередное творение, и приготовился из вредности возмутиться. Но, глянув на коллегу, замер. Тон, которым разведчик призвал ко вниманию, был обыденный, но поведение его мгновенно изменилось. Вася весь насторожился, подобрался, как рысь перед прыжком, и, показалось мне, даже поджал уши!

Я лихорадочно обшарил взором сектор наблюдения и ничего, достойного вот этого самого внимания, не обнаружил. На сектор, если будет позволительно так выразиться, опускались сумерки, день неуклонно близился к вечеру. Через дом левее нашей усадьбы, на лавочке, заседали два деда, еще левее, в широком переулке, три женщины стирали ковер, значительно правее дедов, у восточного выезда, стайка ребятишек играла в «камешек» — что-то типа набивания футбольного мяча. Вася, маравший что-то в блокноте, каждые две минуты привычно поднимал голову — я бы даже сказал, рефлекторно, по въевшейся в кровь привычке, — и бегло озирал окрестности. Но видел-то он то же самое, что и я! И по какому же поводу «внимание»?

— Западный въезд, взлобок.

— Ну.

— Справа двадцать — кусты, переходящие в посадки.

— И?

— Там кто-то есть.

Кусты как кусты. Отсюда — более двухсот метров, видно плохо, закат отсвечивает. Ничего я там не рассмотрел, но настроение разведчика мгновенно передалось и мне: сердечко забилось быстрее, кровь самую малость шибанула в виски, показалось вдруг, что закат не просто багров, а вполне кровав...

— С чего ты взял, Вася?

— Верь мне, доктор. Там кто-то есть. И он не просто сидит, а наблюдает за селом...

* * *

- Значит, говоришь, моджахед при свете не гуляет?

— Да какой свет — сумерки уже. Через полчаса стемнеет.

— Не показалось?

— Да нет, есть там кто-то.

— Что-то не вижу ничего...

— Да сумерки же... Потом, я тоже не вижу. Там просто кусты шевелятся. А ветра нет — тихо. И пару раз блеснуло.

— Ну так за чем дело стало? Давай, поделись.

Вася достал рацию, накрылся плащ-палаткой и тихонько пробубнил:

— Третий — Пятому.

— На приеме.

— Готовность номер один.

— Шутишь?! — обычно невозмутимый голос Петрушина дрогнул от неожиданности.

— Нет.

— Подробнее?

— Позже.

Трехсекундная пауза. На том конце радиомоста переваривают информацию.

— Ладно. Пошли на вторую.

— Понял. До связи...

— Зачем накрывался? Триста метров, в селе шумят, можно в голос болтать.

— Да так... Привычка...

Через пару минут на взлобок выехала пятидверная белая «Нива». Притормозила на миг — приняла на борт возникший из кустов серый силуэт и неторопливо стала спускаться по дороге к селу.

— Вопросы?!

— Ну что сказать... Глазастый ты, Маугли. Одно слово — лесовик...

«Нива» так же неспешно прокатилась по центральной (и единственной) улице и встала у «нашего» подворья.

— Есть! — тихонько взвыл Вася.

Честно говоря, не ожидал. Ладно — наблюдатель. Тут, вообще, немало таких типов, которые, прежде чем куда-то заезжать, десять раз проверятся. Работа у людей такая, приходится приезжать в сумерках да крутить головой на все триста шестьдесят. Не будешь крутить — отрежут.

Нежданные визитеры выбрали очень удачное время, видимо, люди опытные. Сумерки — время призраков. Вокруг серые тени, силуэты расплываются, все кажется эфемерным и нереальным. Приборами еще пользоваться нельзя, а в бинокль уже мало что разглядишь. Вот и мы мало что увидели: от «Нивы», один за другим, отделились четыре силуэта и исчезли в калитке. И все.

— Ну? — Вася опустил бесполезный бинокль и требовательно уставился на меня.

В переводе на общечеловечий: благоволите, коллега, стремительно проанализировать ситуацию и выдать единственно верный в данном случае прогноз. Мовсара мы не идентифицировали — сумерки, кто такие, вообще — непонятно, по какому поводу — тоже. Вот сиди и думай вслух. А я буду, как обычно, досадливо морщиться и торопить, обрывая на полуслове твои лихорадочные рассуждения.

— В ружье! — безапелляционно заявил я. — Пусть все бросают и летят сломя голову на вторую позицию.

— Думаешь? — Вася был заметно обескуражен. Он уже приготовился к полемике.

— Пятьдесят на пятьдесят, — пояснил я. — Если он — приз в студию. Если нет — извинимся перед ребятами, и все тут. От того, что они обругают нас последними словами, мы не умрем. Привыкшие ужо.

Мы не по первому варианту — в дом ломимся, в случае неудачи сохраним позицию... А если он, а мы не сообщим?! Кроме того — наблюдатель. Зачем сидел, кому смотрел?

— Логично, — одобрил Вася. — Наблюдателя взяли, значит возвращаться не будут. Транспорт не разворачивали, будут двигаться дальше по улице, через восточную окраину. Да, оптимально — перехват за селом, второй вариант. Ну что, шуметь?

— Давай.

— Третий — Пятому, — Вася все-таки опять нырнул под плащ-палатку. Привычка — вторая натура.

— На приеме Третий.

— Ну все — поскакали.

— Ты уверен?!

— Второй вариант.

— Значит, не уверен?

— Садитесь за восточной окраиной. Как договорились. Принимайте белую «Ниву», пятидверную. Мы возьмем запад. Как понял?

— Понял. Пошли на третью.

— Понял. До связи.

Вася сунул рацию в кармашек «разгрузки» и принялся деловито проверять экипировку.

— Доволен? — я продолжал следить за усадьбой, готовиться буду, когда Вася закончит.

— Угу, — ноздри разведчика возбужденно трепетали — наконец-то пришло время действий!

— Хочешь, настроение маленько приспущу?

— Зачем?!

— Да так, для профилактики.

— Потому что вредный?

— Нет, потому что «головастик». И потому что ваш с Петрушиным любимый принцип «стрелять, потом смотреть — кто» не всегда хорош. Как, например, в данном случае.

— Ну вот, началось, — Вася недовольно шмыгнул носом. — Что там у тебя?

— У меня там две равновероятные версии. И обе имеют право на существование.

— Ну давай, валяй.

— Я полагаю, не надо доказывать, что не только мы одни в курсе, что тут проживает родня Мовсара...

— Короче!

— Короче... А вдруг это местная «безопасность» из Грозного, или просто менты из того же соседнего села?

— Не понял... А чего им тут?

— А чего нам тут? Да просто так прикатили. Вдруг наобум наткнутся на Мовсара, который захочет навестить семью? На худой конец — «профилактическую» беседу провести, в надежде, что родственники что-то знают о его планах и ненароком «сольют» информацию.

— А наблюдатель? — молниеносно отреагировал Вася.

— А чье село, забыл? Мало ли что? Вдруг Мовсар точно здесь, да не один, а под прикрытием своих «покровителей». Вломишься сразу, без разведки — попадешь в историю. Так что, думаю, наблюдатель в любом случае по делу — кто бы это ни был.

— Так... — Вася сурово вздохнул и наморщил лоб. — Так... ну, наши их, сто пудов, с ходу валить не будут. Их много, наскочат хором, двадцать стволов наставят...

— А мы?

— А что — мы?

— Хм... А ты сказал, что мы возьмем запад.

— Ну, сказал...

— Вдвоем?!

— Да мало ли что я сказал! Они же в любом случае поедут вниз — транспорт стоит носом на восток, наблюдателя с западной сняли...

— А что мешает им развернуться и ехать обратно?

— Но зачем?

— А в этой ситуации все пятьдесят на пятьдесят. Или Мовсар есть, или нет. Или Петрушин с резервом просто так прогуляется, или по делу. Согласен?

— Ну, допустим...

— Вот. В селе два выезда. Или вниз, или обратно. А если это менты или безопасность, им лучше всего не ехать дальше, а возвращаться — ближе так. Согласен?

— Согласен. А тачку не развернули — потому что вниз быстрее разогнаться, если вдруг напорются на засаду.

— Видишь, какой ты сообразительный.

— Вижу. Вот это ты вредный, доктор...

Вася озабоченно нахмурился и на пару минут впал в прострацию. Оценка непредвиденных изменений в обстановке.

Вредный я, вредный. Проблему подкинул. Если это Мовсар в гости прикатил, могут остаться ночевать. Или, как минимум, будут ужинать. Это не менее часа. Если «безопасность» или менты, беседовать могут с полчаса и далее. А минут через двадцать окончательно стемнеет.

Если визитеры не захотят ехать к Петрушину, а развернутся, как я предсказывал... Что мы увидим? Мы увидим только фары, даже без всякого силуэта. В данном случае проще всего махнуть полторы сотни метров по директрисе — темно, не заметят, — и выпустить по фарам пару «мух». У нас тут лежат четыре штуки, на случай непредвиденных осложнений. А потом подойти, посветить фонариками и посмотреть — не было ли там Мовсара.

Но проще — не значит правильнее. Мы так делать не будем. Потому что Мовсар нам нужен живым: кое-кто желает с ним плотно побеседовать. Кроме того, после выдвижения моей версии мы не уверены... А вдруг там точно: менты или «безопасность»? То-то будет весело, если мы завалим четверых сотрудников!

Вася нащупал в кармашке рацию и вопросительно посмотрел на меня.

— Хреновая идея, — я покачал головой. — Спалим всю операцию.

— Да, это точно, — согласился разведчик, даже не требуя объяснений. — Не, это я так — рука дернулась...

Объяснения не нужны, работаем вместе давно, понимаем друг друга с полуслова. Ну, сообщим мы, Иванов запросит, нет ли в Тхан-Юрте сотрудников. С ходу ведь не ответят (если вообще ответят), будут проверять по инстанциям, запрашивать информацию. И сразу станет ясно, что в Тхан-Юрте что-то затевается. Эфир могут слушать нехорошие товарищи, так что...

— Ну и как нам теперь?

Поскольку я ничего хорошего не придумал, взял паузу — поразмышлять. А спустя минуту пришлось размышлять примерно над тем же вопросом, но уже на другую тему. И размышлять очень быстро...

* * *

В калитке «нашей» усадьбы возник серый силуэт и растворился в «Ниве». Сел, стало быть. Двигатель машины негромко заработал. Хлопцы собрались уезжать? Ну куда же вы так быстро?!

— Вот это жопа! — нервно бормотнул Вася. — Петрушину еще пилить и пилить...

Ай да стратеги! Все рассчитали, а это не предусмотрели. Теперь уже неважно, куда они поедут — вверх ли, вниз... А если там действительно Мовсар?

— Пошли, что ли? Там один, справимся! — выпалил Вася. — Пошли?

— Но остальные могут в любой момент выйти...

— А могут выйти спустя пару минут. Сразу ведь не вышли, значит, болтают еще. А нам как раз всего-то две минуты нужно.

— Ладно, пошли. Как ты это видишь?

Вася за восемь секунд растолковал мне, как он это видит. Затем он по рации сообщил Петрушину, что наши «гости» в любой момент могут улизнуть и мы собираемся этому воспрепятствовать. Петрушин тихо выругался, но комментировать ситуацию не стал. После этого мы тихонько начали выдвижение, взяв только личное оружие — «тяжелую» экипировку всю оставили.

Метров двадцать от своего бугра мы ползли по-пластунски, потом Вася скомандовал — перешли на получетвереньки. Как только достаточно спустились вниз и перестали видеть белеющее пятно «Нивы», поднялись и рванули во все лопатки к линии домов — я спереди, Вася сзади, прилипнув ко мне, наподобие этакого самоходного рюкзака. На пятки, между прочим, ни разу не наступил — нас, военных, учат не только строем, в ногу, ходить, но и бегать таким же макаром.

Проскакав иноходью эти триста метров, я обильно вспотел, запыхался и, приблизившись к первому от директрисы переулку, не сразу обнаружил, что Васи со мной уже нет. Ага, вон он — у следующего переулка, метрах в двадцати от моего, мелькнула какая-то расплывчатая невнятная тень.

— Это может быть сотрудник! — негромко напомнил я тени.

— Да не тупой, понял, — тихонько ответила тень и исчезла совсем.

Ну все — вперед. Быстренько прошагав по переулку, я сбавил темп до прогулочного шага и ступил на проезжую часть улицы. Слева — деды, еще левее чеченская дама гонит по улице заблукавшую корову, из переулка напротив доносится негромкий говор стирающих ковер женщин, ребятишки справа, значительно дальше... А вот я, еще один вечерний гость чеченского села. Оружие на плече стволом вниз, руки свободно болтаются вдоль бедер: типа, мирный в доску, что такое стрелять — совсем не знаю... Сердечко скачет в груди, как мотопомпа, в голове виртуальный Вася Крюков злорадно пыхтит:

— Ага, головастик! Вылез прямо водиле в сектор. Ствол в горизонт будешь выводить полчаса, ты же у нас криворукий! Тут тебя и заколбасят к чертовой маме...

Стекло на правой передней двери «Нивы» медленно поехало вниз. Отреагировал, стало быть. Господи Иисусе — если что, авансом, прости дурному чаду своему все прегрешения в общем и вот эту глупость в частности...

— Эй! Ты зачем зыдэс? Кому ходиш?

Это один из дедов с лавки — через дом отсюда. Действительно, чего это я? Кому хожу и зачем здесь? Сидел бы себе в отделе, сводки перелистывал...

— Салам, аксакалы! Тут друзья подъехали, хочу сообщить кое-что...

А сам — топ-топ, через дорогу, вот она, «Нива», черный провал раскрытого дверного окна стремительно расширяется... И теперь видно, что водила лежит в кресле, мирно откинув башку на подголовник, рот разинут, как будто зевнул и застыл в таком положении... На коленях водилы мирно шипит рация. А через приоткрытую левую дверь маячит озабоченная моей медлительностью физиономия Васи. Как махнул через улицу, как подобрался? Деды и не шелохнулись. Одно слово — тень.

Обогнув «Ниву», я выпал из сектора дедов и, оказавшись лицом к лицу с прилипнувшим к воротам Васей, облегченно вздохнул. Добрались-таки! Во дворе трое, перевес в единицу, но здесь Вася. Вася эквивалентен отделению хорошо обученных бойцов. То есть сейчас нас вроде как девять. Можно работать.

— Жив? — мотнул я головой в сторону водилы.

— Обижаешь!

— Рация...

— Не успел. Даже к лицу не подносил... Все, что слева, — твое. Пошли...

Это уж как обычно. Если ты не левша, левый сектор значительно удобнее для контроля, его поручают более слабому члену группы. Пошли...

Во дворе пусто. Ни собак, ни людей. Просочившись под высоко расположенными и наглухо закрытыми окнами, на цыпочках вошли на крылечко...

— С ходу не валить, я буду говорить, а ты следи за руками, — на всякий случай напомнил я...

...И мы с ходу вломились в дом. Надо бы, конечно, провериться, но сейчас гораздо важнее не упустить преимущества фактора внезапности.

Уже в прихожей в нос с разбегу шибанул острый запах бензина, из зала слышался негромкий говор и какое-то странное мычание. В секунду миновав прихожую, мы ввалились в зал и застыли по обе стороны от дверного проема. Я справа, Вася слева.

На огромном персидском ковре с высоченным ворсом, сбившись в кучку, сидели шестеро. В полумраке комнаты можно было разобрать, что это дед, две женщины среднего возраста и три девчонки едва старше десяти лет. Руки у всех были крепко связаны за спиной, рты залеплены какими-то полосами, типа широкого упаковочного скотча. Ковер был насквозь пропитан бензином, на свободном от ковра полу виднелись богатые лужи, тут же валялись две пустые двадцатилитровые канистры. Воняло так, словно внутри цистерны бензовоза, — воздух был до предела насыщен ядовитыми парами топлива, вдохнув пару раз, я почувствовал сильную резь в глазах и едва не закашлялся.

Люди ерзали на полу, тихо мычали и надрывно чихали — надышались уже, одна девчонка, по-моему, совсем задохнулась, глаза у нее были навыкате, жутко белели в темноте.

У распахнутого окна, выходящего на тыльную сторону двора, стоял одинокий бородатый красавец. А может, не красавец и вовсе даже рябой — темно, черты лица смазаны, но выглядел очень даже солидно, одет в камуфляж... Стрелять он не собирался: автомат за спиной, кобура пистолета на поясе застегнута. Поэтому Вася, памятуя о моих раскладах, сразу взял его на мушку, но валить не стал. А зря...

В руке бородатый держал какой-то небольшой предмет. Видимо, надо было сразу валить, как заскочили, и хрен на те расклады... А спустя секунду уже было поздно.

Бородач высек огонь — теперь стало понятно, что это зиповская зажигалка, и с какой-то нездоровой веселостью посмотрел на нас с Васей.

— Не понял... — озабоченно пробормотал Вася. — А почему — один?

Теперь валить нельзя. Упадет бородач, зажигалку уронит... И действительно — почему один?!

В ту же секунду я ощутил прикосновение холодного ствола, который уперся мне под левое ухо.

— Стой спокойно. Ствол опустил, быстро!

Я тихонько скосил взгляд влево и увидел, что Вася в таком же положении, только ствол — справа. Как же так, Вася?! Ты же не собака, чтобы твое феноменальное чутье напрочь забилось от бензиновой вони!

— Мирза длинный тон дал, — зачем-то объяснил нам веселый бородач. — Сигнал — чужие... Вы его убили?

— Жив, — не смея пошевелить головой и медленно опуская ствол, доложил я. — В отключке.

— Молодцы, — похвалил бородач. — А я вас знаю. Вы те самые «следки». У нас запись есть. Вы чего тут делаете?

Я осторожно пожал плечами и не нашелся, что ответить. Слева послышался протяжный Васин вздох, полный затаенной ненависти. Как ответить? Минуту назад думали, что вас пасем. А сейчас стоим под стволами, смотрим на ровный огонек зиповской зажигалки и готовы застрелиться от досады. Вот это попали так попали...

— Ну ничего, разберемся, — владелец смертоносной зажигалки не стал настаивать на ответе, только мотнул бородой в нашу сторону и буркнул: — Давай, даггара{6}...

В ту же секунду на мой многострадальный череп обрушился страшный удар. И без того темная комната напоследок плеснула в лицо кромешной чернотой, и мир вокруг перестал существовать...

Глава седьмая.

Док. Паблисити Джихада

Не надо думать, что я маньяк и конченый душегуб. Это просто была суровая необходимость. И вообще, я только заикнулся: мол, неплохо было бы...

Казбек тут же одобрил и с энтузиазмом заявил, что запросто это сделает. Он вообще любит карательные акции, а сам способ был для него новым, хотелось побыстрее опробовать, получить свежие впечатления. Я же сказал — кровожадный тип...

Шамиль некоторое время колебался. Сказал: вообще-то это варварство, так вот — с соплеменниками... Но потом согласился: раз дело требует того, придется идти на жертвы. Только крепко предупредил Казбека: если вдруг «спалишься» — отвечать будешь сам, единолично. Я к этому не желаю иметь никакого отношения.

Казбек скромно потупил взгляд и заверил верховного амира, что отвечать не будет. Потому что исполнить это дело ему может помешать только смерть. Мертвый тайны выдать не может, а его люди не спрашивают, кто приказал — Казбек для них самый главный командир.

Если отбросить в сторону моральный аспект этого дела, по логике все получалось очень складно. По нашей логике. То есть для соплеменников тут и объяснять ничего не придется. Для европейцев, естественно, это будет чудовищно и дико. И хорошо — это нам на руку.

Девять месяцев назад, в конце декабря прошлого года, двоюродный дядя Мовсара, Аюб Дадашев, сделал одну очень нехорошую вещь. Сжег заживо целую семью из «правительственной половины» нашего тейпа.

Принцип «око за око» у нас все очень уважают. Это один из незыблемых постулатов наших адатов. По идее, родственникам сожженных следовало бы точно так же поступить и с семьей Аюба.

Но так как прецедентов в истории не было (такой дикий случай произошел впервые за последние сто лет, а может, и больше), кровники Аюба маленько растерялись. Проще говоря, рука не поднялась спалить семью Аюба, и поэтому искали его самого. Но чуть-чуть не успели. В марте этого года федералы взорвали поджигателя на территории Чернокозовского сизо. Зачем полез, спрашивается? Там целый батальон сидит, оборона организована на высшем уровне. Ладно бы, только сам — так он ведь кучу отличных моджахедов угробил. Я же говорю — сумасшедший.

Мовсар, разумеется, не имел никакого отношения к похождениям своего двинутого дядечки. Но сейчас сложилась такая интересная ситуация, что для нас их родство было очень кстати.

Судите сами, как это будет выглядеть со стороны, если смотреть на ситуацию глазами европейцев и нашего впечатлительного народа, который уже вовсю муссирует пущенные мною слухи.

Наши национал-предатели выдали героя — «амира акванавтов» федералам. Сами, собаки трусливые, побоялись связываться, решили все сделать чужими руками. Федералы «амира» взяли, но он всех обманул и удрал. Герой! Такой молодой, а такой способный.

Тогда наши предатели (напомню — сожженная Аюбом семья принадлежит к «правительственной» половине нашего тейпа) решили жестоко отомстить семье Мовсара — ни в чем не повинным мирным людям. И с некоторым опозданием претворить в жизнь тот самый почитаемый у нас принцип «око за око».

Почему не сразу, а с таким опозданием? Тут все просто объясняется. Раньше Дадашевых не трогали, потому что Сулеймана взяли, а остальных мужчин рода убили. Вроде бы месть свершилась, не совсем «око за око», но все были довольны.

А теперь, наконец, объявился народный мститель — дееспособный мужчина из рода Дадашевых. Когда его взяли, кровники уже довольно потирали руки и готовили костер — оставалось только забрать мальчишку у федералов... Но на то он и герой — взял и ушел, не попрощавшись.

Предатели от этого впали в ярость и решили выместить злобу на его семье. И заодно ему показать: зря ушел, лучше бы остался! А теперь живи, думай каждую секунду, что ты виноват во всем, и носи в себе свою боль...

В этом месте возникала небольшая загвоздка. Повторяю — до Аюба никто такое не делал. Надо горло резать, стрелять, самых презираемых — вешать. Но сжечь заживо — это совсем другое. Ни у одного правоверного, если он пребывает в здравом уме, на такое просто рука не подымется!

Мы решили не отказывать кровникам Аюба (а теперь и Мовсара — по праву наследования родовой ответственности) в присутствии здравого смысла. Потому что, если несколько мужчин одной из «правительственных» семей одновременно сойдут с ума — это будет очень неправдоподобно. Случаев группового сумасшествия в Чечне еще не было. У нас вообще очень мало сумасшедших и всех их держат дома на цепи. Аюб? Да это просто недоразумение. Видимо, в хозяйстве Сулеймана цепей не нашлось, вот он и гулял себе, чудеса творил.

А поскольку кровники из «правительственного» тейпа все же хотят соблюсти принцип «око за око» и, как натуральные отступники, не особо чтут другие пункты адатов, неудобные для них... Что им мешает сделать все это чужими руками?

По нашей логике все выходило правильно. Ведь они «сдали» Мовсара федералам, сами «побоялись» брать. Ну и что им мешает в данном случае также прибегнуть к услугам садистов-оккупантов? Правильно, ничто не мешает. А этим продажным гадам только деньги дай — они за деньги готовы родные города спалить, не то что какую-то там маленькую семейку чужого народа!

Над этим пунктом нашей истории мне пришлось потрудиться. Если все остальные детали были в наличии, то факт участия федералов в этом злодеянии просто отсутствовал. Поэтому я подготовил слухи и разработал стройную систему их распространения. Скажу без ложной скромности: это было непросто, учитывая, что в данном случае требовалась предельная правдоподобность.

Казбек и его люди надели камуфляж и экипировались наподобие федералов. Поехали в сумерках, чтобы соседи не смогли их как следует рассмотреть. Заходили молча, чтобы по разговору никто не понял, кто это такие. Я вам скажу по секрету: подавляющее большинство чеченцев говорят не так, как русские. Даже если в России живет, очень умный и акцента нет, все равно у него в речи явно прослеживаются характерные особенности. Как будто кашу горячую в рот взял и на русский язык обиделся. Таких, как я, у нас единицы. Поэтому ты хоть как оденься и лицо спрячь, но если произносишь не отдельные слова, а фразу хотя бы из трех слов, другой чеченец сразу тебя выкупит. Сразу догадается, что ты нохчо! Тогда, сами понимаете, весь спектакль насмарку...

Однако у них там неожиданно такое случилось, что нам не пришлось пускать в ход мастерски разработанную мною систему слухов. В самый неподходящий (или наоборот, очень даже подходящий, это уж с какой стороны смотреть) момент в руки Казбека невесть откуда свалились наши старые знакомые — эти двое «следаков»... Нам их просто Аллах послал, не иначе!

Это было такое маленькое чудо, о котором никто и мечтать не смел.

Надо отдать должное Казбеку и его головорезам: взяли они их легко и красиво, как по учебнику. И, что самое главное, у Казбека хватило ума не убить их на месте, а прихватить с собой. Он, хоть и головорез, но головорез мыслящий, сразу оценивает неожиданно возникающие перспективы.

«Следаков» оглушили и потихоньку погрузили в машину — поставили ее хорошо, никто из соседей не заметил, как тащили этих типов.

Потом Казбек вылез в окно и бросил зажигалку.

А бензина там было столько, что хватило бы спалить дотла пару танков...

На этом счастливое стечение обстоятельств не исчерпало свои возможности, и ситуация продолжала работать на нас. Через час там было полно народу — все село собралось, безуспешно пытались тушить, приехала милиция и администрация... И два соседских аксакала во всеуслышание заявили, что это точно были русские! Потому что с одним из «следаков» они разговаривали за пять минут до трагедии. Это был русский — и по виду, и по говору. И сказал, что в усадьбе Дадашевых его приятели...

То же самое они заявили на следующее утро корреспондентам, которые примчались за сенсацией. Да, это натурально была сенсация. У нас, напомню, не каждый день семьи заживо сжигают. А поскольку среди корреспондентов были представители двух центральных каналов и даже «левые» импортные ребята (о них — чуть позже), к десяти утра в буквальном смысле весь мир знал: русские спалили чеченскую семью. Командование федералов, правда, препятствовало этому, и там получились некоторые разночтения в плане достоверности... Но кто-то из корреспондентов оперативно раздобыл информацию по погибшей семье... И сразу всплыл факт: еще одна семья, сожженная в прошлом году. Кто сжег? Аюб Дадашев — дядя Мовсара!!! Тут же пошла гулять версия о мести кровников, которые воспользовались услугами федералов. Нам для этого даже пальцем шевельнуть не пришлось.

В общем, все получилось просто здорово: никто и не ожидал такого результата. Правда, федералы пока особо не переполошились, потому что это были всего лишь рассказы соседей, а конкретные факты отсутствовали. Ничего, к вечеру мы вам дадим факты. Посмотрим тогда, как вы запрыгаете...

Когда пленные очухались, Казбек взял их в оборот. «Следаки» неожиданно уперлись: мы, мол, просто военные, а вовсе не прокуратура. Зачем уперлись, непонятно, как будто это могло что-то изменить в их незавидной судьбе. В самом деле, у них с собой были «ВАЛы» — это оружие спецназа. Но поскольку на спецназовцев они были похожи, как мой кот на годзиллу, и засветились в прошлый раз в своем подлинном обличье, нам и не требовалось их признание. Нам вообще было без разницы, кто они такие. Главное — где они и при каких обстоятельствах пойманы!

«Следаков» несколько раз как следует избили палками, чтобы знали свое место, но лица не трогали и ноги не ломали. Потому что вечером этого же дня им предстояло выступить в роли мировых телезвезд. То есть выйти в прямой эфир на своих ногах, показать свои бесстыжие лица всему миру и сказать пару слов для микрофона...

* * *

Итак, шестого сентября мы с самого утра прилежно трудились, каждый на своем участке. Пока Казбек готовился к вечернему сеансу, я, с выделенной мне в помощь группой из трех человек, занялся подготовкой информационного обеспечения нашей «рекламной акции».

Без этого наша задача могла считаться выполненной только наполовину. То есть чеченский народ и соседи, конечно, будут в курсе, а весь остальной мир — нет. Федералы, надо отдать им должное, большие мастера заметать следы и «рубить хвосты». Если вовремя спохватятся, дальше республики это может и не уйти.

Тут следует сказать пару слов о наших СМИ и вообще об особенностях освещения событий этой войны. На территории СКР (Северо-Кавказского региона) практически все средства массовой информации подконтрольны федералам. Все аккредитованные размещаются на территории жилого сектора комплекса правительственных зданий, рядом с Управлением ФСБ и прокуратурой. Это так называемый городок прессы, который хорошо охраняется солдатами и местной милицией. Ездят они в сопровождении вооруженной охраны, только в те места, куда пускают, и снимают только то, что разрешают.

В республике нет режима чрезвычайного положения, и, в принципе, каждый, кто хочет, может беспрепятственно въезжать и выезжать когда заблагорассудится (только в светлое время суток). Но неаккредитованным, то есть тем, кто желает снимать самостоятельно и объективно освещать события, просто не дают работать. На этот счет у федералов и местной администрации есть жесткая установка «сверху».

Неаккредитованных в извращенной форме «шмонают» на каждом посту, проверяя все до последней нитки, элементарно не допускают к местам событий (стоять и все тут — приказа нет!), а если поймают на несанкционированной съемке чего-то запретного, сразу выдворят из региона под тысячей благовидных предлогов. Находить предлоги они мастера. Короче, самый натуральный тоталитарный контроль.

Откуда же берутся все эти интересные «левые» репортажи и как становятся известны многие неприличные делишки федералов и администрации?

Есть такие люди, которых называют «стрингеры». Каждое уважающее себя агентство сотрудничает с этими «левыми операторами» и тратит на них немалые деньги, которые, впрочем, с лихвой потом окупаются. Потому что все «жареное» и «горячее» этим агентствам доставляют именно стрингеры.

Это умные и отчаянные ребята, профессионалы своего дела и одновременно почти готовые разведчики-нелегалы — хоть сейчас квалификацию присваивай. Администрация и федералы их не любят по вполне понятным причинам. Пользы от них очень мало, а вред просто колоссальный. Если такой стрингер «спалится», дальнейшая судьба его будет очень незавидной. Если вообще будет. Потому что зачастую они просто пропадают. Был человек — нет человека. Война все спишет.

Вот они и изворачиваются, страхуются, каждый на свой лад. У них есть свои постоянные информаторы, имеющие от работы с ними стабильный доход, свои надежные люди, которые спрячут и довезут куда надо. А при случае и прикроют, и вывезут откуда не надо. Короче — разведчики-нелегалы, на мой взгляд, это наиболее удачное сравнение.

Наши к этим «левым операторам» относятся двояко. С одной стороны, ребята очень полезные. Вся правда о федералах поступает на «большую землю» только через них. Это они берут интервью у амиров и снимают из кустов все подробности «жестких зачисток», рискуя при этом жизнью.

С другой стороны, это люди по большей части очень хитрые и жадные до денег. Поэтому частенько снимают лишнее. Например, как наши издеваются над федералами. Такое случается — это же война, двусторонний процесс. Федералы издеваются над нашими, наши — над федералами. А они возьмут и снимут. Или как дань берут в чужом селе. Тоже довольно конфликтное мероприятие, бывают достойные внимания видеозарисовки.

Встречаются и такие беспринципные, которые могут адресно пакостить. Например, «неловко» снять лагерь — с «привязкой» к местности. А потом продать тем же федералам. Или просто так отдать, в обмен на уступки и какую-то поддержку. То есть, если такого поймают федералы, а у него будет среди них «рука», он уже не пропадет, как прочие. А то и вообще получит «вездеход» (пропуск, с которым можно везде ездить) за свои услуги. Так и трудятся — нашим и вашим, лишь бы денежки капали.

Если наши ловят такого, которого сами не приглашали, где-то рядом с «интересным» объектом, достается ему по первое число. Убивают очень редко, только в том случае, если достоверно выясняется, что этот оператор «заряжен» федералами. Обычно внимательно просматривают записи, если никакого «компромата» нет — пленку изымают, строго предупреждают и отпускают. А если есть «компромат» — разбивают аппаратуру, бьют как следует и раздетого выбрасывают на дорогу. Если всех убивать, с кем потом работать?

Однако это тоже действенная мера. Малоприятно, когда тебя избили и уничтожили дорогую аппаратуру.

Поэтому стрингеры, готовые в любой момент поиметь неприятность от обеих воюющих сторон, вынуждены проявлять чудеса изобретательности и гибко приноравливаться ко всем «неровностям» зоны боевых действий. Они бесшумно ползают по кустам, могут часами лежать в засаде, в ожидании «золотого» кадра, и прекрасно разбираются в топографии. Также они умеют обезвреживать растяжки и нехитрые взрывные устройства кустарного изготовления, которыми богаты наши леса и перелески, оказывать себе первую помощь и вообще со всех сторон могут позаботиться о своей персоне в экстремальной ситуации.

В нашем регионе работают всякие «левые операторы». Основные черты, характерные для них: внешняя похожесть на местных и хорошее знание языка. Без этого тут и шагу не ступишь. Попадаются среди их брата и нохчи, которые умеют профессионально обращаться с камерой. Этим еще проще — учитывая родственные связи, возможное покровительство (зачастую небескорыстное) людей из оккупационной администрации, такого вообще очень трудно вычислить.

Короче, доступ в «городок прессы» для нас закрыт, заполучить корреспондентов без конвоя практически невозможно. Остаются стрингеры. Ловить стрингера в городе — бесполезное занятие. Их надо искать поблизости от места происшествия...

Примечательно, что с утра шестого сентября в Тхан-Юрте были представители только двух аккредитованных компаний. А между тем, как доложил наш наблюдатель, снимающего народу там хватало. То есть остальные, помимо аккредитованных, — те самые «левые операторы». Кто-то за деньги просочился, кто-то по знакомству (см. абзац про «беспринципных»), кто-то втихаря из машины или вообще из кустов снимал.

Сами понимаете, собирать их в кучу на месте было проблематично, там работала следственная бригада, а с обеих сторон села КПП выставили. В общем, полно предателей и федералов.

Мы сделали так. Выставили наблюдателя с биноклем и рацией (в эфире бардак, все общаются, вряд ли кто будет сканировать) на подступах к селу, который регулярно докладывал обстановку. А сами прокатились по федеральной трассе в сторону Грозного, выбрали довольно крупный придорожный базарчик и встали рядом. Они все в любом случае поедут сдавать материал хозяевам — в Грозный. И те, кто с «вездеходами», и те, что из окон машин и из кустов снимали.

Спустя некоторое время наблюдатель доложил: народ начал потихоньку разъезжаться. Список номеров машин администрации и штатских «силовиков» (МВД, УФСБ, прокуратуры) у меня был — Казбек дал, а военных и так видно. Стали мы останавливать все подряд гражданские машины, что шли с той стороны, и предлагать свои услуги. Я и еще один парень — тормозим, двое в машине на прикрытии сидят. Двигатель включен, у обоих автоматы наготове. Если что — они нас прикроют, прыгнем в машину и умчимся как ветер. Мало ли, вдруг напоремся на нехороших людей?

Я в этот момент здорово нервничал: привык к «академическому стилю», своими руками давненько уже не доводилось работать. Человек Казбека, который стоял со мной на обочине, напротив, был монументально спокоен. В его глазах читалось легкое презрение к заданию, которое ему сейчас приходилось выполнять. Правильно, человек привык красться по ночам, сидеть в засадах, резать головы, стрелять... Я посмотрел на него и понемногу успокоился. Подумал — со мной такие головорезы, справятся с любой проблемой.

Итак, мы тормозили все гражданские машины, которые пожелали остановиться (кое-кто просто проскакивал мимо — совсем люди испортились, это не характерно для настоящих нохчо — может, человек не просто подвезти попросит, а у него беда?), и всем я говорил одно и то же:

— Нужен кто-нибудь из Си-эн-эн. Есть информация на продажу. Информация — высший сорт!

Вы будете смеяться, но... Практически в каждой второй остановившейся машине было по стрингеру! Почему федералы не догадались такую штуку сделать? Поставили бы пару местных товарищей у очередного места происшествия и отловили бы кучу «левых операторов».

Нет, у них на кармане не болтались идентификационные карты, но и так все было понятно. Там, где не было интересующих меня субъектов, люди просто пожимали плечами — извини, не знаем таких. Один пошутил: продай, говорит, мне за полцены и адрес скажи, я отвезу кому надо. И бензин сэкономишь.

А в каждой второй машине находились такие, которые живо вступали в контакт: почему именно Си-эн-эн? Есть масса других достойных компаний. И вообще, садись ко мне, поболтаем. Я, мол, и сам могу такие вопросы решить!

Таким я говорил: передайте своим хозяевам, пусть сегодня посмотрят и запишут вечерний восьмичасовой выпуск местных новостей. Будет весьма занимательная передача. И пусть постараются не проспать — повторов не будет...

Наконец, когда я уже начал думать, что придется все-таки ехать в город и быстро сочинять план проникновения в «городок прессы», наткнулись на того, кто нам был нужен.

Наш, нохчо, тридцати еще нет. Очень смышленый и шустрый. Внешне на русака похож, как и я. Точнее, сразу не определить, какой он нации. Такой аморфный тип, не запоминающийся. Очень удобно для такого рода работы.

Он назвался Русланом, факт сотрудничества с Си-эн-эн не подтвердил, просто сказал, что это можно устроить, и сразу стал выпытывать, что конкретно у меня есть. Я красноречиво скосил взгляд на его спутников — это были двое крепких мужчин с разбойничьими взглядами, по фактуре мало чем отличающиеся от людей Казбека.

Руслан усмехнулся, потом сказал: ладно, пошли пива купим.

Мы немного отошли, он опять спросил: так что там у тебя имеется? Я попросил его подтвердиться. Визитки нет, удостоверения, естественно, тоже, а информация очень важная, рисковать не могу.

Он посмотрел на мою барсетку и говорит: доставай свой телефон, позвоним.

Сообразительный товарищ. Сотовой связи в республике нет. Есть телефонная проводная, рации и спутниковые телефоны. Такие телефоны бывают только у «серьезных» людей. Барсетка у меня наглухо застегнута, но он посмотрел и влет вычислил, с кем имеет дело.

Я достал телефон. Он вытащил из кармана сложенную «книжкой» половинку газеты, завернутую в целлофан. В газете были номера филиалов Северо-Кавказского бюро Си-эн-эн. Он ткнул пальцем в грозненский, давай, говорит, сам позвони. Чтобы сомнений не было.

Я набрал номер — ответил приятный женский голос. Поздоровался, спросил: интересуюсь, не сотрудничает ли с вами местный парень по имени Руслан. Девушка сразу насторожилась: кто спрашивает? Я передал трубку своему собеседнику. Он назвался, сказал, чтобы подтвердила, что знает его. Я взял трубку: да, говорит, это наш внештатный сотрудник. Если можно, дайте ему еще раз трубку.

Руслан улыбнулся: ну что, еще вопросы есть?

Нет, все в порядке. Держи, девушка хочет с тобой поговорить.

Руслан быстро переговорил: спасибо, шефу передай — все нормально, материал есть, подвезу часа через два. Потом отдал мне телефон и смотрит вопросительно. Дескать, давай, выкладывай свой секрет.

Я не стал ходить вокруг да около, сразу выложил суть дела. Можно устроить небольшой репортаж, минут на десять. С интересными ребятами.

— Кто такие?

— Это люди Шамиля.

Руслан немного оживился, но особого восторга не проявил. Правильно, он местный, сам может найти «мосты» к Шамилю, если потребуется, это не проблема. Кроме того, Шамиль сейчас вроде как в «закате», громких дел не ожидается...

Ладно, посмотрим, как ты сейчас подпрыгнешь, шустрый стрингер.

— Эти люди Шамиля поймали федералов, которые сожгли семью Мовсара Дадашева. В обмен на свои жизни федералы все рассказали и готовы дать показания на камеру. А чтобы не возникало сомнений, твои коллеги могут за малую плату прихватить из Тхан-Юрта свидетелей, которые видели этих федералов. Они целые, чистые, опознать не составит никакого труда...

Руслан в буквальном смысле слова обалдел. Разинув рот, уставился на меня, глазами хлопает. Однако хлопал он недолго — быстро парень соображает. Взял себя в руки и говорит:

— Вам не надо возиться со съемочной группой. Это будет очень хлопотно. Я сам все сниму в лучшем виде и передам. Сразу на руки даю пять штук баксов. Такая сумма устроит?

— Я лично вашего брата уважаю, — ответил я, подавив усмешку. — Работа у вас еще та... Но эти люди хотят именно съемочную группу Си-эн-эн. Ловчить не советую — нетрудно проверить, это действительно съемочная группа или просто твои кунаки.

Он вроде огорчился, но не так чтобы уж очень сильно, только досадливо покрутил головой. Ладно, говорит, что я с этого буду иметь?

— Ты будешь иметь признательность этих людей, — веско сообщил я. — Тебе что — трудно передать? А компания наверняка тебе за это премию даст...

Тут Руслан быстренько объяснил: нет, передать, конечно, нетрудно... Но придется здорово повозиться. Вывезти группу тайком из охраняемого городка — целое дело. Потом втихаря прокатить через все посты, затем таким же манером доставить обратно... Сами они, хоть наизнанку вывернутся, но не справятся, а люди Шамиля, естественно, этим заниматься не станут... Короче, без него тут никак не обойтись. А риск, между прочим, немалый.

— Хорошо. Сколько хочешь?

— Сорок процентов.

— От чего?

— От той суммы, что они выплатят людям Шамиля.

— Ты, наверное, пошутил, малыш?

Тут мы стали с азартом торговаться, как два продавца на базаре, и в результате, как и ожидалось, Руслан «упал» до двадцати процентов. Настоящий нохчо!

Я уточнил: сколько просить?

— Просите сотню, не ошибетесь.

Хитрый товарищ! Значит, нам давал пятерку, а сам хочет сорвать двадцать?

— Может, попросить полмиллиона, а потом потихоньку «падать», сотен до двух?

— Нет, они — это не мы. Они не торгуются. У них твердый бюджет и тарифы на все категории информации. Вот это будет стоить сто штук. Это самый верхний тариф, для сенсаций.

Тут он плутовато подмигнул и заметил:

— И потом, мне кажется... Для людей Шамиля в этом деле деньги — не главное. Разве не так?

— Понятия не имею, — сказал я с деланым равнодушием. — Это их дела... Значит, договорились.

— Договорились. Куда подъехать?

— К пяти часам вечера подъезжайте в Закан-Юрт. В селе не задерживайтесь, отправляйтесь сразу к железнодорожному переезду у тракторной бригады. Заезжайте на зерноток, там вас будут ждать. И еще... прихвати свою камеру, не пожалеешь.

— Зачем?

— Ну... там будет одна маленькая изюминка. Короче, у штатного оператора может рука дрогнуть. Вдруг пропустит самый интересный момент...

Руслан с большим интересом посмотрел на меня, в глазах его я увидел понимание и азарт. Смышленый парень, очень смышленый... Как бы потом не пришлось эту смышленость каким-нибудь нехорошим образом выправлять...

— Обязательно захвачу. У меня руки никогда не дрожат...

* * *

К 17.00 у нас было все готово. Три десятка моджахедов Казбека еще в половине пятого по пятеркам заехали в Самашки и остановились в усадьбах надежных людей, преданных Шамилю. Чуть позже подъехал «штаб»: Казбек с пятью своими гвардейцами (это он их так называет, а на деле просто ребята подготовлены чуть лучше остальных моджахедов и все), я и еще кое-кто. Наши разведчики были здесь уже с утра, провели рекогносцировку, вычертили схемы для двух огневых групп и наметили маршруты эвакуации.

Я находился в одной усадьбе с Казбеком и «штабом». Во дворе стояли наготове два «Ниссана Патрола». В одном из них терпеливо ждали своего часа наши «аксессуары»: пленные «следаки» и двое предателей. «Следаки», хоть и были закованы в самодельные ножные кандалы с цепью и наручники, почетно сидели на заднем сиденье. Один из людей Казбека неотлучно их охранял. А предатели, связанные, как те мумии, лежали «валетом» в багажнике. Потому что «следаки», хоть и враги, но пленные, взятые на операции с оружием в руках. А предатели — это свои, родные... но гораздо хуже врагов. Они просто не имеют права называться людьми и до сих пор живы лишь потому, что нужны для «сеанса».

Предатели были натуральные, никакой бутафории. Один наш нохчо из Элин-Юрта, мужик сорока пяти лет, и его сын, совсем недавно отпраздновавший свое двадцатилетие. Эта семья и стучала для ГРУ. Поскольку мы с самого начала следили за процессом, который сами же и инициировали, вычислить их не составило особого труда. Мальчишку, вообще говоря, было жаль. Он делал то, что приказал отец — у нас так заведено. Возможно, если бы не было насущной необходимости, мы бы его помиловали.

В багажнике другого «Ниссана» тоже было не пусто. Там был установлен «белый генератор», который мы одолжили у Шамиля на время проведения акции.

По причине небольших габаритов, мощность у него была довольно посредственная, но ее вполне хватало, чтобы намертво заглушить все радиостанции в радиусе двух километров. Генератор питался от бортовой сети, пульт был выведен в салон. Поскольку все люди Казбека во время акции будут заняты, мне предоставлялось почетное право управлять этой замечательной машинкой.

Мовсара с нами не было. По первоначальному замыслу он был главной действующей фигурой в готовящемся спектакле, но тут вмешался случай — к нам в руки попали «следаки»... Пришлось на ходу менять планы. Мовсар, конечно, главная фигура, но в данном случае «следаки» важнее. А пересекаться им ни в коем случае нельзя. Во-первых, мальчишка может сгоряча пристрелить их и испортит нам всю задумку. Во-вторых, что гораздо страшнее, может пообщаться с ними и кое-что понять. Так что рекламировать «амира» будем без его непосредственного участия...

В десять минут шестого старший группы сопровождения, выделенной для эскорта ожидавшихся журналистов, доложил по рации: прибыли. «Шестерка», пятеро. Трое — съемочная группа, проводник, три камеры. С ними один свидетель из Тхан-Юрта, дед. Стоим за Заканом, у зернотока, ждем команды на выдвижение.

Три камеры — что-то многовато. Видимо, два оператора и Руслан прихватил свою. Внял моему совету. То, что один свидетель, понятно: для второго, по всей видимости, места в машине не хватило. Хорошо. Мне — плюс. Я, честно говоря, как пять пробило, стал сомневаться, что они вообще приедут...

Самашки — замечательное село. Чем таким замечательное? Тем, что его во всем мире заметили. Когда-то это было богатое село, довольно престижное место для проживания. Здесь были консервный завод, несколько школ, ясли и железнодорожный вокзал. Консервный завод, продукция которого распространялась по всему бывшему Союзу, предоставлял рабочие места сельчанам, а школы растили новое поколение будущих моджахедов. Тогда, конечно, никто и не предполагал, что они станут моджахедами.

В апреле 1995 года федералы брали Самашки штурмом, а наши оказали им нешуточное сопротивление. Федералы разозлились и разрушили едва ли не полсела, убили очень много мирного народу. До того там зверствовали, что по этим фактам приезжала комиссия международного комитета и проводила скрупулезное расследование. Так это село и вошло в историю под именем «второй Хатыни»{7}.

Но нас в Самашках привлекала не историческая значимость этого места и даже не знаменитый лесной массив, в котором можно с успехом спрятать мотострелковую бригаду со всей техникой. Здесь расположена телевизионная станция, мощности которой вполне хватает, чтобы вещать на всю республику и прилегающие к ней районы соседей.

Наша задача была простой: захватить станцию, выйти в прямой эфир и показать всей республике и входящим в зону вещания соседям свои собственные «вечерние новости». Сценарий я составил (а потом и поправил, с учетом внезапно изменившихся обстоятельств), текст для Казбека написал. Репетировали, получалось, укладываемся в девять минут. Теперь, с учетом пленных, плюс еще две. Итого одиннадцать. Вполне нормально, все успеваем: и покрасоваться как следует, и два раза уйти, пока не подтянулись «вертушки» федералов.

По сценарию, в первоначальном виде все было торжественно и чинно, от начала и до конца. А в конечном варианте — с пленными, концовка намеренно скомкана. На нас «нападет» огромный отряд федералов, и мы вынуждены будем прервать вещание, чтобы вступить в героическую схватку. Это для того, чтобы пленные сказали только то, что надо, и не успели сболтнуть лишнее. А болтать они будут легко и непринужденно. В этом нас заверил приглашенный Казбеком психиатр из расположенного в двух километрах севернее Закан-Юрта дурдома. Он приготовил психотропный препарат, который развяжет языки и пленным, и предателям, но при этом они будут выглядеть вполне нормально и отвечать адекватно. Главное — никаких абстракций, только простые вопросы, ответы на которые легко «достать» из левого полушария.

Проверить действие препарата времени не было: предателей взяли к вечеру, пленных — двумя часами позднее. А врач сказал, что «выход» длится долго, в зависимости от особенностей организма — от нескольких часов до полных суток. Но Казбек этому врачу доверял, потому что был с ним хорошо знаком.

Расклад сил по состоянию на семнадцать часов шестого сентября был по всем пунктам в нашу пользу. Хилой комендатурой, бойцы которой только себя в состоянии охранять и нос боятся высунуть за ворота, займутся два десятка моджахедов Казбека. Штурмовать там никого не надо, сиди себе и постреливай с заранее подготовленных в тактически выгодных местах позиций — чтобы эти «чайники» в буквальном смысле за ворота не вылезали, а думали, как спасти свою шкуру. Реальное сопротивление могла оказать местная милиция. Но из местной милиции в селе оставались дежурный по территориальному отделению, его помощник и двое охранников телестанции, из числа сотрудников того же отделения. Остальных ментов из Самашек, Закана и еще ряда соседних сел мы за ненадобностью отправили в Серноводск. То есть, если даже они вовремя получат сигнал, что практически исключено, — рации мы заглушим, а телевизор в это время смотреть им будет просто некогда!

Что, странно звучит? Не надо удивленно хмурить брови, сейчас все объясню.

Накануне мы сдали противной стороне кое-какие арабские дела. А именно наркодилерскую сеть, головной офис которой располагается в Серноводске. Сдали красиво и изящно, даже не через вторые, а через третьи руки. Я сам сочинял эту схему и могу дать гарантию, что никому и в голову не придет «бросить концы» на Шамиля. А нам от этого дела прямо выходит двойная выгода.

Я вообще всегда стараюсь провернуть любую операцию так, чтобы не просто пробить основную линию, но и получить при этом максимально возможную пользу от любых «побочных эффектов». В данном случае мы не только наносим удар по экономике арабов, но и отвлекаем основные силы противника, оставляя район проведения акции практически без защиты.

Сегодня в семь часов вечера в Серноводске будет проводиться крупномасштабная полицейская операция с участием грозненской «безопасности» и всех окрестных ментов. Все данные у них на руках, если не завалят дело, должны взять как минимум пару десятков дилеров и самого Ризвана Магомадова, который рулит всей арабской сетью.

Именно потому наш вечерний сеанс назначен на сегодня. Нам, в принципе, без разницы — когда, но раз уж ребята собрались порезвиться именно в этот день и оголили все участки, грех отказываться...

* * *

В семнадцать двадцать Казбек дал по рации команду старшему группы эскорта журналистов — выдвигайтесь. За полчаса должны успеть по-всякому, дорога хорошая, мин нет. В это же время пленным и предателям ввели приготовленный врачом препарат.

В семнадцать сорок поступила команда для огневых групп: занять позиции. Группа номер один — двадцать человек, расположилась на ближних подступах к комендатуре и взяла ее в огневые клещи. Вторая группа — пять человек, рассредоточилась во дворе усадьбы, что стоит напротив территориального отделения милиции. Группы должны были действовать по обстановке: если менты или комендантские увидят новости и побегут посмотреть, что там творится, — огонь из всех стволов. Если не увидят и не побегут — все равно огонь. Но позже, когда поступит команда. Нам в любом случае нужна боевая активность — имитация сражения с тем самым мифическим отрядом федералов и неизбежные в таких случаях потери. Четыре мента и несколько бойцов комендатуры — вполне приемлемый результат.

В семнадцать сорок пять и мы двинулись — тут рядышком, пять минут езды. Не торопясь обогнули окраину понизу, подъехали ко двору телестанции...

— Генератор, — скомандовал Казбек.

Я включил генератор, краем глаза отметив, что из леса по проселку пылят еще две машины — журналисты с эскортом. Пока все получается вовремя, по сценарию.

— Давай, — скомандовал Казбек.

Наш «Ниссан» легко протаранил ворота и въехал во двор. Казбек выставил ствол «ВАЛа» в окно и одной очередью завалил двух охранников, которые в этот момент сидели в беседке и играли в нарды. Вот и все — взяли станцию. Заодно опробовали трофейное оружие, отнятое у «следаков». Хорошее оружие, стреляет практически бесшумно. По крайней мере, в здании не слышно — никто не выскочил.

Мы вышли из машин. Казбек глянул на часы, затем ткнул пальцем в сторону беседки и распорядился:

— Приберите. Не будем раньше времени пугать наших гостей.

Моджахеды быстро оттащили трупы в кусты сирени, пятна крови забросали песком. А через минуту во двор въехали журналисты с эскортом.

— Маски, — скомандовал Казбек.

Мы все тут же натянули шапочки с прорезями для глаз. Вдруг они прямо «с колес» снимать начнут?

Казбек вежливо поздоровался с гостями, сказал, чтобы подождали пару минут во дворе — он подготовит студию. Мы все прошли в здание, кроме двух моджахедов, они остались караулить пленных и предателей. Их приведут, когда поступит команда.

В студии все было готово для выхода в эфир. Легкий полумрак, громко играет веселая музыка, две стационарные камеры нацелены на подсвеченный прожектором стол. За столом сидел симпатичный молодой парень, разминал горло, наговаривая что-то в микрофон. У камер — двое, один занят светом, еще один — за пультом. Итого пятеро.

Наши люди ко всему привычные. Война, трудно чем-то удивить. Увидели вооруженных бойцов в масках, сразу подняли руки вверх, даже спрашивать ничего не стали.

— Да опустите руки, работайте, — весело распорядился Казбек, беря стул и присаживаясь рядом с парнем за стол. — Тебя как звать?

— Тимур, — послушно представился парень.

— О! Тезка, значит, нашего певца... А я — Казбек. Ты не нервничай, Тимур, все будет нормально. У нас три минуты до эфира. Сейчас декорации поменяем и начнем. Ты, за пультом, — поди-ка сюда...

Казбек дал оператору пульта кассету с песнями Тимура Муцараева (точно — тезка ведущего), и спустя несколько секунд в студию ворвался знакомый всем чеченцам хрипловатый голос, торжественно и печально певший об орле войны, который вечно кружит над нашей многострадальной родиной. Я с этим парнем сам лично не знаком и ни разу его не видел, но голос у него, скажу я вам... Это просто гипноз какой-то. Короче, даже самому умному скептику хочется бросить свою благополучную московскую жизнь, взять оружие и рвануть в горы.

Между тем двое моджахедов быстро прикрепили на стену за столом флаг Ичкерии, чуть ниже, врезаясь верхним обрезом в полотно, пришпилили кнопками плакат.

Плакат — моя задумка. Сам эскиз набрасывал, приглашал настоящего художника, чтобы сделал как следует. На фоне гор и кровавого заката — мужественное лицо Шамиля и рядом, чуть пониже и помельче, как будто отражение, — лицо Мовсара. Шамиль смотрит мудро и пытливо прямо перед собой, взгляд Мовсара полон боли и гнева и направлен вдаль.

Хорошо получилось! Особенно в свете студийного прожектора и на фоне печальной песни Тимура.

Казбек положил перед собой прозрачный скоросшиватель — речь и кивнул стоявшему у входа моджахеду. Тот вышел.

— Тимур, новости будем вместе вести. Ты начинай, как обычно. Смотри на руку. Как два раза легонько прихлопну по столу — пауза. Я буду говорить.

— Да это, вообще, не совсем новости, — замялся Тимур. — Так, короткий пересказ основных событий и концерт по заявкам...

— А нам без разницы. Все, готовность — минута. Да, операторы! Если в телевизоре не появится картинка, мне тут же позвонят. Смотрите, чтоб без фокусов...

В это время в студию зашла съемочная группа Си-эн-эн, свидетель дед и наши моджахеды, которые привели пленных и предателей. Операторы выбрали удобное место в углу и стали снимать: один — стол, второй — пленных и предателей, которых поставили пока так, чтобы они не попадали в поле зрения стационарных камер. Корреспондент что-то тихо бубнил в микрофон по-английски. Дед присел на стул рядом со столом и таким образом сразу попал в общий план. Покосился на Казбека в маске, ухмыльнулся в бороду, но ничего не сказал. Короче, рабочая обстановка. Мой «приятель» Руслан, у которого камера была совсем маленькая, в отличие от его штатных коллег, плавно водил объективом по всей студии, повсюду успевал.

Один из студийных операторов показал три пальца, два, один...

— Добрый вечер, дорогие земляки! — начал вещание Тимур. — В прямом эфире с вами сегодня Тимур...

— ...и Казбек, — очень гармонично вступил Казбек. — Мы не займем у вас много времени и расскажем последние новости. И кое-что покажем...

Казбек хорошо поставленным голосом двигал речь, лишь изредка поглядывая в текст — накануне тренировался. Привожу только отправные пункты, насчет деталей вы и так в курсе.

— Есть такой славный парень — Мовсар Дадашев. Это наш амир, молодой, да ранний. Затеял он славное дело против кяфиров, но... довести до конца не успел. Потому что предали его свои же. Вот они, предатели...

Тут моджахеды втолкнули на пятак перед столом предателей. Ввели в кадр, короче. Выглядели они нормально, не шатались, только подслеповато щурились — прожектор светил.

— Откуда вы, земляк? — вполне дружелюбно спросил Казбек.

— Из Элин-Юрта, — с готовностью ответил предатель-отец.

— Хочу напомнить уважаемым телезрителям, что федералы взяли нашего амира как раз неподалеку от Элин-Юрта, — прокомментировал Казбек. — Ты сам сообщил федералам?

— Нет, сына послал.

— Куда послал?

— В Ханкалу.

— Что ты сказал федералам в Ханкале? — на этот раз Казбек адресовался к сыну предателя.

— Сказал, что отец велел, — откровенно выдал сын.

— Что именно отец сказал передать?

— Что у нас здесь моджахеды Шамиля...

— И сколько ты получил за эту информацию?

— Сто баксов. Ну, сто долларов...

— Достаточно, — Казбек кивнул моджахеду, у которого был второй трофейный «ВАЛ»...

Моджахед деловито зашел сбоку, чтобы не попасть в посторонних, выстрелил в голову сначала отцу, затем сыну. Тела упали перед столом, на полу сразу стала образовываться большая лужа крови...

В студии воцарилась гробовая тишина, раздавался только печальный голос Тимура Муцараева, певшего на этот раз о наших братьях, павших в борьбе с оккупантами.

Другой Тимур, который за столом, побледнел, как лист бумаги, вытаращил глаза и хватал ртом воздух. Оба оператора Си-эн-эн тоже вытаращились, застыли как камни и от неожиданности опустили камеры. Журналист присел в углу и обхватил голову руками, как будто боялся, что сейчас начнут стрелять в него. Руслан — стрингер, продолжал снимать. На лице — никаких эмоций, разве что прищурился да подобрался весь, как кошка перед прыжком. Славный парень, с таким стоит продолжить знакомство. Вот он — золотой кадр, который я ему обещал. Не зря взял камеру, не зря...

— В кого вы превратились, вайнахи? — тихо и зловеще вопросил Казбек. — Ваша честь, жизнь ваших братьев... за сто баксов?!

В этот момент в студии стали отчетливо слышны раздававшиеся где-то на улице выстрелы. Значит, супостаты все-таки смотрели передачу и ломанулись проверить, что там за гадости происходят в двух шагах от них! Очень хорошо, и не надо давать никаких команд. Перестрелка быстро набирала силу, сочно бухнул один взрыв, затем второй...

Один из моджахедов приложил к уху переданный ему на хранение спутниковый телефон Казбека. Буркнул: «Сейчас передам», затем вошел в кадр, склонился к командиру, сказал ему что-то на ухо и отдал телефон.

— Прошу прошения, — светски извинился Казбек, прикладывая трубку к уху и делая знак — уберите эту падаль.

Моджахеды ухватили павших предателей за ноги и поволокли из кадра.

— Слушаю... — Казбек начал говорить с немым телефоном — по сценарию так положено. — Да, понял... Сколько?.. Понял, понял. Продержитесь немного, мы через несколько минут заканчиваем... Да, важно! Я сказал — держитесь! Мы самое главное еще не показали. Все — Аллах Акбар...

— Прошу прошения, — повторил Казбек, отдавая моджахеду телефон. — У нас тут небольшие технические проблемы — вы слышите... Ну-ка, покажите нам этих ребят...

Моджахеды ввели в кадр пленных. Стоять им пришлось в луже крови, но они на это никак не реагировали — так же, как и предатели, щурились от света прожектора и рассеянно оглядывались. Операторы Си-эн-эн взяли себя в руки и продолжили съемку. Корреспондент опять забормотал что-то на микрофон, но с паузами и остановками, голос у него стал надтреснутый... Не знаю, как там по телевизору, но мне показалось, что взгляды у пленных слишком уж откровенно отсутствующие. Это не очень хорошо...

— Этих военных наняло наше оккупационное правительство, чтобы разобраться с семьей Дадашевых. У самих духу не хватило, обратились к русским... Ребята, где вас взяли?

Вопрос прозвучал по-русски. Пленные — русские, по-чеченски не понимают, естественно.

Ребята отчего-то молчали. Возникла небольшая пауза, Казбек повернул голову в мою сторону. Выражения лица его я не видел — маска мешала, но готов поспорить, что в этот момент наш бравый командир был растерян.

Я показал Казбеку один палец и потыкал в сторону пленных. Стоял я в тени, жест был мимолетный, вряд ли кто из посторонних обратил на него внимание.

Казбек — сообразительный парень, быстро понял, что к чему. Это же русские. Когда обращаешься к нашим, всегда говорит старший, так принято. Младший молчит, пока его не спрашивают. А эти, видимо, равные по званию и положению, поэтому вопрос для них прозвучал абстрактно.

— Ты, — Казбек ткнул пальцем в более крупного пленного (коренастый, среднего роста — второй вообще мелкий, хоть и жилистый, совсем пацан еще). — Имя, отчество, фамилия, звание.

— Константин Иванович Воронцов, — послушно доложил коренастый. — Майор...

Вот и раскололся. А когда его били и спрашивали данные, он назвался другим именем.

— Хорошо. Ты... — тычок в сторону мелкого. — Имя, отчество, фамилия, звание.

— Василий Иванович Крюков. Майор, — мелкий вдруг недовольно нахмурился и добавил. — И пошли вы в жопу, уроды! Где мой обед?! Мне уже давно пора жрать!!!

Так... Мы, конечно, с врачом договаривались насчет непринужденности... Но не до такой же степени! Видимо, мелкий в быту страшный грубиян и теперь его вовсю «тащит». Я тихонько покрутил ладонью, показывая Казбеку — надо побыстрее, без пауз, чтобы мелкий был занят «вытаскиванием из левого полушария» фактов, но не сиюминутных потребностей.

— Целых два майора, — прокомментировал Казбек и, оценив, видимо, мой жест, заторопился.

— Ты, — это к коренастому: — Где тебя взяли в плен?

— В Тхан-Юрте.

— Майор Крюков?

— Я!

— Где тебя взяли в плен?

— В Тхан-Юрте... Да ну вас на х...й с вашими вопросами! Сначала обед — потом вопросы!

— Молчать, майор! — Казбек пристукнул ладонью по столу. — Ты разговариваешь с бригадным генералом, соблюдай субординацию!

Это неожиданно подействовало: мелкий изобразил подобие строевой стойки, развернулся всем корпусом к Казбеку и отчеканил:

— Виноват! Больше не повторится!

— Я понимаю поведение майора, — сноровисто разрулил ситуацию Казбек. — Он думает, что сейчас с ним поступят так же, как с этими предателями, поэтому выступает, показывает боевой дух... Но больше шокирующих сцен не будет. Мы не бандиты, как утверждает продажная пресса и федералы, а регулярная армия Ичкерии. А эти люди, хоть они и совершили ужасное злодеяние, прежде всего солдаты армии противника. Пленные. Их будет судить военный трибунал Государственного комитета обороны Ичкерии...

Моджахед с телефоном, все это время смотревший на часы — по сценарию он должен вмешиваться каждые две минуты, нагнетать обстановку, — опять приложил трубку к уху, затем пошел было к столу.

— Понял-понял, — отмахнулся Казбек. — Передай — еще две-три минуты.

Моджахед вернулся на место, пробубнил в трубку что было велено. Все получилось вполне гармонично, на улице продолжалась стрельба, изредка ухали взрывы... Обстановка выглядела взвинченной до предела.

Дальше было проще: мелкий присмирел и дисциплинированно отвечал на вопросы, без всяких «дополнений». А коренастый и так не баловался — воспитанный человек. Казбек спросил, где конкретно располагалась засада. Пленные ответили: за околицей, в трехстах метрах от усадьбы Дадашевых. Задача? Отследить прибытие Мовсара. Общая задача? Захватить Мовсара.

— Но Мовсар не приехал, — подвел итог Казбек. — И тогда... Вы все знаете, что произошло в Тхан-Юрте. Однако, как видите, далеко уйти эти изверги не сумели, даже пользуясь покровительством оккупационной администрации...

Казбек глянул на часы и дал слово деду, который после расстрела предателей притих и сидел мрачный, как старый коршун. Дед отпираться не стал, ткнул пальцем в коренастого и сказал, что видел его там, разговаривал с ним. А потом этот коренастый вошел в усадьбу...

Тут в очередной раз вмешался наш боец с трубкой. Казбек взял телефон:

— Да, заканчиваем... Сколько?! Ты не шутишь?! Все понял, уходим... Еще раз прошу прощения, уважаемые телезрители, но мы вынуждены прервать нашу передачу. Технические проблемы оказались более серьезными, чем нам показалось вначале. Доброй всем ночи...

Глава восьмая.

Команда

Глебыч — на вечернем совещании... »...Надо просто поехать туда и очень тихо все взорвать...»

«...СВОДКА О СОСТОЯНИИ ОПЕРАТИВНОЙ ОБСТАНОВКИ В ЧЕЧЕНСКОЙ РЕСПУБЛИКЕ НА 7 СЕНТЯБРЯ 2003 ГОДА.

Общественно-политическая и криминогенная обстановка на территории Чеченской республики по-прежнему остается сложной. В преддверии предстоящих президентских выборов сотрудниками федеральных силовых структур и МВД ЧР предпринимаются беспрецедентные меры безопасности на избирательных участках. Все они взяты под усиленную милицейскую охрану, на самих участках и на прилегающей к ним территории регулярно проводится инженерно-саперная разведка.

Федеральными силами и правоохранительными органами продолжается проведение специальных мероприятий по пресечению преступной деятельности членов НВФ, установлению мест расположения перевалочных баз и летних лагерей боевиков.

В Ачхой-Мартановском районе в ходе проведения разведывательных мероприятий в лесистой местности в районе н.п. Янды была обнаружена база т.н. бригадного генерала Нашхо Хамзатова. При осмотре базы было найдено большое количество продуктов питания, агитационной литературы, листовок антироссийской направленности, флаги ЧРИ. Затем на путях подхода к базе были осуществлены засадные мероприятия. В результате была замечена группа боевиков в количестве 11 человек, вооруженных автоматическим оружием. При задержании бандиты попытались оказать вооруженное сопротивление. 5 членов НВФ было уничтожено, остальные скрылись в лесном массиве. База уничтожена путем подрыва блиндажей.

При проведении совместной операции МВД РФ и МВД Чечни вчера вечером в селении Серноводск Сунженского района ЧР ликвидирована бандгруппа Ризвана Магомадова, специализировавшаяся на распространении сильнодействующих наркотиков среди местного населения, в основном молодежи. Магомадов являлся местным амиром и распределял среди бандформирований поступающие из-за рубежа финансовые средства. Вместе с ним захвачены двое его сообщников, оказавшихся сотрудниками Ачхой-Мартановского райотдела внутренних дел. Милиционеры-оборотни находились в рядах МВД ЧР около года. Оба этапированы в отдел собственной безопасности главного управления МВД РФ по Южному федеральному округу. Всего в состав «джамаата» входили 22 человека, все они принимали участие в бандформированиях и причастны к незаконному обороту наркотиков. Двое участников банды — Анзор Яндарбиев и Ильяс Вахабаев — задержаны в Ленинском районе г.Грозного и в н.п. Сержень-Юрт Шалинского района с партией сильнодействующих наркотиков. В отношении задержанных проводится следственная работа.

В Грозненском районе в ходе разведывательно-поисковых мероприятий на окраине н.п. Чечен-Аул был обнаружен тайник. Оружие и боеприпасы были размещены в деревянных ящиках, сверху тайник был накрыт рубероидом и забросан землей и ветками. Из тайника изъято самодельное взрывное устройство. «СВУ» представляло из себя видеокассету, в которой находилось 150 граммов пластита, металлические элементы, детонатор и 1,5 метра огнепроводного шнура. Там же были обнаружены 2 подствольных гранатомета «РПГ-18», 3 гранатомета «РПГ-26», самодельная пусковая установка для НУРС, 7 выстрелов «ВОГ-25» к подствольному гранатомету, 2,6 кг тротила, 3 детонатора. «СВУ» и боеприпасы были вывезены на полигон и уничтожены, оружие сдано в дежурную часть районного отдела милиции. Проводятся мероприятия по розыску лиц, причастных к оборудованию тайника.

На восточной окраине селения Киров-Юрт Веденского района при установке фугаса подорвался и погиб на месте боевик. При проведении проверки на месте обнаружена воронка диаметром до 1 м и глубиной около 70 см, а также фрагменты тела человека. Предотвращен теракт в районе н.п. Пригородное, где саперами ФС был обезврежен радиоуправляемый фугас из двух 152-миллиметровых снарядов.

В то же время А. Масхадов, Ш.Басаев и другие приспешники арабских террористов-ваххабитов отдают себе отчет, что после выборов легитимного президента ЧР у них не останется ни малейшего шанса оправдать свои преступления т.н. «освободительной борьбой». Как результат, они предпринимают отчаянные попытки дестабилизировать обстановку и не допустить предстоящих выборов.

Так, в с. Ассиновская Сунженского района боевиками был подорван трактор с прицепной телегой, в которой находились возвращавшиеся с полевых работ работники совхоза. В результате взрыва получили ранения восемь жителей села: Сануева Айзат, Алаев Магомед, Адаева Майя, Смунаева Табарик, Сунаева Майдат, Мукаев Иса, Адаева Малика, Махаури Асма. Пострадавшие с ранениями различной степени тяжести доставлены в больницу. Согласно имеющейся информации, подрыв сельских тружеников осуществили участники скрывающегося в данной местности ваххабитского джамаата, возглавляемого бандглаварем Абдуллаевым Асланом. Правоохранительными органами проводятся мероприятия по нейтрализации участников бандгруппы.

По приказу А.Масхадова и Ш.Басаева бандиты начали предпринимать усилия по компрометации и.п. президента А. Кадырова. В республике начали распространяться слухи о том, что голосование в день выборов президента ЧР будет проводиться якобы под контролем представителей избирательного штаба А. Кадырова и его Службы безопасности. С теми же, кто не явится и не проголосует, угрожают расправиться.

В селении Чечен-Аул Грозненского района было совершено зверское убийство главы местной администрации Салаутдина Пицаева. Группа бандитов, переодетых в камуфлированную форму, ворвалась в дом Цицаева и расстреляла его в упор из автоматов. При этом серьезные ранения получили находившиеся в доме в момент совершения преступления его брат и сын. Не оставляет сомнений заказной характер убийства. Оперативники устанавливают круг лиц, причастных к этому преступлению.

И уж совсем нелепым выглядит нападение бандитов на н.п. Самашки, которое произошло вчера вечером. Около 30 боевиков, переодетых в камуфлированную форму и вооруженных автоматическим оружием, примерно в 18.00 м.вр. вошли в село, причем часть из них открыла огонь по местной комендатуре и территориальному отделению милиции, а часть захватила здание местного телевидения. То, что увидели жители республики на экранах своих телевизоров, ничем другим, как грубейшим фарсом, назвать невозможно. Бандиты зверски расстреляли в прямом эфире двух ни в чем не повинных местных жителей и показали каких-то людей, переодетых в форму российских военнослужащих, которых якобы наняла администрация для поджога жилого дома в н.п. Тхан-Юрте. Возникает вполне обоснованное подозрение, что эту акцию организовал человек не вполне здоровый в психическом плане. Буквально через десять минут сумбурного вещания, которое организовали бандиты с помощью телестанции, они покинули село и растворились в лесном массиве. Между тем в результате ожесточенного обстрела комендатуры из автоматического оружия и гранатометов двое военнослужащих погибли и около десяти получили ранения различной степени тяжести. Погибли также четверо сотрудников территориального отделения милиции. В настоящий момент спецподразделения внутренних войск и местной милиции проводят «зачистку» в самом селении и близлежащем лесном массиве (печально знаменитый Самашкинский лес). На место обстрела выехала специальная комиссия. Мирные жители Чечни расценивают эту нелепую выходку как крик отчаяния, попытку бандитов хоть как-то заявить о себе и прорекламировать т.н. «сопротивление» в преддверии президентских выборов в республике.

При личном досмотре транспортных средств и граждан на автодорожных КПП из незаконного оборота изъяты: пулеметы Калашникова — 2 шт., автоматы — 7 шт., гранатометы — 2 шт., пистолеты — 5 шт., охотничьи ружья — 9 шт., патроны различного калибра — 2625 шт., гранаты — 18 шт., выстрелы к гранатомету — 38 шт., мины — 12 шт., тротил — 18 кг, пластит — 5,7 кг.

Пресс-служба ОГВ(с)...

* * *

- Я, конечно, понимаю, что вы в оперативном подчинении, но... Скажите — это нормально?!

Командующий ткнул пальцем в экран телевизора, на котором застыли в паузе лица Воронцова и Крюкова.

На часах было восемнадцать двадцать пять. Отдел информации представил запись через пять минут после окончания трансляции, а десять минут Иванову потребовалось, чтобы прыгнуть на «УАЗ» и стремглав примчаться по экстренному вызову.

— Ну не молчите, господин полковник! — командующий был нехорошо вежлив и мрачен, как грозовая туча, готовая в любой момент оглушительно выстрелить смертоносным разрядом. — Скажите что-нибудь. Я не прошу, чтобы вы раскрывали мне ваши дурацкие секреты... Просто скажите, что вы проводите операцию, все под контролем, все именно так задумано...

— Нет, товарищ генерал, — Иванов тихонько выдохнул. — Операцию мы — да... Но... Это ненормально. В общем, операция вышла из-под контроля...

— Ну спасибо, — командующий уставился в окно и забарабанил пальцами по столу. — Спа-си-бо... Ну, теперь я даже и не знаю... И что, по-вашему, мы сейчас должны делать?

Иванов готов был в буквальном смысле провалиться сквозь землю. Но это нереально: полы тут крепкие. А вот неплохо было бы прямо сейчас неожиданно умереть. Дерг! И разрыв сердца. Или сначала разрыв, а уже потом — дерг. Дерг — в смысле, ногами. Конвульсии. Предсмертное подергивание ступней...

Увы-увы — полковник с детства отличался завидным здоровьем. А насчет того, что у него есть сердце, знал только из уроков анатомии в школе. Вообще, если разобраться, все члены команды, хотя никто такого требования специально не выдвигал, отличаются прекрасным здоровьем и удивительной живучестью. Сколько в них стреляли, контузили, по башке били, в плену мытарили — все впустую. Популяция сверхживучих особей...

«Мы» — это сильно, как сказал бы Вася Крюков, чтоб ему пусто было. То есть вы, конечно, оперативно подчиняетесь спецпредставителю, но... Вы все родом отсюда, вы мои, я за всех вас отвечаю, мать вашу так!!! И это не у представителя звезды брызнут с погон (и не только потому, что у него их нет), когда разборки по всей этой дрянной истории вступят в завершающую фазу...

— Представителю доложили?

— Так точно.

— Когда это вы успели?

— Сразу после... Когда от вас позвонили, я как раз докладывал.

— Оперативно работаете... И что он?

— Ну... Ммм...

— Вы же не корова, полковник! — командующий не сдержался-таки — шарахнул что есть силы тяжеленной ладонью по столу — органайзеры на краю подпрыгнули, как активированные «лягухи». — Отвечать внятно!!!

— Дал команду, чтобы разобрался до исхода следующего дня, — не моргнув глазом, соврал Иванов. — Сказал, что это не проблема — окажет любую помощь, так что...

— Не проблема?! Ни хрена себе...

Да, соврал доблестный полковник. То ли чтобы генерала утешить, то ли просто инстинктивно — время потянуть. Мало ли что там может за сутки случиться...

Он и в самом деле доложил представителю, сразу по окончании трансляции (смотрели, между прочим, с середины — с узла позвонили, посоветовали переключить на местный, мол, интересные вещи показывают...). Представитель никакой команды не давал. Просто с ходу выпал в осадок и начал вопить, что Иванов его жутко подставил. А тут и от командующего позвонили...

Все эти сутки, с того момента, как была потеряна связь с «засадниками», Иванов жил в великом предвкушении надвигающейся катастрофы. Вроде бы сделали все, что положено в подобных случаях. С немалым риском для себя поработали в селе, где в панораме полыхающей усадьбы Дадашевых бушевал стихийный митинг, отягощенный (чего приперлись — непонятно, надо было дать людям выплеснуть эмоции и успокоиться) своевременным прибытием на место происшествия ментов и бойцов комендатуры. Иванов с Лизой переговорили с кем можно было, остальные во главе с Петрушиным, при поддержке второго взвода комендатуры, прочесывали прилегающие окрестности, дороги «щупали». По ночному времени это очень даже небезопасно, но надо же было что-то делать, не сидеть ведь сложа руки!

Как рассвело и стало понятно, что на месте уже ничего сделать нельзя, поехали «домой». Иванов доложил представителю Вите: потеряли двоих, ищем. Представитель насторожился, но буйствовать не стал: аналогичная ситуация в команде была, выкрутились. Спросил, чем может помочь.

— Если нетрудно, дайте команду, пусть смежники поделятся базой по «духам», — попросил Иванов. — Разработки и агентов я не прошу — да они и не дадут, но неплохо было бы заполучить всех мелких и средних, которые попадали хотя бы единожды в поле зрения. «Большие» уже и так давно сидят в нашей базе, а вот эти — средние и мелкие — могли бы пригодиться.

— Зачем вам вся эта шушера? — не понял Витя. — Ими и так есть кому заниматься.

— Да мало ли... — уклончиво ответил Иванов. — Время идет, люди растут, у них тоже происходит ротация кадров... Поможете?

— Хорошо, — согласился Витя. — Отправьте Лизу, я позвоню...

Скинулись, отправили Лизу с Серегой к смежникам. Товарищи купили в городе «двадцатитонный винт» и полдня работали в УФСБ, а потом в МВД — потрошили их базы. Точнее, качали те данные из баз, к которым их допустили. Мало ли что там представитель сказал: у каждого свои критерии по части конфиденциальности информации.

Иванов отправился к Лаптеву на предмет консультации: кто из некогда попадавших в поле зрения ГРУ «товарищей» может в данный момент проявлять такую нездоровую активность в интересующем команду районе.

В общем, делали все, что обычно делают те несчастные люди, у которых внезапно пропадают близкие: искали, с кем можно решать вопросы по обмену либо выкупу. Сейчас самое главное было — «с кем». А «как» — это уже проблема второго порядка...

— Не проблема, значит... — командующий неопределенно хмыкнул и одарил Иванова тяжелым взглядом. — Ну-ну... Вы представляете, что будет, если мы не сумеем отбрехаться от всего этого? Хрен с ним, что там в мире скажут и правозащитники всякие... А вы представляете, что будет здесь, у нас?! Личный состав придется эвакуировать «вертушками», потому что ни одна транспортная единица с базы выйти не сможет — тут будет вокруг, повсюду, живое кольцо из митингующего местного населения...

— Надеюсь, до этого не дойдет.

— Это хорошо, что вы надеетесь! Как бы я хотел надеяться вместе с вами... Как бы я хотел... Гхм-кхм... Ну и что? Что вы собираетесь предпринять?

— Я разберусь, товарищ генерал, — Иванов собрал нервы в кулак и постарался придать своему тону уверенность. — Задачи поставлены, сутки у нас есть, так что...

— Суток у вас нет, — покачал головой командующий. — Завтра в десять утра Шабалкин проводит пресс-конференцию по поводу случившегося. Мы должны суметь четко ответить на все вопросы, которых, я уверен, будет более чем достаточно. Если не успеете до пресс-конференции... У вас есть личное оружие, полковник?

Иванов от удивления разинул рот и тупо уставился на командующего. Товарищ переволновался и теперь этак вот дико шутит?

— Не шучу, — покачал головой командующий. — Но перегнул, согласен... Если не разберетесь до десяти утра следующего дня, вам, скорее, понадобятся наручники. И мне тоже. Подберите на всякий случай парочку — чтоб не ржавые были и хорошо застегивались...

* * *

Пока полковника терзал командующий, наши славные ребята без дела не сидели. Возвратившись в расположение команды, Иванов принялся гулять кругами, чтобы собраться с мыслями, и обнаружил, что все его подчиненные до упора заняты и сосредоточенно трудятся каждый на своем месте. До того сосредоточенно, что на прибытие начальства никто даже не обратил внимания и не поинтересовался: а как там командующий — все ли гладко получилось? В смысле, взял умело и грамотно или с ходу жестоко надругался?

У калитки был выставлен караул — братья Подгузные, которые встречали посетителей. Посетителей было — море. Коллеги и друзья приходили пачками, желая удостовериться, что все это очередная информационная «лапша», и лично увидеть Костю с Васей. Братья бескомпромиссно заворачивали всех посетителей, невзирая на чины и ранги: увидеть героев нельзя, они, типа того, в командировке, а остальные члены так жутко заняты, что отвлекаться на пустые разговоры не могут и не имеют права. Все комментарии — завтра.

Серега с Лизой сидели в «кашээмке» и вовсю развлекались с компьютерной техникой. Лиза сортировала до кучи всех интересных Казбеков, которых удалось выудить из одолженных у смежников баз. Серега успел сбегать к своим и снять копию записи той паршивой трансляции. У них там пишут все подряд местные программы, мало ли, вдруг когда-нибудь пригодится. Получается — не зря пишут. Серега перегнал запись в авишный формат, затем разбил запись на фреймы мощным графическим редактором и сделал все, что возможно, чтобы улучшить качество изображения. Отдельно выписал голос, убрал фон и помехи.

На момент прибытия полковника (18.45) младой аналитик пыхтел над своим ноутбуком, пытаясь «снять маску» с товарища, назвавшегося Казбеком. Получалось это из рук вон: функций редактора хватало только для того, чтобы слепить донельзя усредненный фоторобот без каких-либо характерных примет. Единственная радость — удалось установить, что товарищ довольно молод (судя по голосу) и носит небольшую, аккуратно стриженную бородку. Шея чистая, нижний обрез шапочки хорошо показывает присутствие небольшого объема волос под тканью. А это уже характерная деталь. Практически все «большие» амиры носят бороды лопатой, подражая разнообразным Абу. А те, что помельче, либо аккуратно стригут, либо совсем бреются. Потому что им регулярно приходится бывать на людях, а здоровенная борода, как известно, очень не нравится как федералам, так и местной милиции.

Значит, Казбек молод, судя по голосу, нет тридцати, к числу «больших» не принадлежит, а, скорее, является представителем новой волны мужающих «амиров». Это уже было кое-что.

— А ведь не факт, что именно Казбек, — заметил Иванов, глянув через плечо Лизы на монитор. — Мало ли как он мог обозваться — в прямом эфире все-таки...

Лиза пожала плечами и сказала, что других вариантов все равно нет. Больше никаких имен не звучало, поэтому работаем с тем, что есть.

Серега на пару секунд оторвался от своего страшилы на экране ноутбука, ткнул пальцем в лист бумаги, лежавший перед Лизой, и сообщил: существует большая вероятность, что это именно Казбек. Во-первых, следует учитывать бахвальство, присущее подавляющему большинству молодых горцев. Неплохая акция для начинающего амира, хорошая реклама... Во-вторых, помимо бахвальства, налицо трезвый расчет. Вот данные.

Иванов посмотрел выкладки, наспех сделанные Лизой по полученным базам. Времени прошло всего ничего, тщательный анализ сделать не успели... Просто ввела в поле поиска «Казбек», и вот вам результат. Из полутора тысяч товарищей по сведенным воедино трем базам данных (УФСБ, МВД и той, что была в команде) имеем восемьдесят три Казбека! Имечко не самое распространенное, конечно, но получается — каждый восемнадцатый. Так что у данного товарища имелись все основания назвать свое подлинное имя.

— А ведь не факт, что этот Казбек успел попасть в базу, — уныло заметил Иванов. — Особенно если учесть, что он так молод, из «новой волны»...

— Да это ничего, вы разберетесь, — уверенно бросила Лиза через плечо, не отрывая взгляда от монитора. — Через полчаса я вам все представлю...

Иванов возразить не посмел (ему бы такую уверенность!) и отправился гулять дальше.

Глебыч возился в «арсенале» (просто забранный в сетку навес с сетчатой же калиткой) с экипировкой. В данный момент сапер укомплектовывал «монки»{8} проволокой для растяжек и ворчал, что деланные в разные места братья поперли-таки какие-то запалы для «рыбалки». Они недавно ездили на озеро, рыбу глушили. Гранат, что ли, мало?

— Через полчаса все будет готово, — сапер заговорщицки подмигнул Иванову. — Думаю, прихватить ящик «уров»{9} не помешает. Мало ли где там шарахаться придется — по ночи ручками замучаешься местность чистить...

Иванов судорожно вздохнул, ничего не ответил и пошел в столовую.

В столовой были Петрушин и командир разведбата Вася Спирин — тезка и лепший кореш Васи Крюкова. Учились в одном училище, были командирами рот одного батальона, внешне очень похожи — только Спирин чуть повыше и покруглее. Короче, почти братья. К разряду посетителей Вася-два не относился, он был в команде своим человеком, мог прийти на запах обеда — пожрать и вообще имел полный допуск в любое время.

Спирин с Петрушиным тихонько переругивались над картой, разложенной на столе. Карта была сплошь испещрена тактическими знаками, на щеках Спирина видны множественные следы от фломастеров. У Петрушина таких следов замечено не было: человек аккуратный, прирежет кого — даже кровью не забрызгается.

«Интересно... Почему всех разведчиков зовут Васями? — меланхолично подумал Иванов, рассматривая Спирина, которому дискуссия с Петрушиным не мешала что-то жевать и одновременно посасывать сгущ из банки с двумя дырками. — Это что, какое-то предопределение, или как?»

— Ну, мы, в принципе, готовы, — доложил Петрушин, указав фломастером на карту. — Район «подняли», имеем три варианта по маршрутам, эвакуацию предусмотрели по земле. Ночь, «вертушки» не подскочат...

— Я сам с вами поеду, — заявил Спирин. — Возьму еще один «бардак» и с десяток бойцов. Думаю, справимся.

— Что там у «головастиков», готово? — требовательно уточнил Петрушин.

Иванов едва сдержался, чтобы не застонать от отчаяния. Люди готовы ехать. У «головастиков» будет готово через полчаса, у Глебыча — аналогично. Куда?! Зачем?! Что именно готово?!

Иванов понятия не имел, куда и к кому ехать, и вообще, что можно сделать за эти часы, оставшиеся до десяти утра. Семь часов вечера, светлого времени, грубо, — три часа.

— Женя, скажи мне... И куда вы собрались?

— Ну, это уж вам решать, — Петрушин опять ткнул фломастером в карту. — Вот район, восемь сел. Сейчас «головастики» вычислят гада, и помчимся...

— А если не вычислят?! А если вычислят, а я не смогу его окончательно «вывести»?!

— Да ладно вам, — небрежно отмахнулся Петрушин. — Вы и не выведете?! Не надо скромничать, Петрович...

Вот такие дела. Ни фига не ясно, но люди готовы мчаться. И свято верят в его, Иванова, аналитический гений...

Ну и что теперь делать? Костя, гад подколодный, чуть не дотянул до годовщины. В прошлом году, тоже в сентябре, но двенадцатого, взяли красавца в плен. Вернее сказать, сам сдался, но не из вредности либо ввиду временного помешательства, а потому что обстоятельства так сложились.

Год назад все было просто здорово. Знали, кто конкретно взял, у Кости был пассивный маяк и, главное, была уверенность, что сразу его не убьют, хотя бы потому, что хотят как следует помучить.

Сейчас ничего этого не было. Кто взял — неизвестно, маяка нет, а главное, нет уверенности. После такой передачи, по всем раскладам, хлопцев должны сразу грохнуть. Как двадцать первый вариант — отвезти в горы, к Шамилю, чтобы снять приговор военного суда ГКО, а потом уж расстрелять. То есть, если развитие событий будет идти по вот этому двадцать первому варианту, парни будут жить до утра. К утру как раз до Шамиля доберутся.

Вот иди теперь и попробуй вычисли, кто из восьмидесяти трех Казбеков нам нужен...

* * *

Лиза не подкачала. Досрочно — через двадцать минут, выдала результат анализа. Исходя из установки, что субъект поисков должен иметь определенное влияние в том районе, где совершена акция (в противном случае ему просто не дадут там работать местные «амиры»), берем Самашки за центр тридцатикилометровой окружности и рассматриваем всех Казбеков, которые родом из этой гипотетической зоны влияния. Тридцать — чтобы не ошибиться, с запасом, потому что Чечня — это большая деревня. Имеем в этой зоне двенадцать молодых Казбеков, успевших так или иначе нарисоваться в поле зрения всех подряд спецслужб, но ничем особенно «громким» пока что не прославившихся.

— Ну, спасибо, умница ты наша! Всего-то двенадцать?! Ай, как здорово...

— Меньше не вышло, — Лиза виновато вздохнула. — Если круг сузить, шансов будет гораздо меньше, сами понимаете...

Иванов некоторое время листал данные, затем сурово нахмурился и буркнул:

— А все-таки придется... — и, прихватив скоросшиватель с данными, отправился к себе, чтобы приватно переговорить с Витей. Как ни верти, ни от кого другого в данной ситуации помощи не дождешься.

Спецпредставитель Президента по ЮФО, которого члены команды промеж себя фамильярно называют Витей, — большой человек. Образно выражаясь, он может мановением руки фронты двигать и (а это уже не образно) одним росчерком пера смещать генералов и глав администраций. Про то, что в природе существуют майоры, типа Васи и Кости, он знает только потому, что в свое время сам служил в одном компетентном ведомстве. Из полковников знает только Иванова, поскольку с остальными полковниками работать ему не по рангу, вопросы решает как минимум с генералами.

А еще этот большой человек час назад безапелляционно заявил Иванову, что жутко в нем разочаровался и считает, что полковник его подставил.

Теперь представьте себе, что спустя всего час после такого грозного заявления Иванов звонит Вите и просит оказать небольшую услугу. У вас там «вертушка» под боком (площадка в нескольких десятках метров от представительства), дежурит в круглосуточном режиме. Так вот, не фиг сидеть сложа руки, прыгайте на борт и метнитесь километров на полста в степь. Потому что мне надо кое о чем перетолковать с одним старым приятелем, а спутникового телефона у него нет. А у вас есть... Нет, я не уверен, что он даст ту самую информацию, что нам сейчас нужна до зарезу. Более того, я не уверен, что он вообще захочет со мной на эту тему разговаривать. Примерно один из десяти шансов, что он что-то знает по данной тематике. И один из двадцати, что захочет говорить...

Как вы думаете, какова была реакция представителя? Если кто-то предположил, что минут через десять за Ивановым прибыл караул для производства ареста, отвечаю: немного не угадали. Плохо вы Витю знаете...

— Понял, сделаю. Ну-ка, бегом мне — координаты.

— Вот же осел! — Иванов крепко хлопнул себя по лбу, высунулся в окно и рявкнул: — Петрушин! Ко мне! С картой Осетии!!!

Примчался Петрушин с пачкой карт. Быстро отслюнявил нужную, шевеля губами, с ходу высчитал квадрат (когда ездили — не пометили, незачем было), сообщил координаты. Иванову оставалось лишь продублировать цифры в трубку.

— Ну все. Ждите, — обнадежил Витя. — Я полетел...

За год совместной работы Иванов изучил Витю вдоль и поперек. Потому-то и не постеснялся обратиться с такой идиотской просьбой. Витя, хоть и большой человек, и жуткий карьерист, но при крайней необходимости готов презреть свои необъятные амбиции и самолично чистить нужники — если это тот самый единственный шанс, который может спасти все дело. Очень редкое качество для руководителя такого ранга. Вообще, Витя довольно странный тип, сочетающий в себе крайние стороны новой волны отечественных аппаратчиков. При случае может украсть эшелон с золотом, не моргнув глазом сдаст всю команду, если посчитает, что Родина от этого окажется в выигрыше... Но при всем при том запросто может пойти и сдаться в плен вместо наших майоров — если это будет единственным выходом из создавшейся ситуации. И неважно, что час назад он считал Иванова дегенератом и врагом народа. Один из основных принципов Вити: «Здесь и сейчас!»

Так что час назад — это уже в прошлом. А сейчас, сию минуту, появился шанс хоть как-то повлиять на дальнейшее развитие событий. Маленький, плохонький... Но шанс! Это уже не ноль. Так какие могут быть амбиции? Вперед, за дело!

— С ослом не совсем ладно вышло, — запоздало спохватился Иванов. — Как бы не принял на свой счет...

* * *

Пару слов о Рашиде. Этот товарищ — вовсе не агент команды или «сочувствующий» из правительственного клана. Рашид — самый натуральный моджахед, «дух», вынужденный по ряду причин отойти от «дел» и проживать с семьей вне пределов родной республики. Можно даже сказать — «дух» в квадрате. Потому что в первую войну он был командиром отряда и добился немалых успехов на ратном поприще. Резал наших, аж шум стоял! Не повернись судьба другим боком (или каким там еще известным местом), кто его знает, чем бы сейчас товарищ занимался. Может, командовал бы «западным фронтом» вместо Доку Умарова.

В начале лета сего года ситуация сложилась так, что Рашид был вынужден некоторое время плотно сотрудничать с командой. Но вовсе не потому, что внезапно спятил либо изменил идеологическую ориентацию. Просто так совпали интересы. Команде был нужен господин, который смертельно оскорбил Рашида и отнял у него горячо любимую младшую сестру. Рашиду, разумеется, этот господин тоже был нужен, поэтому абрек совершенно добровольно и с максимальной отдачей работал с командой.

Для оптимистов скажем: даже и не надейтесь, трогательной дружбы там не получилось. Скорее, это было похоже на совместное бегство волка и собаки от лесного пожара. Расстались с холодком, как и встретились. Более того: Рашид, в принципе, был бы рад вообще уничтожить всех членов команды. Потому что каждый из них теперь являлся носителем тайны, о которой никто из соплеменников знать был не должен. Но по чисто техническим причинам абрек не мог осуществить свою мечту и был вынужден с этим смириться. Ладно, пусть живут и дышат — но подальше от него и его семьи...

Вот к этому-то товарищу и решил обратиться Иванов. Расчет был следующий. Практически все молодые «амиры» нынешнего «сезона» в прошлую войну тоже работали не покладая рук, но в качестве рядовых бойцов либо мелких командиров. Многих из них Рашид знает. Человек он умный, наблюдательный, умеет делать выводы. То есть существует определенная вероятность, что абрек владеет хоть какой-то информацией по интересующему команду объекту. Захочет ли он делиться этой информацией — это уже другой вопрос. Но ситуация сложилась так, что больше обратиться просто не к кому. Рашид — последняя инстанция. Скажет сейчас: «Ничего не знаю, и вообще, идите-ка вы...» — и на деле можно ставить жирный крест. На деле, на карьере, на судьбе двух майоров...

Как и следовало ожидать, абрек не стал визжать от восторга, когда на него, в буквальном смысле, с неба свалился спецпредставитель. И когда Витя в двух словах объяснил, что Иванов желает получить кое-какую конфиденциальную информацию, с ходу заявил, что ни о чем таком разговаривать не будет. Полковник, мол, сам умный, должен понимать, что по телефону конфиденциальности не бывает, а все такие вопросы решаются при личной встрече, с глазу на глаз.

— Да не проблема, — не моргнув глазом, заявил Витя. — Сейчас я тебя в Ханкалу отконвоирую. Перетрете с глазу на глаз. Три минуты на сборы, и полетели. Только смотри: обратно своим ходом добираться придется. По ночи. У меня горючего — аккурат дотуда...

Рашид сверкнул было глазами, но, сами понимаете, Витя ведь не один летает, а с телохранителями. Телохранители у него — еще те товарищи, за версту понятно, что не ботаники и даже не пацифисты.

— Ладно, — вынужден был согласиться абрек. — Только давай в дом зайдем. Не надо, чтобы родня слышала...

Иванов, пока ждал сеанса связи, перебрал все возможные варианты общения с абреком и остановился на самом, по его мнению, эффективном.

— Салам, Рашид! Ну-ка, вспомни по-быстрому всех Казбеков, которых ты знаешь.

— Хм... Здравствуй, полковник. Ты бы хоть для приличия поинтересовался моим здоровьем, спросил, как семья...

— А что с тобой станется? Такого, как ты, прямым попаданием из гаубицы не убьешь. Разговариваешь со мной, значит жив. А пока ты жив, семья твоя под надежной защитой... Так что у нас там с Казбеками?

— Я знаю много Казбеков, полковник. Если начну всех подряд вспоминать, ты заснешь от скуки.

— А всех и не надо... Ты местные передачи смотришь?

— Местные с Моздока или из Владика?

— Нет, местные из Чечни.

— Нет, у меня тут не ловит. Все собираюсь тарелку купить, да как-то руки не доходят... А что там такое?

— Да ничего хорошего. Так, всякие гадости показывают... Ты помнишь Костю-психолога?

— Конечно, помню, — в голосе Рашида послышалась нотка непроизвольной симпатии. — Из всех русских, которых я видел, этот — самый умный. Тебе повезло, что такой человек у тебя служит... И что на этот раз он выкинул?

— Вот на этот раз он ничего не выкидывал. Но это, в общем, не так важно. Ты скажи другое... Как ты думаешь, Костя способен спалить целую семью?

— Не понял... »Спалить», в смысле — поймать на чем-то? А какую семью, семью кого?

— Ну прости, не так выразился. Спалить — значит сжечь заживо. Связать несколько женщин и детей, облить бензином, поджечь...

— Ну ты даешь, полковник! — Рашид явно был в недоумении. — Ты зачем мне такую херню говоришь? Скажи лучше сразу, что там у вас случилось?

— Сейчас скажу. Минутку... Дай-ка трубку представителю.

— Слушаю, — живо отозвался Витя. — Что — уже поговорили?

— Это ведь не закрытый канал? — уточнил Иванов.

— А то вы не знаете! Мы с вами зачем пользуемся шифровальными таблицами?

— Да знаю, в принципе... Просто сейчас мне придется без всяких таблиц сказать нечто весьма конфиденциальное. Я могу хотя бы надеяться, что нас не слушают?

— Не можете, — уверенно заявил Витя. — Вы что, не в курсе, как это работает? На геостационарной орбите висят три спутника — допустим, того же Ростелекома, и обеспечивают бесперебойную связь десятков тысяч абонентов в любой точке земного шара. Плати деньгу и пользуйся хоть сотней номеров. Вы думаете, мои бывшие коллеги настолько отупели, что не додумались взять под контроль такую замечательную коммуникационную систему? Эй, коллеги, я прав, нет?!

— Да нет, я, конечно, понимаю...

— Короче — не можете. Мы с вами по этому номеру уже год как болтаем. Наверняка слушают. Так что, думайте, что стоит говорить, а что нет. Передавать трубку?

— Передайте...

— Слушаю, полковник, — Рашид отчетливо хмыкнул. — Ты что, чего-то боишься?

— Боюсь, что нас могут неправильно понять. Поэтому не удивляйся, если то, что я сейчас скажу, покажется тебе несколько странным...

— Да я уже ничему не удивляюсь после того, как с вами связался. Давай, говори.

— Ну, слушай... Представь себе: двое сидят в трехстах метрах от околицы села и наблюдают за одним домом. Ждут, когда подъедет один человечек. В доме его семья живет, он может приехать, чтобы их навестить, а может и не приехать...

— Да можешь без деталей, полковник, — счел нужным напомнить о своем колоссальном боевом опыте Рашид. — Когда он обратно поедет, сытый и довольный, эти двое звякнут своим, и человечка будет ждать засада. Так?

— Верно мыслишь, — одобрил Иванов. — Так вот, сидят они, наблюдают, один толстенную книгу читает, второй сгущенку сосет из банки с двумя дырками...

— Ха! — развеселился Рашид. — Я понял, о ком ты говоришь. Помню-помню... Ну, дальше?

— Значит, сидят они, наблюдают... Вдруг под вечер подъезжает к этому дому машина. Из нее выходят четверо, заходят во двор...

— Машина на улице осталась? Во двор не заехала?

— Да осталась. Люди зашли, а машина осталась.

— Странно... Зачем на улице машину оставлять? Ну, дальше понятно: сообщили эти наблюдатели, что можно засаду выставлять. Дальше?

— А засаду выставить не успели, — подхватил Иванов. — Думали, они хоть поужинают, как минимум, час погостят... Вдруг смотрят, через десять минут вышел один, завел мотор...

— Значит, что-то почуяли, хотят уезжать, — Рашид, которому не раз доводилось бывать в аналогичных ситуациях, не на шутку заинтересовался рассказом. — Значит, засекли тех наблюдателей! Или вдруг им кто-то позвонил по спутнику, или по рации сообщил что-то. Или просто возникли какие-то дела срочные...

— Да, насчет срочных дел — это как раз то самое... Но не будем бежать впереди паровоза. Что у нас получается? Эти двое, конечно, сообщили остальным об изменении ситуации... Но засада по-любому не успевает! Что будем делать?

— А уже темно было?

— Да, глубокие сумерки, еле видно...

— Ну, ясно, что делать. Быстро туда, гасим водилу, заходим во двор... Трое против двоих — нормально... Слушай, полковник, хватит сказок! Скажи сразу, что там дальше было?

— А дальше какая-то непонятная фигня получилась, — Иванов сокрушенно вздохнул. — Из наших там никто не был в тот момент... А вот результат: через несколько минут усадьба вспыхнула, как факел. Семья сгорела... А все, кто там был, бесследно исчезли. То есть гости эти удрали, прихватив с собой двоих наблюдателей, которые так неосмотрительно пошли узнавать, что это за гости такие...

— Вот шакалы! — горячо воскликнул Рашид. — Ничего святого...

— Рашид, ты все запомнил?

— В смысле?

— Последовательность и задачи.

— Последовательность — это понятно. А что — задачи?

— У наблюдателей была задача: отследить парня, который приедет навестить родных. В случае его прибытия сообщить основным силам, что можно выставлять засаду. Этого парня нужно было во что бы то ни стало взять живым и без шума. То есть за пределами села, чтобы никто ничего не заметил и не возникло ненужной пальбы с угрозой для посторонних граждан... Бензина у них с собой не было ни капли...

— Ты хочешь спросить, кто поджег? Ясное дело — «гости»! А наблюдатели ваши — щенки, если были вдвоем и дали троим так легко себя взять.

— Щенки, значит... А ты, видимо, забыл, кто мы такие и чем занимаемся... Забыл, что там был паренек, который сгущенку сосал из банки с двумя дырками?

— Вообще, да... Вообще странно — как он так попал...

— А если представить, что они заскочили в дом, а там... Все облито бензином, сидят люди связанные, а кто-то из гостей держит включенную зажигалку...

— Хм... Ну, извини. Это я так, не подумав... Короче, «щенков» беру обратно. Это точно не про вас... Слушай, как они так могли попасть? Как вообще такое могло получиться?

— А сегодня вечером эти «гости» захватили телестанцию в Самашках... — последний вопрос был неконкретным, поэтому Иванов его попросту проигнорировал, — ...вышли в прямой эфир и заявили, что оккупанты сожгли заживо мирную чеченскую семью. Вот такие дела, Рашид...

— Я тебе сочувствую, полковник, — вполне искренне сказал Рашид после некоторой паузы. — Вот это вы вляпались! Это надо сильно постараться, чтобы так попасть... Только я не понял, что тебе от меня-то нужно?

— Казбек, — напомнил Иванов. — Человек, который выступал в прямом эфире с заявлением, назвался Казбеком. Кстати, его люди тут же, перед камерами, расстреляли двоих чеченцев, которые якобы кого-то там предали.

— Да, это крутая заява, — оценил Рашид. — Такие вещи у нас очень немногие делали... Только, мне кажется, ты зря в этого Казбека вцепился. Мало ли кем он там мог назваться?

— Да это понятно. Просто у нас нет другой зацепки. Это единственная информация, которой мы на данный момент располагаем.

— Мне бы запись посмотреть...

— Так он все равно в маске был.

— Ну, голос послушать...

— Извини, нет времени доставлять тебе запись. Может, наши еще живы. А если не поторопимся, завтра их уже не будет... так что придется довольствоваться тем, что имеем.

— А что имеем?

— Имеем: молодой мужик, лет тридцати или чуть меньше, телосложение среднее. Рост не установлен, он там сидел. Носит коротко остриженную, аккуратную бородку — шея под маской чистая, но в районе скул под маской характерная выпуклость. Вот и все... Рашид?

— Да погоди, я соображаю... Так... Значит так: я с первой войны знаю как минимум пару десятков Казбеков, которые могут сейчас командовать таким количеством моджахедов... Ну, чтобы захватить станцию. Там комендатуру не снимали?

— Стоит.

— Вот. Значит, как минимум взвод моджахедов. Да, таких маленьких «амиров» — человек двадцать... Самашки... Так-так... Ну, из прилегающих районов — человек двенадцать... Вот то, что сжег семью, — это сильная примета. Из этих двенадцати примерно четверо способны на такое зверство. Остальные — вряд ли. Хотя... Времени много прошло, люди меняются, мало ли кто там у них погиб и как... Поди узнай, что у них на уме... А! У тебя запись под рукой?

— Да, тут рядом.

— Так тащи, послушаем!

— Не знаю даже... По телефону голос будет сильно искажаться. Тут, бывает, хорошего знакомого не узнаешь порой. А это запись даже не напрямую, с голоса, а с телевизора, через динамик...

— Что ты мне все растолковываешь как последнему барану? Ты тащи давай, тащи — послушаем!

— Минутку, не отключайся...

Иванов стремглав бросился к «кашээмке», дал команду Сереге: поставь отдельно выписанный голос. Приложили трубку к «спикеру» ноутбука, Рашид дважды прослушал, хмыкнул в присущей ему манере...

— Тебе повезло, полковник. Я хорошо знаю этого человека...

— Кто?! — рявкнул Иванов. — Кто это?!

— Я тебе скажу: кто, где и еще раз — где, — невозмутимо ответил Рашид. — Но сначала ты мне должен кое-что пообещать.

— Да все, что хочешь!

— Дай слово офицера, что вы после этого забудете про меня. И больше никогда не побеспокоите — даже если вас всех там будут резать на части.

— Слово офицера, — твердо пообещал Иванов. — И чтоб я сдох, если побеспокою.

— Хорошо. Я тебе верю...

— Ну?!

— Это Казбек Эдаев. Причем не «скорее всего» Казбек Эдаев, а точно — он. Голос, приметы и то, что сжег семью... Короче, записывай координаты...

* * *

Полковник вяло отреагировал на замечание представителя о том, что он наговорил с Рашидом на половину своей месячной зарплаты и теперь ему придется некоторое время пробавляться сухпаем. Но упоминание о сухпае неожиданно натолкнуло Иванова на интересную мысль.

— А слабо договориться со штабом МЧС, чтобы выделили нам машину с гуманитарной помощью?

— Не понял... — удивился Витя. — Вы что, намереваетесь компенсировать свои затраты «гуманитаркой»?! Там же дрянь, я в курсе. Нормальный человек такое может жрать только с великой голодухи!

— Фуру не прошу... — Иванов хорошо знал, что ест нормальный человек Витя, поэтому не счел нужным доказывать, что для остальных «ненормальных» «гуманитарка» вполне съедобна, а местами и вовсе желанна как манна небесная. — Но хотя бы «газон» — кровь из носу... Без этого ничего не выйдет. И пусть накладные на мое имя выпишут, а то замучаемся на каждом посту объясняться.

— Ну, раз надо — сделаем, — Витя деликатно кашлянул и как бы вскользь поинтересовался: — Гхм... Если не секрет... А что вы собираетесь предпринять?

— Собираюсь навестить семью этого Казбека, — доверительно сообщил Иванов. — Я, вообще, люблю в гости ходить. Особенно под вечер...

— Вот черт... — обеспокоился Витя. — Как бы там чего не... А вы уверены, что это хорошая идея?

— Не уверен, — честно признался полковник. — Но другой, извините, просто нет. Это единственный возможный вариант в данной ситуации.

— Ну ладно, раз так. Только я вас прошу... вы ж там смотрите, не повторяйте ошибок ваших коллег, которые... Гхм-кхм... Ну, короче, вы в курсе.

— В курсе. Постараемся, — пообещал Иванов. — Мы можем рассчитывать на «гуманитарку»?

— Можете, — заверил Витя. — Собирайтесь, езжайте. Пока доберетесь, все будет готово...

В 20.15 команда покинула базу. Выдвигались на двух «бардаках», имея в своем составе добровольное усиление из девяти бойцов разведбата. Десятым был сам комбат — Вася Спирин. Жевать он перестал — все-таки «на дело» выехали, улыбчиво щурился вдаль и с любовью оглаживал рукоять своего боевого ножа. Вот ужо доберусь я до вас, соколики...

Разведчики ехали не с пустыми руками, помимо необходимой экипировки, везли с собой две двадцатилитровые канистры с бензином. Запасливые ребята, мало ли что там в рейде может приключиться...

До штаба МЧС долетели мигом: еще светло, видно, кто едет, ничего вроде не везут...

В штабе тоже все получилось быстро и без проблем. Взяли тентованный «газон», груженный коробками с табельной «гуманитаркой» (консервы, мука, сахар, крупа — в общей сложности две с половиной тонны), получили накладные. Никто даже вопросов не задавал: почему так срочно да на ночь глядя.

Тут же, по ходу дела, обзавелись тремя комплектами эмчеэсовской формы — для Лизы, Иванова и Глебыча. Поменяли три нулевых «склона» на ношеную робу и глазом не моргнули. Спасатели, ставшие счастливыми обладателями новой формы, тут же и переоделись, не стесняясь Лизы. И посмотрели, как на идиотов. Надо же, такие классные «комки» — на такой утиль... Ну не странные ли товарищи?

Водилу «газона» оставили — Глебыч сел за руль, торжественно пообещали вернуть машину завтра утром и помчались...

Точнее, это сначала — помчались, а чуть спустя стали тормозить буквально на каждом посту и КПП. Вредные ребята на постах и КПП прекрасно знают, что именно возят тентованные грузовики с эмблемами МЧС, и каждый маленький начальник шлагбаума и командир пары противотаранных блоков пытается реализовать это знание с пользой для себя. И клали они вприсядку на сопровождение из двух «бардаков» и старшего колонны — полковника...

В результате до Алхазурова (всего-то тридцать пять километров, по хорошей дороге...) добрались даже не к розовым, а уже к серым сумеркам, изрядно охрипнув от ругани и безвозвратно утратив ровным счетом двенадцать коробок с бесценным грузом. Черт-те что у вас на дорогах творится, господа хорошие, и совершенно непонятно, кто для всех этих дорожных ребят является авторитетом...

Рашид сообщил, что Казбек Эдаев — уроженец Алхан-Юрта (это совсем рядом, ну разве что самую малость не юго-западный пригород Грозного), и указал, как найти его родовое поместье. Но порекомендовал не соваться туда, а сразу ехать в Алхазурово (а это значительно южнее, за Чири-Юртом, но дорога тоже нормальная). Почему? Да потому что там живет двоюродный дядя Казбека. Если Казбек сейчас работает «амиром», то его семья, скорее всего, проживает у дяди. Многие полевые командиры, которые не имеют хороших «мостов» с «правительственным» тейпом, прячут свои семьи у родственников. Рашид в свое время сам так делал.

В километре от села «бардак» разведчиков замаскировали в «зеленке», неподалеку от дороги. Иванов, Глебыч и Лиза переоделись в форму МЧС и, грубо нарушив МБ при передвижении транспорта, залезли все втроем в кабину «газона». Петрушин, Серега и Вася Спирин остались на «бардаке» команды, прихватив с собой двоих бойцов и столько же канистр с бензином.

Канистры упаковали в «трюм» «бардака», туда же сунули четыре коробки «гуманитарки», обернув их плащ-палатками. Отладили связь с остающимся резервом и двинулись в село колонной в составе двух единиц транспорта. Получилось вполне по теме: «гуманитарка» с тремя спасателями и скромное сопровождение в пять стволов (плюс два — в башне). Почему не днем, а гораздо к ночи — придумать не проблема. Транспорт, как известно, у нас дрянной, ломается на каждом шагу, приходится подолгу стоять и ремонтироваться...

* * *

В подавляющем большинстве чеченских сел такое понятие, как «адрес», отсутствует напрочь. Как пережиток эпохи застоя. Зачем адрес? Если по делу или в гости, стукни в любой крайний дом, тебе покажут, как проехать. Здесь все знают друг друга.

Нохчи считают, что таблички с номерами и названиями улиц придумали оккупанты, чтобы удобнее было делать «зачистки» и хватать по ночам родственников моджахедов. Если лояльная режиму администрация все же вывешивает такие таблички, они очень быстро исчезают. Селяне, пряча в бороды хитрые улыбки, разводят руками: пришли «люди из леса» и сняли. Очень ругались! Зачем, говорят, вешаете? Жить, что ли, надоело?

Вот поди и поищи тех людей...

Рашид, сын своей родины, адрес дяди Казбека объяснил на два счета.

Раз: заезжаете через Чири-Юрт (там можно еще с другой стороны въехать, через Гойское), прямо по дороге — два дома, потом в переулок направо, еще два дома, потом вдоль крайней линии домов на северной оконечности села до самого канала. Два: у канала поворачиваете налево, едете вдоль второй линии домов, останавливаетесь у третьего от канала дома на второй линии. Все, вы на месте...

Такое подробное объяснение было весьма кстати. Въехали в сумерках, даже если бы и были таблички, на ходу не разглядишь, а останавливаться нельзя. Короче, замучились бы искать! Почему нельзя останавливаться, смотрите дальше.

Несмотря на сумерки, публика присутствовала. На скамейках у ворот заседали деды, из калиток выглядывали женщины и детишки. Никто, однако, под колеса не бросался, и это радовало. Притормозить тут раньше времени — значить завалить все дело.

Благополучно проследовав по указанному Рашидом маршруту, колонна финишировала рядом с усадьбой дяди Казбека в соответствии с разработанным планом. А именно: «газон» ловко заглох, не доехав пару метров до калитки, а «бардак», укативший по инерции дальше, «заметил», что с объектом сопровождения что-то неладно, вернулся обратно и встал задницей аккурат на линии калитки, перекрыв таким образом обзор со стороны улицы.

Иванов с Глебычем только успели показательно распахнуть капот, а вокруг уже собралась изрядная толпа. Никто пока не вопил и не рвал на себе растительность, но тронуть технику с места без риска задавить кого-нибудь было уже нельзя. Называется — заблокировали проезд.

Благодаря наличию «гуманитарки» и троих товарищей в форме спасателей удалось достаточно быстро перевести общение с публикой из трагического формата «Зачэм ты здэс? Кто тэбэ звал?!» в деловито-обеспокоенное «кому — сколько?» и даже местами в соглашательско-компромиссное «а давай поделим поровну — и баста!!!».

Из толпы скоренько выделился глава администрации при поддержке троих милиционеров с автоматами, задал вопрос по существу:

— Кто главный?

— А вот он! — Иванов коварно ткнул пальцем в Глебыча. — Все вопросы — с ним.

— Ага!

Местное начальство тут же приняло Глебыча в тесные объятия и потащило слегка в сторону, решать вопросы. Вы тут малость промазали, остановившись где попало... Надо было заехать в отделение, там бы прикинули, как правильно поступить с «гуманитаркой»... Что значит — «правильно»? По коробке в одни руки, и вся недолга! Нет, дорогой, — это неправильно. Тридцать коробок — главе. Двадцать — главному милиционеру. По пять — рядовым милиционерам. А потом уже можно и выдавать — по списку. Это же все равно на халяву, тебе какая разница? А мы тебе за это...

Тут группа аксакалов услышала лишнее и насела на главу с громогласными обвинениями и упреками. Грянули нешуточные разборки. Глебыч, как истинный миротворец, пытался урезонить спорящие стороны, утверждая, что хватит всем и не стоит оно того, чтобы так ругаться. Такой гвалт поднялся...

Словно решали вопрос не о дармовых продуктах, о которых пять минут назад никто и не помышлял, а как минимум собирались делить родную землю.

За суетой почему-то никому и в голову не пришло поинтересоваться: а по какому поводу «гуманитарка»? Алхазурово, между прочим, у нас не входит ни в одну зону бедствия, сроду не являлось объектом гуманитарной катастрофы, и люди здесь живут довольно неплохо...

Итак, несчастного Глебыча вовсю плющило в шторме нешуточных гуманитарных дебатов, двое разведчиков и Саня Жук охраняли транспорт... А остальные под шумок начали тихое вторжение на «объект».

Иванов с Серегой взяли из «бардака» коробки, обернутые плащ-палатками, и пошли к калитке. Петрушин с Васей Спириным, прихватив по канистре с бензином, двинулись следом. Тут же сбоку нарисовалась Лиза, которая имела при себе металлический саквояж с красным крестом на боку.

Калитка была распахнута, из нее выглядывали две дамы: одна пожилая, вторая значительно моложе — Лизина ровесница. Дамы вопросительно посмотрели на Серегу, шествовавшего во главе всей банды, и он было разинул рот, дабы объясниться...

Но в этот момент товарищи из той части толпы, что была прижата к забору усадьбы, заметили «левое» движение и начали возмущаться. Это что же такое творится, господа хорошие? Раздачу еще не начали, а этим уже тащат?!

— Да это не то! — выступил на хорошем чеченском Серега. — Это родственники из города просили передать. Все равно мимо ехали, вот, завезли...

Родственники — это совсем другое дело. Это святое. Возмутившиеся было товарищи тут же отступили. Пожилая дама в калитке заметно оживилась и стала кричать:

— Махмуд! Махму-уд! Иди, Султан посылку передал! Махму-уд!

— Заботливый наш Султан, — вполголоса пробормотал Серега, обернувшись к Иванову. — Посылки передает...

Полковник досадливо поморщился — и без перевода понятно, не надо переигрывать...

Из толпы по бортику газона просочился пожилой мужик с палкой и в тюбетейке, а в комплекте к нему — востроглазый мальчишка лет четырнадцати.

«Ага, дядя Казбека, — отметил Иванов. — Мальчишка, судя по всему, брат Казбека — Имран...»

— Вот, Султан просил передать, — Серега качнул в руках коробку в плащ-палатке. — Кое-что из еды и топливо. Еще просил кое-что рассказать, с глазу на глаз...

Хозяин усадьбы дернул бородой в сторону калитки — дамы послушно шагнули внутрь, пропуская нежданных гостей. Махмуд же в нерешительности замер на месте и, оглянувшись назад, наморщил лоб.

— Не волнуйся, этот вопрос решен, — подмигнул Иванов. — Пять коробок для вас отложили. Сейчас раздавать начнут, занесем потихоньку...

Махмуд обрадованно крякнул и засеменил к калитке, нетерпеливо подталкивая замыкающего Васю Спирина, тащившего канистру.

Через несколько секунд все оказались во дворе. Вася-два поставил канистру наземь, закрыл калитку и привалился к ней спиной. И привычно стрельнул по сторонам вроде бы рассеянным взглядом. Оценил обстановку.

— Донесешь сам? — Серега передал свою ношу Имрану, подхватил под локоток хозяина усадьбы и повлек его в глубину двора — под навес. — Есть разговор, с глазу на глаз...

Иванов с коробкой последовал за мальчишкой в летнюю кухню. Петрушин поставил канистру у крыльца и остался на месте. Лиза коротко пошушукалась по-чеченски с дамами, те оживленно закивали головами и повели «гостью» на женскую половину...

—  «Азамат», — доверительно сообщил Серега главе семейства.

Махмуд с удивлением уставился на «гостя», сдвинул тюбетейку набок и почесал затылок.

— Не понял... — Серега изобразил недоумение. — Тебе что, Казбек ничего не сказал?!

— Ты кто? — Махмуд вернул тюбетейку в исходное положение и зачем-то воровато зыркнул по сторонам. — Ты не нохчо? Ты как-то странно говоришь...

—  «Азамат» — это пароль, — тихо, но напористо затараторил Серега. — Казбек должен был тебе передать. Сейчас без разницы, нохчо я или нет. Мне нужно срочно связаться с Казбеком. Потому что...

— Какую-то чепуху городишь! — Махмуд отвернулся в сторону, досадливо нахмурился и начал потихоньку краснеть. — Гхм-кхм... Не понимаю я, о чем ты говоришь...

— Он сегодня к Саламбеку поедет, — продолжал напирать Серега. — Точнее, уже поехал, он в десять должен был выехать... А Саламбека, оказывается, чекисты купили! Представляешь? Я поздно узнал, поэтому и пришлось весь этот маскарад затевать. Мы должны встречаться завтра вечером. Но завтра вечером будет уже поздно. Да что вечером — уже утром будет поздно!

Из летней кухни во двор вышел Имран, за ним Иванов.

— Кажется, уже раздавать начали, — уставившись на рукоять боевого ножа Петрушина и вполуха прислушиваясь к гвалту на улице, заметил мальчишка. — Пошли, притащим коробки?

— Обязательно притащим, — кивнул Иванов. — Только надо немного подождать, чтоб совсем стемнело. А то люди опять возмущаться будут...

— ...У нас с ним связь только по рации, — Серега похлопал по карману «разгрузки», в котором топорщился «кенвуд» и сокрушенно развел руками. — Уже далеко уехал, не берет...

— Как-то странно все это... — Махмуд с сомнением покачал головой. — Ты федерал?

— А что, не заметно?

— Ты говоришь по-нашему... И ты работаешь с Казбеком?!

— Да, я работаю с Казбеком... Потому что он надежный человек и умеет держать слово. А платят нам такие гроши, что даже говорить стыдно — приличные люди смеяться будут... Только не говори, что у вас не уважают предателей! Я не предатель, мне просто деньги нужны, как и всем...

Махмуд вздохнул и на несколько секунд застыл, уставившись на изогнутую ручку своей палки. Во взгляде пожилого горца легко читалась напряженная работа мысли.

Серега тоже размышлял, не столь напряженно, но вполне лихорадочно. Состоятельные амиры, которые могут себе это позволить, держат дома или в другом месте, где проживает их семья, надежное средство связи. Спутниковый телефон во всех отношениях лучше, чем рация с ограниченной дальностью приема-передачи. Это даже объяснять не надо. Если семье будет угрожать опасность — один звонок, и «амир» с отрядом тут же поспешит на помощь. Удобно. И на душе спокойнее.

Вот на это и рассчитывали... Если сейчас окажется, что телефона нет (допустим, Казбек — не состоятельный «амир» и не может позволить себе такую роскошь), значит всю эту карусель зря затеяли. А может ведь случиться и так, что телефон есть, но... Казбек вовсе не тот человек, который им нужен. Рашид, конечно, утверждает, что это именно он... Но мало ли, как в жизни случается...

Серега выждал некоторое время и решил форсировать события.

— Слушай... Я не могу сказать, что люблю Казбека, как брата... Но если его сегодня убьют, меня же потом на куски порежут! Зачем молчишь? Не даешь телефон, так и скажи! Мне надо ехать на юг, может, рация там будет брать...

— Имран! — позвал Махмуд, выпадая из прострации. — Иди-ка сюда.

От крыльца прибежал младший брат Казбека. Махмуд поманил его пальцем и сказал на ухо:

— Сбегай, принеси трубу Казбека.

Мальчишка смерил Серегу внимательным взглядом, кивнул и побежал куда-то за дом.

— Пошли, — Махмуд, кряхтя, поднялся с лавки и заковылял к крыльцу. — О таких вещах лучше в доме говорить. А труба и из-под крыши хорошо ловит, ей без разницы...

...Оказавшись на женской половине, Лиза раскрыла саквояж и достала из него баллончик с хлороформом и резиновую маску.

— Сейчас я все покажу. Давайте сядем, так будет удобнее...

Речь шла о чудодейственном импортном поливитамине, который якобы дает ребенку на целый год живительную силу и иммунитет к любым болезням. Витамин поступил в МЧС на днях, в очень ограниченном количестве, выдавать будут только семьям правительственных чиновников. Но коль скоро загадочный Султан из города наш друг...

Ребенок присутствовал. В углу просторной комнаты стояла украшенная затейливой резьбой детская люлька. В люльке мирно посапывал годовалый сын Казбека. Время уже позднее, детям положено спать...

Дамы сели на ковер, подогнув ноги «по-турецки». Лиза уселась напротив.

— Это действует очень просто... У вас нет масок?

Дамы переглянулись и пожали плечами. Какие маски? Откуда?

— Это хорошо, — Лиза надела маску и взяла баллончик в правую руку. — Приступим...

Лиза направила распылитель на дам и нажала клапан, который тотчас же выпустил тугую едкую струю. При этом коварная «спасательница» для достижения большего эффекта водила баллоном справа налево, создавая сплошное облако.

Крепко глотнув густой взвеси, молодая почти сразу обмякла и завалилась на бок.

Пожилая оказалась покрепче. Быстро сообразив, что происходит что-то неладное, она плотно сжала губы и, на миг перестав дышать, посунулась к Лизе, целя скрюченными руками в горло.

— А вот это лишнее, — просифонила Лиза сквозь маску и, легонько ткнув даму в солнечное сплетение, еще разок богато оросила ее лицо из баллончика.

Женщина рефлекторно вдохнула, схватилась руками за горло и упала на ковер. Через несколько секунд она затихла.

— Ну и славно, — одобрила Лиза, переворачивая дам на спины и подкладывая им под головы шелковые подушки, сложенные кучей в углу. — Три часа здорового сна еще никому не повредили. Правда, потом головка будет маленько бо-бо... Но это не смертельно.

Ребенок продолжал безмятежно спать в своей люльке. Лиза несколько секунд задумчиво рассматривала сына «амира», затем заботливо поправила сбившуюся кисейную занавеску на люльке, вздохнула о чем-то своем и, отойдя к порогу, негромко доложила в рацию:

— Первый, у меня чисто...

Иванов в этот момент снимал на крыльце кроссовки. Серега с Махмудом уже вошли в дом, полковника никто не приглашал, так что придется немного посвоевольничать. Петрушин, не желавший отказываться от участия в заключительном акте, последовал примеру командира. Носки, правда, пованивают, но ничего не поделаешь. Заходить в чеченский дом в обуви — нехорошо, грубое нарушение традиций.

— Спасибо, — Иванов, получив доклад, облегченно вздохнул. — Ты у нас умница. Выйди во двор, погуляй пока...

Лиза одним махом избавила команду от самой сложной проблемы на данном этапе мероприятия. Проблема эта — дамы. Чеченские дамы, в отличие от своих практичных и рассудительных мужчин, публика чрезвычайно голосистая и совершенно неуправляемая. Договориться с ними нельзя, пугать оружием бесполезно. При малейшем обострении обстановки сразу начинают жутко вопить и норовят вцепиться первому попавшемуся оккупанту в морду лица. На улице, конечно, шумно... Но крики все равно услышат. Надо объяснять, чем это кончится? Не надо. В общем, спасибо Лизе — выручила...

— Пошли, — кивнул полковник Петрушину и, обернувшись к калитке, напомнил: — Василий — через минуту после того, как мальчишка зайдет...

— Эти знают? — Махмуд с нескрываемой неприязнью посмотрел на вошедших без спроса Иванова с Петрушиным.

— Да, мы вместе, — кивнул Серега. — Думаешь, я бы все это сумел один сделать?

— Ты будешь при них говорить? — засомневался Махмуд.

— А это без разницы, — Серега презрительно оттопырил нижнюю губу. — Все равно ни слова не понимают.

— Прахады, садыс, — Махмуд достал из стопки две подушки, небрежно кинул их к порогу.

Петрушин с Ивановым взяли подушки и присели на колени по обе стороны от двери. Взгляд Махмуда немного смягчился. Хоть и вперлись непрошеные, но знают свое место, не лезут к начальству, в почетный угол...

Через минуту вбежал запыхавшийся Имран. В руках у него была средних размеров жестяная коробка, обернутая целлофаном. Махмуд взял коробку и мотнул бородой в сторону двери. Имран кивнул и направился было к выходу...

— Пусть останется, — вмешался Серега. — Казбек хотел с ним поговорить.

Имран остановился, с надеждой посмотрел на дядю.

— Много чести будет, — пробурчал Махмуд, разворачивая коробку.

Имран горестно вздохнул, опустил голову и медленно поплелся к двери.

— Ладно, оставайся, — Махмуд ухмыльнулся и тепло посмотрел на младшего племянника. — Хитрый, волчонок! Когда что-то надо, такой несчастный вид делает — даже дэв пожалеет.

Имран быстро вернулся и сел рядом с дядей, улыбаясь во весь рот. Дяди и племянники у чеченцев — это особая категория взаимоотношений. Родным детям можно в чем-то отказать и проявлять в отношении к ним требовательность и даже суровость. А детей своих братьев и сестер почему-то принято баловать и во всем им потакать...

Серега тихонько принюхался — коробка отчетливо пахла прелой землей. В грядке, что ли, хранят?

Махмуд достал толстую трубку с пальчиковой антенной — точь-в-точь как у Иванова, и набрал номер.

— Казбек? Салам алейкум, родной мой. Тут с тобой говорить хотят... А? Сейчас...

Махмуд повернулся к Сереге:

— Тебя как зовут?

Ну вот, самое время познакомиться!

В этот момент в дверях возник Вася Спирин. С двумя канистрами, обутый. И, неестественно улыбаясь (сорок кило прет, половину своего веса), вошел в зал.

— Сабсэм балной? — возмутился Махмуд. — Куда обув зашол? Зачем тащиш суда, э?

Серега, воспользовавшись моментом, перехватил трубку.

— Салам, Казбек. Дело есть...

Вася Спирин, не обращая внимания на хозяина, прошел на середину зала и поставил канистры прямо на ковер. И принялся открывать крышки...

— Ты кто такой? — тревожно воскликнул в трубке Казбек. — Почему дядя кричит?

Петрушин с Ивановым встали и перевели оружие в положение «для стрельбы стоя». У Махмуда от удивления отвисла челюсть, мальчишка было вскочил...

— Сидеть, — Серега схватил Имрана за футболку и насильственно усадил рядом с собой. — Казбек, я даю трубку Имрану. Он тебе скажет, что он сейчас видит...

Серега ткнул пальцем в сторону канистр:

— Видишь?

Мальчишка одарил неожиданного агрессора потемневшим от гнева взглядом и кивнул.

— Быстро скажи брату, что ты видишь. И не забудь сообщить про крышки.

Имран взял телефон, от волнения даже забыл поздороваться, сразу пробурчал:

— Вижу канистры с бензином. Большие. Прямо на ковре стоят. Крышки открыты...

Серега отнял трубку и вполне миролюбиво сообщил:

— Ну вот, Казбек, тебе все рассказали.

— Ты кто?! — голос Казбека звенел от бешенства. — Ты знаешь, что я с тобой сделаю?! Да я тебя...

— Сейчас неважно, кто я, — Серега глумливо хмыкнул в трубку. — Сейчас важнее, где я и с кем я... А я у тебя дома, Казбек. С твоим дядей и младшим братом. С твоей женой и сыном... И мне почему-то кажется, что если ты не совсем дурак, то засунешь свою гордость глубоко в задницу и будешь вести себя вежливо. Потому что у тебя, Казбек, очень большие проблемы...

Глава девятая.

Костя Воронцов. В плену и после

В плену доводилось бывать? Если нет — многое потеряли. Незабываемые впечатления!

Лежишь себе связанный, башка намертво припечатана к земле чьей-то ступней, чувствуешь, как к шее прикасается зазубренное от частого использования лезвие здоровенного тесака... Слушаешь, как не успевший еще окрепнуть молодой голос сообщает на камеру, что он сейчас с тобой будет делать...

Или так: валяешься в вонючей яме, на измочаленном теле живого места не осталось — как будто из бетономешалки выпал! Вокруг дерьмо, твое и тех, кто тут до тебя месяцами сидел... Выть и плакать от боли уже нет сил, пальцем не можешь шевельнуть и понимаешь, что жизнь твоя — такое же дерьмо. И горько-горько сожалеешь, что дожил до этого дерьмового момента. Лучше бы сразу — в тот миг, когда на камеру, и ножом по шее. А совсем бы лучше, когда тебя брали и стояла дилемма. Сейчас-то понятно, что дилемма та — сплошные псевдогуманные сопли. Дернул бы колечко — и никаких мучений. И хрен с ними, с теми мирными жителями...

Так что, если не доводилось бывать в плену, полжизни потеряли. Это такой драйв — все любители экстрима вместе взятые умрут от зависти!

Шутка. Такая вот дурная шутка... Следствие боевой психической травмы.

А если серьезно: не надо. По крайней мере, если вдруг втемяшилось вам в голову что-то в этом роде, поинтересуйтесь, к кому именно вы попадете в плен. Если к импортным военным, блюдущим женевские конвенции, то, пожалуй, можно. А к нашим (что к «духам», что к Петрушиным и Васям — если вы на противоположной стороне) — не советую. Лучше сразу дернуть колечко...

Башка гудела, как соборный колокол в день поминовения, я с трудом соображал, что со мной происходит. Тем не менее, когда нас стали методично лупцевать, я даже, странно сказать, немного обрадовался. Потому что обратил внимание: бьют палками, кости намеренно не ломают, по лицу стараются не попадать. Хорошо! По опыту знаю: если бьют, экономя силы, «бережно» и долго, значит прямо сейчас башку отрезать не будут. Резать лучше свежего, который не успел посидеть в яме, не отупел от систематических побоев и бескормицы, не утратил человеческий облик. Он будет исходить волнами животного ужаса, трепетать всем своим естеством, до последней секунды страстно надеяться, что ему подарят жизнь... А ты будешь стоять над ним, поигрывая своим красивым ножом, слушать его вопли и чувствовать себя главным существом Вселенной, которое имеет право дарить и отнимать самое ценное, что есть на этом свете... Здорово, правда? Тоже экстрим — закачаешься. Многие ли могут похвастать, что им довелось испытать такое?

А вот это точно не дурная шутка. Это данные анализа многочисленных эпизодов убийства пленных. Если вы в курсе, я в свое время плотно занимался обменами, приходилось просматривать сотни дрянных записей, беседовать с очевидцами, прямо общаться с этими главными существами, что считают, будто они не твари дрожащие, а право имеют...

Кроме того, у меня имелся личный опыт. Как-никак, это был мой третий плен... Поэтому, когда я понял, что по лицу не бьют, сразу сделал вывод: «поставят в стойло», чтобы знали свое место, потом будут снимать. «В стойло» — это чтобы понимали, что не на курорте, не брякнули лишнего на камеру. Когда человек знает, что за любое неправильное слово получит новую порцию жестоких побоев, он и ведет себя соответствующим образом.

Между прочим, мне досталось больше, чем Васе. Вася маленький и худой, а я в сравнении с ним выгляжу этаким раскормленным кабанчиком. Видимо, они решили, что я круче и страшнее. Вот и старались вовсю. Сейчас это кажется смешным, но в тот момент, помнится, мне даже обидно стало. Ей-богу, было такое желание — поймать паузу в экзекуции и заявить: эй, вы тут маленько ошиблись! Я всего лишь клерк, психолог, кабинетная задница! А вот этот мелкий — ужасный ночной воин, тень, ниндзя, который резал ваших сотнями! Ату его, ату...

Да уж... Не буду говорить об этом Васе, а то обидится...

Экзекуции продолжались и на следующий день, между делом с нами немного поговорили. Спрашивали, кто мы такие. Брать документы на мероприятия у нас считается признаком дурного тона, а проверить данные по «смертникам» (жетонам с личными номерами) не так-то просто — для такого дела нужны солидные «мосты». Поэтому я назвался Жуковым Вадимом Николаевичем и придерживался такой версии до последнего. Это было нетрудно, Жуков — мой коллега, с которым я работаю вместе много лет. Они же как делают: бьют тебя и задают вопросы, надеясь, что ты одуреешь от боли и в какой-то момент сдашь сам себя. Но я Жуков. Поставил перед глазами образ коллеги и твердил одно и то же. Вася тоже соврал, и тоже удачно. Знать бы в тот момент, что все это напрасно!

Кстати, среди «духов» был интересный товарищ. Этакий славянский тип, на русского похож. Но я не обратил бы на него особого внимания, если бы не два обстоятельства. Во-первых, он был безоружен. Безоружный «дух» — это уже само по себе своего рода нонсенс. Во-вторых, хоть они и разговаривали по-чеченски, но когда к нему обращались, то называли его Доком. Не Доку — есть такое славное чеченское имечко, а именно — Док. Дело в том, что меня тоже многие зовут доком — вроде как в насмешку за ученую степень. Так вот, этот Док ничего не делал, просто сидел рядом и внимательно наблюдал за нами — как будто для чего-то изучал...

Но я быстро выбросил из головы этого товарища, потому что днем, сами понимаете, мы были «немножко заняты». А вечером начались чудеса...

Нас укололи, и через некоторое время меня так «потащило», что даже слова трудно подобрать для описания этого состояния. Это было что-то совершенно невообразимое. Случалось в жизни напиваться до дикого состояния и в порядке эксперимента курить разную дрянь — чтобы ощутить, как себя чувствуют товарищи, с которыми мне по работе приходится иметь дело. Но это все не то, это просто детские шалости!

Весь контекст передать я не в состоянии, но кое-что помню, обрывочно, фрагментами. Помнится, в голове все время вертелось слово «акванавты». Оно там существовало самостоятельно, в виде фигурной вывески на входе какого-нибудь кинотеатра, но при этом медленно вращалось во все стороны и вокруг своей оси. «Акванавты» — это не те, которых недавно вся страна ловила, а настоящие, что на глубине работают. Самая близкая и доступная ассоциация. Потому что чувствовал я себя, как будто в глубоководном скафандре угодил на дно Марианской впадины...

Все вокруг плыло и качалось, звуки были низкими и тягучими, краски расплывались, обычные предметы утрачивали форму, плавно меняли размеры и складывались в какие-то причудливые фигуры. Боль куда-то улетучилась, я перестал чувствовать тело. Запахи вдруг исчезли. То есть вокруг ровным счетом ничего не пахло, как будто мне удалили нос.

И было весело! На душе стало спокойно, легко, все страхи вдруг пропали. Хотелось глупо смеяться и шутить с теми, кто был вокруг меня, — они внезапно показались мне милыми и добрыми людьми.

— Это ты? — спросил откуда-то издалека сидевший со мной плечом к плечу Вася Крюков. Я медленно повернулся и заметил, что глаза у него разъезжаются в разные стороны, а голова...

— Вася, — медленно сказал я, не узнавая своего голоса. — Ты пухнешь, Вася...

Вася точно — пух. У него голова разбухала, как надуваемый могучим атлетом шарик, а потом опять собиралась в кучу. Атлет забывал зажимать горловину, когда набирал в легкие воздух... Ха-ха! Это было классно!

— Не болтай, — сказал кто-то. — Говорить будешь, когда спросят.

Ладно. Я был послушен, как отличник на госэкзамене, которому за примерное поведение пообещали золотую медаль. Милые люди сказали помолчать — сколько угодно! И без слов все здорово, все вокруг такое цветное, объемное и плавающее...

Потом было какое-то помещение, яркий свет, какие-то разговоры. Вася выдвинул мысль насчет того, что неплохо было бы пожрать. Я был солидарен, но постеснялся поддержать боевого брата. Меня с детства так воспитали: если ты не дома, не проси ничего, пока не предложат. Да и от предложенного следует вежливо отказаться, если надо, предложат еще раз...

Потом вдруг выяснилось, что среди нас откуда-то взялся генерал. Это было странно, но почетно. Генералы с кем попало не общаются, значит, мы славные парни. Меня немного смущало то, что генерал был бригадный. Я все никак не мог вспомнить, входит ли наша группировка в НАТО. Это же ведь у нас просто генералы, а у них там — бригадные. А если не входит, как он тут оказался? Может, приехал с инспекцией или по обмену опытом?

Это обстоятельство немного напрягало, привнося в обстановку всеобщей цветной благодати некий оттенок тревожности. Я тогда опасался, что генерал захочет принять у нас нормы ВСК и я не смогу уложиться в результат. Я был такой медленный, все вокруг торжественно и тихо плавало, и я не представлял себе, как буду бежать стометровку. Потом меня посетила мысль просить разрешения сходить на склад и получить там скутер. Со скутером, понятное дело, под водой можно развить вполне приличную скорость. Возникал вопрос — на каком именно складе? Я с ходу решил: по всей видимости — арттехвооружения. У связистов вряд ли будет, на продскладе — тоже. Нужно только заявку выписать... Заявку должен был подписать Иванов как старший команды, но, медленно повращав головой по сторонам, Иванова я не обнаружил. Вот это я попал! Ну и как теперь — со скутером? Я попытался сосредоточиться на решении проблемы, она почему-то решаться не желала, и от этого я впал в глубокий ступор...

Следующий фрагмент, в котором я «всплыл», был очень неприятным.

Мы находились где-то в поле, вокруг — кромешная тьма, на фоне которой в глаза нестерпимо ярко бил какой-то источник света. Голова раскалывалась и грозила лопнуть в любую минуту, в висках ритмично пульсировало, меня бил жуткий озноб, и было так холодно, что хотелось кричать. Я попытался обхватить себя руками, чтобы хоть как-то согреться, но оказалось, что руки мои скованы за спиной наручниками. Какие-то люди рядом разговаривали на повышенных тонах.

Нечеловеческим усилием совладав с дрожью, я осмотрелся и постарался понять, что происходит. Двое, стоявшие напротив, светили на нас фонариками, рядом со мной стоял Вася Крюков. Васю обнимал смутно знакомый мне мужик, который с кем-то разговаривал. В руке у мужика была зажата граната «Ф-1»... без предохранительной чеки! Я хотел сказать мужику, что это опасно, но у меня зуб на зуб не попадал — вышло какое-то судорожное мычание. А Васе, кажется, все было поровну — он тупо смотрел перед собой и даже не щурился от света.

Через несколько секунд я понял, что тот, кто разговаривает с мужиком, — Петрушин. Родной голос... Это, однако, меня не обрадовало. В тот момент, помнится, мне было так хреново, что больше всего на свете хотелось, чтобы кто-нибудь сжалился и выстрелил мне в голову.

Из темноты появились какие-то люди, принесли экипировку и бросили на землю. Два «ВАЛа», пистолеты, рации, бинокли. Судя по всему, это было наше с Васей имущество, и люди из темноты оказались такими покладистыми, что по просьбе Петрушина все вернули.

— Ну вот, теперь другое дело, — сказал Петрушин.

Потом в световом пятне возникли откуда-то штатские: пожилой нохча и мальчишка лет четырнадцати. Теперь Петрушин обнимал левой рукой мальчишку...

«Да что это такое сегодня, все вокруг только и делают, что обнимаются... Прямо сплошной гомосексуализм!»

Так было я подумал, но в этот момент один из фонарей нарочно пустил сноп света в Петрушина, и стало понятно, что в той руке, которой он обнимает мальчишку, у него граната... И тоже без чеки! Они что, совсем сдурели?

Наши забрали экипировку, а Петрушин еще некоторое время рядился с мужиком, обнимающим Васю, — он называл его Казбеком. Казбек хотел забрать двоих штатских и уйти, и клятвенно заверял, что нам дадут спокойно уехать. Петрушин ему сурово не верил и требовал, чтобы он с полкилометра прокатился с нами. Иначе не отдаст штатских.

Наконец Казбек согласился, и мы стали грузиться на «бардак». Это тоже заняло некоторое время, потому что у меня не гнулись ноги и меня пришлось затаскивать, а Казбек не желал отпускать из объятий Васю, и им тоже помогали.

Потом мы поехали. Казбек требовал, чтобы наши все время освещали себя фонариками, но это было затруднительно — «бардак» подпрыгивал на ухабах и лучи все время скакали как попало. Через минуту Петрушин с сожалением сказал:

— Нет, Петрович. Ни хрена не выйдет...

— О чем это вы? — подозрительно спросил Казбек. — Вы чего...

Договорить он не успел: Петрушин пятнистой молнией метнулся к нему, блеснула сталь... Казбек предсмертно вскрикнул и выпал из скачущих лучей.

— Под броню! — рявкнул Петрушин, пропадая в черном зеве люка.

Меня кто-то рванул за куртку, обдирая плечи, и, сильно стукаясь головой, я провалился в «трюм». В этот момент сзади, справа по борту, громыхнул взрыв. По броне что-то крепенько этак сыпануло, как будто градом.

— Саня, ходу! — заорал Петрушин и без перехода флегматично буркнул в рацию: — Вася, рули за нами. Дистанция сто, фары не включай. Если что — коси все, что будет сзади...

Какой Вася? Кому рули? Нашему Васе сейчас все глубоко до нирваны, хоть гвоздями к стене прибивай...

* * *

В половине пятого утра мы уже были на базе. Нас с Васей тут же взяли в оборот медики: прощупали, осмотрели, кровь из пальца и из вены качнули, задали ряд вопросов.

— Судя по всему, основной компонент — что-то типа азарона, — сделал вывод начмед, когда я поделился с ним своими ощущениями. — Но с каким-то «левым» ингибитором. Анализ посмотрим, будет ясно...

Я спросил, что это за дрянь такая и какие могут быть последствия.

— Короче, запросто могли сдохнуть, — успокоил меня начмед. — Наркоманы хреновы. Разве можно такое колоть с ингибитором?!

Я ровным счетом ничего не понял, но начмед сказал, что коль скоро мы не сдвинули лыжи в течение трех часов после инъекции, то теперь они нас железно вытащат. В этом я ни капли не сомневался. На чем хотите присягну: наши военные медики — лучшие врачи во всем мире. Столько народу вытащили с того света, считать замучаешься.

Затем нас чем-то укололи, обработали ссадины и ушибы, сообщили, что до окончательного исчезновения симптомов мы будем под врачебным наблюдением, и велели спать. Мы остались в медпункте, а наши ушли к себе.

Спать, однако, нам долго не дали, разбудили в половине девятого. К девяти командующий вызывал всю банду на доклад.

Настроение было мрачное, чувствовал я себя так, словно побывал в автомобильной аварии с неоднократным переворотом транспортного средства и волочением оного средства силой инерции по безразмерному крутому склону. Сильная слабость, апатия, сухость во рту, головокружение и неодолимое желание завалиться обратно в койку — вот лишь часть компонентов моего утреннего состояния. Вася, гаденыш мелкий, выглядел вполне прилично: сидел на кровати, уже обутый, вяло улыбался и что-то жрал из котелка, который приволок Петрушин.

— Будешь? — по-братски предложил он, облизав красным языком ложку и протягивая ее мне.

Меня чуть не вывернуло. Интересно, когда его расстреливать поведут, он забудет потребовать последний обед или как?

При помощи коллег я наскоро привел себя в порядок и выпил кофе из термоса, припасенного Лизой. Вася и так был в норме — регенерация у этого малого боевого робота просто чудовищная. После этого мы отправились на аудиенцию к командующему — тут рядом. Сам я двигался с трудом, все вокруг качалось, поэтому меня бережно поддерживал Петрушин. А Вася перемещался едва ли не вприпрыжку и на ходу что-то жевал.

— Они его не били, а ласкали, — пожаловался я Петрушину. — Все мне досталось. Надо было им сказать...

— Ничего, — ободрил меня Петрушин. — До всех доберемся. Какие наши годы...

У командующего было много лишних людей с большими погонами. Столько начальства сразу в одном месте я еще ни разу не видел. Создавалось впечатление, что ребята собрались исключительно, чтобы поглазеть на нас, как на некий бродячий цирк.

Присутствовали: начальник УФСБ, начальник штаба, военный прокурор, с ним какой-то штатский прокурор, генерал-майор в форме МЧС, генерал-майор в милицейской форме, начальник контрразведки, товарищ Лаптев, начальник пресс-центра, наш начмед и... спецпредставитель Витя.

Оказывается, Иванов доложил Вите, как только мы подъехали к базе. Обрадовал и успокоил. Так обрадовал, что тот сразу с рассветом вылетел, чтобы оценить ситуацию на месте.

Витя тут был впервые, хотя уже год руководил командой. Какая честь для нашей дыры!

Ощущения собравшихся были неоднородными. Командующий, сразу видно, в присутствии Вити чувствовал себя немного не в своей тарелке. В поведении нашего генерала явственно прослеживался немой вопрос: и что теперь, я тут хозяин, или как? И как себя вести с этим типом? А на Иванова смотрел как-то по-особенному. Я бы даже сказал, с уважением. Читалось во взгляде командующего: вот это ты удивил, полковник! Вот это выручил! Не ожидал, что у тебя вообще это получится...

Витя вел себя непринужденно, как будто находился в своей гостиной. В его взгляде, напротив, легко читалось этакое барственное: «а то!» и «да никто и не сомневался!».

Остальные товарищи выглядели чем-то немало озабоченными и постоянно поглядывали на часы. А прокуроры вообще хмурые сидели, как будто им на ушко шепнули, что кого-то из них через полчаса запросто могут лишить звания.

Командующий предоставил слово Иванову, предупредив, что нужно уложиться за пятнадцать минут. Потому что потом надо будет еще просмотреть запись, все это обсудить, а решение должно быть готово не позднее чем за десять минут до пресс-конференции. Пресс-конференция будет в десять.

Иванов уложился, по-моему, минуты за три. При этом умудрился не сказать ничего лишнего и вместе с тем все подробно объяснить. Получили инфо, выдвинулись в район, выставили засаду. Получили сигнал, выдвинулись к месту расположения «объекта», потеряли засаду. Получили инфо, выдвинулись в село, взяли штатских, поменяли на своих... Что и говорить, наш полковник в таких вещах просто мастер.

— Правильно ли я понял... — влез штатский прокурор, — ...что в данном случае речь идет о превышении служебных полномочий?

— Неправильно вы поняли, — вмешался Витя. — Этого Мовсара все правоохранительные органы и вооруженные силы искали. Команда входит в их состав? Входит. Действовали в рамках закона об ОРД, ничего не нарушили.

— Но полковник Иванов принял решение самостоятельно, никого не уведомив...

— С моего разрешения, — не моргнув глазом, соврал Витя. — Вам напомнить, что команда находится в моем оперативном подчинении?

— Спасибо, не надо, — кисло поблагодарил прокурор. — Продолжайте, полковник...

А полковник уже закончил и продолжать пришлось мне. Я дряблым голосом поведал о наших злоключениях. Сидели, смотрели, увидели, доложили, пошли, попали. Потом укол — и ничего больше не помню...

Это нас с Васей начмед научил: отказывайтесь от всего, что было после укола. Эффект «плавающий», у всех по-разному, но полное забытье вполне возможно. Мало ли чего вы там натворили, вдруг на камеру кого-нибудь расстреливали, а теперь не помните...

Вася коротко повторил мои показания. Начмед подтвердил: да, все правильно, есть такое явление...

Затем Лиза поставила запись и достала диктофон. Серега тоже предъявил диктофон. Оказывается, они весь обмен записали. Лиза снимала с насадкой, на записи получились зеленоватые негативные уродцы, сплошь засвеченные фонарями, но звук вышел — хоть куда. Все до последнего словечка.

Запись была длинной, время поджимало, пришлось прокручивать, останавливаясь на ключевых моментах.

— Ну что ж вы так, хлопцы... — укорил нас начальник УФСБ. — Ни одного провокационного вопроса не поставили! Ну вы даете... Это же так просто! Вынудили бы этого Казбека сболтнуть что-нибудь по теме, был бы у нас сейчас материал... Васильева, ты где там была, куда смотрела? Совсем квалификацию потеряла?

Лиза ответила, что смотрела в окуляр камеры и была на броне, несколько в стороне от разговора. Лаптев компетентно заступился за нас: какие, на фиг, вопросы? Ситуация была более чем напряженная, «объект» — еще тот тип, основная задача — благополучно осуществить обмен. Задача выполнена на «отлично». И еще неизвестно, как бы там получилось, если бы стали задавать эти самые вопросы...

— Правильно ли я понял... — вновь влез штатский прокурор, возбужденно потирая ручки, — ... что речь идет о захвате заложников из числа гражданского населения? О незаконном водворении под стражу и насильственном удерживании...

— Неправильно вы поняли, — опять ответил Витя. — О чем это вы, какие заложники? Просто попросили местное население оказать помощь в спасении двух русских военнопленных. И население, естественно, пошло навстречу! Совершенно добровольно. Потому что оно у нас сознательное, понимает, что мы воюем не с народом, а с бандитами. Надеюсь, не надо объяснять, что мудрый народ ненавидит этих бандитов и ни за что не станет их поддерживать? Вы, вообще, сводки нашего пресс-центра читаете?

Прокурор от такой жуткой наглости покраснел и на миг утратил способность вещать членораздельно.

— Эмм... Оу-эммм... Мгм... Но... Экхм-кхм... Извините, но вы что-то путаете. У нас тут не война, а контртеррористическая операция. Поэтому речи о военнопленных и быть не может. Да и народ, кхе-кхе... О какой помощи может идти речь?!

— Нет, дорогой мой, это вы что-то путаете, — легковесно отмахнулся от прокурора Витя. — Если вы не в курсе, я вам сообщаю: у вас тут именно война, а не какая-то там операция. Где это вы видели, чтобы на полицейскую операцию привлекали тяжелую артиллерию и авиацию? А что — народ? Уж не хотите ли вы сказать, что весь народ — пособники бандитов?! Интересно... Очень интересно! Куда мы с такими умонастроениями придем — вот что мне интересно... Что ж, по-вашему, среди местного населения не осталось ни одного истинного патриота, готового бескорыстно оказать помощь своей родной армии?!

Прокурор обиделся окончательно, ушел в себя и больше не проронил ни слова. Хорошо Вите, он спецпредставителем работает. Если бы я что-то в таком вот духе выдал, меня как минимум тут же обозвали бы кретином. В лучшем случае просто сказали бы, что я несу чушь и велели бы заткнуться.

Иванов укоризненно посмотрел на Витю: зря вы так! Вы улетите к себе, а нам тут работать с этими...

Остальные присутствующие тоже на какое-то время примолкли и потупили взгляды. Я подумал: хорошо, что Витя здесь. Еще неизвестно, как бы с нами поступили эти суровые люди. Прокурор, судя по всему, нашел в наших действиях штук пять нехороших статей, если не больше.

Командующий глянул на часы и осторожно постучал карандашом по столу.

— Чего нахмурились, коллеги? — Витя с показным удивлением обвел всех присутствующих взглядом и панибратски хлопнул по плечу сидевшего с ним рядом генерала в форме МЧС. — Что, у нас траур по «газону»?

— Да черт с ним, с «газоном», — спасатель поежился и втянул голову в плечи, видимо, давненько с ним никто — этак вот запросто. — Тоже мне, проблема... Спишем!

Как потом выяснилось, Иванов брал у спасателей машину, обещал вернуть, но обманул — оставил в селе. Как-то недосуг было возвращаться, надо было драпать побыстрее оттуда...

— Ну вот и славно! — Витя широко улыбнулся. — Машина — железяка. Людей из плена вызволили, из ситуации выкрутились, все нормально... Радуйтесь! Еще неизвестно, как бы вы все сейчас выглядели, если бы команда не вернула своих людей. Радуйтесь, господа, радуйтесь — повод присутствует!

— Это все, конечно, хорошо, — осторожно подбирая слова, заметил начальник УФСБ. — Но особого повода радоваться пока не наблюдаю. Народ на ушах стоит после вчерашней трансляции. Главного участника мы потеряли. Хотя, если разобраться, можно было бы этого Казбека...

— Нельзя было, — невежливо прервал большого человека Лаптев. — Ситуацию мы разобрали, все понятно. Ситуация проста: надо было либо отпускать на все четыре, либо валить. Вы когда в последний раз пробовали брать живьем матерого бандита, который сидит среди вашего личного состава и держит в руках гранату без чеки?

Начальник УФСБ одарил Лаптева суровым взглядом и тяжело вздохнул. Да, что-то в это утро атмосфера не искрилась взаимной приязнью и добросердечностью...

— Ладно, оставим это, — буркнул начальник УФСБ. — Это сейчас уже неважно. Сейчас важно другое: у нас нет ни одного доказательства нашей непричастности к этому паршивому делу. Вернули людей, это, конечно, хорошо, это огромный плюс... Теперь можно отпираться до последнего. Я полагаю, мы сейчас отпустим команду и подумаем, что сказать акулам пера на пресс-конференции.

— Можете идти, — командующий кивнул Иванову. — Ждите в своем расположении. Решение вам доведут...

* * *

Мы с Васей тоже отправились с нашими. Вася уже не нуждался в наблюдении, а одному мне возвращаться в медпункт не хотелось. Все-таки я боевой офицер, а не обычный штатский больной. Ничего, отлежусь. Кости целы, руки-ноги на месте, а то, что слабость и в башне гудит, — это мелочь по военному времени. Главное — жив и среди своих. Это простой факт, который многие люди принимают как должное и никогда о нем не думают (я жив, не в яме, конечности целы, могу идти куда хочу!!!). Но для отдельной и весьма немногочисленной категории особей нашего вида этот факт — самое настоящее счастье...

Решение нам не довели, но через некоторое время Иванова вызвали в штаб. Не было его часа полтора, мы уже начали волноваться: может, полковника арестовали и с минуты на минуту за нами явится комендантский взвод?!

Иванов вернулся как раз к обеду и притащил с собой пакет. Мы все сидели в столовой. Я, на правах больного, валялся на лавке, а Вася уже начал разгоняться: сосредоточенно грыз добытую из кастрюли с борщом кость.

Полковник бросил на стол стопку отпускных билетов и достал из пакета толстую пачку денег.

— Глазам своим не верю... — пробормотал Серега, перелистав отпускные, которых было ровным счетом семь штук. — Мы все — в отпуске?!

— Так точно, — Иванов опять нырнул в пакет и достал семь же заполненных бланков путевок. — Мы в отпуске уже с первого сентября. И все это время в полном составе находимся в доме отдыха.

— А, это для отмазки, — Вася на секунду вник в ситуацию и перестал грызть кость. — Типа, мы там, а сами — здесь...

— Никаких «типа», — покачал головой полковник. — Мы просто — там. И в глаза не видели этого дрянного мальчишку, которого первого сентября упустили какие-то другие безалаберные товарищи. Под вечер будет «вертушка», нас тихонько кинут на «Северный». Оттуда первым же бортом — на «большую землю»...

Глава десятая.

Док. Последние штрихи

Так получилось, что о гибели Казбека я узнал уже в Москве. После той сенсационной трансляции мы с ним разминулись. Я с сопровождением отправился за Мовсаром, затем мы по отработанному «грузовому» маршруту убыли в Москву. А Казбек взял пленных и повез в горы, к Шамилю. Следовало довести дело до конца: провести заседание трибунала ГКО, вынести приговор, привести в исполнение, заснять все это и потом большим тиражом запустить в массы.

Приезжаем в Москву, встречает нас Рустам Хасханов (основной «москвич» Шамиля) и сразу спрашивает: ты пресс-конференцию вчерашнюю смотрел? Нет, говорю, я в дороге был, без телевизора. А, так ты, может быть, и последние новости не знаешь?! Нет, в дороге ни с кем не созванивался, ничего не знаю. Зачем тянешь, давай выкладывай!

Ну так вот, Шамиль звонил... федералы пленных отбили, Казбек при этом погиб.

Как такое могло произойти?! Он же сразу в горы двинулся, уже ночь наступала, с ним целый отряд был!

А вот так и могло. Его люди рассказали Шамилю, как было дело: федералы взяли в заложники семью Казбека и позвали его для обмена. Он вынужден был с полпути вернуться, а при обмене его убили. Конечно, виноват: поставил боевую задачу под угрозу срыва... Но, если разобраться, выбора у него не было, и любой уважающий себя мужчина на его месте поступил бы точно так же...

Что там насчет пресс-конференции?

Да так, ничего особенного, записали, если хочешь, можно в любой момент посмотреть.

Ладно, время будет, посмотрю. Давай делами займемся...

Известие о гибели Казбека меня здорово опечалило и повергло в мрачные раздумья. До сих пор у нас все шло гладко, мы проделали титаническую работу, что называется, без сучка и задоринки... А тут вдруг — раз! — и нет Казбека. Буквально на ровном месте пропал человек. Я вообще не принадлежу к числу фанатично верующих, но тут закрались в мою душу сомнения...

А все ли мы делаем правильно? Не постигла ли Казбека кара Аллаха за совершенное им злодеяние? Одно дело, когда ты проводишь в жизнь линию Джихада и уничтожаешь неверных... И совсем другое: сжечь заживо целую семью своих соплеменников. Если так рассуждать, то меня, вполне вероятно, в скором времени может постигнуть та же участь. Это ведь я все придумал. То есть зло исходило от меня, хотя и было совершено чужими руками.

Кроме того, в моем мозгу засела неприятная мыслишка.

Те «следаки», которых Казбек так и не довез до Шамиля... То, что не довели дело до конца, это, конечно, плохо, но не смертельно. Но еще ведь неизвестно, где они сейчас, когда и при каких обстоятельствах всплывут. Они же все знают! Наш народ, конечно, федералам ни капли не верит и все их пропагандистские трюки воспринимает со здоровой враждебностью. Но мало ли как в жизни бывает...

Между тем жаловаться на судьбу было рано: несмотря на все эти неурядицы, наша последняя акция дала ожидаемый результат. В Чечне народ, в буквальном смысле, «стоял на ушах». Повсюду на все лады обсуждали нашу трансляцию, составляли коллективные письма протеста, кое-где возникали несанкционированные митинги, которые со скандалами разгоняла грозненская «безопасность», заметно участилось количество военных акций против федералов. Народ вновь заговорил о Шамиле. И у всех на устах было имя Мовсара. Никто не вспоминал про похождения его долбанутого дядечки Аюба, зато самого парня жалели, со слезами на глазах пересказывали друг другу разные подробности его незавидной судьбы...

Иностранные СМИ тоже активно реагировали. В Интернете это была одна из первых тем, разные периодические издания выдвигали по поводу случившегося свои версии, какие-то эксцентричные деятели выступали по телевидению... Короче, мир нас заметил.

В самой России, как обычно, по нашему вопросу царила упорная тишина. Кое-где зашевелились было правозащитники, возникла небольшая полемика, но в целом российские средства массовой информации старались обходить этот вопрос стороной. Я же говорю: нормальная информационная блокада. Весь Северный Кавказ под колпаком у федералов.

Кроме того, федералов здорово выручило то, что они сумели забрать у Казбека своих «следаков». Я смотрел пресс-конференцию, которую записал Рустам. Господин, который там отвечал на все вопросы, врал так здорово, что даже не покраснел ни разу!

Да, говорит, офицеры с такими именами и фамилиями у нас действительно есть. Но те, кого показывали в прямом эфире, не имеют к ним никакого отношения! Это же грубейший фарс, неужели вы не поняли? Взяли каких-то людей, одели в форму, показали... А эти офицеры не могли там быть по простой причине: они давно в отпуске. С первого сентября. И поправляют свое пошатнувшееся в боях с бандитами здоровье в одном из пансионатов МВД. Если есть желающие, можно организовать к ним туда, в пансионат, экскурсию и даже переговорить с ними. Но только при условии соблюдения конфиденциальности...

Тут он напомнил о федеральном законе, который регламентирует личную безопасность участников контртеррористической операции: данные и местонахождение этих военных разглашать нельзя, за это запросто можно в тюрьму попасть.

Журналистов тюрьмой не запугаешь, нашлась куча желающих увидеть этих «героев» и поболтать с ними. Этот тип, который там главный был, пообещал: в ближайшее время. А потом можете опубликовать интервью с ними, и всем сразу будет понятно, какой это фарс и провокация.

Я тогда подумал: насчет интервью они наверняка просто так сказали, чтобы отвязаться. Этих двоих, скорее всего, прячут где-то на своей базе и никого к ним не подпустят. Ну и ладно...

В плане доставки в район проведения акции сил и средств у нас практически все было готово. Тридцать отборных бойцов Шамиля уже находились в Москве и в любой момент были готовы приступить к проведению акции. Никаких пятерок, массовой доставки и совместного проживания (помните «акванавтов»?). Каждый прибыл в город самостоятельно, все остановились в разных местах и имели хорошие «легенды» и настоящую регистрацию — в ПВС у нас работали свои люди. Даже если кого-нибудь случайно забрали бы, это не влияло на ход операции, у нас на всякий случай была готова замена до тридцати процентов от общей численности.

Смертниц было всего полтора десятка. Мы посчитали, что большее количество нам не нужно, да и, если честно, на данный момент это было все, чем мы располагали. Это были воспитанницы «инкубатора» Аль-Джабира, которых Шамиль прибрал к рукам сразу после смерти легендарного араба. Всех их, также поодиночке, доставляли в Москву под конвоем, состоящим из одного мужчины и одной нормальной женщины. В настоящий момент все они находились в надежном месте в одном из пригородных районов Москвы. С документами и обоснованием нахождения в столице у них тоже был полный порядок и ничего компрометирующего при них не было — ни единого проводка.

Мовсар, как самый главный человек, жил на даче в Одинцовском районе, под охраной трех элитных бойцов. Они с утра до вечера обучали его обращению с оружием и азам специальной тактики. Когда «амир» появится перед телекамерами, он должен обращаться с оружием так, словно всю жизнь провел на войне.

Взрывчатка и оружие для остальных бойцов хранились в надежном месте, присматривали за ним доверенные люди, не имеющие к акции никакого отношения. Доставили все это добро проверенным способом — в баках для горючего большегрузных фур, следующих из Владикавказа в Москву. Замечено, что осетинским машинам федералы доверяют больше, чем чеченским, дагестанским и прочим другим из нашего региона. Мы — это понятно, в Дагестане в последнее время много ваххабитов, а осетины всегда были оплотом русских на Кавказе, потому что они тоже неверные. Одна банда.

Переправлять снаряжение в баках просто и надежно, но сам процесс укупорки груза достаточно трудоемкий. Надо распаивать бак и с внутренней боковой стороны, что противоположна горловине, оборудовать полость типа «двойного дна». Вернее, двойной стенки. Простукивание при досмотре делают с наружной стороны, щупом обнаружить невозможно — там стенка, собаки, сами понимаете, отдыхают. Если нет сдачи информации, это стопроцентно надежный способ. Вы хоть раз видели, чтобы на посту ГИБДД останавливали какую-нибудь фуру, снимали с нее баки и начинали их расчленять?

С транспортом тоже никаких проблем не возникло. У нас были зафрахтованы два экскурсионных автобуса «Вольво» с тонированными стеклами (второй — резерв, нужен был всего один) и два микроавтобуса «Форд», как и «Вольво», нанятые несуществующей туристической фирмой «Эдельвейс» для поездки интуристов по Москве.

В общем, к десятому сентября все было на месте, люди готовы, оставалось лишь дать сигнал к началу проведения акции. Но сначала требовалось решить одну небольшую, но заковыристую проблему внутреннего плана.

Внутренней проблема была потому, что исходила изнутри объекта. И небольшая — запросто решалась силами двух бойцов средней подготовленности. Заковыристость заключалась в том, что если ее не решить, то в первые же секунды активной фазы акции у нас могут возникнуть другие проблемы — побольше и пострашнее. Вплоть до летальных.

В нашем распоряжении была детальная схема объекта и многочисленные видеозаписи — снимали там, внутри, все, кому не лень, оставалось лишь собрать это в кучу и систематизировать. Кроме того, за объектом вот уже месяц наблюдали наши люди.

При внешней доступности, объект неслабо охранялся. Проверка боеготовности охранного подразделения проводилась регулярно, что и удалось заснять на камеру — правда, снаружи, но и этого было вполне достаточно, чтобы сделать соответствующие выводы.

В основном варианте предусматривалась доставка ударной группы на автобусе к главному входу, молниеносный рывок (двадцать метров), а дальше нам уже не могло помешать ни одно охранное подразделение. Сами понимаете, когда в зале, полном людей, в шахматном порядке встанут пятнадцать смертниц с поясами шахидов, а по периметру будут выставлены четыре сумки с полусотней килограммов взрывчатки каждый, никакая охрана уже не поможет.

Вот на этих двадцати метрах и подстерегала нас маленькая заковыристая проблема. Достаточно дежурным на двух пультах управления ТСО (главном и резервном) нажать по кнопке — входные двери с пуленепробиваемыми стеклами тут же намертво блокировались, сверху падали бронированные шторы, а из караульного помещения мгновенно выдвигалась группа быстрого реагирования. Представляете, как бы мы выглядели, сгрудившись толпой перед заблокированным входом?!

В общем, нам надо было — кровь из носу — попасть на объект изнутри. Определенное представление о системе подземных коммуникаций к тому моменту мы уже составили, поэтому на второй вариант никто особо не рассчитывал. Второй вариант — проникновение на объект изнутри всей ударной группы. Это безопаснее, но достаточно шумно и долго. Представьте себе: тридцать бойцов в полной экипировке впопыхах протискиваются по подземному ходу в колонну по одному и тащат за собой пятнадцать «груженых» баб. Потом вся эта публика выламывается поочередно в какое-нибудь узкое вентиляционное окно, прыгая из-под потолка на пол (а потолки там — расшибешься!), и все это в страшной спешке, в перспективе в любую минуту быть обнаруженными охраной... А если то окно окажется где-нибудь на самом дальнем плане объекта? Объект огромный, пока доберешься до зала с людьми, десять раз заметят.

Другое дело: пара одетых в хорошие костюмы бойцов. Если удастся проникнуть внутрь, то добраться до пультов не составит никакого труда. Костюмы можно завернуть в пакеты и прихватить с собой, пистолеты спрятать под полу. А если пульты будут нашими хотя бы на десять секунд — этого более чем достаточно...

* * *

Если кто-то думает, что в России полный порядок по части охраны стратегических секретов, вынужден вас разочаровать.

Для сравнения: сначала мы хотели взять Михайлова — главного диггера страны. Это был лучший кандидат для осуществления нашего плана, поскольку знал подземную Москву как свои пять пальцев. Но, понаблюдав за диггером некоторое время, мы вынуждены были отказаться от этой затеи. Этот парень постоянно был на виду, весь в работе, с ним все время находилась целая толпа народу. Телефон его не молчал и десяти минут. Трудоемкий товарищ. Мало того, что взять его трудно, так ведь сразу же хватятся и шум подымут.

А с пенсионером Геннадием Николаевичем Брагиным никаких проблем не возникло вообще. Взяли его, когда шел в магазин за хлебом. Подъехали к тротуару, открыли заднюю дверь, впихнули в салон — и ходу. Никто из прохожих даже не крикнул — мол, что вы делаете, разбойники! Вот так все просто.

Зачем нам пенсионер? А он недавно пенсионер, всего восемь месяцев, а до этого был... старшим мастером по эксплуатации одного из участков метрополитена. Того самого, который располагается практически под объектом.

Скажу, как мы его нашли — смеяться будете. Никого убивать не пришлось, никуда вламываться не надо, зашли в управление и посмотрели в вестибюле почетную доску с ветеранами труда. А там, под каждым портретом, — полный послужной список.

Вот так обстоят у нас дела с охраной носителей стратегической информации. То есть никак не обстоят — нет охраны. Там можно было пол-управления взять, которые так или иначе соприкасались с объектом, но Брагин заинтересовал нас потому, что был последним действующим мастером на том участке, и совсем недавно.

Быстро пробили данные (у нас в ЛВС свои люди), узнали насчет семьи. Сына его с женой и тринадцатилетней дочкой взяли на даче, вечерком, они как раз урожай собирали. Взяли их и отвезли к себе на дачу — в Одинцово. Но не на ту, где Мовсар, а неподалеку, там у нас «тюрьма» оборудована. К тому моменту Брагин уже полдня на нашей даче отвисал.

Сначала он уперся — ничего, мол, не знаю, вы за кого меня принимаете? Смотрел с ненавистью, понял, к кому в лапы попал. Спустили мы его в подвал, где был сын с семьей, устроили маленькое представление. Ребята разложили внучку на топчане, порвали на ней одежду и изобразили немедленную готовность проделать с девчонкой кое-какие упражнения. Один штаны снял, весь уже готовый к этому делу (нарочно выбрали парня поздоровее), взгромоздился на девчонку — сейчас вставит свою оглоблю!

Такие вопли там стояли — сын и его жена чуть с ума не сошли. Но нам те вопли до одного места, я же говорю, у нас там тюрьма оборудована, звукоизоляция в подвале такая, что спокойно можно пытать целый взвод, снаружи ничего не слышно.

Брагин сразу сдался. Все, что хотите, говорит, только не трогайте! Любит дедушка внучку.

Подняли его наверх, начали с ним работать...

Кстати, потом выяснилось, что ребята в подвале так вошли в образ, что все-таки проделали эти самые упражнения. Сразу, как мы ушли. Видимо, возбудились, потом не смогли остановиться. Жена у сына очень даже ничего, да и дочка такая, пухленькая. Смешно! Мы наверху с дедом «добровольно и чистосердечно сотрудничали», а в подвале его внучке и снохе вовсю засаживали в четыре смычка. Ну и маленько перестарались: внучка к утру умерла от потери крови. Как говорится — на войне, как на войне. Никто и не жалел: неверные собаки, враги, о какой жалости может идти речь?

А в общем, это было неважно, потому что Брагин сдал нам все в первые же часы.

Сначала он плакал и говорил, что мы все равно убьем их. Я твердо обещал, что он получит миллион долларов, чешский паспорт и сразу будет вывезен из страны. Семья вообще ни при чем, их и не привлекут, даже если и будет расследование. Просто надо будет предупредить, чтобы не болтали лишнего. Потом я дал ему телефонный справочник, дал свой мобильный телефон и сказал, чтобы он сам лично набрал номер отделения ПВС, где сидели наши люди (там у нас сразу две женщины работают). Он позвонил, ему ответили — предупреждены были, что все документы, в принципе, готовы, надо только подвезти его паспорт. Затем Рустам взял у него ключи от дома и отправил одного из своих людей якобы за паспортом.

Эта нехитрая мистификация, как ни странно, сразу успокоила старика. Видимо, ПВС оказала на него некий магический эффект. Солидное учреждение, если мы там имеем «подвязки», значит, все в порядке — мы тоже солидные люди и вряд ли станем обманывать... Такой старый, а такой наивный!

Брагин вычертил подробную схему своего участка, объяснил все до мельчайших деталей и... страшно нас разочаровал.

Коммуникации под объектом буквально напичканы техническими средствами охраны, там даже крыса не просочится незамеченной. Есть огромное убежище на случай ядерной войны, с полнофункциональной системой жизнеобеспечения, и все это дело тщательно охраняется специальным подразделением. Сам Брагин знает об этом потому, что за долгие годы своего подземного труда бывал там несколько раз во время аварийных работ. Так вот: следили за каждым шагом, прежде чем впускать, проверили со всех сторон на благонадежность. Выходы в туннели метро существуют, но все они наглухо задраены изнутри и, опять же, под полным контролем охраны. То есть даже нечего и пытаться туда проникнуть...

Рустам вообще приуныл. Зря, говорит, старались. Надо придумать что-то другое...

Я стал задавать старику вопросы. Наверняка, говорю, там есть какие-то «левые» ходы, заброшенные коммуникации, которые не под контролем.

Да, есть. Причем — навалом. Но лазить в них будет только сумасшедший. Потому что там все настолько обветшало, что в любой момент можно провалиться черт знает куда. А кабели остались. Старые, с прогнившей оплеткой, но под напряжением — гудят. Куда идут те кабели, никто не знает. Ходы осклизлые, полуобрушенные, вода отовсюду сочится. Не хотите пару тысяч вольт поймать «на шаге»? Да и нечисто там...

Что значит — «нечисто»? Может, скажешь, что там крысы-мутанты бегают?!

Бегают, говорит. И не только крысы. Кое-где можно увидеть такую паутину... ну, в палец толщиной... Думаете, куда пропадают наши диггеры, что лазят под Москвой? Пропадают, между прочим, не от случая к случаю, по одному, а регулярно и пачками.

При этом он был серьезен и явно не собирался с нами шутить. Сами понимаете, обстановка к шуткам не располагала.

— Ну что ж... — сказал я после продолжительной паузы. — Дело плохо... Деньги тебе давать не за что — ничем ты нам не помог. А отпускать тебя без денег опасно. С деньгами ты был бы с нами в доле и молчал бы как рыба. А без денег...

У старика опять было губы затряслись, но тут он что-то вспомнил и слегка воспрял духом:

— Есть один вариант... Но я не знаю, подойдет ли он вам... Слишком уж этот тип — того...

Мы с Рустамом насели на него: давай, выкладывай, что там за вариант?

Он рассказал нам следующее. Три года назад у него на практике был один студент, Саша Зубов. Тунеядец и лодырь каких поискать. Ни фига не делал, целыми днями лазил по тоннелям, испортил кучу казенных аккумуляторов для фонаря. Да и несколько фонарей разбил вдребезги. И поставили бы ему за практику «пару», если бы парень не оказался в определенном плане очень полезным...

— Он в буфет ходил, за пирожками и бутербродами. У них там в буфете такие смешные цены... Короче, соберет со всех по десятке, а пирожков притащит — целый пакет. Готовят там отлично, все очень качественное. Объедались так, что потом работать не могли.

— Ну и что дальше?

— Вы не поняли?! Он в их буфет ходил, на объект. Через те самые левые коммуникации...

* * *

Координаты этого замечательного Саши Зубова старик не знал, но сообщил нам, как найти его однокашника — сына главного инженера участка.

Сын инженера по папиным стопам не пошел, трудился простым механиком в одном из столичных автосервисов и зарабатывал, наверное, на порядок больше, чем если бы вкалывал по специальности.

Одиннадцатого, с утра, мы подъехали к этому автосервису и без проблем пообщались с механиком. Рустам показал свою липовую фээсбэшную ксиву, а говорил я. Потому что у Рустама хоть и славянский облик, но небольшой акцент все же присутствует.

— Мы бы хотели задать вам несколько вопросов. По поводу некоторых похождений вашего однокашника — Александра Зубова...

— А, это... — механик, вытирая замасленные руки грязной тряпкой, усмехнулся. — Что-то вы поздновато спохватились...

Оказывается, вся их группа знала, что Саша Зубов во время практики лазил на объект за пирожками... но никто в это серьезно не верил, потому что парень имел определенную репутацию и вообще такие рассказы выглядели очень уж неправдоподобно. Как эта информация не просочилась к чекистам — ума не приложу!

Ничего конкретного по той истории механик не знает, с Сашей не общается, но недавно видел его на Савеловском рынке. Торговая точка номер сто тридцать шесть, продает электроприборы и втихаря русифицирует «серые» сотовые телефоны. Да! Ноутбук у него есть, правда, старенький...

Поблагодарили механика, посоветовали не разглашать и отправились на Савеловский.

Саша оказался для нас подарком судьбы. Судя по всему, сейчас был далеко не лучший период в его жизни, выглядел он запущенно... И, даже не спрашивая, кто мы такие, сразу деловито предложил:

— Могу провести. Запросто. За...

Тут он оценивающе осмотрел нас с головы до ног.

— За две штуки баксов. И ни центом меньше. Только тут одно дело... Короче, сами вы там не пролезете...

Вот это, наверное, и имел в виду Брагин, когда говорил, что не уверен, подойдет ли нам такой вариант.

Саша Зубов был натуральным недомерком... Рост — чуть за полтора метра, телосложение как у плохо кормленного двенадцатилетнего пацана. Когда мы подошли к его торговому месту, то долго вертели головами, разыскивая хозяина. Думали, оставил мальчишку вместо себя, а сам отошел по делам.

Тут же выдали аванс — штуку баксов, закрыли точку, поехали. Я по телефону переговорил кое с кем, сказал, чтобы подготовили людей. В ударной группе в основном были крепкие здоровые ребята, но несколько мелковатых присутствовали — ночные разведчики из батальона Шамиля. Не такие, конечно, как Саша, но у нас просто не было другого выбора.

Говорил пока я, Рустам молчал. Интересно, как поведет себя наш найденыш, когда увидит бойцов, по обличью — натуральных горцев...

По дороге Саша посвятил нас в кое-какие детали. Сами, наверное, догадываетесь — ничего приятного, одни проблемы.

То, что там кое-где придется ползти, топать по колено в воде и преодолевать разрушенные проходы, это мелочь...

— Надо чистую одежду брать, а то нехорошо будет, когда вылезем. Я, когда ходил, в пакете всегда запасную спецовку таскал...

А вот в самом конце надо будет метров пятнадцать лезть по старой вентиляционной системе. Саша лез там свободно, но подозревает, что мужчина с нормальной антропометрией туда протиснется с большим трудом. Поэтому надо бы кого помельче.

И еще...

— С железом туда нельзя. Надо проверить, чтобы все пуговицы, «молнии», даже пряжка на ремне были пластмассовыми.

Вот так новости!

— С чего это ты взял? Там что — таблички висят?!

Саша объяснил. Там в одном месте длинный коридор, а в нем — датчики. Все старое, но работает — провода куда-то идут, на сырость пробивает, когда трогаешь голой рукой пол, кожу сильно пощипывает. В первый раз когда туда попал, заметил датчики, дальше не пошел. Постеснялся. Посмотрел маркировку, потом в технической библиотеке поковырялся: оказывается, металлодетекторы шестидесятых годов. Когда пошел во второй раз, был одет подобающим образом — ничего металлического.

Вот такой нам шпион попался. Мелкий, но грамотный и дотошный.

Вот так проблема... И как теперь туда бойцов «заряжать» — без оружия?!

Посмотрев на двоих наших «мелких» бойцов, Саша сказал, что будет трудновато, но ничего — пролезут. По поводу внешности он тут же смекнул, что к чему, но не испугался, а наоборот — даже развеселился.

— Вот так, значит... Ну... Знаете, там все очень сложно, ребята.

— Что именно сложно?

— Ну, все эти дела... Короче — двадцать штук баксов. Теперь это стоит двадцать штук. Молчание гарантирую. И не с такими дела имел, никто не жаловался пока...

И тут же изложил гарантии своей безопасности. Деньги кладем в банк, на его имя. Мы даем ему свои документы, он делает копии и пишет письмо. Если со мной что случится — ищите таких-то. Письмо прячет в надежном месте, мы о его местонахождении знать не будем.

Точно — шпион. Но глупый шпион...

Мы без колебаний отдали Саше документы — все равно «липовые», заехали в ближайший универмаг, где был ксерокс, сделали копии. Саша написал письмо, попросил отвезти его по указанному им адресу.

Отвезли. Он отсутствовал минут пять, вернулся довольный. Глупый мальчишка...

Затем съездили за деньгами, положили десять тысяч в банк, счет открыли. Вторая половина — после того, как проведет.

— Ну так поехали, — улыбаясь во весь рот, сказал Саша.

— Что, прямо сейчас?

— Сегодня четверг.

— Ну?!

— Ходить можно только по четвергам. Профилактика, линию отключают...

Саша пояснил: он-то там пройдет в любое время, но бойцы наши тяжелые, а в одном месте там есть затопленный наполовину туннель — и резиновые сапоги не помогут, надо лезть по стенке. Стенка хлипкая, может не выдержать. А по четвергам отключают линию, потому что в параллельном тоннеле — рабочем, монтеры делают профилактику, и там тоже сыро. Короче, в четверг можно ходить в полный рост.

Час от часу не легче!

Сразу не поехали, потому что у одного из бойцов были железные коронки. О настройке чувствительности тех старозаветных датчиков мы, естественно, понятия не имели, поэтому решили не рисковать. В общем, бойцу, в буквальном смысле, вырвали зубы. Исходя из кустарных условий, процедура очень мучительная. Но на то он и воин, чтобы терпеть.

Подобрали ребятам одежду без железа, купили в рыболовном магазине подводные фонари, три прорезиненных армейских комплекта, оторвали все металлические «крокодилы» и отправились.

Торжественный спуск под землю состоялся в каком-то глухом дворе, едва ли ни в центре города. Зашли в какую-то будку, Саша поднял с пола железную решетку и строго предупредил:

— След в след. Никуда не сворачивать, идти строго за мной. И внимательно слушать команды...

Пока они ходили, мы с Рустамом сидели в машине и обсуждали ситуацию. Все оказалось настолько сложным, что я даже и не знал теперь, как быть дальше. Снаружи все выглядело легко: подскочили на автобусе, ворвались — и готово... А тут столько проблем, что голова кругом идет.

Стали решать, что делать с Сашей. Надо бы, конечно, сразу валить, как покажет путь... Но кто его знает, каким будет этот путь? Наши бойцы — горные разведчики, а не диггеры. Может случиться и так, что без Саши они там и шагу ступить не смогут.

Вернулись наши диверсанты часа через три. Мы уже замучились ждать, думали, что-то там случилось. Бойцы были довольны — все получилось. Конечный отрезок пути — старый вентиляционный короб — выходил в какую-то бытовку, забитую под самый потолок разным хламом. Дверь заперта, но замок хороший: запирается снаружи, изнутри запросто открывается двумя поворотами пластмассовой ручки. Экспериментировать не стали. Саша объяснил, что буфет в пятнадцати шагах по коридору и налево. Это хорошо: нетрудно будет привязать бытовку к генеральному плану.

— Сами пройдете? — спросил Рустам по-чеченски.

— Шутишь? — «беззубый» боец страдальчески скривил лицо. — Там год надо лазить, чтобы запомнить. Потеряемся на десятом метре...

Ясно. Прямо сейчас валить Сашу нельзя, как я и думал.

— Ну что, поедем за второй половиной? — напомнил наш шпион.

— Поедем, но... попозже, — сказал я. — Надо будет еще разок сходить.

— В следующий четверг?

— А есть варианты?

— Нет. Только в четверг.

— Значит — в четверг. То есть восемнадцатого.

— Ну, извините, ребята... тогда — еще двадцать штук, — мгновенно сориентировался Саша.

— Мы так совсем разоримся, — я притворно вздохнул. — Ты думаешь, мы эти деньги печатаем?

— А разве нет?

— В банке проверяли, — я изобразил обиду. — Ты думай, что говоришь!

— Ладно, — легко сдал назад Саша. — Еще... Еще пять штук и кабак. Все, что закажу.

Мы с Рустамом переглянулись. Вот она, русская душа! Кабак лучше, чем деньги.

— Да ладно вам! — Саша истолковал наше переглядывание по-своему. — Я много не ем и больше литра не выпью...

Доставили бойцов обратно, повезли Сашу в кабак.

Сидели в гостинице «Редисон Славянская», это наша точка, там хороший ресторан. Саша быстро опьянел, полюбил нас и поделился своими соображениями.

— Я вас не сдам, резону нет. Мне просто бабки нужны. Но вы меня тоже поймите... Короче, я придумал так. Ваши ребята там без меня будут тыкаться как слепые котята, так что за это я спокоен. Восемнадцатого, перед тем, как спуститься, поедем, положим остальные «бабки» на счет. Как будем обратно возвращаться, я доведу ваших людей до половины и слиняю. Не совсем слиняю, просто в отрыв уйду. Потом буду звать их. Пусть идут на голос. Они там маленько поплутают, но это ничего. Тока нет, не смертельно... Потом, как доведу почти до конца, слиняю совсем. Мне глубоко по барабану, что они там будут закладывать — это ваши дела. Но вы меня тоже поймите...

Мы уверили Сашу, что понимаем его и не осуждаем за такие меры предосторожности. Молодец, умница...

Глупый шпион. Почему ты решил, что наши люди обязательно должны возвращаться так же, как пришли? Надо думать хотя бы на пару ходов вперед, когда влезаешь в такие истории и надеешься, заработав большие деньги, остаться в живых...

* * *

Итак, мы были практически готовы к проведению акции. Изолировать Сашу не стали, просто приставили за ним три круглосуточных «хвоста», чтобы знать каждый его шаг.

Объездили весь город, достали самую твердую пластмассу, которую только могли отыскать. Сделали дюжину ножей, получилось вполне приличное оружие. «Мелкие», которым предстояло стать нашим авангардом, опробовали ножи на практике. Привезли их на дачу, они спустились в подвал и зарезали Брагиных — старика и сына с женой. Вышло все быстро и без криков — эти ребята мастерски владеют ножами.

Наш сапер сделал самодельные гранаты: пластит, керамика, целлофан. Больше всего пришлось возиться с запалами. Вместо пружины была использована авиационная резина, а ударники пришлось точить из керамики, и это отняло очень много времени. Без гранат пускать туда «мелких» было рискованно, ситуация могла осложниться в любую секунду, и неизвестно еще, сколько там будет людей у пультов.

Тринадцатого, вечером, позвонил Шамиль. Спросил, как дела, перебросился со мной парой фраз и поинтересовался, смотрел ли я вечерние новости.

Я новости не смотрел — в эти дни как-то недосуг было вообще телевизор включать. Что, опять что-то упустили? Шамиль усмехнулся, сказал, что ничего страшного, и попросил передать трубку Рустаму.

Рустам переговорил с верховным амиром, отдал мне телефон и сообщил:

— Завтра утром у нас будут люди Казбека. Шамиль сказал буквально следующее: «доведут дело до конца». Велел мне встретить их, разместить и дать пару человек, знающих область.

Я не на шутку встревожился. Зачем здесь люди Казбека? Это такие головорезы, что их только в горах можно держать! Что они собираются «доводить до конца» за несколько дней до акции?!

В полночь я посмотрел новости, Рустаму сказал, чтобы в другой комнате смотрел по второму каналу, для страховки.

И сразу стало все ясно...

Оказывается, федералы не обманули журналистов, обещая им организовать встречу с нашими «следаками». Теперь по всем каналам показывали интервью с ними. Были эти ребята в гражданской одежде, выглядели вполне нормально... Но самое главное: в кадр как-то ненароком попала стела с наименованием учреждения, где эти мерзавцы отдыхали: «Дом отдыха МВД РФ «Озеро Долгое».

Это же в Лобне, полчаса от Москвы!

Первым порывом было желание немедленно позвонить Шамилю и отговорить его от этого мероприятия. Акция через несколько дней, неужели нельзя немного подождать?

Немного поразмыслив, я решил, что не стану звонить верховному амиру. Во-первых, его очень трудно убедить отказаться от своего решения. Он долго обдумывает каждое свое действие, но уж если принял решение — все, баста, лучше не встревать. Во-вторых, люди Казбека — мастера войны. Они сделают все тихо и красиво. Даже если и немного нашумят, нам это вряд ли уже сможет навредить. Это будет выглядеть как тривиальное убийство из мести, да еще не в самой Москве, а в области... А объявить во всеуслышание о приведении в действие приговора военного трибунала ГКО можно будет немного позднее. Допустим, восемнадцатого, во второй половине дня. И это, кстати, будет выглядеть весьма эффектно и своевременно...

Глава одиннадцатая.

Костя Воронцов. Кое-какие особенности допроса

«Дом отдыха МВД РФ «Озеро Долгое» расположен в живописном месте на берегу реликтового озера в 20 км от Москвы по шоссе Москва — Санкт-Петербург. Дом отдыха представляет собой пятиэтажный корпус, соединенный со столовой в одном комплексе. Инфраструктура: круглосуточно охраняемая автостоянка, русский бильярд, настольный теннис, бар, магазин, дискотека, пляж. Размещение:

1. Стандартные двух-трехместные номера со всеми удобствами.

2. Одно-двух-трехместные номера улучшенные «люкс», «полулюкс» со всеми удобствами, с телевизором, холодильником».

Да, телевизор и холодильник — мощное улучшение, как раз на «люкс» потянет...

Как видите, рекламный проспект весьма скромненький, вполне в духе скупой милицейской статистики. С другой стороны, правильно: зачем рекламировать, если ездят только свои — менты и военные, которые и так знают, почем за рыбу деньги.

Я тут бывал с семьей в период затишья между двумя РЧВ (русско-чеченскими войнами), но совсем зимой. Рядовые офицеры без «мохнатой лапы», как правило, отдыхают в самое суровое и неподходящее для этого дела время года. И если и могут рассчитывать на льготные путевки (когда совсем бесплатно), то отнюдь не в черноморских здравницах и даже не в санаториях Кавминвод. Особенно если умудрился отхватить отпуск летом...

Нормальный полувоенный дом отдыха: кормят чуть лучше, чем в армии; лес, тишина, озеро совсем рядом. На другом берегу, правда, вороватая публика вовсю строит коттеджный поселок со всеми сопутствующими инфраструктурами. Почему так сурово о публике? Потому что коттеджи те столько стоят, что нам всей командой надо вкалывать как минимум лет двадцать, чтобы заполучить один такой. А когда Петрушин с Васей переплыли озеро и вежливо стали приставать к двум дамочкам, загорающим в шезлонгах, те знакомиться не пожелали, а начали пугать: их мужья люди непростые, один — полковник милиции, второй — начальник какой-то пожарной инспекции. Короче, плывите обратно, сиволапые, а то ведь и обидеть могут ненароком.

Полковник милиции получает меньше нашего Иванова, пожарник — еще меньше, это мы в курсе. Откуда деньги, это, конечно, их личное дело, но обозвать эту публику вороватой мне никто не запретит.

Вот такие дела. Строятся споро и дружно, так что скоро, по всей видимости, озеро отберут. Будет дом отдыха «Озеро Долгое» без озера. Просто «Долгое». И без пляжа.

Но пока — есть. Реликтовое, вроде бы ледниковое, а местами даже с радоном (непроверенные данные — пьяный терапевт Глебычу сказал). Можно пойти и окунуться, если здоровье позволяет. Сентябрь как-никак, тут далеко не юг, ночами порой до нуля, водя ледяная, а на Петрушина с Васей равняться не надо, потому что они боевые роботы.

Основной наплыв отдыхающих тут обычно в июле и до двадцатых чисел августа. Потом наступает заметный спад «досуговой активности». Когда мы «заехали», пансионат был даже не полупустой — в столовой, помимо нас, можно было насчитать едва ли два десятка человек. Так что правильно нас определили: глухомань, тишина, от Лобни ехать минут двадцать — попробуй доберись до «героев».

Разместили нас в четырех расположенных рядом двухместных «полулюксах» на втором этаже, с видом на лес (озеро с другой стороны). Я — Вася, Петрушин — Серега, Иванов — Глебыч, Лиза, на правах дамы, совсем одна. Холодильник с телевизором присутствовали, но старые и едва работающие. Новые телевизоры только в холле каждого этажа, там все собираются вечерком и смотрят. А еще тут были лоджии с плетеными стульями и прекрасным обзором.

— Хорошее пулеметное гнездо, — одобрил Вася, открыв дверь на балкон и с удовольствием вдыхая напоенный хвойным ароматом воздух. — До опушки — двести, штакетник насквозь просматривается... Короче, можно косить все, что движется.

Потом, осмотревшись как следует, посетовал:

— А на опушке — хороший НП... Спрятался под кустик и наблюдай себе. Растяжки бы поставить... Так свои же ходят... Бардак, короче... Надо пореже в лоджию выходить и вечером что-то думать насчет окон. Ну и где, блин, у них тут светомаскировка?! Что теперь, одеялами занавешивать?

Ничего страшного — просто условный рефлекс. Когда человечек годами живет в режиме «война», ему трудно быстро адаптироваться к нормальным условиям существования. Нужно дать ему время и не торопиться приглашать в лес за грибами. Тогда он будет относиться к вам хорошо и не станет думать про себя, что вы полный идиот. Потому что человечку трудно поверить, что в лесу не все тропы перекрыты растяжками, а за каждым вторым деревом не сидит «дух»...

Как расположились, Иванов собрал нас до кучи и довел распоряжение командующего. Сидеть на месте, за ворота носа не высовывать под страхом немедленного расстрела, ни с кем не общаться. Ждать особого распоряжения. Какого именно распоряжения? О том, что ситуация «разрулилась», проблемы решены и можно возвращаться на базу.

— Когда это такое было, чтобы наши проблемы без нас решались? — удивился Глебыч. — Мы, значит, здесь, а они там решаются сами по себе? Фантастика!

Иванов угрюмо сообщил, что он то же самое сказал командующему. Надо, мол, что-то делать, не сидеть же сложа руки... На что командующий ответил, дословно: «Какой, на фиг, «делать»?! Вы и так уже все сделали! Дальше некуда... Так что теперь посидите, а вашими проблемами займутся нормальные люди...»

То есть фактически мы оказались под домашним арестом. Прав был Вася, когда сказал, что отпуск нам дали для «отмазки». Просто убрали из фокуса нездоровых страстей и изолировали в глухом месте, подальше от всяких любопытных товарищей.

Потом полковник довел до нашего сведения, что есть и хорошие новости. А именно: представитель на нас не сердится...

— Какое счастье! — закатила глазки Лиза. — А мы все это время трепетали в неведении... А вдруг сердится? Я бы не вынесла — застрелилась бы сей момент...

Серега ехидно хихикнул, Глебыч сонно зевнул, а Петрушин с Васей непонимающе переглянулись. Им было глубоко по барабану, что на них кто-то может сердиться кроме Иванова. Ну и что — сердится? Из-за этого теперь что, перестанут сгущенку выдавать и «боевые» платить?

Так вот, он на нас не сердится и даже доволен, что мы выкрутились из этой дрянной ситуации без потерь...

Хороший парень Витя. Как будто не мы сами создали эту ситуацию, а она на нас с неба свалилась!

Благосклонность представителя выразилась в том, что он выделил для нас из своих столичных резервов новенький микроавтобус «Газель» с водителем, который будет в нашем распоряжении на все время пребывания в пансионате. И сказал, чтобы обращались без всяких, если что-то потребуется. Иванов, не откладывая дело в долгий ящик, обратился тут же: дайте нам еще один спутниковый номерок. Телефон, который изъяли у Эдаевых (дядя ныне покойного Казбека), наши, естественно, сдавать не стали, но номер следовало поменять. Знаете, как-то неприлично пользоваться номером убиенного тобою моджахеда. На таком номере могут «сидеть» все подряд спецслужбы и те же товарищи моджахеда.

А два телефона в нашей работе — это большое удобство. Можно не только с Витей связываться, докладывая о провалах, но и между собой, дабы оные провалы каким-то образом предотвратить.

Витя обещал — будет. Вот водила «Газель» пригонит и подвезет...

Вскоре подъехала «Газель», и водила привез номер — как и обещали. Все-таки конкретный товарищ наш Витя, приятно работать под таким руководителем.

Опробовали телефон, тихонько порадовались, вручили трубу товарищу Петрушину. Он возглавляет все силовые акции, дополнительная связь всегда может пригодиться. Вообще-то «на выносе» больше всех промышляет Вася, и следовало бы дать телефон ему как разведсилам, действующим в отрыве от подразделения. Но Вася у нас товарищ дикий, вдруг ненароком поломает дорогую вещь? Короче, не стали экспериментировать.

Потом Иванов, после недолгих размышлений, позвонил Вите и договорился спровадить прикрепленного к «Газели» водилу. Мы и сами умеем рулить, выезжать будем нечасто, зачем человека зря держать? Витя счел довод вполне резонным и сказал, что даст команду оформить пару доверенностей сроком на месяц. На кого — решайте сами. Решили: на Петрушина и Серегу. Петрушин — основной ездун, а Серега местный, город знает как свои пять пальцев. Будет нас на экскурсии катать.

Тут же и отправились на одну из таких «экскурсий», грубо извратив распоряжение командующего. То есть Иванов фактически распустил команду по домам, наказав всем явиться до исхода дня двенадцатого сентября. Я отправился к семье в Софрино, Серега к маме в Москву, Иванов к семье туда же — он уже полгода вроде как москвич и состоит на генеральской должности (как и обещал Витя). Правда, в своем кабинете на новом месте службы полковнику побывать так и не довелось, а до большой звезды на беспросветном погоне пахать еще три года.

А Лизу вообще отправили в Питер до того самого «особого распоряжения». Чего ей тут торчать, пусть в кругу семьи реабилитируется. Она у нас дивчина дисциплинированная, примчится, если надо, по первому звонку.

Вася, Петрушин и Глебыч остались в пансионате. До Сибири и Свердловска далековато, Ростов-папа тоже не близко. Кроме того, надо же кому-то на связи находиться. Вдруг командующему взбредет в голову позвонить начальнику пансионата и поинтересоваться, как там поживают наши славные парни? Будет кому ответить и отмазать в случае чего. У Петрушина в кармане экстренная связь, предупредит. Знаете, как в армии принято:

— Где командир?

— Да тут он, рядом... Сейчас как раз на территории, скажите, что передать. Если срочно — пошлем человечка, перезвонит через десять минут...

* * *

Двенадцатого, с утра, прибыли все, кроме Лизы. Про Лизу вы в курсе.

Иванов, пожав лапы нам с Серегой, вздохнул с видимым облегчением и пришел в отменное расположение духа. Оказывается, он со вчерашнего дня, что называется, «сидел на измене». Вчера вечером вышел на связь Петрушин, сообщил, что звонил командующий и очень хотел слышать полковника. На заявление о том, что полковник на территории, отреагировал болезненно (сам военный, знает, что к чему) и сказал, что если он ему не перезвонит через десять минут, все мы пойдем под трибунал.

Это он маленько перегнул. Трибунал у нас отменили бог весть как давно, теперь это мероприятие называется не так сурово: военный суд. Но все равно — неприятно. Зачем подо что-то идти, если можно и так обойтись?

Иванов, естественно, тут же был оповещен об опасности — вовремя Витя насчет второй трубы расстарался! И перезвонил буквально через семь минут.

Командующий ехидно спросил, большая ли в пансионате территория, и предупредил, что завтра к обеду у нас будут журналисты. Героям иметь бравый вид, всем остальным спрятаться в номерах — никаких намеков на контакты. С героями поработать, чтобы вели себя примерно и не сболтнули ничего лишнего. Сопровождающих журналистов военных предупредить насчет конфиденциальности. Вопросы?

Нет вопросов. Все сделаем в лучшем виде.

После этого Иванов немедленно связался с моей бригадой и потребовал, чтобы меня срочно разыскали и пригласили к телефону. Ему ответили, что это невозможно ввиду того, что я в данный момент нахожусь в командировке. А когда полковник потребовал мои домашние координаты, его вежливо послали. Не даем данных — и все тут. Закон о гарантиях личной безопасности участников читали? Да никого не волнует, кто вы такой. Может, вы враг, искусно маскирующийся под полковника Иванова!

В общем, полковник переживал. Сказал ведь — до исхода двенадцатого. Вот интересно получилось бы, если бы я прибыл не утром, а именно к исходу. Но я дисциплинированный военный, прибыл с запасом. И за это мне огромное спасибо.

— Сегодня после обеда, как только спровадим прессу, поедем в город, — принял решение Иванов. — И каждый купит себе сотовый телефон. Ну вас в задницу, с вашими отлучками... Деньги всем выдали, так что вы теперь богатые. А телефоны родственникам пригодятся.

Нам и в самом деле выдали «боевые» за два месяца, зарплату и командировочные. Получилось довольно неплохо, но я все свои деньги отдал семье, а себе оставил только на прожиточный минимум, о чем не преминул заявить полковнику.

— Да это не проблема, я тебе займу, — добродушно пробурчал Вася. — Мне тот сотовый до одного места — у меня все равно рация...

— Какая, на фиг, рация? — удивился Иванов. — Я же сказал — не брать ничего! И с кем, если не секрет, ты тут собрался связываться?

— У меня тоже рация, — скромно потупился Петрушин. — Мало ли как оно повернется...

— Так-так... — Иванов подозрительно уставился на наших боевых роботов. — Может, вы, помимо раций, еще кое-чего прихватили?

Петрушин с Васей виновато переглянулись и синхронно опустили головы. Я бы даже сказал — с тоскливой обреченностью опустили. Как те детишки, что приволокли домой красивую противотанковую мину (вся такая зелененькая, гладенькая, кругленькая и блестит) и не встретили должного понимания со стороны недалеких родителей.

— Ну, пошли, посмотрим, — Иванов не стал зря брызгать слюной, а сразу направился в наш с Васей номер.

— А покажите-ка нам, товарищ майор, что у вас тут в закромах...

Вася послушно выволок из-под кровати свою безразмерную сумку типа «мечта оккупанта» и, печально вздохнув, предъявил взорам товарищей «закрома».

Перечисляю по порядку, что было у Васи в сумке:

— десять банок сгущенки, четыре суточных сухпая в целлофане;

— разгрузочный жилет от «склона»;

— четыре «ИПП», оранжевая унифицированная аптечка, плюс пять шприц-тюбиков с промедолом;

— пистолет «ПСС»{10} в «оперативке» (плечевая кобура), к нему шесть пачек патронов СП-4;

— боевые ножи в ножнах — основной и запасной;

— семь гранат — две «Ф-1» на особицу, пять «РГД-5» в кармашках «разгрузки»;

— бинокль, штатная радиостанция «Кенвуд», к ней — пять запасных аккумуляторов;

— портативный радиочастотный сканер из Лизиного комплекта с тремя запасными батарейками.

Нехило затарился наш боевой брат.

— Ох...еть не встать, — тихонько пробормотал Иванов и со слабой надеждой повернулся к Петрушину. — А у тебя?

— Примерно то же самое, — честно признался Петрушин. — Только еще плюс по Лизиному имуществу: тепловизор и направленный микрофон с приемником.

— О боже... — Иванов схватился за голову и на несколько мгновений утратил дар речи.

Ну и ничего странного, мог бы уже привыкнуть за год совместной работы. Просто все тот же условный военный рефлекс.

За последние десять лет было немало случаев, когда наших вояк по месту проживания брала милиция за незаконное хранение оружия. Приехал парень с войны, попал в какую-то переделку, пошли обыскивать, а там — примерно то же самое, что у Васи в сумке. Ну и получи статью.

В свое время я работал по этой проблеме и могу компетентно сообщить: есть, конечно, немногочисленные случаи вывоза вооружения из зоны боевых действий с явной целью продажи. Но по большей части это делается без злого умысла, просто потому что военный человечек привык к оружию. Понимаете? Просто привык.

Деловой человек в большом городе привыкает к мобильному телефону и компьютеру, более того, в некоторых случаях он с ними буквально срастается. Трубка (а то и две, и более) и монитор как бы становятся полноценными частями его тела. Отбери у такого делового его трубы и компьютер, запрети покупать другие и вообще пользоваться беспроводной связью и оргтехникой — и посмотри, как он будет работать в новых условиях.

Точно так же человек, живущий долгие годы в режиме «война», привыкает к оружию. Взять, к примеру, меня: я в основном работаю головой, стреляю крайне редко... Но без привычной тяжести на плече и кобуры под мышкой чувствую себя неуютно. А что говорить о том контингенте, в который входят товарищи типа Васи и Петрушина? Который претворяет работу моей головы в жизнь и трудится, что называется, исключительно руками?

Для таких людей оружие — это тоже как бы часть тела, самый верный друг и помощник. Без него как без рук.

Кроме того, между деловым товарищем из города и Васей Крюковым есть едва различимая на первый взгляд, но весьма значительная при более глубоком рассмотрении разница.

Трубка и монитор для делового не являются жизненно важными органами. Это что-то типа третьей и четвертой руки. Хорошо, удобно, но не более того. Без трубки и монитора могут сорваться важные сделки, не состояться значимые встречи, но жить человек все же будет. Потому что есть люди, которые живут даже без обеих рук.

А оружие для Васи и ему подобных — будь то пистолет, граната или нож, как раз является тем самым жизненно важным органом. Потому что без оружия на войне человек Вася живет очень недолго. Буквально до первого боестолкновения...

Я почему сказал, что Иванов мог бы и привыкнуть: у нас уже был аналогичный случай. Как-то мы ездили всей бандой в Пятигорск, и тоже, как и сейчас, почти «по штату мирного времени». Вася с Петрушиным, несмотря на запрет, прихватили с собой едва ли не по полному комплекту экипировки. Иванов гневался, и не напрасно: в тот раз ничего не пригодилось, все сделали без единого выстрела. Так что мог бы и предвидеть подобное развитие событий...

— Вот же оболтусы... — Иванов, мгновенно утративший хорошее расположение духа, с едкой горечью поинтересовался: — А где все остальное? Камера с насадками, диктофоны, комплект «жуков» и «маяков»?

Это он имел в виду обычный носимый Лизин комплект. Она на все операции выезжает с увесистой специальной сумкой, типа докторского саквояжа.

— У меня, — сообщил Серега елейным голосом и мотнул головой в сторону соседнего номера, где он расположился вместе с Петрушиным. — В сумке.

Иванов озадаченно крякнул и подарил аналитика красноречивым взором из серии «И ты, Брут?!!!». Типа — ну уж от тебя, брат, не ожидал я такой пакости!

Серега объяснил: никакого злоумышления, просто примерная бережливость. Лиза, полагая, что мы можем отсутствовать едва ли не месяц, не пожелала оставлять на братьев Подгузных дорогостоящее оборудование и все самое ценное взяла с собой. Оно же за ней числится, если что-то пропадет — до конца жизни не расплатится. А тут домой отпустили. В Питер с собой тащить побоялась, потому что одна и без охраны. Оставила все боевым братьям. Мы тут в куче, в стационаре, что называется, все надежно. Поэтому распределили все по сумкам, и каждый отвечает за какую-то малую часть. Хвалить надо за такую аккуратность, а не ругать!

— Ясно с вами, — Иванов с безнадежным видом махнул рукой. — Вы, вообще, о чем думали, когда тащили с собой всю эту хрень? Кого собирались пеленговать, отслеживать, слушать и взрывать? Белок и зайцев?!

— Да никто ничего такого не собирался... — пожал плечами Вася. — Просто спокойнее, когда оно под кроватью и в любой момент можно взять...

— А где ваши «ВАЛы». Вы их разобрали и спрятали в носки?

— Не, «ВАЛы» не брали, — успокоил Вася командира. — Так что можете не беспокоиться.

— Спасибо, утешил, — кивнул Иванов. — А могли бы, в принципе, взять — это уже не меняет дела. Потому что в удостоверениях у вас прописаны только «ВАЛы» и пистоли{11}. Ни гранат, ни боевых ножей там нет. И уж тем более там ни слова не сказано про шпионскую технику! Вы представляете, как мы будем выглядеть, если вдруг попадем в какую-нибудь передрягу и при вас обнаружат все это?

— А мы не будем попадать, — пообещал Петрушин. — Мы ж все равно тут безвылазно. Разве что на экскурсию, как Серега обещал...

— За телефонами, — напомнил Серега. — А кого-нибудь одного оставим на охране — жребий потянем...

— Да на хер тот жребий! — Вася пренебрежительно поморщился и достал из кармана метровый отрезок парашютной стропы (и у него, и у Петрушина в карманах всегда имеется парочка таких штуковин). — Разгибаем усики, вяжем к колечку, другой конец — к замку на сумке...

— Неплохо, — одобрил практичный Глебыч. — Все семь сдетонируют — будет фарш...

— Интересный вариант, — Серега хмыкнул. — А если к тебе в сумку Костя зачем-то полезет?

— Он не лазит по чужим сумкам, — Вася с ходу отверг такой интересный вариант.

Я чуть не покраснел от такого большого доверия. А бывает, знаете ли, заглядываю в Васины вещички. Нет, не потому что клептоман, просто Вася подчас хранит у себя интересные вещи. Например, с десяток толстых блокнотов, исписанных скабрезными стишатами. Занятно бывает почитать втихаря да похихикать.

— А если это будет какой-нибудь малолетний воришка? Например, из числа детей отдыхающих?

— Ну и п...ц тому воришке, — Вася пожал плечами. — В смысле, пардон, — хана тому воришке. Больше он уже никуда не полезет.

— Ладно, хватит глупости болтать, — подвел итог душещипательной беседы Иванов, имевший обыкновение быстро адаптироваться к свершившимся фактам и мыслить рационально. — Имеем факт: у нас незаконно хранится оружие, боеприпасы и специальная техника. Отправить все это обратно не имеем возможности. Еще факт: я тогда, в Пятигорске, утверждал, что ничего из этого нам не пригодится. И не пригодилось. Утверждаю и сейчас: не пригодится! Посему запрещаю брать с собой из номера хотя бы даже ножны. Это приказ. Вопросы?

Вопросов не было. Все ясно, не брать так не брать.

— Насчет охраны Серега сказал правильно, — Иванов постучал пальцем по тумбочке. — Сей же момент составить график, кто-то один должен постоянно находиться в номерах. Бдеть, не спать, охранять. Мы, между прочим, не в отпуске, а просто временно не у дел. Служба продолжается. Так что — не расслабляться.

— График так график, — Глебыч достал из кармана блокнот. — По порядку номеров?

— Да успеешь еще, времени навалом, — отчасти восстановивший душевное равновесие Иванов глянул на часы. — Расскажите лучше, как вы тут без нас развлекались. Кого-нибудь убили?

Нет, оказывается, никого не убили. Зачем вы так суровы с нами, господин полковник?

Все было пристойно и правильно. Глебыч в первый же вечер нашел компанию из местных: начальник пансионата, врач-терапевт и тутошний опер. После ужина садятся в резервном номере, пьют помаленьку водку и до трех-четырех ночи расписывают несколько «пулек».

Вася с Петрушиным в первый же вечер тоже нашли компанию, но в другом аспекте: на предмет здорового полового буйства. Познакомились с двумя поварихами, что работают в здешней столовой. После ужина — любовь, потом весь день много еды в столовой. До трех добавочных порций. Хорошо, правда? Помимо вечерних мероприятий, в течение дня активная физподготовка: спортзал, озеро, утром кросс пять кэмэ по периметру. В лес не углублялись, сами понимаете — чужая «зеленка», не хочется Глебыча напрягать для разминирования.

Да уж...

Кстати! Для нас с Серегой новости. Сегодня нам придется после ужина и ориентировочно до полуночи гулять на свежем воздухе. То есть до того момента, когда боевые братья закончат любезничать с поварихами и пойдут их провожать.

— Не понял... — удивился Иванов. — Вы что, с ними — до города пешком?

— Да они обе местные, из Рыбаков, — пояснил Петрушин. — Тут идти-то всего ничего.

— И незамужние? — недоверчиво прищурился Иванов.

— Да кто их знает, — пожал плечами Вася. — Мы как-то не интересовались...

— А напрасно, — осуждающе покачал головой полковник. — Деревенские мужья — это еще те товарищи. Этак и до скандала недалеко. Выловят вас как-нибудь, дюжиной, с оглоблями, да ввалят по первое число!

— Тоже неплохо, — одобрительно кивнул Петрушин. — Хоть разомнемся как следует...

— Ну, смотрите. Нам сейчас ни в какие истории попадать нельзя. Так что вы уж того... Осторожнее.

— Будем, — пообещал Петрушин. — Что вы, не знаете нас, что ли?

— Да в том-то и дело, что знаю, — Иванов сокрушенно вздохнул. — Ладно, посмотрим... А теперь давайте поговорим, как мы будем себя вести по приезде журналистов...

* * *

Около часу дня в пансионат подъехали трое вальяжных военных в чине полковников и приволокли с собой целый выводок «акул пера». Вся компания едва поместилась в двух микроавтобусах.

Пока журналисты расчехлялись на стоянке, Иванов потихоньку увлек в сторону полковников — хотел напомнить насчет конфиденциальности. О местопребывании не упоминать, ни в коем случае не допускать попадания в кадр характерных деталей, по которым можно догадаться, где была произведена съемка...

Военные оказались хамами. Ты кто такой, мужчина? Да так, полковник контрразведки Северо-Кавказского военного округа...

Ты отдыхающий?

Да, отдыхающий, но...

Вот и отдыхай себе на здоровье. А командовать будешь у себя в округе. Чего вообще лезешь?

Тут полковник сообразил, что неправильно представился — по привычке, не успел освоиться в новой ипостаси. Когда осваиваться, если по новому месту службы ни разу не был, все с командой, при деле...

Он тут же поправился: извините, ошибся маленько — я полковник, но на генеральской должности, и теперь уже из контрразведки МВО (Московского округа).

Военные гнусно посмеялись над нашим командиром. Ты, говорят, разберись сначала, кто ты такой на самом деле, а потом представляйся. И вообще, вали отсюда, у нас мероприятие, мешаешь...

Вот такая, блин, халатность. Разжирели они тут, на вольных хлебах. Попробовал бы у нас в группировке какой-нибудь незнакомый полковник представиться подобным образом! Моментом уронили бы лицом в грязь и оттащили в контрразведку. А там, в теплой перспективе паяльной лампы, его за пару минут привели бы в чувство...

Впрочем, я лично при этом нехорошем разговоре не присутствовал, это полковник потом нам все рассказал.

Мы с Васей в этот момент вовсю играли в настольный теннис. Типа пинг-понг. В спортивных костюмах, застегнутые «молниями» под самое горло. Не знаю, в каком состоянии пребывал Васин торс — с утра я видел его в футболке, на руках никаких следов не осталось...

А у меня все тело до сих пор было в кровоподтеках. Домашним пришлось врать, что сорвался с кручи, когда лез за горными фиалками (интересно, есть такие цветы и где?). Хотел, типа того, любимой жене неожиданный подарок сделать. Но маленько не долез. В следующий раз — обязательно!

Дочь похвалила — папа у нас рыцарь! После стольких лет супружества не очерствел душой, сохранил свежесть чувства и все такое прочее.

Сын посмотрел как на последнего идиота. Практичный товарищ. Деньги привез — и молодец, давно пора компьютер «апгрейдить». А на фига цветы?

Это тоже характерная особенность военной семьи. Папа все время в командировке, цветов дома не бывает. С одной стороны — хорошо, значит, маме никто из посторонних мужчин цветы не дарит. С другой стороны, привыкнет, потом будут проблемы с девушками, которые в большинстве своем почему-то любят флору.

Жена сказала, что такие подарки она в гробу видела, и тут же расплакалась. Видимо, не поверила. Она у меня тоже вроде как психолог, вранье чует за версту...

Так вот, мы с Васей непринужденно резались в настольный теннис в фойе, Иванов злобно следил за прибывшей компанией издали, а остальные должны были по сценарию спрятаться в номерах. Чтобы, как и приказали, не было никаких намеков на некие «левые» контакты.

Линию поведения мы обсудили, Иванов придирчиво осмотрел нас: взгляды ясные и бессмысленные, как и положено военным на заслуженном отдыхе.

Лица чистые. Спасибо ребятам Казбека, обработали по всем правилам пиарского искусства...

— Пошло движение, — раздался голос Петрушина откуда-то из недр спортивной куртки, висевшей на Васе бесформенным мешком.

Я невольно вздрогнул и выронил ракетку.

Вася невозмутимо вытащил из внутреннего кармана куртки рацию.

— Понял. Подлетное время?

— Две минуты.

— Понял, до связи.

— Отключаюсь...

— В кустах сидит? — я поднял ракетку и сгладил ехидством свою секундную растерянность.

— Зачем в кустах? — Вася ехидства не понял. — Наш этаж, конец коридора, где веши гладят.

— И что там?

— Окно, маленькая комнатка, горшки с фикусами, отличный обзор. Хорошее снайперское гнездо.

— А почему не на крыше?

— А зачем... — тут Вася внимательно посмотрел на меня и надулся. — Да сам ты такой!

— Да, непросто вам, военным, в мирной жизни...

Рацию выключил?

— Выключил... И ни хера она не мирная. Вон, каждый день пачками валят, прямо в центре города. Ты бы видел, что у них тут творится — куда там нашим сводкам...

Вася каждый день теперь смотрит новости — времени навалом, некуда девать. И читает газеты. Утром покупает, интересуется новостями на пару с Петрушиным.

— ...Он идет, из машины, а оно уже в подъезде, со стволом. Он — туда, а оно — нэ-нэ ему! И пи...дец. Ну, пардон, блин, — в смысле, хана. А какие люди? Всякие начальники и директора. «Мерседесы». Охрана рядом. А еще, наоборот, — он в машину, а она — ба-бах! И пи...дец. В смысле — хана. Короче, полный беспредел. И никакого боевого охранения на дальних подступах, никаких тебе дозоров... А если бы, допустим, в другом доме круглосуточный наблюдатель, да с оптикой, а у самого ствол в рукаве... Или, прежде чем садиться в «мерс» — Глебыч пусть проверит...

Тут в фойе ввалились с улицы «акулы пера», и грустное Васино повествование было прервано.

Все сразу стали снимать нас на камеры и назадавали кучу вопросов.

Как давно вы тут?

Давно. Первого сентября заехали.

Тут же откуда-то возник начальник пансионата — кругленький крепыш, торжественно подтвердил: да, первого заехали, ведут себя хорошо, не привлекались, не злоупотребляют... Видимо, получил указание сверху. Система работает.

Вы в курсе?..

Да, в курсе — по телевизору рассказывали. Очень удивились! Откуда что берется?

А вы видели?..

Нет, не видели. По центральным каналам только рассказывали, а запись трансляции отчего-то не показывали (так оно и было на самом деле). А чеченские передачи у нас тут телевизор почему-то не ловит. Гы-гы...

А что насчет первого сентября?

В смысле?

Да у Чернокозовского сизо! Там вроде бы видели людей, похожих на вас, и даже сняли...

Нет, тут им точно ничего не светит. У нас там только Петрушин хорошо нарисовался, остальные получились смазанно, мельком — это мы смотрели.

Мало ли похожих на нас военных? Ничего не знаем, не были, не принимали.

А какие соображения? Почему так все получилось? Отчего вокруг ваших невзрачных персон такие активные ритуальные пляски?

Ну, мало ли как оно могло получиться...

Тут я с глубоко задумчивым видом поскреб затылок и выложил заготовленную Ивановым комбинацию. Вроде бы мы на годовщину Хасавюртовского договора крепко гуляли с местными в Гудермесе — аккурат перед отправкой в отпуск. Администрация пригласила. Там было несколько видеокамер, много снимали, мы тоже неоднократно в кадр попадали. Правда, вряд ли хорошие кадры получились — сами понимаете, как оно бывает в процессе длительного застолья. Вот вы сейчас нас снимаете — и опять же, неизвестно, чем все это потом закончится...

С точки зрения любого нормального военного, это была натуральная дичь. Хасавюртовский договор, который мы промеж себя называем не иначе как «день Большого Предательства», — страшный позор для России. Ручаюсь, что никому из администрации и в голову не может прийти приглашать русских военных на празднование такой годовщины. Это все равно что пригласить немецких ветеранов СС к нам на 9 Мая! Приходите, гости дорогие, водочки попьем, Хатынь и Бухенвальд вспомним...

Тем не менее «акул пера» такая версия вполне удовлетворила. Все-таки умница у нас Иванов, разбирается в ситуации... Пошушукались они промеж себя: ага, это многое объясняет...

В общем, уехали они вполне довольные.

Мы обсудили встречу, посмотрели — Серега из-за угла на камеру снимал. Вроде все нормально. Лишнего ничего не сказали, вели себя примерно. Вот и ладно.

Пошли обедать, организовали нештатные смотрины поварихам — боевым подругам наших боевых роботов. Ничего поварихи, аппетитные. Ядреные такие пейзанки, от тридцати до сорока, румяные, пышные, экологически чистые. Петрушину в самый раз, под стать габаритам. Прекрасная вечерняя тренировка. А Вася, наверное, прыгает вокруг своей Дульцинеи по номеру и восторженно вопит: «Неужели это все мое?!!!»

Ну да ничего. Мал золотник, да дорог. И впечатлений куча — как раз на новый военный роман про похождения Сурового Крюка...

* * *

Следующие два дня — тринадцатое и четырнадцатое сентября — прошли лениво и благостно, без каких-либо катаклизмов. Тринадцатого после завтрака поехали в город: беспорядочный шопинг и плановая покупка телефонов. Иванов вообще-то вчера планировал, но как-то руки не дошли. После обеда с добавками уже лень было. А с утра — в самый раз.

Прокатились, развеялись, приобрели телефоны в пределах двухсот у.е. Мимоходом, как водится, накупили всякой дряни. Потом осмыслили, оказывается, без всего этого можно запросто обойтись. Это нормальное явление: в плане шопинга на «большой земле» все военные, живущие в командировках, — жуткие чайники.

Полдня Вася отчасти доставал всех нас и конкретно просвещенного по этой части Серегу: настраивал звонки, забивал наши номера в память, ставил «любимые номера», АОН, голосовой набор и все остальные доступные услуги сервиса, которые нужны ему были, как голой заднице встопорщенный еж. Потом обзванивал всех по нескольку раз — типа, проверка связи. Затем начал звонить по всем номерам своих приятелей и знакомых, что были в записной книжке, но шибко в этом не преуспел — деньги быстро кончились. Спасибо, что в пансионате отсутствуют услуги по пополнению счета, надо в город ехать.

Освоились мы быстро, но бездумно тратить время на отдых были не расположены, потому как не привыкли сидеть сложа руки. Иванов позвонил Вите: что слышно, какие новости? Витя новостями не располагал, был по-прежнему благодушен и посоветовал наплевать на все и отдыхать. Вы, типа, в отпуске? Вот и пользуйтесь. Расслабьтесь на полную катушку.

Иванов не постеснялся, позвонил командующему. Доложил о встрече с журналистами: все нормально, без осложнений. Только снимали все подряд, запросто могли запечатлеть какую-нибудь приметную «привязку». Командующий похвалил, сказал, что он уже давно в курсе, и посоветовал примерно то же, что и Витя, но в приказной форме: сидеть на месте, за ворота — ни ногой, отдыхать! На «привязку» просто не обратил внимания, а на вопрос о сроке пребывания ответить не смог или не захотел. Все по-прежнему, до «особого распоряжения»...

Посовещались с Ивановым, решили так: еще пару дней для очистки совести посидим, потом опять всех «местных» — по домам, а товарищи Петрушин, Вася и Глебыч останутся «на хозяйстве». Товарищи не возражали, похоже, им тут не на шутку понравилось.

На всякий случай в столовую и по территории пансионата ходили парами, чтобы никто не заподозрил в нас компанию. В кучу собирались только в номере у полковника с Глебычем да когда в город на шопинг выезжали. И это вовсе не потому, что мы страдаем шпиономанией. Просто полковник выдвинул идею — после отъезда журналистов, — что журналистам ничего не мешает «зарядить» по нашу душу какого-нибудь агента из своих кругов. Посадить наблюдателя на недельку, посмотреть, с кем дружат, как себя ведут. Люди мы «интересные», вдруг как-нибудь себя проявим в неформальной обстановке? А путевку сюда достать — раз плюнуть. Через каких-нибудь знакомых ментов или военных, тех же самых хамоватых полковников.

Поэтому и соблюдали некое подобие конспирации.

Утром четырнадцатого я обнаружил, что у Васи свежеизодрана щека, а левое ухо слегка припухло. Или не слегка... Когда пришел, не знаю, спать ложился, его не было, проснулся — на месте. Это же ночной ниндзя, входит бесшумно, когда хочет и куда хочет.

— Оглобля?

— Да ну, какая оглобля... — Вася был странно мрачен и не расположен к шуткам. — Так, обычный штакетник...

На завтраке я обратил внимание, что Петрушин выглядит вполне сносно, хотя тоже слегка мрачноват. Одна повариха присутствовала, но имела красные глаза и внушительный бланш под левым оком. И у Васи — левое ухо. Что это, детская болезнь левизны?

Вторая повариха отсутствовала вовсе. Но самое страшное — Вася с Петрушиным в этот раз остались совсем без добавки! Петрушин попробовал было общаться с присутствующей поварихой, но тут же был с позором изгнан из кухни. О боже, что это?!

Иванов, не страдающий отсутствием наблюдательности, тоже кое-что заметил. После завтрака пригласил всех к себе в номер и вкрадчиво поинтересовался:

— Ничего не хотите сказать?

Петрушин шумно вздохнул и лаконично доложил все как есть. После мероприятия следовали по установленному маршруту. У конечного пункта напоролись на засаду. Отразили нападение, но, ввиду наличия явно превосходящих сил противника, вынуждены были отступить. Отходили организованно, петляли, на территорию базового лагеря проникли уже без всяких «хвостов».

Результат: потерь в живой силе не имеем, но любовь кончилась, и теперь придется питаться на общих основаниях, потому что добавки больше не будет.

Почему же так сурово?!

Да так... не оправдали чаяния боевых подруг. Подруги обвиняют добрых молодцев в некорректном поведении. Оказывается, Вася засек засаду издали, Курили они там, вот что. Подруги попросили молодцев потихоньку удирать, пока не поздно. Видимо, следовало послушаться. Они же местные, лучше разбираются в тутошних нравах и обычаях. Да и Вася сам сельский, мог бы и сообразить что к чему...

Но не послушались добры молодцы. Вообразили себя этакими гусарами, не захотели бросать дам на произвол судьбы. Типа, гордые рыцари и все такое прочее. Нагло влезли в сектор визуального контроля противника и вступили в неравный бой. Подругам почему-то досталось больше, и теперь они затаили смертельную обиду.

Вот такая грустная история.

— Последствия не наступят? — озабоченно уточнил Иванов.

— Да какие там последствия... — Петрушин печально вздохнул. — Их там было больше дюжины, все здоровые, как быки... Короче, все живы.

— Ну, теперь я буду спокоен, — злорадно заявил Иванов. — Теперь вам не надо никуда ходить, будете вечером по номерам сидеть.

— Да херня все это, — успокоил пострадавших молодцев многоопытный Глебыч. — Женское сердце отходчиво. Как синяки у них сойдут — денька через три-четыре, идите «наводить мосты». Куда они, на фиг, денутся...

До обеда Вася с Петрушиным потели в спортзале, потом героически бороздили воды реликтового озера. Мы с Серегой резались в настольный теннис в фойе. Иванов читал, Глебыч заслуженно спал после напряженного ночного преферанса.

На обеде ситуация повторилась. Откуда-то возникла вторая повариха, но общаться с нашими добрыми молодцами никто не пожелал, и, как следствие, добавки опять не было. Грустно, девушки...

Во второй половине дня и вечером морально удрученный Петрушин держался с достоинством, а Вася начал капризничать. Вел он себя как то хулиганистое дите, у которого за ряд дисциплинарных проступков отняли любимую игрушку да вдобавок, на неопределенное время, лишили сладкого.

Чудилось Васе, что за нами кто-то наблюдает... Это самый верный признак: когда Вася капризничает, он первым делом начинает нагнетать обстановку. Типа: «Чего вы такие благодушные? Ничего не замечаете? Чует сердце — быть беде!» И постоянно, как заезженная пластинка, повторял невесть откуда выдранное умное изречение:

— Если вам кажется, что все идет хорошо, значит вы чего-то не знаете...

Ходил хмурый, в окна потихоньку выглядывал. Зачем-то нарисовал схему нашего крыла с ближайшими подступами. Бормотал что-то насчет некорректной съемки журналистов и «привязки». Дернул черт полковника за язык! Надо было следить за словами, когда командующему докладывал.

Я читал на балконе — он и ко мне прицепился. Совсем сдурел? А как же маскировка? Тебя же тут со всех сторон видно!

Мне это, естественно, пришлось не по душе. Будучи послан во все известные места, Вася обиделся на такое упорное непонимание ситуации с моей стороны, и мы с ним маленько на эту тему подискутировали. На ехидное предложение прогнать из лоджии полковника (Иванов тоже там читал) Вася разумно заметил, что полковник никому не нужен и неизвестен, зато мы с ним теперь — наргеры. Народные герои то бишь.

Я перестал злиться и посмеялся. Вася сидел на полу, говорил шепотом, слегка приоткрыв балконную дверь и просунув в нее свою маленькую голову. В его блуждающем взгляде прослеживалась нешуточная озабоченность. Это было весьма забавно.

— Тебе надо к психиатру, — заботливо сказал я. — Нет, я, конечно, могу кое-что спрофилактировать в процессе, что называется, по ходу. Но не в твоем случае. Это уже клиника.

— А из лоджии все равно уйди, — мрачно буркнул Вася, отползая назад. — Спалишь ты нас...

Вскоре я действительно покинул лоджию. Но не потому что проникся настроением озабоченного боевого брата. Просто ближе к вечеру пошел дождь, а местами косой — в лоджию доставало. Весь день небо хмурилось, собирались густые тучи. Может, это погодное явление отчасти и усугубило скверное настроение нашего разведчика. И так все хмуро, а тут еще тучи и дождь...

Когда стало темнеть, Вася окончательно скурвился. Приволок из номера Лизы два одеяла и принялся занавешивать окна. Маскировочные работы шли неважно: я помогать отказался, пришпилить одеяла было нечем. Тогда разведчик посетил дежурную в фойе и после напряженных переговоров вытребовал коробку кнопок. Хотелось бы молоток с гвоздями, но этого не оказалось. Пришлось довольствоваться кнопками и боевым ножом.

Наглухо задраив окна, Вася немного успокоился и разрешил:

— Ну все, теперь можешь свет включать.

— Ну спасибо... И как же ты до этого жил? Ты вроде бы сюда гостью водил...

— А мы свет не включали, — пояснил Вася.

— И что — на ощупь общались?!

— Да телевизор же работал, — Вася пожал плечами. — Видно было...

Я все-таки попробовал провести импровизированный сеанс психотерапии. Спросил, что чувствует боевой брат, какие ощущения...

Боевой брат упорно бурчал, что за нами наверняка кто-то следит (не за всей командой, а конкретно за ним и мной), и вообще, после посещения журналистов нам следовало бы убраться в какой-нибудь другой пансионат. Это как в бою: лежишь, тебя не видно. Выстрелил — «засветился», надо тут же менять позицию. А мы так конкретно засветились, что дальше некуда.

Я вслух проанализировал все отдельно взятые девиации сегодняшнего дня, чтобы Вася мог положительно ответить по каждому пункту, и сам сделал выводы, в чем причина его странного поведения. В обычном варианте начинают с мелочей, чтобы медленно, но верно пробираться наверх, к самому важному. Но здесь особый случай, я прекрасно знал «клиента», так что риск получить «негатив» (и, как следствие, реакцию отторжения) на каком-либо пункте практически отсутствовал. Поэтому начал с самого важного.

— Добавку отняли?

— Да.

— Девчонка бросила?

— Да.

— Это вполне достаточный повод для плохого настроения. Так?

— Да.

— Есть сомнения по поводу правильности вчерашних действий? Может быть, следовало послушать дам и потихоньку убраться оттуда, пока не началось?

— Ну... Вообще — да. Не стоило оно того...

— Ты каждый день объедался до отвала и чувствовал себя хорошо. Верно?

Утверждение основано на факте наличия в Васиной сумке сгущенки и сухпая. Если уж он за время нашего отсутствия не использовал ни одной банки сгуща, значит был настолько сыт, что дальше некуда. А сейчас, во время беседы со мной, Вася как раз сосал сгущ из банки с двумя дырками.

— Да, было неплохо...

— Все вечера до этого ты был занят приятной физкультурой. Так?

— Да... — Вася подумал и тихонько вздохнул. — А потом еще курицу ели. Она каждый раз приносила жареную курочку...

— Свет включать не было необходимости. Как следствие, отпадала надобность в светомаскировке. Верно?

— Точно. На фига нам свет?

— Потом ты в течение полутора часов гулял по свежему воздуху. Приходил обратно, падал в кровать и мгновенно засыпал, уставший и довольный.

— Да. Ну и что?

— Ну и все. Налицо типичный синдром отмены. Теперь у тебя нет всего этого. Нет девчонки, нет добавки, нет уверенности в правильности вчерашних действий, но появилась масса свободного времени, которое ты не знаешь, как использовать... Вывод?

— Вывод?

— Да, Вася, вывод. Теперь тебе понятно, отчего ты весь вечер так себя ведешь?

Вася долго смотрел на меня отсутствующим взглядом, затем вздохнул и выдал окончательное заключение:

— Да все понятно, чего там... Короче так: если ночью не придут, завтра надо будет менять позиции. В смысле, драпать отсюда куда-нибудь. Надо будет с Ивановым поговорить...

— О господи... — вывод, сами понимаете, для меня был неожиданным и весьма огорчительным. — Видимо, старею. Совсем квалификацию потерял!

* * *

Проснулся я посреди ночи от того, что кто-то настойчиво теребил меня за плечо и жарко шептал на ухо:

— Подъем! Подъем, блин! Давай, одевайся, блин...

Я узнал Васин голос, протер глаза, но некоторое время не мог понять, что происходит и где я вообще нахожусь. Вокруг была кромешная мгла, чуть-чуть разбавленная каким-то странным, еле различимым зеленоватым свечением. За окнами монотонно шумел дождь, слышно было, как где-то совсем рядом капли гулко ударяют по листовому железу. Немного тянуло сыростью. Наверное, Васе стало душно, и он приоткрыл балконную дверь — как раз настолько, чтобы не уронить прикрепленные по всей площади стекла одеяла.

— Ты че разлегся? — в Васином шепоте бушевало возмущение. — Бегом давай — форма четыре!

— Вот же послал бог урода... — я перевернулся на другой бок и натянул одеяло на голову — вставать смертельно не хотелось, под такой дождик можно спать вечно...

— Подъем! — Вася-изверг содрал с меня одеяло и сказал кому-то: — Сказал?

— Сейчас подойдут, — так же шепотом ответил из мглы голос Петрушина.

Я сел на кровати, на ощупь нашел спортивный костюм и стал натягивать штаны. Чего это они тут устроили?

Теперь понятно было, откуда идет зеленоватое свечение. На полу, между нашими кроватями, лежал Лизин тепловизор и неброско отсвечивал компактным экраном. На экране были видны десятка три красных точек разной степени яркости. Присмотревшись, я заметил между ними разницу: у нижней грани экрана находились статичные точки, их было большинство, а у верхней грани виднелась всего одна. Вдоль левой грани медленно двигались пять точек, судя по вектору, они направлялись к той, что была отдельно.

Я натянул костюм и приоткрыл нижний обрез одеяла на окне — взглянуть, не светает ли.

— Поставь на место! — зашипел Вася. — Мы же, типа, спим!

— Не видно, — успокоил его Петрушин. — Отсвет слабый, второй этаж, панель лоджии прикрывает. Но вообще, лучше, конечно, не открывать. Ближе подойдут, могут заметить.

За окном — ни зги! А вечером, помнится, фонари горели... И кто подойдет-то?!

Вася что-то недовольно пробурчал и задвинул прибор под мою кровать. Я сплю возле окна, теперь уж точно с улицы никто не заметит, можно балконную дверь настежь открывать.

Скрипнула входная дверь, ожидаемая полоска света из коридора не появилась, в призрачном отсвете экрана тепловизора соткалось какое-то подобие двух новых теней.

— Чего так темно? — раздался хрипловатый со сна шепот Иванова.

— Судя по всему, трансформатор рубанули, — ответил Петрушин. — Вот, смотрите...

Некоторое время тени молча пялились на экран прибора — мне пришлось пересесть на Васину койку, не видно ни фига. Пять точек продолжали неспешное движение, остальные пребывали в покое. Я обратил внимание, что в левом нижнем углу экрана тоже есть отдельное от остальных пятнышко — именно пятнышко, а не точка, оно было больше и значительно ярче.

— Сектор охвата? — уточнил Иванов.

— Триста метров, — доложил из темноты Серега. — Думаю, это то самое. Наблюдатель, пять бойцов и транспорт. Только подъехали — горячий...

Пять точек пересекли верхнюю грань экрана и пропали.

— Хорошо — в обход идут, — продолжил Серега. — Если бы топали по прямой, уже здесь были бы. Ну и что будем делать?

— Да не факт, что нам вообще что-то надо делать, — Иванов сочно зевнул. — Может, это какие-нибудь казановы с прогулки топают — типа наших ловеласов...

— Впятером? — усомнился Петрушин. — Вдоль периметра? И наблюдателя выставили? Ну, полковник...

— Этот все время там сидел, — добавил Вася. — Я включил в два часа — там уже была точка.

В этот момент знакомо пискнул тон автоподстройки радиочастотного сканера, крохотный динамик хрипло булькнул и отчетливо выдал по-чеченски:

— ... дик ю.

— А ху бох?

— Обстановк дик ю. Мича ду шу?

— Вай хинц хабохур бу...

В номере на несколько секунд воцарилась гробовая тишина — все как будто даже дышать перестали.

Я лязгнул зубами от неожиданности и проснулся окончательно. Вот так ни фига себе — дождались! Откуда вы, родные?! Мы же вроде как в самом сердце России, тут кругом гарнизонов и милиции понапич-кано — немерено...

— Чего говорят? — деловито уточнил Вася.

— Все нормально, скоро будем, — ответил Серега. — Думаю, у нас есть не более пяти минут до начала активной фазы.

— Журналю... — Иванов сипло откашлялся. — Кхе-кхе... Журналисты. «Привязка»...

— А я что говорил? — злорадно прошептал Вася. — Ну и кто умный?

— Да, Вася, да, — торопливо пробормотал Иванов. — Предположим худший для нас вариант. Следили, вычислили, знают — где... Что делают?

— Оба входа заперты изнутри, — высказался Петрушин. — Стропа, кошка, лоджия. Огонь через окна, стекла осыпаются. Лезут в окна, добивают. Эвакуация. Проще пареной репы.

— Да, просто... Но шумно, — не одобрил Серега. — Стекла осыпаются. Даже если бесшумное оружие — могут быть крики. Время эвакуации значительно сокращается. Через полчаса будут искать по всей области.

— Хорошо, твой вариант?

— Лоджия первого этажа. Щупать все двери и окна, пока не обнаружат открытое.

Резонно. Лоджия сплошная, вдоль всего корпуса, между номерами перегородки по пояс — Петрушин перешагнет и не заметит...

— А если нет открытой двери или окна?

— Если у них есть хотя бы один ночной прибор, не проблема найти пустой номер. Их гораздо больше, чем занятых. На первом этаже вообще, по-моему, три-четыре заняты. Аккуратно взрезать стекло, войти внутрь. Коридор, лестница, второй этаж. Искомый номер. Все! Как минимум до утра никто не хватится. Можно неспешно уходить в полный рост и даже успеть покинуть область до общей тревоги.

— Искомый номер? — засомневался Иванов. — Если ориентировались только по балкону и другой информации не имеют... Попробуй-ка найди в темноте этот самый искомый! Дверь номера заперта. Опять шум получится. Вдруг «клиенты» чутко спят?

— Они грохнут дежурную, — прорезался Вася. — Сто пудов.

— Не факт, — возразил Серега. — Из нижнего коридора можно спокойно пройти на лестницу, не заходя в фойе. Лестница в пяти метрах от входа в фойе, дежурная сидит в глубине, за конторкой...

— Они ее грохнут, — убежденно заявил Вася. — Потому что у нее вторые комплекты ключей. И дощечка с фамилиями отдыхающих — кто в каком номере живет. Я вечером разговаривал, видел...

— Ты просто клад, Вася! — искренне похвалил Иванов.

— Да я в курсе. Если бы не я, вы бы вообще сейчас спали бы все. А Костя, между прочим...

— Погоди-ка...

В этот момент рядом с «точкой-наблюдателем» вновь появились пять ее пропавших было близнецов. Несколько секунд они топтались в куче, затем выровнялись в колонну по одному и медленно двинулись к общему массиву статичных точек.

«Духи» шли к нам. Теперь соображать надо было очень быстро...

* * *

- Что мы делаем? — вроде бы невозмутимо уточнил Иванов.

— А где Глебыч? — спросил Петрушин.

— Нет его, в карты играет. Что делаем?!

— Мы с Васей... Вася?

А Вася куда-то исчез! Смылся, гаденыш, в самый ответственный момент!

— На разведку пошел, — успокоил нас Петрушин. — Сейчас придет.

— Какая, на фиг, разведка! — в отчаянии прошептал Иванов. — Они сейчас вломятся...

— Не вломятся, — невозмутимо возразил Серега. — Они как минимум минут пять будут по лоджии лазить.

Пять активных точек приблизились к общему массиву, на несколько секунд остановились и сбились в кучу.

— Прибор не катит, — раздался от двери срывающийся Васин шепот — парень куда-то быстро бегал, запыхался. — В фойе керосинка, в коридоре световое пятно.

— Годится, — одобрил Петрушин. — Держи.

— А вы? — спросил Серега.

— Мы с ножами. Вася, отдай ствол Косте.

Вася, ни слова не возразив, передал мне кобуру с пистолетом и два запасных магазина.

— А мне? — раздался обиженный голос Иванова.

— Вам рация, — сказал Петрушин. — Извините, третьего ствола нет...

Точки выровнялись в одну линию и медленно поползли по воображаемой прямой вдоль корпуса.

— Мой сценарий, — одними губами сказал Серега. — Жека?

— Обувь все сняли, — скомандовал Петрушин.

Послышалась легкая возня — хлопцы снимали кроссовки. Я и так был босой, нечего снимать.

— Носки тоже. Там ковролин, скользить будет.

— Да сняли-сняли, — нетерпеливо буркнул Серега. — Не первый год замужем...

Через едва приоткрытую дверь балкона с нижней лоджии донесся какой-то глухой стук. Пять точек на экране замерли.

— Маршрут: коридор — лестница, нижний коридор, бытовая комната, — распорядился Петрушин. — Не топать! Пошли...

Мы выскользнули в коридор.

Темно, как у негра где! Я ориентировался по дыханию следовавшего впереди Сереги. От нашего номера до лестницы — всего метров десять, так что через пятнадцать секунд мы уже были в бытовой комнате первого этажа, где нормальные люди днем гладят одежду.

Пятно в коридоре, напротив входа в фойе, и в самом деле присутствовало, но было оно очень скромное. Когда мы проскочили через него, я с трудом различил силуэты товарищей. Я слабенько разбираюсь в разрешающих способностях ночной оптики, но Васе можно верить. Если сказал, что прибор тут «не катит», значит, так и есть.

Итак, мы сидели в бытовой комнате и выглядывали в коридор. Вход в фойе — в семи метрах, дальше — дверь на лестницу.

— Мы сядем под лестницей, — сообщил Петрушин. — Они из темноты, несколько секунд, по-любому — концентрация на световом пятне из фойе. Нам хватит. Вася, ты меня видишь?

— Вижу.

— Годится. Идешь сзади, слева, в двух метрах. Шум был где-то в середине корпуса, значит, пойдут мимо нас. Пропускаем мимо, к фойе, пятого толкаю к тебе, четвертого режу. Ты валишь пятого и сразу отходишь на клетку. Я режу третьего и — на клетку.

Ныряем обратно под лестницу. Больше просто не успеваем...

— Мы с Костей берем двух первых, — подхватил сообразительный Серега.

— Не берете, а валите, — мягко поправил Петрушин. — Возню услышите — считаете ровно до семи. Потом огонь по силуэтам.

— А если вы не...

— Мы успеем. Нам надо пять секунд. Две — запас. Семь, запомнили?

— Да все ясно, идите уже!

— Делаете по три выстрела и тотчас же ныряете обратно в бытовку, — торопливо закончил Петрушин. — Вряд ли вы их кончите сразу. Кто выжил — откроет по вам огонь. Точнее по коридору, но вас уже не будет. Мы его возьмем. В любом случае: три выстрела — спрятались, больше не стрелять! Иначе по нам попадете.

Где-то в середине коридора послышались едва различимые звуки. Кто-то осторожно возился с замком.

— Потрудимся же, братие, — одними губами провозгласил Петрушин, и они с Васей двумя неслышными тенями метнулись к лестничной клетке.

В коридоре вновь воцарилась тишина. Видимо, те, за дверью, прислушивались. Затем возня с замком возобновилась...

Я стоял, прижавшись спиной к дверному косяку, сжимал в руке ребристую рукоять пистолета и под странно ровное дыхание Сереги лихорадочно взвешивал наши шансы. Полковник, оказавшийся временно не у дел, отошел в глубь бытовки, чтобы не мешать нам.

Голова — это, конечно, хорошо... Но гораздо лучше, когда в такой ситуации рядом с тобой «руки» — Вася и Петрушин. Это просто спасение. У меня имеется некоторый опыт стрельбы в темноте, могу поделиться. Скажем так: шансы попасть по силуэту, внезапно возникшему в этом скромненьком световом пятне, присутствуют. Пятно-то всего в семи метрах... Но шансы сразу убить двоих или просто даже «выключить» на время — минимальные. Во-первых, мы не знаем, как они будут идти, поэтому мало проку от разбора целей...

— Ты правого, я левого, — словно прочитав мои мысли, прошептал Серега.

— А если в колонну по одному?

— Ну, это на тот случай, если не по одному...

Во-вторых, сейчас гораздо приятнее было бы держать в руках «АКМС», или, на худой конец, родной «ПМ», тупая пуля которого обладает неслабой кинетикой и довольно мощным останавливающим действием. А у нас всего-навсего — «ПСС». Единственная радость, что стреляет почти бесшумно. В человека можно всадить с десяток путь от патрона «СП-4», если не попадешь в голову и не заденешь жизненно важные органы — будет некоторое время бежать, ползти, стрелять и так далее. А если у этого человека в руках тот самый «АКМС», которого нет у тебя, почти все преимущества внезапного выстрела из темноты автоматически аннулируются.

Ножом в темноте, конечно, вернее. Нащупал врага, ткнул куда надо или полоснул по горлу — и вопрос решен. Это в том случае, если умеешь обращаться с ножом. Вася и Петрушин владеют этим искусством в совершенстве...

В глубине коридора скрипнула дверь.

Тишина...

Через несколько секунд послышались негромкие шаги — несколько обутых пар ног мягко топали по ковролину, неотвратимо приближаясь к нам.

Я вытянул вперед руку с пистолетом и нервно сглотнул. Голова перестала работать рационально, в ней вовсю что-то стукало, грудь распирала горячая волна, непрошено прущаяся откуда-то из живота...

— Возня, — шепнул мне на ухо Серега, уловивший мое преждевременное движение. — Счет.

Да-да, конечно... Хреновый из меня спецназовец! Чуть было не обгадил все дело...

Шаги приближались. В световом пятне вдруг разом, как по мановению волшебного жезла, возникли два силуэта, следующие один за другим с разносом в полкорпуса.

— Хек!

Позади фигур, в темноте, что-то булькнуло. Короткая возня, глухой стук падающего тела, фигуры в световом пятне застыли, как-то странно замедленно начали разворачиваться. Или это я все воспринимал замедленно — время вдруг резиново растянулось, поплыло, как тогда, при уколе...

— ...Семь, — почти в голос выдохнул Серега и тотчас же открыл огонь.

Я выпустил по пляшущим в пятне фигурам пуль пять, хотя сказали — три, и сам вряд ли бы догадался своевременно покинуть опасную зону. Серегина рука вцепилась в мою куртку и резко вдернула меня в бытовку.

— Тр-р-р... — застенчиво прострекотало что-то из темноты. — Тр-р-р-р-р-р...

В стену коридора, в косяк, у которого я только что стоял, сочно чпокали пули.

— Бульк!

Стрельба прекратилась.

— Готово, — буднично буркнул из коридора Петрушин. — Выползайте...

* * *

Вы не поверите — но в номерах на нашу баталию никто не отреагировал. Пансионат продолжал мирно спать.

Вася с Петрушиным, забрав у нас пистолеты, выскользнули на улицу. Мы остались работать на месте происшествия. Потратили пару минут, чтобы успокоить желавшую немедленно впасть в истерику дежурную, взяли у нее керосинку, осмотрели поле битвы...

Да, кровищи тут было — как на скотном дворе в день массового забоя. Наши боевые роботы, боясь ошибиться в темноте, всем перерезали горло. Очень неэстетично, знаете ли...

Все наши гости были вооружены «каштанами» с глушаками, и — как и предполагал Серега — был у них один «ворон». «Ворон» — прибор ночного видения.

Иванов попробовал звонить из фойе — телефон не работал, видимо, ловкие ребята перерезали линию. Пришлось ему звонить Вите — чтобы первыми на место происшествия приехали кто надо, а не местные опера, у которых могла возникнуть масса дурных вопросов.

Через несколько минут прибыли Петрушин с Васей и приволокли тщедушного нохчу, без оружия, в гражданской одежде. Петрушин коротко доложил: наблюдателя живьем взять не удалось — матерый. Там и лежит. И тоже с «каштаном». А вот этот сидел за рулем «Ниссана Патрола», что припаркован едва ли не у самых ворот пансионата. Обнаглели!

Опять заперли входную дверь, дежурную предупредили, чтобы не вылезала из фойе — скоро приедут органы. И не надо звать местного опера, что где-то там при свечах режется в карты с Глебычем! Это дело государственной безопасности, оперу тут ничего не светит. Дежурная была в шоке и, по-моему, даже и не думала никуда выходить. На улицу — страшно, темень кругом, в коридор — вообще ужас кромешный...

Взяли пленного, потащили к нам в номер. При зеленоватом адском свечении тепловизора неспешно и задушевно побеседовали. В режиме «Б», как водится. Торопиться некуда, пока Витя подымет кого надо, пока приедут из Москвы — как минимум, час пройдет.

Да, для тех, кто не в курсе. У нас в армии нет такого понятия, как «допрос третьей степени» — это прерогатива компетентных органов. С пленным вообще никто не беседует просто так: раз ты не погиб в бою и пойман на поле битвы, из тебя обязательно вытянут всю известную тебе информацию любыми доступными способами. Плоскогубцами, раскаленным шомполом, боевым ножом — в любом случае это будет очень и очень больно. И о таком режиме, разумеется, не сказано ни в одном официальном документе.

Просто взята заглавная буква ключевого слова: «Больно». Вот вам и весь режим «Б». А когда допрашивает Петрушин (напомню, сокращенная боевая кличка — Гесс, полная — Гестапо), есть все основания возвести режим в квадрат и обозначить его как «ББ». Или «ОБ» — это уж как пожелаете...

Глава двенадцатая.

Команда

СВОДКА О СОСТОЯНИИ ОПЕРАТИВНОЙ ОБСТАНОВКИ В ЧЕЧЕНСКОЙ РЕСПУБЛИКЕ НА 18 СЕНТЯБРЯ 2003 ГОДА...

А вот и нету сводки! Обычно сводку Иванову доставляет курьер из штаба. Или полковник сам заходит, когда есть время. А в данный момент — вы в курсе — штаб далековато находится. Так что остались вы без свежей информации с ТВД (театра военных действий — сугубо штабная аббревиатура, нормальные военные не пользуются).

Зато есть кое-какая информашка с вражьих сайтов и газет. Читайте на здоровье. Но не забывайте, откуда что берется, и сами решайте, стоит ли всему этому верить...

«...В феврале сего года российские власти сообщили о двух взрывах на газопроводной ветке в Подмосковье в Раменском. Прессе было заявлено, что раменские хулиганы побаловались парой гранат, что привело к незначительным повреждениям трубы. Однако через пару дней после взрывов стало известно, что Москва остановила газоснабжение Беларуси, Калининградской области и Польши. В качестве причин остановки газоснабжения были названы некие экономические и политические мотивы.

Однако 23 февраля в агентство «Кавказ-Центр» пришло официальное сообщение Исламской бригады шахидов «Риядус-Салихьийн» о том, что на самом деле в окрестностях Москвы было взорвано несколько десятков снарядов, с помощью которых были выведены из строя два магистральных газопровода и Московская водообогревающая электростанция. В сообщении, которое было передано в «Кавказ-Центр» по каналам агентства «Шариат», в частности, утверждалось, что моджахедами была проведена успешная диверсионная операция, в результате которой подорваны и выведены из строя два магистральных газопровода, которые ведут в Москву, — кавказский и казахстанский. Также выведена из строя Московская водообогревающая электростанция. В общей сложности в этой диверсионной операции было применено 60 снарядов. Произведено также несколько взрывов в окрестностях Москвы. Сообщалось так же, что диверсионная операция в Подмосковье была заснята на видеокассету, которую обещали передать журналистам в скором времени.

В понедельник, 8 марта поздно вечером в агентство «Кавказ-Центр» по электронной почте пришла видеозапись о подготовке к диверсионной акции в Подмосковье. Судя по всему, это первая часть видеорепортажа о действиях диверсионных групп моджахедов в окрестностях Москвы. По уточненным данным, в Подмосковье были взорваны 60 гранатометных снарядов и некоторое количество пластита. Так же были подорваны три высоковольтные опорные линии электропередачи, которые питают вышеуказанную водообогревающую станцию. На видеокадрах видна база моджахедов, где-то в районе Московской области, демонстрируется военный арсенал, использованный в диверсионной акции, а также записан видеорепортаж: о подготовительной разведывательной операции.

Как сообщается в 18-минутной записи действий разведгруппы моджахедов в окрестностях Москвы, в ближайшее время журналистам будет передана и вторая часть видео с непосредственными боевыми акциями в Подмосковье. Скачать видеоматериал можно по этой ссылке: http://www.kavkazcenter.com/russ)...»

* * *

Наверное, для многих, кто не сталкивался с этим в реальности, место происшествия ассоциируется с картинками, виденными неоднократно в разных фильмах. Меловые контуры на полу, желтая лента «No cross», блики мигалок полицейских машин, вспышки фотокамер, встревоженно гудящая толпа очевидцев, деловитые товарищи в перчатках, с загадочными чемоданчиками и пинцетами в руках, на дальнем плане — рыдающая родственница одной из жертв с заботливо накинутой на плечи форменной курткой...

Утром пятнадцатого сентября в доме отдыха ничего этого не было. Вернее сказать, не было вообще ничего, хоть мельком напоминающего о ночном происшествии. Только коридор нижнего этажа слегка затопило да дежурная куда-то пропала...

Чекисты приехали быстро, через час с небольшим. Разговаривали шепотом, светили тусклыми фонариками, лишнего шума не производили. Аккуратно все засняли на камеры, трупы упаковали в мешки и погрузили в черный микроавтобус «Форд». Затем обстоятельно переговорили с участниками операции, записали все на диктофоны и кое-что на бумагу.

Возглавлявший группу мужчина в штатском, представившийся генералом Уваровым, был чем-то доволен, как будто его не выгнали среди ночи на место происшествия, а пригласили бесплатно пообедать в престижном ресторане.

— Молодцы, — оценил он действия команды. — Тихо сработали. Даже удивительно...

Иванову такая реакция была понятна.

В рамках вялотекущей информационной войны «духи» на всех своих сайтах и в самостийных газетках постоянно хвалятся, что в Москве и Подмосковье прилежно занимаются ратным трудом их элитные диверсионные группы. И якобы наносят колоссальный ущерб как просто народному хозяйству вражеской страны, так и ее стратегическим объектам, которых здесь — пруд пруди. Кинь камень в любой куст, оттуда послышится «стой кто идет!» и вылезет табличка «радиационная опасность».

Наши, естественно, все это активно опровергают — чушь, дичь, вражья пропаганда. На самом деле у нас тут все под контролем, мышь не просочится, и вообще москвичи могут спать спокойно, потому что органы всегда на страже и помнят, кто их кормит.

А тут вдруг — нате! Боевая группа численностью шесть стволов, со связью, приборами и оружием спецназа. Откуда взялись, как просочились... Это же жуткий скандал! Во всех СМИ сразу начнут вспоминать про «Норд-Ост», Печатники, метро и так далее.

Но команда сработала, на удивление, тихо. Никто из отдыхающих даже не проснулся.

Поэтому генерал был доволен. И, по всей видимости, благодарен спецпредставителю Вите за своевременное предупреждение. Если бы делом занялся ближайший отдел милиции, разумеется, все было бы по-другому. Шумно, хлопотно и чревато...

А дежурная — это мелочь. Обработаем.

— А покажите-ка героев...

Герои тут же были явлены. Уваров с интересом рассматривал Костю с Васей — то ли Витя посвятил, то ли сам был в курсе, по должностному положению.

— Да, ребята... Нарисовались вы — по самое «не могу». Теперь вам только одно остается: безвылазно сидеть в Ханкале, пока все не утрясется...

С оружием «порешали» по-свойски. Переписали номера, проверили записи учета в удостоверениях, сняли на камеру и вернули обратно. Владейте — все законно. Насчет ножей цепляться не стали.

— Чем это вы их? — спросил один эксперт.

— Да так, что под руку подвернулось, — не моргнув глазом, ответил Петрушин.

— И что подвернулось, если не секрет?

— Да какой там секрет... Старая добрая бритва «Нева».

— Да ну?

— Нуда.

— Гхм... А я почему-то думал, что сейчас все бреются «жиллетом».

— А мы патриоты...

А второй эксперт — старший, вообще гнусно хмыкнул и заметил:

— Какое мерзкое самоубийство. Да еще и групповое. Как пить дать: жертвы неразделенной любви...

— В смысле, девчонка бросила?

— Угу. Причем — всех сразу...

Уваров еще раз похвалил героев:

— Ну, что сказать — молодцы. Только вот немного грязновато сработали...

Иванов подумал, что сейчас заставят всю банду ковролин стирать — и даже не посмел бы возразить...

Но обошлось. Чем-то посыпали, спрыснули. Затем взяли у дежурной ключи от двух пустых номеров и устроили тривиальную протечку из душевых комнат.

Когда все было готово, вызвали начальника пансионата. Он пришел вместе с Глебычем, опером и терапевтом, все были изрядно навеселе, только что от карточного стола.

На ступенях ребятам тонко намекнули, что звал их совершенно трезвый генерал. Опер и терапевт (тоже товарищ в звании) мгновенно улетучились, от греха подальше, начальник икнул и принялся стремительно сосать мятную таблетку, а собиравшегося было удрать Глебыча перехватил бдительный Петрушин.

Генерал вкратце довел начальнику пансионата, что у них тут мероприятие, но не сказал, какое именно. Болтать об этом не надо, узнаем — спросим на всю катушку!

Начальник только кивал, дышал в сторону, спрашивать даже не пытался. Чего спрашивать — все равно не скажут.

Дежурную чекисты забрали с собой. Обещали вернуть через пару суток, живую, здоровую и без вредных травматических воспоминаний.

На прощание генерал сообщил Иванову: командующий в курсе, пансионат не покидать, после завтрака прибудет «вертушка» для эвакуации — присмотрите посадочную площадку. Тут вроде у озера места много, разберетесь...

Проводив чекистов, Иванов перекрестился. Уф, пронесло...

Спасибо Вите! Выручил. Избавил от обычной в таких случаях длительной и неприятной процедуры, чреватой самыми непредсказуемыми неприятностями. Или предсказуемым — это еще как взглянуть.

Один лишь осмотр номеров команды мог преподнести такие сюрпризы, что потом замучились бы разгребаться. Гранаты, рации, шпионская техника, связанный пленный в номере Лизы...

К семи утра Глебыч в паре с Серегой восстановили трансформатор и телефонный кабель. Иванов тут же позвонил в штаб группировки.

Командующий даже не поздоровался: первым делом угрюмо поинтересовался, почему Витю оповестили, а его — нет. Нет, если бы вы там свои дурацкие, дебильные, ублюдочные секретные операции проводили — хрен с вами, на здоровье. Но вы же, типа, в отпуске! А кто вас в отпуск отправил, мать вашу?!!!

Иванов резонно возразил, что проводной связи до утра не было, а номер спутникового телефона командующего он не знает, потому что тот кому попало его не дает и правильно делает...

Это, однако, не подвигло сурового генерала на большую мягкосердечность. Он заявил, что ничего хорошего от таких отщепенцев не ожидал, и все, что случилось, — вполне ожидаемая закономерность. То есть получалось, что команда с утра до вечера только и мечтала, где бы найти отделение «духов» и самую малость с ними поразвлечься.

— Короче так... Сейчас к вам «вертушка» будет. На Чкаловский, оттуда первым же бортом — «домой». Вечером жду вас с подробным докладом. У меня все.

— Нам нужно на пару дней задержаться... — заикнулся было Иванов. — Тут возникли некоторые нюансы...

— И слышать не хочу! — рявкнул командующий. — Я сказал — на базу! Вопросы?

Иванов тяжело вздохнул и выдал:

— А если вам по этому поводу представитель позвонит?

В трубке воцарилось тяжелое молчание. Это была прямая конфронтация: какой-то выскочка-полковник ставил под сомнение приказ командующего, боевого генерала, апеллируя к авторитету гражданского лица, у которого он, выскочка, временно находился в оперативном подчинении. Такого до сего момента Иванов себе не позволял, потому как был воспитан системой и прекрасно знал: оперативное подчинение — явление зыбкое и непостоянное, рано или поздно все равно придется вернуться в стройные ряды соратников...

— Если через час мне принесут официальное распоряжение на правительственном бланке — я умываю руки... — в голосе генерала явственно брякнули металлические нотки. — Пусть тогда вас там хоть всех перебьют, мне без разницы. Если нет — на базу! «Вертушка» подождет, я распоряжусь. У вас есть час, чтобы решить этот вопрос...

* * *

После завтрака Иванов сидел в номере, неспешно собирал сумку и думал. Думал, думал...

Через полчаса будет «вертушка». Вася разметил у озера посадочную площадку...

Товарищи по оружию сунулись было с вопросами — послал всех. Собирайте вещи, не лезьте, дайте подумать! Готовность к убытию — пятнадцать минут.

Полковнику нужно было принять непростое решение. В соседнем номере ждал своей участи пленный...

Проблема не в том, что пленного сразу не сдали чекистам. Хотя, конечно, залепуха еще та...

Представьте, Иванов выходит на связь с Витей и жизнерадостно сообщает:

— Вы звякните ребятам, мы тут того... За суматохой забыли пленного сдать...

Легко вообразить, какие лица будут у «ребят», когда они примчатся обратно...

И не в том вопрос, что после «беседы» с Петрушиным пленный выглядит весьма скверно и пребывает на грани сумасшествия. С помощью того же Вити это еще можно как-то «разрулить».

Проблема в том, что пленный нам был нужен самим. Чтобы на месте показать два домика, дав тем самым очень важную нить, которая могла бы разом распутать весь клубок, сплетенный вокруг команды какими-то очень неглупыми людьми. Отдать его сейчас — значит навсегда лишить себя такой великолепной возможности.

Пленный «сотрудничал» искренне. Сдал все, что знал. В общем, не так уж и много, но вполне достаточно для того, чтобы немедленно начать работу.

Зовут его Ильяс Шарипов. Человек Рустама Хасханова — большой «шишки», который является доверенным лицом Шамиля и его правой рукой в Москве.

За жизнями «народных героев» приходили люди Казбека Эдаева (знакомая фамилия?). Ильяс не боевик, в Москве занимается бизнесом, выполняет различные поручения Рустама. В данном случае он всего лишь проводник. Рустам сказал: вот люди, отвези, куда надо, потом привези обратно.

Вот, в принципе, и все. Тут бы и конец вопросам — что можно взять с «шестерки»?

Но времени было навалом, и Петрушин продолжал прилежно «потрошить» собеседника, чтобы выжать всю доступную тому информацию. Мало ли, вдруг пригодится? С кем общается Рустам, кто к нему ходит, где живет, где бывает, чем занимается, не мелькали ли рядом какие-нибудь интересные люди?

Довольно быстро возле угрюмой фигуры Рустама всплыл некий Док. «Москвич», год жил в Турции. Недавно зачем-то приехал, нарисовался в столице, затем убыл в Чечню. Теперь опять вернулся. Какое положение занимает — непонятно, но Рустам относится к нему уважительно. Где живет, Ильяс не знает. Но знает две дачи в Одинцовском районе. Он туда ездит, когда Рустам вызывает. Вместе с Рустамом там бывает этот Док. Адреса Ильяс не знает, там табличек нет, но может показать.

Точно, рядовой исполнитель, знает — мизер...

Тут же на ум пришел Док, про которого говорил Костя. Тот самый славянский тип, безоружный господин среди «духов». Такой интересный господин: год не было, потом зачем-то явился, поехал в Чечню... И тут же команда попала в передрягу! Вернулся в Москву — опять у наших проблемы.

Попросили Ильяса описать внешность: вроде бы похож на Костиного «знакомца». Интересно... И чем это ему команда не угодила? Ей-богу, ни сном ни духом...

А еще Иванов знал, как работают чекисты. «Смежники» как-никак, бок о бок приходится трудиться. Получат пленного, разговорят, посадят «хвосты» всем подряд фигурантам и будут год прилежно разрабатывать, пока досконально всех не «выведут» и не докопаются до последнего звена в цепи. Скрупулезные ребята. «Получили инфо — поехали — взяли» — это не их стиль. Это очень грубо и неэффективно.

Да и «выведут» — не дадут ведь! Это уж к гадалке не ходи. На километр не подпустят.

А команде все это время придется париться на базе в качестве врагов народа, заочно ненавидимых едва ли ни всем чеченским ратным людом. Даже за ворота не выйдешь, потому что охотиться на них будут все, кому не лень. Поджигатели мирной чеченской семьи — лакомый кусок для любого юного моджахеда. Экспедиция бойцов ныне покойного Казбека — это только первый звоночек...

Иванов застегнул сумку, взял с тумбочки телефон и набрал номер спецпредставителя. Решение принято, надо доложиться и получить санкцию.

Когда Иванов сообщил, что появился шанс разом разобраться со всеми проблемами, Витя мгновенно возбудился... И также мгновенно угас. Это, ребята, вам не Чечня с ее безразмерными оперативными возможностями, а Москва, сердце нашей Родины. Шагу ступить не дадут! А вы, между прочим, собираетесь проводить незаконную, по сути, операцию. Так что — зря вы так...

Иванов терпеливо объяснил еще раз: это хороший шанс, сейчас упустим, потом всю жизнь будем жалеть. Вам хорошо, вы в стороне, а за командой уже начали охотиться, и когда это кончится, одному богу известно. Причем не нашему богу — с ним бы еще договорились, а их. Аллаху то бишь.

Витя немного поразмышлял, сказал — ладно. В течение пяти суток я вас искать не буду. Используйте это время с толком.

А командующий? Нам бы санкцию...

Какая, на фиг, санкция? Смеетесь, что ли?! Если все получится — тогда я вас со всех сторон отмажу, не впервой. А если нет? Представляете, что это будет такое? В общем, я не желаю иметь к этому делу никакого отношения.

Да, это понятно... но как быть с командующим? Приказ уже получен...

Ну, это уж ваши проблемы. А! У вас же до первого октября отпуск, никто не отменял! Вот и отдыхайте на здоровье. На свой страх и риск. Чем вы там на отдыхе будете заниматься, ваше личное дело...

Вот такой мерзавец. Хороший мужик он, с одной стороны, но хрен ему в сумку, с другой стороны... Короче, насчет лавры разделить — мастер, а если какие-то сомнения, никогда себя в обиду не даст. Нормальный современный руководитель высшего звена.

Иванов призвал Серегу. Ты местный, выручай. Нужно хорошее местечко, чтобы затариться на несколько дней вместе с пленным.

Серега сразу начал морщить репу. Да, местный, это факт... Но такой кодлой, с транспортом, да еще вдобавок с пленным в придачу... Нет, домой нельзя. На дачу к деду — тоже... Кстати, есть вариант. Надо звякнуть Лаптеву и в двух словах объяснить ситуацию. У Лаптева отличные позиции в Москве. Если согласится помочь, будем все в шоколаде: в столице и Подмосковье у нашего ведомства всяких разных «нычек» — море.

Иванов тут же позвонил в группировку, на коммутатор, оставил номер своего телефона и попросил, чтобы по нему как можно быстрее перезвонил полковник Лаптев.

Лаптева искали минут пятнадцать. Когда он вышел на связь, из-за леса уже доносился шум винтов подлетающего вертолета.

Иванов кратко изложил суть, попросил помощи. Лаптев — душа человек! — даже секунды думать не стал, сразу ответил: не вопрос. Значит, вам в Одинцово надо? Без проблем. Сейчас звякну одному товарищу, вас встретят и разместят с королевскими почестями...

Иванов крепко обрадовался, но хитрый Лаптев тут же слегка опустил планку своей, вроде бы безразмерной щедрости. Да, встретят, разместят, не проблема... но я того товарища хорошо знаю, за так он ничего делать не станет. Придется вам посвятить его во все аспекты и, по ходу дела, сдать своих фигурантов и все до единой их «связи». Иначе вряд ли у вас с ним что-то получится...

Вертолет уже заходил на посадку, рядиться было некогда, поэтому Иванов, от души чертыхнувшись, согласился. А куда деваться? Других вариантов все равно нет, этот — единственный...

* * *

Сверхсекретный объект ГРУ больше всего был похож на какое-то заштатное автохозяйство. В глазах Васи и Петрушина, ожидавших увидеть нечто особенное (может, перенять опыт в оборудовании объекта, взять кое-что на вооружение), явственно читалось глубокое разочарование. Увы, кроме двух камер над воротами, ничего достойного внимания здесь не было.

Закрытый двор в ряду аналогичных технических строений на окраине Одинцова, пара складов, три десятка даже не опечатанных боксов — кое-где двери распахнуты, видна обычная военная техника, типа «Уралов» и «ЗИЛов». В глубине двора располагалось одноэтажное административно-жилое здание. Три комнаты, санузел, подвал, оборудованный решетками (ага!), просторная кухня-столовая и офис — здоровенная комната для совещаний, с телефонами, пультом охраны и полудохлым компьютером.

— Гуляй — не хочу, все в вашем распоряжении... — сказал приветливый товарищ, занимавшийся устройством команды. — В одной комнате, правда, караул, но они вам мешать не будут. Вы только не спрашивайте у них ничего. Все равно отвечать не будут, и получится неудобно...

Товарищ представился Шавриным Андреем Ивановичем, одет был в штатское, а звание не сказал. Ну и не надо: Серега его знал, улучив момент, шепнул Иванову — генерал-майор. Хитрюга еще тот, осторожнее с ним...

Караул по охране объекта состоял из четверых, немолодых уже контрактников. Ребята угрюмые, молчаливые, и, сразу видно, — все с различными физическими увечьями. Скорее всего, бывшие спецназовцы, из-за травм более не пригодные к боевой работе.

Шаврин объяснил Иванову, какое глубокое им оказано доверие. Глубочайшее!

Секретный объект... Если бы не Лаптев... Если бы не был в составе команды представитель ГРУ — Серега... Если бы не обстоятельства... Да ни за что в жизни!

Но уж коль скоро так сложились обстоятельства, придется делиться. Не потому, что Шаврин любопытный. Просто надо иметь твердую уверенность: ребята действительно собрались заниматься делом, а не развлекаться в свое удовольствие — например, грабить банк. Цель операции, объект, ближайшие задачи, фигуранты...

Иванов, грамотно и умело фильтруя информацию, кратко изложил суть. Вот товарищи, которые не так давно угодили в Чечне в нехорошую историю...

Шаврин кивнул и с интересом посмотрел на Костю с Васей — народные герои, по всей стране успели нарисоваться!

...Так вот, у нас есть задержанный, который знает адреса, где, предположительно, могут появиться товарищи, организовавшие эту нехорошую историю. Есть мысль установить наблюдение за этими адресами. Отследить товарищей, взять под белы ручки и вежливо побеседовать. Вот, собственно, и все.

— Хорошо, — одобрил Шаврин. — Занимайтесь. Если в ходе наблюдения выяснится, что объем работы вам не по силам, сообщите мне. Мы заберем вашу операцию. Если справитесь сами — в любом случае! — всех взятых фигурантов сдадите мне. Это основное условие. Этого вашего пленного — тоже сдадите... Да мало ли что «шестерка»? Поработаем с ним, может, расскажет что интересное...

Иванов заикнулся было насчет оружия. А не поделитесь ли...

— Шутите? — удивился Шаврин. — Какое оружие, вы что? Сами, все — сами. Скажите спасибо, что взяли вас под оперативное прикрытие! Да, кстати. Не хочу сказать дурного... Но если вы возьмете кого-нибудь, поработаете с ним, а он вдруг умрет до передачи нам... Знаете, мы очень обидимся. Очень...

После этого генерал оставил пять своих телефонных номеров, просил звонить в любое время и убыл.

Иванов проанализировал беседу — все нормально, ничего лишнего не сказал, и вроде бы можно не опасаться, что в ближайшие дни кто-то будет путаться под ногами.

Единственное, что удивляло — опять генерал!

Второй за неполные десять часов. Один возглавляет следственную бригаду, мчится среди ночи, как последний опер. Другой занимается расквартированием каких-то охламонов, рекомендованных приятелем с Кавказа...

Хорошо у них тут с генералами. В Чечне любой генерал — большой человек, фигура, масштаб. Не каждый офицер за все время пребывания в командировках может похвастаться, что видел живьем генерала. Командующий и прочее начальство с беспросветными погонами имеет дело только с военными высокого ранга, «в люди» выходят редко....

Серега, как только Шаврин уехал, сказал Иванову, что его коллеги малость натянули команду по поводу условий полной передачи информации. В том плане, что заберут все, а дали мизер. Этот объект — третьей категории, ремонтно-складская база. Вообще это его ошибка: мог бы сразу сообразить, что на конспиративную квартиру или, паче того, действующий объект, их не пустят.

Иванов пожал плечами: ну и ладно. Тихо, места много, все под охраной, «работа» — под боком... А будет ли еще что отдавать — бабушка надвое сказала. Поехали лучше на место, посмотрим, как там у нас обстоят дела...

* * *

Вражьи дачи располагались не совсем под боком, а чуть дальше — в Дубках. Это в трех километрах за Одинцовом.

Покатались кругами, отыскали подходящий пригорок, с которого открывался панорамный обзор. Встали, осмотрелись. Ильяс показал искомые дачи. Ничего себе домишки, двухэтажные, из красного кирпича, за высоким забором. Расположены друг от друга с разносом где-то около двухсот метров. Что приятно — дворы не забраны под крышу, как это принято в зажиточных усадьбах Чечни. Если долго и упорно наблюдать, можно кое-что рассмотреть. Особенно если правильно выбрать наблюдательный пункт.

Вася быстро набросал схему поселка, нанес заметные ориентиры, пометил объекты. Выбрали несколько дач неподалеку, с которых можно было бы вести наблюдение сразу за двумя объектами, поехали общаться.

Здесь в этом плане нашим было попроще, чем в регионе, где они привыкли работать. Чувствовали они себя как нормальные «духи» в обычном чеченском ауле. То есть запросто могли рассчитывать на поддержку и взаимопонимание местного населения.

Первые три дачи были точно дачами: деревянные домишки, товарищи копаются, урожай собирают. Беспокоить не стали — больно много народу. Четвертая дача по габаритам не отставала от объектов — это был законсервированный двухэтажный особняк под черепицей, с целлофаном на евроокнах и пластиковыми чехлами на фигурных фонарях по внутреннему периметру.

Сторожил дачку седобородый древний дед на костылях, на выцветшем от времени пиджаке которого скуповато бряцали три медали Великой Отечественной.

— Можно в лобовую, — едва глянув на деда, выдал вердикт Костя.

В лоб, так в лоб. Косте виднее.

Иванов показал деду удостоверение и доверительно сообщил: служба государева, ищем местечко, чтобы понаблюдать за чеченами. Работы на три-четыре дня, заплатим как следует...

Дед степенно тряхнул бородой и распахнул ворота: заезжай. Хоть до Нового года. Хозяева за бугром, приедут под Новый год. Раз в десять дней приезжает родственник, проверить, как тут дела и выдать сторожу зарплату. Он парень бандюганистый, но русский и «зверей» не любит. Можно договориться. А денег не надо. Что ж мы, не понимаем, что ли, — у государевых людей денег отродясь не бывало.

Спросили, когда приезжал родственник хозяев. Три дня назад. Хорошо, договариваться не придется. Уломали деда принять триста рублей — по сотне за день, авансом. Обещали еще ежедневно выставлять по поллитра, но непаленой. Дед остался доволен.

Сторож ютился в домике для собаки (именно домике, а не тривиальной будке — оказывается, есть на свете и такое чудо!). Дверь в хоромы была заперта, окна плотно закрыты. На чердак пришлось лезть по пожарной лестнице.

Зато уж на чердаке все было в полном объеме. Беспорядочной кучей валялись надувные матрасы, детские спасательные круги в виде уток и лягушек, резиновая лодка с веслами, четырехместная палатка. Полукруглое окно-эркер выходило прямиком на один из объектов. Сто пятьдесят метров, загляденье. Второй объект, расположенный слева, тоже хорошо попадал в сектор наблюдения, виден почти весь двор, можно любоваться и без бинокля.

Разместились с комфортом. Накачали лодку, перевернули, получился стол. Разложили Лизин инвентарь, настроили микрофон, камеру на штатив поставили, отрегулировали. Надули два матраса и пару детских спасательных кругов. Все, можно «загорать». Сверху крыша, не каплет. Не наблюдательный пост, а курорт. Давненько с такими удобствами не приходилось работать.

Связь решили поддерживать по телефону. Не зря же покупали! Но, в общем, не в этом дело было, а просто имелось опасение, что у ребят в усадьбах могут быть сканеры. Они тут давно, окопались неплохо, можно и о безопасности позаботиться...

При распределении смен немного поспорили. Иванов намекнул, что пострадавших духовно и телесно «народных героев» лучше не привлекать, и сказал, что они с Глебычем будут дежурить попеременно с Петрушиным и Серегой. Вася возмутился таким страшным недоверием, а Петрушин резонно возразил: надо, чтоб в каждой паре был хотя бы один товарищ «с руками». Иванов с Глебычем, конечно, тоже не безрукие, но случись вдруг что, им не справиться и с третью объема внезапно возникших задач, которые способен осилить отдельно взятый пострадавший Вася.

Так и порешили. Остались на прежних позициях: Костя — Вася, Петрушин — Серега. Смена через сутки, в семнадцать ноль-ноль. Иванов с Глебычем в резерве.

Первыми выставили Петрушина с Серегой. Не потому, что желали дать дополнительный отдых «народным героям» — просто Сереге предстояло адаптировать всю аппаратуру под индивидуальные особенности объектов. Потом сгоняли в магазин, привезли дежурным провиант и воду и убыли на базу...

* * *

По товарищам, ютящимся на дачках, определились уже до исхода первого дня наблюдения. На объекте номер один (усадьба прямо по курсу) очень скоро нарисовался Док, который скучал в компании нескольких головорезов. Разом все во двор не выходили, но, по примерным подсчетам, получалось, что вечером и ночью (наиболее удачное время для штурма) в усадьбе находятся что-то около десятка человек. Вместе с Рустамом и парой его телохранителей.

Да, Рустам тоже появился довольно скоро, не заставил себя ждать. Ближе к вечеру — светло еще было, подъехал синий «бумер», зарулил во двор, из него вышли трое. Камера зафиксировала личности, направленный микрофон передал вежливое обращение встречающих: «Рустам». Вот, вроде бы все в сборе, не обманул Ильяс. Теперь осталось только подтвердить полученные данные.

А на объекте номер два (усадьба слева, на дальнем плане) очень быстро обнаружился... славный юноша Мовсар! И не один, а под охраной как минимум троих здоровяков. То есть в одиночестве его не видели, с ним все время находились трое.

Позвонили. Иванову, скромно сообщили, что есть новости. Полковник примчался не один, а со всей кодлой. Вася взял все, что было у него в сумке, и Петрушину запас прихватил. Почему-то подумали, что новости будут совсем убойного характера и их придется в экстренном порядке решать прямо «с колес».

— Да расслабьтесь, отдыхайте, — успокоил коллег Серега. — Мне кажется, тут в ближайшее время ничего решать не придется, а будем валяться до Нового года, почем зря снимем километры пленки и запишем пару пудов аудиокассет...

Взяли записи, показали пленному. С ходу опознал обоих. Мовсара не знает, незнаком с этим парнем.

Ну и не надо — зато наши так знакомы с этим парнем, что дальше некуда.

По прибытии Рустама во дворе говорили немного, сразу прошли в дом. То есть получить на микрофон исчерпывающую информацию не удалось. Но было заметно, что Рустам чем-то сильно озабочен. И, в общем-то понятно, чем именно. Отправил людей — и тишина. Не звонят, не едут. Телевидение и пресса молчат. Что там случилось — непонятно. Как в воду канули! Будешь тут озабоченным...

Сменившись, Серега и Петрушин плотно посовещались с Ивановым по поводу перспектив дальнейшей работы.

Штурмовать усадьбу — гиблое дело. Даже и сомневаться не стоит, что все товарищи там имеют немалый боевой опыт и основательно вооружены. Если внезапно: ночью, с гарантами — есть риск ненароком поразить Дока, которого во что бы то ни стало надо взять живым. Кроме того, во второй усадьбе, где Мовсар, сразу подымется тревога, и еще неизвестно, чем все это кончится.

Наиболее реальными представляются два возможных варианта дальнейшего развития событий.

Первый. Дождаться, когда Док куда-нибудь поедет. Если с ним будут два-три человека, имеется хороший шанс взять товарища по дороге. Взяв Дока, команда получала все: реабилитацию, «мосты» к Мовсару (зачем-то ведь возятся с парнем, не скуки же ради!) и солидную галку в послужной список.

Второй. Если Док так и будет сидеть безвылазно в усадьбе, придется сдавать всю операцию Серегиным коллегам. А куда деваться? При этом обязательно выторговать основное условие: Дока нужно взять живым и отдать его на полчаса нашим, для приватной беседы.

В принципе, не такое уж трудное условие. Ввиду ощутимого перевеса в «прибыли» коллеги Сереги должны согласиться: загадочный Мовсар, которого недавно все искали, — хороший подарок любой спецслужбе.

Петрушин заметил, что для осуществления первого варианта — во всех отношениях более выигрышного для команды — нужно добыть вторую транспортную единицу. Брать товарища на дороге гораздо лучше в составе двух авто, это азы. Кроме того, у наблюдателей должна быть своя машина. Чтобы, в случае чего, могли быстро сесть «на хвост» или, на худой конец, удрать из пункта наблюдения при осложнении обстановки.

Иванов развел руками. Витю напрягать насчет второго транспорта нельзя. Спасибо, не отнял «Газель» и не сдает пока командующему номер его спутникового. Наверняка тот потребовал у Вити номер, когда понял, что вредные хлопцы ударились в самоволку. Не звонит генерал — значит, не сдал, держится!

И что теперь? Просить у этих? Тут одни «Уралы» и «ЗИЛы». Техника неповоротливая и приметная, для оперативных целей совершенно непригодная.

Серега сказал, что это не проблема, транспорт будет еще до темноты. Взял Петрушина, прыгнули на «Газель» и укатили.

Точно, до наступления темноты вернулись с «девяткой» цвета «мокрый асфальт».

— Машин — звэр! — похвалил Петрушин, который управлял «девяткой» (Серега был за рулем «Газели»). — С виду, конечно, не фонтан, зато работает не хуже любого «мерса». Я думал, у тебя там где-то турбонаддув... Подгоняли?

— Спецзаказ, — поскромничал Серега. — Просто иногда приходилось быстро ездить и с места рвать мигом. Попросил ребят, подработали чуток...

Семнадцатое сентября не принесло никаких новостей. Док сидел дома, Мовсар тоже — иногда гулял по двору в сопровождении охраны... Рустам с двумя бойцами укатил с утра куда-то по делам. Приделывать уши его «бумеру» не было смысла — основной объект находился на месте. Да и трудоемкое это дело, машина была во дворе, возле усадьбы и минуты не стояла.

Подошло время смены. Петрушин с Серегой сели на «девятку», укатили в Дубки. Через час прибыли Костя с Васей — устали сидеть, решили прогуляться пешком, ноги размять. По дороге, естественно, забрели в магазин и купили все, что показалось Васе вкусным.

В половине девятого вечера Петрушин доложил, что вернулся Рустам. Ничего приятного записать не удалось, поздоровался с охраной, спросил, как дела, и прошел в дом. В доме, понятное дело, — тишина...

Укладываясь спать, Иванов с сожалением отметил: если в течение ближайших трех суток Док так и не вылезет из усадьбы, придется действовать по второму варианту. То есть сдавать операцию коллегам Сереги...

* * *

Восемнадцатого сентября, в девять ноль пять, к первой усадьбе подъехал экскурсионный автобус «Вольво» с соответствующими надписями и логотипами крупной турфирмы на обоих бортах.

— Ни хрена себе... — Петрушин толкнул дремавшего на матрасе Серегу. — Глянь-ка, что тут у нас...

Во дворе было девять человек: Док, Рустам и семеро бойцов. Автобус подъехал — пятеро вышли. В руках у них были небольшие дорожные сумки. Посадку не видели, но через пару минут автобус отъехал, и пятерых уже не было. Значит, сели.

Серега снял автобус на камеру и записал номер. Петрушин было потащил из кармана телефон, да задержался...

Автобус стал у второй усадьбы. Теперь правый борт отчасти просматривался... Из калитки второй усадьбы вышли четверо бойцов с такими же сумками и... Мовсар. Все зашли в салон. Затем четверо бойцов вернулись во двор и через минуту показались вновь — они попарно тащили еще две сумки, но раза в три побольше. Сумки, судя по всему, были тяжеленные — ребята заметно напрягались.

Автобус благополучно принял четверку на борт и неспешно покатил по направлению к городу.

Петрушин почесал затылок, набрал Костин номер и попросил к аппарату Иванова.

— Если вам вдруг наскучило сидеть... есть предложение прогуляться.

— Что там у вас? — встревожился Иванов.

— У нас тут автобус, девять бойцов, две тяжеленные сумки и... Мовсар. Интересно?

— Вот так ни фига себе! — пробормотал полковник. — И куда они?

— Они — к вам. Едут тихо, минут через десять будут в черте города. Пишите номер...

Только отзвонился — Док с Рустамом сели в «бумер», один из бойцов во дворе пошел открывать ворота.

Петрушин взвесил в руке трубку и посмотрел на Серегу. Вот он, долгожданный момент!

— Не надо, — покачал головой Серега. — Куда — непонятно. Двое. Думаю, сами разберемся.

— Годится, — Петрушин сунул трубку в карман и грубо содрал камеру со штатива. — Бери диктофон, погнали...

«Бумер» Рустама не стал баловать наблюдателей разнообразием и направился по маршруту автобуса. И тоже неторопливо, как будто ребята выдерживали как-то обусловленный интервал.

Петрушин, пристроив «девятку» на почтительном удалении от объекта наблюдения, некоторое время рулил молча, потом вдруг наморщил лоб и поделился соображениями:

— Хорошее место. Практически пусто... Может, не будем до города тянуть?

Серега мгновенно оценил дорожную ситуацию, сокрушенно покачал головой и, не говоря лишнего, полез через спинку сиденья назад. Покопался немного, устраиваясь поудобнее...

— Давай. Только аккуратнее — тачка-то не казенная...

— О чем ты говоришь! — Петрушин хищно ухмыльнулся и втопил педаль газа до полика. — Держись, брат. На меня не отвлекайся, сразу берешь Дока...

«Спецзаказ» с пробуксовочным визгом рванул с двадцатки до ста пятидесяти, мгновенно догоняя лениво шествующий «бумер». Три секунды шли борт в борт, пропуская встречную, затем «девятка» на полкорпуса вырвалась вперед и резко вильнула вправо.

— Бум!!!

Стекло правой передней двери разошлось паутинками трещин, сама дверь нездорово прогнулась внутрь.

— Твою мать... — страдальчески пробормотал Серега.

«Бумер» соскочил на обочину, увесисто долбанул радиатором в толстый полосатый столб и встал.

— Пошли...

Петрушин гигантским котом вымахнул из машины, в три прыжка достиг «бумера» и рванул на себя дверь со стороны водителя. Серега, как договорились, обежал машину сзади, направляясь к правой двери.

Окровавленный Рустам трясущимися руками разгибал «усики» на гранате «Ф-1».

— Совсем сдурел?!

Петрушин, резиново выгнувшись назад, что есть мочи долбанул ногой внутрь салона.

— Хек!!!

Страшный удар в голову мгновенно прекратил торопливую активность владельца «бумера». И вообще прекратил...

Так и не доведенная до ума граната с мягким стуком упала на резиновый коврик. Рустам с неестественно вывернутой шеей завалился набок и пару раз конвульсивно дернул ногами.

Сзади разом притормозили сразу три машины. Из окон показались любопытствующие головы...

— Оружия нет, — Серега уже тащил к «девятке» вяло упирающегося Дока. Мужик был в шоке — лицо в крови, взгляд блуждающий...

Петрушин бегло осмотрел салон. Между сиденьями — небольшая спортивная сумка с расстегнутой «молнией». В сумке — «каштан» с глушителем, четыре запасных магазина и еще две гранаты «Ф-1».

— Годится! — Петрушин прихватил сумку, сунул туда гранату. — Уходим...

Пролетев с максимально доступной скоростью почти до самого Одинцова, Петрушин свернул в посадки.

Встали в кустиках, критически осмотрели столь желанного пленника. Губы трясутся, в глазах неприкрытый животный страх и отчаяние. Ручки беленькие, весь из себя рыхловатый, животик такой несерьезный... Не боец, короче.

— Всю тачку раздербанил, — попенял коллеге Серега.

— Починим, — легковесно отмахнулся Петрушин и вежливо спросил пленника: — Ну и куда твои приятели собрались?

— Нет... — Док вдруг затряс головой и закрыл лицо руками. — Нет, нет... Так не должно быть...

— Понятно, — Петрушин открыл «бардачок». — Так, что у нас тут?

У нас тут не было ничего стоящего. Зато в багажнике нашелся ремонтный комплект, в котором было шило и плоскогубцы.

— Годится, — одобрил Петрушин, раскладывая на капоте инструмент: плоскогубцы, шило, свои ножи — основной и вспомогательный. — А ну, иди сюда.

Вытаскиваемый из салона Док тонко вскрикнул, подобно раненому зайцу, тут же получил смачную затрещину и растянулся на траве. Петрушин ножом разрезал брючной ремень, рывком стащил с пленного штаны и взял плоскогубцы.

— Приступим...

Док — жуткий злодей и организатор глобальных пакостей, оказался удивительно слаб на боль. Буквально за пять минут выложил все, что знал.

Жаль, в эту минуту никто не снимал наших славных парней. Петрушин с Серегой довольно долго стояли с разинутыми ртами и бессмысленно переглядывались.

Затем Петрушин взял себя в руки и достал из кармана телефон. Набрал номер, но, прежде чем нажать кнопку ввода, не доверяя себе, переспросил:

— Ну-ка, повтори... Что вы собрались захватывать?!

Глава тринадцатая.

Костя Воронцов. Неслабо рвануло

Это Вася. Я же говорю — акын. Что вижу, о том и пою...

Мы сидим в «Газели». «Газель» — на стоянке, что располагается у ворот какого-то промышленного предприятия. Что за предприятие, мы не в курсе, вывески нет, мы не местные, а сторожа спрашивать неудобно — обиделся. Не хотел на стоянку пускать. Вася показал пистолет, грубо рявкнул и загнал деда в будку. Но сейчас неважно, что это за предприятие. Сейчас важно другое...

Ворота широко распахнуты, все видно. Бетонка, ровная как стрела, по обеим сторонам корпуса цехов, метрах в ста от въезда, слева — одноэтажное здание с надписью «Столовая». У входа в столовую — автобус «Вольво». Справа — какой-то склад...

Между складом и столовой не так уж много места. Автобус минуты три ворочался, пока не встал передком к нам. Правильно встал. Теперь дверь автобуса аккурат напротив дверей столовой, метрах в пяти. Мог бы встать и поближе, но там доска документации и две лавки. Вася смотрит в бинокль, все видит...

Петрушин позвонил, когда мы уже въехали на территорию промышленной окраины.

Я передал трубку Иванову. Полковник молча слушал, при этом с его лицом происходили метаморфозы: оно вытянулось и пошло пятнами. Новости?

— Ты ничего не путаешь?.. Угу... Хорошо, понял...

Полковник отключился, достал спутниковый телефон и предупредил:

— Глебыч, езжай ровно, не тормози.

И доложил Вите ситуацию.

Глебыч, работающий в этот раз водилой, тормозить не стал — предупредили! — но челюсть у него отвисла до самой баранки. Думаю, в тот момент мы с Васей тоже выглядели не лучшим образом. Такие занимательные новости...

— Ну... я не знаю, что вы будете делать! — заканчивая доклад, воскликнул полковник. — Вам виднее! Ну, предупредите там всех, пусть общую тревогу объявят... Главное, думскую охрану предупредить... Нет, мы пока контролируем... Да-да — попробуем... Хорошо, как только что-то прояснится...

Это было восемь минут назад. А сейчас мы торчим на стоянке, наблюдаем и ждем Петрушина с Серегой. Иванов сориентировал их по трассе, должны подъехать с минуты на минуту.

— Восемь... Девять... Десять...

Вася перестал бубнить стишок и считает людей. Мы, в принципе, и без бинокля тоже кое-что видим — даже из «Газели» вылезать не надо. Из дверей столовой выходят люди с небольшими сумками и садятся в автобус. Первыми сели пятнадцать дам. Все, несмотря на теплую погоду, в длиннополых плащах. Сейчас садятся мужчины. У каждого в руках небольшая спортивная сумка...

На стоянку зарулила Серегина «девятка», встала за «Газелью». Петрушин с Серегой выволокли Дока и без особого пиетета запихнули его в салон.

Былинным героем или гигантом мысли пленный не выглядел. Напротив, он смотрелся как сугубо гражданский товарищ, по какому-то чудовищному недоразумению угодивший в лапы Петрушину, привыкшему иметь дело с хорошо подготовленными и психически закаленными бойцами противника. Взгляд бессмысленный, губы трясутся, личико бледное, как подворотничок у дембеля, и воняет так, что понятно — в туалет товарищу уже не надо.

Утрамбовав пленного, Перушин с Серегой примостились у окон, посмотрели...

— Выпускать нельзя, — буркнул Серега. — Сразу за промзоной начинаются жилые кварталы, ничего не успеем сделать...

— Шестнадцать... — сказал Вася. — Семнадцать... и восемнадцать. Но с сумкой...

Из дверей столовой вышли еще четверо, попарно тащат две здоровенные сумки. Спортивные сумочки тоже при них, но на плечах висят. Небольшая заминка — первую большую сумку осторожно пропихивают в автобус, кто-то сверху помогает...

— Четыре по пятьдесят пластита, — заметил Петрушин. — А?

— Неслабо, — одобрил Глебыч. — А у баб?

— Да, Док сказал — пояса...

— Неслабо.

— Держи, — Петрушин протянул Васе две гранаты. — У тебя будет одна попытка.

— Сделаем, — кивнул Вася, отдавая мне бинокль.

— Мы прокатимся, — буркнул Петрушин. — Как разгоняться начнем, вылезайте и падайте. Вон канава — самое то...

Петрушин, Вася и Серега сели в «девятку». Петрушин за рулем, Серега с «каштаном» справа, Вася с гранатами — тоже справа, но сзади. Спустили стекла. «Девятка» тихонько вырулила со стоянки и поехала по бетонке к столовой.

Я занял Васино место и принялся наблюдать в бинокль. Двое у дверей автобуса пропихивают последнюю сумку. Из столовой больше никто не выходит...

— Уф... — шумно выдохнул Иванов. — Черт-те что...

Полковник — мастер вдумчивых оперативных комбинаций. Ужас как не любит рожать скоропалительные решения в режиме жесткого цейтнота. Тут рожать ничего не надо — Петрушин принял единственно верное решение. И все равно — уф!

«Девятка» свернула на газон, мгновенно увеличила скорость и помчалась к проему между автобусом и столовой. Пять метров, проходят впритирку...

Двое у двери автобуса развернулись в нашу сторону, скинули с плеч свои спортивные сумки и принялись лихорадочно рвать «молнии».

— Бац!

«Девятка» сшибла бампером обоих — короткий вскрик — и на мгновение замедлилась у двери автобуса. Из окна правой задней двери, один за другим, практически без интервала, в салон автобуса влетели два ребристых «яичка». «Девятка» тут же рванула дальше, сшибая лавки и снося экран информации, и через пару мгновений с жутким тормозным скрежетом завернула за угол столовой.

— Ложись! — рявкнул Глебыч.

Мы вывалились из «Газели» — какая, в задницу, канава! — и ничком рухнули на асфальт.

Ба-бах!!!

Асфальт подо мной подпрыгнул и завибрировал. В ушах противно зазвенело, над головой угрожающе свистнула какая-то объемная фиговина, обдав странным жаром. В борт «Газели», за которой мы упали, что-то гулко шлепнуло, казенная машина качнулась и зачем-то плюнула стеклами по вектору взрывной волны. Обиделась...

Осторожно поднявшись, я посмотрел в сторону столовой. На месте автобуса стоял здоровенный клуб из копоти и кирпичной взвеси, ближней стены столовой видно не было. Стена склада, что напротив, складываясь фрагментами, медленно сыпалась вниз. Или просто мне показалось, что медленно...

Глебыч беззвучно разинул рот, Я не услышал — в ушах звенело.

Глебыч поднял кверху большой палец правой руки и крикнул мне на ухо:

— Неслабо рвануло!

Спустя несколько секунд из-за цеха позади столовой вынырнула «девятка» и поехала к выходу...

Глава четырнадцатая.

Костя Воронцов. Под занавес...

ПОВЕСТКА ДНЯ

заседания Комитета по безопасности

на четверг, 18 сентября 2003 года

Время проведения: 12:00 часов. Место проведения: зал № 706

1. О проекте Федерального закона № 329540–3 «О внесении изменений и дополнений в статью 14 Федерального закона «О борьбе с терроризмом» (по вопросам проведения переговоров с террористами и освобождения заложников) — внесен депутатами Государственной думы Г.В.Гудковым, А.Д.Куликовым (первое чтение).

Ответственный — Комитет по безопасности

Докладчик — Гудков Геннадий Владимирович

Отв. от аппарата — Павел Борисович Шекуров

2. О проекте Федерального закона № 34763–3 «О статусе участников вооруженных конфликтов и участников боевых действий» вносят депутаты Государственной думы Л.Г.Арбатов, Н.М.Безбородое, П.Т.Бурдуков, В.Н.Волков, Э.А.Воробьев, М.И.Гришанков, Е.А.Зеленов, Ф.Г.Зиятдинова, С.В.Иваненко, В.А.Лекарева, А. И. Николаев, В. И. Орлов, Д. Ф. Солдаткин, В. В. Чайка (утверждение заключения).

Ответственный — Комитет по обороне

Соисполнитель — Комитет по безопасности

Докладчик — Аркадий Георгиевич Баскаев

Отв. от аппарата — Александр Иванович Мягков

3. Разное

Председатель комитета А.И.Гуров

* * *

...Сегодня утром на западе Москвы, в промышленном секторе, произошел взрыв бытового газа, сообщил РИА «Новости» источник в правоохранительных органах столицы. По предварительным данным, пострадавших нет.

В настоящее время на месте происшествия, где вспыхнул пожар, работают 10 пожарных расчетов. Площадь возгорания составляет около 250 квадратных метров.

Областные власти и руководители городских коммунальных предприятий столицы решали сегодня, как избежать в дальнейшем нештатных ситуаций, связанных со взрывом бытового газа. Руководители области, газовой службы, Управления ГО и ЧС и другие высказывали свои предложения. Все были едины во мнении, что такие ситуации лучше предотвращать, а, следовательно, необходима профилактика...

* * *

- Хорошо депутатам, — завистливо вздохнул Вася. — У них там вся жратва со скидкой...

Мы сидели на объекте, предоставленном нам Серегиными коллегами, и просматривали запись допроса Дока. Не того, что наспех проводил Петрушин, а более позднего и подробного. На базу нас пока не пускают, сказали, что будут снимать показания.

Да, депутатам неплохо. А вот с газом у них тут нехорошо. Этак недолго и на воздух взлететь...

Нам тоже неплохо, и без всяких скидок. Осталось эту запись растиражировать и запустить по всем каналам. А потом можно со спокойной душой возвращаться к привычной работе. Ну его в задницу, такой отпуск...