Бой под Талуканом
Вся гигантская колонна постепенно выдвигалась из пригорода Кундуза. Тысячи машин взревели моторами и нарушили покой сонного «средневековья». Солнце только недавно взошло, но уже стояла нестерпимая жара.
Лонгинов назначил взвод Мандресова охранять тыл батальона, и я присоединился к нему, чтобы помочь в случае чего советом. Базовый лагерь армейской группировки стоял чуть в стороне от аэродрома на возвышенности, от него шли две дороги в противоположных направлениях. Полк за полком, бригада за бригадой в течение нескольких часов по очереди начинали выдвижение. Техника размещалась огромным табором, повернутая в разные стороны, и «комендачам» стоило большого труда распределить и упорядочить начало марша. Нам предстояло следовать за бригадой тыла, ее «Уралы» и КАМАЗы дергались взад-вперед, маневрируя, чтобы выстроить колонну, и тем самым поднимали гигантские клубы пыли. Мы дергались одновременно с их перемещениями, чтобы не создавать «пробку» и не мешать идущим за нами частям. Стоящему рядом авиационному гарнизону было глубоко наплевать на мучения пехоты и на порядок построения. Мимо, прямо через боевые порядки армии, мчались три машины: две с надписями на цистернах «Вода» и БТР сопровождения. Они пропылили поперек поля и сбили с толку одного из водителей. В пыли он потерял ориентацию и помчался вслед на своем «Урале».
Как нитка за иголкой, затем поехала оставшаяся часть колонны. Когда машина поднялась на небольшой пригорок, я увидел, что мы мчимся лишь за несколькими впереди идущими «Уралами». А, оглянувшись, разглядел, что за нами устремилась целая армада, но другая ее часть, причем гораздо большая, идет совсем в другом направлении.
Саня! Мы не туда поехали! прокричал я в ухо Мандресову, перекрывая шум двигателя.
Сашка вскочил на башню, держась за открытый люк, и громко и витиевато заматерился.
Что будем делать? вытаращил он на меня черные, как маслины, глаза.
Надо попытаться остановить зам. по тылу, а если не получится, то развернем остальную колонну. Черт знает, куда мы так заедем!!! [179] Я сейчас сяду за рычаги вон там, на изгибе дороге, срежу путь, а ты тормози Головского, крикнул командир взвода и бросился к люку механика водителя.
Машина на мгновенье остановилась, а затем, резко рванувшись с места, помчалась еще быстрее через пыльное плато, наперерез, сокращая путь. Вскоре мы поравнялись с машиной зам. по тылу, и я принялся энергично размахивать руками, призывая капитана остановиться. Головской посмотрел в нашу сторону, протер толстые стекла очков и, ничего не понимая, отмахнулся и еще погрозил кулаком. Самое смешное было то, что он сидел в кабине, надев на голову каску, потный и красный, и в бронежилете на голое тело, а на дверце машины висел еще один броник. Его автомобиль внезапно прибавил скорость и вырвался вперед.
Бесполезно гнаться, сказал вернувшийся на башню Мандресов. Видел сам: у него шары по семь копеек и мчится, ничего не понимая. Разворачи ваемся ?
Да, а то голый Головской с каской на голове заведет нас в голую пустыню, засмеялся я каламбуру.
И, по-моему, без мозгов в этой голове, ухмыльнулся Мандресов и крикнул механику: Тормози!
Саша, делай большой разворот и возвращайся на стоянку, откуда уехали.
Мандресов присел возле механика, держась за ствол пушки, и принялся управлять механиком, указывая направление, а я замахал руками следующим за нами машинам.
Пылящая и дымящая техника поползла и медленно разворачивалась. За Головским увязался только «кунг» комбата, а сам он продолжал погоню за водовозами.
Ну и черт с ним, балбес слеподырый, у скважины развернется, когда поймет, что едет не туда и сзади нет никого.
Все увязавшиеся за нами экипажи с удивлением наблюдали за этим странным маневром, но, чертыхаясь и матерясь, проделали то же самое. Вереница машин вытянулась в нужном направлении, и вскоре мы были в недавно покинутом лагере. Кто-то из командиров понял, что двигаться нужно в обратном направлении, и поток встречных машин прекратился. Возвратившиеся по команде регулировщика пристроились за несколькими последними бензовозами и не спеша поехали в сторону Талукана.
Саша, обратился я на одной из коротких стоянок к Мандресо-ву, давай распределимся по машинам. Я поеду на третьей, зам.комвзво-да Юревич на второй, а ты на первой. На тех двух БМП сержанты совсем молодые, могут растеряться при обстреле. [180] Согласен. Юревич, бери оружие и бегом на шестьсот восьмую, замполит идет на шестьсот девятую, скомандовал сержанту старший лейтенант.
Юра, если обстрел, не тушуйся, открывай во все стороны огонь из всего, что стреляет. Места для нас новые, незнакомые, «духи» тут наглые, непуганые.
Есть стрелять из всего, улыбаясь, ответил маленький сержант.
К середине дня мы прошли Талукан, который афганцы и местный разведбат накануне взяли штурмом, и очистили его от «духов». Вновь короткий привал, но уже на обочине прямо в колонне. Лонгинов собрал офицеров и сразу накинулся на меня: Лейтенант, вы почему бросили капитана Головского?
Мы его не бросили, он сам убежал от нас, ухмыльнулся я.
Что за чушь несешь? возмутился капитан. Где сейчас зам. по тылу?
А бог его знает. Может быть, воду набирает, а может быть, ищет дорогу в Кабул.
Какую еще воду? Зачем ему вода?
Он помчался вслед за водовозками вертолетчиков. Мы его пытались остановить, сигналили, но он ни черта не слушал, а гнался за ними. Половина колонны увязалась следом, машин сто, не срывать же армейскую операцию из-за слепого тыловика.
Надо было его как-то остановить!
Как, очередью из пулемета по колесам? Мы его догнали, я руками махал, чтоб он притормозил, а капитан отмахнулся и, наоборот, скорость прибавил.
Черт! Вот дурак-то! Куда помчался? Как все произошло?
Да эти ослы наперерез к колонне поехали на трех машинах, пыль подняли и запутали двух водителей бригады, а он за ними. Разберутся, часа через два-три догонят.
Лишь бы к «духам» не попали! А то будем перед особистами отчитываться, в трибунале разбираться.
Зам. по тылу просто так не убивают, товарищ капитан, обычно тыловиками торгуют. Правда, такого толстого могут пустить на шашлык.
Глупые шуточки! Молись, если умеешь, чтобы все было в порядке!
Да нет! С ними БТР сопровождения, а у Головского такой угрожающий вид: сидит в кабине в каске, обвешанный бронежилетами! Умора. Кто же в бронике ездит только последний дурак.
Вы так действительно считаете? злобно проговорил сквозь зубы зам. комбата.
М-м-м, вообще-то, да. [181] Вот и хорошо. Объявляю вам выговор за нарушение формы одежды, конкретно за отсутствие бронежилета! Свободен! рявкнул Лонгинов.
Володя потянул меня за рукав, увлекая подальше от разозлившегося и матерившегося Лонгинова. Когда мы отошли, Володя накинулся на меня с упреками: Ты почему не доложил о происшествии с Головским?
Володя, а чего панику поднимать? Чтобы вся армейская верхушка узнала о том, какой Саня бестолочь? Ничего страшного. Поймет, что не туда помчался и вернется. Не потеряется, пристроится к хвосту какого-нибудь полка.
Ну и с Лонгиновым ты погорячился, сказал ротный.
Да вылетело про этот броник случайно, вырвалось, а слово не воробей. Глупо получилось.
Сначала думай, потом говори! прорычал Сбитнев.
Я все время стараюсь поступать таким образом, но не всегда получается. Вырвалось непроизвольно.
Вот тебе Бронежилет кое-что между ног нечаянно оторвет. Непроизвольно. Иди, прячься на БМП и не появляйся до окончания марша ему на глаза, толкнул меня в спину ротный. Быстро исчезай!
Сбитнев коротко рассказал о происшедшем штурме города, о потерях и вернулся к разозленному Лонгинову, чтобы попытаться сгладить конфликт.
Чертыхаясь и бурча проклятия себе под нос, ругая себя, Лонгинова, Головского, войну и «духов», я подошел к своей машине.
Механик! заорал я, забарабанив автоматом по крышке люка.
Я здесь, высунулся, протирая глаза, Рахмонов. Широкое, заспанное и серое от пыли лицо солдата пересекали полосы высохших подтеков пота. Слюшаю вас.
Чего наша машина тарахтит, заглуши движок!
Аккумулятор сопсем плехой! Не заведется.
Не заводится, не работает, вечно что-нибудь не так, раскричался я на водителя. Так и будем газовать да Файзабада?
Механик глупо улыбнулся широкой доброй улыбкой и исчез в люке. Я забрался на башню и вновь принялся орать теперь уже на дремлющих солдат: Эй, балбесы! Проснулись! Хватит храпеть! Спите уже вторые сутки напролет, как бурые медведи! Еще бы лапу сосали и причмокивали. Быстро ополоснули физиономии! Попрыгать, отряхнуться, почесаться.
Солдаты нехотя слезли с машины и принялись отмывать лица. Занятие, конечно, бесполезное, так как через полчаса движения к влажным лицам вновь прилипнет еще больше пыли. Просто очень захотелось увидеть их лица бодрыми, не хочу ехать один посреди сонного царства. [182] Опять они вцепятся в стволы автоматов и будут дрыхнуть на все наплевать! Ничто не заставит бодрствовать, даже угроза артобстрела. Удивительно!
Проснулись? Тут разведчиков из местного разведбата раздолбали, никому не спать!
Как так раздолбали? удивленно переспросил Свекольников.
Обыкновенно! Даже комбат погиб. Убито пять офицеров и с десяток солдат, надо же было придумать встать истуканами на открытом участке, развернув карты. Их недавно из Туркмении перебросили, неопытные. «Духи» из минометов и безоткатки накрыли квадрат, получилась кошмарная бойня.
Эта новость немного встревожила бойцов, и солдаты принялись перешептываться и озираться. Поэтому, когда колонная вновь поехала, никто уже не спал, солдаты были настороже. Но бдительность все равно со временем притупляется, и когда через четыре часа внезапно раздались первые выстрелы, то оказалось, что почти все бойцы спали. Я тоже дремал.
Бах, ба-бах, тр-рр-р...
Впереди идущий «газик», резко затормозив, встал поперек дороги, а наша БМП поддала ему в бампер. От удара задняя дверь «санитарки» распахнулась, и оттуда посыпались ящики и коробки.
Ткаченко, разворачивай башню, огонь из пушки пулемета! крикнул я наводчику и, стреляя из автомата по зарослям, спрыгнул с машины.
Все солдаты высыпали, как горох, на дорогу и залегли между катков и в придорожной канаве. Я выглянул из-за брони и увидел суетящиеся в рощице фигуры нападавших. Оттуда летели трассы, раздался выстрел из гранатомета. Граната пролетела чуть выше кабины ехавшего сзади ЗИЛа.
Огонь! Всем огонь! закричал я. Стрелять, не прятаться! Не быть пушечным мясом!
Магазин опустел за пять секунд, второй опустел еще за десять, третий пошел уже одиночными выстрелами. Между фальшбортом и броней лежал гранатомет. Я подтянул за ремешок «муху» к себе, взвел и прицелился в установленный в винограднике ДШК. Выстрел. Вроде попал, потому что стрельба оттуда прекратилась, и раздались пронзительные вопли. Очереди из развернутой автоматической пушки резко ударили по ушам, били по барабанным перепонкам, как будто на голову надели кастрюлю и стучали по ней молотком. Я взглянул на бойцов, и сердце обрадовалось! Снайпер Царегородцев лежал прямо у моих ног и, выбирая жертвы, посылал пулю за пулей в цель. Свекольников, лежа на спине, перезаряжал магазины, а подавал их стреляющим маленький Якубов. [183] Бойцы вели огонь короткими очередями. Гурбон поливал свинцом кустарник длинными в полмагазина. Все идет отлично! Никто не прячется, никто не хнычет, не лежит мордой в землю и не паникует. Даже Тетрадзе в кого-то целится!
Но как же бьет по барабанным перепонкам эта пушка! «Духи», не ожидавшие дружного отпора, прекратили стрелять и теперь уносили раненых и убитых, а мы молотили по дувалам и винограднику. Еще минут пятнадцать.
Наконец, пушка и пулемет БМП замолчали, механик Рахмонов, лежа на «ребристом» листе, пару раз выпустил гранату из подствольника в виноградник, и пехота прекратила стрельбу. Наступила относительная тишина, слышны были только хрипы и стоны кого-то рядом, а от «санитарки» раздавался мучительный, душераздирающий вопль.
Ткаченко высунулся из люка и прокричал: Одна укладка закончилась, лента в пулемете тоже.
Ну так заряжай ленту и переключай на вторую укладку, ответил я ему. Якубов, заряжайте магазины, я пойду посмотрю, что там случилось.
Пригибаясь и прячась за бортом машины, я добрался до кабины «газика».
Жуткая картина! На асфальте лежал окровавленный сержант и скреб ногами по асфальту, держась за живот. Его рану пытался зажать, чтобы остановить кровь и перевязать, испуганный санинструктор. Я заглянул в кабину: она была вся в сквозных отверстиях, стекла разбиты, а на руле лицом вниз лежал водитель. Кровь! Кровь! Кровь везде на лице, на руках, на полу. Ужасная дырка в голове шофера, из которой уже не текла и не капала, а лишь чуть сочилась загустевшая кровь. Мгновенная смерть. А у второго солдата раны не менее ужасны, но, может быть, вытянет, главное быстрее его отсюда вывезти. Подбежавший прапорщик Серои-ван принялся колоть промидол раненому, накладывать ему резиновые жгуты, быстро разрезал х/б на руках и ногах и перевезал его. Не тело, а сито, все в осколках!
Я вернулся назад, пригибаясь, подошел к ехавшей сзади машине и осторожно заглянул в открытые двери: кабина пустая, разбитая осколками. Подошел к следующей. Там у переднего колеса лежал, прислонившись к нему, бледный солдат с перевязанными головой, рукой, ногой. Еще одному досталось.
Кто еще есть раненый? спросил я у сержанта.
Нет, только Петьку зацепило, нужно как-то вывозить в госпиталь, откликнулся тот.
Сейчас пойду, по связи помощь вызову, не высовывайтесь! Лежите за машиной! [184] На дороге коптила горевшая машина. Я запросил зам. комбата, сообщил о потерях во взводе обеспечения и услышал в ответ сплошной мат.
Что орать, я, что ли, их убил? рявкнул я. У меня на БМП весь боекомплект закончился, пока отстреливались.
Ладно, ладно, замполит, не кипятись. Чего орешь? перешел на нормальный язык Лонгинов.
А я и не ору, а докладываю. Нужно срочно вертолет вызывать.
Хорошо, сейчас вызовем.
Вскоре прилетели вертолеты, долбанули по кишлакам, а «Ми-8» сел на полянке у дороги, забрал раненых, убитых и умчался в Кундуз.
Где-то вдалеке на шоссе еще что-то дымилось и горело, кое-где еще стреляли, но в основном все успокоилось. Клубы пыли над кишлачной зоной ветерком относило в сторону, и стали видны результаты и нашей «работы». От трассирующих пуль загорелось несколько крыш и стогов сена, появились новые проломы в дувалах. Трудно понять, что в этих ветхих глиняных закоулках разрушилось от попадания снаряда, а что осыпалось от времени. Вскоре подъехали несколько грузовых автомобилей с афганскими солдатами, и командиры принялись организовывать прочесывание зеленой зоны. «Сарбосы» двигались неохотно, «зеленые» вообще не хотят воевать, они предпочитают посидеть у костра, сварить баранину, приготовить плов, помолиться. Они способны только идти вслед за нами и что-нибудь стащить по дороге. Шайка, банда мародеров и жуликов, да и как иначе, если армия набрана путем облав на мужчин призывного возраста от восемнадцати до шестидесяти лет. Некоторые солдаты на вид древние старики, но попадались и совсем мальчишки, прямо дети.
Тем временем колонна медленно двинулась дальше. За руль «санитарки» сел другой водитель, а разбитый ЗИЛ взяли на сцепку. Броня шла очень медленно, вела для профилактики шквальный огонь по всем кустам, развалинам и виноградникам.
Через час неторопливого движения доехали до изгиба дороги, которая располагалась в глубоком ущелье. У обочины стояла и тарахтела, не глуша двигатель, командирская машина, на пушке сидел ротный и махал рукой, делая знаки, чтобы мы остановились.
Я дал команду «вперед» механику, и мы пристроились в трех метрах от кормы. Мы с Володей одновременно спрыгнули и пошли друг другу навстречу.
Ник! Как дела? Живой, чертяка! улыбнулся, блеснув вставными зубами, Сбитнев.
Жив-здоров, чего не скажешь о водилах взвода обеспечения.
Да, неудачно рейд складывается. Два трупа в полковом тылу, у артиллеристов тоже труп, несколько раненых. Только что сообщили: погиб [185] новый командир взвода ГПВ из второй роты. Я его даже в лицо не знаю, какой-то прапорщик приехал вместо моего землячка Бориса. Первый рейд и амба! Голову выстрелом гранатомета оторвало! Еще несколько солдат ранено.
А Афоню и Луку не задело? озабоченно поинтересовался я.
Нет, а что так за них переживаешь?
Денег перед рейдом очень много им занял, а они их пропили. Не хочется без «бабок» в отпуск ехать.
Ну-ну, один с твоими деньгами сбежал, другие пропили, что-то ты чеками швыряешься, лучше вообще не получай, пусть в кассе лежат или мне займи, улыбнулся Володя.
Ага, и потом переживай за тебя: шандарахнет ротного еще раз по башке или нет.
Значит, если деньги в долг у тебя не возьму, то за здоровье командира роты ты не станешь переживать?
Нет. Очень сильно переживать не буду. Был один, другой, третий, пришлют четвертого, ответил я, широко улыбаясь. Ну, нельзя сказать, что мне совсем на тебя наплевать, конечно, жалко будет, человек все же, да и привыкли уже, почти любим тебя.
Моя шутка пришлась Сбитневу не по душе, и он сердито сплюнул на дорогу и выругался.
Вот твоя замполитская сущность и проявилась. На людей наплевать, деньги дороже, да?
Сказал же, чуть-чуть будет жалко, обещаю, честное слово, ответил я, продолжая улыбаться. А тебе меня будет жалко?
Нет, подрезать бы все замполитовское племя под корень, легче стало б жить. Баба с возу кобыле легче.
Ну, тогда дохляков в горах сам будешь подгонять и выносить.
Вынесем как-нибудь.
А, кто тебя газетами и книжками будет снабжать?
Обойдусь.
А в карты с тобой играть?
Перебьемся.
Коньяк-водку вместе пить?
Никогда больше пить с тобой не буду, отстань от меня! Ничего мне от тебя не надо. Отлучаю презренного и недостойного от самодержавного тела! Отправляйся-ка с третьим взводом на их задачу. Я тебя разжаловал, будешь в ссылке находиться, пока моя душа не оттает.
Ну и хорошо, иду с Мандресовым. Очень даже рад! ответил я Сбитневу и хотел уже уходить, но был остановлен.
Ник, приемничек-то оставь! широко улыбнулся Володя.
Это мой! [186] Нет, не твой, а имущество роты. «Маяк» на балансе состоит, я за него отвечаю.
А я его на складе с боем доставал и носил на себе всю дорогу!
Нет, его БМП возила! Отставить разговорчики, у тебя маленький транзистор есть!
Вот так-то, говорил, что ничего от меня не надо, а сам последнее отнимаешь, крохобор.
От крохобора и слышу. Собирай манатки и двигай в гору, вон Мандресов со своими архаровцами по склону идет. Эти бойцы из третьего взвода?
-Да.
Вот с ними и выдвигайся. Сколько тут с тобой пехоты?
Пятеро. А машину куда поставить?
Технику забирает Логинов. Я получу у него последние указания и пойду на соседний хребет, а Вертишин правее меня. Всего три задачи держим. Ну, валяй отсюда, бывший собутыльник, ухмыльнулся Сбит-нев и хлопнул меня по спине.
Вовка, а может, ты мне сто чеков займешь? Тогда проверим, насколько ты за меня больше будешь переживать.
Нет, не дам, не хочу я за тебя беспокоится. Иди с глаз моих долой, торопись, а то БМП с твоим мешком уедет, засмеялся Сбитнев.
Я сразу заторопился собираться в путь-дорогу. Мешок укомплектован, спальник достать из десанта минутное дело, привязать его к мешку и в путь.
Рахмонов, отдашь транзистор ротному лично в руки! Не забудь, а то если придержишь, потом сам в горы с заставы понесешь. Узнаешь, что значит быть настоящим пехотинцем, а не на машине разъезжать. Не советую!
Даже в мыслях не было, усмехнулся хитрый механик.
Гурбон, строиться с вещами у машины! скомандовал я пехоте.
Бегом, построились, чумасосы! эхом откликнулся на мою команду младший сержант.
Я оглядел бойцов и распорядился: Взвод поднимается на высоту, мы выдвигаемся к ним через две минуты! Якубов-большой впереди, затем я, Свекольников, ты в замыкании. Идти след в след, ноги по сторонам не разбрасывать и клешнями камни не загребать. А то подорвемся без сапера. Гурбон, бери щуп, будешь дорогу прокладывать. Сегодня твоя очередь работать минным тралом.
Вах! Вам меня не жалко, да? Кто будет плов готовить взводу? живо откликнулся с тревогой в голосе Якубов. [187]
Ничего, если что Уразбаев или твой однофамилец справятся. Внимание! Идти предельно осторожно, друг за другом, не отставать! Якубов-младший, бери бурдюк с водой!
Она тяжелый! А я маленький! Может, кто другой.
«Хитрый глаз», хватит отговариваться, солдат, я твою воду за тебя нести не собираюсь.
Все дружно засмеялись шутке над узкоглазым узбеком, и я продолжил: Как водичку пить ты первый, а как ее нести так не могу!
Я маленький, мешок больше меня, однако ж. А воды я почти не пью!
Значит, будешь пить! Тетрадзе, помоги ему нацепить емкость. Гур-бонище, трогаемся, быстрее вперед!