11. Великие времена наступили

Ранним утром этого дня граф Николас Фрошо, префект департамента Сена, верхом на статной лошади не спеша возвращался в Париж от своей любовницы, которую он содержал на загородной вилле в предместье Ножан. Настроение было великолепное, пение птичек сопровождало его всю дорогу, и, впервые подумав о новом любовнике жены без неприязни, префект решил сегодня же обеспечить ему приличную должность в своей канцелярии. «Молодой человек стоит этого», — рассудил граф Фрошо.

На улице Святого Антония, почти напротив лечебницы доктора Дебюиссона, Фрошо издали заметил верхового, скакавшего ему навстречу. Это был курьер префектуры.

— Что-нибудь экстренное? — обеспокоился Фрошо, для которого с этого момента пение птиц сразу же смолкло...

Курьер передал записку от одного из приятелей Фрошо, и префект узнал, что его с нетерпением ждут в ратуше на Гревской площади, а в конце писульки стоял жирный постскриптум, вселивший в графа тихий ужас: «Императора не стало...»

— Боже, что будет теперь с нашей империей? — воскликнул Фрошо, потрясенный, и вонзил шпоры в бока лошади.

Куда-то быстро прошли солдаты, во все горло распевая:

Нам городским правленьем запас оружья дан — Для всех людей порядочных и честных парижан.

Липкий комок грязи пролетел над головою Фрошо, и он поскакал дальше. Песня санкюлотов напомнила ему былое. «Боже, — раздумывал он, прыгая в высоком седле, — я ведь не молод... Неужели всю карьеру начинать сначала?» Он придержал свою запаренную лошадь возле казарм Десятой когорты:

— Где полковник Сулье? Скажите, что я желаю срочно переговорить с ним о наведении образцового порядка... Ответ был для Фрошо обескураживающим:

— Сулье не усидел дома, он уже в ратуше Парижа готовит зал для размещения нового правительства... Разве вы не знаете сами, что великий час уже пробил!

И префект Фрошо далее пустил свою лошадь шагом. «В конце концов, можно неплохо устроиться и в республике...»

* * *

Министра полиции увели, и Лагори решил для начала обжиться в его кабинете — за тем самым столом, за которым герцог Ровиго совсем недавно дописывал свои депеши в Россию... На лбу министра, как известно, не написано, что он министр, — один лишь мундир закрепляет за человеком его высокое положение. Лагори был твердо уверен в успехе переворота.

— Эй! Не знаете ли хорошего портного? — спросил он, уже начиная изнывать от трагического безделья.

— Как же, — отозвался секретарь, — мсье Пти-Пти шил еще на герцога Отрантского (герцог Отрантский — это Фуше)...

Пти-Пти был доставлен в кабинет министра полиции, Лагори издал первое государственное распоряжение:

— Мундир должен быть готов к полудню. Ну-ка, не трясись от страха, а сними мерку и живо принимайся за дело...

Потом Лагори велел заложить герцогских лошадей в карету и поехал на Гревскую площадь — в ратушу, где, по расчетам генерала, уже должны были собраться члены комиссии правительства новой Французской республики. Лейтенант Ренье с почетом встретил нового министра, салютуя ему шпагой. Лагори еще раз обозрел список лиц, подлежащих немедленному аресту:

— Арестован ли, дружок, этот негодяй Лапиер?

— Я не получал такого приказа, — ответил Ренье.

— Так поди и сразу арестуй его.

— Слушаюсь, генерал!

— Постой. А префект Фрошо собирает комиссию?

— Еще нет, генерал. Фрошо ночевал сегодня в Ножане, и его ждут с минуты на минуту. Он должен скоро подъехать.

— Хорошо, — прикинул Лагори, — я сейчас вернусь в министерство, а ты хватай этого живодера Лапиера...

Холеные лошади герцога Ровиго развернули карету и покатили ее с Гревской площади обратно на набережную. Лейтенант Ренье взвел курок пистолета и поднялся в канцелярию префектуры, где свора чиновников шалела от непонимания событий.

— Господа! — привлек их внимание Ренье. — Кто среди вас по фамилии Лапиер? Сюда его — живого или мертвого.

Чиновники нестройной толпой отхлынули к окнам, похожие на скромных барашков, завидевших голодного волка.

— Лапиер! — помахал Ренье пистолетом, и толпа стала рассасываться перед ним, образуя трагическую пустоту вокруг затравленно глядевшего молодого франта в сиреневых панталонах. Чиновники выдавали его с головой, только б их не трогали...

— Иди-ка сюда, миляга Лапиер, — поманил его Ренье.

Но Лапиер вдруг рванулся вперед, панически вытянув руки, и сиреневые панталоны мигом исчезли из канцелярии.

— Стой! — Ренье припустился за ним. Коридор кончался тупиком, но быстро настигаемая жертва толкнула боковую дверцу. Ренье лишь успел заметить широкую фаянсовую вазу, расписанную нарциссами, назначение которой понятно каждому, — и... задвижка щелкнула изнутри.

Из-за двери слышались заклинания Лапиера.

— Клянусь, — бубнил он, — я ни в чем не виноват. Я всегда был недоволен этим сатрапским режимом императора. Не преследуйте меня, лейтенант. Я взволнован и не могу оправдаться.

— Вылезай сюда, — говорил Ренье, силясь выломать дверь нужника. — Не позорь себя... от меня тебе не уйти!

Черта с два! Лапиер уже баррикадировался изнутри чем-то тяжелым. При этом он громко плакал, оправдываясь.

— Хватайте подлинных врагов нации! — кричал он. — А чего вы ко мне-то прицепились?

* * *

Впрочем, на Гревской площади граф Фрошо отчасти успокоился: его ждут, без него не начинают, значит, он нужен стране, он еще незаменим... Префект важно вступил в канцелярию.

— Господа, — уверенно начал он, — я этого давно ожидал. Поход в Россию не мог кончиться иначе. Но мы остаемся на своих местах, дабы исполнить гражданский долг перед нацией...

Перепуганные чиновники сообщили ему, что недавно приезжал некий Лагери, который...

— Кто приезжал? — не понял их Фрошо.

— Генерал Лагори.

— Я не знаю такого... Лапиера! — потребовал он. — Зовите ко мне Лапиера, и сейчас все сразу выяснится.

Ему объяснили, что господин Лапиер (правая рука Фрошо) заперся в туалете префектуры и не желает вылезать оттуда.

— Что за афронт! — возмутился префект и решительно отправился выручать своего любимца. Он долго барабанил в двери. — Это я, префект Фрошо... имейте мужество открыть двери...

Подошел с пистолетом Ренье и грубо вмешался:

— Занято. После него — я. А ты за мною.

— Помилуйте, как вы смеете... Я — граф Фрошо.

— Проваливай. Третий лишний.

— Лапиер, вы меня слышите? — взывал Фрошо. — Да, господин префект, я слышу, что этот жестокий человек не уходит отсюда, а мне не оправдаться. Буду требовать открытого суда — с адвокатами и представителями сословий!

Фрошо в раздумье постоял перед дверью нужника:

— Ничего не поделаешь, милейший Лапиер: вам придется потерпеть, пока все разъяснится... Желаю мужества! В кабинете графа поджидал бравый Сулье.

— Наконец-то и вы! — обрадовался он. — Такие великие события, что я не мог оставаться в постели.

— Да, да, конечно, — подхватил Фрошо. — Каждый честный патриот Франции на вашем месте поступил бы точно так же.

— Надеюсь, вы уже получили адрес на свое имя?

— Я только что вылез из седла, — ответил ошеломленный Фрошо. — Адреса не получал, но сейчас же велю предъявить таковой, если он на мое имя.

— Впрочем, это и не обязательно, — успокоил его Сулье. — Великие времена наступили, и вот... прочтите этот приказ. Я нахожусь здесь, чтобы охранять вас и ратушу, чтобы собрать побольше стульев для размещения нового правительства...

Фрошо прочел бумагу, но вместо привычной подписи коменданта Гюллена вдруг заметил росчерк — Malet.

— Мале? А где же Гюллен?

— Говорят, убит. Наповал.

— Простите, а этот Мале не тот ли... опасный заговорщик? Впрочем, — угодливо-торопливо, добавил Фрошо, — к этому человеку я давно питаю самое искреннее уважение.

— Да, это тот самый Мале! Ныне он комендант Парижа и гарнизона, временный командир Первой дивизии.

Сулье на минутку покинул кабинет. Фрошо перечитывал приказ заново, но тут вбежал запыхавшийся курьер префектуры:

— Господин Фрошо! С вами желает говорить министр полиции.

— Просите же. Немедленно.

Префект департамента Сена встал из-за стола и заранее направился к дверям, чтобы встретить столь высокого гостя. Но он так и застыл в неловком поклоне — перед ним стоял не герцог Ровиго, а совершенно незнакомый человек. Правда, в петлице его сюртука броско выделялась ленточка Почетного легиона, и поклон графа, таким образом, все же не пропал даром.

— Вы ошиблись, — улыбнулся ему этот незнакомец. — Я лишь врач министерства общей государственной полиции, доктор Рену... Нет, нет, успокойтесь! Я прибыл сюда лишь затем, чтобы узнать, не скрывается ли у вас в ратуше герцог Ровиго?

Минутная пауза. Немая сцена.

— Простите меня, — продолжил Рену. — Я по вашему лицу уже догадался, что министра здесь нет. Но меня послала сюда герцогиня Ровиго — она в отчаянии.

— Что же случилось?

— Случилось... Сегодня на рассвете министр полиции был похищен из своего дворца, его нигде не могут отыскать. Фрошо схватился за голову:

— Боже мой, мы уже не так молоды, чтобы испытывать подобные катаклизмы политики... Что же нам делать? Пятясь к дверям, доктор Рену откланялся:

— Позвольте мне продолжить поиски министра?

— Конечно, — рассеянно отозвался Фрошо. — И не забудьте выразить герцогине мое душевное соболезнование. Более я ничем не могу помочь! Но я всегда... запомните — я всегда готов к любым услугам его высокопревосходительства герцога Ровиго.

* * *

Герцог Ровиго, наспех одетый, восседал посредине наемного кабриолета. Слева от него сидел бранчливый генерал Гидаль, справа — не слишком-то трезвый кучер.

— Вы обещали доставить меня в сенат? — намекнул Ровиго с опаскою. — Но тогда не лучше ли сразу завернуть налево?

— Сначала, — ответил Гидаль, — ты посидишь у меня в Ла-Форсе на гороховой диете, а сената тебе и не нюхать.

Впереди кабриолета выступали солдаты с оружием, в арьергарде следовал прикрывающий с тыла пикет когорты.

— Заворачивай, — велел Гидаль кучеру. — Что ты пьешь, приятель, с утра? Дай-ка и мне хлебнуть...

Встречая на улице знакомых, Гидаль широким жестом приглашал их к обеду — в гости (так он был уверен в успехе переворота!). Кабриолет, развернувшись, выехал на набережную Люннет, где находилось министерство юстиции. Здесь герцог Ровиго совершил ошибку, которая едва не стоила ему жизни.

— Стой, стой! — закричал ему Гидаль.

Но министр полиции вырвался из экипажа, со всех ног кинувшись бежать под защиту имперской юстиции. Солдаты арьергардного пикета бросились за ним с воплями:

— Держи его! Французы, держите...

Прохожие приняли самое активное участие в погоне за министром. Чей-то возглас из толпы был подхвачен другими:

— Вора держите! Хватайте вора...

Герцога сбили с ног. Избитый и сильно помятый, как вор, министр полиции был тут же возвращен в объятия Гидаля.

Ворота тюрьмы Ла-Форс гостеприимно распахнулись.

— Здорово, майор! — весело сказал Гидаль. — Надеюсь, ты не откажешь в приюте этому человеку?

Майор де Бюгонь невольно съежился под взглядом арестованного министра. Перестрелка глазами длилась недолго.

— Вы слышали приказ, майор? — надменно вопросил его герцог. — Так исполняйте, что вам велит новый министр...

Сопровождая Ровиго, комендант сообщил, что Паскье и Демаре уже давно сидят в камерах, как голубки в клетках.

— Так что не вы первый, — утешил его тюремщик. В ответ герцог Ровиго озлобленно огрызнулся:

— Не первый... Зато, надеюсь, буду последним! Не знаю, что из этого выйдет, но безумие должно кончиться.

Он высидел в камере минут пять и стал дергать шнурок сонетки, срочно вызывая коменданта Ла-Форса.

Майор Мишо де Бюгонь не замедлил явиться:

— Что вам угодно, сударь? Параша поставлена...

— Открой двери, — строго повелел герцог.

Майор открыл камеру и сам вошел внутрь. Щупая оторванный в уличной свалке ворот мундира, герцог Ровиго сказал:

— Есть ли в тюрьме такая секретная камера-одиночка, которую не сразу отыщут посторонние?

— Есть. В ней когда-то сидела принцесса Ламабль, в ней сидел и генерал Мале.

— Переведи меня туда... как можно быстрее!

В новой камере герцог ощутил себя уверенней, кулаком он обстучал массивные, обитые листовым железом двери.

— Как раз то, что мне сейчас требуется, — сказал он. — А теперь слушай... Принеси мне еды со своего стола, запри за мной двери, поставь бутыль с водою, а ключи от камеры забрось куда-нибудь подальше... Есть ли во дворе колодец?

— Бездонный, сударь!

— Вот и отлично. Забрось ключи в этот колодец.

Мишо де Бюгонь в точности исполнил приказ. Потом, крадучись, вышел на тюремный двор и, воровато оглядевшись, закинул ключи в мрачную скважину древнего колодца...

— Теперь можно и позавтракать, — решил герцог Ровиго, с большим аппетитом вгрызаясь в сочную куриную лапку.

Он плеснул себе вина, поднял кружку:

— За ваши успехи, генерал Мале! Не знаю, как вы, но я уже в безопасности... Теперь в опасности вы, генерал Мале. Чего же боялся он? Народа, естественно.