Глава двадцать вторая.

Ответственность за грядущее

Прошла война, пришел мир.

На Балканах, освобожденных нами, мы пели песню балканских полков. Это была веселая песня победы и грядущих трудов.

А потом к нам приехал генерал-полковник Шувалов. И он сказал нам:

— Вам, молодежи, предстоит завершить дело Ленина. Коммунизм — единственное спасение человечества от гибели.

Возьмем недалекий пример, гвардейцы. Представьте себе, если бы в нашей стране тридцать лет назад не победил социализм, если бы лучшие люди того времени не пошли на штурм Зимнего, Перекопа, если бы к нашему времени не созрела, не возмужала Советская страна, как далеко назад было бы сейчас отброшено человечество!

Фашизм нес гибель миру. И мир был спасен от гибели прежде всего нами, товарищи!

Вы с победой прошли по Балканам, гвардейцы! Вас видели София, Белград, Бухарест, Будапешт и изумленная Вена! Везде, где ни шли, вы приносили свободу. Пусть везде прорастут семена доверия и дружбы между народами, братства и бескорыстия. И наша задача — уберечь эти ростки, сохранить спокойствие и мир на земле, чтобы никогда глаза матерей и детей не видели войны, чтобы никто не осмелился поднять руку на счастье людей и уничтожить его пламенем атомных бомб.

Шувалов был очень взволнован: ведь он говорил свою последнюю речь полкам, которые прошли с ним от Сталинграда.

...И вот я на Родине. Отец в колхозе, он уже стар. На том же месте построен новый дом. В своем доме живут Устин Анисимович и Люся.

В первый же день моего приезда мы с Люсей пошли в местный Совет. Расписавшись в книге записей браков, она подняла на меня глаза, и губы ее дрогнули в хорошей улыбке:

— Ну вот, Сережа, и нашла я наконец своего королевича!

Мы шли из Совета по тополевой аллее, взявшись за руки, как дети. Позади шагали отец с матерью и прихрамывающий Устин Анисимович, то и дело прикладывая к лицу белый платок. Безоблачно ясно было просторное небо над хребтом Абадзеха, и чистый горный воздух вдыхали мы, как и тогда, на плато партизанской Джейлявы.

Мы пошли с Люсей к Фанагорийке. За рекой косили, и оттуда тянуло пряным запахом свежего жнивья, а дальше, где в июльским зареве жатвы лежала прикубанская равнина, как корабли, плыли комбайны, и степные орлы кружились на знойном ветровом потоке.

Новые участки для застройки спускались к реке, еще только окопанные канавами.

Горный прозрачный воздух передавал самые малейшие звуки: и звон камней под ногами скота на Фанагорийском перекате, и крик гусиной стаи, переплывавшей к крутому берегу, и тихое «тега-тега-тега», которым подзывала гусей девочка, стоявшая над обрывом.

Мы шли с Люсей рука об руку по выгону. Цветы цикория густо усыпали весенний травостой.

Пронзительный мальчишеский свист прорезал прозрачный воздух. Чья-то стриженая голова показалась на островке над красными прутьями верболоза. А возле наших ног, прихватив штанишки руками, прошмыгнул мальчишка.

И все это: и река, и прутья верболоза, и этот мальчишка — напоминало мне далекие дни детства. Мы с Люсей говорили о судьбе нашего поколения.

Жизнь наша тесно сплелась с судьбой социалистического государства. Нам повезло в жизни. Мы видели мобилизацию сил в преддверии большого испытания, мы прошли твердым шагом по окровавленным полям войны, по дорогам Европы. На наших глазах начали подниматься из пепла города, снова зазвенели под колесами рельсы и стала плодоносить земля, политая кровью.

— Что же дальше ты намерен делать? — спросила Люся.

И я думал: «Может быть, мне демобилизоваться, как сделали многие мои товарищи, уйти из армии?» Страна строилась, и я испытывал желание работать, чтобы скорее залечить раны моей Родины.

Народ видел разрушенные города. Большим напряжением всех своих сил, и моральных и физических, отогнал он от себя зловещую птицу войны и теперь не хочет, чтобы она снова взметнула своими черными крыльями над его головой. Никто не хочет повторения того, что было. И я не хочу. Что же делать?

Я вспомнил Карашайскую долину, нашу беседу с Лелюковым в Крымских лесах, когда мы с остатками парашютного отряда уходили к фортам Севастопольской крепости. Да. В случае новой опасности для нашей Родины мы должны вступить в битву как и подобает воинам, идущим к вершинам коммунизма.

...И вот я в столице, в Москве.

Я поднимаюсь по гранитным ступеням Академии имени Фрунзе и вхожу в ее широкие двери.