Боец, писатель, труженик
По-разному входят в душу читателя писательские имена и книги. Иногда они врываются стремительно, подобно взлетевшей осветительной ракете, иногда же по-другому, медленно — от одного произведения к следующему, более значительному. Так, собственно, бывает и на войне: вражескую оборону где-то рвут в одночасье, а где-то долго прогрызают.
Такие сопоставления напросились, вероятно, потому, что речь идет о Вадиме Очеретине, фронтовике, который, вернувшись из боя и взявшись на студенческой скамье за перо, сразу же — ярко и убедительно! — заявил о себе. Было ясно: этот писатель пришел надолго. Посудите сами: первая же книга вчерашнего солдата и студента «Я твой, Родина!» вышла почти в одно время (1950 год) сразу в трех издательствах — центральных («Советском писателе» и Воениздате) и в родном его Свердловске.
Хорошо помню, как тогда в одной из передовых статей «Литературной газеты» было подчеркнуто: ныне нашему читателю невозможно представить войну без новых книг Олеся Гончара, Виктора Некрасова и... далее приводился ряд имен, среди которых по праву было имя и нашего Вадима Очеретина.
Примерно в те же дни мне, тогдашнему студенту журфака, довелось проходить газетную практику в Таджикистане. Репортерская судьба забросила в отдаленный кишлак рядом с пограничной рекой Пяндж. Раскаленный добела полдень сменился столь же знойным вечером. Прожарившись на хлопковых полях, заглянул в местную библиотеку — крохотный домик, смахивающий на украинскую мазанку. Этажерка, несколько десятков книг. Какова же была радость, когда среди них увидел и повесть Очеретина. Не сдержался и похвастал: «Это мой товарищ написал!» Юная библиотекарша недоверчиво глядела на меня, затем взгляд ее потеплел. И я почувствовал — вырастаю в ее глазах...
Воспоминание о войне всегда жило в сердце Вадима. Но, пожалуй, еще ярче проявил он себя в своих романах о рабочем классе: «Первое дерзание», «Сирена», позднее — повесть «Ключ Упорова». И, конечно же, «Саламандра». Только бы в наше время не перекрывали им кислород, оставляя без переизданий. А читатели нашлись бы.
Творчество любого писателя нельзя отрывать от времени, когда он жил и работал. И чем сильнее он с этим временем слит, тем, полагаю, и больше надежд на то, что он это время перешагнет и оно продлится. Можно, конечно, шибко осторожничая, прикинуть: а нет ли в подобном утверждении лазейки для приспособленчества и конформизма? Вот и М. Горький когда-то сказал: «Я очень рано понял, что человека создает его сопротивление окружающей среде». Высказывание интересное и верное, пусть и не стопроцентно. Однако сразу же хочу сказать, что на долю Вадима Очеретина препятствий хватало. Один из своих романов он даже хотел назвать «Наперекор». Впрочем, жаловаться или бить себя в грудь он не любил. Не тот характер. А вот со стороны такие люди нам частенько кажутся железными, и мы эгоистически не думаем об их ранимости. Да, Вадим Кузьмич умел плыть и против течения, хотя сомнений под каким знаменем стоять, у него, разумеется, не было.
Он, как и многие из нас, честно, в меру своих сил, служил своему веку, внося в него не только свой писательский талант, но и поистине блестящие организаторские способности. Они проявились, прежде всего, в те годы, когда он редактировал заводскую многотиражку, а после — журналы «Уральский следопыт» и «Урал». Со временем штатные работники журналов менялись, естественно. Но то доброе, посеянное Очеретиным, оставалось. Были ли у него ошибки на этом пути? Вполне возможно. Как тут без них! Но перевешивало иное: его непоказной демократизм в отношениях с коллегами и авторами, его стремление избежать в публикуемых материалах гладкописи и мелкотемья.
Успешно работающий прозаик, Очеретин душой тянулся к поэзии — и, как мне казалось, сам «втихаря» что-то пытался сочинять в рифму. Песню и стих он любил по-настоящему, прикипал к ним. Еще в студенческие годы выступал со сцены с чтением глав из поэмы Алексея Недогонова «Флаг над сельсоветом», особенно нравилось ему стихотворение Самеда Вургуна «Поэт, как рано постарел ты» в отличном переводе К. Симонова.
Был Очеретин, что называется, человек с огоньком. В постоянном поиске. Наши (писателей-фронтовиков) праздничные построения в День Победы — его инициатива, в частности.
Ныне не говорят о правительственных наградах: стыдятся, что ли, — а ведь он был одним из немногих, чью грудь украшали многие ордена за воинский подвиг и за труд, в том числе литературный.
О книгах Вадима писали много, были статьи в журналах и газетах, — в основном хвалебные. А порой пишущие о нем не ограничивались периодикой, а публиковали добрые слова о нем даже в своих отдельных книгах, воспоминаниях.
Много — и очень! — можно бы сказать об общественной деятельности нашего писателя: куда избирался, кем выдвигался, где состоял и т.д. Не стану. Ибо до сих пор не знаю — хорошо ли это или не совсем хорошо — депутат, делегат и т.п. Писатель должен писать. А настоящая забота о нем заключается в том, чтобы поменьше отрывать его от рабочего стола и сделать его жизнь сносной во всех отношениях. Тем более, если это человек с характером бойца. И — настоящего труженика.