Глава 14

Через день на закате солнца танки по шоссе ворвались в улицы следующего города. Бой вспыхнул сразу. Посыпалась черепица с крыш. Автоматчики бежали впереди машин. Соня тоже сошла на землю и бросилась за ними, но не угналась: мешала санитарная сумка.

Впереди, куда проникло несколько танков, шла непрерывная стрельба из орудий. Остальные машины, грохоча, подходили одна за другой. Соня увидела Юрия. Он был серьезен, глядел, выставив голову из люка, неотрывно вперед и не заметил ее. На крыле танка, лихо сдвинув шапку на затылок, стоял Николай. Он весело кивнул ей.

Капитан Фомин появился на одном из танков, потом слез и потихоньку пошел вперед. Николай увидел его, спрыгнул на ходу, резко откидываясь назад, и побежал за ним.

— Иван Федосеевич! Пожелайте нам успеха!

— Свою задачу хорошо знаешь? — спросил Фомин.

— А как же! — Николай показал карту в планшете. — Видите, церковь. Рядом — парк. Там противотанковые орудия. Мы просачиваемся с этой стороны. Разгоняем. Как подойдем — пускаю зеленую ракету, чтоб свои не стукнули. Вот и все.

— М-да, — произнес Фомин.

— А что?

— Нет, ничего. Я хотел сказать, не слишком ли ты горячишься. Хотя такую задачу без азарта, пожалуй, выполнить нельзя.

— Понятно, — засмеялся Николай.

Орудийная стрельба усиливалась. Подходили все новые и новые танки. Размахивая руками, Николай скомандовал десантникам своего взвода спешиться. Потом подошел к Соне: «Мы им покажем!» Он сказал еще что-то, но Соня не разобрала, снаряды противника стали рваться на каменной мостовой, совсем рядом.

Прямо по тротуару, обгоняя другие машины, промчался танк Никонова. Майор, как всегда с трубкой в зубах, сидел на башне, свесив ноги в люк. Он в новеньком комбинезоне с повседневными погонами. В кобуре крошечный пистолет, по обыкновению завернутый в платок: чтоб не пылился.

— Стой!

Танки останавливаются.

— Погудин! Автоматчики идут? Ладно. Эй, глазастая! Влезай ко мне, будем продвигаться, — он подает Соне руку в кожаной перчатке, помогает ей взобраться на танк.

— Малков!

Соня следила, как машина Юрия ловко подошла вплотную к танку майора и Юрий с гвардейской выправкой откозырял комбату.

— Тебе со своим взводом прорываться по этой уличке... Тьфу! Когда они перестанут кидать сюда, — обернулся майор на взрывы и закричал: — А ну! Всем опуститься и закрыть люки. Нечего зря головы подставлять.

Командиры машин, подражая своему комбату, сидели на башнях. По команде все скрылись в люках.

— Так вот, Юрий Петрович, — продолжал майор. — Прорвешься к центру с южной стороны, где в парке у них оборона, противотанковые орудия. Бей, но как увидишь зеленую ракету, прекращай огонь. Это наш десант подойдет с севера, автоматчиков взвод...

— Погудина, — добавила Соня.

— А тебя, глазастая, не спрашивают, — он ловко надвинул ей шапку на глаза, засмеялся и продолжал: — Автоматчики Погудина. Твоя задача — с ними соединиться.

— Есть, — отрывисто козырнул Юрий и собрался опуститься в люк башни.

— Стой, — крикнул майор. — Ты что на девушку не смотришь, дьяволенок? Что она тебе, не боевой товарищ?

Соня отвернулась, будто не слышала. Майор погрозил пальцем Юрию. Тот усмехнулся. Потом протянул Соне руку.

— Пока!

Три танка под командой Малкова повернули в улицу налево, а Никонов скомандовал своему механику-водителю:

— Вперед! Где жарче — там наше место.

«Тридцатьчетверка» продвинулась к центру города. Впереди виднелась площадь, застланная серой дымкой. Танки прижимались к сторонам улицы и стреляли по зданиям на площади. Десантники пробирались вдоль стен от выступа к выступу. Двое уже были на самом конце улицы и кинули за угол по «лимонке». В ответ раздалось несколько оглушительных залпов фауст-гранат, и передний танк окутался дымом.

Майор проехал еще вперед и крикнул десантникам:

— Марш, дьяволята, на крыши! И чтоб через две минуты на площади ни одного «фаустника» не было.

Один автоматчик остановился, слушая его, потом вдруг покачнулся и упал, раненный. Капитан Фомин, медленно шедший следом, вынул гранату, не торопясь выдернул кольцо и кинул ее в окно на втором этаже, откуда только что раздался выстрел. Затем он поднял раненого на руки, понес, передал подбежавшим санитарам.

Стоя на танке за башней, Соня не понимала, что происходит. «Неужели это и есть бой? А где враги? Куда все стреляют?» Орудие ухнуло, и корпус машины подался назад. Соня чуть не упала, оглушенная. А майор кричал:

— Еще! Еще правее! Теперь по первому этажу.

Танк стрелял. Взрывы подымали на площади тучи кирпичной пыли. Слева за домами на фоне темнеющего неба виднелся шпиль готического собора.

Танк взревел, выполз на площадь и, повернув башню, прострочил пулеметом густые заросли сквера. Соня увидела среди голых кустов несколько зеленых фигур, которые бежали и падали. «Немцы», — догадалась она. «Тридцатьчетверок» на площади становилось все больше и больше. Они врывались со всех сторон и сердитым рыком заглушали перестрелку.

— Берегитесь! — крикнул майор и спрятал голову за крышку люка. Соня не успела ничего сообразить — сильная рука Никонова пригнула ее, она присела за башней. Пулеметная очередь полоснула по танку, и разрывные пули затрещали по броне. Башня развернулась, и орудие ударило по балкону большого здания.

— Все! — обернулся к Соне майор и закричал по радио: — Буря! Буря! Центр взят. Еду к Малкову. Пошлите туда санитарную машину.

— Я поеду с вами, — обрадовалась Соня. Майор посмотрел на нее, как бы оценивая.

— Я все равно поеду, — повторила она, выдерживая его пристальный взгляд.

Никонов выколотил о броню погасшую трубку и стал продувать мундштук.

— Ну, что ж, дочка, давай поедем, — наконец ответил он. — Вперед!

Танк, урча, пробирался по узеньким улицам. Наступали сумерки. Из выхлопных труб двигателя выскакивали искорки, чуть-чуть освещая булыжную мостовую. Впереди шли десантники с автоматами наготове. Холодно поблескивали маленькие окна многоэтажных зданий, построенных впритык одно к другому. Соня рассматривала мрачные дома. Вон, одно окошко открыто, в полутьме виден зияющий провал. Она хотела сказать о нем майору, но едва протянула к нему руку, как из окна на танк перед Соней, за широкой спиной Никонова что-то упало, глухо звякнув и подпрыгнув. Майор обернулся и смахнул гранату в сторону. Та разорвалась в нескольких шагах от машины.

— Неладно так. Вытащи пистолет, не на свадьбу едешь.

У Сони остановилось дыхание.

— Надо выстрелить из пушки туда, — предложила она.

— Вот еще! Стану из-за одного паршивого фашиста башню разворачивать. Садись-ка поближе, гляди вперед.

Она примостилась рядом с ним на башне. Майор придерживал ее за плечи. Мотор рыкнул и заурчал громче.

Впереди на беззвездном небе виднелся расплывчатый силуэт собора.

* * *

Юрий без шлема ходил по ступеньке широкой лестницы у заколоченного парадного подъезда Увидев танк Никонова, он кинулся навстречу и на ходу взобрался на броню. От его кожанки пахло горелым.

— Товарищ майор, сожгли мою коробку, — он показал на танк, стоящий с поникшим орудием впереди остальных. — Разрешите, я проскочу дальше?

— Погоди. Не лезь поперек батьки в пекло. Докладывай обстановку.

— Очевидно, били не орудия, а танки или самоходки. Сперва не пускали, давали сильный огонь. Я выскочил, меня стукнуло из-за этого собора. Потом нас начали обстреливать из парка. Мы отвечали. Тогда они ушли. А может, и не ушли. Я сделал засаду, — он показал на свою «тридцатьчетверку» у пролома стены, пушкой в парк, окружавший собор.

— Так. А где Погудин?

— От него ничего не было.

— И сигнала не было?

— Нет.

— Куда же он девался? — проговорил вполголоса майор.

Кое-где в разных концах города изредка раздавались короткие очереди автоматов, рядом потрескивала, плавясь, резина на катках догорающего танка. От нее несло терпким запахом, и во рту становилось горько.

— Раненых много?

— Полипчук, Симонов, Каржавин.

Соня внимательно слушала, стараясь не пропустить ни одного слова. Она подозревала, что это только при ней офицеры разговаривают так спокойно. Майор раздумывал, поглядывая по сторонам. Юрий нетерпеливо ждал его решения.

— А твой механик? — спросил Никонов.

— Ситников успел выскочить.

— Пилипчука машина в порядке?

— Цела.

— Он опять высовывался из люка?

— Да, в голову его.

— Принял его коробку?

— Да.

— Где раненые?

— Тут, подвал приспособили.

— Давай, Соня, к ним пойдем.

— Разрешите продвигаться, — настаивал Юрий.

— Без десанта нельзя пожгут машины — и все. И у меня, видишь, нет автоматчиков. Как появится Погудин — решим.

— Есть!

Майор слез с машины, отправился в дом к раненым, Соня — за ним. Юрий тихо окликнул ее, подошел. Глаза его лихорадочно блестели. Соня испугалась.

— Ты ранен?

— Нет.

— Может, ты заболел?

— Нет. Злой я на себя. По-дурацки машину сжег.

— Успокойся, — она взяла его за локоть, и они прошли вместе в ногу несколько шагов.

Юрий, прерывисто дыша, опустил голову. Темные волосы закрывали ему лоб, он провел пальцами по бледному лицу и, как обиженное дитя, сморщился. Соня крепко пожала его локоть и совершенно искренно и «просто сказала:

— Ты молодец, Юра. Ты мужественный. Вся наша школа будет гордиться тобой.

Ей показалось, что она сказала не то, что надо. Но она еще не знала таких слов, которые воодушевляют, помогают товарищу в бою. И еще раз со всей силой пожав Юрию локоть, она поспешила за майором.

Раненые лежали на перинах, которыми был устлан пол. Комната маленькая, и от пяти свечей светло. Майор громко поздоровался и спросил:

— Ну, как, дьяволята?

Молоденький танкист приподнялся на руках и сел.

— Ничего, товарищ майор. Город взяли?

— Конечно. Куда тебя?

— В ногу. Вот хорошо, что взяли.

Никонов прислушался к дыханию остальных.

— Что? Спят? Перевязки сами сделали? Давай-ка, глазастая, за работу.

Подбинтовав рану пареньку, Соня осмотрела и поправила бинты у всех остальных. Потом села прямо на пол, поджав ноги. Майор прилег в углу.

Соня задумалась. Обрывочные мысли плыли, цепляясь одна за другую. Сегодняшний бой, Юрий, Николай. Потом вспомнилась школа, Юрий — отличник учебы, гордость всего класса. Его всегда надо было упрашивать написать заметку в стенгазету. Девочки как-то назвали его Илюшей Обломовым, потому что он был очень тяжел на подъем и не участвовал ни в каких общественных делах. Но дома Юрий вечно что-нибудь изобретал, строил, возился с моторами, машинами.

Затем в памяти пронеслись институт, начато войны, холодные аудитории, курсы радистов, первые дни в бригаде. «Хорошо бы после войны прийти в школу, показаться учителям — в военной форме, в танковых погонах. Прийти вместе с Юрием... И Николай чтобы тоже пришел...»

Наконец усталость поборола ее, и Соня заснула. Во сне ей чудилось, что Николай ведет раненого Юрия. Она хочет перевязать его, но никак не может понять, куда попали осколки.

* * *

Николай со своими десантниками кружным путем пробирался к собору, где шла орудийная дуэль. Один за другим они бесшумно и незаметно проскальзывали улицы, перемахивали через заборы. Впереди был слышен галдеж чужой речи, там заводили моторы.

Автоматчики неслышно спрыгнули с крыши низенького строения в мощеный двор. Через темный проезд под многоэтажным домом был выход на улицу. Плотно прижимаясь к стене, автоматчики гуськом потянулись туда. Николаю осталось сделать два шага, когда к дому подкатила легковая автомашина. Из нее вышел офицер-эсэсовец и спеша направился в подъезд.

— Быстрее, Эрих! — крикнули ему вслед.

— Цвай минутен. — Он прошел мимо автоматчиков, не заметив их, и вбежал в дверь.

— Взять, без звука! — шепотом скомандовал Николай.

Двое отделились от стены и бесшумно последовали за эсэсовцем. Через несколько минут в доме наверху раздался выстрел.

«Черт возьми! — выругался про себя Николай. — Все дело испортили».

Но в машине засмеялись.

— Это Эрих, наверное, ухлопал свою Эммочку: жаль оставлять русским.

— Поехали, поехали!

— Сейчас придет.

В машине, судя по голосам, сидело не меньше пяти человек. По улице проползла мимо вражеская самоходка «слон». У Николая перехватило дыхание: «Наши не знают, что у них в городе есть самоходные орудия». Потом пробежало несколько солдат. Из автомобиля кто-то прикрикнул на них:

— Кто командир? Почему без строя? Группа кое-как на ходу выстроилась по два. В машине продолжали разговор:

— Я оставляю обе самоходки в городе. Завтра к полудню подойдут танки. Сделаем атаку с востока, и пара самоходок здесь принесет пользу. Поместим их в...

Последнего слова Николай не понял. В машине заволновались: стали переругиваться и кричать:

— Эрих! Эрих!

— Что с ним? Наверное, заставляет Эмму ехать с нами. Попугал пистолетом, и она собирается.

— Может быть, это она его...

— Эрих!

По улице залязгала вторая вражеская самоходка. Один офицер вышел из автомобиля, остановил ее и отдал какие-то приказания. Николай опять не понял их смысла. Потом они покричали еще раз «Эрих, Эрих» и уехали. В дальних улицах ширилось эхо моторов русских танков, которые рассредоточивались по окраинам. Кое-где щелкали выстрелы.

Наши автоматчики, преследовавшие эсэсовца, вернулись, волоча его под руки.

— Кто стрелял?

— Он. Упрямый, связать пришлось.

— Нам какая-то немка помогала, — добавил другой. — Лопочет быстро-быстро и в нос как-то.

— Обыскать его.

Осматривая улицу, Николай жалел, что упустил легковую машину. Стало совершенно темно. Мигал, удаляясь, кормовой огонек самоходки.

Вслед за нею промчались два бронетранспортера. Потом опять зашуршали шины автомобиля.

— Гранаты — к бою! — распорядился Николай. Автоматчики встали к краю проезда. Автомобиль остановился и из него позвали:

— Обер-лейтенант!

Николай ткнул захваченного эсэсовца под бок.

— Скажите, что вы здесь.

— Я тут! — выкрикнул обер-лейтенант. Автомобиль развернулся и задним ходом въехал в ворота. На ошалевшего водителя уставились стволы автоматов. Больше никого в машине не было.

— Связать!..

Надо было срочно что-то предпринимать. Николай волновался. Он торопливо обдумывал создавшееся положение. Ясно, что у собора в парке эти самоходные орудия и стояли. Они остаются в городе. А вдруг и артиллерия есть? Тогда автоматчики должны уничтожить ее.

По лестнице застучали женские каблуки. Кутаясь в манто, вышла женщина. Николай осветил ее карманным фонарем.

Женщина испуганно вскрикнула, затем приветливо заулыбалась, закрываясь маленькими ручками от света, и певучим голосом спросила:

— Парле ву франсе, мосье?

— Не понимаю.

— Гитлер капут, — сказала она.

— Да, да, капут, — рассеянно ответил Николай. «Надо действовать, — лихорадочно раздумывал он. — Решительно! Делать что-нибудь! Сейчас же! Немедленно!»

— Товарищ лейтенант, вот документы обера.

Николай перевел луч фонаря на пленного эсэсовца. Тот замигал воспаленными веками и отвернулся.

— Противотанковая артиллерия у вас в городе была?

— Не было, — эсэсовец продолжал смотреть в сторону.

— А куда вы решили поставить самоходные орудия, уходя из города?

— Этого я не могу сказать.

Николай, четко выговаривая немецкие слова, переспросил:

— Не можете? Или не знаете?

Обер взглянул прямо в лампочку фонарика и упавшим голосом промолвил:

— Не знаю.

— Это ваше последнее слово?

— Да, — решительно повторил тот.

Выстрел гулко прозвучал под сводами проезда. Женщина вскрикнула: «О, Эрих!» и убежала наверх. В воздухе остался запах крепких духов. Каблуки ее звонко простучали по лестнице, глухо хлопнула дверь. Луч карманного фонарика скользнул по убитому обер-лейтенанту, по серой стене, выложенной из тесаных камней, и остановился на шофере.

— А вы знаете?

— Что? — На лице у шофера изобразилось непонимание.

— Куда поставили «слонов»?

— Каких «слонов»?

Луч света нетерпеливо подпрыгнул, упал на связанные ноги шофера и вновь поднялся на лицо.

— Ах, эти артштурмы?

— Да, самоходные орудия.

— Я слышал разговор офицеров...

— Знаете или не знаете? — оборвал его Николай.

— Знаю.

— Где?

— Они, наверное, раздумали и уехали из города.

— Где? — настойчиво повторил Николай. Шофер заплакал. Николай потушил фонарик. Достав из кармана папиросы, сунул одну в рот и протянул коробку пленному.

— Закурите. Пока дымит моя папироса, я буду ждать вашего последнего слова.

Николай жадно затянулся дымом. Голова чуть закружилась, потом посвежела. Созрело твердое решение.

— Ясков.

Подбежал автоматчик.

— Я!

— Этой машиной сможешь управлять? Десантник сел за руль, попробовал стартер, повертел рычаг скоростей.

— Это — «оппель».

— Ехать сможешь?

— Машина обыкновенная.

— О-очень хорошо. Кто добровольно доберется до штаба — доставит донесение?

Никто не отзывался. Николай подзадорил:

— Нет смелых? Неужели не осталось уральцев?

— Мы с вами лучше... — оправдывался Миша Бадаев. — Туда уйдешь — оставят на охране штаба.

— Назначаю: Чашин, Тимофеев и Рублев. Старший — Чашин.

— Есть!

— Ну? — повернулся он к шоферу. — Я кончил курить.

Тот выронил окурок и никак не мог затоптать его.

Шаркая ногой, он едва вздохнул:

— Я покажу.

— Это далеко?

— Около километра.

Николай написал на листке из полевой книжки донесение и отдал Чащину.

— Отправляйтесь.

Три автоматчика исчезли в темноте.

— Ясков — за руль, — распорядился Николай. — Перепелица и Бадаев, садитесь. Берите шофера с собой. Остальные ждут здесь, старшим — Нуртазинов. Вести наблюдение во все стороны.

Николай сел в машину. Легковая выехала из проезда и помчалась по улице туда, где скрылись самоходки.

Проехали несколько кварталов.

— Направо, — сдавленным голосом сказал пленный шофер, когда в переулке послышались моторы.

— Вот они, товарищ лейтенант, — обрадовался Ясков.

— Ничего, проезжай как ни в чем не бывало.

Улицу преградили «слоны». Самоходные орудия ворочались из стороны в сторону на мостовой, стараясь влезть в узкие ворота усадьбы с густым садом. Автомобиль остановился.

— Сигналь, — прошептал Николай.

Переулок огласила мелодичная сирена. Самоходки посторонились. Гвардейцы проехали мимо и, обогнув квартал, вернулись в свой проезд.

— Ну, как, товарищ лейтенант? — подбежали бойцы.

— О-очень хорошо! Идите в дом, наберите простыней, одеял, чтобы у каждого было по несколько штук.

Пока автоматчики выполняли приказ, Николай еще раз обдумал, как будет действовать. План был дерзок. «Слоны» встанут в саду. Он проберется туда со своими бойцами, все неожиданно залезут на вражеские самоходки, быстро закроют наблюдательные щели машин и предложат экипажам сдаться. Николай мысленно перебрал всех своих десантников: каждый из них способен на это, сомнений не было ни в одном. Они поедут на захваченных «слонах» прямо к штабу.

Ночь подходила к концу, и в городе наступила тишина. Только упадет где-нибудь, глухо стукнув, черепица с крыши, и больше — ни звука в узких пустых улицах, похожих на траншеи. Так бывает перед грозой. В полдень подойдут танки противника — в нашем штабе об этом знают: трое с донесением уже, наверное, добрались туда. Небо начинало светлеть. На нем уже снова четко вырисовывалась готическая башня собора.

Радист разбудил майора Никонова и подал радиограмму. В окна подвала пробивался свет раннего утра. Комбат долго искал трубку, которая вывалилась из кармана и упала на пол между перинами. Потом он подошел к окну и прочитал: «Собрать весь батальон к 8.00, занять оборону на восточной окраине. Приготовиться к возможной контратаке танков противника. Ожидаются с 12.00. Выслать одну машину навстречу идущей к городу нашей пехоте. Цель: разведка, связь».

Майор распорядился радировать всем танкам батальона собираться вместе, разбудил Соню, и они вышли на улицу.

— Где Малков?

— Я здесь, — Юрий подбежал к ним, словно всю ночь ждал, когда они появятся.

— Ты что, не спал?

— Нет.

— И что же ты видел?

— Мимо собора прошла группа автоматчиков.

— Надо было согреть их пулеметом.

— Мне показалось, что это — Погудин.

— Ну, вот, говоришь, не спал, а сон видел. Как же это так? — невесело рассмеялся майор. Потом серьезно спросил:

— Можешь трудное и ответственное задание выполнить?

— Могу.

— Хорошо. Подбери себе лучший экипаж.

— Если можно, я свой возьму: Ситникова и Пименова.

— Да, да, — майор развернул карту. — Едешь обратно из города. Разведаешь все дороги, ведущие сюда. Встречаешься с нашей пехотой, она продвигается к нам по этому шоссе. И даешь им ориентировку. Потом быстро — назад. Это тебе прогулка километров на тридцать. Будь осторожен.

— Есть, товарищ гвардии майор! Разрешите действовать?

— Главное — не горячись. Я с Иваном Федосеевичем недавно о тебе толковал — тоже советует не горячиться.

— С капитаном Фоминым? Обо мне? — искренне удивился Юрий.

— Обо всех... И о тебе. Ну, будь здоров, — майор обнял его. — Соня! Провожай-ка Юрия Петровича.

Соня вскарабкалась на танк. Юрий крепко, крепко пожал ей руку. И не столько потому, что прощался, сколько потому, что теперь увидел в ней боевого товарища.

— Счастливо, Юра, — горячо сказала Соня, застегивая ему пуговицу кожаной куртки. — Ни пуха, ни пера!

Он залез в башню, девушка наклонилась к нему в люк. Смеясь про себя, он показал ей на переднюю смотровую щель и признался:

— Вот здесь, над этим триплексом в той машине номер 323 сгорела твоя фотография.

— Ну и хорошо, что сгорела, — серьезно сказала Соня. — Мальчишество какое!

Став тоже серьезным, Юрий веско произнес:

— Я на самом деле не такой уж ограниченный, как думает Колька. Ну, пока! Привет ему передавай. Большой.

Сойдя с танка, Соня долго стояла и смотрела, как Юрий медленно закрывал люк. Зарычал мотор, машина рванулась, залязгала по булыжникам мостовой и скрылась в конце улицы.