Двинулась и цистерна и сразу обогнала пехоту. Песня осталась позади. Юрий даже пожалел: уж очень хорошо пели. Каждое слово песни, слышанной тысячу раз, звучало здесь, в прифронтовой полосе, как-то по-особому.

По обочинам дороги были разбросаны раздавленные немецкие повозки, автомашины, пушки. Кругом — среди траншей, оставленных немцами, минных полей, наспех огороженных чем попало, развалин дзотов — работали саперы с собаками и миноискателями. В деревеньках, у давно не беленных хаток, изломаны палисадники. Повороты и перекрестки большака разворочены гусеницами танков, и шофер еле-еле выводил цистерну из глубоких борозд.

Было жарко и душно. Опаленные боями сады застыли, склонив поломанные ветви. На них кое-где виднелись запыленные, потрескавшиеся плоды. Пирамидальные тополя, совсем серые от густого слоя пыли, издали казались свинцовыми сосульками. Жителей в деревнях не было. Отступая, немцы угоняли их. На перекрестках еще не встали регулировщики. Справа и слева шли бои, оттуда доносились выстрелы орудий.

Юрий вслушивался в этот неясный рокот и старался представить, что там происходит. До того, как он попал на дорогу, ведущую к передовой линии, все было для него просто и ясно. Он прежде тысячу раз рисовал в своем воображении фронт. С криками «ура» идет в атаку пехота, вперед вырываются танки и уничтожают огневые точки врага. Сзади посылает на противника снаряды наша артиллерия. Ну, иногда еще бывает, что танки прорываются вперед с десантом автоматчиков на броне и громят тылы противника.

А тут все как-то не так. Танков до сих пор не видно. Пехота идет в колоннах. И лавина автомашин напропалую мчится куда-то, словно никто не слышит, что орудия грохочут уже почти позади.

Малкову хотелось о многом расспросить шофера, но неудобно было показать себя несведущим новичком. Юрий держался с достоинством, говорил неторопливо, преимущественно о пустяках, вроде того, что «погода хорошая», «дорога неважная», «почему на автомашине не работает спидометр». А чувство неуверенности, которое возникло где-то в глубине сознания, постепенно росло. И, чтобы развеять его, понять происходящее вокруг, он, тщательно обдумав осторожный вопрос, наконец, произнес:

— Обстановочка-то усложняется! Как там наша бригада?..

Шофер, не глядя на Малкова, рассказал, что оборона противника взломана, пробита брешь в несколько километров. В нее устремились наши танки и за ними — все войска Первого Украинского фронта. Бригада, где должен служить Юрий, шла в голове наступающих. Юрий узнал также, что это была одна из лучших танковых частей (так, по крайней мере, считал шофер), что она формировалась из добровольцев-уральцев.

— Что же, и сейчас в бригаде — все уральцы?

— Всякие есть, — уклончиво ответил водитель. Вскоре цистерна обогнала все колонны. Шофер свернул с дороги и по полю, укатанному машинами, повел свою цистерну к леску. Юрий увидел, как туда въезжали танки. Сначала вдали раздавался их густой, низкий и протяжный гул. Потом, взбивая пыль, из-за бугра вылетала на полной скорости «тридцатьчетверка» с десантом автоматчиков на броне. Стук гусениц проносился вдоль опушки, и танк, подминая под себя кусты, вползал в березняк. Юрий, не отрываясь, провожал взглядом каждую машину.

— Все батальоны вместе собираются, — объяснил шофер и подрулил к леску.

Малков вылез из кабины. Он постоял, оглядываясь по сторонам, забрал вещевой мешок и пошел разыскивать командование. Мимо пробежал автоматчик в каске, в плащ-палатке, накинутой на плечи. Юрий хотел спросить у него, где находится штаб бригады. Но потом раздумал и направился прямо за ним, решив, что это какой-нибудь связной, и, значит, идет именно в штаб.

Они зашли в лесную чащу, где стояли замаскированные зеленые танки. Отовсюду долетали обрывки разговоров. Юрий вслушивался в возбужденные голоса и старался сдерживать волнение.

— Девять, восемнадцать, двадцать семь, тридцать шесть, — считал кто-то самолеты в небе.

Где-то тихо напевали: «В далекий край товарищ улетает». Из одного танка послышалось:

— А хорошо будет звучать, если нашу бригаду назовут «Львовская»!..

Везде, по-видимому, обсуждали сводку Информационного бюро:

— Белорусские фронты крепко жмут. Этак они, пожалуй, раньше нас в Германию придут...

— Вильнюс освободили...

Юрий торопился за автоматчиком, но прислушивался к разговорам.

— А на нашем участке фронта пока пишут в сводке «без существенных изменений», — с сожалением вздыхал кто-то.

Танкисты с любопытством разглядывали проходящего офицера в новеньком обмундировании. Чтобы придать себе независимый вид, Юрий сломал с березы прутик и начал поигрывать им. В это время автоматчик, за которым он шел, куда-то исчез. Пройдя еще немного, Юрий увидел танкистов и автоматчиков, сгрудившихся на лужайке возле машин.

В центре сидел пожилой солдат с санитарной сумкой, без пилотки, с гладко зачесанными волосами, которые были недавно намочены и поблескивали. В мешковатой гимнастерке санитар выглядел не по-боевому. Длинные усы делали его лицо добродушным. Он разглаживал пилотку на коленях и что-то рассказывал. Смех окружающих поминутно прерывал его.

Юрий остановился, никем не замечаемый, за кустами шиповника, под молодыми березками, и стал слушать.

— ...А он возьми и обними ее спросонья. Будто зазнобу свою. Чуть не придушил даже... Потом богатырь Вихорь Вихоревич протер глаза и, конечно, подрастерялся маленько. «Экая, говорит, ты старая! Тьфу! А я-то думал, что ты девка молодая, и уж любовь с тобой закрутить хотел». Она и отвечает ему: «Я, говорит, Смерть Смертьевна, по тебя пришла». И костлявой ручищей цоп его за плечо. Вихорь Вихоревич заартачился. Известно, помирать всякому неохота. И начал он хитрить. «Ладно, говорит, буду помирать. Только ты мне сперва помоги дела все доделать». «А много ли их, дел-то?» Он и давай ей работу свою перечислять. За что уже взялся, что задумал да начал, о чем помечтал только. Смерть Смертьевна ворчит в ответ: «Нет это не по мне такая жизнь. Лучше уж ты сам как-нибудь. А я посижу, подремлю, подожду». И до сей поры, сказывают знающие люди, все еще ждет Смерть Смертьевна, когда богатырю делать нечего будет. Уж и забывать про него стала...

Усатый санитар замолчал, вытаскивая кисет. Поднялся невысокий молодой лейтенант. Сладко потягиваясь, он заложил руки за голову и зажмурился, будто в лицо ему светило яркое солнце. Потом весело подмигнул санитару:

— Тебя, дядя Ваня, агитатором надо назначить. Хорошо говоришь. Верная сказка. Так и надо жить, чтобы помирать было некогда. Ну, все. Сводку Информбюро прочитали, задачу знаете, сказку послушали. Теперь спите. Через четыре часа трогаемся...

Автоматчики тут же, не сходя с места, придвинулись друг к другу и растянулись на траве. Танкисты залезли под машины. Лейтенант постоял, уперев руки в пояс, убедился, что все утихомирились, и вполголоса позвал.

— Петр Васильевич! Дай-ка мне подстелить что-нибудь.

Щуплый, очень молодой автоматчик подал плащ-палатку. Лейтенант направился в сторону, где за кустами стоял Юрий.

— В случае чего я буду здесь, вот под этой березой. Юрий понял, что сейчас его увидят. Скрываться глупо. Бросив прутик и поправив гимнастерку, он вышел навстречу лейтенанту.

— Здравия желаю! Скажите, где штаб бригады?

— Здравствуйте, — ответил лейтенант, расстилая плащ-палатку на траве. — А вам зачем?

— Только что прибыл. Имею назначение в вашу часть.

— А-а. Сейчас мой адъютант вам покажет, — сказал лейтенант и окликнул. — Банных! Петр Васильевич! Проводи-ка.

Но Петя Банных уже сладко посапывал. Лейтенант улыбнулся, утомленно щуря глаза, и не стал будить ординарца.

— Пойдемте, провожу. Будем знакомы, — он протянул Юрию руку и назвал себя: — Погудин Николай, командир взвода автоматчиков.

— Малков, — ответил Юрий.

Погудин рывком поднял плащ-палатку с земли, встряхнул ее и накинул на плечи. Они отправились в глубь леса. Пилотка у Погудина сидела на самом затылке, из-под нее торчком выбивались жесткие вихры. Весь он будто сделан из пружин, шел быстро, мягко ступая, оглядывался по сторонам и размашисто жестикулировал при разговоре. Это не понравилось Малкову. «Как мальчишка себя ведет, — подумал он. — И на офицера не похож». Юрий старался быть сдержанным, шагал, как в строю, подчеркивая выучку офицерской школы.

Погудин сразу перешел на «ты».

— Ты уралец?

— Да, из Свердловска. Погудин обрадовался.

— Да ну! Как там жизнь сейчас? Говорят, город еще больше заводами оброс? Совсем на столицу похож. Приедешь — и не узнаешь? Интересно, что сейчас идет в кино?

Юрий не успевал отвечать на вопросы.

А Погудин говорил:

— Хороший город — Свердловск. Мы там формировались. Там и клятву землякам давали.

— Я слышал об этом, — заметил Юрий.

— Некоторым поначалу не нравится в нашей бригаде, — сказал Погудин, помолчав и откровенно осмотрев Юрия с головы до ног. — Беспокойная, говорят. Но привыкнешь, ничего. Главное — больше жизни! Просись в батальон гвардии майора Василия Ивановича Никонова. У него самые преотчаянные ребята.

Они подошли к огромным грузовикам с кузовами, крытыми брезентом. Меж машин стоял маленький столик. Рослый сержант с забинтованной головой выстукивал одним пальцем на портативной пишущей машинке под диктовку офицера. Юрий и Николай остановились, вслушиваясь в слова, произносимые нараспев бесстрастным скрипучим баритоном:

— «Противник частями триста тридцать седьмой пехотной дивизии, девятьсот сорок шестого, девятьсот сорок четвертого и девятьсот сорок пятого пехотных полков, опираясь на глубоко развитую оборону полевого типа, удерживал рубеж...» Смотри, названия не перепутай.

Офицер, сверяясь по карте, повторил названия населенных пунктов и продолжал:

— Дальше — с новой строчки: «...Части стрелковой дивизии во взаимодействии с соседней гвардейской танковой бригадой, при поддержке авиации и артиллерии фронта, прорвав передний край обороны противника, вышли на линию обороны немцев...» Не торопись: снова ошибок наделаешь. Опять с новой строчки: «Четырнадцатого июля тысяча девятьсот сорок четвертого года, согласно приказу командира корпуса, наша бригада...» Пиши полностью, со всеми титулами... Так... «Бригада выступила по маршруту с задачей сосредоточиться в лесу...»

Неподалеку от штабистов, на автомобильном сиденье, брошенном на траву, полулежал полковник и пил из стакана крепкий чай. Возле него раскуривал трубку майор. Полковник что-то объяснял ему вполголоса.

— Это командир бригады с майором Никоновым и есть, — сказал Погудин. — Ну, пока! Просись к Никонову.

Погудин ушел. Юрий приблизился к командирам и, как полагается по уставу, доложил о себе. Полковник встал и, пожав ему руку, испытующе глянул в лицо.

— Выпущены лейтенантом? — спросил он.

— Так точно, — ответил Юрий.

— Со штабной работой знакомы?

По усмешке майора, который стоял за спиной комбрига, Юрий заподозрил в вопросе подвох и отрапортовал:

— Нет, не знаком, товарищ полковник.

— Плохо. Каждый строевой офицер должен знать работу штабов.

Юрий понял, что попал впросак, и поспешил оправдаться:

— Вообще-то изучал... в школе... Но ориентируюсь в ней хуже, чем...

— Хотите на танк? — перебил полковник. — Убежденный танкист? А? Бери его себе, Василий Иванович.

Документы оформляли несколько минут. Затем Юрий отправился с майором Никоновым в батальон.

— Во взвод разведки пойдешь? — спросил комбат, когда они подходили к танкам.

Этот вопрос застал Юрия врасплох. Майор заметил его замешательство:

— Подумай.

Юрий представил себе, как он будет командовать танками разведки. Он знал, что на машины, идущие впереди бригады, ставятся лучшие офицеры. Сразу сделалось радостно оттого, что ему поручают наиболее ответственное дело, и немножко боязно. Он взглянул на майора с недоверием, подумав, уж нет ли и здесь подвоха, как в вопросе полковника о штабной работе.

А гвардии майор Василий Иванович Никонов не любил подолгу присматриваться к людям, он привык проверять их сразу делом. Три лучших экипажа в его батальоне были взводом разведки. На двух машинах после боев не хватало командиров, и майор решил на одну из них поставить вновь прибывшего офицера. «Обычно училище выпускает курсантов младшими лейтенантами, а этот окончил лейтенантом — значит, толковый», — рассудил он.

Бригада получила приказ прорваться ко Львову. Батальону Никонова предстояло двигаться в передовом отряде. Три танка разведки, идущие впереди, должны держать четкую связь с передовым отрядом, то есть с ним, с комбатом. В случае, если завяжется бой, Никонов со всеми танками батальона обычно сразу поспевает на помощь своим разведчикам. И он решил, что там новый офицер будет на виду и быстро проявит себя.

— Так как? В разведку? — спросил он снова более настойчиво.

Юрий с задумчивой решительностью произнес:

— Есть в разведку, товарищ гвардии майор.

Командир взвода разведки — худощавый старший лейтенант с измятым и серым от усталости лицом — спал. Майор Никонов разбудил его.

— Знакомься, Осипов. Вот тебе командир машины.

— А третьего? — медленно спросил старший лейтенант.

— Пока нет.

— С нами кто будет?

— Погудин, — ответил Никонов.

— Спасибо, товарищ гвардии майор!

Когда Никонов ушел, Осипов сонными глазами взглянул на Юрия.

— Идите к помпохозу — пусть комбинезон выпишет.

— У меня уже есть.

— О-о! Тогда порядок в танковых войсках! — Осипов одобрительно щелкнул языком. — Принимай пока машину. Вот это твоя. Задачу потом расскажу. И знакомиться, как следует, тоже после боя будем. А то я выспаться не успею.

Юрий подошел к своей машине. Экипаж ее спал, расстелив под танком брезент, которым машину закрывают при перевозке по железной дороге. Юрий не стал будить ни механика, ни башнера, ни стрелка-радиста.

Несколько минут он любовался красавицей «тридцатьчетверкой».

Даже тогда, когда танк «Т-34» стоит на месте, кажется, что он быстро мчится. Его вид — воплощение силы в движении. Динамичность очертаний подчеркивает башня с длинным стволом мощного орудия, устремленного вперед. Поблескивают опорные катки — литые колеса, поддерживающие корпус. Катки опираются на гусеничную цепь. Она тоже блестит звеньями-траками, которые отшлифованы километрами пройденных дорог.

Русский танк не похож на неуклюжие ящикоподобные германские машины. «Т-34» внешне легок, формы его обтекаемы. Отличается он и от приземистых американских и английских машин, похожих на черепах. При весе в добрых две тысячи пудов «тридцатьчетверка» стройна и изящна. И в линиях лобовой части, подобной клину, и в крыльях, которые идут от лба вдоль всего корпуса над звеньями гусениц, и в линии заднего обреза башни, подчеркивающей движение вперед, — во всем чувствуется сила и стремительность. Это — быстроходный, поворотливый и прекрасно вооруженный танк.

Машина стояла с открытыми люками. От нее веяло теплом долго поработавших механизмов. Юрий вынул из своего вещевого мешка синий комбинезон, перчатки, быстро надел их и забрался через верхний люк в башню, в боевое отделение на командирское место.

Он пощупал мягкие сиденья — свое и башнера, чуть повыше с правой стороны. Сделанные висячими на металлических лапах, они были в полном порядке: вращались и откидывались. Затем Юрий попробовал, как работают механизмы, поворачивающие башню и подымающие пушку. Он осмотрел казенную часть орудия и прикрепленный к ней гильзоулавливатель — металлическую коробку с брезентовым мешком, куда после выстрела автоматически выбрасывается гильза снаряда.

Поглядев из башни в смотровые щели, защищенные триплексами, он пролез вниз, в отделение управления, где слева расположено место механика-водителя, а справа — стрелка-радиста. Он втиснулся в сиденье перед люком, поставил, как водитель, левую ногу на педаль главного фрикциона, правую — на тормоз. Руками взялся за рычаги бортовых фрикционов, которые служат для поворота машины в стороны.

Юрий мысленно представил: потянешь левый рычаг — танк повернет влево, правый — вправо. Потом он придирчиво осмотрел щитки с приборами. У лобовой части брони, чуть пониже люка, приборы, характеризующие работу мотора, показывающие давление масла и топлива, температуру. У левого борта сверкали чистотой электроизмерительные — вольтметр, амперметр, включатели света.

Каждую кнопку Юрий нажал, чтобы убедиться в исправности механизмов. Он посидел и в креслице радиста-пулеметчика, попробовал, как работает радиостанция, поводил во все стороны лобовым пулеметом, который прикреплен в стальном шаре, вставленном в броню, как глаз в глазницу.

Машина была безукоризненной. На всем виднелась забота старательного экипажа.

«Хороший был здесь командир», — подумал Юрий, перебираясь обратно на командирское место. Сперва он решил было разбудить членов экипажа, проверить их умение выполнять свои обязанности. Но потом раздумал: побоялся, что они, может быть, знают машину не хуже его, да и воюют давно.

День клонился к вечеру. Юрий сидел в башне, как в колоколе. Вылезать не хотелось. Он смотрел сквозь триплексы вперед и представлял себе, как машина будет мчаться на запад, сокрушая все на своем пути. Пахло газойлем, порохом и еще чем-то неуловимым, говорящим, что танк хорошо обжит людьми. Утомленный длинным путем и быстро сменяющимися в этот первый фронтовой день впечатлениями, Юрий нечаянно заснул в башне.

Разбудил его Погудин, пришедший со взводом. Он забрался на танк и заглянул в люк, к Юрию.

— Привет, Малков! Давай пожму твою лапу. Здорово получается! В бой вместе пойдем. Мой взвод придается танковой разведке. У меня ребята — можешь надеяться! — хвастливо тряхнул он головой.

Юрий вылез на башню, сел у люка, свесив ноги во внутрь, и оглядел автоматчиков. Они в самых непринужденных позах расположились на земле, возле машин. Кто курил, кто читал замусоленную брошюрку «Фронтовой юмор», кто снял сапог и перематывал портянку. Один громко напевал быстрый вальс.

И Юрий сказал деловито и не без подковырки:

— Вы хоть представьте мне свой взвод. Я же должен знать, что за автоматчики нам придаются.

Взвод автоматчиков-десантников со своим офицером подчиняется танкистам. Николай отметил про себя, что Юрий хорошо знает воинские порядки. Он чуть улыбнулся и, помедлив, негромко крикнул:

— Старшина!

К танку подбежал легкий на ноги автоматчик, рыжеволосый веснушчатый. Он поправил пояс, за которым были заткнуты патронные рожки автомата и ракетный пистолет, и кокетливо приложил пальцы к пилотке. Николай строго приказал:

— Построить взвод.

Старшина отступил назад, протянул руку в сторону и подал команду:

— По два, становись!

В полсекунды автоматчики выстроились по ранжиру. Они все были очень молоды, глядели бойко и имели такой же, как у Николая Погудина, задиристый вид. На поясах болтались ножи в черной оправе. Из-за голенищ торчали запасные магазины к автомату. Стояли десантники строгим строем, с истинно гвардейской выправкой, и придраться было не к чему.

Николай с торжеством посмотрел на Юрия. Старшина понял — их представляют новому офицеру, и отметил про себя: «Ничего. Складный, лицо чистое, словно у девушки. Как-то в бою себя поведет?» Он весь подтянулся, обвел глазами бойцов по линии плеч, потом по кончикам сапог, подмигнул и подчеркнуто четко скомандовал:

— Взво-о-од! Сми-и-ирно!

Затем он сделал безупречный поворот через левое плечо и парадным шагом подошел к танку:

— Товарищ гвардии лейтенант! Танкодесантный взвод автоматчиков готов выполнять боевое задание. Докладывает помощник командира взвода гвардии старшина Черемных.

Николай опять с важным видом глянул на Юрия и быстро задал старшине несколько вопросов:

— Отдохнули?

— Так точно, товарищ лейтенант.

— Обедали?

— Все полностью.

— Сыты?

Черемных хотел показать жестом — провести рукой по горлу, но спохватился и взял под козырек:

— На все сто процентов.

— Оружие?

— В порядке.

— Боеприпасы?

— Полный комплект.

— Вольно.

— Во-ольно! — повторил старшина взводу. Николай повысил голос:

— Задача всем известна?

— Всем, — ответило в строю несколько солдат.

— Не вижу, что всем. А я объяснял.

— Всем! — повторили хором.

— То-то же, — Николай обернулся к Юрию и тряхнул головой: «знай, мол, наших». Потом приказал:

— Отделение гвардии сержанта Нуртазинова — два шага вперед!

Вышло несколько автоматчиков, ничем не отличающихся, как показалось Юрию, от остальных. Во главе их был черномазый сержант, который дерзко глядел на Юрия раскосыми глазами. Николай представил их:

— Эти богатыри — тебе на машину. Подходят?

Юрий силился вспомнить, что написано в боевых наставлениях про обязанности автоматчиков на танке. Но ничего, кроме задачи охранять машину, не приходило на память. Николай ожидал от Юрия вопросов о взводе и приготовился подробно, обстоятельно рассказать о каждом бойце. И его обидело, что новый офицер молчал.

— Конечно, подходят! Бери, лейтенант. Не пожалеешь.

Это сказал высокий, сутуловатый, пожилой офицер. Он подошел неожиданно, все обернулись в его сторону, заулыбались и на его приветствие: «Здорово, гвардия!» грянули что было сил:

— Здравия желаем, товарищ гвардии капитан!

Капитан легко залез в танк и обратился к Юрию:

— Ну, как у нас? Нравится? Будем знакомы — моя фамилия Фомин.

Юрий назвал себя и с интересом вглядывался в лицо капитана. Широченный лоб, прямой нос, досиня выбритые щеки, серые виски, мешки под глазами — ничего не сказали ему. Фомин, догадываясь о его мыслях, сказал:

— Я заместитель командира батальона по политчасти, — и улыбнулся.

Его улыбка была приветливой, Юрий тоже невольно улыбнулся.

— Сколько тебе лет? — спросил Фомин.

— Скоро двадцать.

— С экипажем познакомился?

— Нет еще. Машину обследовал.

— А что же ты ждешь? Не поинтересовался, с кем тебе в бой идти?

— Машина важнее, — язвительно вставил Николай, насмешливо глянув на новичка.

Капитан тихо, но строго заметил:

— Без твоих реплик обойдется. Что у тебя бойцы стоят как на параде, вместо отдыха?

Николай быстро спустился с танка, виновато бормоча: «Хотел новому офицеру как следует представить десант». И мрачно распорядился:

— Разойдись!

Бойцы разбрелись. Капитан, обойдя машину, остановился возле спящих танкистов.

— Иди сюда, я тебя знакомить буду, — позвал он Юрия и закричал добродушно. — Эй, гвардия! Подъем!

Танкисты проснулись, встали и по-военному приветствовали капитана. Тот расстегнул воротник гимнастерки, вытер платком шею, снял фуражку и прилег на траве, жестом приглашая всех садиться рядом.

— Вот, Малков, знакомься. Это твой механик. Кадровый водитель. На фронте с первых дней войны. Одиннадцать раз выходил живым из подбитого или подожженного танка. Коммунист, парторг в своей роте. Механик-водитель первого класса, мастер вождения танка.

Юрий с любопытством посмотрел на плотного гвардейца, который тяжело поднялся, старательно вытянулся и зычным голосом с достоинством произнес:

— Гвардии старшина Ситников.

И снял перчатку, ожидая рукопожатия нового командира. Но Малков не догадался. Ситников важно козырнул. Руки у него были большие. Голова в танковом шлеме тоже казалась неестественно огромной. Он немного смущался, но видно было, что цену себе знает.

— Встань, Мишка, — ткнул он своего соседа сержанта.

— А это Пименов, снайпер орудийного огня, — представил сержанта капитан Фомин, — отличный башнер.

Юрий мельком глянул на башнера, который немигающими глазами уставился на него, вытягивая губы, как будто хотел что-то сказать. Сам хорошо умея стрелять из танковой пушки, Юрий подумал, что капитан преувеличивает способности сержанта, вообще излишне восторгается каждым. Юрий считал, что подчиненных нахваливать вредно. Он сидел, покусывая травинку, настороженно слушал капитана и рассматривал своих новых товарищей. К ним подошел командир взвода разведки старший лейтенант Осипов.

— А! Капитан уже здесь! Порядок в танковых войсках. — Он потирал руки и жался спросонья от вечерней прохлады. — Я как раз хотел идти вас разыскивать.

— Что такое, Осипов?

— Жаловаться буду, Иван Федосеевич. Уже три дня, как взяли Чикашина командовать взводом, а взамен не дают. У нас третья машина без офицера.

— Так вот вам дали лейтенанта Малкова.

— Это взамен раненого Сурганова. А третьего? Ведь это ж разведка! Мы ж не кухни возим машинами.

— Погоди, не брюзжи, — капитан потянул его за хлястик комбинезона и усадил возле себя. — У вас и так во взводе с десантом три офицера: ты, Погудин, Малков. Ты вон и одним новым не занимаешься. Я пришел, а Малков у тебя еще даже с экипажем не познакомился...

В это время Николай Погудин сидел со своими бойцами в стороне и помогал старшине делать боевой листок. До него доносился разговор капитана с танкистами. «Попал к капитану», — думал Николай. Что-то ему не нравилось в новом офицере, а что именно, он еще пока не разобрал. Он посматривал на Юрия Малкова, рассуждая про себя: «А вот экипаж ему самый лучший достался. Лучший механик Антон Ситников, лучший стреляющий Михаил Пименов. Это хорошо...»

Николаю вспомнилось, как Фомин, которого все офицеры звали по имени и отчеству — Иваном Федосеевичем, вот так же, в свое время, возился с ним, совсем еще неопытным бойцом. Когда Николая назначили командовать отделением, он растерялся, а Иван Федосеевич сказал: «Ты через полгода взводом должен уметь командовать! Какой же ты солдат, если не стремишься стать генералом?»

Скоро Николаю пришлось командовать взводом. Он вспомнил, как ему помогал Иван Федосеевич, как заботился, чтобы новому офицеру помогали остальные. Вспомнилось, как однажды капитан спас его...

Был жестокий танковый бой. Он вспыхнул внезапно. Автоматчики затерялись на огромном поле среди машин, стреляющих и маневрирующих на больших скоростях. Николая ранило осколком. Он лежал на земле, не в силах подняться и едва успевал отползать в сторону, когда проходили танки. Вражеские танкисты старались давить гусеницами раненых.

Капитан Фомин стоял у башни на танке комбата и увидел Николая. Машина мчалась мимо. Когда она остановилась на миг для выстрела, Фомин спрыгнул, подхватил раненого и втащил на танк.