По следам подвига
Будучи корреспондентом газеты Уральского военного округа «Красный боец» я много колесил по Уралу и по стране тоже. Мои путешествия были мне по душе. До сих пор помню слова редактора газеты полковника Петра Акулова, который сказал:
Давайте пойдем по следам подвига. Вы были на фронте, своими глазами видели сам момент подвига. А теперь нам, журналистам, впору докопаться до его истоков. Подвиг это мгновение, но совершает его тот, кого жизнь лучше всего подготовила. На Урале живет множество известных и совсем неизвестных героев войны. Займитесь поиском, постарайтесь раскрыть читателям истоки подвига.
Перво-наперво мы пригласили в редакцию Героев Советского Союза, проживающих в Свердловске, и усадили их за «круглый стол».
Встреча всколыхнула всех: шутка ли, никогда герои не собирались вместе, даже в лицо друг друга не знали.
Мы просим, чтобы каждый участник встречи рассказал наиболее памятный эпизод из своей фронтовой биографии, обратились к героям товарищи из штаба боевой летописи Урала.
И завязался большой разговор. Тек он поначалу медленно и неуверенно. А потом, когда нахлынули воспоминания, все горячей и горячей. Мы с Семеном Шмерлингом (нам было поручено подготовить номер газеты с выступлениями Героев Советского Союза) еле успевали «протоколировать». Мгновенно заполнялись страницы наших блокнотов.
Произошло и непредвиденное... Нет, об этом надо рассказать по порядку.
Первым начал разговор высокий, хотя и в штатском, но по-военному подтянутый пожилой человек. Он говорил тихо, часто делал паузы, чтобы лучше припомнить минувшее.
Полк мой наступал на деревню Алехино. Предстояло форсировать реку Неман. Нам противостояла фашистская дивизия СС «Великая Германия». Связь с другими полками и комдивом была потеряна. Враг бросил против нас авиацию, танки...
Его слушали внимательно все, но особенно сосед слева рослый, плечистый, еще молодой мужчина в черном костюме.
На секунду-другую полковник замолчал, вспоминая, сколько же самолетов. Тогда его сосед произнес:
Двести самолетов... Налетело двести самолетов... Под Алехиным...
Точно, двести, сказал выступающий и повернулся к соседу. А вы откуда знаете?
Мужчина в черном костюме встал и, вытянув руки по швам, доложил:
Старший сержант Кочеров. Я из вашего полка, товарищ полковник. А вы Лещенко Павел Афанасьевич. Точно?
Конечно, точно. Так за редакционным «круглым столом», спустя много лет после того боя за деревню Алехино, встретились однополчане.
С этой минуты слились воедино рассказы двух героев. Теперь Виктор Фомич Кочеров помогал своему командиру вспомнить тот бой.
Нас было шестеро, молодых сержантов. Каждому девятнадцать-двадцать. ...Прибыли мы на пополнение в полк к Павлу Афанасьевичу Лещенко. «Вон под кустом отдыхает ваш взвод», сказал он нам. Мы посмотрели: во взводе шесть человек. И нас столько же. Стало двенадцать. А утром пятерым из нас приказано было переправиться через Неман.
Поплыла надувная лодка навстречу врагу. Течение быстрое. Гребцы еле справляются. Враг строчит из пулемета. Но разведчики плывут.
А вот и берег. Короткая схватка с фашистами и пятачок плацдарма на берегу Немана отвоеван.
Целый день продержались разведчики на клочке земли. Затем пришло подкрепление. Неман был форсирован. Наступление продолжалось...
И вот герои того боя полковник и сержант сидят рядом. Теперь они будут часто встречаться, очень часто. Они земляки, живут рядом: один на проспекте Ленина, другой на улице Мичурина...
Казалось, что этой встрече за «круглым столом» не будет конца. Уже давно в редакции закончился рабочий день, а в окне зала заседаний все горел свет. Герои рассказывали, вспоминали.
Мы знакомимся с Василием Иосифовичем Винокуровым. Старшина запаса. Танкист «со дня рождения». Это, конечно, в шутку. А в действительности его танковый стаж начался еще до фронта ковал танки в цехах Урал маша.
В сорок третьем стал фронтовиком. До этого с завода не отпускали. Все инстанции прошел: от начальника цеха до военкома. Уважили. Дескать, строил танки, теперь поди повоюй на них.
Но не тут-то было. Попал не в танковые войска, а в кавалерию. Поначалу горевал. Командир (лихой был кавалерист) все успокаивал: «Получай тачанку и не огорчайся. Все-таки не пешком топать...»
А ведь верно, тачанка чем-то родственна танку. А вот чем? Трудно объяснить. Почувствовать надо. Лошади вихрем несут тачанку: вот она здесь, а через минуту след простыл...
Сегодня многие говорили о разных встречах, улыбнулся Василий Иосифович. Встреча с другом это радость. Но у меня была другого порядка встреча на глаза попался враг.
Как же это было?
Кавалерийская часть двигалась на Луцк. Наступали на небольшой населенный пункт. Путь преградил вражеский пулемет. «Уничтожить!» приказал командир старшине Винокурову.
Старшина бросил свою тачанку во фланг, спешился и ударил по немецкому пулемету в момент, когда тот менял позицию. Враг замолк. Кавалеристы снова пошли вперед. Но старшину постигла неудача. Ранило его. Попал он в санбат. Вот тут и состоялась встреча.
Вижу, рядом со мной лежит окровавленный человек и не по-нашему говорит. «Что это за птица?» спрашиваю сестру. «Немец», отвечает. «Что же это вы меня рядом с врагом положили?» возмущаюсь я. А она с улыбочкой отвечает: «У вас специальность одна оба пулеметчики». И верно. Потом я точно установил: рядом со мной лежал тот немецкий пулеметчик, которого я подшиб.
Старшина Винокуров кое-как мог объясняться по-немецки, а немец понимал немного по-русски. Вот и разговорились.
Пока лежали рядом воспитывал его. Все втолковывал немцу: плохи дела у Гитлера, близок его конец. По радио передадут сводку я ее соседу своему перескажу. Сначала он косился на меня: дескать, агитируешь. А потом сам просил о новостях рассказать.
В санбате долго не залежишься. Меня на передовую, а немца в тыл. Так и расстались. Где теперь тот пулеметчик, мне неведомо. Но я почему-то убежден, что вспоминает и меня, и наших докторов, которые вылечили.
Еще раз был ранен Василий Иосифович. Тогда он попал в госпиталь танковой армии. А когда вылечился, ему сказали: «В кавалерию ни в коем случае. Вы же уралмашевец, танкостроитель. Ваш путь в танкисты».
Теперь кавалерии стало жаль, снова взгрустнул. Но когда очутился в окружении танкистов, грусть как рукой сняло. Хотя посадили не в танк, а на броню, был рад. Назначили старшиной десантной роты.
Много фронтовых дорог исколесил Василий Иосифович. До Берлина дошел. А из Берлина снова вернулся на родной Уралмаш...
Мы были довольны гостями «круглого стола». Они охотно рассказывали, вспоминали интересные эпизоды из своих боевых биографий. Говорили откровенно, честно.
Ну что ж, хороший разговор журналисту радость. Какой корреспондент не мечтает об интересном собеседнике!
Говорят так: каждый человек по-своему интересен. Да, верно. Хорошо Лев Толстой сказал: «Люди как реки: вода во всех одинаковая и везде одна и та же, но каждая река бывает то узкая, то широкая, то быстрая, то тихая, то чистая, то холодная, то мутная, то теплая. Так и люди...»
Человек многообразен. И всегда интересен. В человеке, созидателе и творце, заключено все великое и доброе.
Так вот за этим «круглым столом» сидели люди легендарных судеб. Бери любого и пиши о нем. Но чтобы написать о человеке, надо знать его, надо, чтобы либо ты его увидел в деле, либо чтобы он рассказал о себе, а это тоже не так просто сделать.
Вот сидит за нашим столом герой, который еще ни слова не проронил. Молчит человек. Уже все высказались, а он молчит. Почему так? А может, он и есть самый интересный?..
Не знаю, кого как, а меня всегда влекли загадочные личности. И вот теперь мои мысли только о молчаливом герое.
Когда закончились выступления за «круглым столом», все вышли в коридор: надо же покурить! Я подошел к тому, о ком думал.
Как вам понравилась встреча? спрашиваю.
Ничего, отвечает, интересно.
А что именно?
Все.
Спрашиваю еще. Отвечает кратко, одним словом. Может, оставить его в покое? Нет, так нельзя. Газетчик не имеет права отступать!
Мне вспомнился случай, когда мы с журналистом Николаем Мыльниковым натолкнулись на человека, который никак не хотел говорить о себе. Более того, он встретил нас недружелюбно. «Не мешайте мне спокойно жить... Обойдусь без славы...» Это его слова.
Как быть? Не отступать же. Сердцем почувствовали: интересная личность.
Он хмурится, а мы не уходим (встретились мы с ним у его гаража. Он ладил свой мотоцикл).
Погодка бы не испортилась, говорит Мыльников, сезон на носу...
Поднял глаза наш герой:
Какой сезон?
Охотничий, отвечает Мыльников.
А вы что, охотники?
Само собой, говорит Николай.
Мне смешно: Мыльников, как и я, очень далек от охоты. Но он попал в точку. Оживился наш сердитый собеседник. Слово за слово разговорились. О грибах речь пошла. Кончилось тем, что нас пригласили в дом отведать грибков. А это уже победа. За столом разговор пошел еще бойчее.
Короче говоря, герой наш постепенно разговорился. Это был Кузнецов Александр Васильевич, в годы войны солдат подполья, затем командир польской партизанской бригады... Человек-легенда! Потом мы написали о нем документальную повесть «Золотой крест».
А все-таки почему он вначале холодно встретил нас? Оказалось, что кто-то из журналистов обидел его: услышал, что Кузнецов был в плену, захлопнул свой блокнот и ушел.
Нет, никогда не спеши уходить. И в данном случае разве можно было оставлять в покое молчаливого героя?
Подошел к нам Семен Шмерлинг. Он был под впечатлением встречи полковника и сержанта.
Надо же было такому случиться! А как они обнялись!
И вдруг молчаливый герой заговорил:
А как вы думаете? Встреть я сейчас своего лейтенанта... Вот был герой! Вы меня спрашиваете про мои подвиги. Что о себе говорить? Жив-здоров. Я вам лучше про своего взводного расскажу.
И Семен Ефимович Афанасьев, прислонившись к стене, повел рассказ о своем лейтенанте.
Железной воли был человек.
Был... Да сложил голову молодой лейтенант в самый критический момент боя. Под градом пуль провел он взвод через Днепр, а когда руки коснулись правого берега, вражья пуля скосила его.
Ну, и как же дальше? спрашиваем.
Семен Ефимович, заметно волнуясь, отвечает:
Без командира остались. Вижу, ребята робеют. Жутковато и мне стало: нас всего шестеро, а фашистов по всему берегу полным-полно. И в такой-то момент наш лейтенант погиб...
И опять о командире продолжал рассказ Семен Ефимович. О себе невзначай, мимоходом. Но все же нам удалось узнать, что в тот миг, когда голос лейтенанта оборвался на полуслове, рядовой Семен Афанасьев скомандовал:
За мной, вперед!
Шестеро шагнули вперед. Они забросали траншею врага гранатами, а затем сами ворвались туда.
С нашим командиром легко было воевать, продолжает Семен Ефимович. С ним и в огне не страшно было. Представьте себе наш плот посреди реки. Волны норовят опрокинуть его, а мы не поддаемся.
А когда до берега осталось метров тридцать, немцы повесили над рекой ракеты, и вот тогда началось самое страшное. С берега строчили автоматы, пулеметы, падали бомбы. Как быть? Лейтенант нашел выход. «Прыгай в воду! скомандовал. Плывите за мной!»
Взводный плыл хитро. Немцы бомбу сбросят столб воды поднимается. Мы к столбу этому и жмемся. И получалось, немецкие пулеметчики и автоматчики нас не видят... Можно сказать, что фашисты нам помогли до берега невредимыми добраться... Умный был у нас лейтенант...
Ну, а рядовой Афанасьев оказался достойным преемником лейтенанта. На правом берегу Днепра он возглавил взвод и отстоял плацдарм. За тот подвиг и Героя Советского Союза получил... Вот он, оказывается, какой, этот молчаливый человек!
Страшно было на Днепре?
Страх мы на левом берегу оставили. А ту малость, которую с собой прихватили, на реке ко дну пустили. Так что на правый берег мы налегке высадились, улыбнулся Семен Ефимович.
«Круглый стол» удался. Вскоре Золотые Звезды засияли на страницах «Красного бойца». В редакцию пошли письма с просьбой рассказать о кавалерах ордена Славы, о героях великих битв, участниках Парада Победы. Написал письмо и тагильчанин Алексей Михайлович Гуляев, член КПСС с 1919 года, участник двух войн гражданской и Великой Отечественной. О чем же он писал?
О рабочих парнях из Нижнего Тагила, геройски сражавшихся на многих фронтах. «Война длилась 1418 дней, писал ветеран. Срок большой. Сколько полегло солдат на полях битв! Но многие живы. Ушли на войну в июне сорок первого и возвратились к родным очагам после мая сорок пятого. Вот бы их послушать!»
Мысль. И верно, а почему бы не собрать за «круглым столом» солдат и сержантов, сражавшихся в строю защитников Родины все 1418 дней войны?
За дело взялся штаб боевой летописи Урала.
Есть такие! сказали в Верх-Исетском военкомате.
Обязательно пришлем! обещали работники Свердловского завода имени М. И. Калинина.
Наши придут! сообщили из совета ветеранов 3-й гвардейской стрелковой дивизии.
И они пришли. Собрались точно по-военному в 16.00.
Пришли люди немолодые, но подтянутые, даже молодцеватые. Многие при орденах. Армейское ничуть не выветрилось.
Рядовой Кононов, артиллерийский разведчик.
Ефрейтор Лучкин, зенитчик.
Старший сержант Корзухин, снайпер.
Рядовой Садракуло, минер-подрывник.
Так они представлялись, словно не увольнялись, а все продолжают служить. Но костюмы на них были штатские.
А вот когда грянул гром войны, все было наоборот. Не было седых волос, не было морщин. Была лишь молодость кудрявая... И встретилась она лицом к лицу с врагом.
Расскажите нам о себе, как молодыми на войну уходили, обратился к собравшимся за «круглым столом» начальник штаба боевой летописи Урала. Где первый бой приняли? Где проходил ваш последний боевой рубеж?
Разговор длился несколько часов. О войне говорили люди, которые были у ее начала и конца. Они ходили в разведку и прокладывали связь, рыли траншеи и наводили переправы, выкатывали орудия на прямую наводку и вели огонь по самолетам врага делали все, что требовал бой от солдата.
Они росли в рабочем краю, закалялись у мартенов и на стройках. Их не баловала судьба, сызмальства приучила к труду. А от этого и характер пошел несгибаемый.
Разговор за «круглым столом» одно дело, другое же, очень важное для редакции, суметь в каждом человеке открыть ту страницу войны, которая более ярко рисует суть боя, существо подвига. Ведь здесь люди редкой судьбы на переднем крае от звонка до звонка!
Мне посчастливилось быть за этим «круглым столом» и работать вместе с Давидом Алексеевым, журналистом большого эмоционального настроя. Он человек поиска.
И ему, а за ним и я тянулся, удалось раскрыть много интересного и яркого, что таилось в памяти пришедших в редакцию героев боев. Мы рассуждали так: четыре года войны, четыре года по-пластунски, под пулями, через реки и овраги, по бездорожью... И не согнулись, а дошли до самого рейхстага.
Что же силы придавало?
Одни говорят: ненависть к врагу нас в бой вела. Другие: безграничная любовь к Родине наши силы множила. Третьи: командиры у нас были отменные и оружие превосходное.
Все правы. Но был еще один фактор, без которого солдат не солдат. Это мастерство. Алексеев, обращаясь к присутствующим, спросил:
Все мы знаем поговорку: «Дело мастера боится». Что это значит?
Позвольте, я скажу... Теплоухов моя фамилия, для полной ясности Михаил Васильевич. Гвардии рядовой запаса, связист. На войну ушел из Верхней Пышмы, с медеэлектролитного завода... Было это в первый месяц боев. Я связь тянул. До окопчика, где командир с комиссаром находились, оставалось ползти несколько метров. И вдруг вижу фашисты. В рост шагают и автоматами косят и косят. В полукольцо уже взяли командирскую ячейку. А у командира и комиссара только наганы. Их выстрелов и не слыхать в сплошной автоматной трескотне.
Выручать надо. А как, чем? За спиной катушка да трехлинейка. Пять патронов в магазине да две обоймы запасных. Шибко не настреляешься...
И надо же попался на глаза пулемет. Ужом пополз к нему. Расчет погиб. Пулемет исправный вроде, а в диске полно патронов. Но вот напасть не учен пулеметному делу.
Кляня себя, сообразил все же, что предпринять. Схватил пулемет, диски и вперед, к ячейке, где командиры отстреливались. Проскочил невредимым, свалился вниз. Капитан схватил пулемет и как влитой прирос к нему. И очереди шли, лучше не надо.
Большое дело, когда тебе послушно, как нашему капитану, оружие. А я-то оплошал: не смог пулеметом распорядиться. Стыдно! И понял я тогда, что на войне умение нужно... Как вы сказали, дело мастера боится.
Может быть, вопрос Алексеева, а может, рассказ связиста был тому причиной, но завязался разговор о курьезном, необыкновенном... Бывают же случаи...
Не знаю кто как, а я верю в счастливую звезду, сказал Константин Кузьмич Михайлов, в прошлом гвардии младший сержант, ныне слесарь.
Все вопросительно посмотрели на него: расскажи, мол, послушаем.
Прошагал я все фронты связистом при артбатарее, ранений нахватал много, а все легкие. Правда, и в голову раз угодило, но и тогда с батареи не ушел: пуля-то по касательной прошла, лишь кожу да волосы за ухом сняла.
Или еще случай. Прорвались немецкие танки, а я у них на виду, в чистом поле один, тяну связь... Помните, как у Теркина:
Что ж, в газетке лозунг точен:Это теперь я декламирую, а тогда сердце в пятки ушло... Приник к землице и не дышу. Слышу ухнуло. Совсем близко, рядом. Меня приподняло и куда-то кинуло. Подумал: каюк!
Когда стихло, шевельнул руками, ногами целы, на месте. Стал приподниматься легкость почувствовал. Хватился за спину, а там ни телефонного аппарата, ни катушки. Одни ремни висят на мне. Куда все подевалось? Снарядом все смело, а я целехонек, жив...
Чем дальше в лес тем больше дров... Приподнялся человек с черными густыми бровями. Назвал себя: Елкин Аркадий Сергеевич, гвардии старший сержант, живет в Свердловске, юрисконсульт.
И со мной занятная история приключилась. Держали мы оборону на Днепре. Днем засекали цели, как вечерело боезапас пополняли, а с рассветом точным прицельным огнем накрывали фашистов. И они, окаянные, били по нашим позициям.
Так вот, однажды меня сильно ударило в самое сердце. Полоснуло так, что с ног свалился. Упал, а мысль работает: конец, думаю, поминай как звали. За грудь схватился: дыра в кармане гимнастерки. Пошарил в кармане. Там у меня мелочь была: когда на войну уходил, захватил с собой несколько монет, пусть, мол, напоминают о мирной жизни. Вынул монеты. И глазам не верю: в гривеннике пуля застряла. Вот от чего я свалился...
На случай надейся, но и сам не плошай, сказал Михаил Георгиевич Заболоцкий, гвардии старшина в отставке, слесарь завода имени М. И. Калинина. Когда я срочную служил, лучше всех шинельную скатку делал. За это даже благодарности получал. На фронте этим солдаты заниматься не очень любили. Собрал раз новичков: глядите говорю, как свертывать надо. Не разучился, как литая легла скатка через плечо. А тут команда: «На передки!».
При смене позиции попали под вражеский огонь. Рассекли фашистские осколки мою скатку, а до меня самого, как видите, не добрались, даже не царапнуло.
Опять же дело мастера боится! произнес кто-то.
Вроде можно было за «круглым столом» на этом и точку поставить, но взял слово Василий Степанович Четин, старшина в отставке.
Из всех вас, товарищи, я, пожалуй, самый старый солдат. Родился в год нашей первой революции. Срочную службу в боях на КВЖД провел, там и ранение первое получил. Потом долгое время на защите дальневосточных рубежей стоял. В Великую Отечественную был кавалеристом, зенитчиком...
А недавно вдруг вызывают в Октябрьский райвоенкомат. Думаю: зачем? В строй староват...
Пришел. Поздравляют, руку жмут. Глазам не верю: три ордена сразу на грудь мою прикрепляют. Постойте, думаю себе, может, не мои это награды. Шутка ли, ни одного ордена не было, а тут сразу три: Красной Звезды, Отечественной войны II степени и Славы III степени. Ничего себе!
Как это произошло, спросите. Фамилия моя Четин. Но писарям она, наверное, не нравилась. Они все норовили придать ей более военную окраску и часто писали меня «Чекиным». От гранатной чеки, мол, ведет начало.
Словом, получилось как по Теркину: и в списках наградных вышла опечатка. Но не затерялся воин, все-таки награды пришли к нему.
А за что награды получили?
Красную Звезду за сбитый самолет. Из ДШК я стервятника подшиб... Отечественную войну II степени за бой, в котором заменил убитого комбата. Ну, а Слава пришла ко мне так... В тот мартовский день сорок пятого мы, зенитчики, вступили в драку с наземным противником. Так произошло, что на позиции остался лишь один расчет моего ДШК. А фашисты прут и прут. Побили, поранили многих. Теперь и пулемет один, и я при нем тоже один. Но не сдался, вел огонь до конца, пока силы были и пока врагов видеть мог.
Очнулся в госпитале уже без правой руки и без пяти ребер. То было четвертое мое боевое ранение. Оно и вывело меня окончательно из строя бойцов, но победа-то была уже рядом...
Раны, раны... Сколько их на солдатском теле! Одни зарубцевались и лишь остались тяжелой памятью о годах минувших, а другие и по сей день дают о себе знать...
Итак, до какого же рубежа дошли солдаты Урала? До победного, естественно. А все-таки?
У меня, говорит Степан Прокопьевич Кононов, рядовой солдат, электрик Верх-Исетского металлургического завода, когда вспоминаю последний год войны, чуть ли не вся Европа перед глазами. После Польши и Румынии нашему артполку довелось пройти по городам и селам Югославии, Венгрии, Чехословакии.
А свердловчанин Владимир Васильевич Микрюков, гвардии старший сержант запаса, которому 22 июня 1941 года исполнилось девятнадцать лет, свой двадцать третий год встречал в Праге. Юрий Владимирович Садракуло, рядовой запаса, прокатчик ВИЗа, дошел до Берлина.
Мои последние военные рубежи оказались более длинными, сказал Анатолий Федорович Лучкин, ефрейтор запаса, визовский металлург. После разгрома фашистской Германии пересек всю Россию из конца в конец и 9 августа 1945 года вступил в бои против полчищ Квантунской армии. Лишь за хребтами Хингана наступил мой мирный день.
У солдат Урала не было ни легких, ни близких дорог. Покинули дом в грозный день, а вернулись в родные края в победный час. И что важно, возвратившись, снова взялись за дело. Рабочие парни в солдатских гимнастерках сразу влились в трудовые коллективы.