Николай Аввакумов

До сих пор я рассказывал о писателях. Теперь о людях другого жанра — художниках. Они, как и фронтовые корреспонденты, немало труда вложили в создание бессмертной летописи наших побед. Они запечатлели для поколений картины сражений, шли по следам подвигов героев боев и рисовали тех, кто в борьбе проявил мужество и отвагу. Но поскольку я говорю о художниках-газетчиках, которым вместе со всем журналистским коллективом приходилось ежедневно выпускать газету, то их труд отличался особой оперативностью. Они творили ежечасно, почти всегда в «номер».

Вспоминаю Николая Аввакумова. Встретились мы в конце 1943 года на 2-м Прибалтийском фронте, в редакции газеты 3-й ударной армии «Фронтовик», куда я прибыл с Южного фронта. Аввакумов был ветераном редакции. Коллектив его очень уважал. И не только за то, что он был талантливым художником, но главным образом за его добрую душу, за покладистый характер.

А художником он был именитым. До фронта прошел большой путь. Родился он на Урале, в Асбесте. Окончил Пермский художественно-промышленный техникум. Затем [747] работал в Свердловской областной пионерской газете «Всходы коммуны». Мне довелось в Свердловске встретиться с рядом ветеранов уральской журналистики, которые очень хорошо помнят белоголового юношу Колю Аввакумова. Они говорят, что рисовал он превосходно, все умел. В газете появлялись плакаты, карикатуры, портреты, иллюстрации к очеркам. Кто-то мне рассказал, что Аввакумова заметил А. В. Луначарский и посоветовал ему поехать на Магнитку. Художник внял совету наркома и полтора года провел на стройке, создав там художественную летопись Магнитостроя. После Магнитогорска о молодом художнике заговорили во весь голос. Его пригласили на работу в «Комсомольскую правду».

Находясь в «Комсомолке», Николай Аввакумов объездил всю страну. И везде рисовал, рисовал, рисовал...

И вот фронт. Снова художник рисует. Но теперь его глаз видит иные картины — бои, атаки, пожарища. А люди те же, что и на Магнитке, только одежда на них иная, а в руках боевое оружие.

Да и сам художник преобразился. На его ладной фигуре отменно сидит гимнастерка, а ремень с портупеями придают старшему лейтенанту Аввакумову вид строевого офицера. Честно говоря, когда я впервые его встретил, так и подумал — строевик!

Аввакумов был привязан к редакции. «Фронтовик» — газета ежедневная. Художнику надо было прикладывать свои руки к каждому номеру. И вся беда заключалась в том, что у нас тогда еще не было цинкографии. Клише мы изготовляли из линолеума. Делал это Николай Аввакумов. Он рисовал, он же и вырезал. Художник сначала делал рисунок на ватмане, затем все повторял на линолеуме и, вооружившись нужным инструментом, создавал линогравюру. Потом он укреплял гравюру на деревянной колодке, сам тщательно заверстывал ее в наборную полосу и приправлял в печатной машине.

Так работал Аввакумов. Он был не только художником, но и опытным полиграфистом. [748]

И все же Николай Аввакумов находил время, чтобы бывать в войсках. Однажды, когда шли бои за Идрицу, он отправился на передний край. Ему надо было найти механика-водителя Сергея Волошина и нарисовать его портрет. Танкист Волошин отличился в боях, и о нем политотдел армии подготовил листовку.

Аввакумов, прибыв в дивизию, узнал, что танк Волошина вышел на исходный рубеж и приготовился к атаке. Художника попросили подождать до следующего утра.

— А вы проведите меня на исходный рубеж? — обратился он к штабному офицеру.

— Туда нельзя, там воюют, а не рисуют, — сухо ответил офицер.

— Я буду делать то и другое, а если потребуется — и воевать.

Офицер сдался. Художника повели на самый передний край. Лежа, под свист пуль и вой снарядов он рисовал поле боя. А потом и Волошина нашел, прямо в танк к нему забрался. Герой был ранен, по его руке текла кровь.

Аввакумов помог танкисту вылезти из машины и добраться до медсанбата. Там он и сделал портрет Сергея Волошина. Листовка о Волошине вышла в срок. Но в ее текст Аввакумов внес существенную поправку: он рассказал товарищам из политотдела о последнем подвиге Волошина...

Портрет — самое любимое увлечение Аввакумова. Героев боев он готов был рисовать без передышки. Работал он в любых условиях — в землянке, на лесной поляне, в траншее, на командном пункте, в медсанбате. Шли бои за Великие Луки — художник вместе с войсками, фронт перебросился к Пустошке — Аввакумов идет вслед за наступающими, взята Идрица — он на улицах горящего города.

Аввакумов был неутомим. Кто бы тогда мог сказать, что этого сильного, любящего жизнь и людей человека через год в тридцатисемилетнем возрасте сразит тяжелый недуг. Он умер в сорок пятом. Может быть, это эхо [749] войны? Возможно. Но за год до трагедии он, словно предчувствуя недоброе, работал без сна и отдыха. Аввакумов спешил. Он боялся что-то прозевать, пытался быть там, где нужен был его карандаш. Художник походил на разведчика, он постоянно искал.

Трудяга — вот какое слово лучше всего характеризует Аввакумова. Если уж он не рисовал, то брался за какое-либо другое дело. Копал, строгал, пилил... Жили мы в редакции обычно вчетвером — Николай Аввакумов, писатель Леонид Елисеев, фотокорреспондент Владимир Гребнев и я. Если нашим домом была землянка, то уж благоустройством ее занимался только Николай. Он и доски для нар тесал. И полочки какие-то пристраивал, и ниши сооружал. Мастеровой человек! Ну а в свободную минуту пел. Гитара у него была неразлучной спутницей. И голос приятный. А песен сколько знал! Бывало, запоет Николай — вся редакция соберется...

Аввакумов оставил большое наследство. Его произведения можно найти и в Третьяковской галерее, и в Музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, и в Литературном музее.

Газета «Фронтовик» рассталась с Николаем Аввакумовым летом 1944 года. Он был зачислен в Студию Грекова. А к нам прибыл новый художник.