Илья Эренбург

Случай помог встретиться мне с этим именитым писателем. Счастливый случай. В начале ноября сорок второго приказ редактора газеты Сталинградского фронта вырвал меня, корреспондента, из самого пекла боев в городе на Волге и направил в Москву. Выше я уже упомянул об этой необыкновенной командировке. Я повторюсь. Редактор, вручая предписание, подписанное членом военного совета фронта Никитой Сергеевичем Хрущевым, был краток: «Привезешь статью Михал Иваныча Калинина!».

— Калинина! Как я к нему доберусь? Кто меня к нему подпустит?

Редактор подал мне пакет, в котором было запечатано письмо-просьба Хрущева к Калинину о статье. Мне следовало только вручить этот пакет и, конечно, привезти статью. Для этого даже снарядили самолет «У-2».И еще редактор навесил мне кучу заданий, среди которых было «выбить», как он выразился, для нашей газеты кое-что у Ильи Эренбурга.

Эренбург тогда на фронте был самым популярным писателем. Бойцы, встречая почтальона или политрука, спрашивали: «Нет ли газетки с Илюшей?». Зачитывались его статьями. А политруки в канун каждого боя читали бойцам вслух Эренбурга.

Добыл я адрес Ильи Григорьевича в редакции журнала «Крокодил», куда пришел по делу. Там художники-карикатуристы щедро одарили нашу газету множеством рисунков. Помню, художник Елисеев вручил мне острую, с очень выразительной надписью карикатуру на Гитлера и его войско: «Выдь на Волгу, чей стон раздается над великой русской рекой...»

Признаюсь, я не шел, а мчался к Эренбургу. Шутка ли, сам Илья Григорьевич по телефону сказал мне: «Милости прошу, приходите». Сказал мягко, приветливо.

И вот я у него. Он держит трубку, из которой вьется дымок, и, как мне показалось, внимательно разглядывает [707] меня. Может, глазам своим не верит, что видит у себя человека из самого Сталинграда. Наверно, мне бы позавидовали мои друзья-сталинградцы, что я стою рядом с уважаемым Илюшей. А я, чудак, как-то растерялся: забыл его отчество и выпалил по-казенному: «Здравствуйте, товарищ...» и запнулся: не знал какого он звания — то ли полковник, то ли генерал? Эренбург догадался и выручил: «Чин у меня самый низший — красноармеец». Ушам своим не поверил: чтоб такой человек и без высокого звания! И все-таки я хотя и казенно, но произнес: «Здравствуйте, товарищ Эренбург».

Он протянул мне руку, и мы поздоровались. Мое волнение отлегло, когда он предложил мне сесть. И я опять чуток разочаровался. Думал, раз он трудится в самой центральной военной газете — «Красной звезде», то должен быть стройным, подтянутым, а он сутулый, не подстриженный, с длинными волосами и вообще какой-то усталый. Жалко мне его стало: наверно, мало спит, все пишет и пишет.

Стол-то весь завален бумагами, даже машинку печатную еле видно..

Однако мое разочарование улетучилось, когда Илья Григорьевич заговорил. Четкая речь, без слов-сорняков. И чай предложил. Затем пошли его вопросы. Первым был такой: действительно ли я из самого Сталинграда, с переднего края, то есть с правого берега Волги? Я ответил кратко: «Так точно!». А в подтверждение вынул из полевой сумки карту Сталинграда с моими обозначениями. Развернул ее на небольшом столике. Илья Григорьевич сразу впился в нее глазами.

— А ну-ка, поясните что где.

Я постарался точно нарисовать сталинградскую обстановку. Илья Григорьевич — весь внимание, только трубкой пыхтел. Задавал вопросы: про переправу через Волгу, про то, чем питаются наши войска, откуда поступает продовольствие, в чьих руках тракторный завод... Я понял, что и он многое знает о Сталинграде. [708]

— Да, туго нашим войскам, очень нелегко сталинградцам, — было его резюме после моего рассказа. — Даже Волга горит. Неслыханно!

А трубка все дымилась. Илья Григорьевич не расставался с ней.

— Итак, с какой вы просьбой?

Я объяснил. Эренбург, выслушав меня, кивнул головой, что, как я понял, он согласен написать нам. Тут же подошел к машинке и, заложив в нее лист бумаги, стал выстукивать одним пальцем.

Отстучав две с половиной страницы и глазами пробежав по тексту, передал мне напечатанное. На этом закончилась встреча. Я был рад, что «выбил» у Эренбурга, как приказывал редактор, статью. Однако ж замечу, «выбивать» не пришлось. Илья Григорьевич без лишних слов удовлетворил мою просьбу. Но больше всего охватывал меня восторг оттого, что пообщался с самым читаемым фронтом писателем.