Григорий Санников
В первых числах октября сорок первого фашисты неистово бомбили Ржев.
И ночью самолеты с черными крестами обрушивали на город тонны смертоносного металла. [686]
Враг приближался к Ржеву. В ночь на 12 октября редакция получила приказ покинуть город. Началась погрузка на машины оборудования типографии. В это время трех наших товарищей — редактора Михаила Эрлиха, Бориса Азбукина и Григория Санникова вызвали в политотдел армии.
К рассвету мы погрузились и, выехав за город, взяли курс на деревню Коледино. Там, в лесу, сделали короткую остановку. Сюда и прибыл наш редактор.
— Где Санников? Где Азбукин? — спрашивали мы.
Редактор сообщил, что у Ржева создалась тяжелая обстановка. К Волге приближаются немецкие танки. Командармом поставлена задача — остановить их продвижение. Создали специальный отряд истребителей танков. Каждый вооружен зажигательными бутылками. В этот отряд включены Санников и Азбукин. Еще кого-то редактор должен был подготовить для отправки в истребительный отряд.
Мы каждый час ждали вестей из Ржева. Узнали, что немцы ворвались в город. Где же наши товарищи?
И только у Калинина они объявились. Запомнился мне боевой вид поэта Григория Санникова: за плечом — трехлинейка, на ремне — гранаты. Лицо прокопченное, обветренное. Настоящий боец.
Нашим вопросам не было конца. Санников отвечал односложно:
— В Ржеве немцы. Город горит... Мы стреляли... Бутылки-зажигалки кидали...
Ничего нам не рассказал Санников о себе. Лишь вынул блокнотик и прочитал:
Бутылка с горючим —Это была песня о зажигательной бутылке. И не просто песня, а наставление, призыв. Тогда мы еще лишь догадывались, что эта песня была плодом личного опыта автора. Значительно позже нам стало известно, что Григорий Санников испробовал грозное оружие в бою, что на улицах Ржева ему довелось встретиться лицом к лицу с врагом.
После «Песни о зажигательной бутылке» у Санникова появилась мысль написать цикл песен: о пулемете, автомате, гранате. Песня «Пулеметик — пулемет» появилась уже в октябре. Санников знал это оружие. Он ведь до редакции был рядовым ополченцем, ему приходилось вести огонь из станкового пулемета.
Открывай фашистам счет.Санников сам исполнял свои песни. У него был приятный голос. Он часто пел. Особенно любил старинные народные песни, романсы.
Как-то в нашей газете появилась заметка о том, что лейтенант Загребин с группой из четырех бойцов пробрался в расположение врага и гранатами уничтожил [688] более двух десятков фашистов. Заметка привлекла внимание Санникова. Он узнал, что лейтенант Загребин служит в 359-й стрелковой дивизии. Санников поехал в часть и встретился с героем-гранатометчиком. В итоге родилась «Песня о гранате».
Когда в бою придется туго, —А какую славу воздал поэт нашему автомату!
Наступили дни расплаты,«На врага» охотно печатала эти песни. Мне ни в одной газете не доводилось читать такой поэтический цикл об оружии, какой был создан Григорием Санниковым. Поэт писал о нашем оружии с большой теплотой, он верил в его силу и хотел, чтобы каждый воин мастерски владел им. В его стихах слышен голос благодарности тем, кто изготовил такое добротное оружие.
Мы все весьма уважали Григория Александровича Санникова. Он привлекал скромностью и чутким сердцем. Добрейший был человек. Рассказывали, что за это Санникова уважал Сергей Есенин, который однажды подарил своему другу сборник стихов, сделав надпись «Милому Санникову». [689]
Точно сказано. Слово «милый» абсолютно верно характеризует Григория Александровича. Он был добрым советчиком и наборщику, и нашему брату молодому газетчику, и опытному редактору.
До войны Санников много путешествовал. Об этом рассказывал Бела Иллеш, да и Ефим Зозуля. Его циклы стихов о Ближнем и Среднем Востоке, о морях и океанах, по которым плавал поэт, печатались во всех толстых журналах Москвы, Ленинграда.
И в редакции Санников слыл странником. Не сиделось ему «дома», часто-часто был в отъезде. Тихо, без шума сложит в полевую сумку блокноты — и в путь на передний край. Когда его спрашивали, куда направился, он отвечал: «Пошел в окопы, ближе к войне!».