Глава четвертая

I

— Хелло, Малыш! — Это прозвище так и осталось за Стивенсом, даже и после того, как он приехал в Старый Свет. — Не хотите ли вы немного развлечься здесь, в Лондоне? Предположим, провести время с девочкой... Как вы думаете, Малыш? Кажется, вы соскучились по Нью-Йорку?

— Да, немного...

Бывший джимен застенчиво улыбнулся и покраснел от собственного признания. Конечно, он скучал здесь от безделья. Какой смысл бесцельно слоняться изо дня в день по городу? В Англии, куда Бен приплыл со своим новым шефом, генералом Доновеном, Стивенс продолжал выглядеть робким увальнем.

— Так как вы смотрите на то, чтобы познакомиться с молоденькой английской леди? — Доновен говорил лениво-насмешливым тоном.

Стивенс не всегда мог понять, говорит ли шеф серьезно или шутит.

— Как вам будет угодно, мистер.

— Хорошо. Мне будет угодно, чтобы вы отправились вот сюда, — Доновен ткнул пальцем в раскрытый перед ним план Лондона и назвал улицу. — Вы знаете, где это?

— Да, мистер, я познакомился с городом. Это недалеко от Пикадилли. Там расположен центр противовоздушной обороны Лондона.

Доновен взглянул на стоявшего перед ним здоровенного парня с таким открытым и простодушным лицом. Откуда он знает, что центр ПВО расположен именно на этой улице? Ему этого никто не поручал. Прирожденный талант!

— Правильно. Вы, кажется, недаром провели здесь время. Молодец!

— Благодарю вас, мистер Доновен. Я понемногу знакомлюсь с городом, как вы мне приказали.

— Ну, так вот, именно здесь, около центра, вы познакомитесь с какой-нибудь девочкой из противовоздушной обороны. Выбирайте себе по вкусу. Я не буду в претензии, если она окажется чересчур хорошенькой. Пока только и всего. Дальнейшие указания получите позже.

Доновен предпочитал сам давать задания своим сотрудникам, благо их было пока не так много. Он отпустил Стивенса. Внимание руководителя американской разведки в Лондоне привлекал штаб британской противовоздушной обороны. Из Пентагона он получил шифровку — авиационное ведомство Штатов интересовала битва за Англию. От Доновена требовали выяснить все, что касается службы оповещения. Почему так получается, что британские истребители постоянно оказываются на пути немецких бомбардировщиков, преграждают им дорогу и завязывают бой на подступах к Лондону? Удивительно, что при явном превосходстве немецкой авиации англичане продолжают успешно сопротивляться. Нет ли у них какой-то технической новинки, которую британцы держат в секрете? Над этим следовало поразмыслить. Пути для уяснения истины могли быть различные, но не лучше ли начинать с самого простого — узнать, что происходит в центре противовоздушной обороны.

В тот же день к вечеру, рассчитав время, когда в штабе противовоздушной обороны происходит смена, Бен появился на улице, вблизи интересовавшего его здания. Он прошел мимо разрушенного, точно рассеченного надвое четырехэтажного дома. Последний раз, когда Стивенс был здесь, дом стоял на месте, теперь он походил на вырванный зуб. Рабочие в брезентовых комбинезонах успели расчистить улицу и начали ставить дощатый забор, загораживая кирпичные развалины, засыпанные, припудренные известью и штукатуркой. Вероятно, это были следы последнего, наиболее крупного налета на Лондон. Он произошел в субботу седьмого сентября, когда на город прорвалось больше трехсот германских истребителей и бомбардировщиков. Битва за Англию, как называли в газетах напряженные воздушные бои, находилась в самом разгаре.

Бывший джимен прошел по тротуару, засыпанному осколками стекла, задержался на минуту около разваленного бомбой здания и с видом не особенно занятого человека подошел к серому зданию с высокими железными воротами. Каменные мускулистые геркулесы с обнаженными торсами поддерживали на плечах массивную кровлю. С рассеянным видом Стивенс заглянул во двор. Вахтеры-солдаты проверяли пропуска у выходивших из ворот девушек в военной форме. Он пошел дальше. Две девушки нагнали бывшего джимена. Он ускорил шаг и прислушался к разговору. Бен усвоил психологию людей: они не обращают внимания на идущего впереди и настораживаются, если чувствуют, что кто-то настойчиво следует сзади. Девушки находились от Стивенса в двух шагах. Бен успел разглядеть их, когда они выходили из ворот центра. Одна была невысокого роста, полногрудая, другая, шатенка с выбивавшимися из-под берета волосами, в форме сержанта, выглядела моложе. Она стройнее и несколько выше подруги. Даже военную форму иные девушки умеют носить с кокетливой элегантностью. Однако Стивенс не видел, которая из них сказала:

— Смотри, Кэт, я не советую тебе ехать. Боши нарушают расписание бомбежек. Не застрянь где-нибудь по дороге.

— Нет, нет, я должна съездить. Может быть, там есть письмо... Я ненадолго.

— Ну, смотри! Счастливого пути! Мне сюда. До свидания!

Полногрудая перешла улицу, оглянулась, помахала подруге рукой.

— Не перепутай смену, Кэт. Завтра мы начнем с утра.

— Хорошо, хорошо! Вот идет мой автобус. До завтра!

Девушка, которую подруга назвала Кэт, обогнала Стивенса и торопливо пошла к автобусной остановке. Бен тоже прибавил шагу.

Он пропустил девушку, вскочил следом за ней в автобус и назвал кондуктору ту же станцию, что и Кэт. Извинившись, сел рядом, на свободное место.

Кэт не обратила внимания на соседа. Разве только скользнула взглядом по его одежде: вероятно, американец. Последнее время их все больше встречается в городе. Она достала из сумочки книгу и углубилась в чтение. Но сложная ситуация, в которую попал герой романа, его переживания не трогали Кэт. Читая, она думала о Роберте, строила предположения, почему он так долго не пишет. Последний раз Боб написал из Плимута. Его корабль пришел откуда-то на два дня в Англию и снова уплыл неизвестно куда. В письме Боб сетовал на то, что не удалось договорить по телефону. Кэт тоже огорчилась до слез. Противные боши! Она только успела сказать несколько слов, и оборвалась связь — немцы где-то разбомбили линию. Хорошо хоть услышала его голос... Теперь над всей Англией происходят воздушные бои. Надо же было немцам прилететь именно в то время, когда она говорила с Бобом! Прилетели хотя бы немного позже. Роберт рассказывал в последнем письме, с каким трудом ему удалось получить этот разговор. В газетах на другой день сообщили, что накануне произошло наиболее крупное сражение за всю войну. На фронте в пятьсот миль разыгралось одновременно пять воздушных боев. И каких! С аэродромов подняли всю авиацию. На оперативной карте появились сотни самолетиков. Девушки-операторы просто сбились с ног. Даже не хватало моделей, принесли дополнительно со склада. Немцы потеряли семьдесят две машины. Так им и надо! Пусть не лезут куда не следует!

О том, как идет битва за Англию, Кэт знала не только из газет. Уже несколько месяцев она работала в центре противовоздушной обороны Лондона. Ей удалось неплохо устроиться. Хотя бы потому, что на работе можно было чувствовать себя в безопасности. Постоянный страх и бессонные ночи так изматывают! Чтобы отоспаться, Кэт иногда оставалась ночевать в центре.

Пост главного управления воздушной обороны находился в глубоком подземелье с толстыми бетонными потолками. Это не то что моррисоновские убежища — стальные столы с проволочными стенками, которыми начинают снабжать лондонцев. Оказалось, что Лондон в войну не имеет бомбоубежищ, поэтому в городе так много жертв.

Каждый день много часов подряд Кэт проводила в оперативном зале, круглом, как цирк или казино.

Кэт в жизни не бывала в игорных домах, но говорят, что похоже. Стол с оперативной картой прозвали рулеткой. Вместо костяного шарика на разграфленные квадраты падают пластмассовые самолетики. Но скорее сам Лондон напоминает ужасную рулетку. Никто не знает, в какой квартал упадут бомбы. Выиграть здесь нельзя, можно спастись только каким-то чудом.

Кэт принимала по телефону донесения с постов наблюдения, разбросанных по всей Англии. Конечно, у операторов легче работать: переставляют на карте крохотные самолетики, наносят обстановку для начальника штаба — играют в рулетку. Там нужно только внимание. Некоторое время Кэт тоже стояла у карты. Ее район был тот, где жил Роберт. Она даже определила, где стоит дом Крошоу — маленький квадратик темно-коричневого цвета. Кэт давно не была у родителей Боба. Что-то скажет ей тетушка Полли? Неужели и у них нет вестей от Боба?

Кэт оторвалась от книги и посмотрела в окно. Охваченная своими мыслями, она давно механически переводила глаза со строки на строку, не улавливая смысла повествования. Автобус, выбравшись из центра, шел по лондонским захолустьям и теперь сворачивал на пригородное шоссе. Здесь, как и всюду, видны следы налетов немецкой авиации. Разбитые дома, незасыпанные воронки на улицах, поваленные фонари, наспех сдвинутые к тротуарам. Среди руин бродили мужчины, женщины, лопатами или просто палками раскапывали груды развалин, — надеются хоть что-нибудь найти из вещей, погребенных под грудами щебня. Кэт подумала: то же самое может случиться и с их домом в Ист-Энде. Какой ужас! Когда же все это кончится?..

Тем временем бывший джимен все придумывал, как бы ему заговорить с девушкой. Шеф задал нелегкую задачу. Бен десять раз готов бы выслеживать попа Кофлина на сквозняках нью-йоркских улиц, ему легче две ночи кряду мерзнуть где-нибудь у подъезда, нежели заводить знакомство с такой вот девушкой. Пока Кэт сидела, углубившись в книгу, Стивенс успел разглядеть ее. Тонкий, прямой носик, пухлые губы, мягкий овал лица. Даже в войну девушки не забывают подкрасить губы. Она похожа на киноактрису из Голливуда. Бен не мог вспомнить, кого она напоминает. Может быть, Мэри Пикфорд. Перед отъездом из Штатов он смотрел какой-то старый фильм.

Все-таки как же завести разговор? Чувство врожденной робости не покидало Бена. Когда Кэт повернулась к окну, он наконец решился выдавить из себя несколько слов:

— Смотрите, как все здесь разбито! Вы живете в этом районе?

— Нет, в Ист-Энде. Но у нас тоже падают бомбы. Когда только все это кончится? — Кэт повторила вслух то, о чем думала.

— Да, у нас в Штатах этого нет!

— Как я завидую вам! Вы, американцы, счастливее нас. Представьте себе, если бы на ваш дом упала такая же бомба. — Кэт указала на развалины, которые миновал автобус.

Дом, стоявший у самой дороги, был начисто срезан взрывом. Только часть стены с лестничным пролетом, уцелевшая среди этого хаоса, возвышалась над грудами битого кирпича. На стене верхнего этажа, оклеенной желтыми обоями, висел какой-то портрет, а на обломках стропил, похилившись, стояла детская кроватка, засыпанная штукатуркой.

«Маленький Бен» тоскливо подумал: а что, если действительно такая бомба рухнет на их будущее ранчо? Что тогда останется от Дельбертсхолла? Бену стало не по себе. За эти полгода, которые Стивенс провел в Англии, он уже несколько раз посылал матери деньги на ранчо. Мать писала, что удалось присмотреть подходящую ферму. Теперь, слава богу, денег почти хватает. Вдова фермера, может быть, уступит. Только за этим и дело. Но что, если и в самом деле... Одно мгновение — и все пропадет. Пропадут и надежды, и деньги, которые копили по центам с тех пор, как Бен стал себя помнить. Впрочем, ему-то тревожиться незачем, от войны их отделяет Атлантический океан. Девушке он почему-то сказал:

— Мы живем в Нью-Йорке, но отец хочет переселиться на ферму. К моему приезду он купит ранчо.

— А у нас теперь никто не думает что-то приобретать. Хоть сохранилось бы то, что есть!

Так они разговврились. Кэт оказалась общительной девушкой. С ней очень легко говорить. Она вела себя просто, но сдержанно. Бен чувствовал себя уже куда смелее. Он рассказывал про Америку, про жизнь в Нью-Йорке. Угостил девушку жареным соленым миндалем, любимым своим лакомством, которым всегда были набиты его карманы. Кэт взяла несколько зернышек и поблагодарила.

— Берите, берите! — Он высыпал ей в руку почти весь целлофановый пакетик. — У меня есть еще. Это очень вкусно.

Миндаль не поместился в маленькой ладони Кэт, и зерна упали на колени и на пол.

— Смотрите, какой вы щедрый!

Кэт улыбнулась и подобрала с колен хрупкие коричневатые зерна. Ей было жаль, что часть их упала на пол. Миндаль оказался действительно превосходным. Кэт откусывала половинки, чуть-чуть приоткрывая белые красивые зубы, а Бен бросал в рот по нескольку штук.

На остановке они сошли как старые знакомые.

— Вы надолго сюда? — спросил Бен.

— Нет, мне нужно успеть пораньше домой.

— У вас здесь родные?

— Да, я должна заехать к ним на полчасика.

К кому она едет, Кэт не сказала. Конечно, к родным. Кем же еще она должна считать семью Крошоу! Если бы не война, Кэт давно жила бы в их квартирке. Тетя Полли говорила, что уступит им одну комнатку наверху. Оба они, дядя Джон и тетушка Полли, такие милые. А Вирджиния — та души не чает в Кэт. Они крепко сдружились с девочкой. Пожалуй, Вирджинию ей хотелось повидать больше всех. Кэт не сказала спутнику, к кому она идет, — к родным, и все. До сих пор она стеснялась говорить, что у нее есть жених. Удерживало ее и что-то еще, может быть, неосознанное кокетство — пусть думает, что Кэт совершенно свободна.

Бен предложил поехать обратно вместе — он тоже задержится здесь ненадолго. Кэт согласилась.

— Хорошо, если вы управитесь за это время со своими делами. — Она посмотрела на часы. — Автобус пойдет минут через сорок.

Кэт пошла вдоль сквера, а «маленький Бен» свернул в противоположную сторону.

II

Бену предстояло почти час слоняться без дела. Он неторопливо шагал по улице. Неистово сигналя, навстречу ему промчались две пожарные машины. «Видимо, снова где-то сбросили бомбы», — подумал Бен. Он шагал по улицам незнакомого поселка и думал о встрече с Кэт, о Нью-Йорке, о матери. Почему-то ему захотелось очутиться сейчас в нью-йоркской квартирке, схватить мать и закружиться с ней по тесной кухне. Обычно он делал это, когда являлся домой в хорошем настроении — оттого ли, что его похвалит шеф, или просто потому, что принесет субботнюю получку. Мать, смеясь, отбивается, делает вид, что старается вырваться из его объятий, а он тормошит ее и приговаривает: «Мутти, все идет превосходно, мутти! Скоро мы поселимся на ферме». Потом он забирает у матери полотенце вытирать посуду, и они вместе начинают мечтать о том, как будут жить в Дельбертсхолле.

Ферма, ферма... Может быть, ее уже купили. Если бы Бен не поехал в Европу, черта с два собрали бы они деньги на ранчо! Несомненно, ему повезло. Но если бы не война, вряд ли он попал бы в Европу. Как это сказала Кэт: «У нас теперь никто не думает что-то приобретать. Лишь бы сохранить то, что есть». Да, она права. Здесь трудновато сохранить нажитое, — что ни день, на крыши падают немецкие бомбы. Значит, у него с Кэт разное представление о войне. Выходит, он зарабатывает на том, что лондонцам приносит столько несчастий. А может быть, кто-то из Вилямцеков, из его родственников, что живут в Берлине, летают над Англией и бросают бомбы. Сам дьявол не разберется в такой путанице. Ну и наплевать. А ранчо все-таки, вероятно, уже купили...

Беннет сунул руку в карман, нащупал миндальные зерна и бросил их в рот. Настроение оставалось прекрасным. Насвистывая какую-то песенку, он продолжал бродить по улицам. Теперь уже скоро надо идти к автобусной остановке.

А Кэт Грей находилась в ином состоянии. За всю жизнь ей не приходилось переживать подобного. По дороге она тоже обратила внимание на красные пожарные машины, промчавшиеся с ревом мимо нее. Машины завернули как раз в тот переулок, куда предстояло свернуть и Кэт. В мыслях о Роберте она не придала особого значения этому обстоятельству. Только на углу, когда перешла засаженную акациями улочку, перед Кэт встала ошеломившая ее картина. Дома Крошоу не существовало. На том месте, где он раньше стоял, дымились развалины. Пожарные в блестящих касках и мокрых брезентовых комбинезонах тушили пожар. Огня уже не было, только белый, мутно-молочный дым клубами поднимался над соседним, тоже разрушенным домом.

С захолонувшим сердцем Кэт бросилась вперед. Первый, кого она встретила, был дядя Джон. Тяжело переступая ногами и спотыкаясь о щебень, он нес к санитарной машине тело своего друга Вильяма.

Кто-то пытался помочь отцу Роберта, но дядюшка Джон отстранял всех и только повторял: «Не надо, не надо... Я сам...» По щекам его текли слезы. Сзади шел доктор в медицинском халате, запачканном кирпичной пылью. Может быть, это была кровь — Кэт не разобрала.

Дядюшка Джон увидел ее, когда опустил Вильяма на мостовую. Двое санитаров положили убитого в машину.

— Где тетушка Полли? Где?.. — Кзт хотела спросить про Вирджинию.

— Иди к ней, они там, — дядя Джон кивнул на развалины и всхлипнул.

Несколько человек подымал» обрушенную балку. Тетушка Полли топталась рядом с обезумевшими глазами и что-то шептала. Она была в коротеньком жакете, растрепанные волосы сбились на лицо, но тетушка Полли не поправляла их. В руках она держала плетеную сумочку, с которой ходила на рынок. Налет застал ее по дороге к продовольственному магазину. Она так и не дошла до магазина, вернулась сразу, как только дали отбой. Оставалась дома одна Вирджиния. Теперь ее откапывали из-под развалин.

Девочка лежала рядом с убежищем Моррисона — стальным столом, обтянутым металлической сеткой. Угол стола придавил голову девочки, лицо Вирджинии было залито кровью. Пока ее освобождали из-под развалин, Полли стояла с жутко безразличным видом. Она только негромко говорила:

— Осторожней, прошу вас, не сделайте девочке больно...

Рядом стоял разбитый, засыпанный щебнем комод с вывалившимися ящиками. Валялись цветные клубки шерсти, белье, розовое платье Вирджинии, в котором она ходила на конфирмацию. Полли осторожно подняла платье, отряхнула с него пыль, хотела положить в сумочку, но не сделала этого.

— Смотри, Кэт, какое хорошее платьице! Вирджиния сможет пойти в нем в церковь. С него надо только стряхнуть пыль. Куда девалась платяная щетка! Ты не видела, Кэт, платяную щетку?..

Доктор опустился на колени перед Вирджинией, приложил ухо к груди, мучительно долго слушал. Все ждали молча. Только тетушка Полли что-то невнятно бормотала, озиралась кругом, искала кого-то глазами. Доктор поднялся, тяжело вздохнул:

— Здесь тоже медицина бессильна. Несите в машину.

Отец поднял Вирджинию. Кэт подобрала свалившуюся туфельку и пошла следом. Она тоже не соображала, что делает.

Тетушка Полли, потерявшая рассудок, вела себя спокойно. Она только говорила мужу:

— Джон, ради бога, будь осторожен, не сделай Вирджинии больно!

Когда захлопнулась дверца машины и она тронулась в морг, Полли вдруг неистово закричала, бросилась следом. Дядя Джон едва успел задержать ее.

— Куда вы увозите девочку? Не делайте ей больно! Остановите машину! Пусти меня, Джон! Пусти, я говорю! — Она забилась в руках дяди Джона.

Потом тетя Полли снова утихла, спокойно позволила усадить себя в другую санитарную машину. Там было несколько раненых. Ее увозили в психиатрическую больницу. Дядя Джон, постаревший, с опущенными плечами, стоял среди развалин. Доктор садился в машину рядом с шофером. Словно проснувшись, докер спросил его:

— Скажите, доктор, мне можно поехать с женой?

— Хорошо, друг, поезжайте. Прошу вас, мужайтесь.

Санитары изнутри открыли дверцу, и дядя Джон сел в машину. Кэт он сказал:

— Я заеду к вам, девочка. Видишь, у нас теперь нет дома. Не знаю, где будем жить.

В распахнутую дверцу Кэт увидела сидевшую внутри тетушку Полли. Она не выпускала из рук платья Вирджинии и продолжала бормотать что-то бессвязное.

Машина ушла, Кэт осталась одна, так и не успев, не сумев спросить, были ли письма от Роберта. Она пошла к автобусной остановке.

На полдороге ее встретил Бен Стивенс. Пропустив автобус, прождав еще полчаса, бывший джимен пошел навстречу девушке. Он сразу увидел, что случилось непоправимое. Улыбка исчезла с лица Беннета. Кэт была неузнаваема — подурневшая, бледная, с заплаканными глазами.

— Что случилось? Что с вами?

— Не спрашивайте. Это так страшно. Там... там ничего не осталось. И убили Вирджинию...

Кэт зарыдала. Теряя силы, она, может быть, не удержалась бы на ногах. Бен поддержал ее. Он понял и не расспрашивал. В автобусе ехали молча. Не спрашивая разрешения, Стивенс решил проводить девушку. Нельзя же в таком состоянии оставлять ее одну...

Уже в Ист-Энде, в районе порта, проехали мимо пылающего многоэтажного здания. Было совсем темно. Густой туман, опустившийся на Лондон, делал пламя расплывчатым и неясным. Кровавые зловещие отблески просачивались будто сквозь матовое стекло. В багровом тумане мелькали силуэты пожарников с брандспойтами и топорами. Из окон вырывались языки пламени. Пассажиры с тревогой приникли к стеклам. Но автобус миновал пожарище, и за окном снова сгустился непроницаемый белесый мрак. Сквозь него едва обозначились синие огни уличных фонарей.

Картина ночного пожара вселила новую острую тревогу в душу Кэт. Ей казалось, она была совершенно уверена, что на месте своего жилища застанет такие же руины, изогнутые балки и красный щебень, похожий на запекшуюся кровь. Кэт почти бежала от автобусной остановки. Бен едва поспевал, придерживая девушку под руку.

В нескольких шагах ничего не было видно. Сырой туман поглощал одиноких прохожих, возникавших, как призраки, на их пути. Наконец из груди Кэт вырвался вздох облегчения. Дом стоял на месте, старый, каменный, с закопченными стенами. Значит, все хорошо... Силы окончательно покинули девушку. Она не могла поднять руку, чтобы позвонить у входной двери. Бен нажал кнопку, нащупав ее в темноте. Он почти внес Кэт в прихожую и прищурился от яркого света, ударившего в глаза.

Мать и отец были дома. Сначала их шокировало и смутило появление нежданного гостя — он явился так поздно, без приглашения! Не в обычаях семьи Грей, чтобы посторонние врывались в их святая святых. Это нарушало представления об элементарном приличии. Но, увидев, в каком состоянии находится дочь, миссис Грей всполошилась, пригласила Бена пройти в комнату. Бена снова охватила застенчивость. Он потоптался в прихожей, стоял, не зная, куда девать руки, и, извинившись, покинул квартиру Греев.

III

Утром бывший джимен докладывал шефу об итогах минувшего дня. Опустив слегка припухшие веки, Доновен слушал с рассеянным видом, устремив глаза куда-то вниз, между столом и креслом, словно разглядывал свои колени. Бен подробно рассказал о встрече с Кэт Грей, о налете немецкой авиации и посещении квартиры Греев.

— До чего же вы везучий, малыш!

Доновен взял карандаш и записал для памяти: «Кэт Грей. Сержант из центра противовоздушной обороны». Потом записал ее домашний адрес в Ист-Энде. Бен посмотрел на торопливые руки шефа. Откуда такая подвижная гибкость в коротеньких толстых пальцах с обкусанными ногтями? Доновен перехватил взгляд Стивенса, нахмурился и убрал руки. Он стеснялся вида своих плебейских рук с широкими ладонями, похожими на медвежьи лапы.

— Надо же было свалиться бомбе на головы родственников вашей новой знакомой! — сказал Доновен, когда Бен закончил доклад. — Вы, кажется, зарекомендовали себя джентльменом в семье Греев? Продолжайте действовать в том же духе. Наведывайтесь почаще в Ист-Энд. Постарайтесь завоевать симпатии родителей девушки. Но не забывайте, что нам очень важно знать круг ее обязанностей в противовоздушном центре. Эта птичка поможет нам кое в чем разобраться.

Цинизм, с которым Доновен отнесся к вчерашней трагедии Кэт, передернул Бена, но он скрыл свои чувства под маской застенчивой робости. Беннет и впрямь робел в присутствии шефа.

В субботу, к вечеру, прикинув, когда Кэт вернется с дежурства, Стивенс поехал в Ист-Энд. Он прихватил с собой объемистый пакет, завернутый в плотную, как клеенка, бумагу.

Конечно, Бен допустил оплошность, что вторично явился без приглашения в квартиру Греев, — он нарушил традиционный английский этикет. Но ледок предвзятого отношения, вызванный бесцеремонным вторжением нового знакомого Кэт, быстро растаял в душе миссис Грей. Развернув на столе содержимое пакета, Беннет нашел верный путь к ее сердцу. Он принес дневной рацион американского солдата — три кирпичеобразные картонные коробки с надписями: «Динер», «Ленч», «Брекфест». На каждой хотя и в скобках, но достаточно броско было написано: «Произведено в Соединенных Штатах».

Миссис Грей не терпелось взглянуть, что скрыто в картонках. С тех пор как началась война и в Англии ввели карточки на продукты, не так-то легко стало жить. Каждую унцию продовольствия приходилось держать на учете. Вооружившись складным ножом, Беннет ловко вскрыл одну за другой принесенные коробки и принялся выкладывать на стол содержимое. Перед миссис Грей появлялись то кусочки аппетитного поджаренного хлеба в блестящем целлофане, то зеленая жестяная баночка яичного порошка с маслом. Достаточно подогреть на огне — и готова яичница. Были там и маленькие плиточки шоколада, консервированная колбаса, малиновый джем и три сигаретки, тоже обернутые в прозрачный целлофан. Миссис Грей с умилением разглядывала содержимое коробок. Ее внимание привлекли листочки бумаги травянистого цвета. Бен замялся, но все же объяснил:

— Это туалетная бумага, миссис Грей! Она находится только в коробке «Динер».

— Смотрите, как все предусмотрено! Все, до мелочей... Ах, если бы американские солдаты помогли нам воевать с бошами! Скажите, почему вы не помогаете нам? Если так пойдет дальше, немцы уничтожат весь Лондон.

Увлеченная осмотром солдатского рациона, миссис Грей забыла о закипевшей воде, которую грела на плите для посуды.

Беннет не смог ответить хозяйке, почему американцы не спасают Лондон от германских налетов, но по поводу защитного цвета туалетной бумаги сказал:

— Это для маскировки, миссис Грей. У нас полотенца такого же цвета, чтобы не было видно с воздуха. Все сделано под цвет хаки, как униформа. — Бен оттянул рукав блузы, подтверждая собеседнице свои слова.

Бутылка виски с этикеткой, изображавшей статую Свободы, окончательно пленила миссис Грей, укрепила ее расположение к молодому застенчивому американцу. Они продолжали непринужденно разговаривать в кухне. Бен вызвался помочь миссис Грей и принялся вытирать тарелки, как делал когда-то дома.

Мистер Грей еще не вернулся со службы из Сити. Жена поджидала его с минуты на минуту. Что касается Кэт, то она обычно возвращается несколько позже. Но ее стоит подождать. Кэт будет рада повидать мистера Стивенса. Жена банковского служащего еще раз поблагодарила за любезность по отношению к Кэт. Бедняжка была так расстроена несчастьем у Крошоу. Если бы не мистер Стивенс, она не представляет, как девочка добралась бы одна в таком состоянии.

Раздался звонок. Вернулся муж. Миссис Грей пошепталась с ним в передней, и банковский служащий в белом стоячем воротничке, войдя в кухню, радушно поздоровался с Беном. Он между прочим сказал, что Кэт звонила ему на службу и предупредила — сегодня ночью она задержится на работе, изменились часы дежурства. Миссис Грей приготовила мужу ужин, пригласила Бена к столу, но он отказался. Только выпил пару рюмок виски, поговорил с банковским служащим о битве за Лондон, выслушал рассказ мистера Грея о том, что тот двадцать пять лет работает на одном месте — у Шредера, просил передать привет дочери и, очаровав своей скромностью супругов, попросил разрешения покинуть их общество. С этого вечера бывший джимен завоевал прочные позиции в семье старшего клерка из банка Шредера. В лице супругов Грей он обрел надежных союзников.

IV

К мистеру Доновену неожиданно приехал гость из Вашингтона. Об этом ему позвонил секретарь посольства. Секретарь предупредил — подполковник Макговен хотел бы срочно встретиться для беседы. Фамилия гостя ничего не говорила Доновену. Тем не менее он не стал задавать вопросов по телефону, ограничился обычным «раит!» и добавил, что ждет к себе господина подполковника.

Все прояснилось, когда через полчаса в кабинет вошел высокий светлоглазый блондин в форме пехотного офицера американской армии. Это был Роберт Мерфи.

— Так это вы подполковник Макговен?! — приветствовал Доновен своего давнего знакомого. — Признаться, я долго ломал голову: кто бы это мог быть? И в таком виде! Пожалуй, сутана католического священника вам больше к лицу, чем военная форма. Меняете специальность?

Мерфи не ответил на шутку. Он сказал озабоченно:

— Специальность у меня одна. В Лондоне я только проездом. Всего на сутки. Для всех, кроме вас и Кеннеди, я здесь подполковник Макговен. Извините, но мне хотелось бы сразу приступить к делу. Есть кое-какие новости, старина. Вам не надоел еще Лондон?

— Не так Лондон, как военная непогода. Немцы бомбят каждый день. В один прекрасный день мы можем взлететь на воздух вместе с этим бунгало, — Доновен кивнул на стены особняка, в котором он поселился по приезде в Англию.

С Робертом Мерфи Доновен находился, что называется, на короткой ноге, знал его по Бюро стратегической информации. Много лет назад Мерфи закончил школу иезуитов и в разведке слыл специалистом по Ватикану. Позже он перешел в госдепартамент на дипломатическую работу, но с разведкой не порывал старых связей.

Годы, проведенные в школе иезуитов, будто наложили свой отпечаток на внешность Мерфи. Человек выше среднего роста, с тонкими бледными губами и елейным выражением святости на лице, которое он умел напускать, он и в самом деле походил больше на католического священника, нежели на военного.

В кабинете горел камин, и хозяин предложил Мерфи сесть ближе к огню. Осеннюю слякоть рано сменили суровые морозы. Считали, что в Европе лет сто не было таких холодов.

— В этих старинных особняках здесь единственно теплое место. Я просто замерзаю! — Доновен зябко потер руки, протянув их к огню. — Так зачем вам понадобилась эта форма? Надеюсь, вы направляетесь в Ватикан, поближе к святому престолу?

— Нет, наоборот, ближе к магометанам. Нас интересует Северная Африка. Особенно после этой попытки де Голля высадить десант в Дакаре.

Доновен отметил про себя — Мерфи сказал: «Нас интересует». Кого «нас»? Госдепартамент? Значит, полез в гору...

— Черчилль упорно хочет закрепить свое влияние в Марокко и Алжире, — продолжал Мерфи. — Удивительное дело — сам тонет и все же упорно цепляется за французские колонии. Для нас ясно, что именно он толкает своего протеже де Голля на подобные операции. Надо помешать этому. У нас есть свои виды. Нас больше устраивает адмирал Дарлан.

— Но высадка в Дакаре не удалась, — возразил Доновен, — Дарлан опередил де Голля и приплыл к Зеленому мысу на сутки раньше. Судьба помогла ему.

— Не скромничайте! Я читал ваши донесения. Вы сумели вовремя предупредить Виши о планах де Голля. Братья Даллесы просили поблагодарить вас от госдепартамента и разведки. Президент тоже доволен. Это имеет большое значение для будущего. Дакар может стать отличной американской базой в Западной Африке.

— Благодарю вас! — Доновен наклонил голову и в знак признательности приложил руку к сердцу. — Вообще-то эти лавры следует адресовать вице-адмиралу Мизелье — он командует у де Голля морскими силами «Свободной Франции». — Доновен добродушно рассмеялся, — Мизелье и не подозревает о своем предательстве. Ведь вся информация шла от имени вице-адмирала. Ему еще придется расхлебывать эту кашу. Черчилль вряд ли простит ему.

— Отлично! Узнаю ваш почерк! Но теперь нам следует быть вдвойне осторожными.

— Что ж вы хотите предпринять? Я так и не догадываюсь, зачем вы приехали в Европу.

— С вашей помощью буду продавать арабам погребальные саваны. Я же говорил вам, что меня сейчас больше интересует пророк Магомет, чем папский престол в Ватикане.

— Не понимаю...

Доновен был старым разведчиком, но он в самом деле не мог взять в толк, какое отношение имеют саваны к северо-африканским проблемам. Тонкие губы Мерфи скривились в усмешке.

— Видите ли, в обществе Иисуса, к которому я принадлежу, Восток интересовал меня до сих пор лишь своей древностью, связанной с библейской историей: Иерусалим, гроб господень, крестовые походы и прочее. Но времена меняются. Я охотно поверю в легенду, что кровь Христа, пролитая там девятнадцать веков назад, теперь превратилась в нефть. К этой крови господней тянется весь христианский мир, как к причастию. Муссолини воюет в Ливии, Гитлер ждет удобного случая прихватить кое-что на Востоке. Я уже не говорю об англичанах. А французы, потерпев поражение, не в силах удержать свои африканские колонии. Кому достанется их наследство? Разве мы не имеем на него права?

— Да, но при чем же тут саваны?

— А вот послушайте. Саван из простой хлопчатки стоит гроши, но без него ни один правоверный магометанин, каким бы праведником он ни был при жизни, не попадет в рай. Сейчас идет война, и никто не торгует чаем и саванами. Арабы оказались в безвыходном положении — не могут напиться чаю при жизни и попасть в рай после смерти. Мы им поможем, а саваны помогут нашим людям проникнуть в Алжир и Марокко. Теперь вы поняли меня? Я уже не говорю о продовольствии, которое пойдет туда через Красный Крест. Мы поставим только одно условие — за распределением продуктов должны наблюдать американские чиновники. Для этого мы нарядим офицеров в штатские костюмы. Представляете, какие возможности открываются для нас с вами! Вот зачем я приехал в Европу. Сегодня я выезжаю в Лиссабон, а оттуда в Виши. Что же касается вас, — закончил Мерфи, — то, закончив дела в Лондоне, вы также отправитесь в Южную Францию. Саванами придется нам торговать вместе.

— Да, этого мне еще не приходилось делать, — протянул Доновен. Он сразу оценил, какие возможности представляются для разведки с помощью Красного Креста, чая и саванов. Хитрая бестия этот Мерфи, недаром кончал школу иезуитов. — Надеюсь, — спросил он, — мой перевод согласован с мистером Алленом Даллесом?

— Конечно! Не только с ним. В Штатах придают большое значение нашему проникновению в Северную Африку. План, о котором я рассказывал, одобрен госдепартаментом. Во Францию едет сотрудник штаба Уильям Леги. Он не дипломат, но назначен американским послом во Франции. Адвокат Кесседи будет военно-морским атташе. Правда, Кесседи не имеет никакого отношения к флоту, он вряд ли отличит нос корабля от кормы, но это не имеет значения. Кесседи толковый разведчик...

Мерфи откинулся в кресле. В комнате сгустился сумрак. Догорающие в камине угли бросали тусклые блики на холодно-благочестивое лицо гостя. Доновен поднялся, закрыл шторы и включил свет.

— Может быть, вы хотите что-нибудь выпить?

— Не откажусь.

— Виски?

— Лучше джин энд джюсс. Если имеется — джин с апельсиновым соком.

Доновен позвонил в колокольчик. В дверях появился Бен Стивенс.

— Дорогой мой, угости-ка нас джин энд джюссом.

Когда Бен вышел, Доновен сказал Мерфи:

— Здесь я предпочитаю не держать английской прислуги, обхожусь услугами своих парней.

— Более надежных возьмите с собой.

«Маленький Бен» снова вошел с напитком, разлитым в стаканы. Осторожно поставил стаканы на стол, с таким видом, будто опасался, что невзначай раздавит их своими ручищами. Кроме стаканов Бен принес графин джина и стеклянный кувшин с апельсиновым соком. Он остановился, ожидая дальнейших распоряжений.

— Спасибо, Бен, можешь идти. Теперь мы распорядимся сами. Последи, чтобы нам не мешали. Только подбрось угля в камин.

Вскоре приехал посол Кеннеди. Он был не в духе. Произошла неприятная беседа с Черчиллем. Британский премьер выразил недовольство качеством эсминцев, предоставленных Англии в обмен на базы. Он жаловался, что ему всучили эсминцы, построенные еще в первую мировую войну. Из пятидесяти кораблей большинство пришлось поставить в ремонт сразу, как только они пришли в Англию.

— Вы меня ставите в глупое положение! — возмущался Кеннеди. — Мы получили восемь первоклассных баз вдоль всего Атлантического побережья и посылаем металлолом взамен кораблей. Что думают в Вашингтоне? Нельзя же, в самом деле, проявлять такую скупость!

— Кто это «вы»? При чем здесь я? — возразил Мерфи. — Эсминцы отправлял Нокс, морской министр, госдепартамент только вел предварительные переговоры. Вы возражаете против сделки?

— Ни капли! Но не забывайте, что в истории Англии британцы впервые уступают свою территорию. Можно же было им дать что-нибудь поприличнее...

— Не знаю, что им остается делать. Насколько мне известно, англичане уже израсходовали весь свой золотой запас, — Мерфи заглянул в записную книжку. — Вступая в войну, они располагали немногим больше четырех миллиардов фунтов. До сих пор Черчилль расплачивался с нами наличными деньгами, теперь он платит натурой. Только и всего... Могу сообщить: английские заводы, построенные в Штатах, тоже перешли в собственность нашего правительства. Мы перепродали их через биржу и получили в казну минимум двести процентов прибыли. Как видите, неплохой бизнес. Но все это мелочи по сравнению с тем, что мы получаем и еще будем получать от своего британского партнера. Мы заставили англичан раскошелиться. В компенсацию за нашу помощь они передают нам секреты своих последних изобретений — бомбовой прицел Нордена, новый авиационный мотор «1820», а главное — предварительные расчеты по изготовлению атомной бомбы. Мы заставили английских физиков приехать в Штаты и выложить свои атомные секреты. После этого стоит ли вам огорчаться, дорогой посол, что кто-то всучил англичанам старые миноносцы! Пусть уж огорчается Черчилль.

В словах Мерфи звучала железная логика бизнесмена. Кеннеди не возражал. Что правда, то правда. Неприятное чувство, вызванное беседой с Черчиллем, постепенно рассеялось.

— Конечно, вы правы, — сказал Кеннеди. — Я уже говорил Черчиллю: за нашу помощь англичане должны платить раболепием и послушанием... Впрочем, не будем больше говорить об этом. Я заехал предупредить о другом, — вам, дорогой Макговен, надо знать это перед поездкой во Францию, — Черчилль только что обратился к нам с новой просьбой.

— Снова просит что-нибудь в долг?

— Нет, на этот раз другое. Британский кабинет просит нас посредничать в его переговорах с Петеном.

— В чем?

— Черчилль просит передать предложение: если Виши согласится переехать в Северную Африку и возобновит там военные действия против Германии, то англичане согласны прийти на помощь французам. Черчилль готов направить туда экспедиционный корпус в составе шести дивизий. Это на первое время. Англо-французские войска смогут оборонять Марокко, Тунис и Алжир.

— Что же сказал американский посол? — Мерфи задал вопрос в третьем лице.

Кеннеди ответил в тон Мерфи:

— Посол заявил, что немедленно сообщит об этом своему правительству. Он заявил, что Соединенные Штаты безусловно поддержат такое предложение. Надо же как-то смягчить недоразумение с миноносцами!

— Ну, а что подумал в это время посол Кеннеди?

— Подумал, что следует немедленно предупредить подполковника Макговена, — Кеннеди впервые улыбнулся. — Полагаю, что не в наших обычаях пускать в свой огород чужого козла. Черчилль не теряет надежды проникнуть и закрепиться в Северной Африке.

— Откуда он может взять шесть дивизий?

— Из метрополии. Черчилль уверен, германское вторжение не состоится. Намекает, что ему удастся повернуть Гитлера на восток. Возможно, и так...

Кеннеди не договорил. Госдепартамент располагал последней информацией, полученной из Берлина: Гитлер ведет усиленную подготовку к нападению на Россию. Лучше, если об этом будет знать только самый ограниченный круг людей.

Угли в камине разгорелись и отсвечивали лиловым пламенем. Стало жарко. Собеседники отодвинулись от огня. Кеннеди вытянул ноги, наслаждаясь теплом. Сказано было все, что требовалось сказать. Три джентльмена заговорили о посторонних делах. Только в конце Мерфи спросил Доновена:

— Скажите, вам удалось что-нибудь узнать об английских радарах? Имейте в виду, этот секрет мы тоже сможем положить себе в карман. Нужно только знать — что это такое.

Доновен посмотрел на гостя безмятежно голубыми глазами и равнодушно ответил:

— Пока не так много, но кое-что есть. Кажется, англичане опередили нас со своим изобретением. Мы даже знаем, кто автор, — профессор Уотсон. Надеюсь в ближайшее время получить подробную информацию. Возможно, и чертежи секретной аппаратуры.

Доновен говорил с таким видом, будто секретное изобретение для него не составляет тайны. Даже назвал имя физика — Уотсон-Уатт. Хорошо, что Мерфи несведущ в науке. О работах профессора можно прочитать в любом научном журнале. Доновен опасался, как бы Мерфи не стал расспрашивать о деталях. Зачем признаться в собственном бессилии! Неожиданно посол Кеннеди вывел его из затруднительного положения.

— Однако вам пора ехать, — обратился он к Мерфи, — позже могут задержать авиационные налеты. Сейчас самое удобное время выбраться из города. Машина в вашем распоряжении, подполковник Макговен.

Проводив гостей, Доновен вызвал Стивенса.

— Скажи, милый, как у тебя дела с твоей крошкой? Ты уж забрался к ней под одеяло?

Доновен говорил стариковски шутливым тоном, с мягким ирландским акцентом. Бен вспыхнул. У него даже покраснела шея и от смущения загорелись уши.

— Что вы, шеф... Она очень порядочная девушка... Уверяю вас, я не позволю себе этого... Мисс Кэт Грей...

— Да-а-а... — протянул Доновен. «Парень-то, кажется, влюбился, — подумал он. — Этого еще не хватало! Для разведчика опаснее всего влюбиться. Надо убирать его...» Доновен продолжал глядеть на подчиненного отечески добрыми глазами и улыбался.

— Ты не понял меня. Наоборот, я хотел, чтобы это быстрее случилось. Но, видно, герой-любовник из тебя не выйдет. Передадим твою красотку другому. Позови-ка сюда Испанца.

Фостер Альварес, американец испанского происхождения, из южных штатов, работал с Беном. Его специальностью было ходить по злачным местам, заводить знакомства с женщинами легкого поведения, с завсегдатаями кабачков и подгулявшими солдатами. Среди них всегда можно почерпнуть что-то полезное. Бен не любил этого развязного, франтоватого парня с черными стрелками усиков и постоянно несвежим бельем. Фостер заботился только о своем внешнем виде. Слова Доновена прямо-таки оглушили «маленького Бена».

— Но, шеф, я не хочу знакомить Фостера с мисс Грей... Она... он... Я прошу вас... Это грязный субъект...

— Бен Стивенс! — Доновен повысил голос. — Не забывайте, что вы работаете в Бюро стратегической информации Соединенных Штатов. Личные симпатии и прочее оставьте при себе. — Даже робкое возражение подчиненного вывело из себя шефа разведки. — Я не повторяю своих распоряжений дважды. Пригласите ко мне Фостера и завтра же отправитесь с ним в Ист-Энд к своей пассии. Там больше вам нечего делать. Получите другое задание. Вы свободны, Бен Стивенс, идите!

Быть может, впервые в жизни «маленький Бен» попытался робко возразить начальству. Но из этого ничего не получилось. Чувство протеста мгновенно погасло, как только Доновен повысил голос и метнул на него потяжелевший взгляд. Бывший джимен понуро вышел из кабинета.

Через четверть часа к «маленькому Бену» зашел Альварес. Бен лежал на койке, уткнувшись в подушку.

— Хелло, Бен! Говорят, ты потерпел фиаско, не справился. Шеф сказал, нужна моя помощь. Клянусь, твоя недотрога через три дня сама будет расстегивать здесь лифчик! — Фостер захохотал. — Скажи только, она не очень противна?

Стивенс поднялся с кровати, лицо его пылало, на скулах ходили упругие желваки. Он впился рукой в спинку стула.

— Убирайся отсюда, Фостер! Или... или я размозжу тебе голову! — Бен угрожающе ухватил тяжелый стул.

— Ну, ну, без шума, детка! — Фостер вызывающе поднял голову, но все же отступил к двери. — Я не виноват, что у тебя не получается... Значит, завтра поедем.

— Убирайся прочь! Никуда я не поеду! Слышишь, уйди! — Стивенс был страшен в своем гневе.

Фостер поторопился исчезнуть за дверью.

— Вот бешеный! — пробормотал он и, насвистывая, пошел к себе.

На другой день бывший джимен все же поехал с Испанцем в Ист-Энд. Была суббота. Бен еще раньше условился с Кэт Грей вместе провести уик-энд.