Редкий корабль способен оставаться на плаву, подорвавшись на мине. Но чтобы враг попал на минное поле, он не должен знать о его существовании. Поэтому скрытность постановки мин — аксиома морской тактики. Сутками трудятся штабы и командиры кораблей-заградителей, решая, как лучше выполнить задачу. Корабли принимают мины так, чтобы это не мог заметить ничей посторонний глаз, выходят из баз незаметно, как правило, ночью, в наиболее темное время или в тумане, ставят мины с соблюдением всех мер маскировки.

Но так бывало не всегда. Во время Великой Отечественной войны случалось, когда корабли ставили мины специально... на глазах у противника. Более того, именно в этом и заключался тактический расчет их применения.

Некоторые из таких минных постановок были выполнены кораблями Дунайской флотилии в начале войны. Обстановка, сложившаяся на этом участке фронта, оказалась нелегкой. И не только потому, что пункты базирования и стоянки наших кораблей попали в зону обстрела артиллерийских батарей противника с противоположного берега Дуная, но и потому, что вражеская речная дивизия превосходила в то время флотилию как по численности, так и по огневой мощи и броневой защите кораблей. Вражеские мониторы были настоящими речными броненосцами; имели довольно большое водоизмещение, пушки калибром сто двадцать миллиметров и броню, которую стомиллиметровые орудия наших мониторов могли пробить только на малой дистанции и на определенных курсовых углах. Вражеские корабли обстреливали боевые порядки сухопутных войск, оборонявших левый берег Дуная, производили огневые налеты на береговые объекты. Не исключалась возможность их нападения и на главную базу флотилии — Измаил.

В связи с этим командование флотилии приняло решение прикрыть подходы к Измаилу оборонительными минными заграждениями, перекрыв таким образом весь судоходный фарватер. Выполненные в штабе расчеты показали, что для решения задачи потребуется такое количество мин, которым в данный момент флотилия просто не располагала. И тогда флагманский минер капитан-лейтенант Н. Иссарев предложил отказаться от постановки оборонительного заграждения, а выставить только несколько небольших минных полей в виде активных заграждений на маршруте перехода кораблей противника от мест своей стоянки к Измаилу. Однако выполнить это так, чтобы противник обнаружил постановку мин нашими кораблями. Но, раскрыв сам факт этого минирования, не дать противнику возможности выявить точные границы заграждений и количество выставленных мин. Для этого следовало сделать все возможное, чтобы наши заградители были обнаружены только в конце выполнения задачи. Если же враг попытается установить границы минного заграждения тралением, то помешать ему в этом должны артиллеристы.

Командующий флотилией контр-адмирал Н. Абрамов одобрил решение, которое позволяло ограниченным числом мин создать для противника довольно серьезную угрозу на значительной акватории реки. Мины решили ставить на рассвете, чтобы наблюдательные посты противника смогли не только различить наши корабли, но и разобраться, чем они занимаются.

Первую минную постановку осуществили в ночь на 24 июня 1941 года четыре бронекатера. На корме у каждого катера соорудили специальные обвесы, позволявшие принимать по четыре речных мины типа «Р-1». Предполагая, что в городе могла быть вражеская агентура, наблюдавшая за подготовкой к выполнению боевой задачи, мины погрузили на катера до наступления темноты.

Ночью отряд вышел из Измаила, поднялся вверх по Дунаю до устья небольшой речки Писики, где подошел к берегу и остановился. Незадолго до рассвета катера вновь вышли на судовой ход реки и некоторое время плыли по течению. Когда же в темноте появились смутные очертания противоположного берега — сбросили первые мины. Над тихой рекой раздалось несколько всплесков. Как и предполагалось, вражеские наблюдатели заметили катера и открыли огонь сначала из пулеметов, а затем и минометов. Сбросив последние мины, бронекатера полным ходом пошли к нашему берегу и вышли из зоны обстрела.

Следующая минная постановка была выполнена теми же бронекатерами в ночь на 26 июня. Цель ее заключалась в том, чтобы заблокировать Сулинское гирло Дуная, в котором, по данным разведки, находились два вражеских монитора. Выполнение задачи на этот раз осложнилось тем, что на реку вечером лег плотный туман. Между тем суть ее оставалась прежней — дать возможность противнику обнаружить наши катера.

Из Измаила вышли в три часа ночи и малым ходом пошли к Сулинскому гирлу. Но в тумане и темноте прошли мимо него, поднявшись выше по Дунаю. Когда на катерах обнаружили ошибку и легли на обратный курс, уже начинало светать. В момент подхода к запланированному месту постановки мин туман стал редеть, и в предрассветных сумерках на катерах прямо перед собой внезапно увидели замаскированные в прибрежных камышах вражеские мониторы.

Наши катера и вражеские корабли открыли огонь почти одновременно. Но перевес был явно на стороне противника. С точки зрения безопасности бронекатеров мины нужно было немедленно сбросить за борт, но командовавший этим отрядом заградителей капитан-лейтенант Н. Иссарев и в этих неблагоприятных условиях не отказался от выполнения боевой задачи. Некоторое время катера отходили, прикрываясь камышами, а затем резко повернули на середину реки и, выйдя на фарватер, начали ставить мины, что, конечно же, было замечено противником. Выполнив боевую задачу, все четыре бронекатера под прикрытием дымовых завес благополучно вышли из-под огня врага и вернулись на базу.

После этой минной постановки вражеские мониторы, находившиеся в Сулинском гирле, около недели не появлялись на Дунае и не участвовали в активных боевых действиях. Вероятно, у противника не было возможности сразу протралить район известного ему минного заграждения, а форсировать его без предварительного траления он не рискнул.

Что же касается операции, проведенной 24 июня, то ее результаты проявились только через трое суток. Вечером 27 июня наблюдательные посты флотилии, расположенные недалеко от пунктов базирования вражеских кораблей, а позднее и наблюдатели сухопутных частей на левом берегу Дуная доложили о спускавшихся вниз по реке четырех мониторах противника. Остановить их не удалось ни армейской артиллерийской батарее, ни самолетам-истребителям флотилии. Анализируя обстановку, в штабе флотилии выдвинули несколько версий о вероятных целях их действий. Одна из них заключалась в том, что мониторы шли для нанесения удара по группе наших бронекатеров, находившихся в устье реки Прут.

Не исключалось и то, что враг решил обрушить артиллерийский удар по объектам флотилии в районе Измаила и самому городу. В сложившейся обстановке командующий флотилией отдал приказ о приведении в боевую готовность трех наших мониторов, которыми командовал командир дивизиона капитан-лейтенант В. Кринов. Им поставили задачу: замаскироваться у берега, подпустить вражеские мониторы на малую дистанцию, а затем ударить по ним прямой наводкой.

Прошло около получаса. Враг приближался. Моряки на наших мониторах приготовились к бою, но... его не произошло. Когда румынские мониторы подошли к району, где были выставлены мины, они сначала застопорили ход и некоторое время плыли по течению. А затем вновь дали ход, круто развернулись и легли на обратный курс.

Таким образом, какую бы задачу ни преследовали вражеские корабли, они ее не выполнили благодаря сообразительности и умелым действиям наших моряков.

Морские мины на суше

На минах, поставленных кораблями, подводными лодками и самолетами ВМФ в годы Великой Отечественной войны, подорвалось множество вражеских кораблей и судов. Но не только на море использовались морские мины. История Великой Отечественной войны знает примеры применения этого оружия и на суше.

Летом 1941 года фашистские войска, форсировав реку Южный Буг, начали бои на подступах к Херсону, пытаясь форсировать Днепр в районе города Никополя. Вместе с сухопутными войсками с противником героически сражались и корабли перебазированной на Днепр Дунайской флотилии. Сложившаяся обстановка создала реальную угрозу для Крыма. Перед командованием 51-й армии и Черноморского флота встал вопрос о необходимости организации обороны Перекопского перешейка и Чонгарского моста. Сил для этого было недостаточно. К тому же трудно предвидеть, как будет пробиваться противник в Крым. Вполне можно было предположить, что он решится форсировать Сиваш, используя, таким образом, опыт Красной Армии, перешедшей Сиваш в 1920 году. Вот тогда и появилась у командования Черноморским флотом мысль применить при создании оборонительного рубежа на берегах Сиваша морские мины.

Морская мина не снаряд. С якорем она весит полтонны и больше. И взрыватели ее не приспособлены для обеспечения взрыва при воздействии сухопутных объектов. А размеры таковы, что замаскировать ее трудно, — почти метр в диаметре. Но привлекала мощность заряда, сила взрыва.

Разработка плана этой необычной операции была поручена старшему лейтенанту М. Халееву, который, как было известно в штабе, еще при обороне Одессы предлагал использовать морские мины на суше. В состав группы, которую должен был подготовить старший лейтенант, вошли старшина 1-й статьи Б. Титов, старшины 2-й статьи К. Разумовский и Л. Коробков и матрос М. Медведев. Все они были отличными минерами. Особые надежды Халеев возлагал на Титова — думающего и опытного специалиста. Халеев проинструктировал группу, после чего ее срочным порядком отправили в распоряжение командующего 51-й армией.

Прибывших моряков принял начальник инженерной службы армии и приказал заминировать наиболее опасный участок Сиваша так, чтобы не только техника, но и пеший солдат не прошел. Дело это, конечно, трудоемкое, но в помощь им будет выделен взвод саперов.

Через два часа моряки прибыли на берег Сиваша. Место, указанное для постановки мин, представляло собой сплошную трясину. Грязь была где по колено, а где и по пояс. На сухих участках белела соляная корка.

— Может, где поглужбе место выбрать? Как мы здесь наши «дуры» замаскируем? — обратился к Титову Коробков.

— Ставить будем там, где приказано! — отрезал Титов. К вечеру подошел взвод солдат во главе с пожилым на вид старшим сержантом, а еще часа через полтора прибежал посыльный и сообщил, что на станцию прибыл поезд с секретным грузом.

Мины разгружали все вместе, солдаты и моряки, на автомашинах доставляли их к берегу, а затем тащили вручную на приспособленных под волокуши деревянных щитах, в которые впрягались по десять — двенадцать человек. Маскировали мины в бурьяне. Солдаты с опасением и недоверчивостью оглядывали большие черные шары.

К утру, измученные ночной работой, все уснули тут же, на пожухлой траве.

Утром решено было рыть в грунте ямы, а затем укладывать в них мины, заваливая все сверху песком и илом. Для того чтобы лишить мины возможности всплывать, Титов предложил вскрывать одну из горловин и через нее засыпать в корпус мины по пятьдесят килограммов песка. В дополнение к штатным ударным взрывателям решили ставить еще и взрыватели натяжного действия от противопехотных мин, а сами мины соединять попарно стальными тросиками. В случае натяжения такого тросика две рядом стоящие мины взорвутся одновременно. На одной из мин проверили надежность взрывателя при натяжении троса. Взрыватель сработал безотказно.

Через две недели старшина 1-й статьи Б. Титов доложил начальнику инженерной службы о выполнении задания. Когда представители штаба армии подъехали к берегу, ничто не говорило о том, что в жидкой грязи Сиваша в пятидесяти — ста метрах от них стоят в боевом положении сто двадцать морских мин.

В ходе наступления на Крым фашисты не предприняли попыток форсировать Сиваш, но это отнюдь не означает, что минное заграждение, поставленное флотскими минерами, не сыграло предназначенной ему роли. Оно надежно прикрывало фланги войск, оборонявших Крым в октябре 1941 года.

Сохранился в памяти участников обороны Севастополя и другой эпизод, связанный с применением морских мин на суше. Было это перед началом штурма Севастополя в мае 1942 года. Враг подтянул резервы и по данным разведки со дня на день должен был начать наступление. 79-я бригада морской пехоты, которой командовал полковник А. Потапов, держала оборону в районе Камышловской долины. Это был участок фронта, на котором противник мог использовать танки. Служивший в бригаде капитан Яковлев предложил применить для борьбы с ними старые морские мины из арсенала, располагавшегося в то время на Северной стороне. Эти мины частично разоружили, выплавив из них тротил для целей обороны.

А. Потапов отнесся к предложению хотя и настороженно, но с интересом. Он доложил о нем командующему флотом вице-адмиралу Ф. Октябрьскому, который приказал выделить бригаде несколько десятков морских якорных мин.

В помощь капитану Яковлеву направили матросов — бывших флотских минеров. Непосредственно к использованию мины готовили под руководством матросов М. Астафьева и Б. Плотникова. А подготовка заключалась в следующем: у мин вывинчивали ударные взрыватели и вместо них в горловины вставляли обычные тротиловые шашки с бикфордовым шнуром. Его длина определялась временем горения, которое было необходимо мине, чтобы скатиться с гребня высоты, на которой оборонялась бригада, до низины, по которой могли пройти вражеские танки.

В каменистом грунте для мин вырыли небольшие углубления и замаскировали их. Приладили специальные рычаги, чтобы их можно было легко сталкивать с места, Правда, существовала опасность, что мины могут взлететь на воздух при артобстреле или авиабомбардировке. Учитывая это, «минную позицию» развернули непосредственно перед траншеями оборонявшихся моряков. Около мин установили круглосуточное дежурство. Решено было так: если появится реальная угроза взрыва мин, скатить их «аварийно» — внизу все равно были вражеские позиции.

Через несколько суток противник начал наступление. Гитлеровцы хорошо изучили нашу линию обороны и во время артиллерийской подготовки стреляли непосредственно по траншеям. Снаряды падали сравнительно далеко от мин. К этому времени их успели прикрыть от возможных осколков небольшими брустверами из камней.

Вскоре в низине заклубилась пыль от выходивших на исходный рубеж танков. За ними показались автоматчики. По танкам, когда они увеличили скорость и пошли в сторону позиций моряков, открыла огонь артиллерийская батарея. От огня артиллеристов запылали первые вражеские машины, атака захлебнулась. Вторая атака также была отбита артиллеристами и бронебойщиками. Но вскоре ударами авиации несколько наших орудий было уничтожено. Все реже раздавались залпы с огневой позиции артиллерийской батареи. Яковлев запросил разрешение у Потапова «ударить» по противнику.

— Действуйте, капитан! — приказал комбриг.

Раздались первые команды, и один за другим устремились вниз по склону черные шары. Они неслись, подпрыгивая на неровностях, как бы стремясь обогнать друг друга. Вот уже первая мина катится рядом с танками. Она ударяется в один из них. Гремит мощный взрыв. Видно, как в воздух поднимается, кувыркаясь, танковая башня. У соседнего танка змеей расстелилась гусеница. Танк замер, а в следующее мгновение вспыхнуло пламя. Взрыв второй мины пришелся в гущу солдат, бежавших вслед за танками. Взрыв третьей отбросил в сторону и перевернул один из танков. Долину заволокло дымом и пылью. А взрывы продолжали грохотать. Двадцать четыре мины пустили моряки на врага. Через несколько минут после начала атаки некоторые из оставшихся в строю танков стали разворачиваться, другие пятились. Автоматчики в панике бежали к видневшимся в лощине садам. А двадцать пять вражеских машин пылали кострами.

Весь день на этом участке стояла тишина. Да и в последующие дни противник не использовал здесь танки, переместив их на другие участки. Пришлось и там, где позволяли условия, создавать «минные батареи».

Не только тралами

Десятки тысяч мин были выставлены гитлеровцами в Финском заливе за годы войны. Стремясь предотвратить выход советских кораблей в Балтийское море, только с весны 1942 года до осени 1943-го враг поставил здесь более двадцати трех тысяч мин различных типов, в том числе и якорные с углублением всего на тридцать — пятьдесят сантиметров.

Кораблям-тральщикам войти в такой район было нельзя, значит, нельзя было и вытралить мины обычными тралами. А флот готовился идти на запад вместе с войсками Ленинградского фронта. Необходимо было очистить море. И вновь на помощь пришла смекалка флотских минеров.

В июне 1944 года дивизионы катеров-тральщиков, которыми командовали капитан-лейтенант Ф. Мудрак и капитан 3 ранга Ф. Пахольчук, первыми приступили к тралению Нарвского залива. Они обнаружили стоявшие на глубине менее метра мины, соединенные целой сетью стальных тросиков. Если такой тросик зацепить винтом катера или просто веслом, то сразу последует взрыв, хотя сама мина может находиться в нескольких метрах. Вот тогда и появились на тральщиках необычные ныряльщики.

29 июля тральщик КТ-67 подошел к минному полю. Не прошло и нескольких минут, как моряки заметили стоявшую на глубине мину. Смертельным холодом тянуло от нее. Отойти бы задним ходом... Но не для этого выходят в море минеры. Катер застопорил ход, и его стало медленно относить в сторону. Что делать? Выход нашел старшина 2-й статьи Г. Васьков. Он быстро сбросил робу, схватил подрывной патрон, поджег бикфордов шнур, повесил патрон себе на шею и крикнул командиру катера:

— Готовьтесь отойти!

А следом за этим прыгнул в воду. Подплыв к мине, он нырнул, прикрепил подрывной патрон на колпак одного из взрывателей и быстро поплыл к катеру. Друзья вытащили его из воды, и катер полным ходом стал удаляться от мины. Через несколько минут мощный взрыв вздыбил море.

Примеру Г. Васькова последовали и другие минеры. Теперь стали выходить на минное поле на шлюпках и разъездных катерах, имевших малую осадку.

В те дни к обычным на флоте командам прибавилась новая: «Смотреть в воду!» Подавали ее, когда катер или шлюпка подходили к опасному району. На носу катера, идущего самым малым ходом, ложился моряк и внимательно всматривался в глубину. И подчас выстрелом звучали его слова:

— Мина! Прямо по носу, пять метров!

Мгновенно стопорился ход, а в воде, навстречу приближавшейся мине, вытягивались матросские руки, готовые упереться в нее, если не удастся вовремя остановить катер.

Когда катер останавливался, один из минеров нырял на глубину. Сначала он проверял, не идут ли от обнаруженной мины в стороны тросики, соединенные с взрывателями других мин, обрезал их кусачками, а потом уже опускался с подрывным патроном. Повесив его на мину, быстро возвращался на катер, и тот отходил на безопасное расстояние. После взрыва все повторялось сначала.

Таким способом дивизионный минер 1-го гвардейского Краснознаменного дивизиона катерных тральщиков старший лейтенант Д. Саранюк и минер старшина 1-й статьи А. Тормышев уничтожили более ста мин! А 2 августа 1944 года старшина 2-й статьи В. Демидов за два часа обезвредил восемь мин.

С разными сюрпризами встречались в те дни наши минеры. Однажды матрос А. Лаптев нырнул в воду для осмотра мины, а вынырнув, доложил:

— Не могу понять, бутылки какие-то вниз горлышками в воде висят.

Набрал воздуха, нырнул еще раз... Оказалось, от каждого из взрывателей этой мины тянутся тонкие тросики, к которым за горлышко привязаны бутылки, выполняющие роль поплавков. Сверху обнаружить зеленоватую, под цвет воды, бутылку очень трудно. А стоит коснуться ее, натяжение на тросик ослабнет и... взрыв.

Но отважный минер нашел выход. Когда катер отошел от мины, Лаптев тихонько опустил по тросику подрывной патрон так, чтобы сильно не колыхнуть бутылку. А затем быстро поплыл к катеру. Только успел влезть на борт и катер дал задний ход, как вверх взлетел фонтан воды от взрыва...

Иногда поступали проще. Обнаружив стальные тросики-»ловушки», прикрепляли к ней бечевку длиной метров сто, тихонько разматывая ее, отходили, а потом увеличивали ход. Рывок!.. Взрыв! Случалось, что таким способом взрывали сразу две мины.

Уже позднее, когда визуально мины не обнаруживались, входили в минное поле с тралами — сначала для траления мелко выставленных мин, потом уже с обычными. И тогда встречались разные неожиданности, но всегда выручали умение, находчивость и мужество минеров.

Раскрытие тайны

Как мы уже отмечали, морским минерам с первых же дней войны пришлось столкнуться с минами неизвестных образцов. Враг предусмотрел, казалось бы, все, чтобы секрет таких мин оставался нераскрытым как можно дольше. Они были буквально начинены различными «ловушками», обеспечивающими самовзрыв при попытке разоружения.

В первую военную ночь гитлеровцы применили донные неконтактные мины для блокирования Севастопольской бухты. Сначала к их уничтожению приступили катерники под командованием старшего лейтенанта Д. Глухова. На катерах МО (малые охотники) они на полном ходу «прочесывали» опасные участки. При этом несколько мин взорвались у них за кормой. После этого катера неоднократно проходили по фарватеру, но взрывов не было. И вдруг через несколько суток при контрольном галсе за кормой одного из МО вновь произошел взрыв. Стало очевидным, что мины имеют не только новые взрыватели, срабатывающие от шума или магнитного поля корабля, но и еще какие-то «сюрпризы»: одни корабли они пропускают, а под другими взрываются. Чтобы разгадать секрет, необходима была встреча с миной один на один.

Такая встреча произошла в первых числах июля под Очаковом. Мину обнаружили на малой глубине, подняли с грунта и вытащили на песчаный пляж. С большими предосторожностями ее разоружили военный инженер капитан 3 ранга И. Иванов и капитан-лейтенант Н. Квасов. Мина оказалась магнитной.

Прошло немного времени, и такую же по внешнему виду мину обнаружили и подняли вблизи Новороссийска. К ее разоружению приступили старший лейтенант С. Богачек и военный инженер Б. Лишневский. Делали они все точно так же, как их боевые товарищи под Очаковом. Но произошла трагедия: когда вскрывали одну из горловин, раздался взрыв. Оба минера погибли. Остались записи их действий, буквально до последнего движения, ставшего роковым.

В начале октября 1941 года под Севастополем береговые посты наблюдения точно засекли место приводнения одной из мин. На грунт опустился водолаз и прикрепил к ней стропы. Осторожно мину подтащили к Учкуевскому пляжу на Северной стороне. Затем вытянули на песок. Метрах в ста от нее вырыли укрытие. Утром 4 октября прибыли флагманский минер соединения охраны водного района капитан-лейтенант И. Ефременко и его помощник старший лейтенант И. Щепаченко.

В три часа дня Ефременко начал вскрывать первую горловину. Перед началом работы он внимательно ознакомился с бесценным документом — записями погибших минеров. Когда он едва стронул крышк-у злополучной горловины, при вскрытии которой произошел взрыв, раздалось довольно громкое шипение. Из корпуса мины выходил воздух. Вскочив, Ефременко отбежал в укрытие, в котором его ждал Щепаченко. Но взрыва не последовало. Минут через десять они пошли к мине вместе, оставив в окопчике делать записи старшину-минера. Им удалось вынуть запалы. Наконец в руках старшего лейтенанта оказался инерционный ударник — «жало» взрывателя. Размахнувшись, он отбросил его в сторону. Это чуть не стоило ему жизни — ударник взорвался, в воздухе. Затем вынули прибор срочности и гидростат. Осталась нераскрытой только одна камера. В это время к морякам подошел прибывший из минно-торпедного управления флота инженер-капитан 2 ранга И. Иванов. Со всеми предосторожностями стали вывинчивать болты, крепившие горловину камеры. После каждого действия сообщали старшине результаты и предполагаемые дальнейшие действия.

Казалось, все опасности позади. Последний болт вывинчивал Щепаченко. Он крикнул старшине, что снимает заглушку. В следующее мгновение раздался взрыв. Взорвалась «ловушка», находившаяся в камере. Щепаченко был тяжело ранен и получил сильную контузию. По дороге в госпиталь скончались инженер-капитан 2 ранга И. Иванов и капитан-лейтенант И. Ефременко.

Но минеры извлекли основные приборы мины, которые позволили изучить акустическую неконтактную мину. Стало так же ясно, что опасные «ловушки» срабатывают и после извлечения взрывателей, при вскрытии любого прибора и устройства мины. Выполненная работа позволила создать более эффективные средства для борьбы с неконтактными минами.

К марту 1942 года можно было со всей очевидностью заметить, что воздействие тралов на мины стало малоэффективным. А с Кавказа ежедневно шли суда и боевые корабли с подкреплением, боеприпасами, увозили раненых и эвакуируемых. Необходимо было обеспечить их надежное движение. Ведь от этого во многом зависела оборона Севастополя.

Попытки поднять мины на поверхность не удавались — мины взрывались.

И тогда решили разоружать мины непосредственно на грунте. Но для этого требовалось, чтобы минер был одновременно и водолазом. Освоить специальность водолаза вызвался младший минер флота капитан-лейтенант Г. Охрименко. Под руководством опытного водолаза мичмана М. Болгова он начал подготовку к работе под водой. Одновременно с ним водолаз главный старшина Л. Викулов изучал устройство донных мин.

А тем временем наблюдательные посты, сигнальщики кораблей внимательно следили за вражескими самолетами, производившими налеты на главную базу флота. Апрельской ночью было установлено место падения одной из мин. Почти сразу после окончания налета под воду спустился водолаз. Он подтвердил: мина лежит на грунте. Несколько раз пытались Охрименко и Викулов спуститься к мине, но каждый раз, как только водолазный бот становился на якорь над миной, вражеская артиллерия со стороны Качи открывала огонь. Возможно, разведка противника узнала о подготовке наших минеров, возможно, артобстрелы были случайными.

Через несколько суток на море лег туман. И сразу же в море вышел водолазный бот. Первым спустился к мине Викулов. Осмотрел ее. За ним под воду пошел Охрименко. Какое-то время он смотрел на мину, как бы оценивая своего молчаливого металлического противника. Предстоял поединок: с одной стороны, он — советский флотский минер, с другой — коллективный ум ученых и конструкторов, создавших этот страшный по своей разрушительной силе и хитрый по конструкции механизм.

Осторожно Охрименко начал обтирать мину, снимая уже нацепившиеся водоросли. Постепенно очищались горловины, хвостовое оперение. Он набросил на него трос, к которому крепился буек, обозначавший место мины. Затем снял слепки с горловин, торчавших болтов, гаек. Закончив работу, поднялся наверх. На следующий день с изготовленными по слепкам немагнитными инструментами вновь спустился к мине. Неторопливо, держа постоянную связь и сообщая наверх о всех своих действиях, начал отвинчивать болты первой горловины. Напряженно думал, какой сюрприз может ему преподнести новая «знакомая». Хотя внешне она была похожа на те, за разоружение которых его друзья отдали свои жизни, но, несомненно, таила она и что-то новое, пока что никому не известное. Почему, например, мины этого типа взрываются, когда их поднимают на поверхность? Почему не взрываются, когда над ними проходит акустический или магнитный трал?

С трудом переводя дыхание, чувствуя холодный пот на лице, Охрименко снял первую заглушку, принялся за вторую. Затем за следующую... Потом начал руками ощупывать внутренности мины... Ныли от нагрузки мышцы рук, ног. Казалось, что не выдержит страшного напряжения поясница. «Главное, чтобы ни одного рывка, ни одного непродуманного случайного движения...» — билась в висках тревожная мысль. Где-то раздались взрывы, гулко отдаваясь в ушах, заставляя сжиматься сердце. Стреляла вражеская артиллерия. Сверху предлагали подняться. Но работу нельзя было прервать. В первый день он выполнил основное. На следующее утро, опустившись на грунт, вынул взрыватели, главные приборы мины, подготовил ее к подъему. Ему удалось найти первую «ловушку», перехитрить, а правильнее сказать, переиграть своих незримых противников. Они предусмотрели все, кроме того, что мину можно разоружить на грунте, под водой.

И вот ее подняли на поверхность. Она не взорвалась! Но окончательно приборы мины еще не были разобраны. Неужели в них нет больше никаких «сюрпризов»? В это Охрименко не верил.

Три раза встречался он уже на берегу с миной и ее приборами и нашел-таки «ловушку»! Она сработала, но сработала только тогда, когда была уже безопасной — минеру удалось понять тщательно замаскированное устройство взрыва. «Ловушка» злобно щелкнула, когда взрывной заряд ее был уже вынут.

Так, благодаря героизму и высокому мастерству капитан-лейтенанта Г. Охрименко была раскрыта тайна новой комбинированной магнитно-акустической мины, принципы действия всех ее приборов и узлов. Позже разработали и способы траления подобных мин.

Прошло более десяти лет. Были вытралены минные поля на Черном море и на Дунае, разоружены сотни хитроумных фугасов в освобожденных от врага портах, но для минеров война продолжалась.

25 ноября 1953 года из Новороссийска в штаб Черноморского флота поступило тревожное сообщение: в порту строители нашли мину. Уже через несколько часов туда выехала группа специалистов, возглавляемая капитаном 3 ранга И. Величко.

Мина лежала на песке, изъеденная ржавчиной. Казалось, что стоит к ней только прикоснуться — и она сразу взорвется. Осторожно перевезли опасную находку подальше от домов и дорог. Величко помогали старший лейтенант М. Глазков, главный старшина В. Овсянников и старший матрос А. Курбаткин. Отвинтили болты, вскрыли горловины, вынули приборы. Осталось вскрыть только крышку аппаратурной камеры. Она словно прикипела к корпусу от ржавчины. Величко знал, что именно при вскрытии этой камеры когда-то сработала «ловушка» у Щепаченко. И он решил не вскрывать крышку руками, а привязать к ней трос метров в двести и, отойдя, рывком сдернуть ее с места. Приказав закрепить тросик опытному минеру, главному старшине Овсянникову, Величко пошел к остальным минерам, чтобы показать им, как сложить извлеченные приборы. Никто не знает, что произошло. Величко находился в нескольких десятках метров от мины, когда перед его глазами что-то сверкнуло... Он даже не слышал звука взрыва. Очнулся с перебитыми ногами, отброшенный в сторону. Тело Овсянникова нашли метрах в сорока от места взрыва...

После лечения в Севастопольском военно-морском госпитале Величко вновь занялся своим опасным делом. До конца службы разоружил еще десятки мин. Последнюю прямо в ковше землечерпалки в Николаевском порту в 1956 году. До увольнения в запас он подготовил десятки минеров, передав им весь опыт, накопленный по крупицам многими его боевыми товарищами.

На своих же минах

Летом 1944 года советские войска освободили Карельский перешеек и с боями захватили острова Бьеркского архипелага и Выборгского залива.

Впереди были бои за освобождение Советской Прибалтики. В этих условиях кораблям требовался выход из Финского залива на просторы Балтийского моря. А этому препятствовали мощные минные поля, насчитывавшие десятки тысяч мин. Для начала следовало протралить проходы в минных заграждениях Нарвского залива. Эту задачу выполняли корабли бригады траления, которой командовал контр-адмирал Ф. Юрковский. Шаг за шагом «вгрызались» катера-тральщики в минные поля. А противник делал все возможное, чтобы не допустить траления. По нашим кораблям наносили удары вражеские самолеты, их обстреливали батареи с островов Большой и Малый Тютерс. Были случаи, когда на них нападали и группы надводных кораблей. Несмотря на это, районы траления все время передвигались на запад.

В середине августа разведка флота сообщила о прибытии в Финский залив нескольких фашистских миноносцев. Предполагалось, что они прибыли для выполнения минных постановок. Вскоре командиры тральщиков обнаружили в районе вражеских минных заграждений вехи и буи, которых раньше там не было. Командир катера-тральщика КТ-97 главный старшина Г. Давиденко решил, что вехи и буи ограждают фарватер, который противник протралил для прохода своих кораблей.

Давиденко был одним из наиболее опытных командиров и недаром носил высокое звание Героя Советского Союза. Он предложил скрытно, в темное время передвинуть вехи и буи на минное поле. Эту идею поддержал и командир одного из дивизионов тральщиков Ф. Мудрак. Выполнить задуманное было рискованно, так как противник охранял свой фарватер, но и возможный успех был заманчивым. О предложении молодого коммуниста доложили командиру бригады. Ф. Юрковский разрешил провести задуманную операцию.

Когда на Финский залив опустились синие сумерки, КТ-97 с флагманским штурманом бригады капитаном 2 ранга И. Васильевым на борту тихо отошел от причала в Гакково, находившемся на южном побережье Финского залива. В полной темноте Васильев точно вывел тральщик к вражескому фарватеру. Зацепив первую веху буксирным тросом, начали оттаскивать ее в сторону. На случай, если противник обнаружит тральщик, на корме приготовили дымовую шашку. Экипаж настороженно ждал, не раздастся ли за кормой взрыв — ведь веху тащили прямо по минному полю. Но все обошлось благополучно. Это придало уверенности морякам. Около трех часов занимался КТ-97 своим необычным делом буквально под носом у дозоров противника. Но они так ничего и не заметили. До наступления рассвета, так и не обнаружив себя, тральщик вернулся в Гакково. Никто из бригады, кроме нескольких офицеров штаба, не знал о том, куда и зачем выходил ночью в море КТ-97. Никому не сообщили об этом и члены экипажа.

Первая после вылазки ночь прошла спокойно. Но затем в ночь с 18 на 19 августа в районе минного заграждения противника темный горизонт озарился несколькими вспышками, а затем послышались отдаленные глухие взрывы.

Как только рассвело, к месту «ловушки» вылетели самолеты-разведчики. Они доложили, что на минном поле на поверхности воды на спасательных плотах, деревянных обломках кораблей, в спасательных жилетах и на кругах плавает большое число вражеских моряков. Подошедшими вслед за ними в район гибели вражеских кораблей торпедными катерами и тральщиками было выловлено и взято в плен сто семь человек и в их числе командир фашистской флотилии миноносцев. Из показаний пленных выяснилось, что накануне вечером из Гельсингфорса (фашисты пользовались в годы войны старыми дореволюционными названиями) для постановки мин в районах, уже протраленных советским тральщиками, вышли четыре миноносца. Войдя на фарватер, огражденный вехами, командиры кораблей заметили «ловушку», но было уже поздно. Первым подорвался головной миноносец Т-30. Идущий следом Т-32 застопорил ход и попытался задержаться на месте. Это ему не удалось. Корабль вышел из полосы движения своего флагмана и также подорвался на мине. Идущий третьим Т-22 попытался задним ходом выйти из минного поля, но через несколько минут также наскочил на мину и затонул. Только одному — идущему последним в строю — кораблю удалось развернуться и уйти из опасного района. Боясь подорваться на мине, он даже не сделал попытки оказать помощь плававшим на поверхности морякам с других кораблей. Так вехи, переставленные экипажем катера-тральщика, которым командовал Г. Давиденко, привели вражеские корабли на свои же мины.

После войны, вспоминая этот эпизод, западно-германский историк Ю. Майстер, признавая гибель трех кораблей в Нарвском заливе, пытался обосновать причину их гибели тем, что они подорвались на минах, ранее выставленных фашистскими десантными кораблями, не имевшими достаточно точных навигационных приборов и допустивших ошибку в месте запланированной, постановки мин. Это объяснение не соответствует действительности. Вражеские корабли нашли свою погибель в водах Финского залива благодаря хитрости, героизму и мужеству советских морских минеров.

Дальше