Часы

Шла гражданская война. Наш кавалерийский отряд находился в районе Кривого Рога на станции Долинская. В те жаркие летние дни 1920 года Красная Армия готовилась к решающим боям с белогвардейцами барона Врангеля. К Крымскому перешейку шли и шли воинские эшелоны. На нашем участке было спокойно. Как-то под вечер получили приказ: «Немедленно выслать представителей в город Николаев за пополнением».

Отобрав двенадцать младших командиров и красноармейцев, я выехал товарным поездом, и на рассвете прибыли мы на место. К военному коменданту мы должны были явиться к девяти часам утра. Времени у нас было еще много, и мы пошли побродить по улицам.

Проходя по переулку, обсаженному каштанами и акациями, мы решили присесть на одном высоком крылечке — отдохнуть и перекурить.

Заскрипела дверь, и на пороге появилась женщина.

— Вы что, сниматься пришли? Так еще рано...

Оказалось, что это было фотоателье, и кто-то из ребят предложил сняться на память всем вместе.

Прошло несколько минут, и женщина вновь появилась на крыльце.

— Кто у вас старший? — спросила она. — Муж хочет сделать для красных бойцов исключение и открыть для вас ателье пораньше. Он просит вас на съемку.

Мигом мои ребята вскочили, оправляя гимнастерки и кители и подтягивая ремни и портупеи. Но я остановил их.

— Гражданка! Мы бы, конечно, хотели на память сняться... Да ведь у нас нет денег. Есть, правда, полная сумка трофейных — и керенские, и деникинские, и петлюровские... Но они годятся только для коллекции.

— В долг... — пробасил кто-то из красноармейцев.

— Уплатим после разгрома всей контры!

— Ничего, — сказала женщина. — Ведите всех наверх, товарищ командир.

В фотоателье все приумолкли, разглядывая на стенах увеличенные фото. Вышел фотограф, человек среднего роста, лет сорока, коренастый, с густой шевелюрой каштановых волос. Он поздоровался с нами. Я представился и спросил, как же он будет снимать, денег-то у нас нет.

— Красных воинов снимаю без всякой оплаты! — сказал фотограф. — Располагайтесь у ковра. Начальство — в середине...

Сделав снимок, фотограф предложил всем переменить положение и еще раз сняться. Ребята поменялись местами. Снова щелкнул затвор огромного старинного аппарата, и, сбросив с головы черное покрывало, фотограф спросил:

— Вы надолго прибыли, товарищи?

Узнав, что мы в городе на одни сутки, он пообещал завтра рано передать нам снимки.

Когда мы собирались выходить, я обратил внимание на большую фотографию Владимира Ильича Ленина. Рядом, в резной рамке поблескивал под стеклом отпечатанный золотом документ:

Свидетельство

Артист-фотограф Георгий Кофф за отличную работу по съемке исторических революционных событии удостоен благодарности. Принадлежавшее ему ателье со всеми необходимыми предметами и имуществом реквизиции не подлежит.

Управляющий делами Совета Народных Комиссаров

В. Бонч-Бруевич.

— Товарищи! Подойдите сюда! — позвал я наших и громко прочитал свидетельство. Подошел и фотограф. Я выразил ему свое восхищение по поводу большого фотопортрета Ленина.

— А я могу, — сказал он с гордостью, — сделать фото любого размера, от самого большого до вот такого крохотного...

И тогда я вынул из кармана свои часы, с которыми ушел на мировую войну в 1914 году, и спросил фотографа, нельзя ли сделать такой миниатюрный портрет Ленина, чтобы он уместился на циферблате.

— Конечно, можно... И с большим удовольствием сделаю, товарищ командир! Завтра же утром будет готово!

На следующий день мы пришли в ателье. Хозяева встретили нас радушно. Пока супруга фотографа раздавала красноармейцам карточки, хозяин поманил меня в комнату, где он проявлял снимки.

— Давайте ваши часы, — сказал он, показав крохотное фото портрета Владимира Ильича. — Это вам на добрую и долгую память. Быть может, еще и встретимся?

Я снял крышку часов, аккуратно обрезал по нужному размеру фото и, намазав клеем, осторожно прижал к циферблату.

Мы отблагодарили этих хороших людей, оставив им ржаные сухари, несколько кусков сахара и целую коробку спичек.

Закончилась гражданская война. Я демобилизовался, уйдя в запас командиром эскадрона. Проходили годы. Однажды раздался телефонный звонок: меня вызывали в горком партии. Здесь я узнал, что правительство постановило создать музей В. И. Ленина. Меня назначили на работу в Ленинградский филиал Центрального музея В. И. Ленина.

На следующий день я уже переступил порог здания Мраморного дворца. Дел было много. Мы собирали документы и предметы, связанные с жизнью Ленина, произведения искусства.

Как-то уже под вечер ко мне пришел мужчина в морской форме. Он сказал, что недавно оставил службу на флоте, узнал, что музею нужен опытный фотограф, и хочет предложить свои услуги. Раскрыв портфель, мужчина вынул несколько фотографий — сцены революционных событий и гражданской войны на Украине.

Снимки были интересны и могли пригодиться музею. Фотограф расстегнул китель и извлек из бумажника пожелтевший от времени, проклеенный на сгибах полосками бумаги документ, и положил его передо мною на стол. Это было свидетельство на имя Георгия Коффа. То самое, с автографом Бонч-Бруевича.

— А ведь мы старые знакомые! — воскликнул я и достал из кармана часы с портретом Владимира Ильича.

Так вот и встретились мы с ним почти через два десятка лет. Фотограф потом работал в нашем музее и погиб в суровом 1942 году при артобстреле. А часы с портретом В. И. Ленина сейчас находятся в Ленинграде в Музее Великой Октябрьской социалистической революции.