Два пистолета

Было это вскоре после окончания гражданской войны. Я демобилизовался и приехал в Петроград. Молодая Советская страна залечивала раны, тяжелые раны, нанесенные интервенцией, голодом, разрухой. Налаживалась жизнь в городах и селах. Открылись многочисленные книжные лавки, куда я частенько наведывался.

Однажды знакомый продавец сказал мне, что только накануне приходила старушка, предлагавшая много исторической литературы, оставшейся после смерти мужа.

— Обязательно зайдите к ней, — посоветовал продавец. — Вот ее адрес.

Не теряя времени, в тот же день я направился на Троицкую улицу.

Евпраксия Дмитриевна встретила меня приветливо. В обширной комнате, обставленной разного стиля мебелью, висело несколько картин и гравюр с видами старого Петербурга. В двух больших шкафах красного дерева и на широкой полке были расставлены книги на русском и иностранных языках.

Просматривая на полке книги, я заинтересовался одной из них, посвященной декабристам. Мы разговорились с хозяйкой о событиях знаменитого восстания. И Евпраксия Дмитриевна поведала прелюбопытную историю.

Потомки поэта-декабриста Рылеева поднесли Алексею Максимовичу Горькому шкатулку орехового дерева, в которой хранились парные кремневые пистолеты изящной работы. Это были реликвии декабриста, боевой трофей Отечественной войны 1812 года.

Как-то у Алексея Максимовича собрались друзья. Среди них был и Федор Иванович Шаляпин, большой любитель старины. Узнав историю пистолетов, Федор Иванович стал настойчиво просить Алексея Максимовича уступить их ему.

— Хранить буду как зеницу ока, — горячо убеждал он своего друга. — Отдай их для моей коллекции. На самое почетное место положу. Век буду благодарить.

Вертел Федор Иванович шкатулку в руках и случайно обронил ее. От падения крышка раскололась, сломались перегородки-гнезда для пистолетов.

Расстроился Федор Иванович необычайно. Алексей Максимович, улыбаясь, похлопал его по плечу.

— А ведь я хотел поднести тебе эти реликвии в исправной шкатулке. Что поделаешь, бери в таком виде. У тебя же есть хороший столяр-краснодеревец. Он приведет все в порядок. Успокойся, Федя! Дело поправимое. Важно, что пистолеты целы.

Недели через две Федор Иванович отдал шкатулку с пистолетами в починку.

А вскоре началась мировая война. Мастера призвали во флот. Возвратился мастер-краснодеревец в Петроград только после гражданской войны. Отправился на квартиру к Федору Ивановичу. Но артист уже уехал за границу. Не было в городе и Алексея Максимовича. Так и остались пистолеты декабриста в семье столяра.

Мастер навестил Евпраксию Дмитриевну, вдову своего сослуживца. От него она и узнала о пистолетах.

— Нужно во что бы то ни стало разыскать эти реликвии, — решил я.

Евпраксия Дмитриевна призадумалась.

— Вот беда! Имя мастера — Николай, фамилия — Иванов, а отчества его я так и не знаю. Проживали на Гаванской улице. Если память мне не изменяет, в двухэтажном деревянном доме, наискосок от последней трамвайной остановки.

На следующий день я поехал в Гавань. Мне было известно имя матери Николая — Прасковья Егоровна, отчество и фамилия отчима. Вот и все, чем я располагал.

...Выйдя из вагона трамвая, я остановился на углу. Отсюда мне была видна вся улица. Двухэтажного домика наискосок не было. Может, Евпраксия Дмитриевна ошиблась? Не двухэтажный, а трехэтажный дом и не деревянный, а кирпичной кладки?.. Но в этом доме никто и не слыхал о мастере. Так я и уехал ни с чем.

Когда я второй раз приехал на Гаванскую улицу, в одном из дворов меня окружили ребята. А что, если их включить в поиски Николая? Мы отошли в сторонку, уселись на бревнах, и я рассказал мальчишкам, что меня сюда привело. Ребята слушали затаив дыхание. А потом, перебивая друг друга, стали вспоминать «дядей», служивших в армии и флоте.

Итак, теперь я был не одинок. По всем дворам меня сопровождали школьники, мои добровольные помощники. Они много и усердно потрудились, но все же поиски окончились неудачно. Несколько раз ездил я в Гавань. Много домов обошел. И почти в каждом есть Иванов. А сколько среди них плотников, столяров, модельщиков, лодочников...

Вот уже Гаванская улица обследована. Все семьи Ивановых опрошены. И все безрезультатно. Не ошиблась ли Евпраксия Дмитриевна, назвав Гаванскую улицу?

Спустя некоторое время я вновь приехал к ней.

— Простите меня, пожалуйста, — разволновалась старушка. — Запамятовала я. Ведь не на самой Гаванской улице, а на поперечной, у последней остановки.

Несколько вечеров потребовалось на обход «поперечной» улицы. Тщательно проверены все дома. И все же того, кого так усердно разыскивали, не оказалось.

Прошло еще два-три дня, и я неожиданно уехал в командировку. Весь месяц не покидала меня мысль о Николае Иванове. Не мог дождаться, когда вновь смогу продолжать поиски.

Как-то раз в один из осенних дней я пришел в Василеостровское отделение союза охотников за разрешением на охоту в Финском заливе. На столе у секретаря увидел список новых членов союза и как-то невольно обратил внимание на фамилию — Иванов Николай Михайлович. И год рождения вроде подходящий. Волнуясь, я обратился к секретарю.

— Анна Алексеевна! Здесь ли Иванов Николай Михайлович? И получил ли он уже документ?

Секретарь раскрыла книгу.

— Да! Еще третьего дня получил.

— Каков он собой? Кто по специальности? Его домашний адрес? — заторопился я.

— Числится модельщик. Мужчина бравый...

— Может, матрос?

— Ходит в тельняшке и бушлате.

Многое сходится... Неужели я случайно напал на верный след?

На следующий день, после окончания трудового дня, направился на квартиру к Н. М. Иванову на 12-ю линию Васильевского острова. Дверь открыла девушка.

— Отец с матерью и брат только сегодня утром уехали в деревню, — сообщила она.

Я кратко изложил цель своего прихода. Девушка рассказала, что ее отец Николай Михайлович Иванов работал до революции столяром-модельщиком в Первом кадетском корпусе. Всю войну он плавал на боевых кораблях Балтийского флота. Участвовал в революции, в штурме Зимнего дворца. А в гражданскую воевал на судах Волжской флотилии. Девушка распахнула дверь соседней комнаты.

— Вот поглядите на портрет, — улыбнулась она.

С портрета смотрел бравый матрос-балтиец с двумя георгиевскими крестами и медалью на груди.

С нетерпением ожидал я возвращения из отпуска Николая Михайловича. Спустя полтора месяца мы встретились. Николай Михайлович показал мне кремневые пистолеты. Он страшно досадовал, что не смог возвратить их владельцу — Шаляпину. Николай Михайлович передал пистолеты мне с условием: я должен буду вернуть Федору Ивановичу пистолеты.

Так и остались пистолеты у меня.

Прошло с той поры много лет. Сейчас реликвии, по преданию принадлежавшие декабристу Рылееву, хранятся в Музее А. В. Суворова в Ленинграде.