23 марта 1945 года
При всей своей занятости полковник Суслов довольно часто приходил к Виктору Кремлеву. Приносил советские книги, журналы, газеты, рассказывал о делах на фронтах, с трудом воздерживаясь от курения в палате раненого. Однажды он спросил разведчика:
— Постарайся-ка, Виктор, припомнить все, что тебе говорил этот твой Мартин об операциях «Обман» и «Канцелярская скрепка». Настораживают последние сведения. Французы, например, жалуются, что в их зоне американцы самым бесцеремонным образом захватывают ученых, инженеров, конструкторов и техников из числа немцев, имевших отношение к новому оружию. Англичане более скрытны, но и они брюзжат, обижаются на подобные акции американцев. Нас также заставила задуматься бомбежка Ораниенбурга — там один завод производил уран для атомных исследований. Недавно стратегическая бомбардировочная авиация наших американских союзников чуть не смела этот город с лица земли. Еще в прошлом году союзники вывезли известного датского атомщика Нильса Бора из Швеции самолетом «Москито». А позавчера утром произошла вот какая любопытная история...
И полковник коротко рассказал о бомбежке тридцатью восемью «москитами» здания нефтяного треста «Ройал Датч Шелл» в Копенгагене, в верхнем этаже которого гестапо держало почти сорок руководителей датского Сопротивления, среди которых явно были и агенты англичан. И вот вчера на Копенгаген средь бела дня совершили налет восемнадцать «москитов». И бомбили они как раз здание «Шелл», хотя прекрасно знали, что их люди находились в этом здании. Это знал и весь город. Могли погибнуть и гестаповцы, и все узники в камерах. Погиб каждый четвертый подпольщик. Остальным удалось скрыться. Но один из самолетов упал, подбитый, прямо на школу. Погибло почти девяносто детей, тридцать учителей, масса раненых. И вот какая странность: руководил налетом лично главный маршал авиации сэр Бэйзл Эмбри, хотя это и замалчивается. Спрашивается: почему англичане хотели убить своих агентов? Что знали эти агенты? Что могли они выболтать гестаповцам под пытками? Ответ мы знаем: там были люди, связанные с атомными исследованиями.
— Что ты на это скажешь? — спросил полковник.
— Думаю, что это «Обман» в действии, — твердо ответил Кремлев. — Значит, Лакки Мартин говорил правду.
— Похоже на то, — согласился полковник. — Так расскажи поподробнее, что тебе говорил Мартин...
— А можно? — Кремлев показал глазами на стены.
— Можно, — улыбнулся полковник, — только тихо.
28 марта 1945 года
...Генерал Эйзенхауэр заявил на пресс-конференции в Версале, подводя предварительные итоги войны: «Если бы он (противник) не был вынужден снять 6-ю танковую армию, наша задача была бы полностью затруднена».
Отражая точку зрения своего шефа, его начальник разведки, будущий посол США в Москве генерал Уолтер Видел Смит скажет на пресс-конференции в том же Версале: «Маршал Сталин ни разу не нарушил ни одно свое обещание нам с тех пор, как началась эта штука (война)».
Еще красноречивее будет говорить генерал Айк во Франкфурте-на-Майне 10 июня 1945 года, когда Маршал Советского Союза Жуков вручит ему орден «Победа». Правда, при первой возможности Айк поспешит оценить стоимость бесценного ордена, состоящего из платины, бриллиантов и рубинов, не в 100 000 долларов, а, как уверяет журнал «Риджерс дайджест», всего в 40 000.
А ведь за орден этот платили своей кровью безвестные красноармейцы.
Благодарности Айка хватит ненадолго. То, что до конца жизни помнил генерал, скоро забудет президент Эйзенхауэр.
Забудет? Нет, память у него была хорошая. Как и у Черчилля, который в последней, 12-й книге своего фундаментального труда «Вторая мировая война» писал о Сталине: «Он был великолепным союзником в войне против Гитлера».
Склероз склерозом, а память памятью. Просто времена изменились. И своей речью в Фультоне Черчилль начнет эру «холодной войны».
Из книги Корнелиуса Райана «Последняя битва»
«Для Черчилля Берлин имел жизненно важное политическое значение, но теперь похоже было, что Эйзенхауэр не собирается предпринять все усилия, чтобы захватить этот город.
Перед полуночью 29 марта Черчилль позвонил Эйзенхауэру по телефону со скрэмблером и попросил верховного командующего прояснить свои планы... Премьер-министр... подчеркнул политическое значение Берлина и доказывал, что Монтгомери следует разрешить продолжать его северное наступление. Черчилль считал архиважным захват столицы до русских...»
Из книги Эйзенхауэра «Крестовый поход в Европе»
«Он, Черчилль, был крайне разочарован и расстроен тем, что мой план не бросал вперед Монтгомери со всей возможной помощью американских войск в отчаянной попытке захватить Берлин перед тем, как это смогут сделать русские.
Премьер-министр знал, конечно, что, независимо от того, как далеко на восток могли продвинуться союзники, он и президент уже договорились о том, что британская и американская зоны будут ограничены на востоке линией в двухстах милях западнее Берлина. Следовательно, его чрезвычайная настойчивость в желании использовать все наши ресурсы в надежде обеспечить приход западных союзников в Берлин до русских должна была основываться на его убеждении, что это достижение даст западным союзникам огромный престиж и влияние...»
Своему непосредственному начальнику генералу Маршаллу Эйзенхауэр послал шифрорадиограмму, в которой писал:
«Разрешите заметить, что Берлин не является более особо важным объектом. Польза от него немцу в значительной мере уничтожена, и даже его правительство готовится перебраться в другой район. Нам важно собрать все силы в одном наступлении, которое скорее приведет к падению Берлина...»
Черчилль, разумеется, отлично знал еще до Ялты, что Берлин включен в советскую зону оккупации. Но он знал и другое: жить Рузвельту оставалось считанные дни (президент умер 12 апреля 1945 года в возрасте 63 лет), в Англии надвигались выборы (они состоялись в мае, и Черчиллю пришлось уступить пост премьера Клементу Эттли). Он стремился в этих условиях занять первенствующее место среди всех руководителей Запада, разрушить антифашистскую коалицию, возглавить новый крестовый поход против коммунизма, спасти Британскую империю, обеспечить ей мировое господство.
Генерал Эйзенхауэр догадывался о чрезмерных амбициях Черчилля и не желал потакать им. Он отстаивал американские интересы, но совершил при этом серьезный просчет. Он верил в существование «Альпийского редута» Гитлера, выдуманного вместе с вервольфами Геббельсом и американской военной разведкой.
По дневнику адъютанта Эйзенхауэра капитана Батчера и по его собственным воспоминаниям нетрудно представить себе эволюцию взглядов генерала на роль России в войне.
«Лондон, 25 июля 1942... Очень многое, а возможно, и окончательный исход войны зависит от России».
«Лондон, 11 августа 1942... Русский вопросительный знак скрывается за всеми обсуждениями большой стратегии...»
«Лондон, 26 августа... Гарриман сказал, что он верит, что русские выстоят, что у них двадцать пять дивизий на Южном Кавказе, что они по-прежнему делают по 2000 танков в месяц, но сильно нуждаются в грузовиках...»
«Алжир, 23 ноября 1943... Отвечая на вопросы Гарри (Гопкинса) о возможной воздушной поддержке русских, чьи успехи Гарри многократно аттестовал как «изумительные», «потрясающие» и «чудесные», Спаатц привел в пример нефтяные поля Плоешти и очистительные заводы в качестве наилучшей мишени в помощь русским. Он сказал, что большая часть нефти из этого важного центра питает германские военно-воздушные и сухопутные силы, противостоящие русским».
«Уайдуинг, 23 мая 1944... Дисциплина в русской армии абсолютна...»
«Портсмут, 11 июня 1944 г. Он (Черчилль) в отличной форме, и самое лучшее то, что он передал сообщение дяди Джо, что русские начнут большое наступление сегодня утром в районе Ленинграда и вообще распространят его по всей своей длинной линии фронта, пока не вспыхнет весь фронт...»
31 марта 1945 года от премьер-министра Черчилля генералу Исмею
... Генерал Эйзенхауэр, как мне представляется, ошибочно считает, что Берлин в основном лишен военного и политического значения. Хотя многие ведомства германского правительства и переехали на юг, не следует закрывать глаза на то доминирующее влияние, которое будет иметь падение Берлина на немецкие умы. Пока Берлин держится и обороняется в осаде среди руин, будет держаться и германское сопротивление. Падение Берлина приведет в отчаяние почти всех немцев...»
В этом же послании генералу лорду Хастингу Исмею Черчилль жаловался на то, что британские войска к весне 1945 года составляли уже лишь четвертую часть союзных англо-американских сил, что соответственно уменьшило влияние британского генералитета и самого Черчилля. Тем настырнее нажимал он на тупого, по его мнению, Эйзенхауэра.