30 января 1945 года
В день, когда исполнилось ровно двенадцать лет с того рокового дня, когда Адольф Гитлер стал, на беду Германии и всего мира, рейхсканцлером, он последний раз выступил по радио, в последний раз призвал к победе измученный народ и клятвенно обещал ему эту победу. В тот день его министр вооружений Альберт Шпеер, с которым он, бывало, фантазировал над грандиозными архитектурными планами будущего Берлина (он хотел дать этому городу новое имя — «Германия»), вручил фюреру меморандум, доказывавший, что третий рейх проиграл войну.
Гитлер приказал Йодлю не показывать пораженцу рейхсминистру Шпееру красную папку с разработкой операции «Затмение». Эту папку читали Гудериан, Гелен, Хейнрици. Всех их охватывал леденящий душу ужас.
И были, конечно, среди них генералы, постаравшиеся запомнить пограничную линию между английской и американской зонами, с одной стороны, и советской — с другой. Она шла по реке Эльбе от Любека до Ниттенберга и от Эйзенаха до границы Чехословакии. Чтобы знать, куда держать путь, когда придет время сдаваться.
Генерал-полковник Йодль застонал от боли и гнева, читая преамбулу к операции «Затмение». Ему хотелось схватить эту папку и разорвать ее на клочки вместе с содержимым. Это был приговор третьему рейху. Он подтверждал требования союзников о полной и безоговорочной капитуляции и устанавливал будущий раздел на четыре оккупационные зоны. Эта папка была недавно захвачена у союзников в Арденнах. Кажется, у англичан. Надо бы представить минимум к Железному кресту 1-й степени офицера, добывшего этот потрясающий документ, но кто награждает гонца с плохими вестями! Им отрубают голову. А за такие вести и четвертовать мало. В папке было семьдесят убийственных страниц и две карты. Штамп: «Секретно. Только для командования!» Гриф верховного штаба экспедиционных сил. Подпись генерал-майора сэра Фрэнсиса Гинганда, начальника штаба Монтгомери.
Предвосхищая нелепую женитьбу фюрера на Еве Браун, генерал Йодль принял решение жениться на своей невесте — секретарше штаба вольнонаемной фрейлейн Луизе, хотя понимал, что и его положение и положение рейха безнадежно.
12 февраля он вместе с другими высшими руководителями вермахта и рейха прочитает коммюнике Ялтинской конференции «Большой тройки» и поймет, что план этот не фальшивка и что сулит он гибель рейху.
Это понял и Гитлер, но тут же переборол себя, страстно желая верить, наперекор всему, что у него еще есть надежда, теперь уже — надежда на чудо.
4 февраля 1945 года
Американский дипломат Джордж Кеннан, советник посольства США в Москве, идеолог «холодной войны» и «жесткой позиции» в отношении Советского Союза, направил письмо американским участникам Ялтинской конференции, в котором писал:
«Я вполне осознаю реальности этой войны, а также тот факт, что мы слишком слабы, чтобы выиграть ее без сотрудничества с Россией. Я признаю, что военные усилия России блестящи и эффективны и должны в определенной степени быть вознаграждены... Но наряду с этим я не вижу необходимости связывать нас с политической программой, столь враждебной Атлантическому сообществу в целом, столь опасной для всего, что мы хотим сохранить в Европе...»
Но президент Рузвельт оставил этот антисоветский выпад без внимания. Черчилль и тот выразил «глубокое восхищение той мощью, которая была продемонстрирована Красной Армией в ее наступлении...» Сталин же заметил, что это зимнее наступление было выполнением товарищеского, союзного долга.
«Советское командование, — сказал Сталин, — начало наступление, и даже раньше намеченного срока. Советское правительство считало это своим долгом, долгом союзника, хотя у него не было формальных обязательств на этот счет». Он добавил, что «советские деятели не только выполняют свои обязательства, но и готовы выполнить свой моральный долг по мере возможности».
В этот день в 15.00 Сталин посетил Черчилля, которому был отведен бывший дворец князя Воронцова, построенный английским зодчим (жена Воронцова была англичанкой из рода уилтоновских Гербертов, хорошо знакомых Черчиллю, потомку первого герцога Марльборо Джона Черчилля, известного полководца и государственного деятеля на рубеже XVI и XVII столетий). Портреты Гербертов Черчилль несколько неожиданно для себя обнаружил по обе стороны камина. Сам Сталин остановился в Юсуповском дворце. Рузвельту отвели роскошную Ливадию, жемчужину Ялты. Немцы убрались из Ялты лишь за десять месяцев до приезда «Большой тройки», и иностранцев предупредили, что кругом осталось еще немало мин и неразорвавшихся снарядов. Черчилля удивляло, что немцы не успели взорвать царские и княжеские дворцы на крымской Ривьере.
Сталин разговорился с Черчиллем о войне. Зашла речь и об Арденнском сражении. «Когда я спросил Сталина, что он думал о наступлении Рундштедта против американцев, — писал Черчилль в 12-й книге своего труда «Вторая мировая война», — он назвал его глупым маневром, нанесшим вред Германии и предпринятым лишь для престижа... Сталин сказал, что русское наступление в январе было обусловлено моральным долгом вне всякой связи с решениями, принятыми в Тегеране, и спросил, какую еще помощь он может оказать. Я ответил, что настал момент, когда все три штаба собрались вместе и должны рассмотреть вопрос о военной координации между союзниками во всей его полноте...»
Из мемуаров Черчилля «Вторая мировая война. Триумф и трагедия»
«Разрушение германской военной мощи принесло с собой фундаментальные изменения в отношениях коммунистической России с западными демократиями. Они лишились общего врага, что составляло едва ли не единственное их связующее звено. Отныне русский империализм и коммунистическое кредо не видели и не ставили никаких границ своему росту и конечному господству...»
Как только советские войска, одержав ряд исторических и решающих побед над гитлеровской Германией и ее сателлитами, перешли к великой освободительной миссии в Восточной Европе, в полном согласии с ялтинскими соглашениями, Черчилль, вновь встав на позиции антикоммунизма, так сформулировал главные пункты стратегии и политики западных держав в этом вопросе:
«Первое: Советская Россия стала смертельным врагом свободного мира.
Второе: необходимо немедленно создать новый фронт против ее продвижения вперед.
Третье: этот фронт должен проходить как можно далее к востоку.
Четвертое: Берлин является первой и главной целью англо-американских армий.
Пятое: крайне необходимо освободить Чехословакию через вступление в Прагу американских войск...»
И далее Черчилль призывал к ограждению от Советов Австрии и Балкан. Но главным пунктом оставался Берлин! Скрывая свои антикоммунистические настроения, Черчилль делал все, чтобы перехватить Берлин у советских войск. Еще раньше, в 1944 году, он пытался до прихода советских войск освободить Варшаву силами Армии Крайовой, руководимой польским эмиграционным правительством в Лондоне, в результате чего польская столица была стерта с лица земли и потеряла четверть миллиона героических жителей
Или Берлин, или пропади все пропадом! Заодно с ним был и Монтгомери, хотя первая его попытка прорваться к Берлину через Арнем на Рейне окончилась неудачей.
В конце марта Черчилль развил бешеную деятельность в надежде склонить Эйзенхауэра к походу на Берлин.
Из книги Эйзенхауэра «Крестовый поход в Европе»
«Предполагаемое наступление 8–10 февраля составляло лишь начало в серии ударов, которыми мы планировали завершить уничтожение немцев западнее Рейна. Я желал перейти к генеральному наступлению как можно быстрее, поскольку был убежден, что враг потратил все свои оставшиеся резервы в битве на Дуге. Я рассчитывал на радикальное ослабление его сопротивления как из-за потерь, так и широкой деморализации, которой, как я был уверен, будет охвачена вся армия. Более того — и это было очень важным — русские начали свое долгожданное и мощное зимнее наступление 12 января. Мы уже получили донесения об этих великих успехах, и было ясно, что чем скорее мы начнем наступать, тем будет больше уверенности, что немец не сможет вновь укрепить свой Западный фронт в попытке избежать поражения».
8 марта 1945 года
Виктор читал в американской прессе о том, с какой легкостью прорвали линию Зигфрида 1-я пехотная дивизия («Большая красная первая») и 82-я воздушно-десантная — генерала Гэйвина. «Старз энд страйпс» расписывала, как один геройский полк вышел к линии Зигфрида и обнаружил на своем участке пятнадцать мощнейших дотов. Каждый дот — настоящая железобетонная крепость. Колпаки из десятидюймовой брони. Впереди — «зубы дракона», противотанковые рвы, и вся земля нашпигована минами всех видов. И геройский полк штурмом захватил этот участок линии Зигфрида. Корреспондент газеты подробно описывал эти укрепления... Командный форт уходил на три этажа глубоко в землю. Казармы с лазаретом, туалетами, ваннами и душами, прачечной и санпропускником, кухня и столовая, узел связи, кинотеатр, электростанция, центральное отопление! А дальше говорилось, что быстрый и сравнительно бескровный захват этой неприступной крепости объяснялся очень легко: ее защищали... два пулеметных расчета и один миномет калибра 60 миллиметров! Куда же девался гарнизон? На этот вопрос в газете не было ответа. А полег гарнизон чуть не весь все на том же Восточном фронте. И в Арденнах тоже, к западу от Рейна, — Гитлер, словно специально уничтожая рейх, положил там последние армии, мало что оставив для линии Зигфрида.