Из донесения Алоиза Шикльгрубера
29 декабря 1944 года
«Как сообщил мне бургомистр Мейероде, в роте охраны Моделя — четыре взвода по четыре отделения. Караульную службу взводы несут поочередно. Одно отделение охраняет штаб, второе и третье блокируют в дзотах контрольные пункты при въезде и выезде из селения, четвертое высылает парные патрули по всем улицам и секреты с пулеметами. По тревоге остальные три взвода также займут боевые позиции. Во время полицейского часа охрана стреляет без предупреждения, а патрули — после первого предупреждения. Всех штатских задерживают и отводят в караульное помещение в бывшей школе для проверки документов и их сличения с действующими удостоверениями, образцы которых вывешены в дежурке. Часовые стоят по два часа. Смена в 12.00, 13.00 и т. д. Вчера пропуск был: «Дюнкерк». Часовые и секреты находятся в следующих местах... Кроме того, у Дитриха и Дегрелля своя охрана, которую мы изучаем...
Восточнее Сен-Вита саперы вермахта строят укрепленные блиндажи — говорят, что в них будет зимовать 5-я танковая армия Мантейфеля...»
— Мы и со взводом охраны не справимся, не то что с ротой, — мрачно заключил Эрик. — Для захвата Мейероде потребуется батальон, никак не меньше. Три кольца охраны: Модель, Дитрих, Дегрелль!..
— И роты хватит, — возразил Виктор. — Внезапный налет и — в лес с Моделей и прочей компанией!..
— Да где ты возьмешь эту роту, с неба, что ли!
— Может, и с неба...
— Наша сто первая воздушно-десантная дивизия измотана обороной Бастони. Восемьдесят вторая увязла в боях с девятой зс-эс...
30 декабря 1944 года
Перед выходом на «свободную охоту» Эрик приказал всем партизанам захватить с собой: стрелкам — по сто пятьдесят патронов и четыре гранаты, пулеметному расчету — ленты с тысячью патронов. Он осмотрел ручной пулемет и велел очистить его от излишней смазки.
— У нас есть ящик патронов с бронебойными головками, — сказал Эрик. — Есть и зажигательные, и бронебойно-зажигательные. Вот этими вперемежку и заряжайте винтовки, БАР и пулемет. Простые патроны не берите. Трассирующие днем тратить нельзя. Мы идем на засаду.
Ушли все, кроме Виктора. С вечера подскочила у него температура, болело горло. Больше всех волновался Эрик, боясь, что друг схватил воспаление легких.
— Загляни, Эрик, на обратном пути в «почтовый ящик», — попросил Виктор.
Уходя, Эрик постучал четырежды в дверь землянки.
— Ди-ди-ди-да! — сказал он. — Наш условный стук в дверь, знак «v», его прославил Черчилль. В Америке он всюду, этот знак: в газетах и журналах, в витринах магазинов и ресторанов. В дансингах танцуют новый танец — «Виктори!». Кондитеры выпекают торты и пирожные в форме буквы «v». Ювелиры делают брошки в форме этой буквы. Ночью города освещаются неоновыми и аргоновыми «v». Появилась даже прическа в форме «v». В Англии все обмениваются этим знаком, им начинает свои программы на Европу Би-би-си, а когда мы высадились во Франции, то увидели «v» на скалах, на стенах домов в нормандских деревнях и городках. Так что «ди-ди-ди-да», дружище, буква «v» в азбуке Морзе и, по удивительному совпадению, начальная и главная ведущая фраза в Пятой симфонии Бетховена! «Так, — говорил Бетховен, — судьба стучится в дверь». Так стучится бронированный кулак в ворота гитлеровской «Крепости Европа»!.. «Ди-ди-ди-да!..» (Через много лет после войны американский писатель Уильям Стивенсон рассказал в своей книге «Человек по прозвищу Бесстрашный. Секретная война», что этот сигнал придумал его герой, тезка и однофамилец сэр Уильям Стивенсон, шеф Британской координации безопасности, правая рука по разведке Черчилля, которому он и предложил этот сигнал, действительно повторяющий первые четыре ноты Пятой симфонии Бетховена, совпадающий с буквой «v», начальной буквой слова «победа». Однако американская энциклопедия второй мировой утверждает, что идея использования буквы «v» в качестве символа победы принадлежала бельгийскому эмигранту Виктору де Лавелейс, работавшему диктором Би-би-си на Бельгию. Поднимать большой и указательный палец правой руки придумал не Черчилль, а директор редакции европейского вещания той же радиостанции — Дуглас Ритчи, Геббельс пытался украсть знак «v», объявив его символом гитлеровской победы.)
В «Орлином гнезде» Гудериан снова пытался вырвать у Гитлера подкрепление для Восточного фронта.
— Рур, мой фюрер, парализован бомбежками англо-американцев. Но промышленность Верхней Силезии еще работает на рейх, на вермахт! Спасите наш последний промышленный район! Дайте приказ курляндской армии прорваться из котла в Латвии на соединение с группой армий «Центр»!
Гитлер снова впал в истерику, доказывая, что Красная Армия обескровлена и не сможет начать большое наступление.
Уже в январе Гудериан окончательно пришел к выводу, что у Германии остался только один путь — сепаратный мир с западными союзниками. Этот ученик западных теоретиков танковой войны (Фуллера, Лиддел-Харта и де Голля) уповал теперь только на Запад, зная, что Восток не пойдет с Гитлером ни на какие компромиссы.
Паттон привык командовать превосходящими силами. Вот и теперь он планировал мощные контрудары, дерзкие фланговые охваты, отчаянные прорывы. И впервые не хватало ему войск для выполнения всех этих блестящих задумок. Вновь и вновь убеждался он, что враг еще очень силен: 130-я танковая дивизия «Панцер Лер», поддержанная 26-й дивизией фольксгренадеров, нанесла чувствительные удары по его лучшим войскам! Не успели они отбить этот свирепый натиск, как на них обрушилась 1-я дивизия СС «Лейб-штандарт Адольф Гитлер», 167-я пехотная и еще какая-то дивизия к северу от Бастони. По мнению Паттона, никогда не приходилось ему отражать столь решительное наступление.
Вот когда возгордился бы им его учитель — генерал армии Джон Першинг, прикованный к постели тяжкой болезнью.
Попытка 6-й танковой дивизии с двумя пехотными дивизиями 3-й армии Паттона атаковать Сен-Вит провалилась. Другие войска Паттона — одна танковая дивизия, поддержанная пехотным полком, — не смогли накануне овладеть Хуфалезом. Зато войскам Паттона удалось отразить, пусть с немалыми потерями, семнадцать контратак эсэсовцев и фольксгренадеров.
Паттона, никогда не умевшего воевать малой кровью, не смущали никакие потери. Солдат — это навоз истории.
Под вечер фюрер принимал своего любимчика земляка из Вены Отто Скорцени. Щедро награждая его, направляя к нему кинооператоров и репортеров, Гитлер немало поработал над созданием легенды о Скорцени.
— Мой фюрер! — с жаром рассказывал этот обер-бандит СС. — Накуролесили мои ребята в тылу англо-американцев! Резали связь корпусных и армейских штабов, минировали дороги, создавали панику. В глазах перепуганных американцев наши «гангстеры» превращались в авиадесантные полки и дивизии. Моя агентура из Парижа сообщает, что паника вспыхнула и там. Прошел слух, что мы охотимся за Эйзенхауэром. Потеряли всякое значение документы и пароли. Везде усилена охрана. Всюду перестали верить друг другу. Вот, смотрите, мой фюрер, сотни тысяч таких листовок распространили повсюду. Вы видите — мой портрет. И сказано: «Самый опасный нацист!» Я горжусь этим комплиментом.
На фотографии был хорошо виден большой шрам на левой щеке — дуэльный шрам от рапиры, полученный из-за одной красотки венского балета.
— Придумали мне прозвище Скарфейс — «Человек со шрамом» — так у американцев назывался знаменитый фильм о каком-то гангстере. В штабе Эйзенхауэра и других высоких штабах царит переполох. Уверяют, что мои люди маскируются под попов и даже монашек. Им, простите, мой фюрер, стали задирать рясы!
Гитлер одобрительно хохотнул, глядя на высоченного героя Гран Сассо — спасителя дуче — снизу вверх.
— Шпиономания в Париже приняла невиданные размеры. Им, бедным, уже не до войны. Выхлоп газов у автомобиля моментально вызывает истерику. Хлопнет в штабе дверь, звонят Эйзенхауэру, спрашивают, жив ли еще. Нормально работать в такой обстановке невозможно. Все парализовано страхом и недоверием. Огромные силы отвлекаются для службы безопасности. Янки терроризируют сами себя, допытываются друг у друга, кто такие Бэйб Рут, ди Маджио и прочие звезды бейсбола, чем занимается Супермен или Попай из их глупых комиксов. Масса случаев напрасных обысков, арестов и даже расстрелов. Бдительность доведена до чудовищного абсурда и гротеска. Мне стало точно известно, что американцы подобрали двойника Эйзенхауэра, подгримировали его, одели в форму пятизвездного генерала армии Соединенных Штатов и эту «подсадную утку» возят по Парижу и Версалю, вызывая огонь на себя, с тем, чтобы схватить террористов.
Симулируя неуемный восторг по поводу раздутых успехов операции «Гриф», Скорцени замалчивал другие факты: мосты на Маасе не захвачены, координация действий диверсантов 150-й танковой бригады была нарушена с самого начала, многие диверсанты погибли, а главные силы бригады так и не пробились в тыл врага, а были использованы как фронтовая часть.
— А фельдмаршал Рундштедт, этот старый чистоплюй, — заявил фюрер, — осмелился потребовать у верховного командования специального заверения, когда я велел передать в вашу бригаду трофейные танки, автомашины и оружие, что действия бригады не выйдут за пределы обычной военной хитрости. Эти трусы боялись применить здесь, на Западе, подобные методы с переодеванием в форму противника, хотя помалкивали, когда мы широко применяли их на Востоке! Это просто великолепно! — все более оживлялся фюрер. — Вы, надеюсь, не забыли, что это я, я придумал операцию «Гриф»!
— О! Мы все это помним, мой фюрер! Эйзенхауэр фактически стал пленником в собственном штабе. Мои люди подбавляют масла в огонь, распуская самые дикие слухи. Например, уверяют, что мои агенты — это не только мужчины, но и женщины, которые соблазняют солдатиков и офицериков и втыкают им нож в спину. Как в Испании, страх перед «пятой колонной» страшнее самой «пятой колонны». Оперативный эффект задуманной вами операции просто не поддается измерению!
Гитлер, не веривший никому и никогда, верил Скорцени, потому что ему позарез нужна была хотя бы слабая иллюзия победы и успеха. Разумеется, при этом он не забывал, что даже у Скорцени рыльце в пушку: ведь бывший рейхсминистр финансов, а ныне заключенный концлагеря Флоссенбург Гьялмар Шахт — участник заговора против него, фюрера, — тесть Скорцени, а этот герой что-то не спешит расстаться с его дочерью и денежным мешком тестя.
— Приказываю наградить всех участников операции «Гриф» железными крестами и предоставить каждому двухнедельный отпуск!
Гитлер вкратце рассказал Скорцени, что замышляет новое наступление в Северном Эльзасе в поддержку арденнского наступления. Операция «Нордвинд» — «Северный ветер» — потрясет союзников до основания. Американцы выйдут из игры!
— Вот им новогодний сюрприз! — бесновался фюрер. — Операция начнется сегодня в полночь! Я заставлю Рузвельта просить меня о мире!
И Скорцени, делая восторженное лицо, всем своим видом показывая, что преклоняется перед гением верховного главнокомандующего, внутренне холодел, понимая, что наступление в Арденнах не даст желаемых результатов и эта новая операция в Эльзасе без всяких резервов ни к чему не приведет. Как ни к чему не привела задуманная СД в прошлом году операция «Прыжок в длину», которая должна была привести к убийству Сталина, Рузвельта и Черчилля в Тегеране.
Повеселев, Гитлер стал больше похож на фюрера времен побед, исступленных криков «зиг хайль!», барабанного боя и триумфальных фанфар.
— Я заставил американцев и англичан, — отчаянно размахивал руками Гитлер, — перебросить в Арденны половину своих армий в Европе. Разлад в штабах союзников, взаимные попреки достигли предельного накала. Конечно, успех операции «Вахта на Рейне» был бы решающим, если бы не медлительность этой старой развалины Рундштедта. Генералы опять подвели меня. Модель и тот не проявил должной силы духа. Но мои солдаты — лучшие в мире. А ведь половина американских войск вообще никогда не была в бою, а другую половину мы крепко потрепали. Независимо от исхода моих наступательных операций американцы не смогут теперь наступать минимум полгода! Они не имеют понятия о тотальной войне. Солдатская вошь у этих чистюль вызывает дикую истерику. Мне докладывали, что они сдавались в плен со смехом и шутками и сразу же затевали игру в бейсбол. Они и с виду похожи на мальчишек. Кровь у них испорчена примесями еврейской, азиатской, негритянской крови. Это жалкое, ничтожное, смехотворное войско, эта пестрая черно-белая армия никогда не сможет перешагнуть Рейн, взломать линию Зигфрида, вторгнуться в Германию. Им не видать Берлина! Никогда! Один солдат вермахта стоит пятерых ами, один эсэсовец — десятка джи-ай! Зигфрид разил врагов волшебным мечом под названием «Бальмунг». Мой «Бальмунг» — ракеты Фау! Если потребуется, я пущу в ход два смертоносных газа — «табун» и «зарин»! А я знаю, что такое газы, потому что сам был отравлен французским газом!..
Чем дальше, тем бессвязнее становилась речь Гитлера. Он повторялся, цитировал собственные речи, взывал к провидению и року, возложившему на него священную миссию и предопределившему цель его жизни...
А на кухне личная повариха фюрера фрау Манциали готовила изысканнейшие овощные блюда к празднику — величайший кровопийца всех времен и народов был вегетарианцем и ничего не пил, кроме минеральной воды.
Из статьи генерала Хассо фон Мантейфеля «Арденны» в сборнике «Роковые решения»
«После окончания войны значение операции «Гриф» было чрезвычайно преувеличено».
Перед Новым годом генерал-полковник Курт Штудент, бывший командир части особого назначения германских Люфтваффе, в свое время, после высадки под Роттердамом, предъявивший ультиматум голландскому правительству, ставший по воле фюрера командующим мифической парашютной армией, устроил смотр своему потрепанному войску. Из тыла противника выбралось всего около двухсот сорока парашютистов-десантников. Штудент произнес выспреннюю речь, полную казенного пафоса, поздравил своих солдат с выполнением задания, хотя задания они не выполнили, и вручил каждому по кресту. Всем полагался «фюрерский отпуск». Штудент ни слова не сказал о бароне фон дер Хейдте, хотя все знали, что барон сдался в плен джи-ай.
А после отпуска самым отпетым из них, самым опытным и бесстрашным — это им было объявлено за закрытыми дверьми — надлежало выполнить наиважнейшее задание за всю войну.
— В феврале Сталин, Рузвельт и Черчилль должны встретиться в Ялте. Нам удалось проникнуть в эту тайну наших врагов. Вы будете выброшены в Крыму, близ Ялты. Ваша задача — убить Сталина, Рузвельта, Черчилля! Этим вы решите исход всей войны!
Вслед за этим сногсшибательным заявлением генерал провозгласил троекратный «хайль» за Адольфа Гитлера.
Штудент знал: и из этой операции ничего не получится.
Итак: действия гитлеровской пятой колонны потерпели крах. Скорцени, Хейдте, Пайпер — все эти асы диверсионно-разведывательных акций бесславно провалились. Но в тылу союзных армий активно действовала другая пятая колонна, вносившая дезорганизацию и хаос в работу тыловых армейских органов...
Из книги Джона Толанда «Бой».
«Саботажников» насчитывалось много тысяч. Это были американские дезертиры на Европейском театре военных действий. Большинство из них осело в Париже и жило за счет разворовывания военных поставок, включая спекуляцию бензином.
В одном только тюремном бараке в Париже содержалось 1308 арестованных американцев, причем более половины из них обвинялось в хищениях. В другом месте 180 офицеров и рядовых обвинялись в угоне целого поезда с мылом, сигаретами и другими продуктами. У каждого из арестованных было отобрано по меньшей мере 5000 долларов.
«Этот район начинает походить на Чикаго при Аль Капоне, — заявил полковник Бурмастер, начальник военной полиции базы района Сены. — Они угоняют целые грузовики. Один майор за пару недель перевел домой 36 тысяч долларов».
Около девятнадцати тысяч человек — более дивизии! — расхищали продукты, необходимые их товарищам в Арденнах. Они грабили все — от продуктов питания до целых грузовиков. Крали бы патроны и танки, если бы на них был спрос на «черном рынке». Но главный спрос был на спиртное, нейлоновые чулки и обувь.