Содержание
«Военная Литература»
Проза войны

Новая фигура

На дежурном пограничном катере «Тайфун» двое краснофлотцев заканчивали партию в шахматы. Впрочем, если заядлые шахматисты говорят, что они кончают партию, то, пока они её действительно кончат, у бритого человека может вырасти борода.

Свободные от вахты краснофлотцы «Тайфуна» следили за интересной игрой. И если все понимали секреты шахматных ходов, то артиллерист Гревцов смотрел за игрой только так, ради компании.

Гревцов понимал в шахматах лишь то, что они сделаны из дерева и покрыты лаком и что это единственные короли и королевы, которые до сих пор терпимы в Советском Союзе.

Зато, когда дело касалось игры в футбол, в волейбол и в городки, или прогулок за город, или нырянья и прыжков в воду с головокружительной высоты, Гревцова трудно было опередить. За эту ловкость и живость Гревцова прозвали Живчиком.

Живчику надоело смотреть на нахмуренные лбы товарищей. Он поднял голову и вдруг чуть не упал за борт.

— Братцы, — вскрикнул Живчик, — к вам новая фигура с неба падает! Вот она вам сейчас устроит шах и мат!

Привыкнув к шуткам Живчика, краснофлотцы не подняли голов от доски.

Живчик и сам замолчал.

Он смотрел на небо с открытым ртом и лишь шевелил губами.

Игра продолжалась.

Может быть, только боевая тревога могла остановить её. Известно, что, если у шахматистов выдернуть стулья, они будут продолжать игру на корточках. Они будут продолжать свою молчаливую игру, если их поставить вверх ногами. Только бы были перед ними доска и фигуры.

Так было и с шахматистами «Тайфуна». Они опомнились лишь тогда, когда Егорка грохнулся на шахматную доску и всех шахматистов и самого Егорку накрыл парашют.

Тут уж ничего нельзя было понять! Накрытые парашютом барахтались, рычали, вскрикивали, пыхтели, фыркали, высыпая на железную палубу деревянных королев, королей, офицеров и пешки.

Живчик хохотал до того, что чуть не лопнул, как в сказке пузырь.

Наконец стало ясно, что к чему. Из-под парашюта по очереди выползли краснофлотцы. Все они были красные от смеха, кроме краснофлотца Юркова. Он был очень сердит за то, что у него вырвали из рук победу над соперником да вдобавок поцарапали нос и щёку. Но под парашютом что-то всё ещё ворчало и барахталось.

Живчик стащил полотнище — и краснофлотцы ахнули. На шахматной доске сидел живой медвежонок.

— Вот это действительно... фигура! — сказал Юрков и взялся за расцарапанную щёку.

Остальные бросились распутывать Егорку.

В этот момент вахтенный у ворот морской погранохраны звонил по телефону дежурному командиру:

— Товарищ лейтенант! Говорит пост номер два. Просятся пройти на базу краснофлотцы с линейного корабля «Маршал», с миноносца «Гневный» и с базы подводных лодок.

— Спросите, зачем, — ответил дежурный командир.

В трубку послышалось покашливание, потом удивлённый голос вахтенного:

— Говорят, что медведей получать пришли, товарищ лейтенант!

Дежурный командир был занят, и он рассердился на такой ответ вахтенного.

— Скажите им, пусть идут в зоологический сад! — сказал он и повесил трубку.

Вахтенный сказал краснофлотцам:

— Приказано передать, чтобы шли в зоологический сад. А что случилось, друзья?

Краснофлотцы, пришедшие за медвежонком, стали рассказывать обо всех приключениях Егорки, перебивая друг друга. Особенно кипятился Между Прочим. Он так и напирал на вахтенного и чуть не напоролся на штык его винтовки.

— Хватит, товарищи! — сказал вахтенный. — Прошу отойти от ворот.

Краснофлотцы вздохнули и пошли от ворот, думая о Егорке каждый по-своему.

Без пропуска

Вахтенный скоро сменился. Он прибежал на «Тайфун» и рассказал краснофлотцам всё, что услышал о медвежонке.

— Ура-а-а учёному медвежонку! — радовались пограничники. — Качать Егорку!

Но тут, как по команде, все крики и смех смолкли. К катеру шёл командир. Он был одет по-походному. Он взошёл на катер, поздоровался с краснофлотцами и приказал:

— Сниматься со швартовов! Боевая тревога!

Моторы катера вспенили за кормой воду, туго натянув стальные тросы. Через пять минут «Тайфун» ощетинился пулемётами. Сняв чехол со скорострелки и приготовив снаряды, Живчик и Юрков смирно стояли около своего орудия.

Красивым прыжком «Тайфун» вылетел из гавани, присел на корму, махнул кормовым зелёным флагом, и только его и видели.

В рубку к командиру поднялся старший помощник:

— Товарищ лейтенант, на борту пассажир.

— Разрешение штаба есть? Пропуск проверили? — спросил командир, прижимая к глазам бинокль.

Старший помощник улыбнулся:

— Он не спрашивал разрешения и не предъявил пропуска.

— Как же он прошёл?

— Он не прошёл, он прыгнул с неба!

— Без шуток, товарищ младший лейтенант!

— Без шуток, товарищ лейтенант. У нас на борту медвежонок. Звать Егорка. Попал к нам с праздника. Был сброшен с парашютом.

— Где он, что делает? — Командир отнял бинокль от глаз.

— В кубрике, уплетает хлеб с мёдом.

Командир почесал левую бровь и сказал, не спуская глаз с моря:

— Ведите катер. Курс вам известен.

— Есть вести катер! — ответил помощник.

Покачивая головой, командир спустился в кубрик к краснофлотцам.

— Пограничники! — сказал он. — Нашему командованию известно, что быстроходный катер с диверсантами прорывается к нашим берегам. Командующий флотом приказал: катер догнать, диверсантов взять на борт «Тайфуна». Если будут оказывать сопротивление, уничтожить!

— Есть! — ответили краснофлотцы. — Не в первый раз, товарищ командир!

— Итак, дело нам предстоит серьёзное, — продолжал командир. — На вражеском катере пулемёты и ручные гранаты. Успех будет зависеть от того, чьи моторы окажутся лучше. — наши или их; кто окажется выносливее — мы или они. Место предполагаемой высадки диверсантов нам известно. Но, если мы их не настигнем до ночи, они успеют выпустить жало. Приказываю: врага не щадить, но жизнью напрасно не рисковать!

Командир пытливо посмотрел в глаза краснофлотцам. Он знал каждого из них, как самого себя. Был уверен в каждом бойце, потому что был уверен в себе.

— Будет исполнено, товарищ командир! — за всех твёрдо ответил Живчик.

— Ну и отлично, — сказал командир. — А теперь представьте меня Егорке.

— Так вот же он, товарищ командир! — засмеялся Живчик. — Третью краюху с мёдом убирает!

Егорка смотрел на командира, доверчиво мигая глазками, и облизывался.

— Хорош, хорош! — улыбнулся командир и уселся рядом с Егоркой, почёсывая ему за ухом. — Ну ладно, разрешаю остаться ему на борту. Воспитание Егорки доверяю вам, товарищ Гревцов.

— Есть, спасибо! — ответил Живчик.

Командир поднялся по трапу:

— Товарищ Гревцов, там в рубке у меня возьмите для медвежонка конфеты. Я купил дочке, да не успел отдать. Что для ребят, что для медвежат — конфеты вещь важная.

«Тайфун» мчался вперёд. Вспененная вода развёртывалась за катером зелёным веером.

К бою!

Командир «Тайфуна» стоял в рубке, как будто шёл не в бой, а на прогулку. А волноваться командиру была полная причина.

Море, полчаса тому назад спокойное, вдруг нахмурилось, потемнело, начало ворчливо вздыхать, разгоняя крутые волны и злобно ударяя ими о катер.

Это бы пустяки! Кто в море не бывал, тот и горя не видал. Хуже оказалось другое: вместе с вечером на море опускался сырой туман. Он закрывал всё кругом. «Тайфун» мчался теперь, как в дыму.

Если туман ляжет ещё плотней, диверсанты укроются в нём, как рыбы в воде. Если они услышат шум моторов «Тайфуна» и высадятся не в том месте, куда спешили пограничники, дело будет совсем амба, как говорят моряки.

А слово «амба» — это значит: конец.

В кубриках никого не осталось. Пограничники зорко следили за туманным морем, отмахиваясь от дождя и солёных брызг.

«Тайфун» шёл, словно танк по холмам, то взлетая на гребень гудящей волны, то проваливаясь в яму.

Егорка переносил качку не хуже старого моряка.

Живчик скормил медвежонку все конфеты командира и теперь, занятый наблюдением за морем, рассеянно совал в пасть Егорке пальцы.

Медвежонок злился. Чем яростнее становилась качка, тем яростнее разгорался у Егорки и аппетит. Живчик сбегал в кубрик, принёс кусок белого хлеба, посыпанный сахаром, оттащил медвежонка к своему орудию и, накрыв его брезентом, сунул под брезент хлеб...

«Тайфун» мчался вперёд, моторы его бесперебойно гудели. От ветра у пограничников покраснели глаза, от солёных брызг запеклись губы. В голове шумело от усталости.

Никого. Море и туман. Туман и море. Уходило время. Уходил враг...

Егорке скоро надоело лежать под брезентом. К тому же от вкусного белого хлеба осталась одна корка.

Медвежонок выполз из-под брезента и опять принялся приставать к Живчику. Живчик нетерпеливо оттолкнул медвежонка. Тогда Егорка стал возиться С коркой хлеба.

Он то прижимал её к палубе, словно корка была живая и норовила спрыгнуть за борт, то, рявкнув, ложился на спину и с торжеством поднимал корку на всех четырёх лапах, как гиревик.

Вдруг катер резко лёг на борт. Живчик еле успел поймать Егорку за заднюю лапу. Пришлось, бы медвежонку опять поплавать в открытом море, да теперь не скоро бы его выловили моряки!

На секунду взглянув, куда упала корка, Живчик вдруг сорвал с борта спасательный круг и кинул его в море.

Юрков вытаращил на Живчика глаза, но тот уже исчез в рубке командира.

Сейчас же «Тайфун» дал задний ход и остановился.

— Вот она! — крикнул Живчик командиру.

— Достать! — приказал командир.

«Тайфун» качался на волнах. Товарищи придержали Живчика за пояс, а он, нагнувшись за борт, старался что-то выловить из моря.

Волны, разбиваясь о борт, шлёпали Живчика по лицу, закатывались ему за шиворот, сорвали зюйдвестку. Но Живчик словчился и, мокрый с головы до ног, протянул своему командиру размокшую папиросную коробку.

Командир внимательно стал рассматривать эту коробку. Её бросили в воду совсем недавно: она только что начала размокать. Ясно было и то, что папиросы изготовлялись не на советской фабрике и курили их не советские люди.

— Они недалеко от нас, — сказал командир краснофлотцам и почесал левую бровь. — К бою приготовиться...

Дальше