16 марта 1942 года (О Кнуте Гамсуне)

Все знали и любили романы писателя Кнута Гамсуна. В старости этот большой писатель стал мелким политиком. Он предал Викторию ради Квислинга и отрекся от Пана ради Вотана.

Гамсун ненавидит Советский Союз. Чтобы очернить нашу страну, он готов даже возвеличить царскую Россию. Он пишет: «В старой России люди веселились. Жизнь можно было назвать тихой поэтической мечтой». Я перечел книгу «В сказочной стране» — это описание поездки на Кавказ через Москву. Книга для прежнего Гамсуна плохая: в ней много нелепостей, и говорит она скорее об авторе, нежели о стране.

Есть в этой книге следующая сценка: «Офицер делает рукой повелительный жест — стой! И мужики останавливаются. Очевидно, он — их хозяин. Может быть, ему принадлежит эта деревня?.. Когда однажды в Петербурге грозная толпа преследовала на улицах Николая Первого, он зычно крикнул: «На колени!» — и толпа опустилась на колени». (Так невежественный турист Гамсун описывал 14 декабря 1825 года.) Засим Гамсун предается апологии рабства: «Наполеона слушались с восторгом. Слушаться — это наслаждение. И русский народ еще на это способен».

Гамсуну пришлось удовлетвориться эрзац-Наполеоном. Перед немецким наместником он почувствовал «наслаждение «, и в восемьдесят два года он старательно стал на колени. Он возмущен Россией: почему советский народ не останавливается, когда немецкий ефрейтор кричит ему «стой»?

Гамсун прославляет «новый порядок», то есть подчинение всего мира Германии. Он называет англичан «трусливым и ленивым народом», а Соединенные Штаты — «страной блефа». Писателя Гамсуна больше нет, перед нами плагиатор Геббельса.

Борьба с суровой природой сделала норвежцев мужественными. Люди там живут отъединенно, может быть, поэтому они привыкли уважать человека и ценить дружбу. Оккупанты не нашли в Норвегии угодливых людей, развращенных легкой жизнью и готовых к любому «сотрудничеству». Имя Квислинга окружено презрением. И вот старый писатель, обязанный славой родине, ее красоте, ее нравам, ее людям, перебежал к врагам своего народа.

Незачем рассказывать о судьбе Норвегии под пятой оккупантов. Я знавал эту прекрасную страну в годы ее счастья. Теперь — голодный паек, тюрьмы, до войны пустовавшие, набиты патриотами, расстрелы. Я провел чудные дни на Лофотенских островах. Теперь, встречая это название в газете, я испытываю боль: я понимаю, что значит борьба лофотенских рыбаков за человеческое достоинство. Я знаю о подвигах партизан Ларсена.

Всемирно известный писатель и скромный норвежец Ларсен пошли по разным дорогам. Один предпочел верности измену и родине — похвалы Геббельса. Другой выбрал тернистый путь борьбы и подвига.

Когда босяк из «особого квартала» Марселя записывается в легион Дорио, над его решением не приходится ломать голову, можно предоставить слово винтовке. Но как знаменитый писатель дошел до апологии разбоя, до восхваления палачей, до предательства? Ответ мы находим в духовной биографии Гамсуна. Я оставляю сейчас в стороне и восторг перед Николаем Первым, и культ коленопреклонения, столь неожиданный на устах «бунтаря». Я подчеркиваю другое: Гамсун ненавидел прогресс, и Гитлер представился ему почти мифическим жандармом, способным остановить ход истории.

Конечно, далеко от давних размышлений туриста Гамсуна до виселиц в русских городах. Но старый писатель признал в эсэсовцах своих преемников. Что такое для Гамсуна фашизм? Это прежде всего бунт против прогресса, утверждение темной стихии вместо разума, объединение людей, не имеющих подлинных традиций, всех, кого мы вправе назвать беспризорниками истории.

Что взяли наци от прошлого? Несколько суеверий, цилиндр палача да орудья нюрнбергских пыток. Фашисты не только убивают писателей, они уничтожают старые книги. Все помнят берлинские костры. В Париже гитлеровцы включили в «список Отто» 2000 обреченных произведений. Они повалили памятник Шопену в Кракове, в Париже они хотят снести памятники Вольтеру и Руссо, они осквернили могилу Толстого. Это не случайные выходки разнузданной солдатни, это система. В одной Франции гитлеровцы уничтожили 300 памятников старины. У нас они разрушили город-музей Новгород, монастырь в Истре, собор в Можайске, музеи Чайковского и Чехова.

Чем объяснить обдуманный вандализм? Людям, которые ненавидят будущее человечества, ненавистно и его прошлое. Фашизм выступил с отрицанием XIX века. Завсегдатаи берлинских пивнушек называли его «веком заблуждений». Но и дальше им не на что оглянуться. XVIII век для фашистов тоже заблуждение — ведь это век энциклопедистов и французской революции. В XVII веке их смущает работа гуманистов. Иногда можно услышать, что фашизм «воскресил средневековье». Неправильное утверждение, обидное для наших предков. Люди средневековья многого не знали, но они хотели знать. Эпические поэмы, готические соборы были энциклопедией эпохи, ее жаждой приблизиться к познанию мира. А фашизм — отказ от познания, он — вне истории.

Мировоззрение Уэллса не схоже с мировоззрением советского писателя. Различны пути католического мыслителя Маритена и Эйнштейна. Физик Ланжевен и Хемингуэй живут в разных мирах. Но все они не мыслят развития человечества вне культурных традиций. Никто теперь не станет преуменьшать значение русской революции. Мы влюблены в будущее. Именно поэтому мы не отрекаемся от прошлого. Эллада, Возрождение, век просветителей — кто не пил из этих ключей? Здесь то, что нас объединяет с Уэллсом, с Эйнштейном, с Ланжевеном, с Маритеном, с Хемингуэем, со всем мыслящим человечеством. Большое требует продолжения. Нельзя, поняв величье прошлого, отказаться от творчества и движения.

Фашизм недаром проклинает интеллигенцию. Годы, когда наци одерживали свои легкие победы, историк назовет затемнением Европы. Фашисты боятся представителей мысли, на лицах которых можно различить свет, будь то рождение мысли или фосфорический отсвет прошлого. Фашизм ни на один час не опирался на подлинную интеллигенцию. Он был мятежом подонков, неудачников, полуграмотных всезнаек, интеллектуальных босяков.

Страшна судьба писателей старшего поколения, вошедших в литературу одновременно с Гамсуном или на десяток лет позже. Томас Манн и Генрих Манн в изгнании. Стефан Цвейг покончил жизнь самоубийством. В доме Ромена Роллана стоят немецкие фельдфебели. Поэт Мачадо умер на границе, уходя от фашистских оккупантов. Унамуно перед смертью проклял фашизм. Могилы мертвых, вынужденное молчание живых — вот ответ Гамсуну. Он предал не только родину, но предал и слово.

Можно было бы напомнить о судьбе композиторов и врачей, о мучениях старого прославленного художника Марке или знаменитого химика Перена в оккупированной Франции. Но как уместить на телеграфных бланках мартиролог европейской мысли?

Германия захватила свыше десяти государств, она нашла в них только одного знаменитого апологета — Гамсуна. Мы не станем отрицать его литературного таланта. Мы не сожжем его романов. Но писателя Гамсуна уже нет. А профашистские статейки?.. Скажем прямо — Геббельс и тот пишет их лучше. Фашизм не спасут ни тысячи танков, ни седины бывшего писателя.

Отступничество Гамсуна еще теснее сплотит прогрессивную интеллигенцию. Мы понимаем, с каким чувством следят интеллигенты двух полушарий за борьбой России против фашистского войска. На русских полях мы отстаиваем культурные ценности, память человечества и его творческие силы. Прогресс — это бег с эстафетой. Нелегкий бег — история знала и нашествие вандалов, и костры инквизиции, и изуверство властителей на час. Но всякий раз новое поколение принимало эстафету из окровавленных рук людей мысли и света. Под огнем мы отбиваем великое нашествие тьмы. Мы многое потеряем в этой борьбе, но мы сохраним для нового счастливого поколения мысль, свет, совесть человечества.