6 ноября 1941 года

Праздник в этом году омрачен развалинами и могилами. Прежде 7 ноября московское радио передавало радиоперекличку городов. Наперебой рассказывали Минск и Владивосток, Архангельск и Одесса о праздничных колоннах, проходящих по разукрашенным улицам. Теперь молчит Минск, молчит Киев, молчит Одесса, молчит Харьков. Среди развалин раздается только топот немецких солдат и плач женщин. Ленинград и Москва встречают праздник на поле брани с оружием в руках.

На этом фронтоне год тому назад висели яркие полотнища. Теперь мусор, щебень — здесь разорвалась фугаска. Под ногами звенят осколки стекла. Год тому назад подростки танцевали на этой площади. Теперь они сражаются на Можайском шоссе. Многие из них погибли... Есть пафос и есть трагизм в этой двадцатичетырехлетней годовщине революции.

Люди моего поколения прожили чуть ли не полжизни до Октябрьской революции. Наша жизнь была как бы расколота пополам. Молодые не знали дореволюционной России. Все, что принесла революция, прекрасного или тяжелого, было для них естественным, как воздух. Они умирают за свою жизнь, за нечто глубоко родное, органичное. Для них революция и родина — одно.

Теперь не время оглядываться назад. Мы лихорадочно ждем сводок. Нас мучает вопрос: что с Тулой? Нам не до исторических оценок. И все же на одну минуту в канун 7 ноября хочется задуматься, вспомнить, взвесить. Было много замечательного. Было и немало ошибок. Иногда превосходно задуманное плохо выполнялось. Но кто осмелится отрицать, что наша революция самое большое социальное движение века, что она изменила огромную страну, что она дала глобус в руки пастуху и спаяла в одно сто народов, дотоле враждовавших? Даже люди, сурово осуждавшие наш строй, с волнением прислушиваются к грохоту подмосковных батарей: неужели тирольскому изуверу суждено разрушить русский дом и русскую мечту?

Мы не скрываем от себя правды. Против нас Германия — страна, в четыре недели победившая Францию, страна, захватившая десять государств, страна, успешно сражавшаяся и в Норвегии, и в Ливии. Германия бросила против нас все свои силы. Ей удалось занять огромные территории. Мы потеряли большие промышленные центры, руду Кривого Рога, уголь Донбасса, заводы Днепропетровска и Харькова. Заводы Ленинграда и Москвы перешли на положение беженцев. Экономика страны поколеблена вражеским нашествием. Миллионы и миллионы беженцев, оставшиеся без крова, заполнили и без того уплотненные города тыла. Жизнь государства и жизнь каждого из нас стала тяжелой. Я внесу в эту картину личную ноту, чтобы она звучала не по-газетному. Погибли мои книги и рукописи — все, над чем я работал. Многих из моих близких и друзей нет в живых. Мои слова могут повторить и другие. Да, мы много, очень много потеряли. И все же мы с верой смотрим вперед. Ветер гасит спичку, и ветер разжигает костер. Горе разжигает русское сопротивление.

Наша вера не слепая. Мы знаем стойкость русского народа. Защита Ленинграда — эпопея, достойная великого города. На Москву с восхищением смотрят народы всего мира, и никогда Москва не казалась такой светлой, как теперь, — затемненная, побратавшаяся с ночью, искалеченная немецкими бомбами. Я видел резервы — прекрасно снаряженные, обученные дивизии. Я видел заводы, эвакуированные из Москвы, которые уже работают на новых местах. Я видел школы летчиков. Я знаю, что такое промышленность Урала, Сибири. «Еще есть порох в пороховницах», — говорили наши отцы.

В Москве на фасаде полуразрушенного бомбой дома висит плакат: «Да здравствует боевой союз СССР и Великобритании!» В маленьком тыловом городе, на бывшей кузнице, где теперь разместился московский авиазавод, ветер колышет полотнища: «Да здравствуют Соединенные Штаты Америки!» Это к завтрашнему празднику... Я хочу сказать моим друзьям в Англии и в Америке: вглядитесь в ночь, прислушайтесь к голосу битвы. Мы не уклонялись от боя. Мы знаем: великим народам суждены великие испытания. Приветствуя в день нашего праздника Англию и Соединенные Штаты, мы даем волю сердцу: мы приветствуем друзей. За столом друзья чокаются. На войне друзья вместе воюют.