Рыцари справедливости
Я получил вчера письмо от человека, которого больше нет. На листе бумаги — след крови. Офицер Борис Антонович Курилко погиб на немецкой земле, защищая свободу и честь нашей Родины. Письмо мне переслали его товарищи, и я хочу, чтобы последние слова товарища Курилко дошли до моих читателей, как они дошли до меня. Вот что писал накануне смерти офицер Красной Армии:
«Огонь ненависти поддерживал нас в самые тяжелые дни. Теперь мы в Германии. Наша ненависть ведет нас к Берлину. Немцы думают, что мы будем делать на их земле то, что они делали на нашей. Эти палачи не могут понять величие советского воина. Мы будем суровы, но справедливы, и никогда, никогда наши люди не унизят себя...»
Гордость переполняет мое сердце, когда я держу этот лист бумаги: на нем кровь героя и на нем слова, написанные кровью, высокие, прекрасные слова. Мы побеждаем фашизм не только на поле брани, мы побеждаем его в моральном поединке между злом и добром.
«У русских тоже есть газовые машины?» — в страхе спросил меня немец, по профессии доктор. Приниженно улыбаясь, он пояснил: «Ведь мы теперь видим, что у вас все есть...»
Я поглядел на него с презрением. Как объяснить этому дикарю с дипломом, что у нас есть танки, орудия, самолеты, но у нас есть еще то, чего нет у современных немцев, — совесть, и поэтому у нас не может быть «душегубок»?
Когда наши люди говорили на Волге: «Око за око», они не задумывались над сущностью этих слов, они просто хотели выразить свою неизбывную ненависть. Есть глаза, и есть гляделки. Есть люди, и есть людоеды. Немцы брали детей и ударяли ими о дерево. Для воина Красной Армии ребенок — это ребенок. Я видел, как русские солдаты спасали немецких детей, и мы не стыдимся этого, мы этим гордимся. От этого не слабее наша ненависть. Злодеи не найдут у нас ни снисхождения, ни отсрочки. Мы суровы и справедливы. Мы не знаем мифа «крови», придуманного припадочным немецким ефрейтором. Мы выросли в стране социализма. Мы помним, чем жил Ленин. Мы горды тем, что Сталин не только величайший полководец, но и первый воин свободы, первый рыцарь справедливости. Немцы жгли избы с людьми, привязывали к конским хвостам старух, бесчинствовали, терзали беззащитных, насиловали. Нет, мы не будем платить им той же монетой! Наша ненависть — высокое чувство, оно требует суда, а не расправы, кары, а не насилия. Воин Красной Армии — рыцарь. Он освобождает украинских девушек и французских пленных. Он освобождает поляков и сербов. Он убивает солдат Гитлера, но он не глумится над немецкими старухами. Он не палач и не насильник. На немецкой земле мы остались советскими людьми. Мы видим немок, еще вчера издевавшихся над нашими девушками. Эти немки испуганы, угодливы, блудливы. Мы говорим: пусть работают в поте лица своего. Пусть те из них, кто повинен в злодеяниях, ответят перед судом. Но советский воин не тронет женщины. Но советский воин не станет издеваться над немкой или любезничать с нею: он выше ее, он ее презирает за то, что она была женой палача, за то, что воспитала изувера. Молча пройдет мимо немецкой женщины советский воин: он пришел в Германию не за добычей, не за барахлом, не за наложницами, он пришел в Германию за справедливостью. Он пришел не для того, чтобы разглядывать глупую и жадную куклу, а для того, чтобы укротить Германию.
Не принято цитировать себя, и все же я осмелюсь привести здесь стихи, написанные мною почти три года тому назад, в черное время, когда немецкая армия ринулась от Оскола к Воронежу:
Настанет день, скажи — неумолимо,Мы еще не в Берлине, но скоро мы будем и там. А в занятых нами немецких городах мы видим и мишуру домов, и злобу или лесть побежденных немцев, и суровое молчание советского воина. Он ничего не забыл, этот защитник Сталинграда, солдат Ельни, Ржева и Севастополя. Он молчит потому, что он выше немцев: выше не по «крови» — оставим низким «арийцам» их низкие выдумки — выше по сознанию, по совести, по сердцу. Он молчит потому, что он презирает немцев, презирает их мишуру, их барахло, их флаги, их газеты, их женщин, их вчерашнюю спесь и сегодняшнюю угодливость. Он пришел сюда не как мститель, он пришел сюда, как судья.
У каждого чувства есть своя форма. Есть своя форма и у ненависти. Наша ненависть — не животная злоба, не вспышка гнева, наша ненависть зрелое чувство, оно связано с нашим сознанием, оно соответствует нашим идеям. Мы ненавидим фашизм, и мы клянемся, что не оставим камня на камне от «нового порядка». Мы ненавидим разбойничий дух Германии, и мы клянемся, что не будет больше казарм, где растили завоевателей, заводов, где изготовляли «фау» и «тигры», штабов, где разрабатывали захват мира. Мы ненавидим зло, и мы клянемся, что не уйдет от возмездия ни один немец, который убивал детей или жег мирные села. Большое чувство требует больших дел, и наша ненависть обрушится не на немецких детей, не на немецких стариков, наша ненависть обрушится на немецкое государство, на это гнездо разбоя и зла.
Слово «рыцарь», как все слова, в разные времена и в разных устах звучало по-разному. «Рыцарями» называли себя и прадеды гитлеровцев, которые терзали мирные народы. Но в нашем понятии рыцарь — это ревнитель справедливости, защитник обиженных, враг обидчиков. О лучших людях издавна говорили: «Это рыцарь без страха и упрека». Таким рыцарем XX века стала Красная Армия. Слова офицера Курилко, скрепленные его кровью, — слова всей нашей армии, и ее победа — это не только победа военного гения, это победа Человека.