Лоскутная армия

Шесть лет тому назад Гитлер заявил: «Только немцам мы предоставим высокое право умирать за Германию». Теперь Гитлер стал менее привередливым: он набирает наемников, где только может. Его армия — это разноязычный сброд. Он пригнал андалузцев на Волхов, норвежцев в степи Украины, венгров в брянские леса, чехов в Крым. Его солдаты не понимают друг друга. До них доходит один язык — прусской дубинки.

Кто на Ленинградском фронте сражается за Германию? Августиниус Хардштейн, солдат «нидерландского легиона». Он жил прежде в Амстердаме. Пришли немцы, разрушили, обобрали Голландию. Напрасно Августиниус искал работы. Ему хотелось есть, и он продал свою душу черту. От наемника отступился отец, от него отшатнулись друзья. Немцы выдали ему миску супа и солдатские штаны. За что он воюет? За кусок хлеба, который немцы отняли у его матери.

Рядом с белесым Августиниусом — чернявый Хосе Перес, чистильщик сапог, а впоследствии солдат «Голубой дивизии». Его брата фашисты убили в 1936 году. Хосе немцы выдали 1000 песет, и он пошел умирать за Гитлера. В его родном городе женщина на улице ему сказала: «Иуда». Когда испанских наемников везли через Францию, французы кидали в окна вагонов камни и кричали: «Смерть фашистам!» Забившись в угол, чистильщик сапог впервые подумал: стоило ли за 1000 песет продать себя живьем Гитлеру? За французскими камнями последовали русские снаряды, и Хосе перед смертью написал своей матери: «Нас здорово надули...»

А вот и француз Клод Пикар. Этот не кидал камней в фалангистов. Он сам пошел на службу к Гитлеру: он солдат французского легиона, созданного ренегатом Дорио. Судя по документам, Пикар в прошлом «торговый представитель»; но в его записной книжке имеются пометки, свидетельствующие о несколько своеобразной торговле: имена девушек и расписание пароходов, отбывавших из Марселя в Буэнос-Айрес — Пикар торговал живым товаром. Он сбывал также непристойные открытки оптом и кокаин. Это мастер на все руки, он мог бы стать одним из министров Лаваля. В министры он не попал и дошел только до звания старшего ефрейтора германской армии. Он продавал прежде девушек. Пришел тяжелый день, и он продал себя. Что такому Пикару могилы расстрелянных заложников, пустыри Франции, детские гроба? Ему выдали 2000 франков и два пакета папирос «Голуаз»...

В германской армии теперь все подонки Европы, все авантюристы, все уголовники. Норвежец Бекстрем решил стать держимордой при Квислинге и записался в школу для полицейских. Немцы его подвели: объявили, что практические занятия происходят в Донбассе. Бекстрема включили в дивизию «Викинг». Этот викинг, ознакомившись с огнем русской артиллерии, поднял руки вверх. Поляк Петер Курзац был полотером в Берлине; не раз сидел в тюрьме — за кражи. Потом бравый Петер отправился в Старую Руссу выручать генерала фон Буша, перехватил шнапса и очухался в плену. Солдат французского легиона Васик Грилак родился в Румынии, состоял в испанском подданстве, служил сначала во французской армии, а потом в немецкой. Некто Иоганн Гиллер вообще забыл, какой он национальности. Он заявил нашим бойцам: «Это не имеет никакого значения. Если у вас хорошие харчи и мне положат сто марок в месяц, я буду воевать за вас...»

«Мы сражаемся за великую Италию», — сказал Муссолини. Но Форначари Атилио, берсальер из дивизии «Челере», придерживается другого мнения: «Зачем нам завоевывать русские города, когда немцы уже заняли всю Италию? Я думаю, что Муссолини получил от Гитлера отступные... А каково мне? Майор кричит «вперед!», но ведь оттуда стреляют русские. Зачем я пойду на верную смерть? За немцев? Но это свиньи. Они курят целый день папиросы, а нам не дают даже окурков...»

Наемники и рабы ненавидят своих господ. Лейтенант «Голубой дивизии» Хорхе Меркадель пишет в дневнике: «Боевой дух нашей дивизии теперь направлен всецело против немцев». Капрал Эдвин Виррат, финн, говорит: «У нас все знают, что в горе Финляндии виноват Гитлер». Голландец Вернер Кригер, посланный немцами на Калининский фронт, говорит: «Конечно, у нас есть враг, но не русские — немцы». Датчанин Кнут Якобсон из полка «Норланд» пишет своей жене в Одензее: «О том, как нам живется, ты догадаешься сама. Здесь нами командуют немцы, как в Дании...» Венгерец Молнар Антал, отправленный на Юго-Западный фронт, возмущенно заявляет: «Немцы нас сожрут, это как пить дать. А мы должны воевать за проклятого Гитлера...» И плачется румын Ион Васи:

«Немцы у меня в деревне забрали всю кукурузу. А на фронте немцы ругают нас «кукурузниками» и хотят, чтобы мы за них умирали».

Гитлеровцы насильно послали против России славян, и с ненавистью к немцам идут в бой чехи, поляки, хорваты, словаки. Солдат 514 полка Кшиковский рассказывает: «В каждом взводе у нас несколько поляков. Немцы над нами издеваются. Я сдался в плен потому, что не хочу воевать за немцев». Солдат Карл Гасда 396 полка говорит: «Я — чех и ненавижу Гитлера. Мы носим немецкую форму, но это не значит, что мы хотим защищать Германию. Увидев русских, я бросил винтовку. Вы — наши братья». В «хорватском авиационном легионе» 65 хорват и 100 немцев. Пилот Зденко Копецкий показал: «Хорваты не хотят воевать против России. Меня вызвали в Загреб и зачислили в германскую армию. Мне приказали дать подписку, что я «доброволец». В газете «Словак» лакеи Гитлера пишут: «Ошибочно утверждают, что словацкая армия участвует в войне против России. Наши дивизии посланы на фронт против частей, составленных из угро-тюркских племен и стремящихся подменить русскую культуру лютеранской...» Нелегко, видимо, послать брата-словака против русского...

Немцы не скрывают своего презрения к наемникам. О румынах они говорят не иначе как «мамалыжники»; издеваются над трусливостью итальянских чернорубашечников; словаков называют «вшивыми богомольцами», а венгров — «эрзац-гусарами».

Наемники ненавидят друг друга. В мои руки попал приказ генерального штаба румынской армии:

«1. Один нижний чин, возвратившийся из села Казанки, информировал нас, что в селе Казанки распространились слухи, будто венгерцы заняли трансильванский город Орадеа Маре. Этот слух дошел и до нас.

2. Произведенное расследование установило, что эти слухи пущены венгерскими войсками, находящимися в городе Кривой Рог.

В связи с этим установлено, что некоторые офицеры и солдаты румынской армии, знающие мадьярский язык, к сожалению, вместо того чтобы избегать венгров, с которыми обстоятельства привели нас в соприкосновение, заводят с ними разговоры. А венгры не теряют случая, чтобы провести свою пропаганду. Они пустили ложные слухи, зная, что среди наших солдат много уроженцев округа Орадеа Маре.

3. Излишне опровергать эти слухи.

Господин генерал приказывает довести до сведения офицеров и солдат, чтобы они остерегались венгров и не входили с ними ни в какие сношения. Нарушившие этот приказ будут строго наказаны.

Старший офицер генерального штаба подполковник Давидеску».

Против кого воюет подполковник Давидеску и его вшивая армия? Против нас или против венгров? На что зарятся дивизии венгерских «эрзац-гусаров» — на Орел или на Орадеа Маре? Эти «союзники» ненавидят друг друга смертельной ненавистью. Официально Антонеску говорит о «боевом союзе», а полуофициально Давидеску объясняет этот «союз» «обстоятельствами, которые привели нас в соприкосновение».

«Обстоятельства» — вот последний псевдоним Гитлера. «Почему вы в Крыму, дорогой скрипач Попадеску?» — «Обстоятельства». «Что ты делаешь под Брянском, венгерский гусар Попадоли?» — «Обстоятельства». Их пригнали в Россию, как скот, как мулов, как баранов, и они стыдливо бормочут: «Ничего не поделаешь — обстоятельства...»

Генералы подносят друг другу ордена. Каких только орденов нет у битого Антонеску — и финский, и хорватский, и словацкий, и итальянский, не говоря уж о немецком. Что же, Гитлер коллекционирует страны, а его лакеи коллекционируют ордена.

Хорваты Павелича думают, как бы вырезать итальянцев. Словаки Тиса мечтают отобрать у венгров Кошицы. Венгры готовятся к походу на Румынию. Жалкие полки — без чести, без доблести, подлинная армия наездников. Она отличается в грабежах и насилиях. Испанцы из «Голубой дивизии» насилуют русских девушек. В районе Брянска венгры и финны под предлогом «борьбы с партизанами» жгут русские деревни. Берсальеры грабят украинцев. Румыны вешают крымских татар. Они плохо вооружены, плохо экипированы: немцы не хотят тратиться на рабов. В одном из последних приказов по румынской армии сказано: «Если не будут приняты экстренные меры, в ближайшем времени наши солдаты окажутся голыми». В приказе по финской армии указывалось, что солдаты промышляют нищенством. В смешанных частях немцам дают мясо, а наемникам пустую похлебку. Датчане из дивизии «Викинг» жалуются: «Мы глядим, как едят немцы из нашего взвода, и у нас текут слюнки...» Нечего сказать, «братство по оружию»! Немцы кидают наемников на самые опасные места. Агентство Рейтер сообщает, что из 300 000 румынских солдат, участвовавших в походе на Украину, 200 000 убиты или ранены.

Даже среди немцев нет единства. «Великая Германия», разъеденная фашизмом, расползается по швам. Есть солдаты двух категорий — «рейхсдейтчше» и «фольксдейтчше»: первые — это подданные Германии, вторые — немцы из других государств, мобилизованные в германскую армию. Все офицеры и унтер-офицеры, разумеется, «рейхсдейтчше», они открыто издеваются над своими «братьями по крови».

Австрийцы — это «полуарийцы», это плебеи гитлеровской Германии. Солдат Карл Фукс 3 пехотного полка говорит: «Пруссаки презирают нас, а мы, австрийцы, их ненавидим. У австрийских солдат одна мысль — сдаться в плен русским». 55 пехотная дивизия была составлена главным образом из австрийцев. Но офицеры были коренными германцами. Эта дивизия сражалась неохотно и таяла с каждым днем. Австриец Карл Граун пишет в дневнике: «Мне противна мысль умереть за Германию — я ведь помню, как «наци» вторглись в Вену».

В 169 полку нет ни голландцев, ни поляков, ни австрийцев, но и там существует «национальная иерархия»: пруссаки презирают саксонцев. Солдат 409 полка Альфред Шлагберг говорит: «Пруссаки позорят немецкую армию». Эсэсовец Вальтер Гортель возмущен силезцами: «Это канальи. Вся беда от них». А ефрейтор 42 саперного батальона Курт Шнабе говорит: «Баварцы — не немцы, нужно посадить в лагеря всех баварцев». Вот «фатерланд» Адольфа Гитлера, вот его единая и «великая Германия»! Это волки в клетке. Пока у них есть мясо, они жрут и молчат. Когда мясо кончается, они впиваются в бока друг другу.

Наемники изумительно грабят, они образцово вешают, но они плохо сражаются. За деньги убивают. За деньги не умирают. У лоскутной армии Гитлера нет того священного цемента, который связывает людей в одно: у них нет чувства родины. Какое дело неаполитанцу до «великой Финляндии», до бреда выжившего из ума Маннергейма, который хочет присоединить к Хельсинки... Урал? Какое дело финскому дровосеку до дури Антонеску, всерьез поверившего, что румынские босяки будут владеть прекрасной Одессой? Какое дело марсельским громилам и роттердамским сутенерам до «великой Германии»? Их привели на восток голод и плеть, бесчестье и невежество, измена и корысть. Эта лоскутная армия не выстоит перед массивными ударами.

Великая сила ведет нас в бой против захватчиков: мы отстаиваем нашу родину. Дружба народов у нас не вывеска, а живое горячее чувство. Татарин в далекой Карелии защищает свой дом. Под Новгородом украинец борется за Киев. Не насилье связало в одно народы России — любовь. Мы вместе много пережили, вместе изведали горе и счастье. Какой русский не вспомнит с восторгом вершины Кавказа? Какой грузин не посмотрит благоговейно на гранит нашей Северной Пальмиры? Какой украинец не скажет горделиво: «Моя земля — от Белого моря до Черного, от Карпат до Тихого океана»?

В германской армии много танков и много минометов, но нет в ней сердца, это армия-автомат. Рабы наняли других рабов, и рабы говорят рабам: «Умирайте за Гитлера. Мы дадим вам краденый хлеб. Мы дадим вам чужие города. Мы дадим вам сто марок, тысячу франков, десять тысяч лей». И в ответ подымается в нашем сердце лютая ненависть: как они смели привести к нам этих золоторотцев Европы, этих вшивых сутенеров, этих международных шулеров? На нашей земле пасутся презренные наемники, едят наш хлеб, оскверняют наших девушек. Этого не стерпит советский народ.