Немецкое рождество

Под елкой, занесенной снегом, лежал немецкий солдат. Его белые мертвые глаза глядели на запад. В его кармане нашли письмо из Вернигероде: «Дорогой Вилли. Скоро наше немецкое рождество. Мы встретим его без тебя. Я и Марта — мы надеемся, что ты не забудешь нас и пришлешь нам подарочки из России на елку».

Вот и пришло их немецкое рождество. Черно в Вернигероде, над городом горы Гарца, над городом Брокен, и кажется, что там ведьмы справляют свой шабаш. Нет, это ветер воет в трубе. Марта и Анни стоят перед пустой елочкой. Три огарка и прошлогодняя потускневшая звездочка. Вот и дед-мороз, он, наверно, принес подарки. На нем кепи почтальона. Что он вытащит из сумки? Меховую шапку, русский окорок, чулочки для Анни? Нет, это конверт. «Ваш муж погиб смертью героя на Восточном фронте».

Повесьте казенную бумагу на елку под тусклой звездой вашего фюрера. Ветчины не будет, чулочков не будет. Далеко от вас, где-то под Тулой, метель заносит труп вашего Вилли. У почтальона много повесток. Он стучится из дома в дом. Этот дед-мороз никого не обойдет, он не забудет ни Гильду, ни Эмму, ни Фриду.

Вот ваше немецкое рождество! Вы думали его справлять иначе; вы думали среди мертвой Европы зажечь веселые елки, вы думали танцевать на великом кладбище немецкий канкан, вы думали, пьяные шнапсом и кровью, петь «Мир на земле». Ваш мир — мир волков, ваше рождество — рождество Ирода.

Мы не хотим смеяться над слезами Марты или Анни, но мы видим эти строчки, эти аккуратные готические палочки: «Пришли нам подарочки из России». Мы видим жадную слюнявую морду немецкой гиены, мы коротко скажем: «Сударыня, вы дождались подарков, вы получили по заслугам, плачьте, если слезы могут обелить вашу черную совесть».

Мы были мирным народом. Лев Толстой в оскверненной вами Ясной Поляне думал об одном — о мире. В темную октябрьскую ночь, когда народы молчали по горло в крови, рабочие искалеченного вами Петрограда прокричали: «Миру мир». Мы не хотели чужого добра, мы не зарились на чужое счастье, мы привели пшеницу на север, и мы открыли каналы, как чудесные аорты. Мы любили книги и тепло братских рук. Вы приняли наше миролюбие за слабость, вы напали на нас, вы разбудили нашу ненависть, вы вырастили наш гнев. Теперь для нас вы не люди, нет у нас для вас ни жалости, ни снисхождения, у нас для вас железо и елки. Под нашими елями вы уснете непробудным сном.

Горите, три огарка на елочке в Вернигероде! Плачьте, немецкие женщины! Ваше рождество станет постом, постом без конца. А не хотите плакать — пляшите, шуты и шутихи, дуйте в дудочки, благодарите фюрера за немецкое рождество! Весной тают снега, весной вы услышите запах мертвечины. Весной придет в Вернигероде барабанщик Ганс, и он сыграет вам гитлеровский марш. Он будет пристукивать деревяшками, барабанщик полумертвой Германии.