Глава десятая

В январе и феврале 1945 года ожесточенные бои развернулись возле озера Балатон, в районе Будапешта. Немцы стянули сюда большое количество артиллерии, опоясали город всевозможными проволочными и бетонными укреплениями, на каждом шагу установили огневые точки. Гитлеровское командование придавало особое значение обороне Будапешта, который стоял на пути к Австрии и Южной Германии. Противник предпринял контратаки крупными танковыми силами, особенно яростно защищая район Секешфехервара, где нашим войскам пришлось даже отойти назад. Несмотря на это, 7 января 1945 года части Третьего Украинского фронта с боями ворвались в Секешфехервар и удержали его за собой. С запада и севера, успешно взламывая оборону немцев, войска Второго Украинского фронта заняли город Тато.

Замысел нашего командования состоял в том, чтобы силами двух фронтов охватить будапештскую группировку, не дать врагу вырваться из окружения, затем бросить основные силы дальше на запад, преследуя и добивая противника.

В воздухе с рассвета и дотемна велись ожесточенные бои. Немецкое командование на этом участке применило бронированные истребители, которые с яростью бросались на наши самолеты, преграждая им путь. Но... спасти окруженные дивизии было уже невозможно.

В конце января наши части ворвались в восточную часть города-Пешт.

В феврале завязались бои за западную часть города — Буду...

В этот день вылетали всем полком во главе с Зориным. Витя Зорин крутился возле машины отца, помогая Исаеву снимать чехлы с моторов.

Подвеска бомб окончена, технический состав отошел от самолетов.

Штурман полка переложил карту в новый, просвечивающийся планшет, надел парашют. Полковник докурил папиросу, посмотрел на часы. Подозвал инженера полка:

— Ракету для запуска.

Нагнулся, поцеловал сына...

Заработали моторы.

Подполковник Руденко стоял у аппарата и бегло читал ленту, которая, шурша, спускалась вниз. Из штаба дивизии сообщили: «Поздравляем с награждением полка вторым орденом Отечественной войны I степени. Генерал-майор Гордеев».

Начальник штаба поспешно направился на взлетную площадку к бомбардировщикам. Хотелось быстрее сообщить эту новость Зорину. Но он опоздал. На высоте тысячи метров полк бомбардировщиков пролетел над аэродромом по направлению к горам.

Через час внизу заблестела большая полоса Дуная. Слева — город. Он лежал на берегу реки и с воздуха казался черным. Зорин стал набирать высоту. Первая девятка вошла в сплошную облачность в полосе зенитных разрывов и скрылась из виду. Проваливаются, вздрагивают самолеты. Немцы переводят огонь зенитных батарей вперед по курсу наших бомбардировщиков. Взоры летчиков устремлены на ведущего. Самолет Зорина, прокладывая маршрут в разрывах, ведет полк к цели. Внизу укрепленный вражеский район. По команде ведущего у всех бомбардировщиков моментально открылись люки. Сигнал — и бомбы посыпались на цель. Зорин спокойно предупреждает ведомых:

— Внимание! Вверху справа немецкие самолеты. Подойдите ближе в ведущим. Разворачиваемся влево.

После выполнения задания машина командира полка первой села на летное поле. В конце пробежки самолет резко затормозил. Винты перестали вращаться. Из второй кабины показался штурман полка Морозов. Скользя по плоскости крыла, он добрался до кабины летчика и открыл ее. К самолету спешили техники. Из кабины вынесли на руках командира полка. Зорин встал, но пошатнулся, его поддержали.

— Над самой целью в грудь осколком ударило, — тихо проговорил он, расстегивая реглан.

Сквозь гимнастерку сочилась кровь.

— За меня останется капитан Колосков, а я... — Зорин не договорил, стал медленно опускаться на землю.

На санитарной машине подъехали врач и начальник штаба Руденко.

— Товарищ командир, это пройдет, вы просто ослабели, — успокаивающе говорил врач.

— Да, да, доктор, все пройдет... — полковник провел ладонью по лицу.

Шофер осторожно повел санитарную машину по летному полю. Техники молча пошли к стоянкам своих самолетов. Их догнал Репин.

— Немцы все время били по ведущему, — быстро заговорил он. — Не хотели нашего командира к цели подпустить, а он не сдавался. Когда ранили, все спрашивал меня, все ли самолеты летят. Так и не вышел из строя, всех привел на аэродром. Ну и сила воли у него!

Скоро прибыл санитарный самолет. Раненого полковника отправили в Яссы. С отцом улетел и Витя.

Репин проводил самолет и медленно пошел с аэродрома в сторону командного пункта. За последнее время ему не везло, вот уже второй летчик выходит из строя, и ему приходится переходить из одного экипажа в другой.

Задумавшись, Репин не заметил, как по обочине дороги мимо проехал мотоциклист и невдалеке от него остановился. С мотоцикла сошел капитан, поджидая сержанта, закурил:

— Скажите, товарищ, как проехать к штурмовикам? — спросил он, когда Репин поравнялся с ним.

— Дорогу вы проехали. Теперь вам надо вернуться и около аэродрома свернуть влево, прямо на мост. А вы что, издалека путь держите? — поинтересовался Репин.

— Да. Я из краснознаменного истребительного полка, Кудрявцев, командир звена.

— Так это вы сегодня нас сопровождали? — воскликнул Петро.

— Да, наша эскадрилья третий раз ваши бомбардировщики сопровождает. Летаете вы хорошо. Видно, ведущий, у вас мастер своего дела.

— Да, наш командир молодец. Только вот сегодня его ранили, отправили в госпиталь. Я опять без летчика остался, — невесело проговорил Репин.

— Жаль, — капитан Кудрявцев потушил недокуренную папиросу и далеко отбросил в траву. — Сегодня получил от друга письмо, сестру он мою повстречал. В войну ее немцы угнали. Вот разыскиваю, где-то здесь она должна быть.

— Желаю удачи.

— Спасибо.

Мотоцикл рванулся с места и, подпрыгивая на выбоинах дороги, скрылся за поворотом. Репин долго смотрел ему вслед.

На командном пункте он узнал, что Будапешт занят нашими войсками.

Глава одиннадцатая

В одном из живописнейших дворцов небольшого венгерского города расквартировался гвардейский полк. Яков по тревоге отправил летчиков на аэродром, а сам на мотоцикле поехал в Будапешт.

По узкой, извилистой дороге, взбивая коричневую пыль, наши машины мчались в сторону венгерской столицы. Быстро мелькали кирпичные заборы, за которыми виднелись построенные по одному образцу двухэтажные дома. В этом городе на границе Венгрии и Румынии, жило много немцев, каждый жил своей замкнутой жизнью, тщательно отгораживаясь от соседей высоким железным или кирпичным забором.

Вот и окраина города. Яков въехал на разбитый мост. Возле шлагбаума стоял немец. Был он высок, худ, вместо правой ноги из штанины торчала деревяшка. Пристальным взглядом он провожал проезжавшие по мосту машины.

Колосков мельком посмотрел на немца, и в этот момент со стороны озера до его слуха донесся детский крик. Яков резко затормозил машину. Недалеко от берега раздался всплеск, зашелестели камыши, и оттуда показался нос лодки. В ней сидело двое мальчиков, они пытались направить лодку к берегу. Лодка наполнялась водой, тяжелела. Увидев безногого немца, дети начали махать руками, звать на помощь. Колосков, не думая ни минуты, соскочил с мотоцикла и побежал к берегу. К безногому подошел старик-немец с удочками, обеспокоенно спросил:

— Пауль, что случилось, кто кричал?

— Дети Закса тонут.

— Что же ты стоишь, пошли.

— Какая от меня помощь, — молодой немец показал на деревянный протез.

Старик стал быстро расшнуровывать ботинки.

— Не ожидал от русского.

— Чего? — резко спросил Пауль.

— Мы в России их детей не жалели, а они наших спасают.

Злая улыбка скользнула по губам инвалида, и он тихо ответил:

— Ну что ж, наших же детей против нас натравят!

— Не знаю... Я пока, кроме хорошего, от русских ничего не вижу.

— Что же, беги тогда к ним и выдай меня.

Старик быстро выпрямился, презрительно посмотрел на безногого.

— По себе не суди.

В это время лодка причалила к мосту. Яков перенес детей на землю, разулся, стал выливать воду из сапог.

— Опоздал, старина, — усмехнулся молодой немец. — Давай лучше закурим. — Он услужливо раскрыл портсигар и заискивающе взглянул на соседа. — Мы свои, зачем нам ругаться...

— Позолоченный? — спросил старик, разглядывая красивую вещицу.

— Из чистого золота, — Пауль нахмурился. — Память о России. Ногу под Смоленском оставил, зато портсигар привез.

Старик не спеша взял портсигар, повертел в руках и с большим любопытством стал его рассматривать. Потом с трудом прочитал надпись:

— «Сыну Яше в день окончания средней школы».

— А ты, сосед, и по-русски читаешь? — спросил Пауль, вырвал у старика портсигар, поспешно сунул его в карман.

— Всякое в жизни бывало, пришлось научиться, — уклончиво ответил старик.

Пауль понимающе посмотрел на соседа, смолчал.

— С твоим отцом в Донбассе были, забыл? Завод русским строили.

— Вспомнил, вспомнил, — подхватил Пауль, он мотнул головой в сторону советского летчика, — не помогать им надо было, а убивать!

— Злости-то сколько у тебя, — проговорил сосед и с иронией спросил: — Значит, к реваншу готовишься? Ничего не получится, больше не поверят.

— Поживем, увидим, — хрипловато ответил Пауль и, взглянув из-под редких бровей, добавил: — Значит тебе с русскими судьба жить, а мне... Я завтра навстречу американцам подамся, — и быстро заковылял на одной ноге по горячему черному асфальту.

— Что ж, посмотрим, кто выиграет, — бросил ему вслед старик.

На аэродром Яков приехал с опозданием. Он завозил детей к родным и задержался. Начальник штаба доложил, что задание пока не получено.

Готовые к боевому вылету летчики и штурманы ждали около своих самолетов. Но прошло несколько часов, а штаб армии молчал. И вдруг пришла долгожданная и все же неожиданная весть: немцы прекратили сопротивление и капитулировали. Правительственного сообщения о прекращении войны еще не было.

В полдень на зеленеющее поле аэродрома сел «дуглас». Летчики, дежурившие возле посадочной площадки, бросились к самолету. Открылись дверцы, и из кабины, припадая на одну ногу, вышел майор Дружинин, за ним вместе с сыном вышел полковник Зорин, который пролежал в госпитале около двадцати дней и, когда почувствовал себя лучше, уговорил врачей выписать его.

Через несколько минут о прибытии командира полка и Дружинина — он добился-таки своего и был назначен в полк заместителем начальника штаба — узнали на всех стоянках. Летчики, штурманы и техники бомбардировщиков бросились их встречать. Окружили вернувшихся однополчан.

Дружинин пристально вглядывался в обветренные лица летчиков, искал среди них старых друзей. Многих он не находил... «Да, тяжелым путем мы пришли к победе», — подумал он. К шумной толпе от командного пункта шли Колосков, Кочубей, Пряхин и Пылаев.

— Друзья мои! — увидев их издали, радостно воскликнул Григорий, и голос его дрогнул, — живы... Победа...

* * *

Утром девятого мая 1945 года полковник Зорин открыл митинг, посвященный победе.

Когда возле трибуны проходили строем летчики, штурманы, стрелки и техники, со стоянки самолетов раздались дружные залпы. Стреляли из всех пулеметов.

Над высокими куполами дворца взвилось большое красное знамя — знамя победы.

Над венгерской землей спустились сумерки, но в общежитии никого не было. Все собрались на берегу Тиссы.

Колосков играл на баяне.

Старшина Шеганцуков задорно выскочил на середину, тряхнул пышным шелковистым чубом, радостно крикнул:

— Прошу веселую! — и пошел выбивать лезгинку. На пальцах обошел круг, замер возле Исаева.

— Техников, техников просим! — закричали летчики. К группе танцующих несмело подошли венгры. Репин подскочил к одному из них, вытащил в круг.

Вскоре танцевали все.

Русские лихо плясали барыню, украинцы — гопак, венгры танцевали венгерку.

А потом к Шеганцукову подошел молодой венгр, улыбнулся радостно.

— Хороший человек, — заговорил он, — а нас пугали: придут красные с рогами, похожие на чертей...

Вокруг весело засмеялись.

В голубом небе одна за другой гасли звезды, над садами поднимался рассвет, а баянист все играл и играл...