Секретный вояж
Рассматривая модель, не устаешь восхищаться – красив, до чего ж красив был этот корабль! Устремленный вперед корпус с длинным бушпритом, три, немного наклоненные назад, высокие мачты... Надпись на корме: «Варяг».
Нет, не крейсер, прославившийся в сражении с японской эскадрой, а корвет, предшественник крейсера, передавший ему свое имя. Он не участвовал в морских боях, но навсегда вошел в летопись той войны, которая, по словам В.И. Ленина, имела «величайшее, всемирно-историческое, прогрессивное и революционное значение».
Летом 1863 года капитан-лейтенант Лунд – командир 17-пушечного корвета «Варяг», стоявшего в Кронштадте, – получил приказ срочно списать на берег всех женатых моряков, а взамен принять холостяков. Это означало: кораблю предстояло плавание не на один год.
На «Варяг» зачастили комиссии из порта. Инженеры осматривали, остукивали и обнюхивали деревянный корпус и переборки.
Парусно-винтовой корвет, построенный год назад, находился в безупречном состоянии. Капитан-лейтенант Лунд лично наблюдал за... посолкой корабля. Да, да, еще на верфи корвет «солили» – накачивали во все пазы крепчайший соляной раствор. Даже на верхушке мачты выдолбили гнездо и заложили солью. Потому-то и не было ни сырости, ни плесени.
На корабль приехал командир эскадры контр-адмирал Лесовский. Все триста тридцать матросов и офицеров стояли во фронт. Адмирал прошел вдоль строя, внимательно вглядываясь в лица моряков. Молодец к молодцу, все как на подбор!
Затем заперся с командиром в каюте, стал экзаменовать командира. Что делать, если он отстанет от эскадры? Хорошо ли ему известны правила плавания в тумане? Как он намерен действовать в случае урагана?
Капитан-лейтенант был опытным офицером. Более двух десятилетий плавал на Балтийском и Черном морях. Участвовал в обороне Севастополя. За боевые отличия имел два ордена. Но сейчас ему пришлось туго – адмирал был придирчив, дотошен.
На «Варяг» грузили провизию и боезапас. День и ночь принимали корзины с углем, – на корвете, кроме парусного вооружения, была паровая машина мощностью в 360 лошадиных сил.
Капитан-лейтенант Лунд недоумевал: даже ему, командиру корабля, не сообщили, куда же пойдет «Варяг». Такого сверхсекретного похода никогда еще не бывало...
18 июля 1863 года «Варяг» вышел, как было сказано в предписании, к берегам Курляндии – сменить дозорный корабль.
И только в открытом море Лунду сообщили: курс – Нью-Йорк.
В Америке второй год шла гражданская война между Севером и рабовладельческими штатами Юта. Англия, боясь, что борьба против рабства, которую вели северяне, найдет отзвук в ее обширных владениях, всячески поддерживала мятежников-южан. Она посылала им корабли, оружие, боеприпасы, деньги. «Владычица морей» отправила войска в Канаду, она готовилась начать интервенцию.
Мятежники одерживали успехи. «Дело Севера проиграно», – злорадно писали английские газеты.
В то же время Англия и Франция бряцали оружием и на Востоке: недовольные ростом могущества России, они грозили ей нападением.
В этой сложной обстановке русское правительство и послало военные корабли в Атлантический океан. Пусть Англия подумает, что произойдет с ее торговым флотом, если она начнет войну против России или решится на интервенцию.
В Америку! На «Варяге», как и на других кораблях, эту весть встретили с большой радостью. Моряки горячо сочувствовали северянам, жестокое обращение с неграми в южных штатах вызывало у простых русских людей, недавно освободившихся от крепостного гнета, чувство гнева и возмущения.
«Варяг» плыл не один, через океан шли фрегаты «Александр Невский», «Пересвет», «Ослябя», корвет «Витязь», клипер «Алмаз».
Эскадра не заглядывала в порты, держалась подальше от торных морских путей. Шла с потушенными огнями, бесшумно – на кораблях даже склянки не отбивались.
Поход был тяжелым. Не раз попадали в свирепые штормы. Лопались паруса, срывало шлюпки, черпали бортами воду. Особенно жестокая буря разыгралась 30 августа 1863 года.
«Ветер дул с силой урагана, корвет шел под фор-марселями 12–13 узлов, – записал капитан-лейтенант Лунд. – Сила ветра была так велика, что, стоя на мостике, надобно было с силой отталкиваться от поручня, к которому прижимало; волнение было громадное; верхушки волн, срываемые ветром, неслись горизонтально».
Через несколько дней – снова жестокий шторм и ливень. Видимость упала настолько, что «Варяг» потерял эскадру. Но капитан-лейтенант уверенно держал путь к берегам Америки.
29 сентября 1863 года в заливе Гудзона прогремел артиллерийский салют. Русская эскадра в Нью-Йорке! Это известие изумило весь мир. Американцы восторженно встретили балтийские корабля, восхищались морской выучкой экипажей, сумевших скрытно, под носом у англичан, неизведанными курсами совершить переход через Атлантику.
По реке Потомак «Варяг» поднялся к столице – городу Вашингтону.
А через неделю новая весть: в Сан-Франциско прибыла эскадра из Владивостока под командованием контр-адмирала Попова.
Появление русских кораблей в Америке было полной неожиданностью для англичан. «Как мог королевский флот прозевать русских?» – негодовала газета «Таймс». Адмиралы оправдывались: на всех морских дорогах, по которым обычно ходят суда в Соединенные Штаты, дежурили дозорные корабли. «Может, они перелетели по воздуху?» – хмуро иронизировала английская газета.
Хорошо вооруженные, готовые к решительным действиям в океане, русские корабли охладили воинственный пыл британцев. Теперь и речи не могло быть ни о войне с Россией, ни об интервенции в Америке: эскадры произвели бы опустошение среди английских торговых судов.
Тысячи американцев посещали русских моряков, выражая благодарность за помощь. Газеты Вашингтона, Нью-Йорка и других городов пестрели заголовками: «Сердечная встреча русских», «Восторженная народная демонстрация», «Появление русского флота обеспечило Северный союз от вмешательства Англии», «Спасибо!»
С «Варяга» на родину шли письма. Капитан-лейтенант Лунд сообщал: «В Аннаполисе 2 февраля 1864 года возник пожар. С корвета были посланы пожарные партии с брандспойтами, ломами, топорами и концами. Матросы наши показали себя молодцами и заслужили похвалу американцев, выраженную в местной газете».
«Здесь каждый прохожий старается показать нам свою симпатию...»
«Корвет посетила депутация от генерального собрания штата Мариланда и пригласила нас посещать сенат и палату своего штата во всякое удобное для нас время».
Американцы наперебой стремились угодить русским. Однажды перед походом моряки решили взять на борт десяток голов скота: свежее мясо куда лучше солонины. Не все животные одинаково переносят качку, рогатые, например, худеют, заболевают. Самые стойкие мореходы – бараны и овцы, у них аппетит в любой шторм, в весе они не теряют. С «Варяга» попросили доставить баранов и быка. Американцы бросились на фермы: всем хотелось, чтобы у русских моряков в походе были отменные котлеты и бифштексы. И вот на палубу корвета вступил бык. Это был настоящий великан, – трап прогнулся под его мощной тушей. А бараны – упитаннее один другого.
Лорды английского Адмиралтейства злобно наблюдали за смелыми походами «Варяга». Они прокладывали на картах его курсы, изучали, прикидывали. Быстроходен русский корабль! За восемь суток при крупной зыби прошел 1620 миль. Изумительно! Начнись война, он быстро перекроет пути английских торговых судов.
А «Варяг» месяцами подряд продолжал крестить океан. Он сходил в столицу Уругвая Монтевидео, посетил Бермудские острова, побывал во многих портах Нового Света.
Эскадры покинули Америку, когда ей перестала угрожать всякая вероятность вмешательства Англии и явно обозначилась полная победа северян.
Морской министр Уэллес записал в своем дневнике: «Боже, благослови русских».
Как впоследствии утверждали историки, приход русских эскадр был для Севера значительной военной и моральной поддержкой. «В тягчайший час американской истории, когда целость Союза, а следовательно, вопрос мира во всем мире был в опасности, – писал историк Каллахэн, – одна рука в Европе протянулась к нам с горячей симпатией и доброй волей – из русских степей».
После гражданской войны из Соединенных Штатов прибыли в Кронштадт с визитом монитор «Миантономо» и пароход «Августа». От имени народа и конгресса Америки их экипажи выразили благодарность русским морякам за поддержку в борьбе с южанами-рабовладельцами.
А «Варяг» вернулся в Кронштадт в 1867 году. Он был настоящий мореход, этот корвет. Корабль побывал на Тихом океане, посетил заливы Ольга и Де-Кастри, порты Охотск и Петропавловск-Камчатский.
В 1870 году «Варяг» ходил вокруг Скандинавии в Архангельск, побывал на Новой Земле и в Исландии.
Но секретный вояж в Америку был самой лучшей страницей в его славной истории.
Золотое оружие
Острая, отливающая синевой сабля с богато украшенным эфесом и надписью: «За храбрость». Это – золотое оружие, которым был награжден Степан Осипович Макаров. Воображение сразу рисует могучую броненосную эскадру, которую ведет в бой прославленный флотоводец. Но это было потом... А почетную саблю Макаров получил, еще будучи лейтенантом.
Пассажирские, грузовые, рыболовные и другие мирные суда, как и люди, годные к военной службе, числятся в запасе. Сколько замечательных подвигов совершили моряки «пароходного ополчения» в годы Великой Отечественной войны! Они ставили мины, перевозили десантные войска, боролись с фашистскими подводными лодками, несли дозорную службу.
Пассажирские суда широко использовались в военных действиях еще в давние времена. На Черном море особенно отличился пароход «Великий князь Константин», мобилизованный в 1876 году.
Потерпев поражение в Крыму, Россия, согласно условиям Парижского мирного договора 1856 года, не могла держать военный флот на Черном море. Но спустя пятнадцать лет, когда Франция была разгромлена Пруссией и Англия, оставшись без своего прежнего союзника, не решалась в одиночестве «защищать интересы» султанской Турции, Россия вновь взялась за создание боевого Черноморского флота. Однако дело двигалось медленно. Между тем в Балканских странах началась освободительная борьба славянских народов против турецкого владычества. Россия не хотела остаться безучастной. Приближалась война... Но как воевать на море? У турок пятнадцать броненосцев, фрегаты, корветы, канонерские лодки, мониторы. А у русских всего лишь две «поповки» – два броненосных корабля круглой формы, названные по имени их строителя адмирала А.А. Попова, несколько деревянных корветов и шхун да торговые пароходы.
Командовавший турецким флотом англичанин Гоббарт-паша хвастал, что обратит в пепел русские порты, и с деланным огорчением добавлял: жаль, морских боев не будет – русские тихоходы, конечно, не отважатся сразиться с турецкими броненосцами...
В это время в Петербург поступил дерзкий проект лейтенанта Степана Макарова. Настолько дерзкий, что министерские чиновники удивлялись, как мог командующий Черноморским флотом адмирал Аркас направить сию фантастику на рассмотрение высочайших особ. Этот молодой офицер предлагал призвать на военную службу один из лучших пассажирских пароходов и доставлять на нем к вражеским базам... паровые катера, вооруженные шестовыми и самодвижущимися минами. По мысли лейтенанта, такой пароход сможет ночью незаметно подобраться к вражеской эскадре, остановиться на некотором расстоянии от нее, спустить на воду катера для внезапной атаки; затем катера вернутся к пароходу, он поднимет их на борт и полным ходом уйдет в свой порт.
Пароход, перевозящий пусть маленькие, но тоже пароходы!.. Такого еще никогда ни в одной стране не было. А не перевернется ли судно, приняв на свои «плечи» четыре паровых катера с запасом воды и угля?
Но лейтенант оказался на редкость настойчивым. Он слал и слал докладные с расчетами и схемами, предложениями и объяснительными записками. Он нашел поддержку у многих адмиралов и офицеров.
В декабре 1876 года Макарову наконец дали для его дерзновенных опытов пароход «Великий князь Константин». То было великолепное пассажирское судно: музыкальный и курительный салоны, роскошные каюты, повсюду цветы и ковры. Через неделю «новобранец» был приведен в должный воинский вид – «острижен, помыт, одет в матросскую робу». Это означало: все лишние вещи, которые могли загореться от попадания вражеского снаряда – ковры, портьеры, мягкая мебель, – к великой радости интендантов, переданы на берег, громадные усатые тараканы, сопровождавшие купцов в морских путешествиях, безжалостно истреблены; пароход выкрашен в серый цвет; на палубе установлены шесть орудий и приспособления для подъема и спуска минных катеров.
Под звуки оркестра на мачте взвился военно-морской флаг, и в состав Черноморского флота вступил первый в мире минный крейсер. У его бортов стояли катера: «Чесма», «Синоп», «Наварин», «Минер».
Крейсер вышел в море. Вначале не все удавалось: тросы лопались, шлюпбалки гнулись; поднимая катера на палубу, «Константин» угрожающе кренился. Но Макаров не отступал, без устали он тренировал экипаж, и вскоре моряки наловчились подхватывать и спускать катера на ходу и в качку.
12 апреля 1877 года началась война с Турцией. На «Константине» объявили «большой сбор». Экипаж корабля и команда катеров построились на верхней палубе.
– Мы идем топить турецкие суда, – обратился к морякам лейтенант Макаров. – Знайте и помните, что наш пароход – самый сильный миноносец в мире и что одной нашей мины достаточно, чтобы утопить самый сильный броненосец. Клянусь вам честью, что я не задумаюсь вступить в бой с целой турецкой эскадрой и что мы дешево не продадим нашу жизнь!..
В ответ раздалось «ура».
«Константин» направился к турецким базам. Подойдя к Батуму, он спустил катера на воду. Заметив большой турецкий пароход, моряки атаковали его. Но мина, увы, не взорвалась, и вражеский пароход удрал. Он-то и принес Гоббарт-паше весть о появлении страшилища с минными катерами на палубе.
В ночь на 29 мая 1877 года «Константин» подошел к турецкому отряду, стоявшему у Сулина так близко, что команды катеров, быстро спущенных на воду, слышали голоса турецких моряков, перекличку часовых. Катер подкрался и ударил миной в днище броненосца «Иджалие», в воздух поднялся столб воды и обломков.
Притонувший, искалеченный броненосец еле доплелся до Константинополя.
Взбешенный Гоббарт-паша со своими офицерами срочно разработал план поимки и уничтожения «Константина». «Пусть только еще раз появится в море!..» – грозился англичанин в феске.
А «Константин» не отстаивался на якоре. В начале августа 1877 года он снова был у кавказских берегов. И хотя в этом походе ему не пришлось использовать мины, крейсер совершил подвиг.
Случилось так, что отряд русских войск, направлявшийся по кавказскому берегу на фронт, попал в беду: турецкий броненосец взял под обстрел единственный проход через горы. Макаров ринулся на выручку пехотинцев.
Заметив «Константина», броненосец полным ходом пошел навстречу. Турки, как потом стало известно, были уверены, что они наконец-то расправятся с этим пароходом, который носит на своем борту страшные минные катера. Макаров повернул в море: сражаться с закованным в броню, обладающим дальнобойной артиллерией кораблем было бы неразумно. Турки могли расстрелять «Константина» с дистанции, вдвое превышающей дальность выстрела его пушек.
Макаров задумал отвлечь броненосец от перевала. Началась погоня. «Константин» развил максимальную скорость – 11 узлов. Броненосец настигал. В эти минуты машинисты «Константина» сумели выжать 12 узлов. Пароход дрожал и трясся как в лихорадке. Броненосец приотстал. Макаров уменьшил ход – пускай турки не теряют надежды, что догонят. Броненосец вновь рванулся вперед. Так лейтенант Макаров заманил турок далеко в море, а затем, воспользовавшись дождем, скрылся.
Тем временем русские войска благополучно совершили переход. «Колонну рассвет застал в сфере огня со стороны броненосца, – телеграфировал командир отряда в штаб армии. – Она была спасена от страшных потерь пароходом «Великий князь Константин».
Но экипаж бредил минными атаками. А выход в море приходилось откладывать: по ночам так ярко светила луна, что турки заметили бы русских на дальних подступах к своим базам.
Экипаж с нетерпением ждал ночи на двенадцатое августа, когда ожидалось лунное затмение. Оно поможет «Константину» скрытно и неожиданно совершить нападение на вражескую эскадру.
Поздно вечером 11 августа 1877 года «Константин» незамеченным подошел к Сухуму и в шести милях от берега спустил на воду все четыре минных катера. И когда диск луны покрылся тенью, катера рванулись в атаку на броненосец «Шевкет». И надо же такому случиться – в этот самый момент на берегу вспыхнул пожар. Пламя осветило катера. С броненосца раздались орудийные и ружейные выстрелы. Невзирая на огонь, катера смело атаковали «Шевкет». Катер «Синоп» прорвался к броненосцу и ударил его насаженной на шест миной. Послышался взрыв, высоко поднялся столб воды, и броненосец повалился на борт. А катера поспешили к «Константину»; подняв их на борт, крейсер быстро удалился.
Гоббарт-паша пришел в ярость. А тут вдобавок подняли шум английские газеты: сколько денег вложила Англия в создание турецкого флота, а где результаты? Какой-то русский пароход держит в страхе все турецкие корабли!
Гоббарт-паша поклялся султану утопить «Константина». В море отправилась пара мощных броненосцев. На мостике головного стоял английский офицер в красной турецкой феске – Монторп-бей. Хитрый англичанин не повел корабли в Севастополь; там можно было нарваться на «Константина», а это значило не только потерять солидный счет в оттоманском банке, но и, возможно, голову с феской. Обстреляв беззащитный приморский поселок Анапу, Монторп-бей удрал в Константинополь, и там сокрушенно доложил: «Константин» уклонился от встречи с моими кораблями.
Гоббарт-паша немедля настрочил в Лондон, в газету «Таймс», телеграмму: «Русские избегают встречи с моим флотом».
А Макаров готовился к новому походу. В ночь на 14 января 1878 года «Константин» направился к Батуму – там стояла эскадра Гоббарт-паши. В пяти милях от Батума Макаров остановился и спустил на воду катера «Чесму» и «Синоп».
Катера взяли курс в бухту. Вскоре моряки увидели сквозь туман семь турецких кораблей. Приблизившись к одному из них на пятьдесят метров, лейтенанты Зацаренный и Шешинский пустили торпеды, или, как в то время говорили, самодвижущиеся мины.
Почти одновременно раздались два взрыва, стена воды на мгновение заслонила торпедированный корабль. «Затем слышен был сильный треск от переломившихся частей судна и глухие вопли и крики многочисленной команды, – доносил Макаров о потоплении турецкого корабля «Интибах». – Пароход лег на правый борт и быстро погрузился на дно с большей частью своего экипажа. Громкие крики «ура» команд обоих катеров известили эскадру Гоббарт-паши, что его сторожевой пароход потоплен. От взрыва мин до того, как скрылись мачты, прошла одна или две минуты. Небольшая часть людей, оставшихся на поверхности, хваталась за плававшие обломки и разные вещи с утонувшего парохода, которые образовали около места потопления правильный круг».
Потопление «Интибаха» вызвало среди турок панику. Даже в своих портах они не чувствовали себя в безопасности.
Война закончилась победой. Было создано новое славянское государство Болгария, независимость обрели Сербия, Черногория и Румыния.
А «Константин» снова стал мирным, пассажирским пароходом.
Когда «Шутка» не шутит
– В нашем доме, – рассказывал молодой человек, – по проспекту Римского-Корсакова вмурованы в стену какие-то загадочные мраморные доски. Что-то на них написано, а что – не поймешь...
– Дом двадцать два?
– Он самый. Такой старинный, красного кирпича.
– А-а, понятно, понятно, – ответил сотрудник музея. – Да там до революции был гвардейский флотский экипаж. А мраморные доски... Впрочем, если хотите, пойдемте, и я покажу вам модель корабля, который «повинен» в появлении этих досок...
Глядя на модель, редкий посетитель удерживал улыбку. Улыбнулся и молодой человек: не кораблик, а прямо-таки рыба-меч, да и название-то «улыбчивое» – «Шутка».
Весной 1877 года разразилась война с Турцией, а вскоре русские войска вышли к Дунаю и стали готовиться к переправе через эту широченную, быструю реку. Им помогал прибывший из Петербурга отряд моряков гвардейского флотского экипажа. Матросы обучали солдат сооружать лодки и плоты, обследовали места, где предполагалось наводить понтонные мосты.
Турецкий султан самоуверенно заявил: русской армии не преодолеть Дунай. У него, султана, на этой реке сорок шесть кораблей. И каких! Броненосные корветы, мониторы, канонерские лодки, вооруженные пароходы. А у русских ни одного. Что тут сделают моряки, даже если они и гвардейцы?
Но с Балтийского флота один за другим на Дунай по железной дороге следовали паровые и гребные катера. Здесь их вооружили восьмиметровыми шестами, на конце которых крепили медные цилиндры, начиненные взрывчаткой. Чтобы взорвать вражеский корабль, нужно было ткнуть цилиндром-миной в его днище, воспламенив заряд электрическим током. Носовой шест назывался таранным, а кормовой – несколько комически: лягательным.
Конечно, атака шестовыми минами требовала недюжинной отваги. Нужно подойти к вражескому кораблю почти вплотную и, конечно, под огнем. К тому же взрыв мог повредить и сам катер.
Катера носили имена боевых кораблей Балтики, которым они принадлежали: «Петр Великий», «Кремль», «Варяг», «Не тронь меня», «Генерал-адмирал».
Ждали еще катер, предназначенный гвардейцам, но он почему-то запаздывал. Наконец Петербург сообщил: «Отправлена шутка». Подумали – телеграфная ошибка. Но на исходе мая матросы увидели огромную колымагу, которую с трудом волокла по ухабистой дороге шестерка ломовых лошадей. На повозке стоял привязанный канатами катер «Шутка».
За колымагой скрипели телеги, груженные черной трубой, паровым котлом, машиной, якорем.
Гвардейцам достался прогулочный катер. Полированное дерево каюты, изящные скамейки – все говорило о том, что он был рожден отнюдь не для боевой службы.
Экипажи других судов свысока посматривали на «Шутку». За ними, мол, громкая слава знаменитых кораблей, дальние походы, а на этой «Шутке» каталась петербургская знать по Неве и взморью, только и всего. «Надо б сменить название, – сокрушались моряки, – негоже кораблю такая кличка». Но гвардейцы отмахнулись:
– Ладно, и так хорошо! «Шутка» шутить не будет.
Восемь моряков – команда «Шутки» – старательно готовились к предстоящим боям: установили котел и паровую машину, способные дать одиннадцатитонному кораблику скорость в шестнадцать узлов; приделали к носу козырек от волн; прикрепили к бортам железные листы – защита от пуль. Труба, отводившаяся с помощью веревки назад (для прохода под невскими мостами), позволяла «Шутке» маскироваться среди прибрежных кустов и камышей.
И вот «Шутка» развела пары, матросы насадили на кончик шеста цилиндрическую мину...
Как раз в те дни у матросов-гвардейцев гостил известный художник Верещагин; он писал картины о войне. Узнав, что «Шутка» отправляется в боевой поход, Верещагин попросился на катер.
– Я вам не буду помехой, – убеждал Василий Васильевич. – Флотское дело знаю, пригожусь...
Верещагин в свое время окончил Морской корпус. Командир охотно согласился пополнить экипаж катера моряком-художником.
Рано утром 7 июня 1877 года отряд катеров направился к острову Мечка ставить минное заграждение в районе, намеченном для переправы русских войск. Из турецкой крепости Рущук тотчас выбежал пароход «Эрекли» с восемью пушками и сотней солдат на борту. Пароход шел самым полным, явно намереваясь смять катера.
Еще немного, и он врежется в вереницу катеров и шлюпок, потопит их, а солдаты перестреляют матросов.
Орудия «Эрекли» открыли по русским катерам стрельбу.
Вдруг у берега, заросшего камышами, поднялась высокая черная труба; густо задымив, она двинулась к середине реки. Через минуту показался и корпус катера. То была «Шутка».
Командир «Эрекли» криво улыбнулся: куда эдакой крошке тягаться с его пароходом! Но что такое? Кроха опустила шест с миной в воду.
– Весь огонь по катеру! – рявкнул командир.
Вода вокруг «Шутки» вскипела от картечи, по бортам, по машине, по палубе защелкали пули. Верещагина – он помогал матросам управиться с шестом – ранило в ногу; тяжело контузило механика Болеславского... Пробоина в носу, в левом борту... Но «Шутка» упрямо приближалась к пароходу. Оставалось несколько десятков метров.
Командир «Эрекли», оцепенев, судорожно сжимал поручни мостика. Солдаты, крича «Аллах!», «Аллах!», стали бросаться за борт.
Глухой удар в днище, но взрыва не последовало: пули перебили электрический провод. Положение было отчаянное. В пробоины с силой била вода. В поврежденном котле упало давление. Течение прижимало катерок к пароходу. Вот-вот турки начнут прыгать на его палубу. И только огонь из пистолетов, который вели Верещагин и Болеславский, заставлял турок как ужаленных отскакивать от борта.
Кое-как матросам все же удалось оттолкнуть катер от «Эрекли». Испуганный командир парохода не стал преследовать «Шутку», а поспешно повернул к крепости.
У берега «Шутку» восторженно встретили солдаты и матросы.
«На катере было собрано десять фунтов свинца от пуль, расплющившихся при ударе о железо, – писал современник. – А сколько пролетело мимо?»
Матросы быстро отремонтировали катер и опять пошли «шутить» с турками. 11 июня 1877 года они встретили монитор, пытавшийся напасть на русские катера, и рванулись в атаку. Монитор бешено отстреливался. Производя очередной маневр, «Шутка» выскочила на прибрежную отмель. Турки, не мешкая, навели на неподвижно стоявший катер орудия. Но гвардии матрос Антонов, великан и силач, прыгнул в воду и, поднатужившись, спихнул катер на глубину. «Шутка» опять ринулась к монитору, но тот, не приняв боя, бежал под прикрытие крепости Рущук.
«Шутка» надежно прикрывала переправы русских войск через Дунай, буксировала плоты и понтоны, несла сторожевую службу. Завидев катер, турецкие корабли пускались наутек.
В 1878 году за храбрость и мужество, проявленные в боях, матросы «Шутки» получили впервые учрежденный отличительный знак гвардии – оранжево-черные ленты для бескозырки. Оранжевый цвет – символ пламени, а черный – порохового дыма{4} .
После войны гвардейцы укатили в Петроград.
Но солдаты не забыли отчаянных матросов. Долго гадали, какой бы трофей послать морякам в знак признательности за выручку в боях. И решили подарить им мраморные герб и доску, которые украшали главные ворота турецкой крепости Рущук. На доске были высечены стихи: мол, эта крепость – неприступная твердыня, через ее ворота никогда не пройдет ни один противник султана.
– А мы с матросами прошли! – говорили солдаты, снимая с арки каменные регалии.
А может, доску извлечь из стены дома, где раньше квартировал гвардейский экипаж да и поместить в музее?
Мы не раз подумывали об этом. Но решили все-таки оставить ее на старом месте, а рядом поместили небольшую табличку с надписью: «Подарок от солдат матросам-гвардейцам в знак боевой дружбы. 1877– 1878 гг.».
Подводный велосипед
Xотите посмотреть велосипед весом в шесть тонн, с багажником для опаснейшего груза? Да, да, были и такие! Один из них – он защищал морские ворота Петербурга – ныне стоит в музее.
Летом 1877 года, когда бушевала русско-турецкая война, на борт вооруженного парохода «Веста» поднялся быстрый худощавый человек с живыми пытливыми глазами.
– Волонтер Степан Джевецкий, – доложил он.
Волонтерами назывались добровольцы. Двадцатичетырехлетнему инженеру Джевецкому очень хотелось участвовать в морских боях с турками и, главное, поближе познакомиться с флотом. Он вырос на берегу моря, с детства полюбил корабли, а когда окончил техническое училище, изобрел несколько навигационных приборов.
Офицеры «Весты» радушно приняли волонтера. Молодец, полезные инструменты создал для флота! Только вот напрасно, совсем напрасно тратит время на изобретение подводной лодки. Многие пытались создать ее, а что вышло? Нет в русском флоте подводных лодок и не будет!
Подлодка непременно заблудится в морской пучине, утверждали скептики. И, не видя ничего впереди, идя на ощупь, она, чего доброго, взорвет свой же корабль. Нет, напрасно этот умница Джевецкий тратит время!
А волонтер считал – и с ним соглашались некоторые офицеры, – что подводная лодка станет грозным оружием будущих войн. Скрытно подойдя к вражескому кораблю под водой, она нанесет неожиданный и неотразимый удар... И вечерами Джевецкий что-то чертил, что-то рассчитывал.
11 июля 1877 года «Веста», крейсируя у берегов противника, встретила броненосный корвет «Фетхи-Буленд». Корвет превосходил пароход и артиллерией, и скоростью. Но команда «Весты», к удивлению, а затем и негодованию турок, не спускала флага – она вступила в бой.
В машинное отделение доносился грохот канонады, корпус содрогался от близких разрывов. По переговорной трубе то и дело поступали приказы об изменении скорости хода. Джевецкий быстро выполнял команды, он понимал: «Веста», маневрируя, уклоняется от снарядов.
Инженер-механик одобрительно поглядывал на волонтера: парень не робкого десятка. А Джевецкий думал: «Эх, подобраться бы к корвету под водой и взорвать».
Пять часов длилось сражение. Половина экипажа была убита или ранена, но «Веста» понудила корвет к отступлению.
Джевецкому за этот бой вручили Георгиевский крест.
– Конечно, – говорил Джевецкий, – конечно, бой-то мы выиграли. Но корвет все-таки остался жив. А вот имей бы мы подводную лодку...
Джевецкий знал, что над созданием ее за рубежам давно бьются. Предлагались лодки, двигающиеся сжатым воздухом. На других применялись весла-лопатки, напоминавшие утиные лапки, высунувшиеся из корпуса. На третьих винт вращали вручную. Но все это имело крупные недостатки: отработанный воздух пузырями взлетал на поверхность, выдавая местонахождение лодки; через кожаные манжеты в отверстиях для весел проникала вода, а вращать винт вручную было впору разве что галерным рабам...
Нет, нужен двигатель простой, удобный, надежный.
Через год после боя «Весты» на Одесском рейде произошло загадочное событие – взлетела в воздух большая баржа. Высылавшие на берег жители наперебой высказывали самые различные догадки. Но только немногие – члены специальной комиссии, внимательно наблюдавшие за рейдом, – знали истинную причину взрыва.
А произошло следующее. К барже подплыла пятиметровая железная подводная лодка. В ее чреве сидел... один человек. Он вовсю жал на педали велосипедного типа, а те через передачу вращали вал, на котором находился винт.
На уровне глаз подводного плавателя имелась башенка-рубка с иллюминаторами. За толстыми стеклами в зеленоватом мраке были видны стаи рыб, днище баржи, обросшее ракушками.
Из башенки высунулись руки в резиновых перчатках с резиновыми же нарукавниками. Они отстегнули от «багажника» мину и с помощью крючков прикрепили ее к подводной части баржи. Затем командир что было сил нажал на педали, лодка стала отходить, вытравливая электрический провод. Отплыв на безопасную дистанцию, подводник включил электрический заряд, питавшийся от небольшой аккумуляторной батарейки, мгновение спустя раздался взрыв...
Командир открыл вентили баллонов сжатого воздуха, раздалось шипение, воздух вытеснил воду из балластной цистерны – и лодка всплыла. Откинулся люк рубки, показался улыбающийся молодой человек. Ну, вы, конечно, давно догадались: это был Степан Джевецкий – конструктор, строитель и командир подводного велосипеда.
«Подобная лодка вполне пригодна для практических военных целей», – решила комиссия.
Через несколько месяцев Джевецкий построил лодку с четырьмя «велосипедистами», снабженными двумя минами. Она стала ходить быстрее. Усовершенствованный перископ позволял командиру наблюдать за поверхностью моря.
На лодке впервые была устроена регенерация – очистка воздуха: насос гнал испорченный воздух через раствор едкого натра, а тот поглощал углекислоту.
Подводный «велосипед» приняли на вооружение. В 1879–1881 годах в Петербурге построили пятьдесят таких лодок: тридцать четыре отправили железной дорогой на Черное море, шестнадцать оставили оборонять морские подступы к Петербургу.
Морские державы Европы встревожило появление в России столь большого количества подводных лодок. Ведь эти «малютки» можно поднять на борт парохода, доставить в любой район и опустить на воду. Додумались же русские возить на пароходе «Константин» минные катера.
А Джевецкий продолжал работать. В 1884 году он заменил «велосипедистов» электромотором мощностью в лошадиную силу с питанием от аккумуляторной батареи. Это была первая в мире подводная лодка с электродвигателем...
А потом сбылись и опасения зарубежных адмиралов, считавших, что русские могут перебрасывать «малютки» на судах в другие районы. В 1900 году на пароходе «Дагмар» одна из лодок Джевецкого «поехала» из Либавы в Порт-Артур. Капитану транспорта было сказано: лодку не скрывать, непременно зайти в японский порт Нагасаки, чтобы там ее заметили.
Переброска лодки за десять тысяч миль была сенсацией.
В Порт-Артуре к лодке пристроили два аппарата для стрельбы торпедами.
А что же с изобретателем подводного «велосипеда» Степаном Джевецким? Волонтер с «Весты» прожил девяносто пять лет – он умер в 1939 году, – создал ряд других, более совершенных подводных лодок.
«Пойдем смело в бой»
Удивительный путь совершили многие реликвии, прежде чем попали в музей. Небольшой шлюпочный флажок находился в январе 1904 года на крейсере «Варяг», он – свидетель героического сражения, о котором поется в бессмертной песне:
Наверх вы, товарищи! Все по местам!
Последний парад наступает.
Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,
Пощады никто не желает!
А поступил этот флажок из... редакции французской газеты «Пти паризьен» ( «Маленький парижанин»).
Когда началась русско-японская война, крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец» стояли в нейтральном корейском порту Чемульпо. Командовал крейсером капитан первого ранга Всеволод Федорович Руднев.
26 января 1904 года к порту подошла японская эскадра – шесть крейсеров и восемь миноносцев. Контр-адмирал Уриу прислал Рудневу ультиматум: либо русские корабли выйдут в море и сдадутся в плен, либо он расстреляет их в порту.
Два против четырнадцати! Но русские матросы не испугались.
Утром 27 января на палубе крейсера построились комендоры, машинисты, трюмные, рулевые, сигнальщики, электрики.
– Братцы! – обратился к ним Всеволод Федорович. – Мы вступим в бой с эскадрой, как бы она сильна ни была. Мы не сдадим ни крейсера, ни самих себя и будем сражаться до последней капли крови. Пойдем смело в бой!
Экипаж – 570 моряков – ответил громовым «ура!».
«Варяг» снялся с якоря и взял курс в море. За ним следовал «Кореец».
На рейде стояли иностранные военные корабли. Команды французского крейсера «Паскаль», итальянского «Эльба» и других судов восхищались храбростью русских моряков. Французы приветствовали «Варяга» мощным «ура!», итальянцы исполняли русский марш. Только на палубе американской канонерской лодки «Виксбург» было безлюдно.
Японская эскадра рванулась наперерез «Варягу». На мачте адмиральского броненосного крейсера «Асама» взвился флажной сигнал: новое предложение сдаться.
«Варяг», не отвечая, продолжал идти навстречу врагу.
– Стрелять по «Асаме»! – приказал Руднев. – Бронебойными!
Шестидюймовые снаряды кромсали японский флагман. Контр-адмирал Уриу растерялся: он торжественно обещал императору привести новейший русский крейсер в качестве трофея. А тут... Русские снаряды снесли мостик, повредили кормовую башню, вызвали пожар... Убит командир «Асама», сражены осколками десятки матросов.
Море вокруг «Варяга» бурлило от взрывов снарядов. Крейсер получил множество прямых попаданий, на палубе лежали убитые. Разрушения в корпусе оказались настолько тяжелыми, что продолжать сражение было немыслимо. Моряки решили открыть кингстоны, чтобы «Варяг» не попал в руки врага.
На помощь варяжцам – среди них было около двухсот раненых – вышли катера и шлюпки с иностранных кораблей. Только американцы не принимали никакого участия в спасении героев. Когда одна из шлюпок, наполненная ранеными, поравнялась с канонерской лодкой «Виксбург», с мостика послышался резкий окрик ее командира капитана второго ранга Маршалла: «К борту не подходить!»
Зато горячее участие в спасении наших моряков приняли французы. Кочегар крейсера «Паскаль» Эжен Салон под обломками разрушенной надстройки нашел кока Степана Прилешского, истекавшего кровью. Салон наскоро перевязал матроса, перетащил его на катер.
Но когда катер отошел от «Варяга», Прилепский неожиданно бросился в воду и поплыл к покачивающейся на волнах, изрешеченной осколками снарядов шлюпке, на корме которой развевалось небольшое белое полотнище с синим крестом.
– Флаг! – кричал Прилепский. – Надо снять флаг!
Эжен Салон не знал русского языка, но понял: матрос не хочет, чтобы врагу достался даже маленький шлюпочный флажок. Что ж, благородно! Но русский очень ослабел, его может затянуть в водоворот. И французский матрос поплыл на помощь смельчаку.
Сняв со шлюпки флаг, Прилепский, бережно поддерживаемый Салоном, снова взобрался на катер.
Прилепского доставили в госпиталь. Спасенный флаг он спрятал на груди, под форменкой.
Эжен Салон часто навещал друга. Увы, здоровье его ухудшалось. В один из дней 1904 года Прилепский передал Салону спасенный флаг.
– Его нужно вернуть в Россию, – сказал он. – Обещаешь это сделать?
– Флаг будет возвращен на твою родину! – ответил Салон.
Когда крейсер «Паскаль» вернулся во Францию, Салон направился в редакцию газеты «Пти паризьен», поведал о подвиге русского друга. Газета опубликовала его рассказ, а флаг «Варяга» передала русскому посольству в Париже, откуда он и был доставлен в музей.
А что с «Варягом»? Японцы подняли его и в 1916 году продали России. В начале 1917 года «Варяг» совершил переход в Англию для капитального ремонта. Когда в Ливерпуль, где стоял крейсер, пришла весть о победе Октябрьской революции, матросы объявили корабль частицей Советской республики. Лорды приказали тотчас арестовать команду, а крейсер включили... в состав королевского флота.
На запросы советских властей английские правители отвечали враньем: то «Варяг» якобы потоплен немецкой подводной лодкой, то вроде бы разбился на камнях... Так и не вернули лорды молодой Советской республике легендарный русский корабль.
Имя «Варяг» стало синонимом мужества и верности флагу. Ныне на Тихом океане плавает советский ракетный крейсер «Варяг». Гвардейский флаг, поднятый на нем в день вступления в строй, выставлен в музее рядом с маленьким флажком, спасенным Степаном Прилепским.