Случай в деревне Эль-Гомаль
Сначала появился запах. Им повеяло сразу же, едва мы поднялись на несколько шагов по склону горы Виолента. А потом показалась стая стервятников. Она заслоняла собой часть неба и дороги. Было видно, как птицы взмывали чуть не под самые облака, а оттуда, паря кругами, устремлялись вниз. При этом их оперение глянцевито переливалось в лучах солнца.
— Похоже, сегодня нам придется свидеться с покойничком, — проронил Магуара.
— А может, это тянет какой-нибудь падалью, лейтенант? — отозвался Торсеро.
— Нет, брат, от зверья так не смердит. Это все-таки человек.
Мы продолжали подниматься...
Его бросили в сухом чахлом бурьяне, росшем редкими клочками на обочине дороги. И когда птицы улетели — а их была целая туча, — мы наконец смогли его разглядеть, а точнее, то, что осталось от него.
Магуара приказал осмотреть труп:
— Ну-ка, сходите взгляните. Вдруг там остались какие вещи или документы. Надо же узнать, кто он такой.
Остриями штыков мы стали ворошить траву...
Некоторое время спустя отряд продолжил путь вверх по горе в сторону Эль-Гомаль. Открывавшийся перед нами пейзаж являл собой довольно унылую картину. На его фоне разве что выделялись острые камни, устилавшие дно лощины. С обеих сторон вплотную к дороге подходили отвесные склоны, которые, казалось, кто-то до самого низа сровнял ножом. Куда ни поглядишь — ни куста, ни деревца, лишь пожухлая, покрытая налетом серой пыли трава, едва-едва шевелившаяся от прикосновения горячего ветерка.
Когда до перевала оставалось совсем немного, Магуара велел сделать привал:
— Стой, ребята! Наверху нас караулят. — И он скинул с плеча карабин.
Мы тоже сняли винтовки и поставили их на боевой взвод. Лощина усилила звук металла и вернула его нам.
— В цепь здесь не развернешься. Поэтому дальше будем пробираться, как подскажет обстановка, — объяснил Магуара, пригибаясь как можно ниже.
Все последовали его примеру.
Так мы и шли, согнувшись чуть ли не в три погибели, — один за другим все тридцать шесть человек, а впереди Магуара. От раскаленной насыпи исходил запах пепла. Спустя какое-то время начались заросли сухого, когтистого чертополоха, в которых кучками стояли люди. Каждая семья держалась обособленно. Стояли они как раз там, где проходил перевал и начиналась деревня.
В тишине лишь разносились гулкие звуки шагов, которые солдатские ботинки печатали о сухой, затвердевший грунт.
Магуара приостановился.
— Вечер добрый! — поздоровался он с крестьянами.
— Здравствуйте! — почти в один голос протянули крестьяне.
— Ну, что тут у вас нового? Не случилось ли чего? — спросил Магуара, снимая фуражку.
Он стоял прямо посередине дороги. Резвый ветерок мигом налетел на него, надул, словно паруса, его брюки и тут же, поднимая за собой целый вихрь пыли и мусора, ринулся дальше, за деревню, в сторону соседней рощицы, и пропал в ней.
— Да уж случилось, много чего случилось. Сразу, поди, и не поверите, — ответил дочерна загоревший мужчина.
— Ну а что именно? — насторожился Магуара.
— Что именно? А вон полюбуйтесь, пожалуйста. Вся семья Родобладо тут.
Тот, кто отвечал Магуаре, развернулся и, ковыляя, направился к каким-то тюкам, сваленным бесформенной грудой у входа в одну из лачуг. Чей-то пес, приподняв носом край мешковины, принялся было что-то под ней вынюхивать.
— Вот. Почти все здесь, — продолжал мужчина. Стоило Магуаре шагнуть в сторону убитых, как крестьяне толпой двинулись вслед за ним. Какая-то старуха, опередив всех, вырвалась вперед с криком:
— Аларкан, пошел вон! Кому говорят, проклятый, пошел вон!
Собака обежала вокруг груды и исчезла в дверях лачуги.
Тела были прикрыты джутовой мешковиной. Над ними роились тучи мух. Магуара прошел вдоль убитых, откидывая накрывавшую их мешковину, а затем обратился к мужчине, который заговорил первым:
— Вот вы сказали «почти все здесь». Значит, кого-то не хватает? Я правильно вас понял?
— Так я про то и толкую. Нет того самого, которого вы видели в ущелье около де-ла-Круса, — объяснил мужчина.
— Тот, кого вы нашли там, внизу, наверняка даже не подозревал, что всех его родственников перебьют, — вступил в разговор другой крестьянин. — Ведь он был из той же шатии-братии, что наведалась сюда. Он к ним перекинулся то ли в январе, то ли в феврале. Правильно я говорю, Чано?
— Да, примерно так. Где-то в феврале, — ответил тот, к кому обратились с вопросом, сдвигая на затылок плетенное из соломы сомбреро. — Но в этот раз он объявился у нас дня за три до их прихода. Сказал, что ушел от них. Однажды увидел, сколько они положили народу, и решил с ними завязать. Понял, что они за подонки. Так он нам объяснял.
— Искали его, а заодно порешили всех — отца, мать, сестру, — подхватил его сосед с желто-зеленым лицом и прищуренными глазами. Он стоял, скрестив на животе руки, изборожденные крупными узловатыми венами.
— По-моему, он знал, что за ним должны прийти. Дома почти не появлялся, ночевал в Поса-Онда: там у него живет какая-то родня. Сюда приходил ни свет ни заря и быстро сматывался. Все спрашивал, не заходил ли кто за ним, а потом снова исчезал.
— А вчера они наконец его заловили. Он кинулся вниз, в обход ущелья, но ведь отсюда, сверху, все просматривается. Вот они его и перехватили. Если посмотреть отсюда, то видно все как на ладони аж до самого подъема на гору, — стал объяснять, указывая рукой на холм внизу, другой мужчина, покрытый иссиня-черным загаром. — К Поса-Онда он пройти не смог — эта мразь как раз оттуда и шла. Причем они обложили его со всех сторон и так шли, сжимая кольцо. Поэтому бедняге Улисесу ничего не оставалось, кроме как попытаться уйти низом.
Ветер ворвался в Эль-Гомаль, поднял сухие листья, закрутил их вихрем, запорошил пылью и стал бросать ее людям прямо в глаза... Женщины схватились за подолы юбок, а мальчишки припустились вдогонку за покатившимися колесом клочьями перекати-поле.
— Его перехватили в поле, на открытом месте, — продолжал рассказывать мужчина. — Когда начали стрелять, отсюда было видно, как он запетлял, словно заяц, потом вдруг подпрыгнул, дернулся и упал как подкошенный.
— А двое пошли туда и прикончили его, — добавила женщина, показывая на холм внизу.
Дорога делает поворот и, еще попетляв немного, теряется из виду. С высоты Виоленты видны камни, которыми Магаура приказал обложить мертвеца. По ним важно разгуливают стервятники. Они что-то клюют и недоуменно крутят своими красными головами на длинных общипанных шеях.
— Нас всех выгнали на улицу. Один из них сказал: мол, это для того, чтобы мы видели, что с ними будут делать. «Голову оторвать им мало — этому Родобладо и его родне», — сказал другой. Потом вывели всю его семью и стали в упор расстреливать. Бабы запричитали...
— Не напоминай, хватит, прошу тебя! — всхлипнула стоявшая рядом женщина, прикрывая лицо руками.
— ...Их выволакивали силком прямо на улицу и тут же приканчивали... — продолжал мужчина.
— Сейчас же прекрати! — истерически закричала женщина и бросилась к мужчине, пытаясь закрыть ему рот своей покалеченной смуглой рукой. — Ну, ради бога, Каэтано! — рыдала она.
Следом зарыдали и все остальные. Перекрывая их рев, другой крестьянин добавил:
— Старая Хосефина и ходить-то уже не могла: ее как раз прихватил радикулит. Еле двигая ногами, она только ступила на порог, и ее тут же прикончили.
С трудом борясь со сном, Магуара слушал рассказы крестьян. Он сидел на табуретке, привалившись спиной к стене лачуги. Наконец встал и принялся расхаживать взад-вперед. Крестьяне следовали за ним по пятам. Кое-кто из женщин отправился готовить еду, но большинство продолжали стоять вместе с мужчинами, которые припоминали все новые и новые подробности, касавшиеся жизни семьи Родобладо.
Магуара приказал выставить по двое часовых на основных подходах к деревне, а остальным велел располагаться на отдых. Но большинство из нас не уходили, по-прежнему теснились среди крестьян и вокруг Магуары.
— А почему вы допустили, чтобы стервятники надругались над убитым? — спросил Магуара, не обращаясь ни к кому конкретно.
— Они предупредили: если, вернувшись, не найдут его на прежнем месте, то лежать там нам всем. Это сказал один из них...
— Да, так он сказал. А другой бандит добавил, что вернутся они скоро.
— А кто именно это сказал? — спросил Магуара.
— Да тот, должно быть, кто у них самый главный. Он все бандитами распоряжался да командовал, а они его слушали.
— Звали-то его как, не помните?
— Как же, кто-то называл его Альфонсо или что-то вроде этого.
— Может, Альфонсо Суарес, а? — спросил Магуара, впиваясь взглядом в обветренные, покрытые сероватым налетом лица крестьян.
— Может, и так. Но то, что его называли Альфонсо, — это точно.
— Точно, Альфонсо.
— А как он выглядит?
— Как выглядит?
— Да.
— Ну... невысокий такой...
— Чернявый крепкий мужичок...
«Это действительно Альфонсо Суарес», — отметил про себя Магуара.
— Так вот. Тот, про кого вы рассказываете, — это Альфонсо Суарес, — сообщил он крестьянам. — Он главарь банды, которая была здесь.
— Была, да сплыла, лейтенант.
— Они ушли в сторону горы Эль-Пико через Лос-Асулес. Вон в ту сторону пошли. — Человек, который говорил это, показал рукой на запад.
— А не ошибаешься? — переспросил его Магуара.
— Они двинулись туда, точно.
— Мы, по крайней мере, видели, что они уходили в ту сторону.
— Так-так... — оживился Магуара.
К тому часу, когда тени начали подступать к деревне Эль-Гомаль, мы уже похоронили убитых. Магуара приказал спуститься в ущелье за Улисесом Родобладо. Всех четверых похоронили рядом.
— Этого не надо бы класть с семьей, лейтенант, — проворчал кто-то из крестьян.
— Он сгубил свою семью, — подхватил другой.
— На небесах они вместе не будут. Он пойдет наверняка в преисподнюю, — перекрестясь, добавила какая-то старуха.
— На том свете все равны, а скоро будут все равны и на этом, — ответил Магуара и, ударив черенком лопаты, чтобы стряхнуть с нее землю, повернулся к старухе: — А что касается небес, то это все бабушкины сказки.
— Помилуй тебя господи! — еще раз перекрестилась старуха.
— А вот кто и когда наведет порядок в ваших мозгах, а? — продолжал Магуара. — Очнитесь же наконец! Революция дала вам землю, так защищайте ее! Защищайте от тех, кто снова хочет загнать вас в кабалу. Хоть зубы в ход пускайте, но умейте постоять за нее! Если мы не сбережем ее, никакой господь бог нам не поможет. — И он бросил еще один ком земли на могилу Родобладо. — Эти уже отвоевались, но вы-то живы. Не дайте и с вами так же расправиться...
На следующий день, когда мы спускались по противоположному склону Виоленты, который вел в сторону Лос-Асулес, до нас доносился голос Торсеро, подававшего команды там, на перевале. И сразу следовали выстрелы. Стреляли крестьяне — шла огневая подготовка.
— Помилуй тебя господи! — проговорил Магуара. Все дружно расхохотались.