Алегриа-де-Пио
Второго декабря 1956 года мы высадились с «Гранмы» в районе Плая-де-Лос-Колорадос, потеряв при этом почти все свое снаряжение.
Путь через Мексиканский залив и Карибское море на утлом суденышке, каким была наша «Гранма», да еще в штормовую погоду, почти без пищи и воды, тяжело сказался на наших людях.
После высадки нам пришлось очень долго пробираться по заболоченному, илистому побережью. Бойцы были крайне измучены, истощены, многие до крови стерли ноги. Времени для отдыха не оставалось. Едва успели прийти в себя после тяжелого морского плавания и высадки с «Гранмы», как пришлось вступить в бой.
Всю ночь на 5 декабря мы шли по плантации сахарного тростника. Голод и жажду утоляли тростником, бросая остатки себе под ноги. Это было недопустимой оплошностью, так как батистовские солдаты легко могли проследить за нами.
Но, как выяснилось позже, нас выдали не обломки тростника, а проводник. Как раз накануне описываемых событий мы отпустили его, и он навел батистовцев на след нашего отряда. Такие ошибки мы допускали не раз, пока не поняли, что нужно проявлять осторожность и бдительность.
К утру мы совсем выбились из сил и решили сделать кратковременный привал на территории сентраля. Едва успели расположиться, как многие бойцы тут же уснули.
Около полудня над нами появились самолеты. Измученные тяжелым переходом, мы не сразу обратили на них Внимание: кто жевал свой скудный паек, кто дремал.
Мне, как врачу отряда, пришлось перевязывать товарищам их стертые и покрывшиеся язвами ноги. Очень хорошо помню, что последнюю перевязку в тот тяжелый день я делал Умберто Ламоте.
Внезапно на нас обрушился огненный шквал. Мы были почти безоружны перед яростно атакующим врагом: от нашего военного снаряжения после высадки с «Гранмы» и перехода по болотам уцелели лишь винтовки и немного патронов, да и те в большинстве оказались подмоченными. Помню, ко мне подбежал Хуан Альмейда. «Что делать?» — спросил он. Посоветовавшись, мы решили как можно скорее пробираться к зарослям тростника, ибо понимали — там наше спасение!
Альмейда побежал к своему подразделению. В этот момент я заметил, что один боец бросил на бегу патроны. Я схватил его за руку, пытаясь остановить, но он вырвался, крикнув: «Конец нам!» Лицо его перекосилось от страха.
И вот тут-то впервые передо мной встал вопрос: кто я — врач или солдат революции?
Около меня лежали медицинская сумка и патроны. Взять то и другое недоставало сил. Я схватил патроны и бросился к зарослям тростника.
На краю плантации я увидел Фаустино Переса, который лежа непрерывно строчил из автомата. Рядом со мной оказался Арбентоса. Он тоже пробирался в тростник. Между тем стрельба усилилась. Прогремела очередь. Что-то сильно толкнуло меня в грудь, и я упал. Рядом лежал Арбентоса. Он был весь в крови, но продолжал стрелять. Не в силах подняться, я окликнул Фаустино. Тот, не переставая стрелять, обернулся, дружески кивнул мне и крикнул: «Ничего, брат, держись!»
Превозмогая страшную боль, я поднял винтовку и начал стрелять в сторону врага. Твердо решил, что если придется погибать, то постараюсь отдать жизнь как можно дороже.
Кто-то из бойцов закричал, что надо сдаваться, но тут же раздался громкий голос Камило Сьенфуэгоса: «Трус! Бойцы Фиделя не сдаются!» — а за этим последовала пара крепких выражений.
Ко мне с трудом подполз раненый Арбентоса. Он истекал кровью и тяжело дышал. Но чем я мог ему помочь? Я сам был ранен и не мог ему сделать перевязку, к тому же у меня не было под рукой даже тряпки. Неожиданно рядом появился Альмейда. Он обхватил меня и потащил в глубь зарослей тростника, где лежали другие раненые, которых перевязывал Фаустино.
В этот момент вражеские самолеты пронеслись прямо над нашей головой, облив нас пулеметными очередями.
Ужасающий грохот, треск автоматных очередей, крики и стоны раненых — все слилось в сплошной гул.
Наконец самолеты улетели, и стрельба стала утихать. Мы снова собрались вместе, но теперь нас осталось всего пять человек — Рамиро Вальдес, Чао, Бенитес, Альмейда и я. Нам удалось благополучно пересечь плантацию тростника и скрыться в лесу. И тут со стороны зарослей тростника послышался сильный треск. Я обернулся: то место, где мы только что вели бой, было объято густыми клубами дыма.
Мне никогда не забыть Алегриа-де-Пио: там 5 декабря 1956 года наш отряд получил боевое крещение, дав бой превосходящим силам батистовцев.