Родинка
Деревня Н. В полукилометре от нее расположен пост воздушного наблюдения.
Несмотря на разыгравшуюся ночью метель, вражеские самолеты с самого вечера кружили над деревней.
Командир отделения наблюдателей Ким только что закончил конспект беседы о Дне создания корейской Народной армии. Он удовлетворенно улыбнулся и, прислушиваясь к ровному дыханию спящих бойцов, начал считать размеренное тиканье стенных часов:
— Раз, два, раз, два...
Снаружи в землянку сквозь вой метели донесся шум машины, потом — резкий сигнал. В землянку вдруг ворвался холодный ветер. Задремавший было командир отделения мгновенно вскочил.
— Кто там?
— Я, Цой Вон Чун. Тут — беженцы, совсем окоченели от холода. Разрешите им немного отогреться, потом они пойдут дальше, — доложил боец.
Из темноты ночи в землянку вошли двое. Вспыхнувший огонь осветил вошедших: крестьянина лет сорока и стройную высокую девушку лет восемнадцати. Помешав жаровню с раскаленными углями и усадив вошедших на ондоль{4}, командир отделения спросил, откуда они. Крестьянин рассказал, что он и его дочь жили недалеко отсюда. Во время бомбардировки дом был разрушен, жена и три дочери погибли, а сам он был ранен в ногу. Теперь пробираются в город торговать табаком.
Посторонним лицам находиться в расположении поста не разрешалось. Но отправить беженцев в такую погоду в путь командир отделения не мог. Поэтому он разбудил двух бойцов и приказал им проводить незнакомцев в ближайший крестьянский дом, метрах в трехстах отсюда.
И вскоре недалеко от поста выросла землянка торговца табаком. Это была землянка Цоев, отца и дочери, появившихся здесь в ту ночь, когда свирепствовала снежная метель. Они заявили, что им незачем идти в город, можно торговать и в окрестностях деревни.
Цой Рён Гам и его дочь Ён Ча быстро познакомились со всеми бойцами отделения. А со своим однофамильцем Цой Вон Чуном они крепко сдружились. Девушка отвергала ухаживания бойцов, но во всем помогала им, как сестра. Она стирала белье, чинила одежду. Что касается Цой Рён Гама, то он всякий раз, встречая бойцов, по-отцовски шутил с ними.
В начале марта в деревне Н. вспыхнула эпидемия неизвестно откуда появившейся черной оспы. Болезнь вошла почти в каждый дом и не щадила ни стариков, ни детей. Через некоторое время военному противоэпидемическому отряду удалось остановить распространение черной оспы. Но на смену оспе пришел сыпной тиф.
Однажды боец Цой, взволнованный, прибежал к командиру и доложил:
— Товарищ командир отделения! Цой Рён Гам заболел сыпным тифом. Я только что от него.
— Тяжело?
— Да. Говорят, противоэпидемический отряд уже провел дезинфекцию в их землянке. Но Ён Ча никого не подпускает к своему жилищу.
«Нельзя не помочь беженцам», — подумал Ким. Он взял с собой санинструктора, прибывшего из роты, и пошел к хижине Цоя.
Но Ён Ча не пустила их за соломенную веревку, означавшую, что в доме больной, а когда санинструктор заметил, что и она может заболеть, девушка сказала:
«Что вы так беспокоитесь о беженцах? С отцом ничего особенного. Все пройдет. Следите лучше, чтобы не заболели наши бойцы. — И наотрез отказалась от помощи санинструктора.
Командир отделения и санинструктор не стали спорить с девушкой и, удивленные ее настойчивостью и спокойствием, возвратились на пост.
С того дня, как слег Цой Рён Гам, вблизи поста каждую ночь стали взлетать сигнальные ракеты. Однажды ночью бомба попала прямо в мост, находящийся недалеко от поста. Вместе с мостом была уничтожена одна автомашина.
Все удивлялись: ночь была темная, машина шла с потушенными фарами, а бомба угодила точно в цель. Благодаря помощи жителей окрестных деревень мост в ту же ночь был восстановлен. И Ён Ча не усидела дома, несмотря на болезнь отца. Работала она энергично, а в перерывах пела, и красивый голос девушки звенел в ночной тишине.
В эту ночь командир отделения, оставив на посту наблюдателей, вывел на восстановление моста всех своих бойцов. Все случившееся, начиная с оспы и кончая ночной бомбардировкой, не давало ему покоя. Он был уверен, что в районе поста действует вражеский агент, но напасть на его след до сих пор не удалось.
В один из перерывов в работе, когда командир сидел один в раздумье, к нему подошла Ён Ча.
— Странные совпадения... Сначала оспа, за ней — сыпной тиф, ракеты и наконец бомбардировка моста. Здесь орудует подлый предатель! — поделилась девушка своими мыслями.
— Вы так думаете?
— Все думают так. Если собрать сейчас работающих здесь людей и спросить их мнение, они ответят то же.
Услышав эти слова, командир отделения молча вздохнул. Ён Ча сказала:
— Наверное, этот человек похож на страшного злого духа из старых сказок, которые мне в детстве рассказывал отец... — голос девушки задрожал. — От американских бомб погибла моя мать и три сестры, а тут еще отца заразили. Я не успокоюсь, пока на нашей земле не будет уничтожена вся эта американская свора.
В следующую ночь Ким с двумя бойцами организовал засаду на правом склоне горы, откуда раньше взлетали ракеты. Три ночи подряд вели они наблюдение, но безрезультатно.
Наступила четвертая ночь. Густой мрак окутал гору. Стояла полная тишина. И вдруг в том месте, где вел наблюдение боец Ли Дон Ир, послышался громкий окрик:
— Стой! Кто идет? — И снова: — Стой! Стрелять буду!
Когда командир отделения и боец, сидящий в засаде справа, прибежали туда, там уже никого не было. Но вдруг со стороны горы они услышали чей-то слабый стон.
Они быстро спустились вниз и увидели бойца Ли. Он лежал лицом вверх, в его грудь по самую рукоятку был воткнут нож. Боец истекал кровью. Когда Ким осторожно приподнял его, Ли чуть слышно прошептал:
— Родинка на руке... Ро-дин-ка... — И умолк.
На следующий день вечером бойцы хоронили своего боевого товарища. На похороны, прихрамывая и тяжело дыша, пришел и Цой Рён Гам. Голова его была обвязана полотенцем. Дочь Цоя целый день плела венок из искусственных цветов. Она принесла его на могилу Ли, и бойцы отделения были благодарны ей.
После гибели Ли в деревне не вспыхивали эпидемии, не взлетали по ночам ракеты. Вражеские самолеты не ревели уже, как прежде, над проходившими поездами и расположением зенитной батареи. Бойцы и жители деревни успокоились.
— По-видимому, враг больше уже не появится у нас после этого убийства, — говорили некоторые.
Но командир отделения не успокоился. Каждый раз, когда он смотрел на нож, которым был убит боец Ли, его взгляд задерживался на рукоятке с буквами USA. И Ким клялся отомстить убийце, клялся поймать его.
Прошли морозы. Потеплело. Растаял снег. Наступило время полевых работ. Крестьяне вышли на поля. Не хотел отставать от них и Цой Рён Гам. Он надумал посадить картофель и стал вскапывать небольшой участок земли у подножия горы, где расположилась зенитная батарея.
Однажды ночью командир отделения вместе с бойцами обходил район поста. Было четыре часа. Проходя мимо землянки Цой Рён Гама, он услышал кашель и разговор и, подумав, не заболел ли кто снова, громко постучался в дверь.
Дверь открыла дочь Цой Рён Гама, сам он лежал в постели. Увидев в дверях Кима, оба растерялись. Ким поспешил объяснить им причину своего прихода и спросил, здоров ли хозяин.
— Ничего особенного. Когда закончилась эта проклятая болезнь, начался вдруг кашель, который мучает меня давно. Не знаю, право, как мне благодарить вас за вашу заботу о нас... Тяжело вам. Даже ночью приходится трудиться. Заходите покурить, — пригласил бойцов Цой Рён Гам.
— Ну что ж, пожалуй, отдохнем немного. — Командир и бойцы вошли в землянку.
Цой Рён Гам велел дочери угостить чем-нибудь дорогих гостей. Ён Ча поставила на стол миску с кашей из чистого риса. Это удивило Кима, он хорошо знал, что местные крестьяне питаются плохо, а риса ни у кого и в помине нет. Командир отделения не раз слышал от бойцов, что Цой Рён Гам, благодаря своей торговле, живет зажиточно. И как бы в шутку Ким сказал:
— Да! Цой Рён Гам действительно умеет хорошо жить!
Услышав это, хозяин почему-то смутился, но быстро нашелся и ответил:
— Где уж там хорошо! Я болею, и дочь готовит мне рисовую кашу, чтобы я быстрее поправился. Но я не могу есть даже рис, совсем нет аппетита. — И добавил:
— Жил пока тем, что захватил с собой из родного дома. Но запасы уже кончились. А торговля у меня — не торговля. Товара нет. Вот и начал возделывать участок у подножия горы. Крестьянин ведь кормится тем, что уродит земля.
Гости не стали есть кашу, несмотря на уговоры Цой Рён Гама и его дочери. Тогда старик сказал ей, чтобы она предложила им лучшие сигареты, какие у них есть. Но бойцы отказались и от сигарет, они свернули по солдатской самокрутке и закурили.
— Совсем как капризные дети! — буркнул хозяин.
Ким хотел было ответить на несправедливое замечание Цоя, но в это время за окном послышался шум поезда. Цой Рён Гам быстро проговорил:
— А! Поезд идет! Интересно, большой ли состав. Знаете, по стуку колес на стыках можно точно определить, сколько вагонов. — Он умолк, прислушался и начал вслух считать: — Раз, два, три... Двадцать вагонов! — радостно воскликнул он и посмотрел на посуду, стоявшую у его изголовья.
Командир тоже посмотрел на посуду. Это были две фарфоровые чашки: одна без украшений, а другая — с яркими цветами. В чашки был насыпан горох вперемешку с бобами. Перехватив взгляд Кима, Цой Рён Гам поспешил сказать:
— Ах, да! Совсем забыл. Здесь жареные бобы. Крупные съедает моя дочь, а мелкие я сам. Из-за моей болезни едим разное. Отведайте хоть немного крупных бобов. — И он показал на чашку дочери.
Даже Ён Ча, которая до этого не проронила ни слова, улыбнулась и стала настойчиво предлагать бойцам бобы.
— Ну, раз так, — произнес Ким, — возьмите по горсти и идемте.
Бойцы взяли немного бобов и вместе со своим командиром вышли из землянки.
После этого случая командир отделения часто задумывался над поведением Цой Рён Гама, когда он с бойцами зашел к нему.
Однажды утром, в погожий апрельский день, Ким решил провести учебные стрельбы. Для занятий выбрали подходящее место — лощину оправа от позиций зенитной батареи, за полем Цой Рён Гама. Но не успели отстреляться первые два бойца, как над деревней появились четыре вражеских бомбардировщика. Самолеты кружили на небольшой высоте, и Ким догадался, что они выискивают что-то. Он приказал бойцам уйти на противоположный скат в укрытие, а сам стал наблюдать за самолетами с вершины горы.
Вскоре вражеские самолеты, видимо обнаружив позиции, начали сбрасывать на них бомбы. С каждым заходом бомбардировщиков бомбы ложились все точнее. Когда пыль и дым немного рассеялись, командир отделения Ким случайно взглянул в сторону деревни и вдруг увидел, что у подножия горы рядом с позициями батареи расстелено красное полотнище.
— А! Сигнал самолетам! — вскричал он. Ким не первый день служил в армии и хорошо знал, что враг для связи с самолетами пользуется красным цветом.
Как только был сбит один самолет, воздушные разбойники немедленно обратились в бегство. Командир отделения быстро спустился с горы и направился туда, откуда подавали сигнал. Там сидела Ён Ча. Увидев бегущего Кима, она встала и хотела уйти, но передумала и снова села.
Приближаясь к девушке, Ким думал: «Сегодня я схвачу эту черную руку, но пока — спокойствие прежде всего». И, подбежав к Ён Ча, спросил:
— Живы! Я увидел с горы, что у подножия кто-то есть. Я так и подумал, что это вы или Цой Рён Гам. Сначала мне показалось, что вы ранены, — продолжал он. — К счастью, я ошибся. Разве можно рисковать из-за нескольких картофелин?
На смуглом лице девушки появилась странная улыбка. Ён Ча, краснея, ответила:
— Ах, как я испугалась! Как мне благодарить вас за ваше внимание... — И опустила голову.
Ким подошел к ней вплотную и проговорил:
— Встаньте, пожалуйста, и пойдемте.
С этими словами он взял девушку за руку и приподнял рукав. Родинки на руке не оказалось.
Поднимаясь в гору, Ким раздумывал: «Кто же все-таки тот, с родинкой на руке? Нет, не она убила нашего товарища». Вдруг мозг пронизала догадка: «Уж не Цой Рён Гам ли? Но ведь он еле ходит и как раз тогда сильно болел и лежал в постели...»
Тем не менее командир отделения решил проверить свои подозрения. Вечером он собрал бойцов и, приведя факты, высказал мысль, что Цой Рён Гам и его дочь — шпионы. Он приказал бойцам внимательно следить за ними.
С наступлением ночи землянка Цой Рён Гама была окружена. Командир отделения вместе с бойцом Цоем вошли в нее. У изголовья Цой Рён Гама, как и прежде, стояли две фарфоровые чашки. Одна была полна бобов и гороха, другая — почти пустая.
В эту ночь Ким все время шутил с Цой Рён Гамом. Он смешил старика и его дочь, как только мог, и даже пригласил хозяина побороться. Но тот отказался. Тогда Ким предложил хозяину побороться с его любимцем Цоем. Цой Рён Гам согласился и, засучив рукава, подошел к бойцу. Ким увидел на его правой руке большую родинку.
«Родинка на руке... Ро-дин-ка...» — вспомнил он последние слова бойца Ли и едва удержался, чтобы не вскрикнуть.
Родинка была величиною с боб. Вокруг нее виднелись следы ногтей.
Гнев охватил командира, но он взял себя в руки, и, непринужденно поблагодарив хозяина за гостеприимство, извинился и вышел из землянки. Боец Цой последовал за ним.
Приказав бойцам внимательно следить за землянкой, командир бесшумно подполз к окну и, приложив ухо к стене, стал прислушиваться.
В это время невдалеке проходил поезд. Загадка с чашками стала ясной.
— ...На юг прошло двадцать вагонов, — услышал Ким. — Положи двадцать крупных бобов в чашку с цветами. А сколько там мелких?
— Шестьдесят.
— Значит, в тыл прошло шестьдесят товарных вагонов. За сегодняшнюю ночь что-то мало. Сколько крупных горошин?
— Сто.
— Так. К фронту прошло сто автомашин. А мелких?
— Восемьдесят.
— В тыл прошло восемьдесят автомашин.
Голоса в землянке умолкли. Через некоторое время послышался голос девушки:
— Мне кажется, командир отделения пронюхал что-то. Надо уходить.
— Согласен с тобой, — ответил Цой Рён Гам. — Уйдем завтра днем. Пойдем, как условились, в город.
— Значит, так и передать?
— Да.
Итак, подозрения Кима подтвердились. Шпионов арестовали. При обыске у них обнаружили портативную радиостанцию, по которой они передавали собранные сведения.
В ходе следствия было установлено, что старик под фамилией Цой Рён Гам и его «дочь» — профессиональные шпионы. Они находились на службе у американской разведки. Цой Рён Гам числился агентом номер 5, а Ён Ча — номер 109.
Наряду со сбором и передачей сведений о передвижении войск корейской Народной армии, они имели задачу заражать колодцы и водоемы болезнетворными бактериями.
В деревню Н. они были сброшены на парашютах с вражеских самолетов в ту самую ночь, когда бушевала метель.