ПЯТНИЦА. 03.30—05.00
Четырнадцать пассажиров, примостившихся на узких деревянных скамьях в кузове грузовика, едва ли могли назвать поездку приятной. Отсутствие подушек на сиденьях дополнялось отсутствием рессор у грузовика. Рваный брезентовый полог свободно пропускал снаружи холодный воздух и ядовитый дым приблизительно в равных количествах. По крайней мере, подумал Меллори, все эти неудобства отгоняют сон.
Андреа сидел напротив Меллори и, казалось, никак не реагировал на удушливую атмосферу. Впрочем, удивляться этому не приходилось, ибо по своей едкости дым грузовика ни в какое сравнение не шел с дымом от сигары, которую Андреа не вынимал изо рта. Он лениво оглядывал кабину, пока не встретился взглядом с Меллори. Тот едва заметно кивнул. Такой жест не мог вызвать подозрения даже у самого бдительного наблюдателя. Андреа медленно опустил взгляд на правую руку Меллори, которая свободно лежала на колене. Меллори отклонился назад и глубоко вздохнул. В это же время рука как бы непроизвольно соскользнула с колена. Вытянутый большой палец указывал прямо в пол кузова. Андреа, словно Везувий, выпустил облако ядовитого дыма и отвернулся с безразличным видом.
Несколько километров дымящий грузовик трясся по сравнительно гладкой дороге, затем свернул налево на узкую просеку и, натужно взревев, пополз в гору. Две минуты спустя тот же маневр проделал "фиат" с сидящим на переднем сиденье Дрошным.
Подъем был таким крутым и скользким, что старенький грузовик, пыхтя из последних сил, полз вверх с черепашьей скоростью. Меллори и Андреа бодрствовали, в то время как Миллер и сержанты дремали то
ли от усталости, то ли надышавшись удушливого газа. Мария и Петар спали" держась за руки и прислонившись друг к другу. Четники же и не помышляли об отдыхе. Наконец стало ясно, что дыры в брезенте проделаны не зря. Напряженно вглядываясь в темноту окружающего леса" люди Дрошного использовали их как бойницы. Очевидно, грузовик вторгся на территорию, контролируемую партизанами. Возможно, это была в своем роде "ничья земля".
Вперед смотрящий четник постучал дулом автомата по крыше кабины грузовика. Машина остановилась. Рыжебородый четник спрыгнул на землю, быстро осмотрелся, нет ли поблизости засады, и пригласил остальных последовать его примеру. Он так энергично махал рукой, что было ясно — оставаться здесь дольше положенного ему совсем не хотелось. Друг за другом Меллори и его товарищи спрыгнули на землю. Рейнольдс помог слепому певцу вылезти из машины и протянул руку Марии. Не говоря ни слова, она оттолкнула руку Рейнольдса и, перемахнув через борт, спрыгнула вниз. Рейнольдс посмотрел на нее с недоумением и отошел в сторону с обиженным видом. Грузовик стоял на краю небольшой поляны. Пыхтя, урча и выпуская неимоверное количество дыма, машина развернулась на этом маленьком пятачке и, не останавливаясь, покатила вниз по дороге. Четники, сидевшие в кузове, сохраняли молчаливое безразличие, не пытаясь даже помахать рукой на прощание.
Мария подхватила Петара под руку, смерила Меллори холодным взглядом и, кивнув головой, быстро пошла по узкой тропинке, ведущей в лес. Меллори пожал плечами и покорно двинулся следом. Трое сержантов тоже не заставили себя ждать. Андреа и Миллер задержались на несколько мгновений на дороге, пристально глядя вслед грузовику, скрывшемуся за поворотом. Затем и они углубились в лес, тихо переговариваясь.
Старый грузовик, весело покативший вниз, не успел как следует разогнаться. Проехав метров триста после поворота, за которым скрылись Меллори с товарищами, он остановился. Двое, рыжебородый командир отряда и еще один, с черной бородой, перепрыгнули через борт и скрылись в лесу. Грузовик снова затарахтел и тронулся. Густые клубы дыма еще долго висели над дорогой, как бы застыв в морозном воздухе.
В это же время из "фиата", остановившегося в километре от грузовика, вылез Дрошный и углубился в лес. Машина быстро развернулась и покатила вниз по дороге.
Узкая тропа, петляя между деревьями, взбиралась все круче в гору. Рыхлый, глубокий снег сильно затруднял движение. Луна спряталась окончательно, в вершинах сосен завывал ветер, мороз крепчал. Казалось, что тропу временами невозможно было различить, но Мария уверенно шла вперед, безошибочно ориентируясь в густом сумраке леса. Несколько раз она оступалась, проваливаясь в глубокий снег, но ни разу не выпустила руку Петара из своей. После того, как в очередной раз она упала, увлекая за собой слепого брата, Рейнольдс не выдержал и поспешил на помощь. Но не успел он взять ее за руку, как она вырвалась и с силой оттолкнула его. Рейнольдс изумленно посмотрел на девушку и повернулся к Меллори.
— Какого черта! Я ведь просто хотел помочь...
— Оставьте ее в покое, — сказал Меллори. — Вы для нее всего лишь "один из них".
— Что это значит?
— На вас форма английского солдата. Бедняжке этого достаточно. Не надо ее трогать.
Рейнольдс недоуменно покачал головой. Он поправил лямки рюкзака, подтянул его повыше, оглянулся через плечо, сделал шаг вперед и вдруг, остановившись, снова обернулся. Он взял Меллори за рукав и показал рукой в направлении тропы вниз по склону.
Ярдах в тридцати от них Андреа тяжело рухнул в снег. С трудом поднялся, сделал несколько шагов и снова упал. Как видно, крутой подъем, тяжелый рюкзак и солидная комплекция, помноженные на прожитые годы, доконали его окончательно. По знаку Меллори все остановились и уселись в снег, поджидая Андреа, который, покачиваясь, как пьяный, и держась за правый бок, медленно приближался. Рейнольдс взглянул на Гроувса. Вместе они посмотрели на Саундерса и понимающе покачали головами. Андреа поравнялся с ними. Его лицо вдруг перекосило от боли.
— Ничего, — произнес он, тяжело дыша. — Сейчас пройдет.
Саундерс помедлил, потом подошел к Андреа. Неловко протянул руки, предлагая взять рюкзак и "шмайссер".
— Давай помогу, папаша.
На мгновенье Андреа грозно нахмурился, но потом взгляд его потух. Он покорно снял рюкзак и протянул его Саундерсу. Тот указал жестом на автомат. Андреа виновато улыбнулся.
— Благодарю. Без него мне будет не по себе. Они снова тронулись в путь, поминутно оглядываясь на Андреа. Опасения были не напрасны. Скоро Андреа остановился, буквально скорчившись от боли. Сказал, с трудом выговаривая слова:
— Мне надо передохнуть... Ступайте, я вас догоню.
— Я останусь с тобой, — с готовностью вызвался Миллер.
— Не надо никому оставаться, — обиженно произнес Андреа. — Как-нибудь сам управлюсь.
Миллер промолчал. Он взглянул на Меллори и кивнул головой в сторону холма. Меллори наклонил голову в знак согласия и махнул рукой Марии. Они медленно тронулись, оставив Андреа и Миллера позади. Дважды Рейнольдс оборачивался с выражением беспокойства и раздражения одновременно. Потом пожал плечами и решительно пошел вперед.
Андреа продолжал сидеть на корточках, напряженно хмурясь и держась за правый бок, пока идущий последним Рейнольдс не скрылся из виду. Разогнувшись без видимых усилий, Андреа послюнявил палец и поднял его вверх. Убедившись, что ветер дует вдоль тропы, достал сигару, прикурил и с наслаждением глубоко затянулся. Чудесное выздоровление могло бы удивить кого угодно, но только не Миллера, который усмехнулся и кивнул в сторону долины. Андреа ухмыльнулся в ответ и вежливым жестом предложил Миллеру пройти вперед.
Спустившись ярдов на тридцать, они дошли до поворота. Отсюда хорошо просматривался пройденный прямой участок тропинки. Могучий ствол огромной сосны надежно прикрывал их со стороны дороги. Минуты две они стояли за деревом, напряженно глядя вниз и вслушиваясь в ночную тишину. Вдруг Андреа кивнул, наклонился и бережно положил сигару в маленькую сухую лунку у самого корня сосны.
Они не произнесли ни слова, все было понятно и так. Миллер, пригнувшись, выбрался из-за дерева и улегся в глубокий снег на спину, ногами к тропинке, широко раскинув руки и обратив к небу безжизненное лицо. Стоя за деревом, Андреа переложил "шмайссер" в другую руку, взяв автомат за ствол, достал из бездонного кармана нож и прикрепил его на поясе. Оба застыли без движения.
Возможно, благодаря тому, что тело Миллера глубоко погрузилось в рыхлый снег, он увидел поднимающихся по тропе людей задолго до того, как они заметили его. Вначале он различил лишь два темных силуэта, которые, словно привидения, постепенно материализовались на фоне падающего снега. Когда они подошли поближе, он узнал в одном из них рыжебородого командира четников.
Заметив лежащего под деревом Миллера, они резко остановились и несколько секунд не двигались, напряженно озираясь. Затем переглянулись и с автоматами наперевес заспешили вверх по склону. Миллер закрыл глаза. Они ему больше не были нужны, уши поставляли всю необходимую информацию. Звук приближающихся шагов вдруг прекратился и сменился тяжелым дыханием наклонившегося над ним человека.
Миллер дождался, пока четник дыхнул ему прямо в лицо, и только тогда открыл глаза. Рыжая борода почти касалась его носа. В одно мгновенье раскинутые руки Миллера взметнулись и крепко сомкнулись на горле застигнутого врасплох четника.
Андреа бесшумно появился из-за дерева, уже замахнувшись "шмайссером". Второй четник, рванувшийся на помощь товарищу, краем глаза заметил Андреа и инстинктивно вскинул руки, защищаясь от удара. С таким же успехом он мог подставить под опускающийся автомат пару соломинок. Андреа скривился от силы удара, отбросил автомат в сторону и, выхватив из-за пояса нож, навалился на того, который все еще трепыхался в железных объятиях Миллера.
Наконец, Миллер отряхнул снег и оглядел трупы. Неожиданно его чем-то привлек рыжебородый. Подошел ближе и потянул за бороду. Она осталась у него в руках, оголив чисто выбритое лицо с безобразным шрамом от угла рта до самого уха.
Андреа и Миллер молча переглянулись. Затем оттащили трупы подальше от тропинки и забросали сосновыми ветками. Андреа аккуратно замел все следы. Он знал, что через какой-нибудь час снег надежно укроет все плотным ковром. Он подобрал сигару, и они, не оглядываясь, зашагали вверх по тропе.
Если бы они и оглянулись, то все равно не заметили бы прятавшегося за стоящим в отдалении деревом человека. Дрошный появился на дороге как раз в тот момент, когда Андреа кончал заметать следы. Смысл происходящего был вполне ясен.
Он подождал, пока Андреа и Миллер скроются из виду, постоял еще пару минут для верности и заспешил вслед. На его смуглой бандитской физиономии застыло выражение удивления и беспокойства. Он дошел до сосны, где четников ждала засада, быстро осмотрелся и углубился в лес по дорожке, заметенной Андреа. Удивление на его лице уступило место беспокойству, которое, в свою очередь, перешло в мрачную уверенность.
Он откинул в сторону ветки и, скорбно опустив плечи, долго смотрел на застывшие в неестественных позах тела своих товарищей. Потом выпрямился и повернул голову в сторону дороги, по которой ушли Андреа и Миллер. Его тяжелый взгляд не сулил ничего хорошего.
Андреа и Миллер долго взбирались вверх, пока на очередном повороте тропинки не услышали доносящиеся сверху приглушенные звуки расстроенной гитары. Андреа замедлил шаг, с сожалением выбросил в снег сигару, наклонился и схватился за правый бок. Миллер бережно взял его за локоть,
Вскоре они увидели своих. Те продвигались медленно. Глубокий снег и все круче взбирающаяся вверх тропа делали свое дело. Рейнольдс оглянулся в который уже раз и заметил Андреа с Миллером. Он крикнул Меллори, тот приказал всем остановиться и подождать отставших. Когда они поравнялись с остальными, Меллори участливо спросил у Андреа:
— Лучше не стало?
— Долго еще идти? — хрипло осведомился тот.
— Не больше мили.
Андреа ничего не ответил. Он опустил голову и тяжело дышал с несчастным видом больного человека, которому предстоит еще полтора километра карабкаться в гору по глубокому снегу. Саундерс, с двумя рюкзаками за спиной, подошел к Андреа и деликатно произнес:
— Вам будет легче, если...
— Я знаю. — Андреа горько улыбнулся, снял с плеча автомат и протянул его Саундерсу. — Спасибо, сынок.
Петар продолжал тихо перебирать струны своей гитары, наполняя мрачный лес потусторонними звуками. Миллер перевел взгляд с него на Меллори:
— Зачем здесь музыка?
— Вероятно, это пароль Петара.
— Как говорил Нойфельд? Никто пальцем не тронет нашего певца?
— Что-то вроде этого.
Они тронулись в путь. Меллори пропустил остальных вперед и, оставшись рядом с Андреа, посмотрел на него, как бы оценивая его физическое состояние. Андреа поймал его взгляд и едва заметно кивнул. Меллори отвел глаза.
Через пятнадцать минут их остановили трое как из-под земли появившихся часовых. Они возникли так неожиданно, что даже Андреа, будь у него автомат, ничего бы не смог поделать. Рейнольдс тревожно обернулся к Меллори. Тот улыбнулся и покачал головой.
— Все в порядке. Это партизаны — видите у них звезды на фуражках. Просто сторожевой пост на одной из главных дорог.
Так и оказалось. Мария быстро сказала чтото одному из солдат, тот кивнул и пошел вперед по тропинке, жестом приглашая следовать за ним. Остальные двое остались на месте. Они не сводили глаз с Петара и крестились каждый раз, когда он прикасался к своей дребезжащей гитаре. "Нойфельд был прав, когда говорил о суеверном страхе, с которым относятся местные жители к слепому певцу и его сестре", — подумал Меллори.
Они были в партизанском лагере через десять минут. Удивительно, насколько этот лагерь походил на лагерь гауптмана Нойфельда. Те же деревянные бараки, сгрудившиеся посреди поляны в окружении высоких сосен. Партизан сказал Марии несколько слов, и она обратилась к Меллори, всем своим видом показывая, насколько ей противно с ним общаться:
— Мы будем в доме для гостей. Вас ждет командир для доклада. Солдат покажет вам дорогу.
Партизан кивнул в подтверждение. Меллори последовал за ним к большому, ярко освещенному бараку. Солдат постучал, открыл дверь и пригласил войти.
Командир был высокий, худой, темноволосый, с аристократически тонким лицом, характерным для боснийских горцев. Он протянул Меллори руку и улыбнулся.
— Майор Брозник, к вашим услугам. Сейчас уже очень поздно, но, как видите, мы на ногах. Хотя, честно признаться, я ожидал вас раньше.
— Не пойму, о чем вы говорите.
— Что такое? Вы — капитан Меллори, верно?
— Даже не слыхал о таком. — Меллори пристально смотрел в глаза Брознику, затем мельком взглянул на конвоира и опять перевел взгляд на Брозника. Брозник на мгновенье нахмурился, но потом лицо его прояснилось. Он сказал что-то солдату, тот повернулся и вышел. Меллори протянул руку.
— Капитан Меллори. Прошу простить меня, майор Брозник, но я настаиваю на конфиденциальности нашей беседы.
— Вы никому не доверяете? Даже здесь, в моем лагере?
— Никому.
— Даже своим людям?
— Я не доверяю им, чтобы не ошибиться. Я не доверяю себе, чтобы не ошибиться. Наконец, я не доверяю вам, чтобы не ошибиться.
— Объяснитесь, — в голосе Брозника, как и во взгляде, почувствовался холодок.
— У вас не пропадали двое партизан, один с рыжей бородой, другой с черной? У рыжебородого глаз косит и на лице шрам ото рта до уха? Брозник подошел к нему вплотную.
— Что вам о них известно?
— Так вы их знаете?
Брозник кивнул и тихо произнес:
— Они погибли в бою. Месяц назад.
— Вы нашли их тела?
— Нет.
— Вам бы это не удалось. Они перешли к четникам.
— Но они и так были четниками, порвавшими с прошлым.
— Значит, они порвали с ним еще раз. Они следили за нами сегодня. По приказу капитана Дрошного. Я приказал убить их.
— Вы... приказали... их убить?
— Послушайте, — устало сказал Меллори. — Если бы они оказались здесь, а они, без сомнения, собирались здесь появиться вскоре после нашего прихода, мы бы их не узнали, а вы — встретили бы с распростертыми объятиями, как героев, которым удалось бежать из плена. Они бы доносили о каждом нашем шаге. Даже если бы мы их узнали и предприняли соответствующие меры, здесь наверняка нашлись бы другие четники, которые незамедлительно поставили бы в известность своих хозяев. Поэтому мы предпочли избавиться от них без лишнего шума, в укромном месте, хорошенько припрятав трупы.
— Среди моих людей четников нет. Меллори сухо заметил:
— Редкий фермер, открыв мешок и увидев два гнилых яблока сверху, поручится, что больше ни одного в мешке нет. — Меллори улыбнулся, чтобы смягчить впечатление от своих слов, и продолжил как ни в чем не бывало: — Итак, майор, гауптману Нойфельду потребовалась кой-какая информация.
Сказать, что гостиница по праву носила столь громкий титул, было бы, мягко говоря, преувеличением. Под хлев для особо малоценных домашних животных эта хижина еще с грехом пополам сгодилась бы, однако для ночлега людей ей явно недоставало того, что в современном цивилизованном мире именуется элементарными удобствами. Даже древним спартанцам здешняя обстановка не показалась бы слишком шикарной. Один дощатый стол, одна скамья, догорающий камин и земляной пол.
В комнате было шесть человек — трое стояли, один сидел, двое растянулись на бугристом полу. Петар, на этот раз один, без сестры, сидел на полу, обхватив руками гитару, и глядел невидящим взором в сторону догорающего очага. Андреа с явным удовольствием устроился на полу в спальном мешке, подложив руку под голову, и пыхтел особенно зловонной сигарой. Миллер, полулежа, углубился в потрепанный томик стихов. Рейнольдсу и Гроувсу тоже не спалось. Они стояли у окна и бесцельно рассматривали тускло освещенную территорию лагеря. Когда Саундерс распаковал свой передатчик и двинулся к двери, они обернулись в его сторону.
С тоской в голосе Саундерс произнес:
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи? — Рейнольдс вопросительно вскинул брови. — Куда это ты собрался?
— В соседний барак. Там у них радисты. Надо отстучать радиограмму в Термоли. Не хочу своим треском мешать вам спать.
Саундерс вышел. Гроувс подошел к столу, сел и задремал, подперев голову рукой. Рейнольдс остался стоять у окна. Он видел, как Саундерс подошел к двери соседнего темного барака и открыл ее. В окне вспыхнул свет.
Одновременно на снегу появилась длинная узкая полоска света от приоткрывшейся двери майора Брозника. В проеме появился силуэт Меллори. В руках он держал что-то похожее на листок бумаги. Затем дверь закрылась, и Меллори направился к радиобараку.
Внезапно Рейнольдс застыл и напряг зрение до предела. Не успел Меллори сделать несколько шагов, как на его пути, появившись из-за угла барака, возникла темная фигура. Инстинктивно Рейнольдс потянулся к кобуре, но сразу опустил руку. Что бы ни сулила эта неожиданная встреча, опасности для жизни Меллори она не представляла. У Марии не было оружия, в этом Рейнольдс был твердо уверен. В том, что именно Мария неожиданно возникла на пути Меллори, не было сомнений.
Не веря своим глазам, Рейнольдс прижался лицом к оконному стеклу. Не менее двух минут он наблюдал, как девушка, столь откровенно выражавшая свою ненависть к Меллори все это время, влепившая ему такую смачную пощечину при первой же встрече, теперь оживленно и дружески с ним беседовала. Это было такой неожиданностью для Рейнольдса, что он впал в состояние транса. Однако это состояние покинуло его окончательно, когда он увидел, как Меллори дружеским жестом обнял девушку за плечо и она не предприняла попытки сбросить его руку. Объяснить это было просто невозможно. Ничего хорошего подобная ситуация не сулила. Рейнольдс обернулся и жестом подозвал Гроувса к окну. Гроувс не заставил себя ждать, но к этому времени Марии уже и след простыл. Меллори в одиночестве направлялся в сторону барака радистов все с тем же листом бумаги в руке. Гроувс вопросительно взглянул на Рейнольдса.
— Они стояли рядом, — зашептал Рейнольдс. — Меллори и Мария. Я сам видел. Они разговаривали.
— Ты в этом уверен?
— Бог свидетель. Я видел их вместе, приятель. Он даже положил ей руку на плечо. Отойди скорее от окна. Мария идет.
Не торопясь, но и не теряя времени, чтобы не возбудить подозрения Андреа и Миллера, они вернулись к столу. Скоро вошла Мария и, не говоря ни слова, прошла к огню, села рядом с Петаром и взяла его за руку. Через минуту-другую вернулся Меллори и уселся на матрас рядом с Андреа, который вынул изо рта сигару .и выжидательно посмотрел на Меллори. Тот, убедившись, что за ним не наблюдают, кивнул. Андреа снова сосредоточился на сигаре.
Рейнольдс нерешительно посмотрел на Гроувса и сказал, обращаясь к Меллори:
— Может быть, организуем ночное дежурство, сэр?
— Дежурство? — Меллори искренне удивился. — Это еще зачем? Мы ведь в партизанском лагере, сержант, у наших друзей. Кроме того, вы имели возможность сами убедиться, что система охраны у них на высоте.
— Кто знает...
— Я знаю. Ложитесь спать. Рейнольдс упорствовал:
— Саундерс там один. Мне это не нравится...
— Он передает шифровку по моей просьбе. Это займет несколько минут, не больше.
— Но как же...
— Отставить разговоры! — вмешался Андреа. — Вы слышали, что сказал капитан?
Но Рейнольдс уже распалился. Остановить его было просто невозможно. Раздражение и недовольство взяли верх над остальными чувствами.
— С какой стати я должен замолчать? Кто он такой, чтобы мне приказывать? Вместо того, чтобы указывать другим, посмотрел бы на себя сначала. Эта проклятая вонючая сигара никому не дает вздохнуть спокойно.
Миллер неторопливо опустил томик стихов.
— По поводу сигары я с вами абсолютно согласен, молодой человек. Но прошу вас не забывать, что вы обращаетесь к человеку в звании полковника.
Миллер снова погрузился в чтение. Несколько мгновений Рейнольдс и Гроувс изумленно смотрели друг на друга, затем Рейнольдс поднялся и обратился к Андреа.
— Сэр, я очень сожалею. Я действительно не представлял себе...
Андреа примирительно махнул рукой и взялся за сигару. Несколько минут все молчали. Мария склонила голову на плечо Петару и, судя по всему, спала. Миллер прикрыл глаза и покачал головой, выражая таким образом наслаждение поэтическим изыском прочитанного. Затем он отложил книгу в сторону и поглубже забрался в спальный мешок. Андреа погасил сигару и последовал его примеру. Меллори уже спал. Гроувс улегся, и Рейнольдс остался сидеть за столом в одиночестве, устало подперев голову руками. Минут пять он полудремал в этой позе, потом рывком поднялся и взглянул на часы. Подошел к Меллори и растолкал его. Меллори недовольно открыл глаза.
— Двадцать минут прошло, — в голосе Рейнольдса звучала тревога. — Уже двадцать минут, как Саундерс ушел.
— Ну и что? — терпеливо разъяснял Меллори. — За двадцать минут он мог только связаться с центром, а ему еще надо передать радиограмму.
— Конечно, сэр. Разрешите проверить обстановку?
Меллори устало кивнул и закрыл глаза. Рейнольдс прихватил автомат и вышел из барака, тихо прикрыв за собой дверь. Сняв затвор с предохранителя, он быстрым шагом направился к радиобараку.
Окно Саундерса все еще светилось. Рейнольдс попытался заглянуть внутрь, но не смог ничего разглядеть за замерзшим стеклом. Он подошел к двери. Она была слегка приоткрыта. Он приподнял автомат, опустил палец на спусковой крючок и раскрыл дверь настежь так, как это обычно делают морские пехотинцы, врываясь в помещение, — резким ударом правой ноги.
В комнате не было никого. Никого, кто мог бы представлять опасность для Рейнольдса. Медленно опустив автомат, он вошел внутрь. То, что он увидел, привело его в шоковое состояние.
Сидящий за передатчиком Саундерс завалился на стол, неестественно повернув голову вбок. Руки его безжизненно повисли. На спине, между лопаток, торчала рукоятка ножа. Рейнольдс инстинктивно отметил, что крови не было. Смерть наступила мгновенно. Сам передатчик представлял собой бесформенную груду искореженного металла. Восстановить его было, очевидно, невозможно. Рейнольдс осторожно приблизился к Саундерсу и тронул его за плечо. Тело как будто дернулось и, потеряв равновесие, медленно сползло со стола и с глухим стуком упало на пол, перекатилось на спину и застыло. Рейнольдс склонился над ним, глядя на посеревшее лицо, еще недавно покрытое загаром, на безжизненные мутные глаза, устремившиеся в пустоту. Он резко поднялся и выбежал на улицу.
В гостинице все спали. Рейнольдс подошел к лежащему Меллори и с силой потряс его за плечо. Меллори дернулся, недовольно открыл глаза и приподнялся на локте.
— Вы говорили, что мы среди друзей! — в хриплом голосе Рейнольдса от негодования проскальзывали звуки, подобные шипенью змеи. — Мы здесь в безопасности, так вы сказали. О Саундерсе незачем беспокоиться, верно? Вы знаете, что говорите, так вы сказали? Черта с два вы знаете!
Меллори промолчал. Он резко поднялся. На лице его не было и тени сонливости.
— Саундерс? — быстро спросил он. Рейнольдс кивнул.
— Я думаю, вам лучше пойти со мной. Не говоря ни слова, они вышли из барака, пересекли территорию лагеря и вошли в радиорубку. Меллори дошел только до двери и остановился. Секунд десять, которые показались Рейнольдсу вечностью, он молча смотрел на Саундерса и разбитый вдребезги передатчик. Лицо его сохраняло непроницаемое выражение. Это показалось Рейнольдсу обидным, и он взорвался:
— Вы что, так и собираетесь всю ночь здесь стоять? Вы намерены что-нибудь предпринять или нет, черт возьми?
— Любая пчела может ужалить один раз в жизни, — задумчиво произнес Меллори. — Прошу вас впредь не говорить со мной таким тоном. Что я должен делать, по-вашему?
— Как это, что? — Рейнольдс пытался взять себя в руки. — Найти сукина сына, который это сделал.
— Найти его будет нелегко, — заключил Меллори. — Я бы даже сказал, невозможно. Если убийца из лагеря, то он благополучно вернулся на свое место. Если он пришел из леса, то сейчас он уже далеко и с каждой секундой удаляется от нас все дальше. Пойдите разбудите Андреа, Миллера и Гроувса. Пусть придут сюда. Затем оповестите о случившемся майора Брозника.
— Я расскажу им, что случилось, — с горечью сказал Рейнольдс. — И еще я скажу, что этого бы не произошло, если бы вы меня послушались. Но ведь вы этого не сделали, верно?
— Я был не прав в отличие от вас. А теперь выполняйте приказ.
Рейнольдс помедлил. Он был явно на грани срыва. Негодование и недоверие сменяли друг друга на его возбужденном лице. Однако что-то во взгляде Меллори заставило его взять себя в руки. Он недовольно кивнул, повернулся кругом и вышел.
Меллори подождал, пока он скроется за углом, достал фонарик и начал внимательно изучать покрытую ледяной коркой поверхность снега у входа в барак. Внезапно что-то привлекло его внимание. Он присел на корточки и наклонился, поднеся фонарик вплотную к земле.
След был едва заметным. Отпечаталась только передняя часть подошвы правого ботинка. Но рисунок был отчетливо виден: три расположенных друг под другом уголка. Верхний уголок был наполовину стерт. Меллори быстро пошел в сторону леса и обнаружил еще два таких же отпечатка на снегу, пока ледяной наст не уступил место мерзлой земле, такой твердой, что даже колеса автомобиля не оставили бы на ней следов. Меллори вернулся назад, аккуратно затерев носком ботинка все три обнаруженных им отпечатка. Скоро появились Рейнольдс, Андреа, Миллер и Гроувс. Майор Брозник со своими людьми подошел чуть позже.
Они внимательно обследовали радиорубку в надежде обнаружить улики, но их не было. Скрупулезно, стараясь ничего не упустить, они осмотрели снег вокруг барака, но никаких подозрительных следов не обнаружили. Получив мощное подкрепление из нескольких десятков заспанных партизан, они немедля приступили к осмотру всех строений лагеря и окрестностей. Ничего обнаружить так и не удалось.
— Надо объявить отбой, — произнес наконец Меллори. — Похоже, ему удалось уйти.
— Вероятно, — согласился майор Брозник. Он был очень расстроен и сердит. Ему казалось невероятным, чтобы такое случилось в его лагере. — Надо будет удвоить число дозорных на оставшуюся ночь.
— Не имеет смысла,—сказал Меллори.—Наш приятель не вернется.
— "Не имеет смысла", — передразнил его Рейнольдс. — То же самое вы говорили по поводу бедняги Саундерса. А где он теперь? Мирно спит в своей постели? Черта с два! Он на том свете! И незачем говорить, будто...
Андреа угрожающе заворчал и двинулся навстречу Рейнольдсу. Но Меллори жестом остановил его:
— Конечно, вы здесь командир и вам решать, майор, — произнес Меллори. — Простите, что не дали вам и вашим людям спать. Увидимся утром, — он невесело улыбнулся. — Благо, ждать осталось недолго. — Он повернулся, чтобы уйти, но вдруг на его пути возник Гроувс. Тот самый Гроувс, чье благодушие обычно так выгодно отличало его от Рейнольдса, теперь был вне себя от ярости.
— Выходит, он просто так ушел в дело с концом? Смылся, исчез навеки и все?
Меллори задумчиво посмотрел на него и сказал:
— Не думаю. Я бы так не сказал. Скоро мы его найдем.
— Скоро? Еще до того, как он умрет от старости? Андреа посмотрел на Меллори.
— Через двадцать четыре часа?
— Скорее.
Андреа кивнул, и они с Меллори зашагали к гостинице. Рейнольдс и Гроувс проводили их взглядом и, тяжело вздохнув, мрачно переглянулись.
— Вы только посмотрите на них! Идут и мирно беседуют, словно ничего не случилось с беднягой Саундерсом. — Гроувс покачал головой, — Им наплевать. Им абсолютно все равно!
— Я бы так не сказал,—вмешался стоящий рядом Миллер. — Они делают вид, будто им все равно, а это не одно и то же.
— Лица, словно деревянные маски, — в сердцах добавил Рейнольдс. — Они даже не сказали, что им жаль Саундерса!
— Видите ли, — терпеливо произнес Миллер, — разные люди по-разному реагируют на одинаковые обстоятельства. Я согласен, что в подобной ситуации скорбь и негодование естественны, но если бы Меллори и Андреа тратили время и силы на подобную реакцию по каждому такому поводу, от них давно бы ничего не осталось. Поэтому они предпочитают действовать. И убийца вашего друга неминуемо получит свое. Возможно, вы не обратили внимания, но смертный приговор ему только что прозвучал.
— Откуда вы знаете? — недоверчиво спросил Рейнольдс. Он кивнул в сторону Меллори и Андреа, которые как раз входили в барак. — Они об этом и еловом не обмолвились.
— Телепатия.
— Что это значит?
— Долго рассказывать, — устало заметил Миллер. — Напомните мне утром.