Глава 21

В тот вечер Питер Марлоу отказался от еды. Он отдал ее не Маку и не Ларкину, как нужно было бы, а Эварту. Он понимал, что если отдаст своей группе, то они заставят его рассказать, в чем дело. А говорить им этого не стоило.

В полдень, умирая от боли и тревоги, он пошел к доктору Кеннеди. Снова он чуть не сошел с ума от мучительной боли, пока срывали повязку. Потом доктор сказал:

— Яд поднялся выше локтя. Я могу ампутировать ниже, но это будет потерей времени. Можно сделать всю операцию за один раз. У вас будет прекрасная культя — как минимум пять дюймов от плеча. Достаточная, чтобы пристегнуть к ней протез. — Кеннеди спокойно складывал домиком свои пальцы. — Не теряйте больше времени, Марлоу, — сухо рассмеялся он и саркастически произнес: «Domani e troppo tardi», а когда Питер Марлоу тупо посмотрел на него, не понимая, он невыразительно пояснил — «Завтра может быть слишком поздно».

Питер Марлоу доковылял до своей койки и лег, парализованный ужасом. Пришло время обеда, но он отказался от него.

— У тебя лихорадка? — спросил довольный Эварт, подкрепившийся дополнительной порцией.

— Нет.

— Могу я чем-нибудь тебе помочь?

— Бога ради, оставь меня в покое! — Питер Марлоу отвернулся от Эварта. Спустя некоторое время он встал и вышел из хижины, жалея о том, что согласился играть в бридж с Маком, Ларкином и отцом Донованом. «Ты идиот, — твердил он, — тебе надо было остаться лежать на койке до тех пор, пока не пришла бы пора лезть за деньгами через проволоку».

Но он не мог часами лежать на койке, дожидаясь темноты, чтобы идти за деньгами. Лучше как-нибудь отвлечься.

— Привет, приятель! — Лицо Ларкина сморщилось в улыбке.

Питер Марлоу не улыбнулся в ответ. Он просто сел на пороге. Мак бросил взгляд на Ларкина, который незаметно пожал плечами.

— Питер, — сказал Мак, притворяясь, что он в прекрасном настроение — новости лучше день ото дня, правда? Еще немного, и мы выйдем отсюда.

— Совершенно верно! — вставил Ларкин.

— Вы живете иллюзиями. Мы никогда не выйдем из Чанги. — Питер Марлоу не хотел быть резким, но сдержаться не мог. Он понимал, что Мак и Ларкин обиделись, но смягчить обиду не мог. Он был поглощен мыслями о своей культе длиной в пять дюймов. Он чувствовал, как озноб леденит ему позвоночник и пронзает низ живота. Как, черт возьми, Кинг может помочь? Как? Будь реалистом. Если бы это была рука Кинга, что мог бы сделать я, а ведь Кинг для меня друг? Ничего. Я думаю, что и он ничего не успеет сделать — вовремя. Ничего. Лучше посмотреть правде в лицо, Питер. Либо ампутация, либо смерть. Просто. А когда дело дойдет до выбора, ты выберешь жизнь. Раз уж ты родился, ты обязан выжить. Любой ценой.

«Да, — твердил Питер Марлоу, — нужно быть реалистом. Кинг ничего не может сделать, ничего. И тебе не в чем винить его. Это твоя беда, а не его. Выкопай деньги, отдай их ему и иди в госпиталь, ложись на стол, и пусть они режут тебе руку».

Итак, они втроем — он. Мак и Ларкин — сидели в зловонной ночи. В молчании. Когда пришел отец Донован, они заставили его съесть немного риса с блачангом. Они заставили его съесть, потому что иначе он отдал бы еду другим, как отдавал большую часть своих порций.

— Вы очень добры ко мне, — сказал Донован. В глазах у него мелькнул огонек, когда он добавил:

— А сейчас, если вы втроем поймете ошибочность вашего поведения и будете вести себя хорошо, я буду считать, что вечер прошел замечательно.

Мак и Ларкин рассмеялись вместе с ним. Питер Марлоу не улыбнулся.

— В чем дело, Питер? — резко спросил Ларкин. — Вы весь вечер напоминаете мне динго, у которого на заднице болячка.

— Ну, ничего, иногда бывает плохое настроение, — быстро сказал Донован, чтобы сгладить напряженное молчание. — Честное слово, новости очень хорошие, не так ли?

Только Питер Марлоу остался вне дружеского взаимопонимания, царившего в маленькой комнатке. Он чувствовал, что своим присутствием действует на всех удручающе, но ничего не мог с этим поделать. Ничего.

Начали играть, и отец Донован открыл две пики.

— Пас, — сварливо сказал Мак.

— Три бубны, — бросил Питер Марлоу и тут же пожалел об этом, потому что переоценил свои карты, объявив бубны, когда надо было объявлять черви.

— Пас, — объявил раздраженно Ларкин. Он пожалел, что предложил партию. Удовольствия не было никакого. Никакого удовольствия.

— Три пики, — продолжил отец Донован.

— Пас.

— Пас, — сказал Питер Марлоу, и все недоуменно посмотрели на него. Отец Донован улыбнулся.

— В вас должно быть больше веры...

— Я устал верить. — Слова прозвучали неожиданно резко и очень зло.

— Извините, Питер, я только...

— Послушайте, Питер, — резко вмешался Ларкин, — только потому, что вы в плохом настроении...

— Я имею право иметь свое мнение и думаю, что это была плохая шутка, — вспыхнул Питер Марлоу. Потом напустился снова на Донована. — Если вы мучаете себя, отдавая еду другим, и спите в бараках для рядовых, это, как я полагаю, дает вам право считать себя верховным судьей. Вера — это сплошная ерунда! Вера существует для детей — так же как и Бог. Что, черт побери, он может сделать? По-настоящему сделать? А? А?

Мак и Ларкин смотрели на Питера Марлоу, не узнавая его.

— Он может исцелить, — сказал отец Донован, зная о гангрене. Он многое знал из того, что знать не хотелось. Питер Марлоу швырнул карты на стол.

— Дерьмо! — бешено выкрикнул он. — Это дерьмо, и вы это знаете. И еще одно, раз уж мы коснулись этой темы. Бог! Вы знаете, я думаю: Бог — это маньяк, садистский, преступный маньяк, кровопийца...

— Вы в своем уме, Питер? — взорвался Ларкин.

— Да. Посмотрите на Бога, — исступленно говорил Питер Марлоу с искаженным лицом. — Бог — это зло, если Он действительно Бог. Посмотрите на все эти кровопролития, которые совершались во имя Бога. — Он наклонился к Доновану. — Инквизиция. Помните? Все эти тысячи сожженных и замученных до смерти садистами-католиками во имя Бога! А мы даже не вспоминаем об ацтеках и инках и миллионах этих чертовых индейцев. А протестанты, которые жгли и убивали католиков, а католики, евреи и мусульмане, а евреи и еще евреи, а мормоны, а квакеры и все это вонючее дерьмо. Убийства, пытки, костры! До тех пор пока это творится от имени Бога, вы правы! Какая бездна лицемерия! Не напоминайте мне о вере! Это пустое место!

— И тем не менее вы верите Кингу, — спокойно сказал отец Донован.

— Я полагаю, вы хотите сказать, что он орудие в руках Божьих?

— Возможно. Я не знаю.

— Я должен рассказать ему об этом, — истерически рассмеялся Марлоу. — Он будет хохотать до упаду.

— Послушайте, Марлоу! — Ларкин вскочил, трясясь от ярости. — Вам лучше извиниться или убраться отсюда!

— Не беспокойтесь, полковник, — огрызнулся Питер Марлоу. — Я ухожу. — Он встал и пристально посмотрел на них, ненавидя их, ненавидя себя самого. — Послушайте, отец. Вы смешны. Ваша сутана смешна. Вы до неприличия смешны, вы и ваш Бог. Не служите Богу, потому что он дьявол. Вы — слуга дьявола, — И потом он сгреб несколько карт со стола, швырнул их в лицо отца Донована и исчез в темноте.

— Что, черт возьми, произошло с Питером? — спросил Мак, нарушая тягостное молчание.

— Ради Бога, — страстно начал отец Донован. — У Питера гангрена. Ему должны ампутировать руку, или он умрет. На его локте ясно заметны багровые пятна.

— Что? — Ошеломленный Ларкин уставился на Мака. Потом они одновременно вскочили и торопливо пошли к выходу. Но отец Донован окликнул их.

— Подождите, помочь вы ему не можете.

— Черт, должен же быть какой-то выход. — Ларкин застыл на пороге. — Бедный парень... я думал... бедняга...

— Нам ничего не остается, кроме ожидания. Только верить и молиться. Возможно, поможет Кинг, он в состоянии помочь. — И отец Донован устало добавил:

— Кинг единственный, кто может помочь.

* * *

Питер Марлоу, ковыляя, вошел в хижину американцев.

— Я сейчас принесу деньги, — пробормотал он Кингу.

— Вы с ума сошли? Вокруг полно народу.

— К черту всех, — сердито бросил Питер Марлоу. — Вам нужны деньги или нет?

— Сядьте! Сядьте! — Кинг силой усадил Питера Марлоу, дал ему закурить, заставил выпить кофе и подумал: неужели я все это делаю ради какой-то ерундовой прибыли. Он терпеливо уговаривал Питера Марлоу не терять головы, говорил, что все будет хорошо, что вскоре можно начать лечение. Спустя час Питер Марлоу успокоился, во всяком случае, стал мыслить здраво. Но Кинг понимал, что не стоит обольщаться. Он видел, как Питер Марлоу время от времени кивает. Однако он был не с ним, не с ним и вообще его здесь не было. Он был в своем мире — мире из боли и ужаса.

— Пора? — спросил Питер Марлоу, почти ослепленный болью и понимая, что если он не пойдет сейчас, то не пойдет никогда.

Хотя с точки зрения безопасности предпринимать вылазку было рано, тем не менее держать Марлоу в хижине нельзя. Поэтому Кинг разослал часовых по всем направлениям. Все подходы были перекрыты. Макс следил за Греем, который лежал на койке. Байрон Джонс III за Тимсеном. А тот находился в северной части лагеря, около ворот, дожидаясь, когда принесут лекарства, а ребята Тимсена — еще один источник опасности — по-прежнему безуспешно прочесывали лагерь в поисках вора.

Кинг и Текс смотрели вслед Питеру Марлоу, когда тот вышел из хижины, пересек тропинку и подошел к кювету. Он покачался на его краю, потом перешагнул через него и, пошатываясь, пошел к ограде.

— Черт, — сказал Текс. — Не могу смотреть!

— Я тоже, — сказал Кинг.

Питер Марлоу пытался сосредоточить взгляд на проволоке, превозмогая боль и обморочное состояние, которые захлестывали его. Он молил Бога о пуле. Терпеть такую муку больше не было сил. Но выстрела не последовало, и он продолжал идти, отчаянно распрямившись во весь рост. Подошел к проволоке, и тут все закружилось перед его глазами. Он схватился за проволоку, чтобы не упасть. Потом наклонился, чтобы пролезть между рядами проволоки, тихо застонал и провалился в преисподнюю.

Кинг и Текс подбежали к ограде, подхватили его и уволокли подальше от ограды.

— Что с ним такое? — спросил чей-то голос из темноты.

— Думаю, он помешался, — сказал Кинг. — Давай, Текс, давай затащим его в хижину.

Они втащили его в хижину и положили на кровать Кинга. Потом Текс побежал снимать часовых, и обстановка в хижине снова стала прежней. На улице остался только один часовой.

Лежа на кровати, Питер Марлоу стонал и что-то бормотал в бреду. Немного позже он очнулся.

— Боже, — выдохнул он, пытаясь встать, но тело не слушалось его.

— Держите, — тревожно сказал Кинг, давая ему четыре таблетки аспирина. — Не переживайте, все будет в порядке.

Рука его тряслась, когда он помогал Марлоу запить таблетки. «Сукин сын, — думал он с горечью, — если Тимсен не принесет сегодня лекарство, Питер не выживет, а если он не выживет, как я, черт возьми, достану деньги? Сукин сын!»

Когда Тимсен наконец появился, Кинг совсем пал духом.

— Привет, приятель. — Тимсен тоже перенервничал. Ему пришлось прикрывать своего лучшего друга около главных ворот, пока тот пролез сквозь проволоку и пробрался в казарму японского врача, которая была расположена в пятидесяти ярдах от ворот, не очень далеко от дома Иошимы и слишком близко к караульному помещению, чтобы относиться к этому спокойно. Но все прошло гладко, и хотя Тимсен знал, что, если речь пойдет о собственном обогащении, в целом мире не найти вора, подобного австралийцу, он все равно переволновался, дожидаясь благополучного возвращения своего человека.

— Где мы будем лечить его? — спросил он.

— Здесь.

— Хорошо. Лучше выставить часовых.

— Где фельдшер?

— Для начала я буду им, — привередливо сказал Тимсен. — Стивен сейчас не может прийти сюда. Он сменит меня.

— Ты знаешь, черт возьми, что нужно делать?

— Зажги этот проклятый свет, — сказал Тимсен. — Конечно, знаю. Есть кипяток?

— Нет.

— Ну, так организуй его. Вы что, янки, ничего не умеете?

— Давай, поторапливайся.

Кинг кивнул Тексу, Текс поставил кипятить воду. Тимсен развязал медицинскую сумку и вынул маленькое полотенце.

— Будь я проклят; — сказал Текс. — Никогда не видел такого чистого. Оно такое белое, что кажется голубым.

Тимсен сплюнул и тщательно вымыл руки новым куском мыла. Потом прокипятил шприц и пинцет. Затем склонился над Питером Марлоу и слегка похлопал его по лицу.

— Эй, приятель!

— Да, — слабо отозвался Питер Марлоу.

— Я собираюсь почистить тебе рану, хорошо?

Питер Марлоу пытался сосредоточиться.

— Что?

— Я собираюсь дать тебе антитоксин...

— Я должен добраться до госпиталя, — заплетающимся голосом отозвался он. — Пора... отрезать ее... говорю я вам... — Он опять отключился.

— То что нужно, — объявил Тимсен.

Когда шприц был простерилизован, Тимсен сделал укол морфия.

— Помогай, — бесцеремонно приказал он Кингу. — Вытирай этот проклятый пот с моих глаз. — Кинг послушно взял полотенце.

Тимсен подождал, пока начнет действовать укол, потом сорвал старую повязку и обнажил рану.

— Господи!

Вся область раны вздулась, стала багрово-зеленой.

— Думаю, слишком поздно.

— Бог мой, — простонал Кинг. — Не удивительно, что этот бедный сукин сын сходил с ума.

Стиснув зубы, Тимсен аккуратно вырезал гнилую, вонючую кожу, прозондировал поглубже и как мог очистил рану. Потом посыпал сверху порошок сульфамида и аккуратно забинтовал ее. Когда все было сделано, он выпрямился и вздохнул.

— Проклятая спина! — потом, посмотрев на чистую повязку, повернулся к Кингу. — Есть кусок рубашки?

Кинг снял со стены рубашку и дал ее Тимсену. Тот оторвал рукав, сделал из него небрежную повязку и намотал ее поверх чистой.

— Это еще зачем? — спросил Кинг.

— Маскировка, — разъяснил Тимсен. — Ты думаешь, он может расхаживать по лагерю с такой прекрасной новой повязкой и его не остановят любопытные доктора или полицейские? Думаю, их заинтересует, откуда, черт побери, он ее взял?

— А...а... а, ясно.

— Ну, наконец-то дошло!

Кинг пропустил реплику мимо ушей. Его до сих пор мутило от раны на руке Питера Марлоу, от ее запаха, от крови и от спекшейся, покрытой гноем повязки на полу.

— Эй, Текс, убери эту вонищу.

— Кто, я? Почему?

— Убери.

Текс неохотно взял повязку и вышел на улицу. Он расковырял мягкую землю, закопал повязку, и его стошнило. Вернувшись, он сказал:

— Слава Богу, мне не надо делать это каждый день.

Тимсен торопливо наполнил шприц и склонился к руке Питера Марлоу.

— Смотри. Смотри, Бога ради, — прорычал он, заметив, что Кинг отвернулся. — Если Стивен не придет, это придется делать тебе. Укол должен быть внутривенным, так? Ты находишь вену. Потом должен воткнуть в нее иглу и медленно потянуть, чтобы в шприц набралось много крови. Видишь? Сейчас ты наверняка знаешь, что игла в вене. Как только убедишься, впрыскиваешь антитоксин. Но не быстро. Примерно три минуты на кубик.

Кинг наблюдал с отвращением до тех пор, пока игла не была вытащена, и Тимсен не прижал маленький клочок ваты к месту укола.

— Черт побери, — сказал Кинг. — Я никогда не смогу этого сделать.

— Ты хочешь, чтобы он умер? — Тимсен сам был мокрым, и его тоже мутило. — А мой старик хотел, чтобы я стал доктором! — Он оттолкнул Кинга, высунул голову в окно, и его вырвало. — Дай мне. Бога ради, кофе.

Питер Марлоу зашевелился и почти пришел в себя.

— С тобой должно быть все в порядке, приятель. Ты меня понимаешь? — Тимсен заботливо нагнулся над ним.

Питер Марлоу тупо кивнул и поднял руку. Он секунду неверяще глядел на нее, потом пробормотал:

— Что случилось? Она... она все еще... она все еще при мне!

— Конечно, при тебе, — гордо сказал Кинг. — Мы только что привели ее в порядок. Антитоксином. Я и Тимсен!

Но Питер Марлоу только поглядел на него, рот его беззвучно шевелился. Потом наконец он прошептал:

— Она все еще... при мне. — Правой рукой он дотронулся до левой, которой уже не должно было быть, но она была. И когда он убедился, что не грезит, он откинулся назад, насквозь мокрый от пота, закрыл глаза и заплакал. Через несколько минут он уже спал.

— Бедняга, — пробормотал Тимсен. — Должно быть, он решил, что лежит на операционном столе.

— Сколько ему понадобится, чтобы прийти в себя?

— Примерно пара часов. Послушай, — сказал Тимсен, — ему надо делать укол каждые шесть часов, пока токсин не будет уничтожен. В течение, скажем, сорока восьми часов. И перевязка каждый день. И еще сульфамид. Но ты должен помнить: он должен выдержать уколы. И не удивляйся, если он заблюет все кругом. Реакция обязательно должна быть. Плохая. Первая доза была большой.

— Ты считаешь, он поправится?

— Я отвечу на это через десять дней. — Тимсен собрал медицинскую сумку и аккуратно свернул в небольшой аккуратный сверток полотенце, мыло, шприц, антитоксин и сульфамид. — Теперь давай рассчитаемся, хорошо?

Кинг вынул пачку, которую дал ему Шагата.

— Закуришь?

— Да.

Когда они закурили, Кинг сухо сказал:

— Мы можем рассчитаться, когда дело с бриллиантом будет закончено.

— Э, нет, друг. Я доставляю товар, мне платят. Та сделка ничего общего с этой не имеет, — резко сказал Тимсен.

— День, другой подождать — вреда не будет.

— Ты получил достаточно денег и можешь часть прибыли... — Он замолчал, пораженный догадкой. — Ого! — сказал он с широкой улыбкой, тыча пальцем в Питера Марлоу. — Никаких денег, пока твой приятель не придет в себя, верно?

Кинг отстегнул наручные часы.

— Хочешь, это как раз залог?

— О, нет, дружок, я верю тебе. — Он поглядел на Питера Марлоу. — Ну, кажется, многое зависит от тебя, старина. — Когда он снова обратился к Кингу, глаза его весело прищурились. — И я получаю время, не так ли?

— А? — невинно спросил Кинг.

— Хватит, приятель. Ты знаешь, что кольцо украли. Только ты один во всем лагере можешь справиться с этим. Я не смогу, иначе вряд ли я бы позволил тебе впутаться в это дело, — Тимсен сиял ангельской улыбкой. — Это дает мне время найти вора, верно? Если он первым выйдет на тебя, у тебя нет денег, чтобы заплатить ему, верно? Без денег он не расстанется с кольцом, верно? Нет денег, нет сделки. — Тимсен сделал паузу, потом коротко сказал:

— Конечно, ты мог бы мне сообщить, когда ублюдок предложит его, верно? В конце концов, кольцо принадлежит мне, так?

— Так, — охотно согласился Кинг.

— Но ты этого не сделаешь, — вздохнул Тимсен. — Сколько же вокруг проклятых воров!

Он нагнулся над Питером Марлоу и проверил его пульс.

— Хм, — сказал он задумчиво. — Пульс учащается.

— Спасибо за помощь, Тим.

— Не за что, друг. У меня капитал вложен в этого негодяя, так? И я собираюсь следить за ним как проклятый ястреб. Верно?

Он снова рассмеялся и вышел.

Кинг был измучен. Сварив кофе и выпив его, он почувствовал себя лучше, развалился на стуле и заснул.

Он проснулся как от толчка и посмотрел на кровать. Питер Марлоу смотрел на него.

— Привет, — сказал Питер Марлоу слабым голосом.

— Как вы себя чувствуете? — Кинг потянулся и встал.

— Дерьмово. Меня может стошнить в любую минуту. Вы знаете, ничего... я ничего не могу сказать... Кинг закурил последнюю «Куа» и вставил сигарету в губы Питера Марлоу.

— Вы заслужили ее, приятель.

Пока Питер Марлоу собирался с силами, Кинг рассказал ему, как его лечили и что предстоит сделать.

— Единственное место, которое я могу предложить, — сказал Питер Марлоу, — это барак полковника. Мак может разбудить меня и помочь мне выйти из хижины. Большую часть времени я могу лежать на своей койке.

Кинг осторожно подставил свой котелок, когда Питера Марлоу стало рвать.

— Лучше держать его под рукой. Извините. Бог мой, — ошеломленно воскликнул Питер Марлоу, вспомнив. — Деньги! Я их забрал?

— Нет. Вы вырубились по эту сторону проволоки.

— О, Боже, думаю, сегодня ночью у меня ничего не получится.

— Не надо волноваться, Питер. Сделаете это, когда почувствуете себя лучше. Не надо испытывать судьбу.

— Это не повредит делу?

— Нет. Не волнуйтесь на этот счет.

Питера Марлоу снова стошнило, а когда он оправился, то выглядел ужасно.

— Забавно, — сказал он, подавляя позыв к рвоте. — Какой сверхъестественный сон я видел. Мне приснилось, что я странно разругался с Маком, полковником и старым отцом Донованом. Бог мой, я рад, что это был сон. — Он привстал, опираясь на здоровую руку, качнулся и лег назад. — Помогите мне встать, прошу вас.

— Подождите. Только что выключили свет.

— Эй, приятель!

Кинг высунулся из окна и всмотрелся в темноту. Он увидел слабые очертания маленького проныры, скорчившегося у стены.

— Поторопись, — прошептал он. — Камень у меня с собой.

— Тебе придется подождать, — сказал Кинг. — Я не смогу отдать тебе деньги в течение двух дней.

— Как ты, проклятый ублюдок...

— Послушай ты, сукин сын, — сказал Кинг, — Если хочешь подождать пару дней, отлично! Если нет, пошел к черту!

— Ладно, два дня. — Человек грязно выругался и исчез.

Кинг услышал звук его удаляющихся шагов в темноте, а через секунду другие ноги торопливо бросились в погоню за ним. Потом тишина, нарушаемая только треском сверчков.

— Что там такое? — спросил Питер Марлоу.

— Ничего, — ответил Кинг, гадая, удалось ли человечку удрать. Но, что бы ни случилось, он получит бриллиант. Когда получит деньги.