Глава 8

Иошима ждал пять минут, пока кто-нибудь заговорит.

Дейв Девен думал о том, какая сволочь могла выдать их или кто допустил промах. Кто? Питер Марлоу? Кокс? Спенс? Полковники?

А уж потом им овладел ужас, ужас, не правдоподобно связанный с облегчением, что наконец этот день настал. Страх Питера Марлоу был таким же удушающим. От кого исходит утечка? От Кокса? От полковников? Ведь даже Мак и Ларкин не знают то, что знаю я. Господи! Утрам Роуд! Кокс оцепенел. Краешком глаза следя за уклончивыми взглядами остальных, он прислонился к койке, и только прочность столбов спасала его от падения.

Подполковник Селларс был лично ответствен за эту хижину, и его брюки были липкими от страха, когда он вошел в хижину вместе со своим адъютантом, капитаном Форестом. Он козырнул, а лицо его с двойным подбородком было красным и потным.

— Доброе утро, капитан Иошима...

— Утро не доброе. Здесь есть радио. Радио запрещено приказом японской армии. — Иошима был мал ростом, хрупок и необыкновенно опрятен. Сабля самурая висела на его широком поясе. Высокие, до колен, башмаки были начищены до зеркального блеска.

— Мне ничего об этом не известно. Нет. Ничего, — вспыхнул Селларс. — Вы! — Дрожащий палец ткнул в Девена. — Вам что-нибудь известно об этом?

— Нет, сэр.

Селларс повернулся и осмотрел обитателей хижины.

— Где приемник?

Молчание.

— Где приемник? — Он был почти в истерике. — Где приемник? Я приказываю немедленно отдать его. Вы знаете, что мы все несем ответственность за выполнение приказов императорской армии.

Молчание.

— Я всех вас предам военному трибуналу, — визжал он, дрожа подбородком. — Вы все получите по заслугам. Вы! Ваше имя?

— Капитан Марлоу, сэр.

— Где приемник?

Потом Селларс заметил Грея.

— Грей! Вы, кажется, являетесь начальником военной полиции! И если здесь есть приемник, только вы несете за это ответственность. Вы должны были доложить об этом властям. Я отдам вас под трибунал, и это будет записано в вашем послужном списке...

— Я ничего не знаю о приемнике, сэр.

— Черт подери, вы должны знать о нем, — визжал Селларс с искаженным и красным лицом. Он помчался в тот конец хижины, где жили пять американских офицеров.

— Браф! Что вам известно об этом?

— Ничего. И надо говорить «капитан Браф», полковник!

— Я не верю вам. Вы, проклятые американцы, всегда приносите неприятности. Вы недисциплинированный сброд...

— Я не собираюсь слушать эту вашу проклятую чушь!

— Не смейте говорить со мной подобным образом! Добавляйте слово «сэр» и стойте по стойке «смирно».

— Я старший американский офицер и не собираюсь выслушивать оскорбления ни от вас, ни от кого-то другого. У американцев нет радио, это я знаю. В этой хижине нет радио, и это я знаю. И если бы оно было, вы думаете, я так и сказал бы вам, полковник?

Селларс повернулся и, пыхтя, прошел в середину хижины.

— Тогда мы обыщем хижину. Каждый стоит у своей койки. Внимание! Пусть Бог поможет тому, у кого приемник. Я лично прослежу, чтобы его наказали по закону, вы, мятежные свиньи...

— Заткнитесь, Селларс.

Все замерли, когда в хижину вошел полковник Смедли-Тейлор.

— Здесь есть приемник, и я пытаюсь...

— Заткнитесь.

Изможденное лицо Смедли-Тейлора было напряженным, когда он шел к Иошиме, который наблюдал за Селларсом с удивлением и презрением.

— В чем дело, капитан? — спросил он, понимая, что происходит.

— В хижине есть радио, — сказал Иошима и добавил насмешливо:

— В соответствии с положениями Женевской конвенции военнопленные...

— Мне прекрасно известен моральный кодекс, — сказал Смедли-Тейлор, стараясь отводить глаза от столбов, стоящих через равные промежутки вдоль хижины. — Если вы считаете, что здесь есть радио, пожалуйста, сделайте обыск. Или если вы знаете, где оно, пожалуйста, возьмите его, и дело будет сделано. У меня очень много дел сегодня.

— Ваша обязанность исполнять закон...

— Моя обязанность — исполнение цивилизованного закона. Если вы ссылаетесь на закон, вы должны сами исполнять его. Дайте нам пищу и медикаменты, которые нам положены!

— Когда-нибудь вы зайдете слишком далеко, полковник.

— Когда-нибудь я умру. Возможно, от апоплексического удара, пытаясь выполнять смехотворные правила, введенные некомпетентной администрацией.

— Я доложу генералу Шима о вашей дерзости.

— Извольте. А потом спросите его, кто распорядился, чтобы каждый человек в лагере ловил ежедневно двадцать мух, чтобы их собирали, пересчитывали и чтобы я ежедневно приносил их в ваш офис.

— Ваши старшие офицеры постоянно жалуются на увеличение смертных случаев от дизентерии. Мухи — разносчики дизентерии...

— Вам не следует напоминать мне о мухах и количестве смертей, — резко сказал Смедли-Тейлор, — дайте нам химические препараты и разрешите очистить окружающую территорию. Таким образом мы будем контролировать здоровье всего острова Сингапур.

— Пленным не положено...

— Это ваша норма на дизентерию не экономична. Это ваша норма на малярию высока. До того как вы пришли сюда, на Сингапуре не было малярии.

— Может быть. Но мы победили вашу тысячную армию и тысячами взяли вас в плен. Ни один мужчина, дорожащий своей честью, не позволит, чтобы его взяли в плен. Все вы животные, и обращаться с вами нужно соответственно.

— Я знаю, что есть японцы, которых взяли в плен на Тихом океане.

— Откуда вы это знаете?

— Слухи, капитан Иошима. Знаете, как это бывает. Явно ложные. Ложью является и то, что японских кораблей уже нет на морях, и то, что Японию бомбили, и то, что американцы захватили Гуадал-канал, Гуам, и Рабаул, и Окинаву, и то, что они сейчас готовы атаковать Японские острова...

— Вранье! — Иошима схватился за свою саблю самурая у пояса и на дюйм вытащил ее из ножен. — Вранье! Императорская японская армия выигрывает войну и скоро захватит Австралию и Америку. Новая Гвинея в наших руках, и японская армада как раз сейчас на пути в Сидней.

— Несомненно, — Смедли-Тейлор повернулся спиной к Иошиме и оглядел хижину. К нему были обращены белые лица. — Пожалуйста, выйдите на улицу, — тихо приказал он.

Его приказ был молчаливо выполнен.

Когда хижина опустела, он повернулся к Иошиме.

— Пожалуйста, делайте обыск.

— А если я найду радио?

— Все в руках Божьих.

Как-то сразу Смедли-Тейлор почувствовал груз своих пятидесяти четырех лет. Он сгибался под гнетом своей ответственности. Он с радостью приносил пользу и рад был оказаться здесь как раз вовремя, когда он был нужен, и рад был выполнить свои обязанности. Но теперь ему предстояло найти предателя, а когда найдет, должен будет наказать его. Этот человек заслуживал смерти, потому что, если приемник будет обнаружен, Девену придется умереть. «Господи, хоть бы его не нашли, — думал он в отчаянии, — это ведь единственная ниточка, связывающая нас с остальными миром. И если есть Бог на небесах, пусть Он не позволит найти приемник. Пожалуйста».

Но в одном Иошима был прав. У него не хватило мужества умереть как подобает солдату — либо в бою, либо при побеге. Он жив, но его мучила память, память о том, что алчность, жажда власти и ложь были причиной поражения на востоке и неисчислимых сотен тысяч бессмысленных смертей.

«Но если бы я умер, — думал он, — что бы было с моей милой Мейси, и сыном Джоном, который служил в уланах, и сыном Перси, который служив в авиации, и Труди, которая так рано вышла замуж, так рано забеременела и так рано овдовела. Никогда я не увижу их, не дотронусь до них и не почувствую вновь тепло дома».

«Все в руках Божьих», — снова сказал он, но как и он сам, слова эти были старыми и очень грустными.

Иошима отрывисто отдавал приказания четырем охранникам. Они оттащили койки из углов хижины и расчистили место. Затем втащили на это место койку Девена. Иошима зашел в угол и стал рассматривать стропила и крышу и необработанные доски под ней. Он обыскивал тщательно, но Смедли-Тейлор вдруг понял, что для него даже лучше, что он знает место, где находится тайник.

Он вспомнил вечер, когда много месяцев назад они пришли к нему. «На вашу ответственность, — сказал он тогда. — Если вас поймают, значит, поймают, и это будет концом. Я не смогу сделать ничего, чтобы помочь вам. Ничего». Он позвал Девена и Кокса и сказал спокойно: «Если приемник обнаружат, попытайтесь не впутывать в это дело других. Попробуйте какое-то время продержаться. Потом вы должны будете сказать, что это я приказал вам сделать приемник. Я приказал вам сделать это». Потом он отпустил их, благословил на свой лад и пожелал им удачи.

И вот теперь все они терпели неудачу. Он с нетерпением ждал, когда Иошима начнет осматривать столб, ему была противна мучительная игра в кошки-мышки. Он чувствовал скрытое отчаяние людей, стоящих на улице. Ему оставалось только ждать.

Наконец и сам Иошима устал от игры. Его раздражала вонь в хижине. Он подошел к койке и тщательно обыскал ее, рассматривая сантиметр за сантиметром. Но не видел никаких распилов. Нахмурившись, он еще раз обошел ее, трогая дерево длинными чуткими пальцами. И ничего не нашел.

Сначала он подумал, что его дезинформировали. Но поверить в это он не мог, потому что информатору еще не заплатили.

Он пролаял команду, и корейский охранник отстегнул штык и передал его Иошиме рукояткой вперед.

Иошима постучал по бревну, прислушиваясь к глухому звуку. Ага, ну вот он и нашел его. Постучал снова. Снова глухой звук. Но щелей найти он не мог. Со злостью он ткнул штыком в дерево.

И крышка отвалилась.

— Ну вот.

Иошима был счастлив, что нашел радио. Генерал будет доволен. Так доволен, что, может быть, переведет его в боевую часть, потому что его Bushido{14} восставал против того, чем он занимался — оплачивать информаторов и общаться с этими скотами.

Смедли-Тейлор шагнул вперед, потрясенный остроумным устройством тайника и терпением человека, делавшего его. «Я должен как-то выгородить Девена, — думал он. — Это мой долг, который превыше служебного долга. Но что я могу сказать?»

— Кто хозяин этой койки? — спросил Иошима.

Смедли-Тейлор пожал плечами и притворился, что он тоже хочет это выяснить.

Иошиме было жаль, правда жаль, что у Девена только одна нога.

— Не хотите ли сигарету? — сказал он, протягивая ему пачку «Куа».

— Благодарю, — Девен взял сигарету и предложенный огонь, но не почувствовал вкуса курева.

— Как ваше имя? — спросил Иошима вежливо.

— Капитан Девен, пехота.

— Как вы потеряли ногу, капитан Девен?

— Я... я подорвался на мине. В Джохоре, к северу от шоссе.

— Это вы сделали радио?

— Да.

Смедли-Тейлор забыл свой собственный страх, вызывающий испарину.

— Я приказал капитану Девену сделать его. Я несу за это ответственность. Он выполнял мой приказ.

Иошима глянул на Девена.

— Это правда?

— Нет.

— Кто еще знает о радио?

— Никто. Это была моя идея, и я сделал его. Один.

— Прошу вас сядьте, капитан Девен.

Потом Иошима презрительно кивнул в сторону Кокса, который сидел, всхлипывая от ужаса.

— Как его имя?

— Капитан Кокс, — ответил Девен.

— Посмотрите на него. Отвратительно.

Девен затянулся сигаретой.

— Мне так же страшно, как и ему.

— Вы контролируете себя. Вы храбрый человек.

— Я боюсь даже больше, чем он. — Девен неловко дохромал до Кокса, с трудом сел рядом с ним. — Все в порядке, старина, — сказал он сочувственно, положив руку на плечо Кокса. — Все в порядке.

Потом посмотрел на Иошиму.

— Кокс получил военный крест за Дюнкерк, когда ему еще не было двадцати. Теперь он другой человек. Сломленный вашими мерзавцами за три года.

Иошима сдержал желание ударить Девена. Но кодекс чести действует, когда стоишь перед мужчиной, даже если он враг. Он повернулся к Смедли-Тейлору и приказал ему собрать шесть человек с коек, ближайших к койке Девена. Остальные должны оставаться в строю под охраной до следующих распоряжений.

Шесть человек стояли перед Иошимой. О приемнике знал только Спенс, но, как и все остальные, он отрицал это.

— Берите койку и следуйте за мной, — приказал Иошима.

Когда Девен нащупал свой костыль, Иошима помог ему подняться.

— Благодарю, — сказал Девен.

— Хотите еще сигарету?

— Нет, спасибо.

Иошима колебался.

— Мне было бы очень приятно, если бы вы взяли пачку.

Девен пожал плечами и взял ее, потом проковылял в свой угол и нагнулся за металлическим протезом.

Иошима выкрикнул приказание, и один из корейских охранников подобрал протез и помог Девену сесть.

Пальцы его не дрожали, пока он пристегивал протез. Он встал, подобрал костыли и минуту смотрел на них. Потом бросил их в угол хижины. Проковылял к койке и посмотрел на радио.

— Я очень горжусь им, — сказал он, отдал честь Смедли-Тейлору и вышел из хижины.

Маленькая процессия вплелась в молчание Чанги. Иошима возглавлял ее, стараясь идти со скоростью, которую позволяла Девену его нога. Рядом с ним шли Смедли-Тейлор и Кокс, заплаканный и не замечающий своих слез. Другие два охранника остались с обитателями хижины номер шестнадцать.

Они ждали до одиннадцати часов. Вернулся Смедли-Тейлор и другие шесть человек. Девен и Кокс не вернулись. Они остались в помещении охраны, и на другое утро их должны были отправить в лагерь Утрам Роуд. Людям разрешили разойтись. У Питера Марлоу от солнца раскалывалась голова. Он приковылял в бунгало; после душа Ларкин и Мак помассировали ему голову и дали поесть.

Когда он поел, Ларкин вышел из хижины и сел около асфальтовой дороги. Питер Марлоу устроился в дверном проеме, в котором не было двери, спиной к комнате.

Ночь стремительно наступала. Безлюдье царило в Чанги, и люди, которые проходили в разных направлениях, казались еще более одинокими.

Мак зевнул.

— Думаю, завалюсь-ка я, приятель. Лягу пораньше.

— Ладно, Мак.

Мак пристроил москитную сетку вокруг своей койки и заправил ее под матрас. Он завязал на лбу тряпку, впитывающую пот, потом вытащил флягу Питера Марлоу из фетрового чехла и отстегнул потайную пластинку у основания. Он взял крышки и основания своей собственной фляги и фляги Ларкина, потом осторожно положил их друг на друга. Внутри каждой фляги была путаница проводов, конденсатор и лампа.

Из верхней фляги он осторожно вытянул вилку с шестью зубцами вместе с проводом и ловко соединил ее с вилкой из средней фляги. Потом вилку с четырьмя зубцами из средней фляги соединил с нужной розеткой в последней фляге.

Его руки дрожали, а колени тряслись, потому что проделывать это в полутьме, лежа, опираясь на один локоть и заслоняя своим телом фляги, было страшно неудобно.

Ночь ложилась на землю, усиливая духоту. Начали мучить москиты.

Когда все фляги были соединены вместе, Мак вытянулся, чтобы отдохнула спина, и вытер скользкие руки. Потом вытянул наушник из потайного места в верхней фляге и проверил места соединений, чтобы убедиться в их надежности. Изолированный провод к источнику питания был тоже спрятан в верхней фляге. Он размотал его и проверил, плотно ли припаяны иголки к концам провода. Он снова вытер пот и быстро проверил все соединения; делая это, он думал о том, что радио выглядит таким же безупречным и ловко сделанным, как и два года назад, когда он тайком сделал его на Яве, пока Ларкин и Питер Марлоу стояли на страже.

Шесть месяцев потребовалось, чтобы рассчитать и смастерить его. Только нижняя часть фляги могла быть использована, в верхней части должна была быть вода. Поэтому он должен был не только уложить радио в три крошечных неподвижных узла, но и поместить их в водонепроницаемые контейнеры, а потом впаять их во фляги. Все трое носили фляги восемнадцать месяцев. Они дожидались такого дня, как сегодня.

Мак встал на колени и вставил иглы в розетку провода, который соединял потолочную лампу с сетью.

Потом он покашлял, прочищая горло. Питер Марлоу поднялся и убедился, что вблизи никого нет. Он быстро выкрутил лампочку и повернул выключатель. Потом прошел к двери и остался там.

Он видел, что Ларкин был все еще на посту, карауля с противоположной стороны, и дал сигнал, что все спокойно.

Когда Мак услышал его, он включил звук, нацепил наушник и стал слушать.

Секунды превращались в минуты. Питер Марлоу дернулся назад, испугавшись, когда услышал стон Мака.

— В чем дело, Мак? — прошептал он.

Мак высунул голову из-под москитной сетки, лицо его было серым.

— Он не работает, парни, — сказал он. — Эта зараза не работает.