Глава пятнадцатая
Подул восточный ветер. Он сердито рвал с деревьев желто-красные листья, и дворники сметали их в большие шуршащие кучи. Ветер дул свирепо, он налетал порывами и гнал вверх по фьорду огромные массы воды, которые затопляли луга и поляны. Вода остервенело рвалась к крестьянским домам.
— До чего же суров в этом году восточный ветер — такого и не припомнишь! — говорили старики. Впрочем, то же самое они повторяли каждый год.
Наконец, однажды ночью плотину прорвало, и вода затопила нижнюю часть города. На иных улицах вода поднялась чуть ли не на метр, хлынула из сточных канав, затопляя погреба, квартиры и лавки. Сотни бедняков бежали из подвалов, захватив с собой жалкий скарб. Спасательный отряд вел отчаянную, но безнадежную войну с водой. Фабрики и заводы, расположенные в порту и у реки, тоже понесли значительный урон. Весь портовый квартал походил на бушующее море.
На заднем дворе затопило уборные, в погребах намок торф. Это была серьезная беда, ударившая по всем жителям городка. Что же будут делать люди, когда придет зима, а с нею холода и безработица? Якоб сложил свой торф на чердаке — он оказался самым предусмотрительным. Ребята носились вниз и вверх по лестницам, шумели и галдели в коридорах — все равно до школы не добраться. Женщины, скрестив на груди руки, толковали о беде, свалившейся на город. Вот по воде брюхом кверху поплыла крыса. Мокрая серая шерсть торчала на ней во все стороны. Ребятишкам не терпелось проверить, точно ли она дохлая. Они скинули ботинки и носки и, подвернув брюки, спрыгнули в холодную воду, громко визжа то ли от холода, то ли от удовольствия. Схватив крысу за хвост, они кидали ее друг в друга, пока матери не заметили их проделок и не погнали озорников домой.
Невесело было на заднем дворе, холодно и сыро, ветер продувал все здание насквозь. Казалось, дом схоронился от света и солнца, но ветер все же сумел отыскать его и с воем прорывался во все щели и трещины в стенах. Но должен же ветер наконец повернуть, думали люди, и тогда сразу отойдет вода, останется только выгрести всю жидкую грязь.
Когда Мартин вернулся из школы, Красный Карл сидел на лестнице. На нем были резиновые сапоги и плащ. Борода, отросшая за неделю, совершенно изменила его облик, он уже не походил на полководца и больше всего смахивал на обыкновенного бродягу.
— Привет, — сказал он, улыбаясь, — я уже давно дожидаюсь тебя! У тебя ведь есть ключи?
Мартин отпер дверь, но еще раньше он заметил на лестничной площадке громоздкий предмет, задвинутый в самый темный угол. Красный Карл схватил в охапку этот предмет, обернутый в бумагу, тяжелый и нескладный, и бережно внес его в квартиру.
Здесь Карл опустил его на кухонный стол, и загадочная вещь оказалась железным чудовищем с огромной рукояткой и большим установочным винтом.
— Станок едва не утонул, — пояснил Красный Карл. — Не можешь ли ты раздобыть мне каких-нибудь тряпок да немного машинного масла? Кто же, черт побери, мог знать, что еще это наводнение свалится на нашу голову, будто у нас и без того мало забот!
— А что это за штуковина? — спросил Мартин, указывая на чудовище.
— Это печатный станок, понимаешь? Да только зря Ты расспрашиваешь меня, дружок! Чем меньше будешь знать о некоторых вещах, тем лучше для тебя. Кстати, не найдется ли у тебя какого-нибудь масла и для меня — смазать брюхо? Я голоден как волк.
Красный Карл уселся за кухонный стол и вместе с Мартином принялся есть бутерброды, запивая их водой.
Он спросил мальчика, сколько ему лет, и еще расспросил, что за люди живут на заднем дворе. Особенно его интересовало, есть ли среди них нацисты или негодяи, сочувствующие немцам.
— Нет, — отвечал Мартин и, снова взвесив свой ответ, повторил: — Таких у нас нет.
— Отлично, отлично! — кивнул Красный Карл. — А то сегодня нам предстоят важные дела!
Тут взгляд Мартина упал на часы. Ему уже давно пора было быть на работе.
— Простите, мне пора, — смущенно проговорил он.
— Беги, — отвечал Красный Карл, — а я останусь сторожить квартиру, пока не вернутся твои родители.
Ближе к вечеру у Мартина выдалось несколько свободных минут, и он зашел на склад отдохнуть. Он уже успел развезти по городу все заказы и видел, какой ущерб повсюду причинила вода. По некоторым улицам жители ездили на моторных лодках; в других местах удавалось перевозить людей и груз на больших грузовиках. Кое-где вода уже начала убывать, но опасались, как бы к ночи она вновь не поднялась.
Мартин задумался над тем делом, что затеял сегодня вечером Красный Карл. Видно, это очень опасно. Хорошо, что мусорщик с женой больше не живут по соседству. Вот уж на кого никак нельзя было положиться! Впрочем, они и сами-то не слишком на себя полагались.
Вагн как-то столкнулся с женой мусорщика в кафе. После развода она жила тем, что водила к себе мужчин, в настоящую шлюху превратилась. Она рассказала Вагну, что ее бывший муж сперва долго служил на немецком аэродроме в Ольборге, а затем стал работать на немецком складе боеприпасов и там загребал большие деньги, пока однажды рядом с ним не взорвалась мина... Женщина предложила Вагну провести с ней часок-другой, она возьмет с него всего-навсего пару чулок, сказала она, ведь как-никак, они бывшие соседи. Ухмыльнувшись, Вагн отказался. «Отказываешься? — удивилась женщина. — Мы же старые знакомые». — «Вот именно», — ответил Вагн.
Собственно говоря, Мартину, когда он не развозил по городу заказы, полагалось прибирать на складе, но ему до смерти не хотелось возиться с уборкой. Сидя в каморке под лестницей, он слышал, как его хозяин толкует со своим приятелем. Что ж, пока раздаются их голоса, нечего бояться, что кто-нибудь заглянет на склад — никого не интересует, чем занят Мартин.
Приятель хозяина, заходил каждый вечер. Пропустив по кружке пива, мужчины курили одну сигару за другой и походя решали все малые и большие проблемы мира.
Чаще всего они толковали о футболе или о каких-нибудь общих знакомых. Оба знали о своих согражданах решительно все и подолгу перемывали им косточки.
Вдруг Мартин расслышал нечто такое, что заставило его припасть ухом к стене и жадно ловить каждое слово.
— Да, всех восьмерых приговорили к смерти — говорят, это они взорвали мост, — сказал приятель хозяина.
— Неужто их не помилуют? Они ведь совсем еще юнцы!
— Нет, немцы намерены показать нам, что будут поступать по всей строгости. Они добиваются, чтобы здесь была тишина и порядок, а коммунистов и разных голодранцев хотят поставить на место.
— Что ж, может быть, немцы по-своему правы...
— Если не вставлять немцам палки в колеса, они очень обходительны, вот только евреям спуску не дают, но кто станет жалеть евреев?
— Да что там, — отозвался хозяин, — я, к примеру, ничего не имею против евреев, да и против немцев тоже. Я занят своей торговлей, и пока мне не мешают зарабатывать деньги, мне все равно, что творится кругом. Пусть другие ссорятся и дерутся, пока не перебьют друг друга, мне-то что за дело? Да, кстати, в ближайшее воскресенье состоятся скачки, у меня есть на примете хорошая лошадка. Хочешь, поставим на нее пополам?
— Мартин, где ты? — раздался голос фрекен Исхей.
Сидя на велосипеде и неторопливо нажимая на педали, Мартин продолжал размышлять. Он никак не мог привыкнуть к мысли, что хозяин и его приятель оказались совсем другими людьми, чем Якоб и его друзья. Те двое — лицемеры: когда они стоят за прилавком и стараются сбыть товар, они говорят одно, а встретившись наедине в задней комнате при магазине, говорят совсем другое. Хозяину и его приятелю наплевать на восьмерых ребят, приговоренных к смертной казни; им бы только курить сигары, пить пиво и вообще жить, не зная забот, пока их шкура цела. И они еще гордятся этим, считают свою трусость добродетелью, образцом буржуазной морали!..
Красный Карл сдержал слово: вечером в доме Якоба закипела работа. Сначала Карл долго печатал текст на восковке, а после ужина все уже было готово к выпуску специального номера подпольной газеты, призывавшей жителей города выразить солидарность с осужденными на смерть патриотами.
В то время как обитатели дома вычерпывали воду ведрами и лопатами, Якоб включил радиоприемник на полную мощность, чтобы заглушить монотонный рокот печатного станка.
Все новые листы бумаги покрывались черными знаками, в квартиру поднимались какие-то молодые люди с сумками и уносили с собой свежеотпечатанные номера газеты. Вагн все время стоял на лестнице, готовый предостеречь своих, если что случится. Он весело болтал с соседями, выгребающими воду из квартир, и не скупился на шутки. Карен заметно нервничала, она без конца сновала вокруг станка, помогая мужчинам. Вся эта затея была ей не по душе, но она старалась не показать виду.
— Завтра к утру мы уберем отсюда эту штуку, — ласково сказал ей Карл.