XVIII.

В ночь с 9 на 10 июля начальник английского воздушного флота бросил в атаку на Париж только одну 5-ю эскадрилью. Неприятельской столице нельзя было дать опомниться. По одиночке, с промежутками в 10 минут, 19 самолетов Г вылетели на Париж. Полеты туда и обратно должны были совершаться по разному маршруту во избежание столкновений, возможных темной ночью. Рассчитывать на длительный воздушный бой было нельзя и потому за счет сокращения снарядов для орудий увеличили нагрузку бомбами. Ночью между 23 час. 12 мин. и 2 час. 22 мин. на пострадавший уже город было сброшено еще 34 т разрывных бомб, 10 т газовых бомб и 1280 зажигательных снарядов, весом по 25 кг каждый. Вопреки предположениям, которые высказывались в мирное время, при этой английской атаке Парижа газовые бомбы были применены в незначительном количестве. Действие разрывных и особенно зажигательных бомб правильно считалось английским командованием более сильным, чем отравление газами.

Газовые бомбы были сброшены главным образом с целью вызвать среди населения ужас перед газами и заставить его надеть противогазы. На этот раз их пришлось сбросить «на авось», так как над всем центром города стоял слой белого искусственного тумана. Эта завеса была организована с фортов Мон-Валериен и Венсен.

Чтобы не быть опознанными в свете неприятельских прожекторов, самолеты сбросили световые бомбы, парашюты которых развернулись на различной высоте, регулируемые часовыми механизмами. Одновременно с раскрытием парашютов зажглось также светящееся вещество в бомбах. Яркий свет горящих бомб на две с половиной минуты ослепил наблюдателей на земле. Потом темнота показалась еще гуще. Сверху световые бомбы были закрыты экранами и потому свет не падал на самолеты, находившиеся над ними. Между ними дрожали красно-желтые точки разрывов батарей ПВО.

Этот грандиозный фейерверк в темном ночном небе был потрясающим зрелищем для постороннего наблюдателя, но несчастные парижане, снова переживавшие в течение трех мучительно долгих часов воздушную бомбардировку, чувствовали при этом себя отвратительно. Утренняя бомбардировка разрушила электрическую проводку, и полнейшая темнота, в которую был погружен город, еще более увеличивала ужас этой мрачной ночи. Люди сидели в тупой апатии в подвалах и ямах, лишенные всякой воли, с одной мыслью, сверлящей усталый мозг: «Неужели попадет? Неужели конец? Вблизи разорвался снаряд!»...

В эту ночь был нарушен всякий порядок. В жажде самосохранения человек восстал на человека. Пробудились дикие первобытные инстинкты, уничтожавшие внешний покров цивилизации.

Сверху со свистом летели бомбы невидимого врага, а внизу разгорались кровавые уличные бои. Над бульварами рвались гранаты, на броневиках трещали пулеметы. Генерал Лефебр сам руководил очисткой улиц от восставших, но был убит 10 июля в 3 часа утра в уличном бою недалеко от Северного вокзала. Подозревали, что его настигла пуля одного из его же солдат.

Реяли красные знамена. Москва призывала со своих мощных радиостанций французский пролетариат к войне против буржуазии и капитализма.

В 8 час. утра генерал Дюваль прибыл в форт Мон-Валериен. Он приказал прекратить дальнейшие атаки восставших районов города и распорядился блокировать Париж снаружи, отрезав его от внешнего мира. «Пусть они там подохнут в Париже!»

Под развалинами здания Французского банка в крепости из стали и бетона на глубине 30 м под зелей покоился огромный золотой запас Франции. Британские бомбы не причинили этим казематам никакого вреда. Но нельзя было более доверять охране — банковским служащим и полиции. Офицеры уносят желтые слитки и прячут их в танки, которыми управляют исключительно они сами, чтобы увезти золото из этого хаоса в Тур, где находится правительство.