Феерия для другого раза II (Норманс)

Рассказать все это после… легко сказать!.. Все еще раздаются звуки… вжж!.. башка гудит… даже семь лет спустя…*^[3] осколок!.. время для меня ничего не значит, но воспоминания!.. потрясенный мир!.. люди, которых больше нет… скорбь… пропавшие приятели… добрые… злые… забывчивые… крылья мельниц… и звуки, от которых бросает в дрожь… Меня с ними и похоронят!.. я знаю ветер по имени! Моя голова полна им!.. нутро дрожит от ветра… Вжжж!.. я снова сочувствую… снова осуждаю… меня трясет до мозга костей, там, в кровати… но я не хочу вас терять!.. я вас настигну и тут, и там… везде! Таков уж у меня характер!.. лохмотья развеваются на ветру! Вж!.. знаете, они подняли меня высоко… они перенесли меня, как Мальбрука!..*^[4] знаете? когда его закапывают?… они решили меня развеять по ветру!.. вместе с четырьмя… пятью придворными кавалерами и дамами… Лили мне сказала… семь этажей!.. дверь была открыта, я упал на кабину лифта… нет!.. еще ниже!.. ниже упал!.. в подвал!.. Вжжж!.. я звал Лили!.. и Бебера!.. призывал всех!.. Они меня подобрали снаружи…*^[5] четверо кавалеров и дам, и отнесли меня наверх… А это гр-р-рох! началось не вчера… по правде говоря, с 14-го… ноябрь 14-го…*^[6] гр-рох! тогда меня подняло взрывной волной, снаряд упал рядом, приподняло! подбросило!.. громадным взрывом! 107-й! верхом на Истребителе…*^[7] моя лошадь замыкающая! сабля наголо! именем ветра! я взлетел! вот человек и вознесся!

Ах, меня трясет от воспоминаний… вы увидите… я удержу их!.. я взлечу!.. я ничего не пропущу!.. обрывки 14-го!.. 18-го!.. 35-го!..*^[8] 44-го!.. а, я считаю!.. пересчитываю… я все помню!.. день стирки, записанный в блокноте!.. как ноты для рожка Жюля!.. оп-ля! Отрывки отсюда!.. оттуда!.. кальсоны!.. до-диез!.. носовые платки!.. я их извлеку одно из другого!.. вы к ним возвращаетесь при помощи моих волшебных рук! Ловкость!.. я помню все!.. безукоризненная память!.. вы будете рады!.. мне-то будет тяжко… я вспомню это! я припомню то!.. Гр-рох!.. сильный удар сотрясает квартал Гутт д'Ор! Карьеры!*^[9] Я говорю! Дюфэйль!..*^[10] Я мог бы сказать: дальше! выше! в висках пульсирует! О, Сакре-Кёр! Савоярд, колокол вселенной!..*^[11] вы знаете? набат Монмартра!.. дом дрожит!.. подумайте обо мне, моя несчастная голова!.. и они меня отнесли! благое намерение! они мне сказали!.. у меня! восьмиэтажное здание! Я прошептал: вы мне делаете больно!.. их было шестеро… Оттавио, Шармуаз… господин и госпожа Влюв, и госпожа Жандрон, и Арлетт… конечно… я упал на лифт… на кабину лифта!.. к счастью, кабина остановилась на шестом!.. если бы ниже, мне бы трындец! Я упал с шестиметровой высоты!.. я мог бы себе все сломать… разбить во второй раз голову!.. они меня спрашивали: «Ты как? ты как?» Ну и хитрюги!

Вот я такой, телом и душой… Моя забота… первая мысль: мой котяра.

Они беспокоились, особенно Оттавио и Шармуаз, им и прежде доводилось видеть меня в плачевном состоянии, переутомленного, бог знает как что! И потом, простите! Следы ударов! Пятна! Трещины! Синяки… они видели!..

Я врач, не так ли? Я врач! я не мог открыть глаза… я упал ничком!.. рассек бровь!.. но ничего не сломал! Ах, нет! Все лицо в крови, вот и все… особенно виски… сочится кровь… к тому же раны!.. Немного ниже – и я бы разбился… кабина на втором!.. я повторяюсь!.. мне повезло!.. но я привлекаю слишком много внимания к своей особе!.. последствия головокружения!.. Меня тошнило… я молол чепуху, и я знал это!.. ничего не поделаешь! не скисать!.. я приоткрываю глаз, смотрю вокруг… комод не стоит спокойно у стены… он кружится, как в вальсе!.. проехал через дверь… и вприпрыжку, как в ригодоне, выкатился на лестничную площадку! здание задрожало!.. ну и тряхнуло! все этажи!..

– Что это, Лили? ну же, Лили? Что произошло? Комод кружится, словно в вальсе?

Мне отвечают все разом… я ничего не понимаю… у меня слишком шумит в ушах… я, вытянувшийся на кровати… не только комод, но и остальная мебель скачет… разбивается и ломает ножки!.. Это бомбежка… какой озорник наш комод!.. он возвращается на свое место в коридоре!..

Я уже вам говорил, что Оттавио, Шармуаз, господин и госпожа Жандрон донесли меня до кровати… Они меня нашли в канаве напротив квартиры Жюля… Арлетт мне заваривает ромашку… Арлетт, это Лили… она и правда самая милая из любящих душ… Арлетт, Лили… ей нужно удержать равновесие с полной чашкой!.. из конца в конец коридор качается, скрипит, шатается… Ах, ей нужно обойти комод… она ловкая, моя Лили!

Все они настаивают, чтобы я выпил горячий отвар…

Не знаю, может, из-за удара, но они все, мои друзья, принесшие меня, казались мне еще более измотанными, чем я сам… Они только и знали, что повторять: а, Фердинанд?… А? Я их едва слышал… А?… А? А?… я слышу шумы… я вам говорил… и потом бомбы! Как они падают! Одна за другой… Не только комод раскачивается в коридоре, рвутся снаряды, и Лили со своей чашкой… дзынь! дзынъ!.. понятно, потом все закончилось, нет больше тревоги… Но извините! Бомбы! Они вступают с опозданием… Гр-рох! Это нечто!..

Я не хочу, чтобы она уходила!.. Я не хочу, чтобы она спускалась обратно к Жюлю! Достаточно в доме воды, достаточно молока! Если и не будет ни того ни другого, обойдемся!

У меня глаза крепко закрыты, залиты кровью, голова… она меня целует, она целует меня! Слизывает кровь, целует брови, разбитый лоб… виски… она меня обнимает очень нежно, это не любовь, это обожание… она меня обожает… Обожание щемящее, откровенное, прекрасно, а жизнь вас покидает… Я не уверен, что это не смерть! Какой ушиб!.. ну и досталось же мне! Мне-то, моей уязвимой голове! Разбитой! Это падение в шахту лифта! Ах, Арлетт меня любит, она меня обожает… и я ее тоже, но по-своему, я не умею быть нежным… я люблю Бебера, я люблю своих больных, все остальное не имеет большого значения для меня… так, суета! Я никогда особо не копаюсь в своей душе… у меня бывали неприятности, жизнь быстротечна, были маленькие радости, было хорошее и плохое… С Лили мне посчастливилось, жизнь мне также подкинула Жюля, живущего подо мной, внизу, выродка, преступника!.. я ему так прямо и говорю: подлец! Какая мерзость! В конце концов, он такой, как есть, и он мне дорог… и я не питаю иллюзий… калека, страшила!.. разложившийся душой и телом! Эгоист, полусвинья, это очевидно! Подлая натура… был бы полной свиньей, если б мог!.. вы улавливаете… пьяница, враль, жулик, животное, но полон очарования, забавный злюка… правда, не всегда: часок из десяти!.. драгоценное время!.. чудовище, которое должно жить… в клетке или под кучей соломы… Я бы его засунул под солому, как индусы прячут своих кобр, чтобы они не высовывались… В придачу к остальным своим грешкам, Жюль – пьяница, развратник и лентяй, я это подчеркиваю… и к тому же крайне скуп!.. в общем, миленький экземплярчик!.. и… наконец: вор!.. он не упустит ничего, что плохо лежит!..

Интересно ли мне, что с ним произошло?… я не испытываю к нему искренних чувств после его гнусных поступков… как он поимел Лили прямо на моих глазах… пользуясь сложившимися обстоятельствами…

Я пролежал без сознания по крайней мере три четверти часа перед его квартирой… И он не пришел мне на помощь!.. я замечаю, что уже вечер… я вижу сады сквозь оконные переплеты… закат… Сакре-Кёр в сиреневой дымке… я лежу в кровати… я совсем разбит, но я не жалуюсь, просто лежу себе и страдаю… но, главное, пострадала голова…

– Он в заведении Прюн,*^[12] с ним все в порядке!

Новости приходят снизу, от консьержки… я бы не так волновался… но все его клиенты скалятся на улице!.. смеются надо мной… а уж озлобленные, не знаю из-за чего!.. из-за глины?… из-за акварелей?… в шоке от всего увиденного! Как будто они никогда не видели голых задниц?… Это уж особенно!.. не надоели еще голые задницы!..

– Ну, скажи, только честно? Ты ему позировала?

Прюн, это за улицей Гортензии… там тусуются художники, там все мелют вздор несусветный! Стоит сплошной гомон!

Брань этого развратника отвратительна! Горбатый, безногий, ревнивый гад еще и похабничал, в то время как я подыхал на тротуаре! Она никогда не позволит себе повторить… прежде всего потому, что я не понял бы… удар о лифт меня добил!.. со мной покончено… я не оживу уже…

– Ну как, ты лучше чувствуешь себя, Фердинанд? Ты ничего себе не повредил? А что с головой?

Это опять Оттавио… он спрашивает, громко кричит, прямо в ухо…

Я его не убедил… Ах, Оттавио! товарищ мой!.. настоящий друг!.. а силач какой!.. и так предан!..

– Ну ладно, Фердинанд, ну хватит! Тебе уже лучше!.. ты сейчас немножко поспишь!.. Лили останется с тобой…

У них тоже дела… они уходят… Шармуаз, Оттавио, мадам Влюв… и мадам Жандрон… сады все еще танцуют за окном, качаются… я ничего не говорю… прикрываю глаза… я боюсь за голову… коридор, должно быть, тоже качается… что с моей бедной головой?… стены раскачиваются сильнее… или мне кажется…

– Знаешь, здесь не так… больше в Сент-Уане…

И верно, стало намного спокойнее… Еще разносится эхом… отдаленные бах-бабах… окно открыто, поет соловей… это вовсе не метафора… Соловей!.. не какая-нибудь пташка-воробушек… житель кустов вокруг площадки для игры в шары!..*^[13] каждое лето вечерами, или если ночью вас мучает бессонница… ночь долго молчит затаившись, и вдруг вы слышите его… все липы в его распоряжении… сладкоголосый соловушка… шлет вам свои трели, как только смолкают сирены… Я слышу его… не могу встать, лежу на спине, но даже сквозь звон в ушах…

Лили знает меня отлично, все мои мысли, знает, что является причиной моих страхов, гулов, звонов… последствия травм, ударов… но сейчас эти звуки идут извне! Я уверен!.. вспышки где-то в стороне Mo…

– Ты права, слишком далеко… там… красное… за заводами Рено… мне кажется…

– Но ты слышишь сирены? Я их слышу! Они завывают! Снова начинается!

– Тогда скажи, Лили, что мы остаемся! Хватит! Не будем спускаться!..

Я приподнимаю веки пальцами… хочу увидеть небо в отблесках пламени… все светится… желтое… желтое… светло-желтое… вибрирует воздух! Небо!.. Сакре-Кёр!.. все! Ярко-желтое!.. безумно-яркое!.. невыносимо яркое!.. и война!.. простите!.. они всё сметают на своем пути!.. Не нужно электричества… электричества… Плевать на парижскую CPDE!*^[14] Комната освещена как днем… Я хочу отдохнуть… я устал… Я болен!.. действительно болен… я устал, мне необходимо отдохнуть… я действительно болен!.. болен… не буду снова вдаваться в детали!.. к тому же почти всю неделю я работал по ночам… совсем не спал… бомбежки Ренжиса…*^[15] изматывающая служба, что тут скажешь!.. сейчас они об этом начисто забыли, свиньи!.. все переворачивается!.. вот шкаф, мерно раскачивается…

– Смотри, Арлетт, посмотри на шкаф! Шкаф скачет к двери… удирает! Опрокидывается! падает с грохотом!.. нет?… я не брежу, Лили, а?… он уходит?…

Мебель оживает, она движется… шагает… а стены!.. стены валятся на меня!..

Ба-бах! Вон там что-то! Очередной взрыв! Знакомые звуки войны! А это зенитки отвечают! Бу-у! Вафф! уаввв! И еще, ууууавв! Лай!

Снаружи разыгрывается новый спектакль!.. взлетают ракеты, пульсируют… ищущие лучи прожекторов… Бледные росчерки на небе… я вижу! Вижу! Я таращу глаза… огромным усилием воли удерживаю веки…

Надо сесть и получше все рассмотреть, я приподымаюсь, вот я уже стою, держась за Лили… пошатываясь, тащусь к окну… тому, что на Гавено,*^[16] проспект Гавено… уже посветлело, да что там, светлее, чем днем!.. белый день, ослепительно-яркий!.. светящийся воздух! Небо!.. крыши… Весь Париж! В глазах темно, как если бы вас ослепили!.. ничего, кроме блеска крыш! Сверкание черепицы!.. блестящие украшения! Бриллианты!.. бомбы разрываются, как распускающиеся цветы! Красные! Красные! Гигантские гвоздики!

– Посмотри на взрывы, Лили! Посмотри скорее! Это над Рено!.. облака! Синее пламя!.. оранжевое!.. зеленое!.. и гигантские свечи зигзагом… они нащупывают цель в желтом пламени… ах, какая аравиация!.. о! о! Взрыв!.. грохот, пикируют прямо на нас!.. это гигантский моноплан, дрожащий в конвульсиях, словно одержимый! терзаемый моторами!.. почти над нами! Точно!.. он снова поднимается, от Колэнкур!.. пикирует, поднимаясь! да! на подъеме! Наперекор! моторы ревут!.. р-р-р-ры!.. вы слышите?… он скрывается из виду на Маркаде… взлетает ракета! Бомба! Хлопушка! Взрыв! Там, на Маркаде! Вы видели когда-нибудь такой жуткий взрыв, никогда ничего подобного не было!.. Он сбросил что-то…

Вжж! низкий гул по всей равнине, снизу, с Фурш, Пекер!.. нарастает, кажется, он пронизывает вас насквозь! Воющие звуки! Курс на Сакре-Кёр! Вот это махина! Гигантский самолет с огромными крыльями, белый, мертвенно-бледный на желтом фоне!.. на желтом небе! почти касается крыши… нашей крыши!.. чуть не задевает нас крылом… наш дом дрожит, вибрирует!.. Нужен был бы всемирный Потоп, чтобы заставить дрогнуть восьмиэтажное здание! Вы себе не представляете… дрожь сверху донизу!.. воздушные потоки сокрушительной силы сминают стены! А что если наш шкаф снова пустится в пляс?… я не сумасшедший!.. он отъехал к одной стене… потом к другой!.. он трещит! Он вот-вот развалится! прекрасный старинный шкаф.

Я вижу, Лили идет… раскачивается… пошатывается… ах!.. пол, прекрасный паркетный пол трясется, все барахло подпрыгивает… вот, треснуло стекло! Разлетелось на мелкие кусочки!

Следующая атака началась… от Франкёр… не меньше чем десять, даже двадцать самолетов!.. Я вам постреляю, гады! Сперва на бреющем, потом взмывают ввысь! Они изливают свой ужас… видны огоньки под крыльями… голубой огонек… фиолетовый… то над самой крышей… р-р-ры! р-р-ры!.. стрелой взмывают вверх, со свистом рассекая воздух, заставляя дома содрогаться!.. это просто ад!.. как вам объяснить?… я не могу оторваться от окна!.. дома на проспекте Гавено поднимаются вслед за самолетами!.. потрясающе! Летят следом! устремляются за ними вверх! Весь проспект!.. Все эти маленькие гостиницы бегут друг за другом!.. как во сне!.. многоэтажные здания тоже взлетают!.. поднимаются, уносятся ввысь!.. и какие дома!.. раза в четыре поболе нашего!.. желтые!.. зеленые… синие!.. и Ба-бах! В воздух! Все плывет!.. фантасмагория огней, гирляндами повисших меж звезд… звезды проглядывают сквозь желтизну неба… по небу разлилось желтое море… мельницы тоже покидают землю!.. они прощаются с кустами и травами!.. три мельницы!..*^[18] я отчетливо различаю их: две!.. нет! четыре! Они раздваиваются в вышине… машут крыльями! Вращаются колеса!.. в небе!.. и каменные жернова!.. там, в небе!.. Они танцуют фарандолу!.. ба, да их шесть! Желтые… красные… охристые!.. с сиреневыми крыльями… хлопающие крылья… подмигивают нам сверху!

Ригодон! Но они летят над садами… над пылающими и потрескивающими садами… над рощицами, беседками… над своими цоколями… над танцплощадками… над летними эстрадами…

Вой снарядов!.. которые взрываются прямо над нашей головой! В глубине ущелья Колэнкур! Им нет дела до чудовищ неба! Они брызжут на Холм, на Тетр!.. *^[19] Таков их путь… так сообщает радио: они повернули на север! Север! Кале! Лондон!.. трассы пуль прочерчивают облака… зеленые, синие, оранжевые полосы… серпантин… разноцветный серпантин!.. искрящиеся завитки… Бешенство зениток!.. без конца воют сирены, не так оглушительно, как самолеты, но почти… весь горизонт в ажурных разводах, тонкие лучи прожекторов плетут изящные кружева!.. Прожектора, искры пуль!.. Ярко освещены холмы Ангьена!.. дороги, ведущие в Мант, в Медон, серебристые изгибы Сены… она вся кипит от взрывов бомб!.. Ничего себе эффект!.. И это не у меня в ушах!.. это все независимо от меня!.. Я никогда не слышал такого шума!.. этих Ба-бах!.. Я говорю Лили…

Никогда не слышал такого грохота! Не приведи вам господь услышать подобное! Пулеметные очереди похуже, чем в 14-м… гораздо хуже!.. желтые!.. зеленые!.. сиреневые!.. мгновения, шквал музыки!.. а вот звук тонкий! Стрекочущий!.. похоже на сверчка… и… снова оглушительный грохот!.. кастаньеты, огромные, как небо!

– Господи! Я вижу, как горит где-то возле Кардине!..

Я все отчетливо различаю, да это и не мудрено!.. на улице светлее, чем днем!.. все взрывы расцветают граммофончиками лютиков! Настоящий полдень!

Наш балкон выходит на улицу Берт,*^[20] видна поднимающаяся вверх мостовая… улица Сент-Элётер… улица Барб… улицы освещены безумием вспышек на небе… я не могу описать все оттенки этой дьявольской желтизны! Вы хорошо представляете себе Монмартр?… наш дом, фонарь… балкон, выходящий на улицу Берт, и другой, выходящий на улицу Брюан, дорога к Сакре-Кёр… аллея пилигримов… вы идете мимо стены Милле,*^[21] мимо сиреневого сада, феерия летних насыщенных красок… феерия распустившихся благоухающих цветов, поэты!.. а сейчас все это обратится в прах!.. все мерцает… синева!.. зелень переливается… в небесных отблесках… поток горящей серы… прямо из облаков… сплошным водопадом!.. Там, где живет Ноноз, есть дерево, огромное дерево… в переулке Брюйар… дерево Ноноза,*^[22] просто гигантская крона… не пропускает даже лучей солнца… вы бы удивились, какая крона!.. под ним ничего не растет… там много садов, но самый восхитительный – сад Синей Бороды!.. и еще маленькие прямоугольнички садов, очень ухоженные… я описываю все, что вижу из наших окон… будто небольшие полотна художников…тысячи ярких пылающих цветов…здесь, под фосфоресцирующим небом… великолепие плодов!.. даже я, равнодушный к краскам, поражен!.. эти пылающие сады невыносимо раздражают мои склеры!.. а я пялюсь… я говорю Лили:

И снова р-р-ры! р-р-ры!.. опять эти чудовища!.. возникают из ниоткуда… изрыгают огненное конфетти!.. мгновенно!.. это следы… от самолетов… юг… север!.. но что же это возникло из ничего!.. карусель в облаках!.. они скапливаются над нашей крышей!.. они добираются до нас!.. полно конфетти!.. полно вспышек!.. вот он, последний ужас!

Мы отступаем с ней на три шага назад!.. эти конфетти трещат!.. это не простые конфетти!.. пол дрожит, накреняется… самолет, завывая, возник над Маркаде… они возвращаются на север!.. где-то между Сакре-Кёр и Беффруа… Беффруа Ба-бах!.. Какая грандиозная месса!.. похороны архиепископов!.. Бабах! сегодня мы отпеваем весь мир!.. вжжжж… два бомбардировщика появились со стороны Колэнкур!.. они сбрасывают «кастрюлю»!*^[23] две! три! те взрываются одна за другой… ба-ба-бах… ну, знаете… разливаются лужей картечи после выстрела… эскадрильи летят на Лондон… наша халупа дрожит и качается… ответный удар… Фурш, понимаете, что я имею в виду?… геопатическая зона!.. резонирующая пустота Пекер!..*^[24] именно здесь ба-бахи сильнее всего… и громом отзываются в облаках! из пустоты долины!.. самолеты, я вам скажу, скользят, как летучие мыши, только белые!.. мертвенно-бледные!.. каждый в окружении, по крайней мере, пятнадцати-двадцати лучей, лучи их преследуют, скрещиваются, не отпускают… зигзаги от зенитных снарядов!.. им плевать на преследование!.. они поднимаются выше! выше!.. курс на север!.. бешенство сотен моторов! комната трясется!.. адский грохот взрывающихся бомб… Монмартр содрогается, как вулкан во время извержения! но не сказал бы, что это ужасающе уродливо… нет!.. и хоть я не художник, я потрясен!.. я говорю себе: какая жестокость!.. страшные потери!.. я смотрю на руины… я видел «Новые мосты»*^[25] миллионы раз! я слышал рев толпы! как бы они взвыли сейчас!.. но сейчас они в метро!*^[26] дома вот-вот рухнут, правильно сделали, что спрятались! Затаились в клоаке! я бы тоже спустился туда, не будь я, знаете ли, нацистом, или коллаборационистом, или смертником!.. меня бы моментально линчевали в метро, если бы обнаружили мое присутствие!.. и потом… спускаться по шаткой, кривой лестнице! слишком поздно! бомбят везде: внизу, над нами, над ля Шапель!.. они нацелены на станции ля Шапель и Батиньоль!..*^[27] там такие узкие улочки! попробуйте-ка там пробежаться, вас разнесет на кусочки… кажется, что бомбы, гранаты, мины летят как попало!.. как же!.. это стратегия! все продумано от А до Я… сначала окрестности Батиньоль!.. меня предупреждал Шармуаз: он знает секретные планы… они всегда бьют только по цели!.. сначала все вокруг должно гореть… сгорели мельницы… их останки красные… желтые… в воздухе!.. четыре!.. пять!.. шесть мельниц!.. сады горят!.. сад Синей Бороды догорает… все гортензии превратились в пепел! уже!.. рощи жалобно трещат в огне… а соловей?… ведь был же еще соловей… ах, потом разберемся!.. посмотрим… когда все сгинет! грохочущий гул пятидесяти моторов!.. пятидесяти?… ста!.. сквозь лимонный свет!.. извините! грохот! визг! свист! воздух дрожит! судорожно вздрагивает!.. дом вибрирует! скрипит! я повторяюсь? да, но небеса тоже!.. окна разлетаются вдребезги! И что же?… сталкиваются эскадрильи самолетов, они внезапно появляются над Батиньоль, пикируют на подъеме к Фурш! Падают стрелой!.. крутой вираж!.. акробатический кувырок!.. они опрастывают чрево и скрываются! Бомбы! Подлецы! Трусы! Свиньи!.. тени домов бегут за ними! Они растягиваются в цепочку!.. Высоко!.. все выше!.. выше облаков!.. вот это зрелище!.. это нужно видеть!.. и смешиваются огонь эскадрильи, и «Пассив» с плюющимися зенитками!.. с лучами сотен прожекторов! Какой невероятно красочный спектакль, если говорить о праздничном разноцветьи! И расцветают, рассыпаются ракетные сполохи! Они выписывают буквы О… U… S… во всех направлениях… север!.. юг!.. торжество театрального искусства, вот что приходит на ум!.. но за смертоносной дымовой завесой!.. убрать завесу! Черт! Бабах! Одного достали! Подбили! В воздухе! С неба! Он падает пылающим мотыльком! факел!.. голубоватый… крутящийся факел… вся линия горизонта багровеет от бомб! Окровавленный горизонт!.. особенно на севере… я только сторонний наблюдатель… самолеты разлетаются: запад… восток!.. новое направление! Множество дымов и светящиеся траектории пуль!.. трассирующих пуль! Двадцати цветов!.. летят за самолетами! Гонятся по пятам! Не только снаряды! прожектора! ослепительно белые колющие стрелы прожекторов!.. а самолеты уже фантомы! Полупрозрачные!.. вот истинная реальность!.. правда войны! Сраженные светом! Те, кто, как и я, был при этом, никогда не забудут!.. пробитые крылья, кабины!.. в ореоле светящихся пуль!.. ну вот, еще один отслужил! Бум! Взрывается, раскаленный, трепещущий! И падает на Сент-Уан! Он не обратился в мотылька! У него просто не было времени, чтобы покрутиться над землей! Охваченный пламенем, хрясь! На дома! И тут же фонтан искр! Синий! Зеленый!.. и шквальный огонь пушек… они неистовствуют! десять! Сто батарей! Всей мощью! Ковровая бомбардировка! все было так, как я рассказываю! Плиний не Плиний! Фердинанд! Клиши! Я – свидетель! И пусть пятьдесят невежд, сто тысяч невежд говорят обратное, они выглядят необразованными, жалкими недотепами, вот и все! В этом весь человек, его истинное нутро, вот на что он способен, его любимые игрушки, его развлечения… горящие заводы, зарево, подымающееся со стороны Сент-Уан… и миражи, сотканные из воздуха, плывущие в небе, как сад Синей Бороды, и город, огненными смерчами уходящий в небеса!.. миражами я-то не одурачен! подумаешь, оптический обман!.. чудо природы! да уж! чудеса!.. я записываю!.. я должен все записать… для вас же!.. сад Синей Бороды поднимается к Небесам! Ба-бах! Перевернутый вверх ногами! Вывернутый наизнанку! Цикламены! Герань! Розы! И все другие цветы разных цветов!

Я не ошибаюсь, я вижу… точно, это сад Синей Бороды! Ломоносы… герань… васильки… другие цветы!.. неизвестные мне… ох, уж этот мерзавец Синяя Борода! Лили мне может возразить!.. никогда у Синей Бороды не росли герани! Это феерия! чудеса отражений… теперь плывет в небе вся улица Лёпик! И лотки торговцев… кучи цветной капусты, помидоров, клубники!.. это же не на самом деле?… это обман зрения, не иначе! фокусы сетчатки, да или нет? а?… а пол? то, как он кружится, скачет, топорщится под нами?… это ведь не природное явление? землетрясение? я должен это записать!.. потом вы же будете покупать мои книги, в далеком будущем, когда я умру, чтобы узнать, что же послужило началом конца подлости рода человеческого… и взрывы из глубины души… они не знают, но узнают!.. малоизученный всемирный Потоп оказался в целом никому не интересной эпохой!.. оказалось, что все страдающее человечество тем и отличалось, что послужило наживкой! Для кого? Вот самое страшное кощунство! Виват Плинию!

Опираясь на подоконник, мы словно в первом ряду директорской ложи, но все-таки в глубине зала, то бишь Монмартра… тайны скрыты под Каррьер!..*^[28] уже две тысячи лет они там роются! принося оттуда неизвестно что!.. бездны ужаса!.. запретные знания!.. карта утеряна… секретная карта… на ней весь подземный Монмартр! Предел их мечтаний – сравнять его с землей! И они таки обрушат его!.. Обрушат!.. ничего не оставят на поверхности… все рухнет в пустоты, скроется под нечистотами!.. и не найдут ни обломка стены!.. ни куска черепицы!.. ничего!.. я предупреждаю Лили об этом:

Даже развалин тупика метро! вот работа катаклистов! Я вам говорю! только и остается, что смотреть вниз, на Сент-Уан!.. Беспорядочность пожаров! они собираются поливать огнем Безон, я думаю!.. я думаю о Безоне… они могут даже Сену вскипятить!.. огнем, который обрушат в ее волны! Ах, я вижу аббатство Сен-Дени, оно скрыто пламенем! гигантским опалом! Одним ударом!.. неимоверное преувеличение, сказали бы вы! я не выдумываю!.. так оно и есть!

Я пророчествую! вот здание, похожее на наше!.. кирпичи! мозаика!.. лифт! что с ним станется? Даже от бомбы, взорвавшейся на определенном расстоянии, оно взлетит на воздух! постройка времен легкомысленной эпохи!.. ведь самолеты едва-едва не задевают водосточные трубы нашего дома!.. все дрожит! черепица! фундамент! тарелки в буфете! ну и? у меня предчувствие, что все будет поглощено бездной! Прекрасное приключение, катакомбы! И мы в них провалимся без задержки! такие катаклизмы сто очков дадут любой фантазии! неважно, кто останется в дураках! Ожидать худшего – это… ладно! Лили тоже… но я ее не прошу… в Потопе слились воедино небо и земля… это спектакль, а затем все заканчивается… шрапнель осыпает горящие угли, взрывается синим, желтым… красным…

– Держи меня! – просит она, – держи меня! А потом ты обними меня!

Этого мало! Ей хочется страсти! После недавнего безумия!.. катастрофа!.. и Ба-бах! И Ба-бах! Ничего, все нормально! Я ее обнимаю так крепко, как она просит… я молчу, я молчу… но не могу не думать… она сделалась моделью, ее лапали, хлопали по заднице!.. и Жюль тоже! горбун! негодяй! калека! ссыкун!.. от этого и помереть недолго… нужно смириться!.. это ничто, по сравнению с моим спасением вообще!

А дом в этот момент качается, клонится, мне кажется, что он движется!.. нет!.. мы ведь стоим у окна!.. заметили бы… Какой спектакль! какая щедрость изобразительных средств! Я вам рассказывал о 14 Июля! Париж-корабль, плывущий по небу! Вздор, мы на земле, пятьсот ослепительных лучей, прямо тут, на наших глазах, скрещиваясь, взрываются с грохотом и молниями! Ах, корабль, мой Париж! гвоздичка в петлице!.. хлопушки школьников! я снова думаю о Жюле… как он ее соблазнял! потоп – не потоп! у меня нет времени для раздумий над этой гнусностью получеловека… над другими домами, срывающимися со своих мест!.. они подпрыгивают, раз за разом!.. и уходят в небо!

Чудо! Но это происходит на моих глазах! Я бы тоже усомнился, если бы не взрывы бомб… но бомбы-то были никак не сном… и, впридачу, тысячи трескучих ракет! с треском кроящих горизонт! Я видел тропические грозы! Я видел бомбардировки во время других войн, раскалывающие землю и все живое, но вулканический выброс феерической ярости требует участия пусть дьявольского, но Разума!.. отрицание Добра! Концентрация Зла! Однако Зло не есть атрибутом каждого человека! Я лично знаю некое зло в ящике на колесиках! Там, наверху, просто прелесть!.. пьяница, ссыкло, свинья, развратник! обрубок! мерзавец!.. вон он, наверху, на мельнице! а!

Не время для препирательств! нужно спускаться!.. спускаться, да! Сначала в вестибюль, а затем – в метро!.. «Ламарк»?… «Аббатиссы»?

Но она не хочет! ах, уж эта Лили! ну не желает она, и все!.. а вот мебель – та хочет! Шкаф, комод, три стула… уже в коридоре, на лестничной площадке, танцуют польку! все! драка!

– Ты не хочешь спускаться, а если тебя унесет взрывной волной!

Действительно, она все сметает! меж окон бушует смерч!..

– Скажи, а если тебя унесет порывом ветра? Ты кинешься к Жюлю?

Она меня спрашивает, меня! Мир перевернулся!

– Он высоко! Ты разве его не видишь, он на мельнице? Она как будто не слышит, что я говорю!

Она скоро объявит меня поклонником-жюлистом! соучастником его гнусностей!

Я хочу видеть все! хочу видеть каучук Безона! Завод!*^[29] хочу увидеть резервуары газа! хочу видеть все излучины Сены!

Но она больше не хочет смотреть на юг, она хочет смотреть на север из другого окна! ну давай… как бы нам туда добраться?… согнувшись!.. пошатываясь!.. потом ползком… по осколкам стекла! просто люстра разбилась!.. венецианская люстра… Честно говоря, то, что мы увидели на севере, стоило трудов!.. грандиознейший взрыв… десять, двадцать кратеров в Рено! А бомбы падают еще и еще, гроздьями! Взрываются, рассыпаются зелеными искрами! синими! низвергаются водопадом сквозь облака!.. ах, что за фантасмагория ужаса! Феерия, перенасыщенная цветом, даже я, не художник, говорю себе: ах ты, черт побери! это ослепительное зрелище, бесценное впечатление! Наверное, столь невероятные всплески ясноцветья потрясают вселенную! грядущие поколения, быть может, увидят нечто еще грандиознее и прекраснее… еще?

Я совсем забыл про Мелан… течение Сены… еще одно непередаваемое впечатление!.. она вся оранжевая! Оранжевая пена!.. волны, излучины!.. до Эльбеф!.. А Руан горит факелом!

О, но это только захватывающее дух мгновение, и снова повисла раскачивающаяся гирлянда ракет… бледно-зеленая!.. нехорошее предчувствие!.. напоминает гирлянду на рождественской елке!.. эти ракеты предвещают полное уничтожение! Но нет! никаких рождественских елок!.. нет! наоборот!.. это только мне показалось, потому что внезапно количество самолетов, «взмывающих» из Маркаде, удесятерилось!.. P-p-р-ры! Вы бы слышали эти звуки! этот яростный визг скорости: Скольжение двадцати, ста машин! падение бомб! Словно столкновения поездов в воздухе! взрывающихся!.. вы говорите: это ненормально… эти «головешки» призывают на нас Потоп! А такие, как Жюль, не призывают их?… знаки на Небесах! нужно только уметь их расшифровать! вот в чем истина и предназначение! я сказал это тут же Лили! сначала наблюдение!

– Этот твой Жюль – обрубок, гнусный пьяница, распускающий руки сельский гончар, шаман, который должен гореть на костре! Он прежде всего! напомни ему, что он уже потерял себя! Его кривляния больше не проходят!

Вот такой уж я уродился! Полуслепой ученый! прежде всего, ученый! крупный! мелкий!.. без разницы!.. вам собираются отрубить голову…*^[30] например!.. вы не можете отвести глаз от ножа!.. он тупой!.. кто он?!

– Палач, – кричите вы, – бездельник! Куда ваши точильщики смотрят!

И вы видите, как палач, струсив, уносит ноги! Дюжина остолопов собирается вас расстрелять, они целятся в вас, но при этом трусят ужасно!

– Цельтесь поточнее! Сердце тут! Ублюдки! – вот ваш крик.

В этом гениальность Архимеда, Ньютона и Паскаля: точно в цель!..

Она, как и я, любопытна, ей хочется увидеть, как самолеты подымаются от Колэнкур… что они сбрасывают на вершину Монмартра! Ей это интересно!.. Монмартр извергает пламя! Вздувается… приплюснутый… шкаф, комод, три стула устроили тусовку… они теряют ножки в безумном танце!.. им так хочется станцевать ригодон! Вздувается, коробится паркет… лестничная площадка загромождена… вот черт! черт возьми! Я ругаюсь! Я вижу, как подскакивает пуфик!.. не может спуститься… взлетает на этаж выше! вот две фарфоровых вазы сталкиваются, разлетаются на осколки!.. это красиво! карусель в воздухе, в облаках возле Исси!.. клянусь, я не очень ошибаюсь, если судить по следам трассирующих пуль… Исси расцветает букетами! Цветы безумия рассыпаются искрами! потом зигзагом устремляются к земле! Дымные хвосты, клубы… потом ничего…

Они задали перцу предместьям, они сбрасывали на Сент-Уан целые составы мин, бомб и гранат всех сортов, но скоро все изменится! все происходящее – только репетиция!.. все будет по-другому, когда они ударят прямо в сердце! Текел было предсказано… Фарес! Мене!..* ^[31] вот тогда мы услышим!.. ужо мы выпучим глаза… я еще раз обращаюсь к Лили!

– Они засыпают нас зажигалками! Скажи Жюлю, чтоб он бросил все! Крикни ему через окно!

Она зовет его… он не слышит… ураган бушует вовсю! вот!.. осколок впивается в стену… фасад здания трескается… осколки кирпичей низвергаются в пустоту!..

– А, это его печь! Скажи, это печь Жюля! – говорю я Лили… – Гончар – твоя любовь! Гончарная глина – твоя печаль!..

– Но ему, должно быть, хочется пить! – отвечает она. – Ему там, наверху, нечего пить…

Существует предел досягаемости крика! Триста-четыреста метров!.. а он наверху, безногий калека, на мельничной крыше!

– Ее должны снести! – предвижу я. – С меня хватит! Черт возьми! Я так и вижу, что он сдох, там, наверху, в свистопляске языков пламени и рассыпающихся искр!.. зной! зной!.. ему вовсе не хочется пить! жулик! свинья! и как он вернется на свою тележку! на эту сцену! безногий акробат! он чудесно устроился! он художник, ему музы прислуживают! А вокруг натужно хрипят самолеты! и взрывы! сражаются целые эскадрильи! буравят! проносятся вихрем в потоках шрапнели, сбрасывают бомбы на крыши!.. отблески, рикошет осколков! в облаках! зеленые! желтые! это ли не рай для художника? Там я вижу Жюля! он бросает в пламя сумасшедшие бабки! у него жажда? ну и что? Блеск! Кто ему туда, наверх, попрет воды?… пожары вокруг… по крайней мере, на три сотни метров кусты залиты огнем зажигалок! и непрерывно летящие «кастрюли», которые шлепаются: буууух! все качается!.. отнести, что ли, Жюлю воды!.. мне кажется, это как-то неправильно… мне кажется, он наслаждается огненным представлением вокруг него! ну, мне так кажется! подобное можно увидеть не раньше, чем через тысячу лет! Я, когда-то побывавший на Ипподроме,*^[32] в Зимнем цирке со своей бабушкой, я могу вам рассказать, где на самом деле устраивали настоящие феерии, там показывали, например, «Взятие Пекина»!*^[33] Из-под купола опускали военный корабль, весь в синих полотнах, со всем экипажем, оснасткой, расцвеченный флагами! А иллюминация! не меньше тысячи лампочек! и все-таки это кажется чепухой по сравнению с тем, что происходит сейчас в Исси! Пюто, Гренель! из нашего окна отлично все видно, и тому, другому, тоже, с его башни! но тут вопрос пышности декораций, затрат на постановку, богатства шумовых эффектов и реквизита! а! ты там! гончар, честное слово! он мог бы провернуть эту мерзость, сидя на своей площадке!*^[34] Он наслаждается!.. и через тысячу лет ему не увидеть такого великолепия!

Смотри, целый флот, не меньше ста тяжелых самолетов… бледные в лучах прожекторов… бледные как смерть… над Отей!.. лучи преследуют их… скрещиваются на крыльях самолетов… под крыльями – весь Отей!.. Весь Отей, затемненный, тусклый… улицы… церковь… можно даже разглядеть людей, притаившихся в подворотнях, все залито светом… если б кто-то там притаился! Но улицы до смешного пустынны!.. Вот черт! Но эта пустота тревожна… хорошо различимы витрины, газовые фонари… как если бы мы сами находились в Отей… чуть темнее на улице Ламарк!.. Пелена света, пляска теней, а потом, все-таки, танец вещей… ах, как это весело!.. вся мебель танцует танго, танцует под нами паркет… Истинно! Истинно, говорю вам! Я снова смотрю в окно! Я хочу увидеть, взлетит ли мельница и Жюль с нею… или они продолжат свой спор? Да, мадам! Он откатывается назад! Жюль! И снова катится вперед! Ударяется об ограждение! И бум! Его почти снесло с его подставки!.. снова падает! катается! перекатывается! Вся башня – его цирковая арена!

– Прыгай! – кричу я ему. – Прыгай! художник! прыгай на печь!

Он бы прыгнул и, может, даже перелетел бы?… это же монстр, он способен на все!.. полоумный! но он не прыгает! ему не пробить ограждение!

Повторяю, пекло – в Гренелль, и оно шлет на нас свои торнадо! Жажда!.. хочется пить… и не только Жюлю! нам тоже хочется пить!.. нет больше водопроводных кранов, из которых хлещет вода! нет больше бутылок!.. что бы ему предложить? что придумать?… но, прежде всего, почему он там? Как он туда забрался? на руках? на спине? на подъемнике? Ба-бах!.. это сбивает с толку, честное слово! он прижат к стене!.. бух! в стену!.. я больше не отпускаю Лили… шквал осколков… трещат, заполняя комнату! какая отвратительная какофония! спектакль не спектакль! я ничего не выдумываю… какая ночь!.. фантастические силы приведены в движение! бесолеты-то не страдают, даже набитые взрывчаткой, фугасами, зажигалками, даже взрываясь! сталкиваются, чтобы заставить облака восхитительно заполыхать! молнии рассекают небо каждую секунду! вспышки ужасающие, кажется, что они зажгли не одно здание! они блуждают в небесах… по восемь… десять… двенадцать за раз! сорванные крыши! развороченные подвалы!.. все-таки это наводит на размышления!.. неужели Жюль причастен к концу света?… возможно! он наверху! конечно!.. конечно! его судорожные движения… видите?… видите?… согласитесь, он в сговоре с дьяволом! он обращается к молниям!.. он дирижирует ими! Именно он направляет удары молний!.. смертоносный груз самолетов! буйство прожекторов!.. и залпы зениток! зеленые очереди шрапнели… желтые… Жюль, он в одиночестве, на маленькой платформе! единолично возвышается над разбушевавшимися стихиями, охватившими весь горизонт!.. он наслаждается зрелищем, он задирает нос!.. он возвышается над горящим Парижем, словно лоцман в рубке корабля!.. да, ах, у него жажда? лоцман-обрубок!

Если он обезумеет от жажды, он прыгнет!.. и если он прыгнет, то изжарится! он больше не двигается! не мечет громы и молнии! бесомолеты его больше не трогают! он подает знаки! жестами показывает! ах, обрубок гончара! смелее! на печь!

А этот мерзавец вовсе не трус! Он мечется на своей гондоле! оборот!.. пол-оборот! приходит в себя!.. а как приплясывает его площадка!.. вибрирует! ну и плавание! Он балансирует, пытаясь сохранить равновесие!.. ему не пробить ограждение!.. я же совсем забыл про проспект Гавено! я говорю о Жюле больше, чем он того заслуживает… грязный ссыкун-обрубок! а как же город? пожар? десять маленьких вулканов народились и извергаются из расселин Монмартра, между проспектом и Сакре-Кёр!

– Ах, скажи мне, твой художник, твой блядун! он же искал печь! он так ее хвалил! – обращаюсь я к Лили. – Это пекло! если он не прыгнет, он погиб! его там, наверху, еще больше мучает жажда, чем нас! Весь ураган эмоций отражается на его роже! Посмотри на его язык! он вывалил язык! Это точно! Ему хочется поджариваться на медленном огне, никто не принесет ему пить! pepie pas pepie!.. посмотри, как он крутится! как он вертится!.. он бесится от жажды, вот и все!.. ему только и остается прыгать в огонь, я тебе говорю, Лили!.. если б у него хватило смелости! Это была бы красивая, героическая смерть!.. свинья!.. из ущелья Маркаде накатила знойно-испепеляющая взрывная волна, похоже, там, наверху, этот кусок сала поджарится до хрустящей корочки в своей гондоле!.. чего другого ждать!

– Если он поднялся по внутренней лестнице, почему же он не спускается?

Наверное была внутренняя винтовая лестница? но мельницу, небось, хорошенько тряхануло? аргентинское танго, шаг вперед, два назад… небось, все внутри рухнуло?… вдребезги?…

– Черт его подери! Нужно, чтоб он подкатил к оградке! Чтобы кинулся вниз!

У него было два выхода: задохнуться наверху… изжариться внизу… необходимо принять решение!.. по-моему, что в лоб, что по лбу, взял бы и улетел! был бы риск запутаться в кустах, но он же знает секретные трюки, я был уверен в этом, я хотел посмотреть… он бы бросился в пустоту и, наверное, повис в воздухе? Планерист! Птица?… А?… парить в воздухе?… возноситься с потоками?… хвататься за самолеты, кто знает? принимать участие в небесной свистопляске!.. Прелестно, Жюль-очаровашка!

Когда это началось? Как это могло случиться? что Жюль взобрался на смотровую площадку! Как он взобрался?… я видел его внизу, в его доме!.. где были другие? Какие другие? колдовские силы, магия, вот и все!.. почище, чем тускло поблескивающие самолеты и тысячи бомбовых разрывов в облаках!.. нет!.. нет!

– Развратник! – кричу ему я. – А как же магия?

У меня припасено еще не одно оскорбление… Ба-бах!.. ну вот, еще бомба!..

Лили объявляет… нечто среднее между зажигалкой и фугаской! Если ударится о пол! Чистый карамболь! О стену! Влево! И бумм! Вправо! Все вверх тормашками!.. ах ты, чертов клоун, я доберусь до тебя!.. на подставке! без подставки! но все-таки это загадка! загадка? кто его поднял туда, наверх? и как он там закрепился?… хотя его бросало и крутило во все стороны! такая громадина на такой крохотной площадке!.. шириной в два… три стола!.. акробат! он не останавливается!.. он руководит взрывами… он подает знаки… вправо!.. влево!.. дирижирует!

Он нам машет, чтобы мы оставили его в покое… он сердится… ругается…

Я его прекрасно слышу… между двумя ужасными взрывами… затишье… он хочет пить! ага, пить?… а нечего! вот тебе!

Как странно, огонь не задевает гондолу и не трогает площадку! огонь! фонтан яростных искр!

Он меня ославил бошем, шпионом! продажной тварью! Я тоже могу представить его во всем великолепии!

Она пытается меня сдержать! меня, такого справедливого, такого беспристрастного!.. жестоко им оскорбленного! притом публично! и намеренно подло!

– Надеюсь, что твой медведь сгорит! твой полмедведя! А ты бы согласилась сгореть живьем? Вместе с ним! Скажи!

– Пусть он горит ярким пламенем, твой Шут! Твой изобразитель! я хочу увидеть его объятым пламенем! он попался! он в жопе!

Вы скажете, что я об одном и том же… но я подробнейшим образом воссоздаю вакханалию… что я еще могу? так было, вот и все!.. двадцать эскадрилий кружат над нами, разъяренные…

Ой, мельница наклоняется! и мы тоже! весь дом!.. чудовищная взрывная волна!.. он там, наверху, танцует у перил, мне кажется, он собирается пересечь свою сцену… нет! он натыкается на что-то, отлетает к другому бортику!.. гондольер умирает от жажды, но сейчас станет еще хуже! У него и языка не останется!.. из Левлуа надвигается самум! даже мы, здесь, в комнате, чувствуем его кожей, обжигающий зной… особенно глаза! глаза! веки больше не смыкаются!.. я вовсе не выдумываю!.. те, кто это пережил, могут вам подтвердить: извержение вулкана! пятьдесят… сто воронок от бомб, вылетающих из жерл вулканов в небеса!.. и не только небеса, но и все вокруг! И как это мельница еще не горит! доказательство: Жюль все еще на колесиках! как он рулит! вращается вокруг оси! сбивается с курса! но даже не задевает перила!.. Hei! нет!..

Ах, это вращение! его крохотная платформа кружится в безумии, танцует сумасшедшую тарантеллу, вертится, и он вместе с ней в гондоле! от одних перил к другим!.. и в эдакий шквал! что несется со стороны заводов Рено! с запада, вот где печь! проносятся торнадо за торнадо! я ничего не выдумываю! Взрывы по всему предместью… не миновало ни одного самого крошечного квартала!.. заводы пылают!.. палящий ветер подхватывает, крутит все кругом, Клоуна в его коробке… открытого всем стихиям! Он буквально захвачен водоворотом, мельница клонится под ветром!.. вся оснастка… и большая подпорка, и приставная лестница!.. а наверху он катается в тачке, танго, вперед… назад! если платформа качнется чуть резче, она спихнет Клоуна! В сирень! в сирень, горящую, залитую фосфором! но, простите, он приближается к поручням! он вращается! Опять отступает! Ах, ну и акробат! Он в ярости, он выходит из себя!.. я его оскорбляю, это как раз то, что ему нужно! Он ловко лавирует по волнам… я думаю, там… думаю… все-таки! Они устроили этот смертельный спектакль, чтобы его возвысить… или же он сам попросил товарищей? В этом загадка?… существуют определенные силы, волны, и даже больше!.. я ничему не удивлюсь, глядя на Жюля! как он умудряется не слететь со своего семафора… прирожденный акробат!

Наступило небольшое затишье… мельница переводит дух… но порывы ветра налетают с другой стороны, от Дюфэйль!.. отголоски!.. бомба, попала в цель!

Маленький юнга, вперед!

Ветер тебя унесет!^[35]

Я пою, я надрываюсь… ему наплевать!.. он играет у другой рампы! софиты освещают тело, лицо, нос… он парит над Парижем… неотвратимо, непоправимо, в высоте, в потоках воздуха! языки пламени озаряют его! вспышка за вспышкой!.. даже мы в комнате, у окна, понимаем, что дело плохо! треск над нами! должно быть, тоже горит! есть же на свете везунчики, как этот Жюль!

– Мне хочется пить, Лили!.. а тебе? тебе хочется воды?

Она не отвечает… я трясу ее… обхватив за плечи…

Она не отрываясь смотрит на Жюля!.. глаза прикованы только к Жюлю! Жюль наверху, жонглирует бомбами! я кричу Жюлю:

В самом деле, сколько можно!.. я его подталкиваю!.. он едет зигзагом, начинает все сначала! хорошенькое дело!.. он никак не пробьет ограждение!.. какую-то жиденькую оградку…

– Эй, мокрая ты курица! – кричу я ему. – Дерьмо!

А вот это уже личное оскорбление!.. меня охватывает гнев! кровь стучит в висках!

– Ты идешь к нему? Ты к нему идешь? – кричит Лили. Решение принято!

Я иду! Да! С добром! В этот момент: буууммм!.. Прямо перед нашим домом! Взрыв! у меня прерывается дыхание!.. меня отбрасывает на балкон… я без сил!.. с трудом понимаю, где я?… точно!.. ах, но я не хочу, чтобы она бежала к нему, она, Лили!.. чтобы она сгорела в адском пламени ради этого грязного медведя!.. Ах, он хочет пить? Он срывает с себя тряпки! Рвет в клочья шарф с глотки?

Конечно, ему хочется пить, проходимцу! И чем еще она может ему помочь!

– Бросайся вниз, ты, мешок с дерьмом! Художник, бля!

Вот и все, что я могу! стоя лицом к лицу с бешеным торнадо!..

Он сует большой палец в глотку!.. как ему хочется пить!.. Он нам показывает!..

– Я тоже, я тоже хочу пить, ведьма! Я же ничего не пил все это время!

Вот мерзавцы!.. бууумм! и взз! Удар за ударом!.. здание снова раскачивается!.. взрывная волна!.. Ничего, кроме пола, стены! потолок! Все корчится!.. не один Жюль управляет этим кораблем!.. и пусть он подыхает от жажды… как будто мы не хотим пить?

– Ты же не хочешь умирать, свинья! – кричу я.

Ему вовсе не хочется умирать! Он кружится на своей гондоле…

Жажда! Жажда!.. он показывает большим пальцем на губы!

У нас такое же тело, как и у)него! И питья не больше!

– Прыгай, ты, чертов сводник! Что, дрейфишь, скотина!

Он просто трусит! Страх! Он не сводник, скорее, сутенер, там, в своем логове! Они посадили сводника на вершину горы! Он весь в багровых отсветах пожаров, что пылают в Орер! он в пекле! башка пылает!.. он мечется от одного края к другому!.. глоток воздуха! здорово его там припекает, на мостике! площадка три на три! но зато, представьте себе, какой вид! весь Париж в пламени! весь Париж в море огня! Весь горизонт перед ним!

Узкие жерла воронок торнадо он сжимает собственными руками!

– Огонь может опалить ему глотку, легкие, селезенку, ты не пойдешь! и тем лучше! тем лучше!

Сейчас я действительно сержусь! Всевозможные оскорбления вспоминаются мне, все те ужасные публичные оскорбления, что я претерпел от этого чудовища! обрубок, щенок, бандит, там, наверху, переметнувшийся к самолетам! это все из-за него! катаклизм и громы Господни! Это ее не касается, ее, Лили! это Жюль! ах, он хочет пить! она жалеет его!.. сердце, открытое для Жюля!.. вы представляете?… все для Жюля! Вот, на мельницу обрушивается западный ветер… торнадо со стороны Левлуа, небеса раскалываются, складываются… чтоб ей перевернуться… мельнице! Чтоб его площадка со всего маху врезалась в землю!.. вместе с Жюлем!.. и кто бы на моем месте его не бросил! И кто за него заступился бы! гадина! вот существо!.. все из-за него!.. да! он! он! Мельница наклоняется… трудно поверить, но это так… Жюль снова направляет на нас самолеты!.. он дирижирует оркестром! Он указывает своей палочкой… вспышка… Ба-бах!.. там!.. еще одна! Он, словно магнит, притягивает смертоносный груз самолетов… надвигающуюся бурю!.. оттуда, из Пасси!.. мне кажется, что не меньше пятидесяти самолетов летят на нас! яростно грохочут, визжат, сотрясаются…

Да нет, он великолепен! он больше не играет! нет! он в ударе! в смертоносных конвульсиях! взбесившихся частиц мироздания! сейчас он делает нечто ужасное! он насылает на нас жажду!

– Простофиля! Дурак! – говорю я! – Он же там именно для того! расщеплять частицы! потому и кружится! и держит равновесие! Ах, Жюль! Жаждущий Жюль!

– Но это же сверхъестественная непристойность! – кричите вы!

Конечно! я полностью с вами согласен! истинная правда! я вам уже сказал: я не лгу… сверхъестественное – вне нашего понимания, вот и все! хроникеры бессовестно приукрашивают, толкуют, извращают факты! О, ваш слуга… совсем нет! я уважаю блеск!.. я вижу Жюля, размахивающего руками… он обращается к облакам! дирижирует! оркестром! я вам говорю… двумя палочками сразу!.. дирижирует!.. он ведет тему… так уж необходимо было Лили бросаться в пламя, чтобы принести ему пить?… Он жаждет? Пусть глотает огонь, захлебывается огнем! Огненная лава с небес! в этот момент огромное самолетное крыло выплывает от Колэнкур… и сразу же лучи… мечутся, пересекаются… десять… двадцать прожекторов одновременно!.. и пулеметные очереди!.. Взз! Взз!.. буйство красок, фейерверк в Нейи под облаками! Звенят цимбалы!.. фейерверк в Нейи вверх тормашками!.. и выше, чем Башня!..*^[36] А, самолет!.. вспыхивает одно крыло… кончик крыла!.. он наклоняется… переворачивается… ну, этот далеко не уйдет!.. он снова ныряет вниз на Колэнкур!.. вот, взрывается в провале улицы Колэнкур!.. по крайней мере, две батареи ПВО… Уафф! Уафф! я считаю взрывы… захватывающее зрелище… они неистово бомбят и обстреливают Париж! и с такого близкого расстояния, но странно, ничего не загорается! Я хочу сказать, мельница и мы… все летит кубарем, сверху, из облаков, тянутся гигантские шлейфы дыма и четки светящихся огоньков, и все так ярко, что задаешься вопросом, не сон ли это? бред? не бред? Господи, сколько же израсходовано магнезии, бомб, взрывчатки, фугасов, чтобы стало светлее, чем днем! Да, они вполне способны нас уничтожить!

Жажда! какая там жажда! я смотрю вверх… честное слово, он мне показывает нос! комедиант в гондоле! нос показывает! вот вам и последствия катастрофы! вот скотина! ни крупицы угрызений совести! нос показывает! издевается! вот дерьмо! и продолжает дирижировать! совершенно очевидно! руководит! даже лет через сто он будет твердить: это был не я! это был не я!

– Прошу прощения! – отвечу я, – ты виновен! все из-за тебя! взрывы газовых резервуаров? твоя вина! я видел, как ты изгалялся в своей гондоле! ты руководил всем!

Они-то могут устроить судилище! а я не собираюсь брать на себя ответственность! Они специально надевают очки, которые уменьшают! они вовсе не хотят видеть правду! они боятся, вот и все! они боятся, да, я наблюдаю за Жюлем, я вам пытаюсь восстановить картину по мере возможности… Он наклоняется вместе с мельницей… мостик! его коробка! И он не падает!.. он никогда не упадет!.. это ли не волшебство? феерия! Есть же что-то, что его держит в воздухе?… что-то же удерживает его на башне… наверно, там внутри магнит? Точно магнит! Ба-бах! и в бомбе тоже!

Как же он держится? раз сто мог бы свалиться…

И даже если вокруг все трещит!.. и внизу! если вот-вот он изжарится!.. Господи! Спаси его душу!

Вопрос, чтобы Лили отнесла ему воды, уже не стоит! я-то уж точно не понесу! я хочу увидеть тот момент, когда он распрямится в полный рост, возденет руки, потрясет Небеса!

– Эй, свинья! Ты еще не сварился? – кричу я ему.

Он мне показывает нос! ему наплевать!.. и откатывается… отшатывается назад!.. к оградке!.. к другой!.. он плывет вместе с мельницей… что за урод!.. каскады огней, фосфор зажигалок на ветру, а ему плевать! Он качается, катается от борта к борту… в ярких огнях рампы… бьется тележкой о прутья… откатывается… Горбун-обрубок! Все цвета радуги!.. зеленый… фиолетовый… синий… красный!.. отблески взрывов в воздухе!.. на земле!..

А, снова подает знак, что хочет пить!.. у нас у самих нет ни капли воды! черт! черт! а мельница сверкает, сияет! вы бы сказали, как разукрашенная осколками бомб елка… но она не горит, а только отсвечивает… сверкает! живой блеск!..

Жюль тоже светится на своей платформе! Переливается! Я его всячески обзываю, оскорбляю…

Это правда! ураган красок! Он пьян! он же пьян! они его притащили пьяным, друзья… нажравшегося, но ему хотелось еще!.. он оказался подонком!.. истинное бедствие, если он прыгнет!

– Калека! Проклятый! завистник! вор!.. пьяница!

За бутылку он бросился бы с Эйфелевой башни!.. обычное дело!.. страстное желание напиться, когда хочется пить!.. ох, нет, он точно ни за что не бросится вниз!.. как же он удерживается!.. он не хочет прыгать в сирень! как все-таки красив сиреневый костер!.. как потрескивают сиреневые заросли! да плевать им на него, друзьям!.. он никогда не выкарабкается!.. он никогда не прыгнет!.. он так и будет качаться вместе с мостиком над пылающими окрестностями! Эксцентрично и безопасно! с гондолой на волне и с оркестром в кулаке! И жесты! ураган! безумие эскадрилий!..

Они притащили его наверх, и привет! хитрые друзья! он еще и рожу кривит, чудо-юдо? Смычками страданий он играет им симфонию урагана на эоловых арфах! искры сыплются на него дождем… целым потоком… и осыпают его башку!.. физиономию! и ничего не загорается! хотя мельница, по всем расчетам, должна бы уже сгореть… она сухая, странно! вот уже века, как она сухая! она корчится, наклоняется… но не горит… и до сих пор цела!.. на нее обрушиваются зажигалки, шквал! полон трюм зажигалок! у Жюля! полно!.. он раскачивает, наклоняет… опрокидывает за борт… течет зажигательная смесь… вытекает… заливает его платформу!..

– Чертов повеса, недомерок зловредный, пьяница, одним меньше!..

Нет… Они думали, что он бросится вниз, и конец акробату! а он толкается туда-сюда! и давай! о другой борт! еще! если он так ловок! если он может собой управлять… соскальзывает!.. снова поднимается… оп!.. он танцует вместе с мельницей!.. это пляска в огне!.. воздушный цирк «Медрано»!*^[37] какой артист, а!.. настоящий артист! акробатика в раскаленном воздухе, я вас умоляю!..

– Свинья!.. окорок копченый! селедка! – ору я.

Я не стесняюсь, я выплескиваю в морду все, что хочу!..

Они хорошо сделали, что притащили его туда!.. кашляет, он прочищает горло? браво!.. я сам, хоть и не на жарком ветру, но горло горит!.. прям кузнечный горн в глотке! это уж точно! Лили хочет пить! Лили…

Следующий налет!.. с востока! а за самолетами тысячи сшей… взрывающихся между небом и землей и стекающих огненной лавой по небу… спирали… синие, оранжевые, небо исполосовано, расчерчено вдоль и поперек… будто от края до края накрыто гигантской сетью… рваные, пересекающиеся следы ракет на голубоватых сугробах облаков, синие, зеленые, желтые… словно большущий клубок ниток… чистой воды феерия, чтоб мне с места не встать!

Мне хочется, чтобы ее потрясло это зрелище!.. а тому, дирижеру, прямо в рожу высунуть язык!.. надо же, дирижировать небесным оркестром, чтобы вызвать огонь на себя!

– Тоже мне, стратег, свинья, блядун! Эй, Жюль! Пьянь! Пусть знает…

Сейчас я испытываю отвращение к этому парню! А ведь он может взорваться!.. Я пытался спасти ему жизнь… пытался отучить его пить!.. я что, священник?… не скрою, какое-то время он прислушивался ко мне… но все равно пил… а потом, после Сталинграда, а особенно после Ароманша, он начал напиваться как свинья, и возненавидел меня! «Ферни»-Головная Боль», – называл он меня… он кричал, что будет пить все, что горит!^[38] Не только шампанское… коньяк… автомобильный бензин! даже растворители и лаки! будет лакать бидонами! ведрами, бочками, что под руку попадет! брехня! Лжец! что видал он мои советы! как же! сиди уж на своем насесте!.. бунтующий хам!..

Он всегда хамил женщинам по-всякому! а как он меня поносил!

– Продажное чудовище, интриган! в печь! в печь!

Он страстно мечтал иметь печь! готово! готово! она у него есть!

Именно во время авианалета я увидел этот его жест! мне-то он казался похожим на чудище в раскаленной печи!.. из пустоты Маркаде… двадцать машин! пятьдесят! которые пикируют с диким воем, прямо на нас… они развешивают в небе… шары, наполненные магнием… похожие на бенгальские огни!.. целые гирлянды огней… праздничные, веселые… вдруг обрушивается настоящий огненный ураган… бомбы? сквозь облака!.. И я опрокидываюсь! и Ба-бах! только глуше… из глубины… наверно, бомбят шоссе… мины взрываются в метро, я уверен!.. и в катакомбах, глубоко… глубоко… в склепах первых христианских мучеников… они есть!.. есть под Монмартром!.. тысячелетние склепы… и мученики… а тот, наверху, не мученик, не жертва, тоже мне, капитан гондолы!.. он бесится, он такое выделывает! оп! от его метаний все вибрирует! его тележка поднимается в воздух!.. он срывается в крутой вираж!.. кружит!.. качается!.. парит… что это?… собирается спикировать… нет!.. вот сука! художник!.. трахальщик во имя Господа! и культяпки не мешают ему трахаться, повидал я его на дамочках! между раздвинутыми ногами! геркулесова сила рук!

– Позируй мне, Лили! Позируй мне! у тебя шикарные ляжки!

И толпа человек в тридцать!.. и мадригал в его честь! эти слова до сих пор звучат у меня в ушах… я слышу их… меня отбросило к стене… Ба-бах! Снова бомба! Не могу забыть его оскорбления, ах, геркулесова сила рук! он еще свое получит… это уж точно!.. точно! Падение в пустоту… попытка удержаться в пустоте… Но, чу! его рожок! Его рожок?… но у него не было рожка?… я ловлю момент тишины… наконец чуть потише, он может меня услышать… я ору:

Его рожок в мастерской? Он не взял его с собой? Да нет же, взял! Он показывает его… вот он! через плечо!.. сейчас только водки не хватает!.. а, тоже мне, горнист! От порыва ветра перехватывает дыхание! Еще один ураган!.. его площадка поднимается… еще!.. он слегка задевает перила! чуть-чуть! и разворачивается.

Она еще хочет бежать туда? она снова хочет! люди! люди! Хлоп!.. затрещина! а! непроизвольно! а! слишком сильно! и хлоп! другая! она плачет… Ба-Ба-бах! здание содрогается… ставни меня щелкают по носу… вы подумайте! Бэмц! У меня из носа течет кровь… из ноздрей капает кровь… я ее слизываю… а ей смешно! она смеется! вдобавок все вокруг пляшет! ригогододон! Вся квартира кружится, колеблется, качается в танце! Почти так же, как платформа Жюля… ах, хорошая была квартира! Две рамы с грохотом падают! Две картины… тресь!.. на кусочки! Еще одна! новый порыв ветра, новая картина! улетает! точно, улетает! в окно! У меня на стенах висели настоящие произведения искусства! Почти маленькая коллекция… это свистят бомбы или моторы?… на взлете! Летят! Я ничего не вижу… кровь течет не только из носа… лоб тоже залит кровью! Я вижу что-то красное… кажется, громадная рама со свистом вылетела в окно! на ощупь… передвигаюсь… ощупываю стену… фотография, мы с отцом!*^[39] ее унесло в окно!.. закружило ветром! развеяло по ветру! я, в кавалерийской кирасе!.. ее нет!.. нет!..

– Ну вот и проветрили комнату, – шепчу я, – проветрили!

Ба-бах! нас приплюснуло! раздавило! этот ветер! ураган! еще!.. еще самолет! Он пробил крышу… винты застряли… пробили потолок… Хорошо, что мы держимся друг за друга… а то бы нас тоже вынесло, как картинную раму!.. нас бросает от одной стены к другой… я снова вижу… снова вижу… Жюля! обрубок атлета там, наверху!.. он опять принялся за свое, лавирует, крутится… та же уловка! винты и крылья к нему гораздо ближе, чем к нам… и ни один не снесет ему голову!.. А как было бы интересно, Жюль – без головы! акробат-без-головы-на-гондоле!..

Она опять заинтересовалась Жюлем! тут же!.. как же он борется, раскачивается… выдерживает бешеную болтанку!.. а, супер! сила! эта сила! конечно, он просто Геркулес, этот обрубок! Геркулес-на-гондоле!.. и оп! как сумасшедший… его железка! его костыли! Иди, иди, я тебя подтолкну!

Упражнение для бицепсов! плечей!.. даже в обычные дни! причуда, пффф! вы видите, он катится кубарем по площади Бланш… и он взлетает на лестницу за 10 минут! с двумя железками под мышками, здесь! бум! и бум! его весла для плавания по тротуарам! как вспышка, как взрыв, затягивающая страсть, любовь!

– Еще у него красивый нос! острый, а? острый, а? вот такой!

Я приставляю пальцы к носу… а как он копал, ковырял у нее между ногами… Я видел это! Да уж, я это видел своими глазами!

Ба-бах! Нас отбрасывает назад… ветром! прочь от окна!.. вместе! обоих вынесло в коридор вместе со шкафом! вот что потрясает!..

– Знаешь, это он! это он, свинья! там! видела? видела, как он подает сигналы? как он направляет их сюда?

Мы еще поговорим о Жюлевом обаянии! бандитском шарме! пусть направляет огонь на нас! из небесных глубин! из пустоты Ля Фурша! справа! слева! пусть ураган его не коснется! пусть Господь его уважит! его! чтоб винты не снесли ему головы! пусть суетится со своими палочками, пусть не рухнет в кусты… на мясо! на мясо! как же! он оправится от любого удара! шквал… его закружило! вррр! он покатился на другой край!

Точно, самолеты атакуют с Дюфэйль! тучи самолетов с востока! Жюль завертится волчком! руки – навстречу им! а! он не теряет ни секунды! указывает на нас! на нас! вот! он их призывает, указывает, чтобы они не ошиблись!

– Дирижер, Лили! видишь? что я тебе говорил? Это он! он! смотри! смотри на него!

Нет! она не хочет! Вернее, она хочет спуститься… лишь для того, чтобы найти Жюля!

– Он хочет пить, ты же знаешь!.. он хочет пить!

Я знаю, он хочет пить, боров соленый! полборова соленого!

Ах, она меня раздражает, черт возьми! хватит болтовни! я дрожу! хватит, видит бог, я старался держать себя в руках! хватит! я взбешен!

Сейчас она у меня поищет Жюля, вылетев в окно! я не хочу ее бить… а если просто отпустить?… ветер ее подхватит! вальсируйте, мадмуазель!

– Он тебя бьет, он тебя больно бьет, а? Я видел, как он шлепал тебя по заднице!

Ба-бах! Ба-бах! бомбы! бомбы!.. в направлении Кардине…

Я вам рассказываю так, как вспоминается… перепады настроения… всего лишь поток сознания… отрывки и обрывки страданий… буря страстей… например, копаюсь в прошлом, нахожу, что, возможно, я несправедлив, потому что заставляю вас думать, будто Арлетт легкомысленная, циничная… короче, потаскуха! нет! нет! нет! Жертвенная, полная сочувствия, вот!.. ей всего лишь жаль Жюля… жалость… ее слабость…

– Ты, старый хрыч! тифозная вошь! пить хочешь?

Мы вернулись к окну… бомбят на северо-западе…

Вот так, это он звал Лили… из своей мастерской… с первого этажа… «Соку»!

Она не хочет, чтобы я ему грубил… она его защищает! в моих объятиях, здесь… сука! ах ты сука!

– Ты его любишь?! скажи! ты его обожаешь?! этого сучонка!

Нас снова швырнуло в коридор… и опять вместе со шкафом! и тремя стульями… и все это танцует от одной стены… бэмц! К другой!

– Я тебе из него чучело сделаю, слышишь, чучело! я его выпотрошу! и набью тушку железной стружкой! он больше не сдвинется с места! а так он чересчур разгулялся! чересчур! я из него сделаю чучело, поставлю в окне, как в витрине!

Ах, как ей смешно! это я-то смешной? пусть скажет! есть над чем посмеяться! Нашла время смеяться! слова, вызывающие смех! чтоб нас раздавило к чертовой матери! разорвало на куски… она поднимает меня на смех! на смех!

Чтобы понять сущность человека, нужно пережить вместе с ним всемирный Потоп… он уже давно меня презирает… теперь же он призывает ураганы на мою голову! огненные искры… трассирующие снаряды! залпы! А его башке все нипочем!.. ну просто трындец! дальше некуда! Ему захотелось пить, и все тут… на его мостике я бы не удержался… а он, он уворачивается, вертится, качается на волнах… удар железкой тут! удар палочкой там! в гондоле! Постучал по перилам!.. ограждение гнется! Но не ломается!

– Лили, ты не пойдешь! не пойдешь! ах, подлая свинья! Он тебя околдовал!.. так подожди же, я тебя сейчас расколдую! Подожди, пока это окончится… а он сзывает самолеты! Посмотри на него! посмотри хорошенько!

Это точно, абсолютно! Он заставил их вернуться с юга!.. от Берси… они подчиняются его жестам… они летят к нему!.. они выныривают из облаков… изрыгают на нас бомбы!.. лавины!.. смерчи!.. желтые потоки… сначала светло-желтые… смерчи, кружащие у земли… зеленые! синие!.. от каждого порыва… его гондола встает на дыбы… а он держится! выкручивается! выворачивается!

Каждый раз так было!.. не было! он падал?… нет!

– Я сделаю тебе амулет, Лили! я сделаю из него чучело! ты слышишь! музейная птичка, экспонатик, этот твой субчик, я его выпотрошу! все его поганое нутро! ты слопаешь его сердце!

– Он обзывал меня фрицем! а ты хочешь нести ему воды?

– Разве он тебя не пластицировал?*^[40] Скажи! Я же видел!

Я кричу, но я же не какой-то там жалкий ревнивец… я удивляюсь сам себе… мне стыдно…

– Я ничего не говорил, Лили!.. ничего не говорил!..

Два взрыва! Совсем рядом! завывания… психологией займемся позднее!.. они собираются в нас стрелять, скоты! мне кажется, это «семьдесят пятая»…*^[41] Нет! Эти пушки по-страшнее… и помощнее… они, должно быть, палят с Сакре-Кёр… нет! Скорее с площади Бланш… кажется… в любом случае, они «на колесах»…

– Как ты думаешь, может, нам следует спуститься?…

– Не за ним! чтобы найти Бебера! чтобы быть внизу!

Действительно, есть еще Бебер… но где же он?

Да, это веская причина и убедительная, но как же тот, другой, повелитель молний! свинья, грязный араб, бедствие, божья кара! на своем мостике! вредитель! его костыли, его жесты! да он разобьет все, что захочет! он никогда не упадет! рожок – не рожок!

Он не может, пересохла глотка! и вообще, сначала нужно откинуть костыли… а он вертится с ними! воткнул один прямо в платформу… вертится волчком! вот так акробат! мило! Чертов трубочист, я хотел бы, чтобы он задохнулся, лопнул, подавился! чтоб пламя выжгло его изнутри! сжег себе все нутро! пусть подохнет! выпотрошить его! выпустить ему кишки! ах ты, презренный злобный горнист, свинья черномазая! я ему покажу искусство! и магию заодно!

– Ты сожрешь его поджаренное сердце, Лили! поджаренное! слышишь?

Ах, он не хочет прыгать, Жирняк! Он не хочет гореть заживо! нет уж, пусть поджарится! его пугают пылающие кусты! А, ха-ха, трус!

Откуда-то со стороны Манта надвигается огненная буря, которая разнесет и вывернет с корнем копченого борова! гондолу! перила! платформу!

Он протягивает руку! большой палец! застревает! застревает вместе с костылями в решетке перил! Ага, пригвожден!.. не может сдвинуться с места! Ага! Теперь, чтоб освободить его, необходимо, чтобы башня содрогнулась! Зашевелилась!

Я вам рассказываю все, как было… я бы и звуковое оформление изобразил, но для этого требуется личное присутствие разбушевавшегося вулкана!.. словоизвержение на этом несчастном клочке бумаги не заменит извержения огненной лавы! Везувия! атаки бесомолетов!.. клубящиеся тучи, долины, горизонты… целые эскадрильи ищут Жюля… атакуют его! почти задевают своими шасси!.. о! но грязный обрубок, даже затравленный, загнанный в угол, не хочет больше держаться… он подает знаки… обращается к нам… он больше не взывает к небесам!.. теперь обращается к нам!

Его убежище сильно покорежило… он больше не пытается удержаться… одна палка сломалась… одна из его палок… он показывает мне… он размахивает обломком костыля… ну и?…

Он возвращается к управлению, одной рукой опирается на балюстраду… другой отталкивается, катится по кругу… арена! он больше не пользуется второй палкой… ах, как он великолепен!.. вся мельница корчится, наклоняется вперед, при каждом содрогании воздуха… порывах ветра с востока. Жюль – это что-то! ангел! уверяю вас! он сейчас вознесется!..

Теперь я ее подстрекаю! но пусть только осмелится пялиться на него!

Мы танцуем в обнимку, шатаемся почти так же, как Жюль… вместе с паркетом! стенами! пардонпригон!.. а он… тоже мне артист, мерзавец, Господи, прости меня! все еще жаждет! большой палец!.. он сосет свой большой палец!.. показывает нам.

Все, что я думаю!.. Эхо разносит мой голос… несмотря на грохот!.. пушечный! голос полигона*^[42] грохочет из 12-го… я был когда-то здоровяком, ого-го каким!

Да что это с квартирой!.. потолок обваливается, падают большие куски штукатурки… дранка… осколки кирпичей летят в лицо… рухнуло здание на углу Дэрёр… кусок водосточной трубы., рикошет… и огненные искры… я вам уже говорил… все вздымается вихрем, несется, кружится! и мы вылетаем на улицу! с потоком ветра на улицу! сверху, с вершины Монмартра, несется поток горячей лавы вместе с обломками мебели, расколотыми ваннами, кухонной утварью и птичьими клетками… кубарем летит из окон… люди тоже?… возможно?… несомненно… трудно что-то понять… я вам пытаюсь это описать… понимаете?… фосфор… красные… желтые… зеленые…

Ага, теперь они взялись за Левлуа! сейчас! Там у них самое пекло! самое меньшее, двадцать воронок, одна подле другой… «крепости»*^[43] гонятся одна за другой… в огненных вихрях! ввысь, выше, выше! к звездам!

Вы скажете: все одно и то же… не совсем так! не совсем так, поверьте… нужно быть художником, чтобы увидеть это совершенное разнообразие красок… палитру… шумы! шумы бывают разные… может грохнуть бумммм… а потом оказывается, это поезда… составы, подскакивающие на рельсах… самолеты, пробивающиеся сквозь тучи… воздух содрогается, поверьте, я вас умоляю! не только стены! а они посолиднее будут, покрепче!

Два самолета столкнулись под Бьянкуром! видите… какое великолепие… костер в небе… гудящий огненный шар! он рухнул на крыши!.. костры вспыхивают с новой силой!.. и на какой высоте!.. Эйфелева башня!

Жюлю достанется по полной программе!.. я думаю, он взлетит высоко!.. я бы его с удовольствием увидел на Эйфелекой башне!.. прыгающего… подпрыгивающего… как яйцо в кипятке! он, его тележка, все! именины сердца!

Я вам уже рассказывал про поезда… летящие в воздухе… пятнадцать, двадцать экспрессов, они грохочут… горящие светофоры., они мчатся через небесный туннель… словно эхо разносит стук колес! скоро в небе будет грохотать, как на заводах… на острове Жатт!..*^[44] Жатт атакуют!.. они направляются к нашим высотам… жаль! жаль!.. они решили разрушить Монмартр, мельницу?… наконец-то… они поливают нас огнем, осыпают бомбовыми ударами, сотрясают до печенок… но пока что настоящих разрушений нет… мерзавец там, наверху, подает им сигналы… призывает их!.. он, капризная баба, истеричка, шлюха, обрубок-в-гондоле! он кричит им! я слышу его! пусть атакуют!.. пусть атакуют!..

Он не оправдал их надежд, придурок… они его больше не слушаются…

– Послушай его! посмотри на него, Лили! – кричу я ей прямо в ухо…

Самолеты больше не пикируют на нас… они сбрасывают составы бомб где-то там… вспыхивают огненные гейзеры… на запад! все на запад!.. багровое зарево… голубое… желтое… опять заводы! заводы! один!.. два! три!.. четыре!

– Скажите, пожалуйста, он захотел получить печь!

Мне кажется, он получил то, что хотел – глину! Есть из чего лепить глиняные статуи – Нотр-Дам, Опера, Триумфальная Арка, холм Валерьен!

Вот они видны, лучше, чем днем, полыхающие огнем!

Я спрашиваю ее… но такой грохот! она мне кричит в левое ухо… но я же им ничего не слышу…*^[45] кроме грохота… Теперь нас трясет больше, чем его… дом ходит ходуном, куда той мельнице… это из-за наших подвалов… из-за них мы так уязвимы… чудовище на колесиках берет верх! берет верх!.. ему хотелось бы, но нет, еще нет! настоящая катастрофа! и пускай бесомолеты уничтожают Монмартр… разрушают Сакре-Кёр!.. еще ужаснее, чем можно было представить! вот сейчас… я вижу! вижу! я различаю! два, которые ему подчиняются! два самолета, они отделяются от других… с севера! вы бы видели размах их крыльев!.. крылья белее белого… почти прозрачные!.. лучи прожектора с высот Ангьен… преследуют их, ловят, догоняют… охота! стрельба!.. разбушевавшаяся стихия! сколько винтов у этих самолетов? Бьют пушки, воют снаряды: как минимум три батареи плюются огнем на улице Лёпик… воздух вибрирует! и наша квартира снова! книжный шкаф пустился в пляс… танцует полечку со столом и стульями… а потом бросок к двери! на лестницу! все вещи трясутся, корчатся, дали себе волю! пьяная оргия тяжеловесов! компания для Жюля!.. осыпается штукатурка, падают кирпичи с потолка! все как надо, все путем, как говорится, а он в своей гондоле, требует помощи!

– Шатайся! качайся! танцуй, свинья! – выражаю я свое восхищение.

Жажда, да никакой жажды, я же вижу… он даже не пытается сломать перила! он думает, что он… нет! нет! нет!

Чпок! и чичпок! звук такой, словно пробка выскочила! гигантская пробка! из пустого пространства Колэнкур! да! пустота Колэнкур! грохот!.. из гигантской бутылки, мы и не думали… не осмеливались! слишком велика, вот! слишком! я бы даже сказал, фантастический грохот, но это лишь жалкий литературный приемчик!.. а я всего лишь хроникер! оглушительный шум, вот!.. гигантская пробка из огромной бутылки выскочила в районе Батиньоль! Чпок! другая! в пустоте Колэнкур! Жюлю настает конец!.. другой разговор! вот что это было, он пытался сказать… жесты!.. совсем другие жесты! меня не обманешь! с палками, без палок!.. все звал эти бомбы, призывал самолеты… накликал беду… они летели, следуя его указаниям! тарарарам! я видел! руки, простертые к небу! знак! сюда! сюда!

Но не только Колэнкур… еще и Кардине… улица Дюам… ниже… подумайте, не ужас ли это? как минимум четыре здания взлетят! и снова: чпок!.. и воронка на месте дома, мгновенно! внезапно появилась! лава, потоки огненной лавы! выше! выше! брызги вокруг! весь квартал залит огнем! до самой церкви… мэрии… вся площадь, видите? и метро! затоплено! там должно быть невыносимо жарко! они все там! вся площадь взрывается бенгальскими огнями… вулкан брызг! и все из-за Жюля! из-за него! он выиграл! Ах, досталось кварталу Гутт д'Ор! но мэрии Жоффрен еще хуже! она вся охвачена огнем!.. Маркаде тоже! Кюстин! Орнано!..

– Да здравствует мэрия! – кричу я Жюлю. – Эй, трус, прыгай! эй, переступи барьер, деревенщина!

Я шучу! а он, он что, не шутит?… да он только это и делает!

Да пусть все горит огнем! И он, и мельница, крылья, гондола!.. Пусть знает, как наводить порчу на бедную Арлетт и маленьких танцовщиц! как обзывать меня бошем, позорить перед людьми!

А сколько их перебывало у него в мастерской? сто? тысяча? да не знаю я!.. клиенты… цыпочки… туристы… дамочки…

– Вот тебе гипс! и лепка! и «мокко»! сволочь! Господи, когда закончится этот кошмар!

Я это выкрикиваю между двумя взрывами! я должен был это сказать!.. сейчас или никогда!.. потому что «никогда» – это реальность! Монмартр содрогается, как и мебель!.. не только проспект, но и недра! Беффруа, Сакре-Кёр… от каждого удара, взрыва… все трясется, скрипит, раскалывается… слышно, как камни с грохотом перекатываются по улице… все рушится… и что?… и оп! мельница! я больше никогда не увижу его, в шапке, с дурацким рожком и на колесиках! горшок с дерьмом!

Небеса разверзлись… слева, да, точно!.. Крраккк! на юге! Дранси! значит, Дранси! Дранси попало под раздачу! высоко в небе облитые золотом облака… целый караван облаков… желтых… потом зеленых… будто возникшая ниоткуда, извергающаяся с небес огненная лава… хотя я вам уже об этом рассказывал… но кажется, здесь плавится само небо… следом – вздыбленные улицы… змеевидные ленты огня… кружатся… пронзают облака… вон церковь взлетела, перевернулась, ее островерхий шпиль словно пылающий палец! грозящий небесам! поразительно! опрокидывается прямо на нас!.. церковь Отей… я вам об этом рассказывал!.. но сама церковь не полыхает… больше отражает… вот, вы теперь видите, как это все неопределенно… неясно!.. взлетает… я не могу вам передать все эти краски, я все-таки не художник… не получается! для этого нужен талант живописца… а я всего лишь хроникер… но Жюль, я его даже побаиваюсь, настоящий художник! больше чем художник! Я не выпускаю его из виду! пусть изворачивается! кружится! он больше меня не обманет!

Ба-бах! нас швыряет на подоконник! контрудар!.. весь этаж! эх, хроника! хроникер! прощайте! Лили! я! все!.. удары!.. уходим! падение!.. в пустоту!.. переворот!.. улетаем!.. перила плавятся… а, прямое попадание!.. я догоняю шкаф! хватаюсь за ножку шкафа! Он вернулся с лестницы… только что вернулся!.. остальная мебель его вытолкнула… все это еще плясало… даже на лестнице!.. вот она, взрывная волна… а шкаф спас мне жизнь!.. мы чуть не вылетели через окно… а если бы я не держал Лили за талию?…

Но я все-таки не упускаю Жюля из виду!.. кто вывалится первым!.. пари!.. весь проспект в огне! Самое настоящее светопреставление! в воздухе! шрапнель!.. церкви валятся, рушатся! ну? ну? Я хочу, чтобы Лили это увидела… и пусть внимательно на него посмотрит! на своего лягушонка-в-коробчонке! как он держит контрудары, когда мельница касается земли… по крайней мере, почти… с высоты!.. наклоняется… и снова поднимается! гремят литавры Небесного оркестра! вспыхивают огни! по мановению его пальца! его дирижерской палочки! он упоенно командует! ах, палочка! палочка! палочка! смерч! С высот Шантильйи!.. целый флот самолетов!.. сперва светлячки… и вжжжжжж!.. увеличиваются в размерах… разрастаются… громыхают! он их отсылает назад!.. величественный жест!.. десять молний ударяют в заводы… на севере!.. и гул сотен моторов! вот как он работает!.. и в то же время… почти… ну, три-четыре воронки в Аньер, синеют… потом краснеют… и полыхающий поток низвергается на Клиши…дома, возможно, я знаю, кто в них живет…*^[46] они отрываются от земли… поднимаются… исчезают… где-то высоко, очень высоко! Я узнаю Бульвар Лоррен!.. он плывет среди облаков!.. целый город плавает в воздухе! в небе! вверх ногами!.. отдаленные Бульвары… пригороды, газометры… И заводские трубы факелами… свечами!.. и очертания проспекта Гавено!.. нашего! меня не проведешь! отражение! это оптический эффект, вот и все! все дома до Франкёр… магазинчики, деревья… сарабанда под контрудары… проекция города на небеса! силуэты!.. всего, что горит внизу!.. это может поразить слабую психику! это не мой случай, черт! совсем нет!.. я не поклонник оптики! оптика слишком современна! с неба больше ничего не падает – ни домов, ни церквей… ни Жюля, да и Жюль успокоился!.. это сарабанда!.. мины и бомбы!.. опустошение!.. а он… колеблется… качается… колышется… его мельница не горит!.. и перильца его платформы… всех-то и потерь, что одна палка!.. весь сад под ним объят пламенем! пылают сады вокруг! какая жара!.. Пекло! он хочет пить?… ну и что… мы тоже… он не падает? удерживается! мне нравится оскорблять его, как хочу, так и ворочу! и он стоит! его площадка поднимается, вздыбливается, дергается… он играет налетающими смерчами… и гляньте-ка!.. смеется!.. он смеется, каналья!

– Эй, – огрызается Лили, – он смотрит на нас! Не только смотрит! Он издевается! Кривляется! Ему плевать на нас! Он подбрасывает свою палочку в воздух! последнюю палку! и ловит ее! тоже мне, плясун канатный! выпендрежник! отставной козы барабанщик! три круга в воздухе отплясывает его костыль! три круга! Ба-бах! небо рушится на Шантильйи!.. на поле битвы! я не ошибаюсь! я вижу «препятствия»! я вижу лес! еще одна встряска! уверяю вас… его площадка стронулась с места, наклонилась, наклонилась… но не упала! наоборот, все в полном порядке! и он доволен, он взбудоражил четыре стороны света! прорыв к Манту… я хорошо вижу, прорыв… а Сена кипит ключом, над ней стелется пар! два холма с двух сторон, подумайте! Мант не узнать!.. Мант в облаках… Мант на земле… Мант в небе… вверх ногами!.. нужно хоть немного знать физику… раньше это называлось фантаскопом…*^[47] вот до чего нас довел Жюль! подставил! под удар! и не только Мант!.. Пуасси… Пуасси захлебывается в огне… я вижу, вы ошарашены… но тем не менее останьтесь здесь и не удивляйтесь, глядя на то, что он может сотворить одним своим жестом, одним пальцем! Бабах! на Бисетр!.. и обратно!.. две-три вспышки!.. и готово!.. Кремль! Монруж! буря устремляется на юг!

И правда, он теперь глядит туда, на Палэзо, на Масси… я тихонько кричу: «Давай!..» Это правда, я злопамятен!.. может, он покончит с мадам Уш,*^[48] этой аптекаршей, этой воровкой?…

Но Жюль не слушает моей подсказки!.. я спокоен за мадам Уш!.. да уж, она будет доставать меня до смерти!.. любопытная, донельзя слащавая… стихии мадам не касаются, ни единого седого волоска не упадет с ее головы! Для таких сволочей всегда есть место и на земле, и в раю… жульничество, подлость, низость переезжает из одного райского сада в другой вместе со своим состоянием, прислугой, автомобилями… нужно только купить билет, и ооп!.. все оправдано и оплачено… привет! А вас бьют по пальцам!.. куда претесь! это возникло не сейчас, нет!.. чтобы избежать Ада на земле да и после смерти тоже… надо уметь вовремя воспользоваться ситуацией и поскулить жалобно… все преимущества им! ни разу не битые!.. а вы! ваше здоровье! я говорю это без злобы! поздно поняли…

Я тут набросал небольшой «a parte» мадам Уш… я вижу молнии над Масси… это напомнило мне о моих неприятностях… она украла у меня шлюху!.. что еще она может украсть!.. все те, кто навредили мне, обворовали, обобрали до нитки, обманывали… они не страдали… и никогда не будут страдать!.. можно сказать, что у них договоренность с высшими силами!.. ограбить меня – это счастье!

Ах, извините! мировая гармония это вовсе не то, что все себе представляют… я вижу, как преуспевают подонки, заслуживающие сто раз быть повешенными за хамство, воровство, за все, что мне довелось пережить… хватит поливать меня грязью!.. если б честью дорожили действительно… если б она ценилась миллионерами, наполняла, осеняла знать! эти очереди к ним в салоны… прихлебатели, и днем и ночью! которые просто изнемогают!..

Я вам, если захотите, докажу существование Бога от противного… потому что вижу мэрию Жоффрен,*^[49] снесенные шпили, небеса, плачущие огненными слезами…

Вы мне простите эти отступления… я путаюсь немного… но я возвращаюсь к вам… так вот, я вам рассказывал про мельницу, которая кружилась, танцевала… кланялась… кривые подпорки, лестница… площадка!.. улетевшая к южным холмам, к Берси… и вся разноцветная… я вас уверяю! Так же, как и шрапнель в небе, воронки в окрестностях… мелькание крыш… фиолетовые, оранжевые… синие… больше таких не увидишь… ультрацвета, я бы сказал, которые раздражают, ослепляют… какие-то секунды… вы даже не замечаете молний… вспышек… а потом все видится в сером цвете… в светло-сером… а столбы огня валят с корнем деревья!.. и деревья улетают… и летят по небу… вот так… с корнями!.. кусты и газоны… перевернутые… кроной вниз!.. небесная феерия!.. я, не отрываясь, смотрю!.. может статься, что подобного разгула стихий не увижу больше никогда!..

Жюль тоже видит это! жирный кабан! полкабана! и все веселится, ворюга! он больше не жестикулирует, больше не волнуется, не вертится, но и без этого ураган меняет направление на юг! север!.. запад!.. он сигнализирует, нуда! подает сигналы!

Да, это действительно так! правда! наводчик! прихвостень! ах ты мельница-вертушка! дирижер хренов!

Было из-за чего взбеситься! я же часами наблюдал за его работой!

О, а где же его палка! она улетает! простите! это последняя! я вижу ее! я вижу, как она летит! она летит прямо над нашим окном!.. фссс! потрескивая! искрясь на концах! она вытягивается… растягивается… поднимается… поднимается!.. становится длинной и тонкой! как проволока! он ее уже не чувствует в ладони!.. она пересекает небо… черная полоса рассекает все небо!.. желтизну!.. багрово-фиолетовые пространства!.. пронизывает облака… и тучи!.. она проникает сквозь небесную твердь!.. скользит!.. по минарету Сакре-Кёр!.. вы знаете, это похоже на луч фонаря?… каменную башню часового, островерхий шпиль… палка Жюля проходит насквозь… она его протыкает, будто игла… огненная стрела… искрясь… снова взвивается! все выше и выше… над облаками! да, Жюлевой палке ловкости не занимать!.. и какие фантазии! она растягивается… удлиняется… поворачивает на север!.. север!.. по курсу самолетов… дома на проспекте… утихомириваются!.. возвращаются на свои фундаменты!.. перестанавливаются!.. ну и весельчак этот Жюль!.. он веселится на всю катушку!.. дом Сестер!..*^[51] вы видите дом Сестер? что-то вроде маленького монастыря? по соседству с мастерской Пульбо?*^[52] да ладно, этот подвал тоже исчезает! плывет! бууум! вздрагивает, плывет! от разрыва бомбы!.. и над Жюлем! часовня! спальня Сестер! кровати! кухня! двенадцать стульев… пятнадцать молитвенных скамеечек… их легко сосчитать! ах, как все это отплясывает фарандолу! вся мебель! весь монастырь!.. и двенадцать монашеских чепцов!.. нет! пятнадцать чепцов!.. ах, ни одной Сестры! ни одной монахини! только чепцы!.. пятнадцать чепцов!.. сбившихся в кучу!.. и все это мчится за палкой Жюля… это все Жюль, подлец, честью клянусь, он! Жюль должен ответить за все!.. приносящий несчастья… старый, похотливый мазила!.. колдун! глядите, он колдует! уже и без палки-жезла!.. искры летят из пальцев! он устроился, вы только подумайте!.. над языками пламени! чудо уже то, что он держится, что он все-таки не проломил поручней… не рухнул в огонь… все трещит вокруг! рассыпается зеленым… красным… есть все же что-то сверхъестественное в этом Жюле, в его умении удерживать равновесие, подниматься, восстанавливать силы, держаться, вертеться туда-сюда! вперед-назад! поворот! пируэт!.. то, что заставляет любоваться им, притягивает взгляды, словно шедевр художника в его студии, его невероятные выверты… наконец, по моему разумению… но это ничто по сравнению с тем, что происходит сейчас! с тем, какие чудеса он показал нам в парижском небе!.. как он управлял бурей, как он расписывал небо синими, зелеными, желтыми красками! как он пробуждал вулканы!.. или как он хотел бы! как желал бы! костылем! по мановению руки!.. подбрасывать самолеты! сталкивать их лбами!.. и как он взрывал заводы!.. опрокидывал церкви!.. переворачивал колокольни! Я видел, как он покрывал лаком свои полотна… я-то, пентюх, ничего не смыслю в искусстве, но даже я говорю: он делает это нарочно! он пускает пыль в глаза буржуа! он им рисует яхты в Северном море… и Альпы в снегах сиреневых, оранжевых, алых, и пасущихся коров на лугах, щиплющих острые лезвия травы!.. стальные лезвия! кинжальчики мягкой травки!..*^[53] сейчас он нам сотворил другое колдовство!.. грохочущие, гремящие бесомолеты, целые эскадрильи, и потоп мин, которые устраивают взаправдашний бордель на земле, которые разрушают здания и памятники! мэрии! все взлетает на воздух, все вверх тормашками! и монастыри! это пострашней, чем его гуаши! во всяком случае, смелее! грохочущие бесомолеты! я, как уже говорил, мирный обыватель, но я пережил всевозможные ужасы! наземные! огонь с воздуха! подземные толчки! этот эгоист Жюль – настоящий убийца, пусть бы он наконец-то сверзился сверху, и все! я бы его даже столкнул, с его платформы!.. но вот… вот…

– Окорок! – кричу я ему… а Лили? я ей тихонько приказываю: – Иди! иди! – Если ему не помочь, сгорит ведь дурак!

Ей бы очень хотелось… но все качается… кружится… срывается балкон… одним порывом взрывной волны… шкаф подвигается, поднимается в воздух, летит куда-то, чертово отродье!.. а он двигает стол… два стула! дверь загорожена! полностью! в коридор не выйти! хорошенькое дело! что-то с треском ломается, скрипит… вззз! да еще и кирпичи проносятся вихрем! оседает здание напротив!.. к счастью, ветер бешеный! ветер, порыв за порывом!.. и потоки огня!.. и горящие огни!.. сидя на корточках под столом!.. я решаю! рикошетит! осколки! рвутся снаряды! смертоносные… стены! я продолжаю наблюдать, вот и все! я не теряю головы!.. все, что я рассказываю, это правда, а не фантазии, чтобы вас ошеломить! там, наверху, шарлатан!.. а снизу, снизу!.. из-под стола, я смотрю на мельницу… видимость великолепная… метров, наверное, двести… в таком чистом воздухе!.. ладно, я вам рассказываю, как сам видел… у нее вращаются крылья!.. быстрее!.. быстрее!..

Сначала я сомневался… но это так! в самом деле!

Уже минимум сто лет мельница не машет крыльями!..

Наверное, так и надо… сидеть под столом… скрючившись… в отвратительной, унизительной позе… чтоб они наконец завертелись!..

Она их отлично видит! они вращаются!.. они вертятся и искрятся… искры на концах! Потрескивающие огоньки! Вне всякого сомнения! я. прекрасно вижу! абсолютно отчетливо вижу! снопы искр вспыхивают… рассыпаются по небу… зеленые… желтые… синие!.. в потрескивающей дымке! Я уже рассказывал вам о фейерверке!.. феерическом фейерверке, ах, мадам, мне самому иногда хочется стать магом!.. я бы стрелой пронзил атмосферу, и я бы ему наподдал, этому Жюлю!.. я б схватил его за шиворот! выволок бы с площадки!

Плюх! я бы ему показал, как надо летать! множество! превеликое! траекторий полета! все Небеса для меня!.. плевал я на его смерчи! выблядок! аккумулятор молний! я б ему показал настоящее колдовство! ах, он не может перепрыгнуть через перила! а я его подтолкну… грозовым разрядом! гондола! дирижер сраный! и Ба-бах!

Шкаф отодвинулся от двери! А, все нормально! нас тоже передвигает порыв ветра! крылья! крылья! нас затягивает в воронку коридора! к счастью, я схватил Лили! и сжимаю все крепче и крепче!.. обеими руками!

Бог его знает, откуда у Лили такая смелость!.. настоящий героизм!.. ее пьянит опасность… смешит, что я разглагольствую о смелости… я видел в 12-м Кирасирском офицеров, которые бросались очертя голову в огонь, под обстрел, в упоении боя…*^[55] то же самое с Лили!.. дом трясется… качается… стены изрешечены осколками снарядов… потолок валится, паркетный пол вздыбливается, ходуном ходит, трещит, а она на седьмом небе от восторга, так сказать… ей это все напоминает балет!.. могу признаться, что я трусил… мне было страшно… это портило мне удовольствие от созерцания бездны… но я не раздумывал!.. у меня были обязательства, я занимал свое, определенное место под солнцем, я повел в атаку своих кирасиров с саблями наголо, и я даже хотел пересечь линию заграждений, что-то вроде!.. галопом! и даже получил за это нагоняй! чего не случалось ни с Лориаком! ни с Тартроном! ни с Ларангом!..*^[56] Они выбрали правильное, то есть безопасное, направление в жизни: шутка!.. что касается меня, я ни о чем не жалею… что сделано! то сделано! и вот вам доказательство: моя голова… но, в конце концов, это как глубокое опьянение, сомнамбулическое бесстрашие, я восхищаюсь теми, кто так может… я уважаю их… но лично я поднимаю себя в атаку своей твердостью, хладнокровием, вот! оп!.. склонность к самоубийству мне не присуща! скажем так – есть в этом некая манерность!.. фиглярство!.. а Лили в совершенном упоении! танец! опасность! жизнь!.. смерть!.. вот за что я любил ее… есть завистники, которые остро переживают способности других людей, злятся на них, донимают их… я не такой!.. ну, живопись, музыка… я вам уже объяснял… я не претендую, а, черт!.. со мной все нормально!.. я обожаю оперетту… Бог не дал мне таланта!.. печально… тем хуже! я довольствуюсь малым, что-то мне удается… правда, не густо!.. но меня хоть не тянет, спаси Господи!.. на преступления!

Ах, нужно покрепче вцепиться в Лили… я разглагольствую… дурачусь!.. а все затем, чтоб ее обнять покрепче… чтоб ее не унесло!.. чтобы она меня послушалась!..

Вот что может ее удержать, Бебер!.. подходящий момент!.. весьма подходящий! пули рикошетом! отскакивают от кастрюль… они там стоят, на полках, их видно… из коридора… на кухне выбиты стекла в окнах…

– Бежим вниз, Лили! быстро! спускаемся! спускаемся! Все уже внизу!

И правда, все семьи… сверху… и снизу тоже… спускаются! никто не остается!.. я слышу, как они спускаются… существует инстинкт!.. даже самые ограниченные и даже самые упрямые не противятся… лавируем между мебелью… лестничная площадка! лестница!.. ступенька!.. другая!.. это великий исход!.. бабушки и дети, которых толкают перед собой родители впереди, а сзади… кричат…

Ах, раньше им было наплевать на самолеты, на бомбы, словно все это птичий помет! прямтакужвспышки! плевать им на весь этот ужас! вонючее отродье! прямтакужсамолеты! этому нет названия! я придумываю слова! вот и все! черт!.. а теперь люди, которые чувствовали себя дома спокойно… сейчас пулей вылетают из своих обжитых берлог!.. бегут, вот! я тоже бегу!.. подальше от взрывов! что есть мочи!..

Очередная эскадрилья в облаках! снарядов так много, что они сталкивается друг с другом!.. беспорядочные взрывы мин! шрапнель!.. молнии!.. эти придатки своих ревущих машин утратили всякую способность думать!.. а еще считаются существами одной с нами галактики!..

Семьи вопят!.. скатываются по ступенькам!.. я бы тоже закричал, но передо мной немного другие задачи… возможно, меня ждут где-то сотни больных… обоженных и раненых! в небе не бывает больных… прямужпилоты!.. а у меня в приемной всегда полно! больные женщины и мужчины, с варикозами, бронхитами, коликами… нервные и подавленные, с аддисоновой болезнью и язвами… я же об этом не болтаю налево и направо!.. а те, у кого ничего нет, они просто хотят проконсультироваться у меня и увериться…

Там, наверху, им наплевать на Бекон! на мой диспансер!*^[57] монстры с крыльями!.. они поливают нас огнем и засыпают бомбами, вот и все!.. навсегда запомню это неистовство пламени! все было выжжено вокруг? ну и?… я видел сожженных заживо… Настоящее искусство – опознать трупы, совершенно серые, спекшиеся, как камень, размером не больше Жюля в его ящике… и те, кто только обгорел?… самое сложное в медицине – лечение ожогов!.. первая… вторая… 1ретья степень… ожоги!.. вопли… морфий… мази… покореженные, обугленные… я их всегда опознаю! я пойду на кладбище, чтобы опознать их! эффект горящего магния… сделаю вскрытие… я их вскрою… грудную клетку разрежу надвое! края опущены… у них и легкие обязательно будут серыми…

Если пламя охватит его снизу, он сгорит дотла, Жюль, и весь будет серым… тело, лицо, волосы, глаза, гондола! его бы в печь… тогда было бы понятно!.. но его-то и не столкнешь! зловещий мерзавец! глядите, он поворачивает! Они могут лить с неба потоки магния-фосфора, на него падают только искры… он отряхивается! и оп-ля! у другого бортика!.. у меня завтра Бекон, можно не сомневаться! будет, как минимум, двадцать вскрытий… может, пятьдесят… по Сене плывут трупы… я вижу плывущие груженые баржи!.. они плывут одна за другой вместе с рухнувшими домами на берегах… и шлюзы… и два завода… я не выдумываю… вам стоит посмотреть на то, что там осталось… дыры, воронки и разрушенные строения! Руины! от Женневьер до Экуэна!..

Все это было спектаклем, фантасмагорией! моя забота – как добраться в Бекон без автобуса? возможно, и дорог-то больше нет! им-то, наверху, плевать, англичанам! подальше от грязи! вулканы – не вулканы! Сначала нужно поспать! вздремнуть немного… как делать вскрытие, если нет сил?… вскрытие – чрезвычайно утомительное дело… тяжелая ра‹-ботенка меня ожидает! не только больные с ожогами! депрессии… я так истрепан, измучен, если я не посплю, у меня такой шум будет стоять в ушах, что я ничего не услышу, перед глазами все будет двоиться и троиться… повод надо мной поиздеваться! они бы решили, что я пьян!.. уже сейчас я сомневаюсь, что видел Жюля… что, разве это не он? а хлопающие крылья мельницы?… что?… это было не на самом деле? ох, меня сейчас стошнит прямо тут, в коридоре, не успею спуститься… действительно, я на пределе!.. я буду приветливым завтра, в диспансере! бууух! и бааах! вспышки расходятся зигзагами!.. зенитки лают!.. Жюль кружится в своей коробке! или не Жюль? мне остается только блевать! тошнота и головокружение!.. я говорю об этом Лили… я говорю ей:

Дали б они мне чуть-чуть поспать… часок, хотя бы… пару часов… я бы восстановил равновесие… но эти бешеные грохочущие напористые парни, они желают, чтобы я лично, собственной персоной, присутствовал при этом безобразии! Допустим, меня отвезут в Бекон, я даже не смогу послушать больного! гул в ушах заглушает остальные звуки вокруг меня! мины! шрапнель! бомбы сверху, снаряды снизу! что уж тут говорить о шумах в сердце! о биении сердца! у меня есть тяжелые сердечники… очень тяжелые больные… старики, старушки… если они не поубивали всех больных… мне видна дорога вокруг Безона… я вижу из окна, что на запад… И Безон тоже… я различаю завод, «Ля Лоррен»*^[58] и каучуковый… два самых больших кратера, искры долетают аж до самого Сен-Дени! да не мерещится мне!.. самолеты, пролетающие над нами, заставляющие дрожать здания, шквальный ветер завертел нас с Лили винтом, загнал под шкаф и тащит обратно с той же силой! бросает посреди комнаты, словно мы мешки! мешки мяса! это реальность! без преувеличений! как и наши шишки, синяки, ссадины! кровоподтеки, заставляющие стонать от боли!.. держимся мужественно, но болит все тело! ведь уже три часа, как все качается, клонится, шатается, бамс! три часа! как минимум! ураган и огонь батарей… в воздухе! снизу!.. сверху! издалека!.. над облаками… под облаками… на земле… под землей!.. Еще одна эскадрилья! это никогда не закончится! летят со стороны Дюфэйль и на запад! ох, я хорошо ориентируюсь… я различаю контрудары мин… их цель – Северный вокзал!.. потом описали круг… я смотрю в окно, выходящее на запад… чем они там выпаливают в небо, напоминает лучи?… да где же ПВО! задайте им трепку! о, они снижаются!.. я знаю истинную цель этого Рейда!.. они заявили, что разрушат Батиньоль!.. сотрут в порошок!.. вы тоже слышали?… сейчас они поворачивают с запада на восток… а потом возвращаются… это стратегический маневр… они разрушат Батиньоль!.. мы – не птицы!.. лестничная клетка еще как-то держится… здесь хуже, чем на мельнице, чем на мостике Жюля… хуже, чем буря! качка!.. лестничная клетка, решетка, все раскачивается! трясется! готово вот-вот рухнуть! с еще большим грохотом, чем мельница, я уже говорил… вы оцениваете ситуацию?… минимум четыре семьи проскользнули мимо нас сверху…

– Нужно идти за ними! – говорю я. – Лили! Сейчас все рухнет!

Не только фасад, не только крыша! обрушится все! погребет все пожитки! один короткий залп!.. очередью!.. взрыв самолета с подбитым крылом, который падает на сад Лёпик…*^[59] они крыльями задевают нашу крышу… вспышки по всему кварталу! три, четыре здания горят! весь квартал! весь квартал! Монмартр превратится в воронку! и Церковь на дне воронки! и Беффруа! и танцзал, и мельница! и проспект! от Сен-Пьер до Франкёр! не останется от нас и костей! нужно напрячься, прислушаться… все английские самолеты на Батиньоль!.. и сколько же всего они сбрасывают! подумать только, а если они пробьют земную кору! О боже! там же карьеры и склепы!.. Самые хрупкие создания Господа будут раздавлены ветром!.. мины в Катакомбах! подумайте, если земная кора вздуется! раздастся! закачается не только проспект Гавено! покатится! залитый! смолой! и пламенем! проспект Франкёр, его мостовые оплывают в канаву… и улица Дэрёр, улица Берт, тротуары плавятся! потоки расплавленной лавы!.. вы скажете, что я повторяюсь… да я описываю вещи такими, какими… это продолжалось не одну минуту… это длится с 7 часов утра, с момента, как мне стало плохо… а сколько длился великий Потоп? семь лет? семь дней? никто в точности не знает… Ной, во всяком случае, спасся! и его семья!.. я кричу Лили: «Ной! Ной!..» я не чокнутый! я знаю, что говорю!.. я бы не удивился, если бы Жюль выжил! хотя в нем нет ничего от Ноя! ну пьяница, и все… и потом, Потоп – это же вода!.. а сейчас все в огне! цветные ленты! ураганы, в которых закружились голуби… из шрапнели! В Библии что-то наврали, Господи ты Боже мой?*^[60] интересно… в любом случае тупик Трене должен уйти глубоко под землю! а что ему дадут вместо четок? три или четыре бомбовых залпа? он должен быть ниже метро! он может туда нырнуть… чтобы отыскать свой гипс, это я про Жюля!.. Жюль, моя слабость!.. скульптор! горнист! страдания поклонниц его искусства! он пропадет, если не поторопится! одним прыжком соскочить с башенки! посмотрим, останется ли он художником, побывав в пламени! он опустошил Монмартр… Монмартр рухнет… я это чувствую… Монмартр тяжело вздыхает… наш дом качается… инструкция больше не жесткая, она стекает!.. жидкая!.. как лава… еще не все! все выворочено взрывными волнами! Выкорчевано! мы тоже, чудо, что нас не унесло! Не сдуло! мне хотелось бы унестись на небо, к Жюлю! я бы высказал ему все, что думаю… гондола, мать его! страшила! этот дьявол за все в ответе! там, на небе! посмотрел бы я на его беспомощность! я бы посмотрел, перевяжет ли Лили его раны, подсадит ли его в ящик! или предпочтет кланяться до полу… а я бы сжал его глотку даже в тысяче метров над землей! в десяти тысячах! да! затем разорвал надвое! С вожделением! осторожно! все трещит! рушится! замечательно, что все взрывается! Спасайся, кто может! черт! в подвал! все в подвал! крики детей, женщин!.. как хочется мне хоть часок поспать! в подвале! зарыться поглубже! в каком-нибудь логове под Монмартром! логове, которое никто не отнимет! о котором даже никто и не подумает! Да что я заладил? я утомил вас? а? а? скажите же! вы точно сидите на скучном спектакле, развалившись в кресле! вам хорошо? и вы философствуете! вы философствуете в жерле вулкана! на чудовищных высотах! я поздравлю вас! надену лавровый венок! на голову! на вашу отрубленную голову!*^[61]

Как все просто, весь Монмартр полый! Базилика, карьеры… дырчатый сыр грюйер! тысяча лет! две тысячи лет, как его разрушают! роют братскую могилу! мученики, разбойники, воры, скупщики краденого, развратники всех мастей, вне закона! Ба-бах! Две тысячи лет!

Я бы поспал часок!.. два часа… не сто лет! и не тысячу! но Лили? не схвати я ее, снесло бы ветром!.. этот дикий сквозняк в коридоре, буквально выдувающий все! чудом не вынесло!.. крылья мельницы!.. вертятся!.. я говорил, что не уверен… но все-таки! все-таки!.. снопы пламени! зеленые! красные! а мы?… растянувшись… катаемся от стены к стене!.. бамс! перекатываемся с бока на бок! руки! дверь на лестницу не открывается… загорожена двумя шкафами… Господи! но нас же раздавит! так как! шмяк! и бряк! они безжалостны, шкафы! втроем против одинокого воина! шмяк! и бряк! серьезная преграда на пути достижения моей цели!.. мое назначение – Бекон! я почти провалил дело… и в Аньере тоже! никогда не подводил, никогда никого не бросал на полпути!.. ни больного, ни раненого, ни животное!.. цианида мне…*^[62] радость, что я поймал таки на улице кота, облезлого, шелудивого, орущего – самая худшая из самых страшных передряг! мне нравится, когда котяра спит рядом со мной, сострадает мне… среди мужчин и женщин мне интересны только больные…*^[63] остальные, обозленные и уязвленные… мне не интересны… ни они, ни их уловки… вот вам доказательство: они так обустраивают свою среду обитания, что в ней нельзя больше жить, обитать, ни на земле, ни на небе, ни в коридоре! еще они беспрестанно рассуждают о любви в стихах, в прозе, в музыке! какая наглость! и они плодятся! жестокость поставщиков клиентов для Ада! пустословы! бесконечные обещания! было бы чем гордиться! и треплются тоже бесконечно, фанфароны! Только совсем уж доходяги избавляются потихоньку от этого недостатка, несчастья быть человеком, превращаются в бедных животных, к которым можно приблизиться спокойно… вот почему я люблю Безон… Бекон… и еще Аньер, и еще Аркёй… там у меня серьезная клиентура… утонченные господа, требующие моей заботы, советов… я вам не стану рассказывать подробно… это в интересах больных! Рецепты, диеты, рентгены… и три дипломированные медсестры!.. и посещения кормилиц… все это сейчас пылает!.. и «скорая помощь»!.. вот вам плоды трудов стоящих людей! под лавиной снарядов! под выстрелами! бомбами! а еще этот Жюль-обрубок-в-гондоле, самое гнусное из всех «прямоходящих»! черт на колесах, мечущий молнии! вызывающий потопы, лавины! Его мастерскую развратника тоже сотрясают бури! подрывник, ссыкун недоразвитый! он регулирует направление огненных потоков! ах, непревзойденная в подлости скотина! не стоящий или лежащий… катающийся! крутящийся! дался мне этот Жюль, вы скажете… что это я на него ополчился? это мерзко! а что, он все это наворотил не специально? я бы сразу заткнул ему глотку, когда он обозвал меня бошем… в своей вонючей конуре… возле проклятой софы… в присутствии как минимум двадцати свидетелей… я бы перегрыз ему глотку, если бы не Лили… а теперь он угомонился!.. не вызывает больше эскадрильи самолетов… не подает знаков! я говорю о Жюле, проклинаю его, рассказываю о танцовщицах, о бегущих по лестнице соседях, о Бебере, о проспекте Гавено в огненных потоках, все мешаю в одну кучу! какой странный рассказ! вы еще не запутались? Клянусь, это все звенья одной цепи!.. как тутти-фрутти? да ладно!.. но все-таки это события, непосредственно мною пережитые, откровения хроникера! оцените! порядок, беспорядок!.. это заставляет меня задуматься над тем, что я позабыл, рассказывая вам о своей разнообразной деятельности, что работая врачом в различных службах медпомощи, от Гранд Серф и Уй!.. и на Иль де ла Морю… и в Аркёй-ла-Плэн…*^[64] и в пригороде Парижа… а еще «Национальная медпомощь»…*^[65] на вокзалах… когда она еще существовала!.. сколько работы на мою голову!.. эти мины, рвущиеся час за часом!.. а тут я беспомощен, дурак чертов! перекатываюсь, как мяч, от стены к стене! толчок?… я снова разбиваю себе затылок!.. я бьюсь о люстру! к счастью, люстра не из бронзы… из венецианского стекла! я и не заметил, что она рухнула! вместе с потолком! мне показалось, что потолок еще держится!.. нет больше потолка!

Ах, я хватаю ее… силой волоку к дверям… протискиваюсь между шкафами! нет времени на раздумья!.. вот уже и конец коридора!.. каркас!.. как скособочилась шахта лифта! дребезжит!.. ступеньки разбиты!

Я тащу ее!.. она боится шкафов… боится, что они рухнут на нее! пустятся в пляс! столкнутся! бууумс! но сейчас не время выпендриваться!

– Держись за перила, Лили! не отпускай! Я тебя не брошу!..

О, вот и лифт!.. решетка! это опасно!.. кабина!.. все железное!.. подумайте только! я дотронулся до нее… схватился за дверь… она горячая!.. Лили, она крепко держится за перила… вдоль стены… лестница… шатается!.. колеблется… лестница! это нужно видеть, как она раскачивается… изгибается! решетка! стена! ступеньки!.. А если пролет провалится? внезапно, вдруг?… лестница-то дубовая… о, невозможно больше стоять… Спускаемся ползком!.. на животе! Головой вперед!.. касаясь ухом ступенек, слышно, как громко скрипит лестница!.. Семь этажей! нас снесет, пока мы, Лили и я, доползем до третьего!.. я не собираюсь орать, что мне страшно!.. нет!.. нет! мужество! хладнокровие! всегда нужно сохранять самообладание в сложных ситуациях, боюсь, что меня могут обвинить в хвастовстве, но меня никогда не видели сломленным, сникшим, упирающимся, никогда!.. скорее, почти всегда в шутливом настроении… смерть мне безразлична… я бы воспринял ее с радостью… вот поражений я не выношу… дело в том, что эта бездарь Жюль посмеялся надо мной, выгнал из дому… я блевал! от стыда! что, впрочем, не помешало мне уступить! если я когда-нибудь его встречу… он сам сбежит первым, чтобы я не врезал ему по морде… меня эта мысль согревает! я даже могу взлететь в воздух! по мановению его руки!.. чтоб свалиться, как последний дурак! проклятый, паршивый негодяй!

Ах, но голова не кружится! кабина на месте, открыта! лифт! дно! дыра, все желтое! все светится!.. раскаленное! нужно ухватиться, уцепиться покрепче! качается… не качается!.. льется что-то сверху, кипит!.. нет, я не пойду! Перила! перила!

Я ее поддерживаю!.. она поддерживает меня! она держится за перила!.. перила покачиваются! закручиваются спиралью!

– Не отпускай перила, Лили! не отпускай, дорогая!

Ей не нужны советы! Я рассказываю ей о моем мужестве, я хвастаюсь! ну же, Лили, еще чуть-чуть! она не рассуждает о мужестве, она и так воплощенное мужество, храбрая малютка, вот и все!

Катимся кубарем… три… четыре ступеньки… еще три… все трясется!.. эти толчки!.. ступеньки изгибаются, выпрямляются… трещат!.. дубовые, бля!.. я вас предупреждал… дивной красоты наш дом! семь резных дубовых пролетов! я уже говорил об этом… знаете… мокрице или таракану было бы полегче! сейчас… именно в этот момент!.. дуб или не дуб! иметь бы пятнадцать-двадцать пар лапок!.. вот что нужно в случае катастрофы: пятнадцать-двадцать пар лапок!.. я уже завидовал мокрицам в 14-м году… там мы уж наползались! более чем! и под взрывами… но тогда в траншеях… в «параллелях»…*^[66] теперь нужно проползти по этажам, скатиться вниз!.. и видимость намного хуже, чем в 14-м!.. нужно признать!.. снаряды 14-го? свечки! маленькие мерцающие головешки! не то что сейчас! настоящие световые потоки! и вот вам доказательство: свет, льющийся через разбитые сверху донизу окна, ослепляет спускающихся… разливается по всем семи лестничным пролетам!..

Вот в чем беда… осколки стекла! разбились на такие мелкие кусочки, что кажется, все ступеньки покрыты слоем сверкающей снежной крупки… ладони, мадам! колени! подошли бы санки! скатиться!.. спаслись бы тогда, чистый бобслей! вот! позабавились и бууумс! поднялись на пять-шесть ступенек!.. контрудар!.. и вдруг это снова загудело снаружи!.. опять атакуют… ах, а мы все еще на лестнице!.. я не понимаю!.. что это? рев неистовства?… рокочущая ненависть… на секунду теряю сознание… супермощные удары… а вы говорите – уф, затишье! а потом бааамс! и вы в другом мире! Воспринимаете все как предупреждение, просто… подумаешь, там будет другая лестница!.. здесь распахнутая дверь, выбитые стекла… вид на мельницу! и мокрый воробышек, нечто в ящике, все еще там! ах, и вовсе его не перевернуло!.. все еще сидит на мостике! парит! горит! нет! он не горит! пламя танцует вокруг него! летят искры! и все! его не сожгут! его защищает шарм, мерзавца!.. какой шарм? я мелю чепуху… нет в нас никакого шарма! вот вам доказательство – с превеликими трудами поднялись на четыре ступени!.. а потом снова скатились… и снова прижались к стене! как раз время воззвать к Жюлю! Этому чертову гондольному горбуну, гром его разрази! он притягивает катастрофы… он! ах, он сталкивает бомбы! без палок… с палками! жестами! пальцами! делает все, что хочет!

Если бы Оттавио был рядом, он бы полез за ним! я так думаю… он бы его снес на руках, Жюля-громовержца! и пришел бы конец чарам! и минам! и молниям! и эскадрильям!

Я раздумываю, взвешиваю… несмотря на шум в ушах… шум накатывает, взрывается, как эхо снарядных взрывов!.. взрывов!.. с улицы! я думаю об Оттавио… он бы спас ситуацию… он бы его нашел, безногого! притащил бы его под мышкой!.. а я бы сказал ему пару теплых… если б он мне его притащил!.. по лестнице!.. Жюля с его жаждой!.. и его проклятую гондолу! и его култышки!.. я б его заставил поговорить со мной… жестами! я б его покатал на лифте! я бы его заставил поездить вверх-вниз на заднице!.. разбить решетку!.. впрочем, решетки-то практически уже и нет… ее чуть-чуть дернешь, и рухнет…

Она его видела так же отчетливо, как и я! она его прекрасно видела… на мостике… нахал! провокатор! свинья! он еще и сигналит! бешеный семафор! ну и? ну и? Я думаю о Безоне… черт! я дальше не полезу!.. зацепился… схватился… довольно! хватит!

Вот вам женщины! аморальные!.. чертов безногий обрубок! зажигательный горнист-блядун! она, видите ли, не видела!

Я кричу ей… прямо в лицо! чтоб она услышала…

Она хохочет… пусть посмеется!.. она считает меня смешным!.. я вижу двойника! точно, я вижу! Жюля! а, черт! троих Жюлей! все в воздухе! буум! я пытаюсь передать звуки… Вам тоже кажется, что я смешон?… на четвереньках, ползу, задом наперед!.. и плююх! на спину! к счастью, я защищаю эту проказницу Лили!.. я прикрываю собой ее голову… я не хочу, чтоб осколок попал ей в голову… хватит, что я мучаюсь! дорогая подушечка! у меня голова кружится, да! точно!.. но все-таки… я видел? я слышал, как он меня обозвал! сучонок! и столько еще людей слышало!

Ах, крикнуть бы посильнее!.. он меня не слышит… пора на пенсию… он скатился на два этажа…

Вот так, прямо в моих объятиях… в ухо! и смеется! смеется! никакого Жюля! нас догнали два человека!.. мы катимся сверху… замешкавшиеся соседи с верхних этажей… а на улице бушует метеоритный дождь!.. удар! Бух! толчок!.. выбили дверь!.. дверь лифта на площадке… и бац! ъ пропасть! буум! несчастные!.. второй удар!.. следующий скатился в провал!.. лифт превратился в воронку… отставить головокружения!.. я хватаю Лили!.. другой рукой за перила!..

Бытовой альпинизм!.. я бы сказал, везувиевизм! да уж, Везувий!*^[67]

– Настоящий Луна-парк!*^[68] Американские горки!

Для нее это развлечение!.. она молодая, сильная и смелая!.. а у меня… мои годы!.. я себя чувствую по-дурацки, на ступеньках, что ходуном ходят… меня отбрасывает, трясет!.. приподнимает!.. тем более, с моим обостренным чувством ответственности за Лили, за всех!.. будь это в театре, вот была бы сенсация! какие эмоции! понарошку! но тут, пардоньте, уже не шуточки!.. ступени… решетки… смотрите!.. а остальные прыгнули в пропасть!

Ах, и Нормансы! Тут толстяк… его жена… наши соседи… они тоже пытаются… их заносит… они скатываются… снова поднимаются! переворачиваются! они еще не приспособились к толчкам, они поднимаются на четыре ступеньки! однако же у него чудовищный вес!.. 160 кило… он мне сам сказал об этом, он консультировался со мной, как похудеть… современные методики… не верится, что он смог бы… нет! 160 кило, это балласт!.. ладно, он не может спуститься… подымается!.. и скатывается! удар! другой! сила притяжения, что вы хотите… эпицентр бури!.. его жена, по природе хрупкая, крепко ухватилась за него! за шею! не держись она за мужа, ее бы утащило, унесло, переломило, как соломинку! вы не поверите: он ее сейчас чуть не раздавил!.. тряхнуло! оууумс!.. она растянулась!.. нет! нет!.. нет!.. осторожный слон, склонился над ней, вот вам и Норманс, я его так и вижу перед собой… все удары сыплются на него!..

Ей страшно!.. и за него тоже!.. они живут душа в душу!.. конечно, как же ее бросить! они единое целое, как мы с Арлетт… он только отличается телосложением! хотел бы я иметь плечи такой ширины, вес, полноту! он, точно, весит больше 160! я бы сказал, 180!.. может, и 200… он не признается, жрет за десятерых!.. за двадцатерых!.. он, как все, они все врут! да врет он, что не 200! а 160?… 166? за кого он меня принимает? я-то вижу, смотрю на него чуть не каждый день… он торговец… Ба-бах!.. на Центральном рынке! и что?… продает птицу!.. сам-то лопает не только птицу!.. вот жена его точно птичка!.. а сам он сжирает по два бараньих окорока в день! три окорока! вес! вы только подумайте! «торговец»! а что если он на нас налетит! все будет кончено, и с Лили, и со мной… жена его дрожит…

Да не он двигается, а дом! пусть даже у него все 200! что такое 200… он не может противостоять стихии!.. он поднимается, поворачивает назад! и попадает в бурю, как и мы… это стихия! он, конечно, гиппопотам! но даже 1000 кило – соломинка для стихии! он плохо переносит качку… он готов на все махнуть рукой!.. наплевать на страхи своей дурочки!..

Не то чтобы вовсе нельзя двигаться! просто переждать удар!

– Не шевелись, дорогой! не шевелись, дорогой!

Она уверена, что это он вызывает бурю!.. он сталкивает стены, и все тут!.. нужно ее разубедить! тощая глупышка!

– Это не ваш жирдяй! это другой человек, наверху! Жюль направляет удары! посмотрите на него!

Пусть она посмотрит, как он раскачивается в вышине!.. как он притягивает бесомолеты!.. он за все в ответе… и гррох! все здание накреняется!.. удар!.. сифонит… невероятно… ураган бушует вверху… порывы ветра проносятся сверху донизу!.. крышу, должно быть, снесло… Норманс откатывается! ах, вот он! совсем рядом! ее голосок! визг: «Андрэ!.. Андрэ!..» им страшно! тяжело!.. они вернулись!.. трясет все здание! благодарение Богу! самолет пролетел над нами… свист ветра! свист! слава бесомолету! он спас наши жизни… он перехватил Норманса! разрушений немного! только вот лестница, по которой мы спускаемся! каждый взрыв мины означает возможность… что вы останетесь лежать, придавленные мебелью, или свалитесь с высоты в три этажа, или будете раздавлены торговцем… а над нами, наверху… слышно, как мебель ездит по полу… на 3-м?… на 4-м?… трудно понять… в любом случае, это странный танец… вы слышите эти мощные всхлипы!.. не смешно, но лестничная площадка танцует… самолет, который пролетел… из Клиши? откуда он взялся?… с запада?… из Батиньоль? эта станция давно должна бы быть стерта в порошок после того, как они ее крошили! колотили! столько часов тромбовали!.. даже снизу, в Меркаде, поднимаются столбы огня выше туч! так высоко, что закрывают солнце!.. Они уже должны прекратить бомбить Батиньоль!.. почему же они возвращаются? они не весь груз сбросили? им мало воронок? и что все это чудовищно гремит, взрывается, ревет! не достаточно? отвратительная феерия… да пусть они все сталкиваются лбами, пусть расколошматятся все… всмятку!

Как только подумаю, что питал слабость к этому вонючему-подонку-развратнику-калеке-печному-мастеру! Где моя башка была?!

Я же вижу его там, наверху, и плоды трудов его!

Я излагаю только факты и собственные впечатления… вот как раз сейчас! и как раз там!.. удар гонга! гул множества гонгов! и здание приподнимается, складывается, кренится вперед!.. раз!.. два! ох, они возвращаются! те, что отбомбились!.. Что это!.. в воздухе не бомбардировщики… лающий звук пушек совсем близко… нет, напротив… не так уж и близко… Тертр… может, Барб?… я вам уже объяснял… Монмартр может рухнуть… изнутри он полый, напоминает колокол! и бумс! и бамс! такое впечатление, что голова почти оторвана от шеи… Я запихаю тебе в глотку бенгальские огни, Жюль! и заставлю тебя глотать разноцветные горящие искры!.. светящиеся цветы! Он потерял свои костыли! руками машет!.. он снова обращается к небесам!.. к Небесам! бум! взрыв! он крутится! разбойник! чтоб ты перевернулся! были бы и мы на колесиках, будь мы безногими калеками, мы бы тоже сохраняли равновесие! не нужно было бы цепляться за перила… скатились бы на целый этаж!.. два!.. три этажа!..

Я больше не вижу Нормансов?… а, они заперты! отгорожены! лестница наверху!.. два или три шкафа загораживают проход… «Андрэ, Андрэ!»… – голос Дельфины! Я забыл вам сказать, ее зовут Дельфина… куча предметов сыплется на них сверху! стекла-то! каскады!.. их прочно заклинило! зажаты между шкафами! три квартиры низвергают свое барахло с лестничной клетки!.. двери болтаются, оборванные петли скрипят, бац!.. как будто дом взбесился!.. «Андрэ! Андрэ!», и самолеты снаружи!.. каждый раз, когда они на бреющем полете задевают крыши… следующий налет!.. сколько же мебели в доме! и еще! к счастью, шкафы отгораживают от нас толстяка и его жену! а если б все на нас падало! иногда выгоднее быть эгоистом! но в этой бешеной вакханалии нервы на пределе… Я понимаю Дельфину… но у меня же, простите, есть своя Лили! не только я сам!.. я ведь больше самоотвержен, чем эгоистичен?… не знаю… я не знаю… но существуют вещи неопровержимые – шрапнель!.. разрывы расцветают хризантемами… трясутся стекла!.. сыплются осколки стекла… на улицах залпы не прекращаются… склон Милле… я вижу улицу Берт… и Сакре-Кёр… разрывы снарядов окрашивают небо в красный цвет!.. пылают облака над гигантским яйцом купола!.. и рассыпаются огненным дождем! до самого «Гомона»!..*^[69] воздух переливается!.. зеленым!.. фиолетовым… «Андрэ! Андрэ!..» они никому не мешали, эти Нормансы, но как им досталось… их действительно прибило! сильно!.. «И! А!..»*^[70] шкафы!.. «Андрэ! Андрэ!..», а Андрэ испускает только булькающие «и! а!» ах, тут нужен Геркулес! уж что на него валится!.. вся мебель с 6-го!.. 7-го!.. нас тоже загородило!.. тремя стульями!.. еще вот! четыре! пять сундуков! резкий крен… здание накренилось!.. квартиры изрыгают мебель, подушки, одеяла! хлам! шлепанцы! и все засасывает в расселину! в воронку! а он только кряхтит: «и! а!..» мастодонт! бамс! все пришло в движение! кавардак! чей-то письменный стол! сундук! перина!..

– Не отпускай перила! – кричу я Лили… она уворачивается, но уворачивается недостаточно ловко… уклоняется… нельзя, чтобы воздушная волна смела ее!.. ах, мой комод! наша кровать! два стула! все от нас… и все это с озверением набрасывается на Норманса!.. на Дельфину! сражение в разгаре!.. Норманс тащит на себе шкаф! на спине! и шатается!.. спотыкается о решетку… бьется о стену…

Они под нами… на 3-м… завалены тазами, битой посудой… кастрюлями… они сопротивляются изо всех сил!.. они сражаются с нашествием вещей… по крайней мере, три стола и сундук! «Иа!» бесконечно! он отбивается! качается! я вам рассказываю про эти бумсы!.. они не прекращаются… здание изрублено в капусту… разваливается, рассыпается! Я вижу Люксембургский сад, плавающий в воздухе… небесный Люксембургский сад!.. перевернутый… ослепительный… знаменитый Люксембургский сад… в облаках… багровеющие деревья… синие… желтые… прямо праздник!.. дверь распахнута… окна выбиты… багровеющие небеса над нами…

Дельфина зовет меня… у них тоже своего рода праздник!.. мебель сталкивается, отскакивает, гоняется друг за другом, кружит вокруг них… лестничная клетка превратилась в танцплощадку! сопротивляется слоновой поступи комодов… сопротивляется толчкам! ах, «иа!..» Дельфина! посуда!

Спуститься невозможно!.. карабкаться вверх сложно! только бы не сорваться в пропасть! оттуда мощный поток воздуха! они заблокированы диванами! повезло! даже если им и приходится воевать со шкафами!.. а нас сносит поток из шахты лифта… я запрокидываю голову, вижу этажи… семь этажей… семь этажей… изгибаются… мотаются… уже не наш дом! Он принадлежит урагану! действительно! действительно, командует ураган! право сильного! он делает, что хочет, с людьми… с лифтом… дурацкими предметами! с мусорными ведрами!.. и с «иа» тоже, с воющим гигантом!.. и даже с мельницей на углу!.. Громы Господни! а Жюлю-то пострашнее!.. Поглядите-ка! мой комод Людовика XV прет… ну и махина!.. он скачет по ступенькам на трех ножках… шутка ли! быстро-то как, сволочь, скачет! точно! и бамс! и бумс! нагнал меня, оцарапал!.. настиг на полном ходу и придавил! Ах, вальс! полька! Ну и шалун!

Поглядите-ка, мадмуазель Блёз!.. нет! не она… наконец еще кто-то, кроме Нормансов… надо бы получше рассмотреть: все вспыхивает! здесь! там!.. снаружи! я вам не рассказывал о сиренах!.. вы слышали, как воют сирены?

Бух! Бух! снова пушки!.. все еще из-под Милле!.. в конце концов, я думаю… из сада… нет! я ошибся…

– Эй, Норманс! Норманс! – зову я его… кричу: – Откуда они стреляют?

А вот и водопад тарелок!.. они кружатся в вальсе, скользят из коридора… и втягиваются в дыру… в провал лифтовой шахты…

Куда запропастился этот Мирагроби?…*^[71] эх, Бебер! еще больший проныра, чем Жюль!.. а коварный черт!.. куда он залез? залез куда?… на мансарду? мы не собираемся заново ползти наверх!.. чудо, что мы уже здесь, на третьем… почти, во всяком случае…

Забавно! Подумайте о проносящихся бурях! А мы! Ах! Котик! Котик! Вакханалия безумия… Котик сбежал! Ему хочется на волю! и нам досадить!.. он, может, и слышит нас… Котик? Котик?… оказаться в катакомбах, подыхать от удушья… «Кис! Кис!..» он не отвечает… из глубины пропасти взываем…

Какая тут поэзия! Норманс сражается! изо всех сил! «Хи! xa!..» бойня! он катится в обнимку со столиком, я вижу его, на нем два громадных шкафа… два!.. а вслед за этим:

Спускаться! еще откатиться! тем хуже для Бебера! стены так и ходят ходуном! штормовая качка, ступени разбиты… полный крах!.. вечность совсем рядом! а решетка лифта!.. раскалена добела!.. я к ней притрагиваюсь… ах, я слышу еще голоса… супруги Клео… Клео-Депастр… черт! я ошибся этажом… мы все еще на 4-м! они вываливаются из своей квартиры… ничего не случилось! ничего плохого!.. просто выбило дверь!.. значит, нужно подняться? потом спуститься?… снова спуск! а не хотелось бы! попробуем все вместе!.. спускаемся стадом!.. ах! а ступеньки! уж извините! ступеньки-то! они пружинят!.. вы на них наступаете, а они вас отталкивают… вот вы взобрались, спустились!

Я еще и острю! и честное слово! наконец-то я не сержусь…

Я не хочу попасть в ловушку, как Норманс и Дельфина… вот шкаф… спуститься вместе с ним… но не под ним! на нем!.. чтобы он нас тащил! направить его! повалить! и оп! скатиться!.. Лили колеблется… Ба-бах! захватывает дыхание… воздушный вихрь! из глубин! из пучины! вернулись, вскарабкались на этаж выше!.. бесконечный подъем! лестничная площадка полна мебели… находим Норманса!.. вместе!.. ах, не надолго!.. снова ударная волна… скатываемся… порыв ветра, дом содрогается, словно тараном врезали!.. это… я говорю вам, тяжкое испытание!.. Я не хватаюсь за Лили… я ее обнимаю! бог знает как крепко! я вцепился в нее… я снова почувствовал себя плохо, закружилась голова! меня чуть не стошнило!.. головокружение выводит из себя!.. поблевать бы… отвратительная сцена… но сейчас тут Лили… я вижу, вихрь набирает силу, надвигается… пучина затягивает!.. здоровяки шатаются, чувствуется, как их затягивает, куда уж мне со своими болячками!.. дыра… только Жюль стоит непоколебимо, о, он не сдается никогда и ни за что… вот вам доказательство: он все еще наверху! в ноябре 14-го я получил контузию! «нарушение функции среднего уха», вечный оркестр в ушах, звон в голове… и т. д., я вам объяснял! как только меня подхватило взрывной волной, не только сердце готово выскочить, выворачивается все нутро! выпрыгивают мысли! я складываюсь, как карточный домик! тошнота сотрясает все внутренности!.. я судорожно глотаю! душу выворачивает наизнанку!.. с трудом сглатываю!.. нет сил терпеть!.. даже Жюля бы я обнял!.. обрыгал бы ему всю голову… ах, пучина выходит из берегов! я видел сток, я заглянул в сточную канаву! и даже глубже! глубже, в бездонную пропасть, куда все провалится, когда этот стол, преградивший дорогу, Боже, помоги нам, прогрохочет и ррр! потянет нас за собой! одна ножка застряла в решетке! стол сопротивляется! как Андрэ! ах, отцепляется! поворачивается! ныряет! я не нырну туда! Никогда!.. Лили тем более!.. Жюль тем более… нерешительность, пожалуйста!.. с 14-го я колеблюсь!.. а он на мостике там, наверху, я бы уже давно свалился! я думал, там, точно! я думал! именно! смерч меня хватает! да! хватает меня!.. отрывает от Арлетт!.. порыв воздуха! вырывает! из ее рук… меня, мыслящее существо!.. мыслящего!.. в яму! ныряю! да! я! я! Ба-бах! мы цеплялись за стены на лестничной площадке… открытая дверь… кабина… пустота… минута на отдых! не заметил!.. лестничная площадка… открытая дверь… я уже говорил вам… шахта лифта… беспредельная чернота провала… теперь… молния! ах, я вижу все! и бумс! боль разрывает мою плоть!.. конец! конец! нет! это ужасно… один этаж… Два! ах, я ору до хрипа! это моя боль вопит… она сильнее меня! куда я упал?… куда упал? на лифт! я вижу верх!.. клетку! кабинку!.. один этаж?… два?… три? ох, моя память!.. память возвращается ко мне…

Она здесь… она пришла… какой это этаж? она протягивает мне руки!.. она помогает мне выбраться из ямы… выволакивает… мы снова вместе… на втором этаже! на площадке второго… ниже, ага… вот вход! главный вход, украшенный мозаикой… груда мебели, там! они выкрутились, получше, чем мы! они собрались все вместе – и посуда! серебро, да-да! и серебро, звенит, позвякивает, звенит!.. свод обваливается!.. и при этом грохоте, извините! и люди! их крики! дети… пир во время чумы, то есть веселье в центре смерча, на дне!.. не совсем на дне! дно – это под «Аббатиссами»!.. не для нас! дерьмо! не для нас! Чертовы глупости!.. там же, на лестничной площадке, я трогаю себя… ощупываю… спина!.. я хотел бы… я не могу подняться… не чувствую больше ног… ноги пострадали от удара… больше, чем голова… я щупаю справа… я щупаю слева… нога не моя! чужая нога!.. это не Арлетт, это чье-то тело… я вижу его… Это Клео! еще и он! Депастр и жена его… они все-таки скатились!.. доказательство!

Они мне не отвечают… Ба-бах! их снова подняло! влямб! шлеп! вот так! два… три удара! рука об руку, рука об руку… боль в животе… впечатление, что здание подскакивает… никогда не спустимся вниз!.. нам не разобрать мебельную баррикаду!

Он архитектор, обладатель Премии Рима, Клео-Депастр!

Я думаю о будущем! это касается и его будущего! раско-ровел! он дрожит, я ощупываю его… они оба дрожат! ах, они дрожат от страха! жалкие! фаршированный рулет, ах ты господи! боятся буфета! еще больше их пугает лифт! шахта!

А уроки катастрофы? так залатывать? или перестраивать? это же его касается, его, Премия Рима стоит двух моих! он не воспользуется уроками катастрофы? а я вот извлек свои истины! я понял, как жизненно важно выблевать свое нутро, свою боль!.. мне это очень помогло перед домом Жюля… я бы так легко не отделался при падении, если бы сначала не вырвал! о! но это не умаляет степень преступности деяния! не превращает бросающих бомбы в невинных агнцев… кошмары, разрывающие мир на части! гром! ничто не оправдает Клео, если он не построит дом из пластика! великолепно! замазка! я кричу ему, он рядом… все толкаются, лезут друг на друга… да, Нормансы! они катятся сверху!.. не знаю… ах, надо его обойти стороной!.. он не остановится! он нас раздавит! встречный удар… огромный шар Норманса!.. мяч!.. все его тело! каучук! порыв ветра! еще порыв! и вот мы под порталом! вперемежку!.. сколько людей? вкривь и вкось! и бам! переворот! мне достаточно небольшого толчка! потом мне будет плохо… а тут еще магний!.. спирали магния разрисовали небо… ах! нас принуждают… видно, как днем! будто нас насильно разбудили! мадам Туазель… ее каморка справа, боже, сколько там народу!.. я изумлен… жильцы и люди, которых я никогда не видел… и детки! все кричат!.. и ругань родителей! плач!.. «он на меня давит! скотина!»… не только стоны! вопят!.. кто-то залаял… «гав! гав!» и «сжальтесь! сжальтесь!»… он тоже хочет в каморку, тоже!.. они его вытолкали… и хорошо сделали!.. этих лающих выдержать невозможно! я рассказывал об этом выше… нет?… не помню… да нет же, в тюрьме!*^[72] я вам рассказывал… они покушаются на ваш покой! крикуны непереносимые!.. собакам только и можно! а где собаки? тоже в каморке? а кот Бебер? послать бы всех куда подальше! из коридора, где мы ползаем… катаемся, сцепившись… Ба-бах! нас приподнимает, поднимает! и навзничь, мордой на кучу! сколько в круге тел? двадцать? тридцать? больше?… друг на друге, цепляясь за стулья… за ножки столов… переплелись, как морские водоросли… они хрипят, судорожно вытягиваются, вновь переплетаются… при каждом взрыве… десять… двадцать… пятьдесят тел… водоросли и прилив! они не хотят спускаться в подвал! они вопят, что ни за что не спустятся! «только не в подвал, не в подвал»… подвал – это пропасть… как улица Дюам… три здания, рухнувшие в подвал от взрыва одной бомбы! с первого этажа до 8-го! и только две мансарды еще виднеются!.. неизвестно, сколько там людей погребено! вот что такое подвалы!.. а те, у консьержки, боятся лифтовых шахт! фатальный сквозняк!.. мои часы? черт побери! мои часы? внезапно меня охватывает страх! мое барахло? да ладно, ведь они не разбились! я их нащупываю… полночь! а светлее, чем днем! светит магниевое солнце! везде отблески вспышек! блики на Дверях, на стенах, на тротуаре… и залитые потоками магния облака!.. они затопят Эйфелеву башню!.. поднимутся волны вокруг… нахлынут… и затопят Эйфелеву башню!

Ну и хаос… повсюду… вы пытаетесь овладеть собой… вроде больше не качает… из кладовки хорошо видно Жюля! сидящего, как петух на насесте! подающего сигналы! Проклятый лоцман дьявольского корабля!.. держась на волнах… командует бурями!.. гондолой и молниями! все пространство вокруг него! крылья мельницы проплывают рядом!.. как близко! странно близко! вращаются… вращаются! знаете, что крылья в оперении… в лохматых искрах… огонь! пламя! трещит!.. мельница над горящими садами! похожа на старую шляпу!.. Париж в шляпе!.. черт, где же мы?… Ба-бах! снова начинается: они принимают сигналы Жюля, следят за его движениями с Опера… из Трините!.. и даже еще дальше!.. намного дальше!.. из пригородов, с юга! там тоже все полыхает… юг!.. Робинсон… Палэзо… Вильжюиф… на небе… в облаках… все отражается!

Спектакль, который Жюль разыгрывает на перилах! как он лавирует… двигается… проваливается… но не падает! толпа ликует!.. порок на колесах, я кричу им, тем, другим, чтобы они там знали… куча гнилого мяса… пусть отдают себе отчет…

– Если мы все пропадем, виноват будет Жюль! Посмотрите на него! Посмотрите хорошенько! самолеты, бомбы, все из-за Жюля!

– Ты сумасшедший, мой дорогой! Ты с ума сошел!

Не такой уж и сумасшедший! вот вам доказательство! Взмах руки и… Ба-бах! Опять нас откинуло назад! отбросило, закружило!

Надо, чтоб я его остановил! ладно! хорошо! хорошо же!

Пошел вон! Один из самых жутких налетов за всю войну! Зенитки улицы Лёпик! бьет, по крайней мере, шесть батарей! Ба-бах! стена, другая! качается! всеобщая паника! Бруууу! Ах, трупы, трупы! Ба-бах! дохлятина! олухи! все тухлятина! По крайней мере, десять! двадцать пять жильцов! наплевать на все, как говорят в «Магик Сити», простите меня! я буду горланить! сорву себе связки! у меня есть чудесная провансальская флейта! злость против пушек! и побеждают? да бросьте! маленький мерзкий бесомолетик! их тысячи кружатся над нами, мы, наверное, в аду! орать? а мне он нравится! мне! мой собственный голос! беснующиеся обезьяны! моя флейта, а ему наплевать! насмехается! хозяин мостика и горизонтов! ах, был бы здесь Оттавио! мой Оттавио! все бы быстренько испеклось! он бы не давил на всех, горбун на колесиках! палки! без палок! прыжок! Оттавио, мой Геркулес! да уж! Геркулес нервов и мускулов! не то что Норманс, мешок тухлого мяса! если бы он взобрался наверх, мой Оттавио! вот была бы игра! он бы спустил мне Жюля! упакованного, перевязанного! ах, не гремели бы ураганы! фантастическая симфония жестов! недолго тебе осталось, ублюдок! но где болтается Оттавио? тоже ничтожество! черт! ненавижу Оттавио… и бууумс! очередной шквал! обитая железом входная дверь разбивается вдребезги! в щепки! они летят на меня, прилипают гирляндами… бусы, которые ранят! почему-то полный коридор людей! все, кто еще жив, выползли из привратницкой! прячутся под стол! сплетаются в клубок… щей! ноги!.. ступни!.. головы!

Робкое «Извините, пожалуйста!» и вдруг Дельфина! давно не виделись!.. «Не двигайся, Андрэ!..» ее голос… они тоже под столом, она и это чудовище… шерстяной монстр… но какая масса! каков вес! он может раздавить кучу народу!

Члены семейства разыскивают друг друга… так ужасно смотреть на эти слипшиеся тела! особенно на стариков, детей…

О! пулеметы! самолеты прочесывают проспект… это «москиты», кажется так… самолеты с двойным фюзеляжем… есть же кто-нибудь из техников под столом… из «знатоков»… я выглядываю на улицу… не хочу ничего упустить… фосфорные жаровни! избирательные, как взрывчатка! хоть бы они накрыли Жюля, «москиты»! «мародеры»!*^[73] давай! жопка!

Они напоминают англичан, честное слово! да! здесь! под столом!.. маленький «Берлиц» под столом! набились, как сельди в бочку, обосравшиеся, стонущие!.. «слоеное тесто» из жильцов, говна, мочи! Друг на друге!.. и это дерьмо еще рассуждает! вякает! полно!

– Это «москиты», мадам! «москиты»! – настаивает одна.

А они все летают и летают над Жюлем, там, сверху, и ни одна пуля не задевает его! «москиты» не «москиты», ему все нипочем! Жюль там, совсем один, над всем Парижем! какая дерзость! император пламени между крыльями! крылья мельницы с языками пламени! потрясающе! я вам не вру! вот вам крест! и радость этого обрубка! вызов! он дергается в своей клетке, бьет копытами! одна волна! другая! от одних поручней к другим! кружится! да! Ба-бах! крыло мельницы вот-вот снесет ему голову! но нет!.. клоун! Я видел, как он пьяный кромсал свои шедевры, пастели, свои собственные многокрасочные, цветовые оргии, пьяный, он теряет рассудок, крушит все вокруг… был бы пьян, бросился бы в огонь!.. Но черт возьми! вовсе он не пьян! наоборот, у него глотка пересохла! Как рашпиль!

Жильцы под столом даже не понимают Жюлева колдовства! что это именно он там, наверху, раскачивает мир, насылает на нас громы и молнии! ни один не смотрит в окно! ни один не видит Жюля! они вообще ни черта не видят! они даже не видят громоздкого буфета, который поднимается, раскачиваясь равномерно… подскакивает, что-то великоват для каморки! если он упадет, завалится, мебель Генриха III, вот тогда будет полный трындец! я говорю о тех, кто под столом! ах! слоеное тесто из жильцов! Груда трупов в собственном соку! Они ничего не видят! они слишком заняты собой, своим собственным копошением… им нечем дышать, они сами себе выворачивают руки, головы, колени…

– Убийца! мой глаз! о, хулиган! Ты меня держишь, Андрэ? Бютор! Мой дорогой! Господа! «москиты»! мой малыш! моя любовь! Адель!

Есть еще трезвомыслящие люди! я один из них! почему?… Суета! Vanitatas!* ^[74] ни один, ну ни один из жильцов меня не слушает! Немножко больше чувства, достоинства, мы бы бросились все на штурм! не взирая на качку… в огонь! огонь! колдун-сволочь-калека-акробат! в печку! я им повторяю! вою им:

Бах! Ба-бах! мой рассказ был бы сплошным ба-бахом, если бы я позволил себе орать… но нет! но нет! достали! хочется точности! я вас не отвлеку в ба-бахи! Все эти обосравшиеся под столом, вонючее мясо, страх, ничего они больше не видят, ничего не понимают… настоящая опасность! ни черта! они сплелись в клубок… съеживаются, давят друг друга… они не видят буфета! я, я вижу его! буфет поднимается!.. на метр от пола! я вам говорил! Не меньше чем на метр! мне не мерещится! на метр, не меньше… удар! И врюк! так и есть! пусть все падает и рушится! И крак! раскалывается! вот что произошло!

«Подстольники» истошно орут! Дельфина откатывается подальше! от давки! она летает! она планирует в коридоре! Шлеп! На живот!.. Я тут, я вижу ее, а она зовет:

– Мариус! ааа! Ренэ! Жюстен! Клеман! доктор! доктор! Нас много, она зовет всех, кого знает…

Женщины – мастера отвлекающих маневров! вы больше ничего не понимаете! не двигаетесь! не существуете?

И действительно новые огни! С тех пор, как они бомбят Париж, подрывают мины, обстреливают целые кварталы, еще ни разу мы не видели сиреневых огней… да пусть их, ну, сиреневые так сиреневые! черт! сколько уже часов они трясут нас? Не нужно кричать из-под стола! стекло на моих часах? разбилось! разбилось! под столом они сшибаются головами… хватаются за чужие ноги…

– Это мое бедро, хулиган! заткнись, девка! лживый мерзавец!

Эхо снарядов отдается в башке, писк и скрежет мельницы раздирает уши! жуткий взвизг мельницы! крылья! чудо, что они не отлетели! четыре гигантских крыла! и Жюля к черту вместе с ними! а! ему все нипочем! заколдован! за него можно не беспокоиться.

Замечаю, что к некоторым звукам я более чувствителен, чем к другим… в голове у меня работает целый завод… вы бы согласились, если бы только услышали!.. башенные краны, электрические столбы, ременные передачи, испытательные стенды, а иногда… если б не мой характер, достаточно оптимистический настрой, моя лень, Арлетт, ревность, мои счеты с неким Жюлем, не будь у меня кота-гуляки, который к тому же еще и сбежал, моих рукописей, которые я, черт побери, оставил на полке, голова забита всякой ерундой, к тому же мои больные в диспансере… я, может, и позволил бы себя преследовать… преследовать? если б я ничего не делал, то пропал бы! о! никакого риска! я должен быть сейчас в Беконе! вот мысль, что меня преследует! я не должен валяться здесь и кататься от стенки к стенке вместе с этими подлецами! я должен быть в Беконе, это мой Долг!

Она смеется, Лили… она смеется… выдержка у этой малышки!.. веселая! любезная… душевная! душевная, да! Ба-бах! Ба-бах! и небеса рушатся! пламя… осколки… зажигалки… и ничто не может лишить ее приветливости!.. Жюль ее смешит! взгромоздившийся-в-гондолу-акробат!.. ей он не кажется виновником всего! а я, в глазах Лили, чрезмерно строг!

Ба-бах! привратницкая вздрагивает, качается, наклоняется! трясутся стены и пол! и стол, и Норманс под ним! все поднимается! улетает! и буфет! опрокидывается! падает! всей тяжестью… А, их было не меньше двадцати пяти! пятидесяти… женщин… детей… сжавшихся… скрюченных! отряхиваются, стоя на карачках… спотыкаются… пошатываются… огромный Норманс… проваливается… на стуле… жена тянет его к себе… не отпускает! пристроилась на его жирных коленях, к счастью, буфет выравнялся… они его подняли… как-то скрепили… не весь… половину!.. вторую половину унесло ветром! на проспект!.. раскололся Генрих III!.. раскололся… но то, что осталось, – еще мебель, антиквариат!

– Не двигайся, Андрэ! Не двигайся! – плачет она.

Ба-бах! новый сейсмический толчок! падает барахло! жильцы растянулись на полу! откатились под стол! тут и другие подоспели сверху… да еще и с улицы! девчонка Туанон! а! она!.. малышка Мюрбат! Туанон Мюрбат! и ее лохматая псина… машет хвостом… они перебежали через улицу… хвостом задевает юбку Лили… девчонка, она не обращает внимания на своего пса… сразу же ныряет под стол, в груду тел, в переплетение рук, ног… Туанон, худенькая девчонка! она исчезает! Пирам*^[75] тоже хотел бы исчезнуть! он хочет к своей маленькой хозяйке, обнюхивает ноги… скулит… не может залезть!.. ну и куча мала там!.. и все кричат!

– Леон! Моя рука! Жан! Эмильен! Коленка! Артур! ойййй! рррры!

…Единое тело со множеством рук и ног… это одно тело со множеством глоток, которые вопят…

– Аааах!.. ррррруах! мое колено! Шарль! Нини! Жозеф!

На стуле, на коленках громилы. Дельфина не перестает орать: «Андрэ! Андрэ!»

И трааах! Ба-бах! эти молнии! на улице, где-то недалеко… может, в Маркаде? может, поближе?… вспышки!.. слепят глаза…желтый…зеленый… синий… чтоб у вас глаза повылазили, как у жабы!.. чтобы веки ваши больше не смыкались!.. чтоб вы лопнули!..

Шармуаз! Шармуаз, архитектор! другой архитектор! я вижу, как он пытается втиснуться под стол… и он тоже! тоже!..

На что он годится, этот Шармуаз? его не интересуют катастрофы! уверен, он даже не видит мельницу! как не видит и Клоуна наверху!.. единственное желание – пристроить свою жирную задницу под столом!.. ему хочется спрятаться, затаиться! дать бы ему под жопу, чтобы ускорить процесс! он колеблется!.. колеблется… не знает, как втиснуться… покачивается на коленях, локтях… словно дом на сваях… ему наплевать на наш дом! ему на все насрать, этому Шармуазу! на все! предательство Жюля?… бешенство взрывов в воздухе?… молнии, как пальцы, пронзающие облака!.. он не глядит! эгоист! «Под стол! под стол!» вот и все.

– Как же, придавишь это дерьмо! идиоты! трусы!

– Вы же не знаете! Они взорвали клоаку! мина разорвалась внутри! в большом коллекторе на Монмартре!

Это ли не бедствие? триста метров под нами! Базилика перевернулась? Рухнула яйцеобразным куполом вниз!

Я прокричал им эту новость! пусть они задвигаются, пусть порвут друг друга на куски!

Баста!.. но они лезут еще глубже!.. спрессовываются в единую массу!.. а бомбы рвутся все ближе и ближе!

Надо, чтобы они знали! правду! Я видел, как он взлетел в воздух, огромный колокол! сколько тонн?… Потребовалось шестьдесят пять лошадей, чтобы дотащить его до вершины Тертр! это зафиксировано в анналах истории! Я ничего не выдумываю! на ветер! знаменитая колокольня Парижа! вот мощь разбушевавшейся бури! чума на наши домы! пусть отдают себе отчет о разрушениях, о взрывах в воздухе! под землей! везде! поглощенные только собой идиоты! Бе! бе! бе! бараны! «Ан! Ан! Андрэ!» О! нет, Андрэ, в самом деле! Андрэ! он больше не на Рынке! я вам сказал, на Рынке! я ошибся! прошу прощения! больше не на Рынке! во мне снова проснулся хроникер!.. легко ошибиться… errare!.. humamem!.. ^[76] хроникер ошибся! в бумагах значится, что он Норманс!.. больше никакой птицы!.. он сменил прекрасную должность!.. и «Распределитель», пожалуйста!.. А, черт побери! я отстал от событий! она же мне говорила, по крайней мере раз двадцать, эта госпожа Туазель!.. «Он больше не имеет дела с птицей»…

Вы воочию видите свинство эпохи, нашего времени и безумие катастроф! какие промахи они заставляют вас совершать! у вас сложилось какое-то определенное представление о человеке, а он через день меняет свое имя! и он уже обретается в другом месте! и цена ему другая! а что касается телосложения – в этом тоже никакого постоянства! может стать намного толще? худее? по бумагам… по документам… он уже другая личность… мне тоже нужна бумага! где были мои мозги?… вместо того чтобы слушать бой барабанов в ушах, скорбеть о своих потерях, мне бы наброситься на него, пока он находился в столь затруднительном положении, жирная свинья? Дельфина на его коленях! «Бумага, Норманс! Бумага или смерть!»

Он ухватился за буфет, он не соглашается!.. я заставляю его волноваться!

Мои дорогие рукописи, они могут исчезнуть! три шедевра, лирические, иронические, там, наверху! Пот и кровь… «Король Крогольд»… «Бойня»… «Гиньоли»… не доплыли!.. нет больше бумаги!*^[77]

Отравленный парами едкой кислоты! пикринами! раздираемый ревностью, я упустил момент! он уйдет, великан Норманс! а я останусь тут, дурак! с Дельфиной на коленях!.. А, какой вздор! просто я растерялся! он сбежал бы, чудовищный Норманс! вместе с буфетом, кастрюлями, двадцатью пятью жильцами! и подъездом с железной дверью! взлетел бы в небо! если бы смог! а я остаюсь тут, ни с чем, моя посмертная слава!

Ба-бах! мы с Лили, и Шармуаз, и госпожа Клео отброшены, придавлены к другой стене каморки! А! суматоха! тюки! тела поверх тел! стол, вранг! прибывают! полно детей на столе! и даже мамаша! Какой вопль!

Придавленный, придушенный, почти без сознания, под столом, я все-таки пытаюсь думать! это стоицизм, да, или черт знает что это такое? Я думаю, что поезд ушел! я не могу себе этого простить! я прозевал Норманса, «распределитель»!

Его тонна еще дрыгается! под нами! он не слышит!

Госпожа Туазель меня предупреждала, не раз предупреждала, что с его «птицей» покончено… а я, психованный дурак, я упустил свой шанс! Я тоже мог кричать «Андрэ! Андрэ!»… Ба-бах! схватить фортуну за хвост! И Деноэль, мой дорогой Робер, ничего не смог напечатать! все лежало в руинах!*^[78] ключи в дверях! Памела, моя горничная, меня предупреждала… дважды!.. трижды!.. что Рынок уже закрыли! что там занимаются другими делами!.. а? ля! ля! Я же его не украл, чтобы меня затырили в Дахе и даже хуже! подлый придурок! такие отношения! он был рядом! а я проспал! пушки, не пушки! «Бумагу, мсье! Бумагу! прошу вас!» мои поэзы! я говорил вам! больше ни листика бумаги! ни листочка!.. меня покинули Музы!.. и все клиенты! плывите себе, осведомители! Ах, мое полностью погибшее существование! Мой талант! Оставалось только оплакивать себя!

Вувы! Вувы! Йорик, бедный старик! Иссохший череп и слова! слова! слова!*^[79]

Я выдаю тираду за тирадой, ну и что?… в это время другие причитают, оплакивают улицу Гавено! «зонзон»*^[80] в воздухе! рикошет… осколки вонзаются в стены… Жюль зашатался… Туда! сюда!.. самолеты пролетают мимо… не задевают… отскакивают пули!.. фрррр! Простофиля! они ловко от него уворачиваются… слегка касаются, разворачиваются, писк, мяуканье… перелет… недолет… влууууууф! улетели!

Эта Дельфина невыносима со своими причитаниями… «Андрэ! Андрэ!..» Жюль не в духе, он убил бы ее, премерз-кий тип, хулиган, коллекционер ураганов и любитель конфеток!.. в придачу еще и развратник! развратник!

Надо бы ему напомнить… я специально цепляюсь за окно…

– Давайте стащим его! стащим! и оп! мерзкий шаман! а если он вернет бесомолеты! если он умеет летать! он взлетит! улетит! посмотрите на него! посмотрите!

Я обещаю им веселье!.. Ба-бах!.. если я буду описывать все ба-бахи, вы чокнетесь, вы больше не выдержите! ошеломленные, обессиленные… такие же одуревшие, как я! вы тоже хватались бы за стол, втискивались бы под стол! и все время стрекотали: «Чего? чего?…» а ничего! Я вам не передаю и тысячной доли ба-бахов! Я оставляю в покое и ваши глаза… световой шквал… голубая минута… желтая… красная… вы бы ослепли на долгие месяцы! они защищают глаза, чтоб не видеть! воткнули головы в чужие жопы… это инстинктивно!.. а! сетчатка! сетчатка!

Град осколков… они снова залезают под стол… никакой силой их не вытащишь! никакой… они снова спрессовываются, прижимаются друг к другу! теснее!

Я обращаюсь к Нормансу!.. мог бы меня и послушать! он не вы, там, в давке, в мясном фарше обезумевших тел! он восседает на проломленном стуле… Бегопотам!

Крррррак!.. бррр!.. сволочи немецкие!.. я вам изображаю звуки атаки… и чертовых бомбардировщиков, сжигающих все склады! А янки! в прошлом месяце в Дравеле они сожгли четырнадцать тонн! Каждый думает о своих интересах! бумага! бумага! Ба-бах!.. Деноэль мне говорил, еще во вторник… нет, в среду… они спалили семь тонн только за один рейд! один-единственный рейд! циклон между Дравелем и Жонкьер!*^[81] Тайник, вы бы не поверили… старый склад 70-х!.. снесли! и тридцать тысяч экземпляров «Путешествия», напечатанных, сложенных в вагоне для макулатуры, в скверике, в вагоне без колес, недалеко от ворот Исси… еще одна идея Деноэля! украли! а потом бомба! конец апреля! какая удача, ай да Робер! украсть у пиротехников бомбу! истинное преступление, мадам!.. прыгайте до небес! вррромб! они кромсают и калечат все! души, тела, поэмы, газометры, вокзалы… ни перед чем не останавливаются!.. цена сенсации! все на воздух! кувырком! на воздух! приглядитесь к этому сумасшествию! Опера!.. Пантеон, Акведук! Булонский лес!.. Трибуны! А! Триумфальная Арка!.. все перевернулось! Неизвестный? Кто он, этот Неизвестный? распятый на небе! подвешенный за ноги! Феерия! Черт побери! Черт! Ба-бах!

Пререкания перерастают в ругань! Крикуны, которые обжираются внизу… они такие, хамоватые!.. ничего не видят… а я вижу! я вижу тридцать шесть свечей и тысячи, тысячи!.. в старинных канделябрах… желтые, зеленые, красные свечи… и канделябры, красота неописуемая!.. вы бы видели это зрелище, они качаются над Мадлен… над Бастилией! а между их траекториями серпантины «Пассива»! небо, исполосованное переплетением тысяч и тысяч росчерков! зенитки ПВО, пли! где-то у парка Монсо… я вижу, как летят снаряды, вилла де Флёр!.. они целят в нее… вот клочок земли, который я люблю больше всех…*^[82] Они его раздолбают! клочок земли, отгороженный под ромашки… маленькие гостиницы без претензий, вилла де Флёр!.. они разрушат ее!.. они не любят миниатюру, эта красота не для них… они ничего не имеют против огромных поместий и замков… я знаю множество красивых местечек, я вам их не перечисляю! нет! нет! но они существуют! Они ничего не имеют против Лувра, национального Банка, «Табарена»…*^[83] они почему-то не воспринимают тихую прелесть маленьких зданий… или, может, они просто ничего не понимают? если плюют на все это? вилла де Флёр, Сент-Эсташ, мост Альма, Эпине!.. вот их излюбленная цель!.. возлюбленная! и довольно!.. тринитротолуол! мелинит! свечи! гуляки! вррромб! кружатся! крушат! бьют на север! мыс Сакре-Кёр! Лондон! sweet hous! наша стрит Воздуха! в таком грохоте! бесчисленные молнии, в зад! конец всем зданиям!.. бельэтажи трясутся!.. наш, однако, покрепче будет, все-таки из кирпича, железа и песчаника… его качает, приподымает!.. Он упадет на проспект! Качается, как давешний буфет, заваливаясь на Норманса!.. вы понимаете? вы следите за моим повествованием?… я вас не бросаю!.. привратницкая… окно настежь… проспект… мельница… крылья… они должны были улететь, крылья!

– Эй, боров! – обращаюсь я к толстяку, – эй, под столом… крылья! крылья!

Добавляю словцо покрепче… нужно, чтоб он испугался!

Ба-бах! лавина тел! людей! падает!.. немебель!.. некирпичи!.. мясо! пострадали! сколько? десять… двенадцать… пятнадцать человек! с 4-го… застрявшие! освобожденные! вытолкнутые одним напором! хлоп! двери! хлопанье! 4-й – плохой этаж, неделю назад, в предыдущий налет, там пропал ребенок! взрывной волной его вынесло в окно, и все, нет мальчика…

Они тотчас меня замечают… «Доктор, доктор! Ренэ? Ренэ?» Да я же ничего не знаю! не знаю! Один из бешеных самолетов… совсем рядом… среди бела дня!.. в самый полдень… вррр!.. я лечил их малыша… анемичный детеныш…

– Посмотрите, мадам! Посмотрите наружу! посмотрите вверх!

Эта мамаша думает только о своем Ренэ! конечно! конечно! подумайте! с балкона среди бела дня!.. упал!.. насмерть!

Я повторяюсь, да-да, повторяюсь… но есть и кое-что новенькое… какие-то огненные клубы, шары, что плывут на радужных волнах… выше туч… выше зенитных разрывов «Пассива»… выше всех траекторий… и затем эти радужные сполохи рассыпаются… уплывают… застилают кружевами… тонкими… тонкими… сетками небеса… от горизонта до горизонта…

Ах! это потрясающе! небо в огненных кружевах… от Версаля до Орли… и от Ангьена на севере до Сюрен… артиллерийская перекличка!.. все небо в огненных росчерках!.. исполосовано кнутами огней!.. бесомолеты сталкиваются, догоняя друг друга… и плюх! на землю!.. огромный костер! еще один! еще!.. совместное мероприятие англичан, фрицев и Мерлок!.. совсем не то, что Новый мост!.. эскадрилья на эскадрилью! они бы опрокинули Жюля одним щелчком! без вопросов! но Жюль – табу! вот на что стоит посмотреть! Господи, ты завещал нам терпеть! мир состоит не только из земли и неба, поменявшихся местами! души тоже вывернуты наизнанку! мораль! туда! сюда! обрубок-в-тачке, оп! волна! вал! жест! гром Небесный рассыпается эхом! и три здания вместе с ним! и завод! вот наш Гаврош! а, он отправляет их подальше! другие ползут… к Пуасси!.. снова взрыв… жест!.. еще знак!.. вот подонок! лживый притворщик, предатель!.. воздух вибрирует, как струна!.. вы чувствуете? вас покачивает, все тело дергается, нагрузка неимоверная! Давайте, парни! нет квартала! Ба-бах! перебабах! долина Маркаде!..

Они поражают близкие и дальние цели… бомбы падают перед нами, рвутся под нами, в пустотах холма Монмартр!.. Сколько же они сбросили на нас тонн тротила! Маркаде! Куски горящего металла! и снова пикируют!.. визжа! курс на Базилику… Лондон-стрит!.. сотня налетов в день!.. тысяча!.. смерть на крыльях!.. масштабы катастрофы! все ближе и ближе… север! север!.. они прилетают оттуда!.. их цель – Дом Инвалидов… яйцо из мрамора… тени ложатся на проспект… на Сакре-Кёр… десять… двенадцать… двадцать теней!.. и исчезают в бенгальских огнях… уходят! уходят! радость!.. Ба-бах!.. Жюль, его шнобель… его лицо?… я его больше не вижу!.. нет, снова вижу!.. ликующая макака! еще и жестикулирует, эй, эй! вот! у меня крышу рвет? извините!.. поворачивает, туда! сюда! оп! перила!.. ухватился! цепляется? переворачивается? нет! откатывается! акробат чертов!.. нечего сказать!.. как это циклоны ему повинуются?… как это Небо все ему прощает? Бенгальские огни! парадабум! фосфор! по мановению руки! его руки! небо расцветает букетами фейерверков! десять! пятнадцать!.. двадцать церквей летят вверх тормашками!.. и Люксембургский сад! вам кажется, я преувеличиваю? весь Монмартр качается!.. вздыбливается асфальт, кипят фонтаны, фасады домов расколоты, и небо тоже!.. что только не катится по проспекту!.. трудно поверить!.. осмыслить до конца! вот! сирень, вы же помните? кусты? le lai champetre ресторан? все кувырком!.. честно, а сколько костров! пылающих! потрескивающих! все, кто был там, вам подтвердят!.. Послушайте, что говорят люди мыслящие, свободомыслящие… не фанатики лондонской волны, потерявшие облик человеческий! вот вам доказательство: двадцать лет спустя они уже не помнят, что лгали… бегающие глаза… кривая усмешечка… театр теней!.. мыльные пузыри!.. а прослушивание? уши? еще более свихнувшиеся, чем мои собственные! слушающие вопиющую ложь!.. повернули!.. юг! запад! восток!.. Трапезунд!.. Мраморное море!.. Черчилль!.. Микадо! южный и северный полюс!.. сколько горя!

Долг – это компас, определяющий жизненный путь человека! который не дает ему наделать глупостей… мой долг – это Безон, мои больные, мои верные больные…

Истерия элементов, потопы, бесомолеты беспрестанно, извержение огненных потоков! красных! зеленых! синих! из глубин земли извергается лава, расколотое небо готово рухнуть на Париж, Господь мой! отпусти душу мою! оставь меня в мире! нет! нет! нет! оставайся рядом, малышка Лили! никаких приключений! только бы глядеть, как пылает Безон! еще пуще горят здания от Уй до Аржантей! я это говорю! взорван водопровод! вода! от Сартрувиля до Круасси… Каррьер!*^[84] там, сотни заводов! «Лоррен!» «Оксидрик!..» «Вулкан»…* ^[85] по крайней мере, двадцать чудовищных взрывов… я вам рассказывал о берегах… а рыбаки? забравшиеся на крыши! вскарабкавшиеся на печные трубы… десять! двенадцать! на каждой трубе! ловят на железные крючья, мадам!.. огненных уклеек! знаете, клюет, клюет уклейка! вот счастье привалило Рыбакам! Десять… двадцать метров… над кострами!.. по вертикали!.. словно преступные элементы пускают под откос… с облаков поезда со взрывчаткой!

– Прыгай! эй! давай! неудачник проклятый! трусливый обрубок!

Черта с два!.. ему наплевать на мои слова… он цепляется за перильца… крейсирует… лавирует…

Я проклинаю Жюля?… но Норманс, наверное, хуже!.. со своими двумя бабами на коленях… Дельфиной и Гортензией… они втроем придерживают буфет… полбуфета… он ничего не предпринимает, этот Норманс… он громко храпит… а храпеть, хрипеть, это ли не цинизм?… особенно так громко! невероятно громко! даже здесь, среди бомб, я его слышу, я, глухой на одно ухо!.. «вррр!.. раааа!..» храп горловой! нос заложен! он простужен… видите ли, как я точен, я не раздражаю вас мелкими деталями? а, тем хуже! тем хуже! я же не художник, я при-ближе-нец! «я был там, это было со мной»*^[86] – вот мое кредо в искусстве!

Жюль выписывает пируэты на мельнице, рыбаки на крышах ловят уклеек… а я с Лили наблюдаю из окошка катастрофу, Пирам крутится под ногами, а жильцы под столом, а толстый Норманс подпирает буфет…

Толстяк, обласканный, обтисканный… этого у него не отнять!.. с обеими шлюхами на коленях… нет! не шлюхами!.. со своей женой и своей невесткой!.. Норманс, гора мяса, храпящий, вздрагивающий… а! дом может качаться, разваливаться, потолки могут рухнуть! ему все нипочем! я оплачу ваше невезение, если он проснется! остальные под столом бранятся, стонут… придушенные вскрики… «На помощь!»

Пусть уже выберутся на волю! обоссавшиеся с перепугу! пусть посмотрят друг на друга! в глаза! отвратительно! уткнулись друг другу в задницы…

– Эй, придавленные! эй, подлецы, там, все! выходите! удирайте! пришла пора! все на мельницу! горит от Сен-Клу до Винсенна! Монфермей! Монфлери! Сен-Дени! ваши задницы! вставайте, трусы!

Ах, что тут говорить!.. эффект, которого я достиг! обратный! они сплетаются, закапываются еще глубже!

Цыпочка! Невестка! Да уж!.. чтоб я сдох!.. она пищит… если брюхан пошевелится, захрапит еще громче, буфет снова завалится! если точно, полбуфета… и тогда? под столом будет каша!.. пусть подпирает, пусть подпирает!.. философия! Ба-бах! очередью шрапнели прямо в крылья мельницы… я думаю, теперь он решится… вовсе нет! Жюль все еще раскачивается, изгибается!.. в своей лодке! край так близко!.. не упади! не разбейся!.. король ужасов! мэтр катастроф!.. под ним весь Париж, Париж в огне… и Батиньоль, и Безон, и Понтуаз… И Медон… если бы бомба угодила в подвал, его бы снесла!.. он рулит по кругу… Жюль, не перевернись! не промахнись! лавируй! а «крепости» по мановению его руки, одного пальца!.. «Туда! нет, сюда! Севернее! севернее!»

А вокруг пляшут языки пламени! он не ловит огненных уклеек… «Его горб!»…*^[87] он не кокетничает!.. он просто дразнит «крепости»!.. воздух! воздух!.. он их отгоняет!.. они надвигаются на него… вниз из облаков!.. задевают мостик… и…! убираются один за другим!

Вьуф! въюф! въюф! ни один винт не срезал ему голову!

Все прекрасно! Все красиво, Апокалипсис! Но абсурд без границ? Нет! какие-то границы все же есть… «На воздух! на воздух!»

– Жюль, мелодию! мелодию! у тебя больше нет твоего рожка?

Я надрываюсь… она меня возмутила! своим «на воздух»!..

Жюль, сыграй! мелодию! у тебя больше нет рожка? Воздушные струи струятся мелодией…

Я путаю воздух и мелодию!^[88] любовь к музыке, удары, качка, вопли, и вот я опростоволосился! на воздух! небо под нами! а мы сверху!.. и тот, кто остался без рожка! и без пианино!.. и без флейты!.. ангелы никогда к нам не прилетят! не спустятся!.. сколько бомб! мин! надо обо всем подумать!..

Какое чудо, что нас все еще не развеяло по ветру, привратницкую, буфет, людей, это чудо! ангелы? нет больше ангелов! лишь свиньи и сотоварищи!..

Он не должен спать! пусть он дышит, сморкается, плюется! его жена настаивает, чтоб он высморкался… он не хочет… отбивается!.. он хочет спать!..

Они опоздали!.. они услышали мои слова… всполошились…

Я им возражаю! и громко! если это обернется для меня неприятностями, тем хуже! пусть уразумеют обстановочку! бунтующее пространство… все перевернулось вверх дном!.. погреба теперь в воздухе! крыши в тоннелях метро!

О! они еще и огрызаются! им не хочется выползать! они уже не вопят, крикуны придушены, они понимают только небо над нами! они не принимают перевернутого пространства!

– Кретины! труслы дрисливые! оно под нами, небо-то! это, наверное, трагично… но правда – прежде всего! вот мое мнение! вы прячетесь от правды? это хуже всего!.. – и я им твержу: – небо под нами! Дамы, господа! Мы сверху!

Они прячутся, забиваются… переплетаются… ноги! ляжки!.. головы… они кусают друг друга от страха… грызутся между собой: «Ай!.. грубиян!.. мой ребенок!.. Уааааах!.. караул!..»

Моя очередь! моя партия! пусть послушает меня! и ей нужно только призадуматься!.. человек жеста! какая героиня! смелая! Жанна д'Арк! почти!

Она меня послушала… вот она, покачиваясь… выходит из своего кухонного убежища… хромает… падает!.. на четвереньки!..

Она… Лили… я… Пирам… он попытался залезть под стол… протиснуться между телами… вот и схлопотал!.. Кто-то саданул его каблуком! он никогда не покидает свою хозяйку… а она, она зарылась, поверьте мне! ей наплевать на пса…

Она зовет меня!.. снизу!.. а, я вижу ее… она задыхается!.. я хватаю ее за… ногу! тяну… выволакиваю…

Она меня обнимает… плачет… Пирам лает… он счастлив!.. его хозяйка! подпрыгивает, чтоб лизнуть ее в нос!.. толкает! опрокидывает!.. они откатываются, сплетясь клубком… к противоположной стене…

– Гадкий Пирам! Гадкий Пирам! и бац-бац! прямо по носу! это его научит!.. и еще ногой! в морду!.. вот тебе! вот… Ба-бах! всех нас отнесло к толстяку Нормансу… его стул… две его бляди… и все это не тревожит его… совсем! он храпит, вот и весь сказ… вот… Ба-бах!.. я кричу прямо над ухом… прямо в ухо… «Монмартр разверзся! «карьеры» расколоты! Они сбросили сорок тонн тротила!..»

Эта, по крайней мере, хоть что-то видит! окно открыто… она уставилась… она ослеплена… моргает… снова залезает под стол; но ее туда не пускают!.. удар ногой! удар кулаком! она отвечает!.. лягается, кусается!.. «Хи! хи!», ее очередь, милашка… она орет… Пирам не помнит зла и плачет вместе с ней… он ее обожает… он плачет, потому, что его маленькая хозяйка страдает… воет… громче!.. еще громче!.. он протискивается, скребется под столом обеими лапами, между телами, под телами!.. эх, пинг!.. динг!.. эти повороты! как они лягаются! злюки! там, внизу!

Теперь все у окна… Лили, Туанон, г-жа Туазель, Пирам, я… смотрим… моргаем… глядим вверх на Клоуна, откалывающего свои номера!.. предводителя ураганов!.. усмирителя гондолы и взрывов!..

О чем я жалею, так только о том, что здесь нет Оттавио!.. и где он блядует, Оттавио?… ай-яй-яй ему, Оттавио! Жюль без рожка, с рожком! колесики! гондола! барабаны! Ба-бах! ванька-встанька! вранг! скорее бы праздник закончился! трубы! трубите!

Но если бы Он послал Жюля на костер, я был бы разочарован, но каким-то образом… как-то они его втащили… я никогда этого не узнаю… тайна! Г-н ла Каресс! жалкий придурок, нельзя художника в печку! Вместе с ним сгорят в пламени секреты его мастерства… а?… это совсем другая историйка, про другой Потоп, про то, как нас придушили, придавили, раздавили, атаковали нас со всех четырех сторон света! по мановению Жюлева пальца!.. попробуйте, попробуйте-ка! Вы, может, скажете, что я получаю от этого удовольствие, что я тоже люблю катаклизмы… и Ба-бах!.. тр-рах!.. метро «Жоффрен»… взорвалась мина на станции… девяносто восемь метров под землей!.. преувеличение?… я достаточно пожил… и не так уж плохо… но в тот момент?… в тот момент? вы бы почувствовали удушливый страх! вы бы так же орали: «Жоффрен! Жоффрен!» В самые тяжелые моменты моей жизни все трагические воспоминания всплывают в памяти!.. прошлое, настоящее, будущее, одновременно!.. понос! существует шестое чувство, но нужны подспудные толчки… не каждодневные неурядицы! необычные! сильное чувство! Норманс абсолютно не тривиален!.. это проявляется даже в чудовищном храпе! взрыв не взрыв! самолеты носятся как сумасшедшие, огненные потоки, взорванные небеса, метро теряет равновесие, пронзая тоннелями своды!.. вгрызается в неведомые глубины… повсюду грохот, сверху, снизу, в сердце, в ушах, хоть Норманс больше не храпит!.. вот что значит физическая сила, не то что растяпы, сидящие под столом! сколько их? дрожащих, задыхающихся, обсирающихся… а он невозмутимо серьезен, этот тип Норманс! громадный кусок сала в сонной неподвижности! честно! поверьте!.. Жена и невестка обожают его… они бы не слезли с его колен даже за Царство! за тридцать шесть молний!

Комическое смешивается с трагическим… перечитываю написанное, гордиться нечем… боюсь, как бы люди не затаили в душе черной злобы! желтой! зеленой! за то, что все заканчивается… о! тут! так погано!.. ко всем чертям мое создание! полный провал! рака!^[90] барахло! на набережных сотня за гроши… вот вам «Феерия»!.. А, головокружительно смелый проказник! Покажем ему за и против!.. космогонические бури! бомбы дождем, вертящаяся мельница, Жюль не горит! Ах, рожок! нет рожка! забавный, невежа! очковтиратель, клеветник, прохвост!..

Неважно, что происходит в действительности! и тот, кто честен сам с собой, тоже страшится худшего…

Я настаиваю, чтобы она посмотрела… посмотрела на него!.. брань этой обезьяны! гори, Париж! гори, Монмартр! а все из-за него!.. из-за него!.. и Батиньоль… и самолеты, подчиняющиеся его приказаниям… каждому его жесту!.. обе руки воздеты к небу!

Но она уставилась на меня, злобно скривилась!

– А Клиши? я выдумываю? несознательность! преступление! Этот газопровод – просто Везувий! потоки лавы до самого Сен-Дени! а неистовство самолетов? я пьян? у меня помрачение? вспышка за вспышкой! я б его загипсовал с ног до головы, черт подери!

– Посмотрите же на него! его руки! пальцы! вы не видите искр?

Ба-бах! не знаю, что еще нужно сделать, чтоб уговорить! Жюль-пекло! Нет? Нет? а трассирующие пули? Нет? Нет? рикошеты по всем тротуарам? Накрыли бы прицельно его платформу, и игре конец!.. была б ему наука, кусочек свинца в башку! Господин-капитанский-мостик! И больше он бы не разгонял тучи, Адмирал молний! Монмартр был бы спасен! и проспект! и aross Париж, и все газопроводы в округе! и Женневьер! и Нотр-Дам! и наш восьмиэтажный дом! не так ли?

Вот все, что она видит, образина! оплывшая… желтая, обрюзгшая…

Он подает знаки, что хочет пить… ну и что? и что? пусть сосет лапу! стоит ему броситься с башни! прыг! прыгнуть! вниз, он увидел бы небо в алмазах!.. может, догнал бы самолеты? ухватился за крыло, на лету? ах, какой умник! почти волшебник!

Она в панике! ее морщины разглаживаются… сумбур в голове полный… она, всегда смеющаяся… икает, давится страхом…

Хорошенькое дело!.. чертов клоун!.. теперь моя очередь смеяться!.. черт!.. я хочу!.. и мы трясемся, давимся, корчимся от смеха! еще! еще! ему нас жалко? бранг! Ба-бах! осколки… в Норманса! в окно!.. не хочу никого предупреждать!.. пусть изжарятся… пусть покроются хрустящей корочкой… все!.. при каждом ударе бомбы Норманс хрюкает, всхрапывает… громче!

– Хррррр!.. Бррррр! – отвечает он… а жильцы под столом изобретают все новые и новые всхлипы, охи, ики…

Это она Жюлю! она зовет его! предупреждает! я еще пожалею? он не такой уж и мерзкий?… с тех пор, как он сидит там наверху! вертится! качается! вращается! а как он туда забрался? а? она не знает… образина! секрет Жюля! и другие мельницы там, наверху!.. над облаками… выше… «Бриз-Ми»… «Ролэн»… «Блют-фэн»… «Сен-Элётерп»!..*^[91] десять… двенадцать… вверх тормашками! холмы вверх тормашками… и Пантеон… и Большое Колесо…*^[92] и чудовищная Механическая Галерея! И почти на полнеба… северное сияние!.. и «Монументальные Ворота» и «Эскалатор»… ничего не упустил!.. Всемирная выставка 1900 вывернута наизнанку!.. пожары… пожары… и Сена, плывущая в облаках!.. в пламени! и шлюпки! и Сюрен! и заграждение…*^[93] и вздувшиеся тела утопленников! раздутые!.. разбухшие тучи… набухшие дождем летят по небу… лорнеты, вставные челюсти, летят к звездам… это смешно, нет?… и цветные гирлянды шрапнели? очереди? эти фейерверки осветительных ракет! я-то знаю, откуда все это исходит, хоть и косоглазый… взорванный Эфир! ладно! я умолкаю! но г-жа Туазель? ее мнение?

Все, что ее волнует! кричит! заискивает перед ним, негодяй, бомбист! с какой ловкостью он управляется, сталкивает циклоны! будоражит эскадрильи, щелкая пальцами!

Небо раскололось? небесная твердь лопнула? ну и что? частицы вонзаются в землю! и пыльные крепости, обозленные, трусливо капитулируют! тысячи моторов! вселенское свинство! Лондон-стрит! Барб! Сакре-Кёр!

Пылает огонь, кажется, в Ангьен и до самого Орли.

– Вы не выйдете, мадам? немного прогуляться?…

Трещат в огне двадцать кварталов! Люксембургский сад расцветает огненной розой, больше чем розой! пылающий розарий!.. Академия оседает… в бежевом цвете… в зеленом… медленно стекает на набережную… затем в Сену… Купол еще некоторое время качается на волнах! переворачивается! тонет!.. А, и Мадлен, и Палата!.. они похожи на улетающие, раздутые шары… они еще какое-то время качаются… становятся синими, красными, белыми! взрываются!

А вот и другое представление!.. вы скажете, я делаю это нарочно?… да нет же! целый оркестр цимбалов! как будто небо и земля сталкиваются! бряццц! бууум! грохочет над нами! под нами! вы думаете, но ведь это Монмартр! но отзвук! улица такая узенькая!.. это надо было слышать… удар столкновения Земли с Небесами!.. молния между ними!.. чудовищное сотрясение! подумайте о склепах Монмартра… какая абсолютная пустота!.. какие барабаны! этому не подобрать названия! вы расчленены! член! голова! плечи! ноги! растоптаны этим бряк!.. Ну да ладно, но вы не поверите, Норманс храпит!.. он похрюкивает, мычит при каждом бряке! два-три сильных удара… «муааа! руааа!» и он снова засыпает.

Если бы он проснулся… все бы перевернулось! буфет покатился бы! Он хочет спать… только спать! храпеть!.. его жена, его невестка крепко его обнимают… крепко…

Остальные под столом не отдают себе отчета в том, что Небо и Земля играют на цимбалах! они думают, что это гудят тоннели метро!.. лестница в преисподнюю!.. лифтовая шахта!.. жуткий сквозняк… что-то подобное… я должен закрыть окно…

Они снова закрываются… зарываются… при каждом бумцц стол приподнимается! всеми задами! которые под ним! и снова на пол бряк! с их воплями! визгами!.. бедный Пирам, удар не удар, от стенки к стенке, бууум! черт! пууум! хватайся! кубарем к столу… вланг! снова нюхает! вверх тормашками! его девица не выползает! наплевать ей на псину! ни капельки жалости!.. удирает! не удирает!.. уже достаточно натерпелись на проспекте, который они перебегали! она даже не хочет больше выглядывать на улицу! скрючившись под столом, она ничего не слышит!.. я зову ее!..

Пирам скулит… стонет… ему хочется к людям… под бочок… быть рядом со своей хозяйкой!.. а, удары ботинками!.. удары ботинками!..

Что ставни?… нет больше ставен… нет больше окон! одна видимость!

Пирам… Пирам, вот храбрец!.. он возвращается к нам… госпожа Туазель, Лили, я… между нами… он катится, падает, с нами!.. даже Бебер не такой преданный! ах, нет! Бебер гуляет везде!.. беглец! хитрец!.. все очень просто, с начала бомбежек Бебер нас избегает! больше никакого доверия к хозяевам! он везде! наверху, на крыше! в комнате служанки… а потом в погребе… и он удирает!.. слышно лишь, как он мяукает где-то в другом месте!.. неуловимый!.. а мы, мы же не рабы Бебера!.. можно и так сказать!.. а посмотрите-ка на Пирама… самая что ни на есть преданность!.. и все равно отвергнутый!.. Туанон придавлена, погребена подтелами, все-таки он может до нее дотянуться, Пирам! носом, да!.. обнюхать… поскулить!.. он дрожит вместе с нами… дрожит от горя… а, я вижу высунувшуюся ногу его хозяйки! ступня… она уже без ботинка… я ловлю ее за ногу… тяну!.. нога… колено… вууурр! грохаюсь!.. валюсь! на стену!.. со мной Пирам и Лили… я все бросил! ужасный толчок… это землетрясение, это вулкан!.. это уже не бомба… это больше похоже… под фундаментом взрываются мины… под нами двенадцать этажей! нет! все намного хуже! мины подложены под метро, представляете?… и еще глубже!.. в пустотах туннеля, как раз под склонами Ангьен!.. склепы под склепами! копи, которые прорезают холм до Леона де Бельфора!*^[94] гипс!.. мел!.. под сводами, которым уже три… четыре тысячи лет!.. взрыв мощностью в тридцать-сорок тонн тротила!.. а если поверхность земли вдруг пустится в пляс, затанцует польку, вы только подумайте! если все здания вокруг резко развернутся… покачнутся… разорвут тротуары! Оп! вышла усадочка!.. останутся, вижу… раздвоенные, перекошенные, хромые, растерянные… и тарррабуум! следующий толчок… все начинается сначала!.. ураган! оркестр!.. дома удирают, разворачиваются… совсем перекошенные! с нами будет то же!.. другое дело, когда дома скользят… вытягиваются! удлиняются… в высоту… лукум!.. уходят, переплетаясь с каждым бууум! какой труд! и все сворачивается, обжаривается, развязывается!.. вакханалия неба! будь вы там, вы бы сказали: выше Винсенн… а остальные воздушные костры… чуть южнее, над Шуази… Атис… а, и на Корбей! я узнаю крепости, они летят на Корбей!.. о, крепости!.. одновременно с ПВО!.. в небе фейерверк! мириады трассирующих пуль… зигзаги! серпантин! конфетти! пламя!.. а какие кометы с развевающимися хвостами! такие ослепительно-белые, что трудно смотреть! они пересекаются с другими… от редута Левлуа…*^[95] по крайней мере, двадцать батарей! Их траектории расчерчивают небесную твердь!.. на фоне вытянутых, удлиненных домов, кубиков лукума!.. это не обычные взрывные волны, они разметают кварталы, срывают здания, с корнем выворачивают их, но ведь и Потоп случался не каждый день! нет! мы в таком положении, как будто Господь послал нас всех к чертям! туда! бумц! пумц!.. от стены меня бросает на стол!.. на колени Норманса! в дверь! удары! ничего себе болтанка! гнев ангелов! Небеса против Земли! Это нужно видеть и слышать! там же не сумасшедшие, придавленные буфетом, которые ничего не могут вспомнить. Норманс, храпящий бегопотам, укачивается взрывами, похрюкивает… вррррррх!.. все, на что он способен! все!.. вот еще! он ругается… ругает свою невестку, как есть, сквозь храп!.. толчки не в состоянии оторвать его от стула, он слишком тяжелый!.. к счастью, он подпирает буфет… полбуфета… и его невестка, Гортензия…

У нас есть выбор, чтоб закончить… я подвожу итог: катапультироваться к звездам, туда, вместе с кладовкой, пушечный ураган грохочет вовсю!.. или нас вынесет в коридор, втянет в шахту лифта, засифонит!.. я им кричу… Ба-бах! я им ору… бабах!.. взрыв, я себя не слышу… Пирам лает!.. я тоже!.. «Гав! гав!..» себя не переделать! смелость – это смех в трагической ситуации! способность смеяться над обстоятельствами! «Гав!» – Нас затянет целиком! мы исчезнем в глубине мироздания!

Я хочу предупредить!.. мой голос! мой орган!.. связки сели от постоянных криков! но я себя слышу!.. может, залаять громче пушки?… а ну-ка! свист шрапнели едва слышен, настолько эхо приглушено, отбито, перекручено! мина на мине! хлопки детских шариков!

Нас исколошматят, вот и все! рубленое мясо под столом! и нас катает от стенки к стенке! то же самое происходит в пропасти! под метрополитеном! они ни на что не обращают внимания! засранцы! они не хотят видеть того, что выйдет… внизу… вверху! под… над… на улице!.. ничего!.. они зажмуриваются, задыхаются… сплетаются все теснее… мы тут смотрим, втроем, с Лили и мадам Туазель… мы видим, как мельница приподымается, перемещается!.. крыша накреняется… потихоньку-потихоньку… ее колокольчик достает до земли… потом выравнивается!.. и как Жюль цепляется за поручни… а, чуть-чуть… нет! нет!.. крылья мельницы объяты пламенем… еще и еще!.. еще и еще… все три крыла! полыхают!.. глянь! дом Лютри*^[96] уходит!.. я узнаю его… крыша сразу провалилась!.. какой шквал!.. я не ошибаюсь… это 30-й номер по улице Бюрк! здание окрашено в сиреневый!.. синий! красный!.. все полыхает!.. все горит!.. его можно узнать!.. можно узнать по куполу!.. его купол реет над мансардами… вот вам и обсерватория!..*^[97] не теперешняя, от безденежья!.. профессора Монеста… «аса» звездного неба моей молодости!.. может, и вашей тоже?… «Небесное обозрение для всех»?… журнал «Сидера»?… сегодня эти слова ничего такого не напоминают, однако, если судить беспристрастно, когда-то там были рассыпаны «зерна Науки»! катализаторы энтузиазма, чего сегодня не хватает, так это существования только ради атома или ради крошечных планет!.. но вселенная состоит не только из атомов! черт! однажды разразится скандал! Наука сбилась с пути? замечательно! скоро вы увидите продолжение катастрофы! Ах, атом считает, что его время пришло!*^[98] в моем шатком положении я не могу наживать себе новых врагов! атомы не атомы! будь что будет! черт возьми! охотничий рог звучит! черт!

Я продолжаю свой рассказ… итак, умирающий Монеста… это была целая история, пробраться в его квартиру, загроможденную телескопами, спектроскопами, секстантами, колбами со ртутью, ручным печатным станком, кроме того, там был такой ужасающий беспорядок, что Монеста с трудом мог сыскать место для сна… настолько, что он умер в гостинице, совсем рядом, на улице Гарант… его ученик Лютри возвращается туда! надо бы прибраться и… безрассудство! он устраивается там со своей женой и двумя дочерьми… как они все поместились? на инструментах, под ними… удивительно… они готовили на лестнице на спиртовке… спали под телескопами…*^[99] жили, можно сказать, почти в небесах… а теперь вознеслись, все в Небесах! заслужили!.. я видел, как высоко взлетел купол! выше! и что? он мог бы «понаблюдать» за звездами, Лютри! это что-то! все, что происходит из-за расщелины…

Меня снова охватывает мания!.. предупредить!

– Эй, у окна! грубиян! идиот! моя нога! замолчите!

Вот и вся благодарность этих трусливых неудачников! Это я так говорю: неудачников!.. на самом деле, они засранцы… обосрались по уши!.. какая вонь! Вот уж смрад так смрад, представьте… порох… бенгальский огонь… сера!.. двенадцать… двадцать… пятьдесят зажигалок! прямо на них!

– Лютри оторвался!.. Лютри в воздухе!.. он пролетает над вокзалом Д'Орсе!.. он поднялся на высоту четыре тысячи метров!.. он проникает сквозь расщелину… вместе с женой, двумя дочерьми!.. я вижу его!.. я говорю с ним!.. я вижу их!.. уже больше не вижу!

Я больше не вижу мансард! не вижу куполов! все пропало в Небе! вот-вот, только что, повсюду вокруг нас! все для Лютри! все ему! небесам! тучам! телескопам! луне! разве что бездна нас всосет!.. шахта лифта!

Я бы мог их обложить покруче, если бы они хоть раз вылезли из-под стола, хоть раз за тридцать шесть налетов!

Лютри захотелось, чтоб все это взорвалось! все здание! чтобы он воспарил к звездам! вместе со своей лавчонкой! пусть его унесет вместе со всеми секстантами! пусть каждый рискует самостоятельно! таков мир! скрытный, подсматривающий, праздный!

Теперь он наблюдает за ними с обратной стороны, Лютри! Планеты, метеориты и тэдэ… он пересек зенит… и траектории полетов! и конвой самолетов, несущих бомбы, взрывчатку, молнию, гром!.. вот бы он порассказал теперь о пережитом небесном опыте!.. мы тоже, черт возьми, могли бы пересечь эту взрывчатку! параболу кладовки! черт! толчок! шквал шрапнели! чтоб оно все пропало! бумццц! один удар с Небес! бумццц! катакомбы! все зависит от музыки! Небо восстало против Земли! Г-жа Туазель должна была бы знать! она была там! эй, консьержка! только гляньте в окно… но она видит только Жюля!.. зачарована…

Я могу сколько угодно трясти ее, уговаривать, она не противится…

Она плачет… Лили тоже плачет… из-за чего плакать?…

Это убийственно, смертельно! такая несознательность! я выталкиваю их в окно, туда, обеих! Лили! консьержку!.. и псину! и девку!.. всех, кто так надрывно орет! все это тухлое мясо! на улицу, вон!.. во вспышки! в первую очередь себя! всех до единого!.. пример! пусть все рванет! я иду! По мне течет кровь с 14-го! взрыв мельницы! ах, ему хочется пить? видите ли, художник хочет пить!

Злость меня разбирает! удар чересчур силен! я уже не чаю остаться в живых! Лили, консьержка замечают, что я больше не смеюсь!.. они цепляются за меня… «у-у-ух!..» Я задыхаюсь… честное слово! они в таком отчаянии, что я решаюсь! прыгаю! спасать Жюля! они в меня вцепляются!.. барабум! мы отлетаем от окна! мы отброшены назад! в коридор! ударились о стену! Лили и консьержка на мне!.. Лили сжимает меня ляжками!.. ну и силища у нее в ногах! она сдавливает мне шею… «ууух!», я задыхаюсь…

– Не дергайся, дорогой! не двигайся! – не ходите туда, доктор!

И что это значит: «не ходите»?… «Андрэ, не двигайся!..» Кто же тогда пойдет, если никто не двигается? Андрэ поддерживает своей тушей буфет! я подпираю стену, и псина на мне… консьержка и Лили лежат на мне… перекатываются! они дрожат!.. врранг! они меня задавят… толкутся по мне… туда-сюда!.. валятся снова!

Побитые, исцарапанные, отброшенные, обсыпанные мелом!.. но думают они только о Жюле!.. Пойду-ка я сам за ним, за этим живчиком! художник, дырявящий небеса, дамский любимчик! я сдеру с него шкуру! он у меня отправится следом за Лютри!

Чего она мне только не наговорила, лежа вот так, прижатая телом к моему телу!.. я на нее плохо действую, черт! бууум! опять нас отбросило! всех троих! перетасовало и прижало к противоположной стене… возле двери… почти на улице… хорошо подбросило, метров на пять… «Бенгалы» слепят глаза! бьют по глазам! это гораздо болезненнее, чем тумаки по живому мясу, мы как ваньки-встаньки! туда-сюда! кости трещат! по стенам, шкафам… ребра сломаны, честное слово, говорю как эксперт! разрывы так близко, что ничего не слышно! сознание меркнет!.. вы проваливаетесь в бездну… вспышка! я еще помню, что хватаю Туанон, вытаскиваю ее из-под стола! Тащу к стене, похищение! усаживаю рядом с Лили и собакой!.. как вам описать этот распад личности, измененное сознание, вспышкой молнии… прямо по глазам! я был деморализован! вспышка молнии! я забыл про развратника! из-за «Бенгалов»! точно! пуф! «Это бред! невероятный бред!» – воскликнули бы вы… но бред всегда невероятен! Вы считаете, что потоп возможен! а потом?… а после того… у меня нет сомнений! да? черт?… есть же еще и малютка? и что? тоже под столом!.. почти ослепленный, я все-таки видел ее задницу!

Буумс! бааамс! я вас не слышу! ну? ну? все кругом обрушивается, обваливается, грохочет!.. меньше чем за минуту, куда там, за четыре секунды, да нет, за две секунды мир изменился… я могу туда пойти! но я мешкаю… ни консьержка, ни Лили на меня не смотрят… они заняты одной мыслью: Жюль, любовь моя! чтоб я не сбежал, не удрал, не выпрыгнул! не трогал бы этого калеку-обрубка! не пульнул бы его в пространство! чтобы не унесло его… на восток! юг! север!.. я заставлю его парить над Лондон-стрит во взрывных потоках!

Вот когда бы они рванули к нему! они! они бы крикнули: «Играй мелодию!» может, это Страшный Суд? и он не бросает свой рожок! буря, качка, молнии! а рожок у него на шее… на шнурке! ну? ну и?… моя очередь смеяться!

– Потому что сейчас мы все затанцуем! и буфет, и привратницкая! и запрыгает ваша кривая рожа! Образина! и мельница! полька гончарных дел мастера!

Ах, она считает меня дураком! а я, я не могу не смеяться! могу же я немного повеселиться! щекотка!.. Бууум! пебо обрушивается на нас! горят крылья! три крыла!..

– А ваш мастодонт с пташками! храпун! Я его окликаю.

– Ах, бумаги! он тоже взлетит! и сгорит! и его птички тоже!..

– Сюда, Пирам! сидеть, Пирам! оставайся с нами!

Я обнимаю Пирама! прижимаю его… только у животины есть сердце… он скулит, жалеет свою девку! а ей-то на него наплевать! спряталась, скрылась!.. его маленькая хозяйка! эй-эй! эй-эй! нас всех облапошили! ригодон! бууум! да пусть все рушится! феерия!

Проспект разваливается на части!.. бомбы! они развлекаются, мы смеемся… только это нам и остается! тысячи и тысячи самолетов пролетают над морями, океанами, поднимаются к звездам, летят над горами, над Бюцентавром,*^[102] Альпами, и только для того, чтобы устроить бесцельную вакханалию! чертова немчура, из-за нее переворачивают все вверх дном!.. Грюююк!.. Грюююк!.. Грюююк!.. их авиация – полное дерьмо… ну повезло! да здравствует метро! да здравствует станция «Жоффрен»!

Только чтобы эта падаль не вылезла из-под стола, из своего говна! никогда! задохнувшиеся, спекшиеся, вонючие, пусть подыхают! Бууум!

Этот тоже не двигается!.. консьержка думает только о Жюле, и все, беспокоится только за него!..

Он притягивает к нам молнии, смерть… ох, женщины… надо было бы покончить с ним раньше, надо было бы придушить его в его же мастерской, тогда бы он не стоял сейчас там, вверху! не навлекал бы на нас английские армады!

Лили опять за свое! Как она за него переживает!

Для начала, как он туда залез?… не сам же?… подумайте, винтовая лестница!.. а еще его дрожащие руки… кончики пальцев… электрические разряды!..

Он лает на Туанон… пусть она убирается… он хочет… он такой же глупый пес, как и верный… Туанон, она всегда была зла к нему!.. всегда!.. удар карабином по носу!.. тресь! тресь!.. на конце поводка… и за «да» и за «нет»… уже какое-то время я их встречаю на углу улицы… она его выгуливает… и специально бьет при мне… «Да не бей же его так! Оставь его в покое! Со своим карабином, еще и металлическим!..» Сколько же лет Туанон?… Одиннадцать лет я ее знаю, я их всех лечил!.. всю семью… маму, тетку, отца, ее… Туанон Мюрбат, милая девочка!.. у Пирама кончик носа израненный, потрескавшийся, самое чувствительное место… я глажу его нос, ощупываю, держу в руке, здесь…

Но он хочет найти под столом не меня, а Туанон… Точно: ррррр!.. шлеп!.. бусы… на тротуар!

Мы в глубине привратницкой… вверх ногами… или нет… не знаю… просто говорю, как есть… дом качается… дергается…

Я слышу!.. и что? Если бы вы забыли, о чем речь, я бы потерял нить!.. у меня нет личного кинотеатра, чтобы демонстрировать вам фильм в комфортабельных условиях… или прокручивать во сне… и никакого «шумового оформления», разумеется… никаких придирчивых и ядовитых критиков, ругающих мои гениальные способности!.. на мою долю достается только враждебность народа и катастрофа!.. теряю катастрофу, теряюсь сам! Теплые ветра и слова!

Назовите меня так, если увидите меня в привратницкой полностью вооруженным! Но я не хочу, чтобы вы обо мне так подумали!.. и прошу прощения за сентименты! Я так отшлепаю Туанон, что она запомнит это надолго! Пусть поорет раз в десять громче Пирама! И немедленно! Если бы я не боялся ее отца… я уже это говорил… я бы всыпал ей по жопе уже раз десять!.. сто раз!.. эта девица действует мне на нервы… притворщица, хитрюга… она это знает… она специально ищет со мной встречи… то на одной улице… то на другой… называется, она выгуливает свою собаку!.. или спешит «по поручениям»… неправда!.. неправда!.. «Здравствуйте, доктор!»… что, опять здесь случайно?… ложь! ложь!.. это все подстроено!.. это отец… ох, отец!.. ох, все нормально!.. я увяз!.. опасный и грязный тип!.. Памела говорит, что у него, якобы, имеется «сеть»… да, у него! Грязный притворщик… пусть он будет хоть «капитаном», там… Памела, моя горничная… он сказал ей: «Я ему все кишки выпущу!»… это он обо мне… возможно, это не совсем точно, но что-то в этом есть, когда я прохожу мимо и говорю «Здравствуйте!», – он мне не отвечает!.. он захлопывает пасть… я видел… а вы, видели его за прилавком самого маленького магазинчика на улице Бонн?… в «Ля Турель»… на углу Труа-Фрер… «Древесный уголь»… я шел вверх от метро…*^[103] «Здравствуйте!»… я специально к нему обращался… он отворачивался… особенно после Сталинграда… его жена поджимала губы… это нарочно девчонка подлавливала меня на каждом углу… «Здравствуйте, доктор!»… ее пес на поводке… она его била, чтобы я это видел!.. ее бы схватить и хорошенько отшлепать… я потом часто думал об этом, ее отец меня так люто ненавидел, особенно из-за истории с «Сопротивлением», и потому что знал меня как непьющего… впрочем, это не так уж и важно…

Чтобы вызвать ненависть в ком-то, много не нужно… вообще ничего не нужно… это как любовь… притворство… и так до смерти, мадам!.. когда говорили, что я пью только воду, я тут же пресекал… он хотел заставить меня уважать его дочь!.. я упрямился… потому, что он был «капитан»… «шеф»… по крайней мере, так говорит Памела… и другие тоже «говорят»… «настоящий оккультный стрелок»… Ламбреказ тоже, намекал, гравер говорил определенно: «Берегитесь!..» чего?… в таких жутких условиях Мюрбат тоже вполне мог, оккультный не оккультный, взлететь на воздух так же, как мы!.. или провалиться с треском в какую-нибудь огромную дыру!.. и его барахло! его широкий прилавок и его «Турель»! и его уголь! и все его ромы! Ах, грог, мсье! гнусное пойло с фюшиной!..*^[104] в пекло! Жулик, какого поискать!.. капитан Мюрбат, скажите пожалуйста!.. да, я еще кое-что знаю о нем… просто, я не все говорю… он был хозяином четырех островков, почти что «сектор»!.. но не такой крутой, как Шармуаз… Шармуаз командовал юго-западом… так сказать!.. так называемым… «Аббатиссы»… «Пигаль», улица Аньер!.. до Медрано, четырнадцать улиц и семнадцать притонов!.. какое-то время все эти четырнадцать улиц сильно трясли!.. барабум! тоже не конфетка! Мюрбат командовал «севером»… тоже дрожащим… Дюфэйль… Кардине… Франкёр… двадцать пять улиц, плюс притоны… шесть!.. что и кого они освободят, когда все испарятся?… если их самих не разнесет!.. в атмосферную пыль!.. похоронит в воронках! Все эти шуточки с бомбами не имеют никакого смысла, одни только неприятные сюрпризы, физические, математические, моральные!.. чей-то каприз и наше маленькое счастье! Тем хуже, Иисусе!

Я не хочу сорвать голос… отправляя в его адрес самые худшие оскорбления! Вранг! Буммм!.. что-то летит кубарем! и дзынь! бзынъ! снова звуки цимбал! цимбалы! что я себе воображаю!.. Лили и консьержка обнимают меня.

– Доктор, не двигайтесь! Фердинанд,*^[105] я прошу тебя!

Как Дельфина и невестка… они меня ласково удерживают… тем более, я больше не могу… это уже не улица… льющийся поток!.. огненный поток… даже больно смотреть… я отворачиваюсь, закрываю глаза… но даже привратницкая залита ослепительным светом… буфет освещен просто невыносимо ярко!.. и молитвенная скамеечка… тут есть такая скамеечка… подскакивает к потолку!.. эта крошка сейчас вывалится из окна!.. ах, купол! Еще один купол!.. розовый! я думаю о Лютри! его купол!.. его семейка!.. и люстра мадам Туазель… я говорю глупости? вы скажете, что я говорю глупости!.. купол!.. парашют!.. черт!.. где сейчас семейство Лютри?… висят под своим куполом! а у нас тоже есть свой! весь стеклянный и розовый!.. и колышется! динг!.. бинг! потолок бзыннь!.. эта хрупкость просто поразительна в своей крепости!

– Держитесь, мадам консьержка!.. я вам помогу!

Я ее подсажу на стол, она схватится за свою люстру… нет! она крепко держится за окно…

Как я от них устаю, если бы вы знали! я выгоню эту старую перечницу вон!.. я отправлю ее в этот огненный поток!..

Так как она влюблена в Жюля, пусть следит и за его руками! они же в два раза длиннее, чем положено!.. его жесты!.. дрожащие пальцы…

Я бы заорал, но вот горло мое горит огнем… я отступаю от окна… пячусь… позволяю Лили выглянуть… позволяю консьержке… они отпускают меня… я впечатываюсь в стенку… брамм! удар!.. я вам не все взрывы изображаю! Они не прекращаются!.. сначала – глухой удар, затем три или четыре взрывные волны… буря в саду… сад? прямо напротив – пекло!.. по правде сказать, это уже не сад… горящие, как свечи, деревья в воронках!.. удар отбросил меня к стене, распластал… как же мне выбраться… Ба-бах! меня с силой швыряет под стол… и меня тоже! Так от меня останутся одни клочья… нет убийц страшнее, чем эти ненасытные и кровожадные твари! они злятся, задыхаются, но все же, какая мощь, какие кулаки! какие зубы! новенького они просто рвут на куски! только огромный Норманс по-прежнему спокоен!.. «настоящее чудовище»!.. мне кажется, у него три головы! вот что мне уже кажется… и лишь одна шея… так они слиплись… его невестка… жена… только одна шея!.. в семье Лютри их тоже трое… где же они сейчас?… в какую небесную дыру их затянуло? действительно! достигли ли они туманностей, звездных скоплений, зенита!.. вот!.. они в небесах… они не исчезнут, как мы, не сдохнут от ожогов и удушья… а еще от жажды и кровавого поноса!.. потому что этим трусам все едино!.. то, что внизу, – для них коровий навоз! там их двадцать… сто! И кругом запах магния… и горит резина!.. и газометры Колэнкур… я прошу у вас прощения… тысячи куч говна… они бы хотели разъединиться… судорожно дергаются! стол трясется! дергается в такт!..

– Эй! эй! – кричу я им, – дорогие друзья! Жюля не видели?

Какое-то время они тупо пялятся на меня… пусть пошевеливаются! пусть карабкаются… ковыряются, кара Господня! прыгают на мельницу! все на мельницу! моя идея! пусть сотрясается лестница, пусть в нее ударит молния! его гондола, тележка, и колокольчик! маленький колокольчик! Пусть им трясет смеха ради! Фанфан-музыкант!..*^[106] посмотрим, поймает ли он свою дирижерскую палочку! свой рожок! пусть все летит в пекло! пусть цепляется за эти бесомолеты! а если он прется в небо просто так? без всякой определенной цели?…

– Держитесь, друзья, держитесь, ничтожества!

Я их подгоняю, приподнимаюсь сам… пример! пример!

Ах, бабах! Тарарах! ваф! одинокий лай! под крышей! никаких собак! одна пушчонка!.. от поворота на Дэрёр!.. примерно… эхо! как будто они прицельно бомбят наше здание… вот они принимаются за проспект… без малейшего стеснения! снизу тут же ответный огонь! их много в воздухе… mpppp! mpppp! mpppp! mpppp! плямс! десять! двенадцать! изрыгающих огонь!

Крик!.. крики!.. из-под стола!.. за! за! заикания!.. мое! мое! москиты!

Я уже углядел какие-то пиротехнические штучки Жюля! и как они не влепят этому обрубку!.. тысячи дырок!.. ну? ну? И его сортир! И его мостик! ах, но только бог артиллерии заставляет их еще больше скукоживаться! там, под столом! в одну кучу, под столом! в навозную кучу! Только я сохраняю пристойный вид – на штурм, в атаку! Уаф! Вуаф! как их корчит! Подумайте, весь проспект! трясет! я карабкаюсь, задрав ноги! кончено! я карабкаюсь к лестнице! я выбираю дыру!.. я больше не хочу на Небо!.. только осторожно: карабкаться?… карабкаться, скоро сказано, да долго делать… лужа!.. паркет: лужа!.. лужа, целое озеро… и говно, которое подрагивает!

– Это вы, мадам! свинья! однако!.. или это вы, мсье!

Они обвиняют друг друга… в том, что все засрали!..

Я бы подхватил дамочку, проходи она мимо… и с удовольствием скинул бы ее в яму… я растягиваюсь между телами… рука… две руки!.. я щупаю… Пирам принюхивается… эта псина знает! знает! он прав!.. это здесь!.. это она!.. бедро!.. это она!.. Туанон!.. задница… я щупаю… я погружаюсь снова… она влипла между тремя телами… две… три головы… нога… шесть грудей… все это влажное… кровь и моча… я не ошибаюсь: кровь!

Я кричу, я не уверен… я ее пихаю… Пирам принюхивается еще… Ба-бах!

Ему нужно было всего лишь немного приподняться… блямс!.. стол перевернулся бы!.. стол – это их щит!

Они не дают ему встать, его жена и невестка!..

И они заставили его ссать вот так, сидя… «псс! псс! псс!»… я сообщаю вам детали… зрелище, конечно, неординарное, материнский инстинкт, чтобы пописал во сне и под собственный храп… он обссыкает каждую дощечку паркета… а они ему: «Псс! псс! псс!»

Пулеметная очередь! еще!.. атака! ураган! все это его не способно пробудить… его ничего не может разбудить… пусть пописает… здание накреняется… дрожит, шатается… а дому напротив еще хуже!.. балкон содрогается, телепается… снаряд отрывает его! я видел! ригодон! какая встряска, какое подпрыгивание, вы только подумайте! Норманс дрожит, дрожит сильно! снова упал! и не проснулся! и не перестал храпеть!

Он мочится, и очень даже обильно… целая лужа! тем хуже, придется шлепать по моче!.. мне нужно пройти! Ба-бах!.. я оказываюсь под мадам Туазель! в проеме окна… под ее юбкой…

Я бы ее! я бы ей врезал… только о Жюле и думает!

Нет, я не пойду!.. я осторожненько лезу к дыре… никаких нежностей!.. я спрячусь под лифтом, я буду спасен!..

– Они все погибнут, мадам консьержка! грязная шлюха! если он так вам дорог, то прыгайте сами, ищите его! мы вместе, Лили! спасется тот, кто прыгнет! сбежит! хватит прострации!

Где моя совесть?… нужно было, чтобы она об этом напомнила! нет каникул для совести!.. я мог бы огрызнуться!.. «Плевать на собаку! Плевать на кота! Плевать на Туанон! И на отца ее!..» я был еще вреднее, еще отвратительнее, чем этот тип наверху в своей тележке, абсолютно глух к голосу совести, еще хуже, чем сидящие под столом, которые собой иллюстрируют истину, что «каждый сам за себя в этом мире»… сжатые, сплетенные, ноги, головы, задницы… я был несвободен от совести! я не вправе оправдываться! Сознание вины пронизывает меня до мозга костей…

Уже давно надо было решиться и прикончить Жюля, я бы почувствовал себя освеженным, поздоровевшим от вновь открывшихся горизонтов, от ставших доступными взору ужасных подземелий!.. но поезд ушел, рельсы разобраны! остается только мучиться угрызениями и обвинять окружающих!..

– Эй, банда пошляков! – кричу я им под стол, – это из-за вас Жюль плюет в небо! а ты, Норманс! жирдяй! Кусок свиного рулета! пойди на Центральный рынок, там продай собственное сало! паштет из свинины! бумага! бумага! жареные рябчики! яйца копченые! тебе достанется разве что на один зубок! счет, мне, папашка! я достану тебя! я больше никогда не возьмусь за перо! прощайте, мигрени! сраные издатели!.. Трахтарарах! выигрывает Судьба!

Вы слышите их над Ля Шапель? как воет циклон! сотрясает землю! разрушает железнодорожные пути!.. небо перевернулось!.. эти цимбалы! «Часовня»! ливень разбитых стекол… как будто вселенная, этот гигантский стеклянный купол… на мельчайшие кусочки! там… вррр!вр!дзынь!браммм!.. я хочу, чтобы еще до моего бегства они узнали… но куда мне бежать? не к «Аббатиссам» же?… куда?…

Я поднес палец к носу!.. все на месте!.. черт!.. липкие!.. свиньи!..

Закрой свои прекрасные глаза,

Поскольку это ля… ля… ляяааа!..*^[108]

Одна еще и поет! откуда-то снизу!.. нет! не снизу!.. со стула!.. это невестка, Гортензия… она блеет… блеет!.. вот так!

Дельфина не хочет, чтобы ее невестка блеяла… пела! блеяла!.. может, это Бебер? блеял? на моем месте вы бы вели себя точно так же… немного конфузливо… вот судья-воспитатель, он вас утомляет, он в плохом настроении, он врет, все, что он говорит, – ложь, но все-таки, все-таки, вы так устали, что от усталости прощаете его! вам он кажется ангелом… смертельно уставшим ангелом… и с ним вы так похожи!.. вы созданы друг для друга… пусть будет Мир, Небо, Прощение, конец всем тревогам!.. вот и всемирный Потоп… вы читали недавнее заявление о том, что якобы в скором времени будет найден Ноев Ковчег!.. Вернее, его остатки!..*^[109] но найти что-либо после Потопа можно только с помощью Дьявола или чуда… а также увидеть хоть что-нибудь с балкона, из окна, попробовали бы вы выглянуть… вы бы наверняка ослепли… лучше думайте о Ковчеге! А еще о мельнице, это было ужасно! поток фосфора…

В каморку влетает шквал… уууххх! вместе с каменной крошкой! этот смерч!.. буфет приподнялся… качается! и Норманс со своими женщинами… и все это снова падает! и тормозит!.. буфет и все остальное! трое на стуле… толстяк так и не проснулся! он захрапел в два раза сильнее! с присвистом… «хррр! ррох!»

Если бы Оттавио оказался здесь, скандал бы не разразился! заглохла бы музыка, затихли цимбалы! грохот! фосфор! и я бы сказал:

От взрыва Норманс захрапел еще громче, другие, те, что под столом, тоже захрапели… поросячий концерт!

Мой милый, люблю тебя! Да!

Титти… та! Та! Та!.. та! та!

Это же не Гортензия… а из-под стола… она запинается… Брум! брам!.. начинает снова…

Всем сердцем клянууусь и душоооой!..*^[110]

Вот что такая настоящая Историческая катастрофа… вот что можно считать настоящим кошмаром, только обрадовались, что бомбежка закончилась, как все начинается сначала! головотряска и пение! Перикола под столом! вы так думаете? ах, не думаете? вы внезапно ослепли!.. все фосфоресцирует, шрапнель! сточные канавы, тротуар, мостовая… я говорил вам? с другого края Манта? если бы вы могли увидеть солнце… солнце, которое всходит на западе!.. и весь магниевый ливень! на западе!.. это непередаваемо!..

Одна мысль, я должен сказать… голова кружится… все вокруг вертится… я хватаюсь за оконную раму…

Я слишком долго ждал… нужно было взять мельницу приступом, от Жюля бы осталось мокрое место, и все бы уже закончилось! это соревнование в разрушении между бомбами, минами и самолетами! перевернутые вверх ногами церкви! И никто не осмелился! тряпки!.. драма упущенных возможностей…

Мой милый, люблю тебя! Да!..

Опять она за свое! под столом, из-под стола!.. вы скажете, у меня слишком тонкий слух… ничего подобного, просто это невыносимо!.. я уверяю: это звучит не в моей голове! это из-под стола! тоже мне, певица! вот только знать бы, кто поет? кто?

Я хочу в метро! и никаких певиц! в метро! ну! Лили! к «Аббатиссам»! до того, как буфет раздавит все! до того, как все дома рухнут, развалятся!.. и кучи битого кирпича и искореженного железа закроют обзор и ничего больше не будет видно!.. к «Аббашам!» «Аббашам!» я посплю чуток у них!.. час… два часа… а потом вон оттуда!.. Безон! в путь! как они там управляются в Безоне без меня?… что они могут сделать без врача? а врачей у них нет, точно! все сгорели! да, Безону здорово досталось! я видел! раз в десять хуже, чем здесь! один сплошной огненный поток до самого Сартрувиля… заводы? красное-синее-зеленое пламя… и пылающие виллы! тлеющие останки… Сена, мосты, лодчонки и буксиры подними… вот она, их стратегия! они объявили! проорали! по всем радиоволнам! от Томска до Кимпэ Финистер… от Либревиля до Эдинбурга! что они уничтожат все! и нечего удивляться! методично, серьезно, эффективно… а то, что я хочу спать, им на это совершенно наплевать! сами, небось, пойдут спать! а нам остается только смотреть, как они изрыгают на нас свою ненависть! по подвалам они не прячутся!.. «London street»! эскадрилья за эскадрильей!.. все грохочет! чтоб мне никогда не спать, если они не издеваются надо мной и над моим состоянием! в Безоне больше нет врачей, они все обуглились! к завтрему меня расплющит так, что я не смогу двигаться, практиковать, это их не волнует, джентльменов сраных! бомбить, жечь – это всегда пожалуйста!.. я не сплю вот уже целую неделю… я еще приуменьшаю… смягчаю… я не сплю уже целую неделю, с ноября 1915… после военной медали…*^[111] «Отвага. Долг»… отвага – это не спать никогда… и профессиональные обязанности впридачу!.. тревога? тревога?… я всегда в состоянии тревоги!.. и еще! не существует больше Неба! ничего не существует! кроме бесомолетов! и армейских корпусов! Существует не только Небо! есть еще и море! феноменальные броненосцы, жаждущие убивать! с небесной корридой покончено! начинается высадка!*^[112] Массовая! это было объявлено заранее!

– Они освобождают пляжи! они освобождают пляжи!

Я ору им, чтобы эти трусы отлипли друг от друга, выковыряли себя из этой навозной кучи!

Всем сердцем клянусь и душой!..

Вот все, что я слышу в ответ!.. певичка, мать ее так! певичка? как же она там дышит?… она хрипит… ей не хватает воздуха…

–: Так, все, надо уходить… надо бежать!.. тем хуже для остальных… но где же Бебер?… Мяяяууууу! Ба-бах!… мяяууу!

Эти звуки издают самолеты, а не Бебер! Это они налетели на нас из долины Колэнкур… это не кот!.. я вам описываю все, как было, я вас предупреждал… самолеты, мельница… Жюль… Виииииуууу!.. уносятся!.. вновь атакуют!.. Сакре-Кёр! London!.. грохот моторов… это я вам уже изображал раз сто… но чтобы хорошенько прочувствовать, увидеть, как все это содрогается, вы должны прослушать эти жуткие звуки тысячи раз!.. они почти задевают нашу крышу! Черт!.. их маршрут!.. от взрывов снарядов все вокруг дрожит… они сбрасывают на нас свой смертоносный груз! на Маркаде! настоящая охота!.. вдесятером… вдвадцатером… втридцатером… сколько же их… стреляют!.. грохочут!..

Не слышно ни пения дамочки… ни храпа толстяка!.. ни Дельфины с ее непрерывным «Не двигайся!»…

Но впрямь тяжела нищетааа!..

– Фальшивишь! фальшивишь! – кричу я. – Фальшивишь!

Я, конечно, не музыкант, но слух-то у меня есть!

Я правильно называю ноту… я знаю эту песенку, не думайте!

В которой мы жили с тобой!

Мой милый, люблю тебя! Да!

Бомбы не бомбы, я не могу это так оставить!.. она же издевается! чистое «ми»!

Всем сердцем клянусь и душой!

Снова перебили! не Жюль, так что-то другое! женщины только и умеют, что перебивать!

Она не хочет, чтобы мы спускались в метро, она готова рискнуть своей головой и подняться поискать Бебера!.. у нее больше мужества, чем у меня!.. но я тоже не трус! и это доказано!.. но ее смелость – чистое безрассудство!.. она совершенно не думаете последствиях… она говорит: я пойду туда!.. и идет!

Пусть посмотрит на него! плевать она на него хотела, переживет! главное, Бебер! все ради него! но Жюля все-таки видно… он карабкается на перила… он делает усилие, чтобы подняться… хочется повыше!.. он поднимется… с его коробкой, присобаченной к заднице, это тяжело!.. с помощью силы рук!.. ах, и на рожке поиграть!.. он достает его… подносит ко рту!.. он хочет… хочет!.. и не может!.. он хочет плюнуть… и не может!.. он поворачивается к нам…

Он зовет меня, я уверен… он поднимает руку… показывает мне: пить!.. он хочет пить!.. большой палец! хоть глоток!.. он показывает мне свой рожок… не может играть!.. это невозможно! язык! сухой!.. пить, единственное желание!

– Ах, Кукарекало! кролик в белом вине! эй, жирдяй! прыгай!

Мой милый, люблю тебя! Да!

У меня есть своя мораль! у меня-то есть! и дамочка под столом… мы вместе поем! но только она фальшиво! а я правильно! Пожалеть себя в такой момент?! он осмеливается, обезьяна-в-ящике! пол-обезьяны! нахал! я ему показываю через окно, там!.. ну, свою штучку! это самое место!

Это ли не бесстыдство человека, получеловека, который и существует в своем ящике только ради того, чтобы творить зло и устраивать катастрофы! художник в печке!

Кто расколол небесную твердь, разверз хляби небесные? кто заставил дьявольский оркестр обрушиться с небес на ни в чем не повинный Париж? а взрывы на улицах? ураганные бомбовые удары? не Кукарекало ли на колесиках?… ах, пить? он хочет пить!

Я кричу… ору… кого, кого он считает одураченным?… когда же он выбросил свою палку? я видел ее! видел! видел, он проткнул ею небо!.. разве это не преступление?… и он не может немного пострадать? помучиться?… видели бы вы, какие фосфоресцирующие разноцветные потоки огня извергаются из проделанных им брешей!.. и среди всего этого безумия – атакующие, бьющиеся в истерике бомбардировщики!.. «крепости»! туда и обратно!.. и это все Жюль, преступник! он во всем виноват! подлец, подыхающий от жажды! так ему и надо!

Я могу пойти туда! ах, ему все равно!.. пить! пить! и все!

Я бросаюсь туда!.. и если бы Лили не помешала, я бы шагнул прямо в огонь… она меня отвлекает…

Ее идея-фикс! Ей нужно найти ее Бебера! прежде всего! прежде всего!

Всем сердцем клянусь и душой!

Под столом все еще поют! фальшиво! еще хуже, чем раньше! теперь «ре»!

– Да нет же! нет! вот как нужно!.. И я пою правильно!

Всем сердцем клянусь!..

Бррамм! опять здорово тряхнуло!.. брррак!… Бррамм!… опять перебили! вдохнуть поглубже!.. я начинаю с начала и сам фальшивлю, сам, сам!..

Всем сердцем!..

…люблю от всего…

Я фальшивлю! точно! Ба-бах! еще одна бомба! теперь пою верно!

…люблю от всего…

В этом деле не нужна настойчивость, вот так вот… сколько бомб! пусть его фальшивит! чтоб ее Крик раскурочил!*^[113] кто же это? головы не видно… понятно, что женщина! Мадам Клео?… Мадемуазель Блез?…

Еще одна воронка! да нет, не одна!.. три! четыре!.. Рено! а если их цель – Рено?…*^[114] вот уже месяц TSF! Рено! Рено!.. они кружатся вверху… как на арене… арена ужаса… изрыгающие весь этот кошмар… как высоко вздымаются разрывы!.. на высоту Эйфелевой башни!.. удирают… на север! север!.. это их арена!.. еще один вырвался!.. другой!.. лучи прожекторов пересекаются… сталкиваются ревущие «крепости»!.. плюются фосфором… кадриль… двойная кадриль… уже не до песен, знаете ли… и пусть эта Перикола терзает слух своим фальшивым завыванием!.. она может пойти туда!.. эху все равно, бемолем больше или меньше!.. даже в таких «паракосмических» условиях – небеса вверх тормашками, кипящие потоки огня, в метро непроглядная пыльная темень и тэдэ, никогда нельзя терять голову! насмехаться над читателем! преувеличивать! лучше притушить эмоции, чем наоборот!.. а если так, то ко всем этим рассказам о всемирном Потопе следует относиться спокойно… нет божественного предназначения в том, чтобы прожить на несколько месяцев дольше других и увидеть ужасные страдания людей! теперь вы обо мне подумаете нехорошо, «мол, этот Фердинанд был до ужаса прав!» вот так! такова История! прекрасная история! Рено полыхает, горит! и что? этого бы вообще не было, если бы я действовал решительно, если бы я прыгнул на мельницу, оп-ля! я отрываю Жюля от мостика! и отправляю ко всем чертям! лети! планируй! вместе со своей волынкой! с гондолой!.. жаль, что я не осмелился… а сейчас мне страстно хотелось, чтобы он улетел к чертовой матери… сам разбежался и-и-и… пусть бы он взбесился! пусть бы прыгнул!..

Но он не слушает меня… жажда! жажда! это все, о чем он может сейчас думать…

Плевать на Рено! плевать на воронки, атаки, на взрывы, в два, в три раза выше Эйфелевой башни!.. жар, пыл! все кругом раскалено! да так, что обои в привратницкой трескаются и сворачиваются…

– Ххррррр! – отвечает он мне… отвратительный храп… и снова!..

А вот высовывается чья-то голова… голова Клео! это он!.. и еще одна голова!.. его жена!

Кто это там верещит про детей?… слушаю… прислушиваюсь!.. точно!.. «Уаа! уаа!» точно, младенцы!.. интересно, чьи дети? в доме я знаю всех… У Клео детей нет… у Нормансов тоже… и у Бриколь… у Ксантипп из 4-й… есть только в 7-й, у испанцев, Зулага,*^[115] у них недавно родилась девочка… я не знаю ее… может быть, она здесь? я сажусь на корточки… ложусь на пол, чтобы увидеть… ударился о Клео… столкнулись лбами! Клео-Депастр, архитектор…

Я кричу… Ба-бах!.. как здесь тесно!.. снова толкаем друг друга!.. как на корабле… от борта к борту! шатается не только этот мазила… на мельнице!..

Кажется, это Перикола… ее голос… я не собираюсь спорить… я засовываю руку между телами… вонючее мясо… я щупаю… ощупываю… головы… ноги… ах, совсем голая!.. Туанон!.. голая… нога, бедро… тыкаю пальцем!.. она кричит… «Доктор! доктор!»… я хватаю, тяну… не получается… я причиняю ей боль… «Доктор! доктор!»… переползаю на другую сторону… растрепанная, взъерошенная голова… я хватаю пониже, за плечи!.. тщетно!.. ее придавило… да, это тяжелее, чем роды!.. я пытаюсь снова… «поворот»? нужно, чтобы она протиснулась между Депастром и его женой… пример «обратного предлежания»!*^[116] вот он настоящий кошмар! «неполное ягодичное предлежание»!.. ничего не выходит!.. не помогают даже взрывы!.. все вокруг липкое, склизкое, но это даже лучше, скользкая смесь мочи, говна и крови!.. но не скользит!.. даже моя рука, я не могу ее вытащить!.. при каждом новом взрыве они склеиваются все сильнее… и при каждом взрыве мин… внизу…

И дети в этой куче? «Уаа!.. Уаа!..»? и сучка, которая поет?…

И вы поверите всему…

Что она?… осипшая канарейка! самая настоящая «фальшивка»! я немного разбираюсь, знаете ли!.. Фортунио!..* ^[117]

Действительно, как это глупо! пусть все рушится, к черту

взлетает на воздух, вместе с людишками под столом!.. они будут ненавидеть друг друга и в воздухе, и под землей!.. стать таким же психом, как они? нет уж! согласиться? никогда! трястись от ужаса? никогда!

А если нас не пустят в метро из-за Бебера и Пирама?… Он здесь, Пирам, он скулит у меня под рукой… я держу его большую голову в руках… он плачет… дрожит, но все понимает… если мы с Лили уйдем, мадам Туазель прогонит его! она Пирама не любит… из-за того, что еще щенком он написал ей на ковер… и куда же он тогда пойдет?… в огонь, который бушует снаружи?… он не сможет даже улицу перейти… да и никто не сможет… сплошной поток огня, фосфора, магния, который сносит все на своем пути, в нем несутся шкафы, ванны, рояли… вот! Хорошенькая перспектива!

А над Рено вроде бы поутихло! я больше не вижу пугающе гигантских языков пламени…

Но это Опера! Никаких изменений!.. никто не смотрит на Жюля… о-ля-ля! этот несчастный! у него уже галлюцинации! тем хуже! все! он все видит? он врет! грязная, продажная свинья! он бредит, злобный рогоносец! Жюль – великолепный, он бранится! какой же он храбрый, Жюль! ну и характер! герой! лицом к лицу с циклонами! «крепости» пикируют на него! схватить! поднять! унести! вот, вот он, величественный Жюль! а этот позорит нас! он осмеливается! клевещет на него! вместо того, чтобы броситься ему на помощь! выполнить долг друга! какой же он гнусный, этот Фердинанд! трясется за свою продажную шкуру!

Пусть он горит огнем! и Опера тоже! черт! дьявол!.. мы никогда не поймем друг друга! вы, господа, заслуживаете таких катастроф!

И не только Опера, заметьте! Рапе тоже! И Берси!.. брызги летят в разверстые небеса! по приказу Жюля!.. да, я повторяю, с его мостика!.. того самого Жюля, который так хотел пить!.. я говорю, преступление!.. какое преступление?… а амнистия!*^[118] жажда! но он сотворил этот кошмар своими руками! одним пальцем! своим пальцем! другое дело атом или напалм! Потоп по велению пальца! я снова вывожу вас из себя!

– Ложь! он оболгал замечательного друга! подлец! это в его духе! ни стыда, ни совести!..

Я разрешаю вам поливать меня грязью… а разрушение Парижа? да! да! вы не станете отрицать, что я это видел! и даже если это кажется неважным, историк вам расскажет, что через два, три поколения тот или те, кто пройдет с плугом по этим самым местам, воскликнут: правда у того, кто сам видел, действительно видел, настоящую истину знает лишь тот, кто видел не только синее или только желтое!.. и не те, кто был опьянен красным!.. зеленым… а тот, кто осознал всю важность целого!.. Ба-бах! ба-рабах!.. единственный философ «барабарабах» – Фердинанд!

Я не дождусь признания будущей черни! точно! И завтрашней! нет! сидящие в ямах с отбросами!.. пусть они исчезнут, нетерпеливые! в облаках дыма, как в дешевом фокусе… уносящиеся кверху задницами!.. хороши свидетели! Одна только мысль о них убивает… какие люди! какой мир!.. ох уж эта честность, долг, добродетель! чего и вам желаю!..

А у меня помимо моих обязанностей было и еще что-то! мой Безон! мой Аржантей! кто, кто пойдет вместо меня? только не они! и не Лютри! никто!..

– Папочка, – как называл себя я, урожденный Фердинанд, – ты надорвешься!..

У каждого есть своя личная молитва, все вокруг крестятся, и поначалу все вроде бы нормально… все романы, которые пишутся в мире, начинаются более или менее хорошо, а заканчиваются как придется… как попало.

Пусть они берут свою ноту! тем хуже последствия!

– Пролезайте! Не толкайтесь так! невежа! заумный филолог! станьте серьезней! или пеняйте на себя!.. гильотина по вас плачет!..

– Да, в конце-то концов, дайте мне немного поспать!.. во сне я не буду валять дурака… я буду отдыхать… я так устал, спать мне хочется больше всего на свете… вот уже неделя, а то и больше… переутомление… грохот… да и побаиваюсь я… «уведомлений»… избытка «гробиков»!..*^[119] вы меня понимаете?… Мюрбат, отец Туанон, определенно занят моей моралью… «Пошлите его куда подальше!»… он, видите ли, «командует»… у него имеются «лейтенанты» по кварталам… он, должно быть, слишком зол на меня… он не перестает угрожать мне… но угрозы он почему-то рассыпает перед мадам Туазель, а та потом передает мне… «Трепещите» написано… я не могу защитить себя… заставить Мюрбата помучиться? Это было бы нетрудно, я изобретательный… но совесть – ужасная штука, она не позволяет никогда и никому причинять зла… и все этим пользуются!.. все тяготы жизни достаются вам… все радости типа «а мне плевать» – другим!..

Варикозы, рассеянные склерозы, грыжи, желтухи, ишиасы приходили ко мне сами, а сколько бронхитов! спрашивали меня: ну как? что? что и как? Из Безона, Бекона, Аржантей, Сартрувиля, Уилля… сколько скрученных? И ни одного терпеливого! они были бы еще хуже Мюрбата, если бы я не пришел!.. они бы мне тоже прислали угрозы и «гробики»… но если они все оказались горючими? тогда уже совсем другой коленкор… опять же моя забота! моими заботами! пришлось бы всех вскрывать… поскольку я врач «под присягой».

Я, доктор в законе, удостоверяю, что г-н Анабаз Леон, сорока двух лет, токарь, проживающий по адресу Вуа дю Алаж, 15, был найден сгоревшим вчера, 18 июня,*^[120] и что его останки подлежат захоронению на кладбище, где он был найден нами и идентифицирован, дата, печать.

Я их повскрываю всех и вся! Я распознаю их даже в том случае, если бы они были четвертованы!.. их уже было десять или двенадцать… все серые, как угли, будто присыпанные золой… возможно, я найду среди них ловцов огненных уклеек, свалившихся в камин?… или попавших в печь?… я им тоже накатаю, идентифицированы, печати…

Два столетия… три столетия… и пойдет!.. пахари великого Грядущего не станут рассматривать останки! Они будут удовлетворены и моими «визами»! Манускрипты Друо на вес золота! Такова уж История и Ба-бах!

У них найдутся средства, чтобы купить себе маленькие «атомные» автомобильчики с моими «разрешениями на захоронение»! и счастливых им каникул!

Поспать, вот что действительно важно! заснуть прямо сейчас! не через сто семь лет!.. спать… погрузиться почти в небытие, без сновидений, сопящий кусок мяса… я бы, может, и отдался божественной сладости сна, если бы не Жюль наверху со своими молниями! безнаказанность этого идиота была самой большой гнусностью!.. этот обрубок, клоун, извергающий молнии! волчок на колесиках, который ни на минуту не останавливается с тех пор, как заставил нас забраться сюда, брррам!… вся круговерть шрапнели, все снаряды целенаправленно обрушиваются на привратницкую! без окон, без дверей, скоро уже стен не будет… разве это справедливо?… если бы Оттавио был здесь, одно только слово! он прыгнул бы! он бы его отправил прямиком в печь, художника! Он бы сделал пфффф! вот вам Жюль! хорошо прожаренная отбивная!.. все, пить незачем! и так хорошо!

Ах, воскликнете вы, какой мерзавец! он бредит, сварливый рогоносец!.. ничего же не случилось!.. все выдумывает! ехидничает! доносит! злословит! были и такие здесь, которые ничего не видели! ни мельницы! ни Жюля! ни Потопа! даже фрицев не замечали! которые прошли маршем по Франции! Бьянкур! не южнее Булони! Исси, Берси… все кварталы, о которых вы рассказываете… они считают, что это было всего лишь волнительно, даже восхитительно, возможно, чуть ярковато, но что это не такая уж большая катастрофа!.. пропали все!.. Гренель… никакого пекла нет!.. не видели, как взрывался Велодром!*^[121] как кипела Сена! как дрожала Триумфальная Арка!.. как в метро ангелы смерти убивали черным дымом сгрудившиеся толпы парижан!.. ничего этого они не видели! лжец! бред!

– Ваших придурков с нами не было! нечего их сюда приплетать! они не кувыркались ни под столом! ни под буфетом! вернее, под тем, что от него осталось, – под половинкой буфета! они не слышали, как храпел Норманс и как грохотало на Маркаде!.. все они были в сточных канавах, ваши придурки! черт возьми! подумаешь! они не пробирались под зажигалками!.. ни в Жавель… ни в Сен-Клу… ни в Винсенн… они глубоко закопались! глубже, чем крысиные норы! забрались туда, где живут слепые отшельники – кроты!.. они вылезли попозже, надели свои жуткие штаны, собрались в шеренги и продефилировали по улицам, размахивая флагами!..

«Отшельники Пачули, вот они мы! кто не с нами? прикончим!»…

Пойдите, посмотрите, как расшалилась толпа! Нынче герой тот, кто Много! Баярд не стоит даже колики! тысячи колик!..

– Предатель! продажная шкура! трус несчастный! вздернуть его!

Вот она, переоценка ценностей… души, вывернутые наизнанку!.. мир рухнул! не только балкон мадам Туазель! и солнце, бредущее с запада на восток! вы думаете, что вы все видели! как бы не так! как же! как же! это только начало!.. первые «круги ада», Апокалипсис!.. 13-й уже в воздухе!.. и 16-й! и 17-й!

– Я совсем не преувеличиваю! Я удивлю вас, подождите!.. Я еще не совсем сгорел… я не делал пффф! в воздухе! полностью! это что-то!.. у меня сохранились уникальные воспоминания!.. я немного упустил!.. и не так уж много на свете тех, кто не врет… я, Лили, Бебер, а еще поискать! Пирам!

Да, насчет жары, пекла, видели бы вы шерсть Бебера!.. спина, хвост – сплошная корка… даже когда мы годом позже драпали через всю Германию, с севера на юг, пережили два десятка страшнейших бомбардировок, он не так обгорел! я клянусь вам!.. правда, справа у него больше усы не растут, но ему все равно…

Вот, значит, какая ситуация… нужно, чтобы вы не потеряли нить рассказа… снова огромные языки пламени в небе, в небесной дыре, распростершейся над всем Парижем… оттуда и появляется огонь, снова и снова из этой самой дыры… есть от Чего ослепнуть тем!.. летчики! я уверен! они слепнут первыми!.. если бросают бомбы как попало… накрывают совсем не стратегические цели… если гудят над склоном Кардине… над Ламарк… над улочками… Монкальм, Руссо… Мон-Сени… воронка на воронке!.. они горят… ослепительно! заводов там нет! ни одного! случайно! вслепую! так они могут запросто взорвать и нашу «хибарку»! нашу! одна бомба, единственная, бумммсс! и конец!.. но лишь так они смогут вытащить всех из-под стола! и Норманс будет лететь! и буфет! и невестка! вместе с нами!.. даже одного снаряда вполне хватит!.. а что пушка? что она молчит! ее больше нет в Дэрёр? я должен найти под столом Туанон!.. а еще я должен вытащить певицу!.. я на четвереньках ползу туда… какие-то головы… я не узнаю никого!.. ой, нет! одну узнаю! точно! певица!..

Люблю! Но имя никому!..

Откуда и дыхание взялось!.. Ба-бах! новый удар… она замолкает! «ооохх!» ворчит недовольно!.. а потом снова начинает!

Люблю! Но имя никому!..

у… у… у!.. Просто надрывает!.. вззззз! жуткий взрыв на улице… Я не отдааам!..

Они там, под столом, превратились в желе!.. ну и запах!.. Я очень чувствителен к запахам… порохом несет и паленым… и все такое… и еще асфальт… вот они, Потопы, во всей красе, сладковатый смрад и… останки… вонь от паленой плоти! я спрашиваю: «Что жарится? что горит?»… я сообщаю им новость о языках пламени, появившихся вдруг в Небе! накрывших весь Париж! из пролома в Небесах!..

Что они видели?… все сильнее разгорается зелено-сине-оранжевый свет! прямо над Парижем… красный… зеленый… оранжевый… треск от тысяч огненных искр… если бы они посмотрели в окно, они бы завопили: «чудо!»… пусть он минует улицу Гавено!.. хоть на время!.. а пламя приподнимается! дрожит… достает уже до Триумфальной Арки!.. огненный поток метнулся в Арку… выкатился с другой стороны!.. покатился дальше!.. надо вам сказать, эффект был еще тот!.. в два приема слизнул… Опера!.. Военную академию!.. Сальпетриер!.. он бы слизнул Жюля в момент!.. сразу!.. шаман!.. он мог бы отправить его гореть в вечном огне!.. прыгать? прыгать? мне оставалось только выть!.. часами я его ободрял! пламя его почти накрыло!.. самолеты лупили огнем вовсю! почти задевая его крылом… он дирижировал небесами! и вот вам!.. огненный язык!.. атака за атакой! но его не задевает! а самолеты горят вверху! сгорают на лету! прямо на лету!.. как мухи!.. целая шеренга самолетов! огонь затягивал… в расколотую небесную твердь… но только не Жюля! фантасмагория, не так ли? Однажды все втянется в гигантскую воронку! новые самолеты и новые бомбы! С другой стороны неба нападают! падают! оплевывают все!.. сносят!.. поливают! но только не Жюля! поливают, но не Жюля! а нет! нет! вот загорелось крыло!.. одно из четырех крыльев мельницы! полыхает! рассыпает искры!.. надо же, все-таки! все-таки! два крыла!.. клубы дыма по краям! фиолетовый дым!.. крылья крутятся как безумные! это при том, что мельница замерла в 1813 году!.. от взрыва она накренилась! накренилась!.. вся мельница!.. и снова выпрямилась!.. дом № 16, что напротив, тоже накренился… вместе с балконом… на 5-м балкон качается!.. как гамак!.. витрина! да что там, мы тоже закачались! Из-за безумных этих атак ослепших пилотов!.. этой бешеной сарабанды!.. эти взрывы из Орденер!.. я вот описываю вам этот ригодон, а там уже два часа бомбят Орденер, бомбы падают над Маркаде, но не так… и снова пикируют на север! атакуют… свирепеют… между нами и Жюлем… пьянка! пьянка!.. все-таки это лучше, чем этот ужас, гигантский трепещущий язык, огненный язык в небе!.. бомбы понятней, чем языки пламени!.. воздух дрожит… это, наверно, самое худшее!.. нет ни бомб, ни пламени, просто так дрожит! Разбрасывает нас по коридору, лупит в двери, как тараном!.. бррам! Удар, дробь осколков, стекло!.. кирпичный дождь!.. а вы, как кусок мяса безмозглый, приплюснуты к стене, вы орете от боли!.. а этим бесамолетам все равно!.. они носятся друг за другом! ускользают среди громов и молний!.. они уже далеко! север! север! Курнёв!.. Дюфэйль! за вас! ребятки!

Я вам рассказываю по порядку, как все происходило час за часом… жуткие зигзаги!.. я постараюсь, вы тоже, я продолжаю… вы не поможете мне? черт! Я отказываюсь! описывать Армаду! тарабум! вы ничего не узнаете, и все тут!.. вы прошли жару, вспышки, тумаки, свечи, рухнувший потолок, отлетающие паркетины… качающиеся стены!.. я приветствую вас!.. вы были в Орденер… даже в Маркаде… на свою голову!.. спокойно! больше не надо возражать! допустим, добрались до метро… где своды наверняка не выдержали!.. и что? хотите на мельницу к Жюлю?… вы бы выдержали?… нет!.. на четвереньках вместе с нами! под столом! и не выше!.. карабкаемся в коридор! там вам будет лучше… лучше… воздух вибрирует… а? естественно!.. вы скажете: «Готово! он превращается в свинью!.. в блин?… во что?» брранг!… с другой стороны! завалило навзничь! и другим боком! резко! плашмя! мордой в стенку!.. это не стена, это воздух сгустился и отвердел от сумасшедшего давления! очень твердый! как камень!.. а вот прямо сейчас разлетелась на куски наша входная дверь! наша стальная дверь, представляете! бух! бу-бух!.. дверь нашего дома!.. морщится! корежится!.. разлетается на тысячи кристалликов! как будто стеклянная! стеклянная! от сотрясения! она разбрызгивается! от шрапнели, залившей нашу улицу! перед нами! на тротуаре!.. к вспышки! осколки, что прошьют вам голову навылет!.. голову, глаза!.. сетчатку!..

– Лили, ты не ранена? не ранена? – окликаю я ее…

К слову… я немного отвлекусь… в моменты затишья или в кажущиеся моменты затишья, когда мнится, что все закончилось, я допускаю… да нет, врать не буду… я думаю о себе!.. прежде всего я думаю о себе!.. потом о Лили… потом о Бебере… если говорить о высоких чувствах, нравственной чистоте и героизме, я, в первую очередь, должен бы думать о Лили, затем о Бебере и только потом о себе, вот тогда бы это говорило о моем духовном совершенстве!.. чертово человечество стало бы лучше, если бы… а я ведь ни черта не значу, вот когда я сам буду считать себя чем-то большим, чем просто жалким ссыкуном, дряблым членом, вот тогда можно говорить о свершении!.. и вовсе не важно, педераст вы или нет, когда вы получаете Нобелевскую премию*^[122] за то, что воспринимаете «все как есть»… или, например, вы плюете на «Сезоба», и тогда тоже можно сказать, что вопрос «быть – не быть» для вас главный! не быть больше господином «Я – прежде всего»! покончить с Эгоизмом! ты растворился во Всех и во Всем!.. обезглавят меня прямо на подоконнике или, на худой конец, на лестнице!.. если бы бросил вызов Мюрбату, сказал бы ему: «Убей меня, сволочь!..», или дополз бы до огромной железной двери, и пусть она свалится на меня сверху! все бы сразу закончилось!.. и никто бы больше меня не преследовал, не ненавидел… мучительно долго, бесконечно… и свора шпиков не сидела бы у меня на хвосте!.. и не гнали бы меня прямиком на Пер-Лашез… или на Баньоле?…*^[123] или еще дальше?

– Но вы мне совсем не помогаете! вы заставляете меня скрипеть зубами от злости!.. под грудой тел! Господи Боже, где я? под соседями? под мебелью?… вы же меня не вытягиваете!.. и даже не пытаетесь! ни одного ба-баха!.. я все-все должен делать в одиночку! циклоны!.. фосфор!.. шаманские пляски Жюля!.. фантасмагория жестов… я бы его гондолу порубил топором!.. вы унижаете хроникера… сговор!.. сговор! все, больше ни слова! и вот! больше нет никакой Истории!.. Ах, вздохи! и никакой тебе брехни макизаров!.. нравоучений полицейских!.. застывших от страха в метро!.. о, мадам Клео, Музогра, мол, тем хуже! освободим место монголам!.. эти не постесняются! они засунут в жопу все ваши обычаи, потопы, базары, и через три-четыре сотни лет… следуйте за гидом! туристы, прибывшие с Марса, примут площадь Трокадеро за кладбище, Обелиск за атомицированную Эйфелеву башню!.. Термы Цезаря за вокзал… так вам и надо!.. так и надо! вы тоже к этому причастны! где вы будете лежать через триста лет?… где мне искать вас?… г-н Ренан горько рыдал над руинами Пантеона, а вы будете рыдать над нашими!.. пусть она провалится в ад, наша эпоха! со всем ее величием!.. бессмысленное скопище уродов!.. и стальные двери!.. и президенты, генералы, дочки-матери, кузины, титаны велогонок,*^[124] комиссары, торговцы, архиепископы, буки,*^[125] фотографы, к черту! всех! все! в сточную канаву! на самое дно! еще ниже! в катакомбы!

Ах, воспоминания! если вам все равно! вы совсем не помогаете мне вспоминать!.. я же забуду! тем хуже! вы боитесь быть скомпрометированным? вы не правы!.. все-таки три, четыре века, это уже что-то! У меня есть друзья, старые боевые товарищи, я говорю им: поосторожней с вашими дорогами воспоминаниями!.. о, а они мне отвечают, что дерево не помнит весны, осенних гроз, просто листья распускаются и опадают, и все!.. все!.. птицы улетели, дерево молчит!.. а вы, Фердинанд, вы лишились зубов и волос, у вас нет больше причины болтать!.. с вас опала листва!.. тишина!.. это зима, дружочек! это зима!..

– Но свои воспоминания я продаю в печатном виде! тупицы! это чтобы прокормить себя и своих животных! а я так любил анонимность…

– Ну тогда вам должно быть просто стыдно! – возмущаются они.

– А они сами, их ренты? Не стыдно? пенсии, страховки и тэдэ?

Материалистический монстр поворачивается только для того, чтобы посмотреть, как другие живут… Простофили! В головах пусто, все в карманах!

– Оставьте нас в покое со своими упреками! Расскажите нам об этом крушении!

– Вы правы, дорогой читатель! покупатель! я вам все расскажу прямо на месте событий! все в точности!

Это не только из-за бомб, шаманских махинаций Жюля, это и из-за вдребезги разбитой двери, замечательно!.. свершилось! больше нельзя тешить себя тем, что ошибки можно исправить… Всемилостивейший Господь переворачивает нашу страницу!..

– История! история! слушайте! он переворачивает страницу! больше нет нашего Господа!..

– Тем хуже! тем хуже! вы не участвуете в диалоге! я один разливаюсь соловьем! так закончилась Эпоха?… я уверен, есть и другие! удар в окованную железом дверь! подъезда!.. я сказал себе: «Фердинанд, это конец!..» экстраординарное литье, раритет… такого или хоть мало-мальски похожего нет на всем проспекте!.. животрепещущий вопрос: «конец ли искусству», эмалям, витым узорам… одни только медные штыри стоили целое состояние!.. а дверные ручки! даже в зданиях того же периода, когда архитекторы не считались с затратами, когда делали «серьезно или ничего!»… нет ни одного такого портала!.. знаете! я видел такой только в парке Монсо?… и еще!.. проспект де Вилье… или Виктор Гюго?… возможно?… такие же монументальные двери?… украшенные резьбой, медью, эмалью, розетками, ирисами, ландышами, акантами!.. вы это учитываете?… *^[126] как вот, я видел, как все это плавилось, скрючивалось, разваливалось, видел, как куски железа летали под потолком, оторванные шрапнелью!.. осколки витражей!.. такого уже не сделают!.. а как же ответственность времени перед грядущим!

Наш подъезд зияет провалом, словно разверстый в немом крике рот, наш дом накренился, скрючился, все искусство взлетело в Небо! Великие произведения искусства в Небе!.. цветочные клумбы, лепестки роз, хрустальные подвески, простите! и море звезд!.. маленьких, игривых, мерцающих во мраке небесных светильников! от Дранси, от южных холмов, до Сен-Дени… от горизонта к горизонту! продырявленное, изрешеченное пулями Небо никогда бы не выстояло в одиночку! одиночество! поверьте! оно бы обрушилось, как эта дверь! и ничего бы не осталось! это шрапнель удерживает небеса, гвозди шрапнели приколотили небесный свод к тверди, к зениту!.. Ах!

Конечно же, те, кто прятался в метро, ничего не видели!.. шутка ли! Крысята! но они, поверьте, станут опровергать все! предъявлять претензии!.. мол, ничего не подпрыгивало!.. не разлеталось на куски! и не стиралось в порошок! что небосвод был спокоен, а я все выдумал! хризантемы, герберы, розы! никаких «прибивающих небо» шрапнелей, одно розовое масло! и во всем повинна моя ненормальная башка! мошенник! Ах, но я повторяю и утверждаю! Шрапнель и огненные кружева от одного горизонта к другому! и целые россыпи огненных червячков… и порхающие фиолетовые светлячки… ах!.. от Марны на востоке до Сюрен… небо феерии!.. столкновения «крепостей»… слякота от дождя их бомб! расцветающих взрывов!.. воронки в облаках! над Буа!.. готово! Дамы и господа!.. Булонь! мелиниты!.. ответные удары еще громче!.. свирепее!.. вся округа… все холмы!.. Ангьен разрушен полностью!.. траектории до Масси… Жуанвиля… Замок Винсенн, обугленный, черный на фоне пожаров!..

Как все немного les gateaux, я не нахожу войну приятной, очаровательной, как светская болтовня!.. точно так же не очаровывают меня эти пирогении… озверелые, точно! опасные!.. но они напомнили мне о прошлом… красочные «цветочные» битвы перед войной… не последней, какой-то липовой мини-войной!.. а настоящей! 14-го! авеню дю Буа! офицеры! лошади! чистокровные, нетерпеливые! а какие ландо! какие дамы! гирлянды из гвоздик! лилий! роз! на следующий день после празднества улицы были устланы ковром из цветочных лепестков толщиной в метр! от Этуаль до ворот Дофин! вы восхищаетесь: богатый народ!.. офицеры, хорошенькие женщины, цветы!.. настоящие розы, настоящие азалии, нарциссы…*^[127] и все посетительницы Пассажа… наши клиентки… Мама узнавала свой гипюр, свои вуалетки, тюль, «шарлотки»… ее узоры «ручной работы»… невероятно тонкие кружева… паутинка… кто теперь это ценит?… сегодняшние «вечно спешащие» не увлекаются кружевами!.. другое дело пикник на скорую руку!.. вечно бегущие создания, существа с мотором! торопливые! пф! пф!.. там резко затормозит! здесь! гонки среди деревьев!.. в небесах!.. в подвалах!.. везде!.. ничего больше не чувствовать… ничего больше не видеть… вопить… бежать куда-то и как можно дальше… куда глаза глядят… от смерти… вот так эти трупики бегут, спасаются… черт их подери!.. они не останавливаются, и пф! пф! пф!..

Не сыпьте соль на рану!.. посмотрите на этих дохляков! Дикари в коматозном бреду… они хотят неба в алмазах!.. им не нужна авеню дю Буа! лепестки роз! гортензии! никаких кружев! только цветы из мелинита, разрывающие пространство на десять тысяч… сто тысяч метров!.. раздирают мир на части! мстят! кромсают Поднебесный бордель! туманности всемилостивейшего Бога! мерзость, тлен, мрак, Ангелы, Дева Мария, весь этот вселенский балаган! материалисты! сдохнем все и привет!

Лютри, кстати, в воздухе, должны по-дурацки радоваться! им придется курсировать над осевшим паром, над дымовыми кистями «Пассива», над потоками фосфора, вокруг дырки в Небе… они, верно, наблюдают такие светила!.. все разлетелось вместе с ними, вся их «обстановка»: кресла, чехлы, столики… все это крутилось, танцевало, вверху, все выше, выше, купол, телескоп… это были люди, которым есть что терять!.. мины, мелиниты, тридцать пять громов и молний!.. это были люди с глубокими привязанностями, слишком хорошо знающие всему цену, понимающие, что выкуп – это разрушение, хорошо все понимающие, чтобы не брать с собой слишком много!.. не такими они были людьми, чтобы уйти из дому совсем голыми, они, прежде чем позволили унести себя в облака, подумали о смене белья! об удобной одежде и посуде! «Всемогущий» творит, что хочет… Переворачивает Землю вверх ногами! дырявит Небо!.. осушает моря… но некоторые стойкие привычки Его преобладали!.. Например, Лютри… у одного нет глаза… у другого носа… ползадницы у дочки… я их вижу высоко, в облаках, восстанавливающих свое жизненное «пространство»… они даже приумножили его, небесное Пространство… на одну или две комнаты?… я знаю, они мечтали о гостиной… возможно, теперь она у них есть?… Сам Лютри любил поговорить, любил, чтобы его слушали, а теперь вверху, кто слушает его «лекции»?… его завтрашнюю речь!.. в его долгожданной гостиной?… дочь и жена очень гордятся… приделать нос одной, другой ползадницы хотя бы… они всегда были его верными слушателями…

Мне смешно! я воплощение тактичности! ах, мои грубые ошибки! мои дурацкие вопли…

Я объявляю… я им объявляю! я успокаиваю их вот уже как минимум в сотый раз!.. Мадам Туазель меня больше не слушает! она смотрит вверх, на Жюля! Жюль! Жюль – Мельничный Стратег!.. упражняется в эквилибристике!

Феномен – это я! но бррум! бррам! откуда вдруг бортовая качка, но она качается! консьержка шатается!.. поток воздуха уносит ее! и меня вместе с ней!.. нас бросает на стену! на кучу железных обломков!.. они летают из угла в угол!.. при каждом новом ударе! самолеты больше не бомбят! затишье! это воздушные потоки! а дом напротив? Боже, кирпичная лавина! водопад мелких осколков! дзынь! дзянъ! плюх!.. что-то новенькое!.. под нашей крышей!..

Пирам здесь, он не двигается, он застрял между распластанным телом… двумя телами… и стеной… креслом… я ползу… хватаю его… ощупываю… обнимаю его большую голову… его морду… крови нет… но как он сопит! как тяжко дышит! его Туанон не вылезает из-под стола… нет!.. нет же!.. нет!.. консьержка беспокоится только о Жюле!.. Пирам, это Туанон! Бывает же такая рабская привязанность… сердечное влечение!.. черт!.. страсти, мордасти!.. увлеченные!.. завлеченные!.. запутавшиеся!.. если бы только стрельба, «Пассив», а не вся артиллерия с холмов, Париж не обагрился бы кровью!.. не грохотало бы больше!.. Артиллерия – это хуже, чем самолеты! и эти под столом прекрасно знали! как сельди в бочке! их много… под столом! если бы они видели! неповоротливые! а снаружи так светло! там! точно!

– Посмотрите на Гонесс, дамы и господа! посмотрите на Монтрету! посмотрите на Монфлери!.. посмотрите на дырку в небе над Обревилем!.. они собираются перекрыть небо, дамы и господа!.. никто не пройдет!.. ни один бесомолет!

Я чичероне, и все это точно!.. я не преувеличиваю в подсчете снарядов! Виллакублей… Атис… Гарш!.. невозможные расходы на эти фейерверки! ракеты! и снова ракеты!.. вы видите! снова!.. они располосуют небо по частям! весь небосвод!.. не полнеба, а весь небосвод!.. ну?

Что это вдруг, никаких бабахов!.. тишина!.. балкон больше не качается… не скрипит… не трещит… почти что… покой… паркет еще шевелится, топорщится… но не так неистово… буря закончилась… лишь легкое покачивание… умеренное… я снова хватаю Пирама… я должен послушать, как бьется его сердце… собачье сердце бьется быстрее, чем у человека… мне это интересно с точки зрения физиологии!.. не всегда бывает соответствующая обстановка!.. все сердца, которые находятся в пределах досягаемости, я выслушиваю… я прослушал тысячу кошачьих сердец… какая чувствительность!.. их пульс из-за какой-нибудь мелочи становится «бешеным»… каково? сердцебиение собаки зависит, прежде всего, от интонации хозяина, никаких усилий… собаки чувствительны… вот если бы послушать, как бьется сердце у слона… у крокодила… у мыши… мне не хватило на это времени!.. меня привлекает физиология живых существ… их патология навевает на меня грусть…

Я слушаю… бабах! меня прервали!.. я собирался послушать сердце Дельфины… Дельфина на коленях у толстяка… я почти дополз…

– Доктор! доктор! если хотите! не двигайся, Андрэ!.. не двигайся!

Я хотел послушать сердце его тоже… толстяка! Именно его!

Опять загрохотало! все заново! а вроде бы закончилось… подумайте!.. ведь закончилось!.. а они опять начали!..

Я стараюсь не смотреть на потолок… это не пушки! раскатился сиреневый залп! грохочет! все небо… примерно от Пантеона до Саннуа!.. смотрите, какое расстояние!.. тот же огненный язык, о котором я вам уже рассказывал… только теперь сиреневый… зенитки ПВО барабанят внизу, решетят, сверлят пространство… шрапнель!.. стрекочет!.. тарахтит!.. над Парижем… с востока на запад… «пускают» ракеты! взлетают разноцветные шарики!

– Господа, они взрываются! они взрываются в Эйфелевой башне! в опорах Эйфелевой башни! воздушные шарики! я ничего не выдумываю! они взрываются красным! между ее ногами!

– Эй, задушенные! обреченные! вон из-под стола! вон!

Это безнадежно!.. ее Бебер! ее Бебер сбежал!.. мы погибнем из-за этого подлого котяры!..

Я думал, что все закончилось… ан нет, все началось снова… наш дом вдруг снова заикал!.. снова поплыл!.. паркет завибрировал… зашевелился… стены снова зашатались…

Она не идет! Она не хочет! Черт! ухожу один! пусть ищет своего Бебера! дерьмо! ему наплевать с высокой колокольни! он в какой-то дыре… или под балками… пусть теперь не завывает нам, не зовет на подмогу!.. ох уж эти прекраснодушные дураки! Беда с ними! вот! гляжу на потолок… вроде получше… но провис, как гамак… какой же тяжестью нас придавит, когда он рухнет! вместе с антресолями!.. это вам не буфет! тем, под столом, будет весело!.. ба-бах! четверо, пошатываясь… выползли снизу… растерянно оглядывают коридор…

Как им удалось подняться? лестница раскалена! рассыпается… ломается… останки ступеней? они как пьяные… задыхаются… закоптились? вдвоем, нет… они… их четверо!.. я плохо вижу… двое мужчин, две женщины… две девушки… значит, шестеро?… нет! четверо… ах, я не узнаю их!..

Это две девушки с 8-го этажа… может, они видели Бебера?… 8-й… Бебер… водосточные трубы… они не видели!..

Когда люди ко мне не обращаются «доктор», когда слышишь только «мсье»… они мне действуют на нервы!.. они почти оскорбляют меня этим «мсье»… эти девицы уже два месяца… три месяца… как-то странно на меня поглядывают… когда я сталкиваюсь с ними на лестнице…

Они проходят мимо… я всегда крайне обходителен… а с их стороны чувствую откровенную враждебность… морды в сторону… о, и не почешутся в ответ на поклон!.. бывали уже случаи, когда от меня воротили нос!.. Особенно после Сталинграда… а сначала!.. Если бы русские проиграли, девицы бы называли меня «профессор»… сюсюкали бы, что я – выдающийся психотерапевт, гений, и тэдэ!.. ничего не остается в башках, кроме имен победителей… как поживает ваш бедлам?… если плохо, то вам стоило бы повеситься, если у вас все хорошо, то они вас захватывают, упиваются вами, затягивают в свои сети и млеют от восторга, от вашего малейшего внимания… лелеют все ваши части тела, услаждают ваши уста медоточивыми словами любви, их задницы, губы, сердца источают нежность, им не хватает утонченных эпитетов, чтобы описать достоинства такого сокровища, Господи, твоя воля, тают от волнения, что зрят вас вблизи… «жемчужину среди лучших писателей»… и вот теперь видеть, что к вам относятся как к совершенно заурядному существу!.. да, это уже слишком! действительно слишком! невыносимо! и видеть вас среди серой толпы! там! вдыхающим один с ними воздух!.. делающим все, как все!.. а они уставятся и глазеют, как вы стучите своим круасаном! и как вы его грызете! обгладываете!.. и как вы хлебаете свой кофе!.. как ходите в туалет… по-маленькому… ах, эта сублимированная простота…

Но тут, мой мальчик! минутку! глянь, как она вертится! Трафальгар! пусть эти события пойдут тебе на пользу! Пусть Фортуна будет благосклонна к тебе! твое положение!.. ах, простота! ах, пристрастие к экскрементам! это Перелом! все на твою голову! им наплевать на нас! ты видел? видел? так заткнись! в какой клоаке? это жеманство? а на тачках прут сочинителя историй! и снова смерч! брызги!

Ба-бах! я уже говорил вам, все начинается сызнова! я вас утомляю, отклоняясь от темы! на протяжении всего повествования! ладно, выкрутимся! выслушайте! я оставил вас в коридоре, где смешались в кучу девушки и железки, и карабкающиеся из подвала призраки и осколки кирпичей!..

– Мне бы хотелось… но Бебер? и Лили!.. и пес? пожалуйста?

– Не мучайтесь так! у меня мелькнула та же мысль, что и у вас! честное слово! не горячитесь, пустое, поверьте мне! так как Лили не могла… не хотела уходить… тогда в подвал! в подвал!

– Мадам Туазель! ключи, пожалуйста! подвал! подвал!

– В подвал запрещено! запрещено! «Пассив» запретил! – сопротивляется она…

– Нет! своды не выдержат! пожарные сказали!..

– А, пожарные! пожарные! привет! ключи! ключи!

Я знаю, что это для меня подвалы на замке!.. потолки трещат! ломятся от грюйера, да! маргарина! лапши! паштетов! всякого разного!.. моркови, варенья… и денег! кучи денег! да кто бы показал вам свой подвал!.. я, я могу показать свой… свой подвал!.. но кто, кто покажет свой?…

Он может себе позволить рычать, кабан! «рррронг! рррро!» Госпожа Туазель хранит ключи от всех подвалов! и ключи Норманса! ей жильцы доверяют, этой лживой морде!

– Вы их никогда не получите! никогда! у вас, в вашем подвале, ничего нет! вам там нечего искать! – верещит она.

Такова правда Потопов! у меня ничегошеньки нет в подвале!.. у меня нет никаких прав… и прыг и скок! небеса могли бы разверзнуться, но это не принесло бы мне утешения, уважения, меня бы не перестали подозревать во всех смертных грехах, мне нечего искать в подвале, потому что я ничего не прятал в подвале… вот та правда, о которой верещит Туазель…

Бууум! пууум! я снова плыву!.. тампонирую!.. пууум! моя бедная голова! это было только небольшое затишье… я прошу у вас прощения! кажется, слышатся звуки сирен…

– Да нет! нет же! совсем не довольно!.. у меня еще, по меньшей мере, тысяча страниц моих заметок!.. с сиренами!.. с воплями, разрывами… все, что приходило в голову! час за часом!.. я вам говорил: в подвале!.. в подземельях! сколько там изысканных яств! вы не поверите мне, но даже сейчас трудно представить, сколько всего там пряталось: грюйер, окорока, рулеты, гусиные паштеты, рокфор!.. сардины в масле и в луковом соусе!.. и не одна коробка… целыми ящиками! «благотворительные рационы»*^[128] на долгие годы!

Когда все мы провалимся в бездну, на дно пустоты, безногие, безголовые, с оторванными яйцами, а Монмартр рухнет на дно кратера… весь Холм обрушится, время остановится, истории закончатся, посмотрим тогда, кто что припрятал, у кого навалом помидоров, ананасов, водки, анисовки, и где зарыта шкура Бебера! шкура Бебера! впрочем, я вас предупреждаю! у меня может не хватить времени высказать все! ураганы бомб, смерчи, вспышки, суматоха! любовный оргазм и смертельный ужас… пароксизм страсти… мгновение… но если затягивается, это уже слишком!.. Би-би-си, бесомолеты, грохот, «москиты», дворники… «Пассив»… потрескивающие зигзаги, лучи прожекторов, привет!

– Он все еще там! на южном фланге! запад! гондола-Буря! «Феерия утомленная»! я согласен, это уж слишком! А я сам… ветер против ветра! мельница все еще учтива!.. да, учтива! и забавна… раскланивается, склоняется, расшаркивается с самолетами… метет перьями шляпы… пролетающим мимо! блистая разноцветьем перьев! клонится до самой земли!.. четырьмя крыльями!.. и выпрямляется!.. приветствуя «летающие крепости»! Жюль тоже кланяется… тоже расшаркивается! вместе со своей рубкой-гондолой!.. вот напряженно застыл!.. и не сгибается!.. налетели смерчи… вовсе нет!.. это он притягивает… вертит… воздушные смерчи послушно поднимают его вверх! вместе с рубкой!.. да это же чудо!..

И вы поверите всему… уу… у!..

Я больше не занимаюсь этой жутко фальшивящей певичкой… она хочет фальшиво голосить!.. под столом… ее дело! честно!.. хватит! как визг самолета, пикирующего, не дай бог, к вам в окно! или, что еще хуже, на голову!.. все распахнуто, все раскрыто! настежь!.. ба-бах!.. она больше никогда не будет петь!.. нет больше ставен… нет преград!.. все – настежь, как небо… разверзлись небесные хляби!

– Да! да! прекрасно!.. но скажите, если б вы были на моем месте и спорили с тупоголовой бабищей, которая не желает отдавать вам ключи?… и жалкими дрожащими ничтожествами под столом?…

Для Империии!.. назвать ли вам ее!..

Что бы вы сделали на моем месте?… учитывая, что находитесь в полуобморочном состоянии, при плохом питании и без внимания… грох! о дверь кладовки! пуум! о другую стену!

– Если бы спускались под землю, я имею в виду в метро, не было бы галлюцинаций, милостивые дамочки!.. на восемьдесят шесть метров под землю!.. или на «стратосферном языке»?… я вам рассказывал, который вылетает из огня, бомб и полымя, почти над Робинсоном*^[129] и тянется до озера Энгьен! уходит в озеро Энгьен на севере… Казино на краю языка… а? те, кто не видел этого, конечно, станут все отрицать!.. завистники!.. потолок рушится, Вселенная пустилась вскачь!

Если вам пришлось выслушивать множество народа, возможно, вы почувствовали себя следователем… О, все эти люди напористы, как и он! они все подвергают сомнению, как и он! делать нечего! Мир – клубок иллюзий, который, впрочем, все время куда-то катится, подпрыгивая, разматывается, нити миражей перепутываются, все держится на честном слове, и разлетается, как яйцо в ярмарочном тире… подумайте, какая это хрупкая система! и нужно ли прилагать такие усилия, чтобы… поверить не в то, так в другое! вера вере – рознь! я видел, как ушел Лютри, в небытие, в разрывах и огнях, пробитый шрапнелью в собственном куполе, со всеми своими умными приборами и личным имуществом… траектория падения из конца в конец, исполосованное небо! рухнул в бездну с еще тридцатью самолетами! да, кстати, по поводу Бебера? может, и его тянуло туда же? в самом деле? грозу всех бездомных котов, орущих на крыше! почему бы и нет? водовороты в тысячу завитков, это нечто!

– Может, его затянуло винтом самолета? – кричу я Лили.

– Да нет! он же был у девушек! спроси у них! спроси у них!

Чертов кошмар, неблагодарная тварь! такой же кошмар, как и тот «тип-на-колесиках»! кстати! словечко об этом странном типе! одно слово, Жюль! Бамс! он использует воздушные потоки… толпа вываливает наружу! все выползают из каморки! все это тухлое мясо! и все топают ко входу в подвал!

Я твержу ему не сто! тысячу раз! я ору! Жюль, обожаемый!

– Эй, послушай, в подвале есть все! и вот это! и вот это!

Я ему показываю… вот именно… вы меня понимаете?… у меня полно врагов по всему миру, готовых в любой момент заорать… «А, покушение!..» я больше ничего не скажу!.. не скажу, что с ними стало, их задницы привыкли уже ко всему!.. но то, что разрешено, да! другим! но не мне? о-ля-ля! мне? чтобы клубок мироздания, о котором я вам рассказывал, ну, тот, что держится на честном слове, рванул бы «хирошимически»!*^[130] я подстрекатель!..

Лицеи и академии предаются однополой любви, бесконечная череда на все готовых жизнерадостных идиотов… но я-то рискую, меня обязательно остановят криком: «Стой!» этот парень, например, он из меня вытянул бы душу! Катастрофа! Я ужасно переживаю! это похуже, чем дыра в небе! хуже, чем после двадцати «крепостей»! это как вопль в общественном туалете!

– Слышите ли вы, что мелет этот сумасшедший? вы думаете, это правда? это возможно? это «хуже-не-бывает»?

Вот, гляньте, у меня пятнадцать «ордеров» в жопе…

Так вот, вы меня сделаете, благодаря мелочевке… мой член, который я ему предлагаю…

Я требую, чтобы он остановил самолеты! он может сделать это одним мановением руки!.. «летающие крепости» повинуются движению его мизинца… и «москиты»… гляньте, они перестраиваются!.. и взмывают в облака!.. и ни один самолет не расстреливает Жюля! ни одна бомба не задевает мельницу!..

Под столом настоящая выгребная яма, всхлипы, хрипы, стоны, нечистоты… они ничего не понимают… они не видят окружающей круговерти… они воткнули башку в задницу соседа… они закрыли лица руками… они скрючиваются, съеживаются, сжимаются… переплетаются покрепче!.. поплотнее!.. поближе!..

– Ах, он меня толкает!.. свинья! он меня раздавит! хам! И ба-бах! они вцепляются друг в друга…

Маленькая передышка… блеяние певички… снова начинается…

И вы поверите всему…

Я тоже имею право высказать свое мнение!.. Я выстрадал это право! не то, что она! та, которая поет… а я не могу петь! слишком мне плохо… мое тело – один сплошной синяк!..

– Что ты собираешься делать? дура! отвечай? отвечай!

Я весь сине-зелено-желтый, от ударов! я летаю без продыху от одной стены к другой! я не хочу снова лезть под стол! я смотрю на небо! и вижу все! у меня разрывается голова, шишки, ссадины… обе лодыжки намертво застряли в щели, точно… неприкасаемые… подумайте о 3-м на лифте! ба-бах! я молчал… я сносил удары, да! но вот, распластавшись, недвижимый… короткая передышка, я чувствую, что все мои члены распухли… и все суставы!.. еще!.. опять!.. я не больше почтовой марки, которую не могу подобрать, не вскрикнув… потолок вот-вот обвалится, и люстра рухнет, и буфет!.. и Норманс и обе его овечки!.. все будет кончено, все!.. жертвы Жюля-из-коробки! я бы крикнул ему: Жюль, ты выиграл!.. но он заслуживает только брани!..

Обычно самолеты не летали над Колэнкур, не пикировали над Колэнкур!.. не сбрасывали бомбы на Эпинет! они возвращались… на север! север!.. это он заставляет их отклоняться от курса! отклоняться!.. он сбивает их с курса и потом сталкивает… вспышки… ба-бах! и ба-ра-бах! столкновения! вспышки комет! они ослепляют… три! четыре! сбросить, обмануть, и ба-бах! столкнуть лбами на лету!.. ах, если бы там был Оттавио!.. конец играм! но что же делает Оттавио и где он в данный момент?… мой распрекрасный друг, но какой бабник! затерянный в жопах… чью же он ласкает?… бомбы не бомбы… подумайте! все убежища забиты задницами! Только подумайте! я могу подождать!.. «станции» переполнены!.. ну и что? и что? какое искушение для Оттавио!..

У каждого свои заботы! нет таких, чтоб не подыхали, нет и клочка не стонущей от боли земли! но собственная маленькая мания прежде всего! прежде всего! в первую голову! и никак иначе! доказательство! эта, под столом, затягивает свое:

И вы поверите…

А я оказываюсь самым дееспособным!.. признаюсь.:, у меня на то есть личные причины… я позволяю Жюлю танцевать под мою дудку! дерьмо на колесиках! Жюль! я помню его там, на его кровати! он был в моей власти! как он молил, чтоб его прикончили!.. он умолял!.. я затыкал ему глотку! Жюль, в настоящий момент он не сидел бы на своей мельнице! не любовался бы взрывами!.. бомбы сверху? вовсе нет!.. из ущелья по имени Колэнкур! еще одна эскадрилья… десять… сто эскадрилий… то, что происходит, просто ужасно… вся эта злость!.. и то, что виновник всего – Жюль! отлично! и то, что он сбивает самолеты! кружит!.. направляет огонь на нас… я говорил вам… я вам рассказывал об этом… все!.. я твержу одно и то же!.. тем хуже!.. они снова кружат вокруг мельницы, опять! если б они захотели… бесомолеты! закручивают спирали! они заставляют его кланяться, вот и все… они заставили его приседать в реверансе… наплевать им на Жюля! он их не интересует! для них это была игра! но они мечутся над нами, подчиняясь мановению его руки! подчиняясь ему!.. десять… двадцать «крепостей»!.. вы бы слышали их рев! это летающие заводы! один за другим!.. рев, грохот, рычание!.. вы бы растерялись, я уверен… Я бы крикнул ему что-нибудь позабористее, но они так грохочут… этот рев, все содрогается… земля, небо, стены, стекла, паркет, выворачивают душу… какая там психология, мне очень плохо… вы не чувствуете пространства… вас захлестывает тошнота!.. вы больше не воспринимаете мир как единое целое… черт! До свидания!

Если бы не Лили… и Бебер… и, может быть, Пирам… я бы сбежал оттуда!.. запад! юг! север!.. за ваше здоровье! но осознание долга, вот что самое ужасное… вы даже не осмеливаетесь больше блевать… даже если б это и принесло облегчение! «Отвага, дисциплина, молчать!..» военная дисциплина в этом оскорбительном, предательском, предающем мире?… вероломный, упадочный, провоцирующий вас, забитый дешевыми лавчонками век!.. вы хватаете все, и вы в дураках! вы! дряхлый, смердящий придурок! и только Жюль развлекается! свинья обрубанная!

Ему плевать на мое блеяние, валяет дурака! держится! увертывается, размахивает руками! наводит! ах, но хочет пить! он снова делает знак!

Я ему скажу все! наплевать, Клоун проклятый!.. он опять хватается за поручни!.. акробат!.. колесо вращается на краю пропасти! он чуть не промахнулся в этой скачке… но нет!.. упади он в огонь, самолеты больше не прилетели бы!.. они бы запутались, куда целить… в горящие сады? в мельницу?… может, тогда бы они попали в Сакре-Кёр?

Люблю! Но имя никому,

Я не отдам!

Продолжение!.. она вспомнила продолжение! прелестно!

…Но имя никому!..

Я тоже когда-то напевал… было время… я пел эту песенку верхом на лошади, в 12-м, точно, именно эту! вы не поверите… и не только эту! и самые модные!..

Я знаю, что вы краси-и-и-ивы-ы…*^[131]

Наверное, однажды я спою вам, однажды?… чуток Нантера…*^[132] чуток песенки… чуток канцера… не все видят будущее в розовом свете!.. нужно подумать о старости… если бомба решила на нас не падать!..

Я часами переливаю из пустого в порожнее!.. я вас предупреждал!.. Господь распоряжается по-своему!.. например, я мог бы оказаться в хоре, поющим…

– У них есть и другие модные мелодии! и какие!

Ах, только бы найти котяру, если он пропадет, все будет кончено, мы рискуем всем! вот чертов кот! А Лили не хочет! не хочет и все!.. без Бебера! она предпочитает быть погребенной в подземельях… под рухнувшими потолками… под разломанным буфетом… чем уйти, бросив животное… а вы бы видели эту сутолоку!.. дрожание коридора!.. только у Жюля на мельнице остались силы держаться за перила!.. нам, запертым в четырех стенах, хуже!.. ах, если б Оттавио был здесь!.. или хотя бы рядом, в пределах досягаемости… он, наверное, ищет нас в метро?

Я хватаю ее за глотку!.. ах, она не вывернется! нет! я кричу ей в ухо:

– Он в метро, Оттавио? на какой станции? знаете? «Кардине»?… «Барб»?…

– О, да нет же, доктор, нет!.. он на службе, его сирена!.. Его сирена! это верно! точно! черт меня подери! я его оклеветал! он же меня предупредил… «Я-я-я буууду возле сирены! Ферд-и-н!» Вот что значит, когда травят, преследуют, становишься злобным, раздражительным!.. дорогой Оттавио! дорогой Оттавио! я у него прошу прощения! точно, эта была его сирена! его сирена! где были мои мозги?… «Доброволец возле сирены»!.. он ее заводил вручную! руками! тока больше нет, электричества нет! он подался в «добровольцы» после бомбежки Сент-Уана… когда взорвался «большой Турбо»!*^[133] нет больше электричества для сирены в Тертр! нет больше и «генератора»!.. его призвали «добровольцем»… он мне все объяснил! все! систему! ему сигналят ракетой над Пек! ему! ему одному!.. секретный знак!.. фиолетовая ракета… телефоны больше не работают… заметив ее, он врубает! заранее! вручную! заводит механизм!.. именно он подает сигнал тревоги!.. и конец тревоги!.. и условную тревогу!.. он проводит все свои ночи наверху… на верхушке купола, видите? в будке… фиолетовая ракета – он запускает сирену! йю! ююююю!.. классная сирена! может, самая пронзительная в Париже! вручную! вручную весь этот тарарам!.. и не только по сигналу из Пек… не только по тревоге из Сен-Жермен!.. и с другой стороны, из Гонесса, тоже! и из Аркёи на юге!.. а я на него набросился! кто видел его в метро… как я его оболгал! и при том, что он меня раз десять предупредил!..

– Фердинанд, когда услышишь ийую! ийую! я там, наверху! в фонаре!

Стыдно, Фернан, ты – клеветник! мне стыдно! за то, что он полная противоположность Жюлю! что он там, наверху, выполняет задание! а не предупредить, привлечь самолеты! включить сирену! спасти, не для того, чтобы нас расколошматить! чтоб спасти наши жизни! я ведь видел, как он бегает за юбками, трахается чуть ли не в переходах метро! человеческая натура отвратительна! даже я, скорее порядочный, самокритичный, педантичный и занудный, истекал желчью, когда во весь голос хаял Оттавио!..

И вы поверите всему, – скажу я вам…

Теперь слушать лучше… уже лучше… она не так фальшивит… и звук чище!.. но этот предатель… я больше не хочу его знать… но все-таки вспышки не такие ослепительные… Ах, когда же все успокоится!.. я бы не поручился… куда клонится кладовка? в сторону улицы?… сторону мельницы?… в сторону коридора?… паркетины, вроде, встали на место… но я прошу прощения за жару и жажду! я понимаю тех, у кого глотка! горит! там, наверху! но мы?… может, мы вовсе не страдали? во всяком случае, не так сильно?

– Какая наглость! убийца! подвал! все бутылки в подвале!

Она отвечает мне невпопад! я же не о кране говорю! а о подвале! подвале! о ключах! я знаю, что больше нет воды! что «Пассив» перекрыл воду!.. больше нельзя пользоваться waters! ни попить! конечно, воды больше нет! но есть же люди, у которых осталось пиво! и сидр!.. и полно всякой выпивки!.. я-то знаю!

Она меня не слушает… она воспользовалась моментом… меньше трясет и качает… идет к окну… ползет… вспышек, вроде, тоже поменьше… Она хочет увидеть Жюля!.. Жюля!.. и тут, внезапно, она оборачивается!.. показывает на язык, что она хочет пить!.. тоже хочет пить! и что у нее потрескались губы!.. губы!.. она хочет меня разжалобить!.. гадость!

Чего мне это стоит!.. она меня прекрасно слышит… за окном грохочет… вернее, рычит… глухо… далеко… почти не… а, сирена!.. еще не бомбежка, так, условная тревога… это Оттавио! конечно, это характерное ююююю! звук предупреждающий… конечно, это вой сирены… но не с такой силой, как раньше!.. помню, когда взорвался Сент-Уан! был бы он атлетом, Оттавио… а у него не хватает сил для забега! нет!..

Уже не осталось отговорок, чтобы торчать здесь, терять время, кричать, ничего не делать!..

Консьержка обороняет от нас подвал, значит, бежим в метро! пока затишье… если не воспользоваться, пока тихо, никто нас не спасет! если начнется очередная тревога, Лютри не изловят! они проскочат как раз вовремя! и их движимое имущество, и телескоп, и купол!.. все вовремя, как по заказу! Небеса не стоят открытыми веками! вы раздумываете, лялякаете, а они уже! и привет!

Пока вы трахаетесь с девками или философствуете о бесконечности, вы не постареете! Зизи! пам! бзим! опомнитесь! человечество имеет право на мир, на существование! мухи, дыры!.. это Жюль проделал дырку в Небесах… проткнул их своей палкой!.. дыру! дыру! я видел!.. но не для того, чтобы мы туда кинулись толпой, а веревка, что на другом конце, оборвалась бы! Лютри – абсолютное чудо! их затянуло в дыру, но никакой толкучки, пожалуйста! извините! для того, чтобы самолеты кружили, н проткнул атмосферу! а не для того, чтобы миру открылись ангельские хоры!.. ах, айайай! он!

Все это действительно фантазии, Лютри, расщелина в Небесах!.. реальность же – только метро, конечно, точно!.. «Барб»?… «Ламарк»?… я бросался в пламя, я привел Пирама, я приволок девку, что валяется сейчас под столом, неинтересную и весьма подозрительную, шпионит для папаши, точно!.. она ходит за мной по пятам уже месяцы, и было бы неплохо! если бы она задохнулась под этими мясами!.. но тогда Пирам бы не захотел прийти?… он обожал свою маленькую хозяйку!.. Лили обожала своего Бебера… вот вам еще одно отродье, еще одна житейская катастрофа, эти дружеские связи, привычные страсти… в конце концов, все зависит от людей и от животных… я не хочу делать выводы… черт, а что тогда? возвращаться под стол? зарыться носом в эти липкие тряпки?… пудинг!.. или забраться на колени к громиле?… с Гортензией и Дельфиной… как бы не так! как бы не так! легко сказать!.. рефлексирующий Гамлет, хотел бы я увидеть его в кладовке, вот здесь, not to be! как же! вспышки сверху, разрывы снизу, он бы скривил такую рожу! not to be! избавился бы он от своих комплексов?… если бы влез на Норманса?… я раздумываю об этом, заметьте, раздумываю… нет такой трагической пьесы, в которой данный эпизод не провалился бы, когда вселенная вам наскучила и хочется послать весь мир к черту… наплевать?… если б даже небеса провалились, это бы не улучшило нашего положения… мне бы хотелось… но расколотая мебель, растрескавшиеся стены, никаких сомнений… балкон напротив, в 16-м, чудом не обвалился… и эта люстра на потолке… она раскачивается! стучит!.. туда и обратно! дзинь! динь! из стороны в сторону! вот где настоящая опасность! прямо над столом! дзинь! динь! каждый взрыв – чудо пиротехники… громадный зеленый шар… но это никак не волновало певунью!..

…Люблю! Но имя никому!..

Сколько их там, под столом, сдавленных, спрессованных? десяток?… двенадцать?… пятнадцать?… а стол не такой уж и большой… там так наблевано! эти «бееее»! что поделаешь, морская болезнь!.. я тоже страдаю от качки…*^[134] заметьте, я никогда специально не выпячиваю неприятные детали своего естества, никогда!.. да, я завистлив, я завидую здоровым, и моя зависть растет, разрастается!.. и захлестывает меня!.. «экзистенциалюги», они себя так называют… они меня всего обслюнявили!.. меня! но это не мой случай! совсем не мой!.. меня вдохновляет прекрасная мускулистая античная богиня!.. и музыка!.. и оперетта!

Но История требует своего! я вам пообещал Историю! итак, я нахожусь в привратницкой, которая шатается: вот-вот рухнет… впрочем, нет!.. я не желаю обманывать вас, лгать!.. перед вами не фарс, трагедия!

Один человек поет… нет, два… вот и все!.. остальные хрипят… это вам не романс ради удовольствия… они изливают в песне все, что болит… Перикола фальшивит… я уверен, она глотает звуки…

А по поводу разламывающихся зданий… в свое время я пережил кораблекрушения,*^[135] я слышал, как скрипят, ломаясь, переборки трюмов, все распадается, рушатся корабельные конструкции… ладно, это все лепет, поверьте, по сравнению с рушащимся зданием! мы в таком же положении!.. на склоне вулкана! зловещее впечатление!.. из дома-то не видно, как он, дом наш, раскачивается в бушующем вихре… его не для этого строили… проломы в ограждении, проваливающиеся крыши, нависающие балконы, град кирпичей, это стихия, которая больше не подчиняется разуму, материя, которую она стремится разрушить… страдания агонизирующей материи, страдания, на которые вы обрекаетесь и которых вы никогда не забудете, потому что это невозможно забыть…

Позднее я услышал скрежет… в другом месте…*^[136] эти звуки напоминают стон стволов деревьев, которые рубят тридцать шесть топоров разом… это что, призыв неизвестно откуда? и вовсе не смешно… эти звуки, вы не можете спокойно слышать… однако, звуки убиваемых домов еще страшнее… никто не знает, уклониться ли, упасть, увернуться… как оторвется стена?… две? три?… это трагедия материи… глубинная сущность мира, которая умоляет вас… вы мне потом напомните…

А пока что все полыхает!.. самолеты скидывали куда попало!.. только Жюль-Семафор в движении!.. что-то он сбивается, видно, устал… а может, летчики пьяные! я уверен!.. они больше ничего не видят! они лупят куда попало!.. убивают маленькое наше укрытие!

Нужно, чтобы те, кто валяется под столом, уразумели это!.. Я кричу им! ору! о, они озлобленно вопят в ответ!.. даже если бы им грозило вовсе сорвать голос, они находят в себе силы проорать в ответ! я бы не поверил…

– Предатель! предатель! – кричат они мне, – убийца!

– Они бомбят Сену! – я защищаюсь! – Они превосходно целятся!

Но Туанон, маленькая стерва! она вмешивается!..

Я бы схватил ее за ноги… я же видел ее ноги… я бы выволок ее силой… это было бы справедливо… меня останавливает вопль!.. два!.. они все вопят!.. ох уж эти крики убиенных!.. из-под стола… они снова кричат, но не так громко!..

С другой стороны… буфет… я ползу… ба-бах!.. я ползу… с Пирамом… я вижу мадам Норманс! Дельфину!.. вверх тормашками! головой вниз!.. И Гортензия, невестка, ноги вверх!.. обе в обмороке… обе дамы! навзничь!.. с колен громилы… странно, обеим одновременно стало плохо…

Газ! с чего они это взяли? Они душераздирающе орут!

– Это вы, свиньи, напердели! это вы выпустили газы! ну и воняет!

Я не стесняюсь! Черт, это зловоние!.. нужно привести их в чувство! газ! газы!

Две девушки, о которых я вам говорил, две гарпии с 8-го этажа выползли из-под стола и дотянулись до дыры!.. до лифтовой шахты! и они мне кричат:

Они тоже в говне! с горчицей, с уксусом и харкотой!

– Они не оставят камня на камне! чтоб вам все это залепило глотки! – объявляю я им.

Периколе надоело, что я бездействую… врач я или дерьмо?

Они обе на полу, я не собираюсь их поднимать и усаживать на толстяка!.. на его колени! уколы? какое лекарство им уколоть?… толстяк ничего не заметил… разве что тише храпит… он тише храпит… ах, он моргает… он мне подмигивает… сейчас он проснется, свинья! он раскачивается… широко открывает глаза… зевает! он хорошо выспался… щупает… ощупывает… не находит жены!..

Он видит собственную жену, вернее, ее ноги… вверх тормашками… сползшую с его колен… И Гортензию… обе женщины – кверх ногами.

– Ах! Ах! доктор! Ах, доктор! чертовщина, как хочется пить, доктор! как мне хочется пить!

Я указываю ему на окно… о, но там не только консьержка!.. там еще двое, они смотрят на нас… Рудольф и Мими!*^[138] точно, они!.. он – в форменной фуражке… она – в чепчике, очень миленьком… это они, точно!.. не видение!.. не галлюцинация!.. точно!.. Рудольф и Мими!..

– Как же мне хочется пить, черт побери! как хочется пить! доктор!

Это не Рудольф и Мими?… еще будет время поговорить об этом!.. а эти люди, сбившиеся под столом, их брань, мне тоже приснились?… а две змеюки с 8-го?… а оскорбления, которыми они осыпают меня, газ? иприт? они уверены, иприт! а женщины в обмороке?… все это мои выдумки?… потому что сейчас, уж извините! они валяются на полу, они сползли с колен! брюхом кверху у ног бугая… растянулись…

– Сделайте им укол, доктор!.. сделайте им укол! Сделайте хоть что-нибудь! как я хочу пить, сука! доктор, как мне хочется пить!

Вот и все, чем он мне может помочь! невероятный эгоист!

Я-то в своей жизни надышался ипритом! вот что я кричу ему!

– Да сейчас сотни тысяч людей потеряли сознание! в каждой дыре 18-го! и 12-го! и в любой канаве! скоты!

Это не так, но я хочу их оскорбить! вот! оскорбить, потому что они на меня наскакивают! а этот, отекший, разбухший втрое боров, благословенный муж, он что, не может оторваться от стула? чертов Бегепотам!

Ах, нужно, чтоб я отвлекся на мгновение… чтобы я рассказал… в небе поутихло… каморка меньше трясется, почти не качается, интересно, долго ли протянется это «бомбовое затишье»? нужно успеть, улучить момент! уловить!.. если ему хочется возиться со своими шлюхами, пусть его, Бегепотама, и пускай он их поднимает!

Он встряхивается… он собирается меня заставить… хватается за подоконник… за буфет… буфет? полбуфета?… я больше об этом не думаю!..

– Сделайте им укол, доктор! сделайте им укол!

Мне не хочется его выводить из себя, это чудовище! я не хочу! буфет!.. буфет!..

Я ползу к нему… он что-то орет мне прямо в лицо… что он кричит?

– У нее зависимость, доктор! зависимость! с ней такое случается при месячных!

А Гортензия что? невестка? у нее тоже месячные, у Гортензии? она тоже там, брюхом кверху! Ему наплевать на Гортензию!

– Дельфине, доктор! моей Дельфине! немного сердечных капель, мадам Туазель! капельку рому!

– А ты не хочешь шампанского, Норманс? в доме нет ни капли воды! и прежде всего нет ключей! понимаешь? ключей нет!..

Клео-Депастр оживает!.. я бы его придушил… его голова высовывается из-под стола… он хрипит…

Он хочет анисовки! не для Гортензии! и не для Дельфины! для себя! себя любимого!

С целым списком напитков я выбираюсь из провала… остальных засосало… в шахту лифта.

Их шестеро… а может, восемь… или десять, тех, что заказали вишневку! удивительно, что у них сохранилась вишневка! но что ни делается, все к лучшему! к взаимному удовольствию! ой, а как же подвал!.. в подвал!..

– Ключи, мадам! ключи, злодейка! заговорщица! ключи! подвал ведь не обвалился! – повторяю я.

– Нет, не обвалился, сволочь ты этакая! вы все вылакали! лживая пьянчужка! черт, подвал цел!

Как она мне грубит! оскорбляет!.. никто не услышит!.. она это знает!.. ни сгрудившиеся внизу! слипшиеся!.. ничто и никогда не заставит их выбраться оттуда! кроме бомбы!.. и еще!.. они вопят душераздирающе! Плиний был человеком редкого мужества!.. и Галилей!.. и даже Клод Бернар… люди придавлены, придушены, но они предпочитают подыхать под столом, лишь бы ничего не знать!.. скупость даже по отношению к себе… им вполне достаточно того, что они знают…

Добровольцев спуститься в подвал не оказалось!.. ни одного, ну а уж взобраться на мельницу… вообще нет… «добровольцев»… остались только те, кто отдает приказы!.. они достают меня из глубины лифтовой шахты… из каморки… заказы летят со всех сторон… они объединяются… против меня… выкрики!

– Анисовки, доктор! вишневки, посмотрите! водки! рома! сахара!

– Камфары! камфары! укол! моя жена! моя Дельфина!

Ах! мне бы хотелось! ах, мне бы тоже хотелось всего этого! но так, черт, из-под палки, выполнять их приказы… они меня выводят! все!.. мир, тридцать шесть миров погибли, взорвались, их поглотила тьма кромешная, они лопнули, как воздушные шарики, чтобы этот наш мир был благословен Богом!.. куча подлецов, заговорщики, соучастники преступления! включая Дельфину! и Гортензию! все из-за них!

– Небеса разверзлись, мадам! – Мой научный долг! правда! – Небеса разверзлись! нет больше подвала! вы все выпили, образина!

Я обвиняю! меня не одурачишь сказкой о потерянных ключах! грабительница! шлюха!.. а Лили, где же она?… наверху? на крыше?… я думаю! думаю!.. Позвать Жюля?… он все равно не слышит… он чуток успокоился! Мостик-гондола!.. он озирает крыши! коптильня для окороков, эх ты, обрубок-калека!.. а если ее там нет, Лили? если она спустилась в метро? или забралась под стол?… потеряла сознание?… потеряла сознание! ах, я ползу назад! я карабкаюсь… головой вперед забираюсь под кучу… ах, их, вроде, не так много, мне кажется… они не так сдавлены, не так плотно… переплетены… должно быть выкинули кого-то?… в окно?… и те теперь валяются на улице… им конец, это точно!.. несутся в грязевом потоке! или застряли в расщелине? паркет не колышется… я просовываю руки под телом… я его приподымаю… бац! в нос! скотина! локтем!.. и вот теперь корчится подо мной! да, подо мной!.. извивается!.. меня хватают!.. затягивают в кучу!.. меня сжимают десятки рук… душат… я отбиваюсь… ощупываю… ляжка!.. член!.. стоп!.. член холодный… ледяной… кому-то нехорошо… еще один «без сознания»… я ощупываю святое… жопа… плечи… торс… подмышка… щекочу… недвижимое тело… но я же здесь не для того, чтобы «освидетельствовать»,… Я ищу Лили… мне бы крикнуть погромче… но я не могу…

Гупп! Гупп! снова гремит на улице! пушки бьют рядом… совсем близко!.. ПВО, колесные… я узнаю характерный пушечный лай… по какой улице они поднимаются? Лёпик? Турлак?… мясо под столом шевелится, там… там!.. не вылезайте!.. о-ля-ля! Если они опять сомкнутся! обнимутся! они прижимаются!.. крепче! крепче!.. горячо, холодно… теплее…

Я не нахожу ее тела… я его не узнаю… я кого-то переворачиваю… тереблю… хватаюсь за юбку… другую… брюки… мужчина… пеленки… младенец… он не дышит… паркет выплясывает ригодон! отодвигаюсь!.. стены трясутся… не говоря уже о потолке!.. вот так «Аттракцион» под столом! кулаки, плевки, тумаки!

«Русские горки…» станция «Ворота Майо»… Ба-бах! толпы! фейерверк! сто тысяч свечей! у меня течет кровь из носа!.. бамс! опять, прямо в шнобель!.. они метят точно! они метят в меня! не те, что лежат без сознания… а злобные здоровяки!.. Течет кровь, у меня течет кровь по лбу… нужно ощупать голову… я освобождаю руку… получается!.. волосы слиплись от крови… мне разбили бровь! скоты! нужно долбануть эту скотину локтем… нужно ощупать голову… если вы не оказываете сопротивления, это же убийство! Ах, они целят в меня!.. чья-то голова у меня между колен!.. рожа, сволочь! я нащупываю нос… глаза… у меня еще есть сила в мышцах ног… быть злобным зверем – не велико преимущество!.. злобных зверей обычно укрощают! так, его голова! его голова! ему бы вправить челюсть… «угух!» кружится голова… двое вцепились мне в руку, сжимают… боль… я ранен в руку! нерв оголен! они окликают!

Я им не нужен!.. они ищут своих супругов… не знаю, кого?… брата?… сына?… подо мной!.. ноги… брюхо… спина… колено… еще спина!.. они сплетаются, переплетаются… не узнают друг друга.

Что им надо?… «Пить, Раймон!» Раймон Депастр! его зовут Раймон Депастр! зовут! Раймон Депастр! подо мной… он подо мной… и зовет себя!.. «Раймон! Раймон! Пить! Пить!» А он не понимает, что это он и есть!.. он просит пить, не понимая… сжимая рукой мое плечо… он снова поднимается в куче тел рядом со мной!.. она смешно колышется, эта куча! я вам говорю!.. это нечто!.. вся привратницкая трясется! взрывы! даешь ПВО!.. совсем близко! так близко! Уаф! Уаф! Раймон вскрикивает при каждом уаф, плачет… «Раймон! Раймон!» – кричит он мне в нос…

Он не верит!.. он жалобно стонет и снова: «Пить»! и снова кричит!.. хватает меня за шею… сжимает… у него тоже хватает силенок! руки! ну и детина!.. сейчас или никогда! я не тяну его, это он сворачивает мне шею!.. ой, я взлетаю, бабочка!.. Я размазан, раздавлен по своду… и плюх! я сваливаюсь! навзничь! назад! в стенку!.. головой! бамс! я хватаюсь за Раймона!.. и за остальных!.. за всю кучу… так!.. сверху!.. снизу!.. по меньшей мере, восемь… двенадцать тел!.. последнее, что у меня есть!.. мое собственное тело! правда? другого не будет! они уже добрались до меня! ужас, эти переплетенные тела!.. как трясет! башкой в стенку! впечатался в стену… помогите!.. меня подхватывает взрывная волна, следующий толчок – я под лифтом, в дыре в подвале! вы не поверите!.. Я выпутался! вырвался! чудо! и вот я сижу в кратере! и не один! народу в этом жерле!.. почти как под столом!.. тоже спрессованные, сдавленные… и две гарпии здесь! обе! девки с 8-го!..

Вы мне скажете: ваша хроника не очень-то хронологична!.. А что, Потоп придерживается каких-то правил?… в подобные переломные моменты?… и плюньте тому в морду, кто вас будет убеждать, что можно последовательно излагать события тех дней, что он знает, как переплавить куски вашего повествования в однородный сплав! вырванные куски кожи сделать единой тканью!.. посмотрим! посмотрим!.. но ведь происходят одновременно сотни вещей!.. ну, например, мой последний прыжок!.. как мне удалось выползти из-под Раймона-ищущего-самого-себя!.. какой-то силой меня приподняло и бросило прямо в яму! ну давайте я расскажу все это плавно!.. что он мне свернул шею под столом!.. Раймон! Раймон!.. нет в этом здравого смысла! Но бамс! и грох! когда кругом все горит? это нужно понять и принять!.. я вам говорил: бывает затишье… конечно! конечно!.. и вот оно!..

Я хочу позвать Лили, хочу крикнуть… Лили!.. ах, да! да! но откуда же эта кровь, что заливает мне глотку?… этот каннибал Раймон расквасил мне нос, выдрал клок волос, разбил бровь, выбил три зуба!.. а может, и больше! какое же он животное, этот Раймон! поганое! среди этого стада! наихудшее!.. то как я загремел! свалился!.. у меня, должно быть, расквашен не только нос, но и мозги и мысли!..

И тут, глядите, на дне вулкана… я вижу, как ходит вверх-вниз кабина, днище, квадратное, блестящее… надо мной… говорю себе: неужели, правда?… неправда?… я не один в яме, я уже говорил… но кто эти люди?… что?… Господи, сколько их! ах, мои недруги! две лисички-сестрички!.. они склоняются друг к другу… отшатываются… две громадные башки… потом вдруг становятся малюсенькими головеночками…

– Хватит галлюцинаций, кусок прогорклого сала! Решайся! ты уже на дне! вылезай оттуда!

«Ты достаточно отдохнул, будь здоров как! ты вывернулся из-под Раймона не для того, чтобы тебя расквасил лифт! кончай помирать! привет! вставай!»

Я ору! да! да! я вас уверяю… превосходно владею голосовыми связками! я ору!.. кровью харкаю или не кровью! дело в характере!.. я себя слышу… я слушаю себя… «Лили! Лили!..» нет ответа… малейшее эхо не доносится из-под стола… тогда вперед! нужно подниматься!.. я забываю о себе… я был слишком занят окружающими! толчок!.. оп! встряска!.. Боже, как мне плохо!.. ох, судороги! трещины, кругом обгорелые головешки! но прежде всего – Лили! ау, Лили!.. она не отзывается!.. Пирам не лает… готово!.. рука… две руки!.. и вот я… на пузе… ползу… коридор!.. я замечаю трещину! прямо посреди коридора… в три раза шире, чем была только что… она сужается… становится меньше… открывается и закрывается!.. во всю длину коридора! до самой улицы… до мостовой… коридор – пропасть! я не вру… пропасть!.. я зову… надрываюсь…

Уже не смешно!.. чего я добиваюсь, чтобы она перешла пропасть?… просто, чтобы пришла?… захотела меня найти?… ах, одним прыжком! синяки, царапины, трещины! полет… рожденного ползать! над расщелиной! плюх! сиганул, как жаба!.. и на той стороне! я шлепаюсь в каморке!..

– Лили! Лили! – кричу я… Тарарарарам! потолок! рухнул потолок? нет! меня придавило! тело!.. и я исчезаю под ним!.. неимоверная тяжесть!.. вес! может, буфет? нет!.. это тело!.. не лифт! это добропорядочный муж! это он! Норманс! я перепугался до смерти! Норманс, всей своей тушей! Я под ним! всем своим весом! он раздавил меня!..

Он все-таки поймал меня! он меня прижал своей тушей! чтоб я не сбежал! не уполз!.. и вот он кричит!..

– Укол, доктор! Спасите ее! укол! моя жена! моя бедная Дельфина!

Он уже не храпит, он молит… только что он сладко храпел, а теперь говорит, только как-то пискляво!.. я бы сказал, что он блеет, этот толстяк!

– Доооооооооооктор!.. я вас про… про… про… про…

Ох, руки у него не трясутся! он меня схватил за грудки… что за страсть у всех! душить меня!.. и я еще должен их спасать!.. он рассказывает подробности о Дельфине, скручивая мне шею… он меня приподымает!.. на меня наваливается! всем весом давит мне на грудь, Норманс… еще и подпрыгивает!

– Спасите ее, доктор! Спасите ее! у нее слабое сердце! сердце! спасите ее!

– Профессор Брамс это сказал! Вы его знаете, профессора Брамса?… не желаете посмотреть его предписания?

– Ей нужно каааамфаруууу!..*^[139] у вас есть камфара?

Я задыхаюсь… Это конец… он тяжелый, как бык… и давит на грудь…

– У нее сердечный приступ, доктор! это сердце!.. вы знаете профессора Брамса?… его рецепт наверху!

Он уже меня не душит! не душит! «Оххх! фууух!» вот что я ему отвечаю!.. я согласен.

Провидение! ба-бах! бу-бух!.. здание подпрыгивает! наклоняется! точно! приподымается пол! Норманс, и я под ним!.. переворот! я поверх туши!

Я снова дышу! я дышу!.. нас отнесло в разные стороны!.. моя шея прижата к батарее… бумс! и клац! двери… кладовочка качается… швабры падают!..

– У меня нет, господин Норманс! ничего нет! ничего нет! – кричу я ему… – ни шприца!.. ни иглы!

Мне не хочется, чтоб он снова набросился на меня! просто надо, чтобы он знал… неважно как, но лишь бы он отстал! да, но! нет!.. он снова приближается! он страшен!.. хватает меня за глотку!.. белые от ярости глаза!

Он трясет меня так, что меня начинает тошнить! он меня тащит за собой! толчок, снова толчок!

Невестка пришла в сознание… она заикается… «Дельфина!.. Дельфина!..» блеют они дуэтом!.. должно быть, это стресс от бомбежки!.. Гортензия, невестка, помните… которая свалилась?… она растянулась… рядом с больной… остальные жильцы тоже рядом… мнутся, толкаются… все заикаются… все они что-то лепечут…

Наконец-то я что-то сделаю!.. но я чертовски боюсь толстяка!.. подумайте, он нависает надо мной всей своей тушей, пока я слушаю ее пульс! а, он не может подождать, идиот! он хватает меня за руку… за раненую руку!.. как Раймон! они что, сговорились меня терзать! ярость застилает им глаза!

Я опять склоняюсь над женщиной, лежащей без сознания… я прижимаюсь ухом к ее груди… я ничего им не скажу! нет!.. я выслушиваю… молчу… покосился на толстяка… он за мной следит! я выслушиваю сердце Дельфины… я весь внимание, так… грудь… сердце… слева… молча…

– Цыц! – я занимаюсь делом… я слушаю… одно ухо у меня ничего не стоит, зато другим я очень даже хорошо слышу!..

Если быть полностью откровенным, я не был уверен… эхо взрывов снизу, взрывы бомб вдалеке, создают акустический фон, отзвуки подземелья, тоны сердца настолько глухие, что можно ошибиться… и потом истощение, не так ли! разбито не только тело, но и душа! и громила, который оглушительно сопит надо мной!

– Да! Да! – кричу я ему… чтобы он меня не пришиб та месте… у него огромные заскорузлые руки… да, заскорузлые!.. все в мозолях!.. руки гиганта!

Я больше не слушаю… усаживаюсь поудобнее… ищу пульс…

И бумс! он наваливается на меня! всей тушей!

Непонятно, слышит ли он меня!.. наваливается!.. слон со скрюченными руками!.. ищет мою глотку!.. ну вот!.. он меня вздергивает… за шею! висельник! держит одной рукой! Г-жа Туазель одним скачком! удар! вмазывает ему промеж ног! хватает меня за ноги!

– Он не может дышать, гляньте! он посинел, не может говорить!

– Отпустите его! отпустите его! все-таки! нужно же лекарство! может, глоток спиртного.*^[140]

Единственный человек, сохранивший здравый смысл!.. перекрикивающий остальных! всех остальных! громче всех!.. она не заикается, г-жа Туазель!.. Норманс что-то лепечет, хочет ответить… не может… бормочет «Ле!.. ле!.. ле!..» можно уловить только… «Ле!.. ле!.. ле!..» Она орет:

– Лекарство!.. – и он отпускает мою шею… она ноги!.. бум!.. я падаю!.. не могу вдохнуть! Норманс пережал мне гортань!

Ползти!.. ползком!.. я совсем обессилел!.. в коридор!.. быстро, в коридор! я знаю! я хриплю!

– Она права! она права!.. лекарство! лекарство, мадам!

Я хриплю из глубины коридора, а они все вопят!.. из глубины лифтовой шахты… из-под стола…

Им хочется пить, черт их всех возьми! им хочется пить! и не важно что!

А вот тут осторожно, прошу прощения!.. я должен у вас попросить прощения! два-три раза я вам говорил, что все успокаивается, что нет больше этой сумасшедшей стрельбы и пекла на улице… ошибочка вышла! недоразумение! я ошибся, еще и как! опять начинается, прошу прощения!

– Пустомеля! Насмешник! наблюдатель хренов!

Я принимаю вашу критику, ваши оскорбления, это так обычно для них – оскорблять людей, о которых они не имеют представления, а сами берут все, что плохо лежит, воруют книги, занимаются плагиатом! настоящая чума! если вы поймаете их на горячем, на «дайте-мне-я-вам-верну», вам лучше промолчать… конечно, правила приличия будут соблюдены!.. но можно со спокойной совестью утверждать, что книги больше не покупают, их воруют… это даже «дело чести!» никогда не покупать книги. Не найдется и одного на двадцать человек, который бы вас прочел и вам же за это заплатил! печально? а вы выясните, хватит ли одного кусочка ветчины на двадцать человек? а выдержит ли кресло в кинотеатре сорок задниц?… привет вам, бедняги-ограбленные! писаки! а хуже всего то презрение, которым они вас обливают, оно ведь им ничего не стоит! бесплатно!.. и неистово кромсают вашу книгу, ненавидят ее, подтирают ею жопу, набивают мячи и толкают все, что осталось, за бесценок на Набережной…*^[141] вы мне скажете: есть средство! нужно утопить всех плагиаторов! и с ними всех подражателей! только после того, как они возместят убытки!.. или же! лавочник ничего не имеет против, если у него пробуют селедку… но пойди укради! Полиция!.. я тут выворачиваюсь наизнанку, устраиваю клоунады и все задаром, это ли не ужас? я столько заплатил!.. как подумаю о бабках, я зеленею, задыхаюсь, хуже, чем в лапах у этого ублюдка!.. я леденею… кровь, сердце, нервы… мне хуже, чем Дельфине!.. является парень «Дайте-мне!» я теряю сознание!.. и еще, послушайте! посмотрите! меня захватывает повествовательный раж! я вам плету про всю эту несуразицу просто так! чтоб пофилософствовать!.. дарю! чертова Муза-расточительница! как мне все надоело!

Вся эта забава с Дельфиной еще тянется, вы, наверное, догадываетесь, хотите, чтоб я вам все выболтал? нет уж!.. только происшествие с лекарством…

Горланят!.. они все хотят выпить! все, кто в каморке!.. их корежит… затягивает в яму…

Консьержка знает лучше всех! чертова лгунья, она отнекивается…

Они не могут прийти к согласию… «ууух! уоох!.. буум!..»

– У нее есть! есть!.. – кричу я… я, лично, побаиваюсь борова!.. ужасный вес… он косится на меня в углу… в углу…

Я ему показываю на другой конец! на дверь Леон… пальцем… «стук! стук!..» лекарство для его жены!.. как у меня болит горло!.. он меня подвесил! ах, моя гортань!.. моя глотка!..

– Дуа! дуа! у нее есть! у нее есть! – настаиваю я. Дверь там, дверь там!.. в глубине подземелья!.. и нигде больше! – Консьержка, ключ! ключ, Туазель!

Она не хочет!.. нужно, чтобы она пересекла коридор!.. перебралась через трещину… и потом прошлась вдоль стены!.. а стена трещит и гудит… и может рухнуть… ах, она не хочет!.. ах, нет!.. нет!..

Но они так злобствуют, что она наклоняется, опускается на коленки… и ползет туда… буум!.. она повернулась! распласталась! бумc!.. бамс! очередь шрапнели, почти над Ла Фурше!.. и опять! врррр! следующие!.. шквальный огонь!..

– Банда трусов! бандитов! грабителей! сутенеров!

Опять она, ничего… вот Норманса я боюсь… я жмусь между Пирамом и буфетом… тихонечко так зову: «Лили… Лили…» я рассказывал вам о затишье!.. про то, что все затихло!.. там! там! как еще здание не развалится на кусочки! Жюль! мельница! в лепешку! в лепешку! ба-бах!.. дудка! рожок! гондола!.. ба-бах!

Я несу чепуху! я так хочу! ладно! но «замурованные»,^[142] на самом деле? «Замурованные»! враги мои! они же не сами замуровались?… «Мюрбат и K°»?… жестокий заговорщик!.. PUEA.*^[143] «Мюрбат и K°»!.. а его девчонка! следит за мной? Туанон? не замуровалась вместе с папашей?… не загнала всех в яму? и ее пес! и вся эта банда! все! все! зверье!.. над чем тут смеяться! что вас так рассмешило!.. если бы вы видели коридор!.. гармошку, в которую сложились стены… толчки туда! и обратно! весь коридор покрылся рябью! это нужно видеть!

Мне так хотелось, чтоб они выбрались!.. чтоб они посмотрели… увидели эту жуткую трещину!.. величиной до небес! это было! точно… им нужно приподняться! откатиться в сторону! осколки… я уже говорил вам, все засыпано осколками! железная дверь! буфет! все в куче! смотрите, смотрите! почти ничего не осталось!.. сожрала бездна! засосало в трещину! толчки, землетрясение… коридор…

Я ее отталкиваю… парадом командую я! дверь была прямо перед Зевсихой! напротив! и чуть в глубине!.. она так долго сотрясалась, содрогалась, вместо того, чтоб подумать, чем бы ее открыть… ее надо открыть, что за морока с этой консьержкой! в любой момент все может обрушиться!.. и лежащая в обмороке Дельфина!.. ничего не останется… стоит только поглядеть на эту щель!.. она ширится, угрожающе скрипит! все пропало! привет! все!..

Я смеюсь… смеюсь… просто умираю со смеху!.. Норманс слышит меня…

И всем своим весом! бууух! я-то знаю его вес! он валится на меня! мне кажется, что у меня сейчас лопнут легкие! он еще и подпрыгивает! на мне! толчется на мне! Ба-бах! Счастье! он сползает… откатывается!.. отлетел к чулану!.. назад!.. с грохотом рушится!.. я! он!.. его вес!.. он раздавил мне грудь… нет! он снова кидается ко мне…

Голос… это Лили!.. это она!.. я бы рад ответить… не могу… только хрип… она замечает меня под мастодонтом… боров собирается меня прикончить… я больше не могу… он прыгает мне на грудь… да так, что я «уххх!» «аххх!» один прыжок! стремительный бросок! танцовщица! победа! она уже на столе!.. хватается за люстру! раскачивает! и плюх! все сметает! все! стеклянным снарядом в глобус! его брюхо! торгаш!.. он со стоном ощупывает свой череп! я пользуюсь этим… выкарабкиваюсь из-под него… в коридор! быстрее, в коридор! я ползу… ползу!

– Как ты, дорогой? – это она, Лили… «дорогой»… с нежностью…

Моя очередь… я волнуюсь… она вынуждена кричать, чтобы я услышал!.. из расщелины поднимается гул! да нет! оттуда раздается звон побрякушек! битого стекла! этот лязг в глубине! гул из углублений!.. рев вулкана! руууууу!.. ничего не разобрать!.. есть!.. наконец-то расслышал… с пятого на десятое… она видела Бебера на четвертом!.. с «коллекционершей»… на лестничной клетке…

– Что они делали?… развлекались?… Он не захотел спускаться с тобой?

Когда Бебер чем-то увлечен, он не подчиняется законам Империи!.. Он предается удовольствиям, вот и все… он вам выцарапает глаза, просто так… а не мешайте… Лили, не Лили!

Барахольщица живет одна на всем этаже, и никогда не выходит, и вот у нее-то и выбило дверь!.. ее дверь снесло! куда подевалась ее дочь? ее зять?… они никогда не выпускают ее из квартиры… я лечил ее от бронхита, я знаю… о, я был чрезвычайно любезен с нею!.. единственное ее занятие – считать, раскладывать, пересчитывать сумки! мешочки! котомочки! маленькие… множество безделушек! полные пригоршни! весь коридор забит!.. кухня… в спальнях не продохнуть… на мебели… на коврах… единственное ее занятие, с утра… до полудня! в полдень она обедала, минуты на отдых… немножко болтовни… и живо! быстро кофе! и на колени! ей необходимо было увериться!.. удостовериться!.. что она найдет свои безделушки! что они здесь! ни одна не исчезла!.. если что-то терялось, она не ложилась спать! ей было чем заняться!.. с зятем и дочкой, все трое под кроватью!.. они нашли безделушку… две… три безделушки! А теперь она наверху, с Бебером? играется?…

Она мне кричит прямо… в здоровое ухо… я спрашиваю: «а лестницы?… лестницы?… лестницы выдержат?…»

Она предлагает мне!.. О-ля-ля, нет! к примеру!.. он сидит очень высоко, пусть уж там и остается! Бебер, разбалованный котяра! что ж, если ему плевать на нас!

Они нашли меня! они проползли вдоль трещины… они склонились надо мной… ого, уже почти на мне… почти сверху… г-жа Туазель, Шармуаз, его жена… Клео-Депастр, и те снизу, что сидели под лифтом, две гарпии… чего еще можно от них ожидать?

– Сделайте что-нибудь!.. сделайте что-нибудь!

Они думают о Дельфине! только о Дельфине! мол, я ничего не предпринимаю… не делаю уколов…

– Общеукрепляющее средство, ну, доктор! у вас же есть! Я злюсь:

А муж? где этот бычара? Слоняра, уж я-то знаю! знаю! его чудовищный вес! кивают куда-то… в сторону каморки… он ощупывает себе голову, сидя на полу… выбирает осколки стекла из волос… его шевелюра в стекле! от разбившегося плафона! от люстры! кровь течет из носу… как и у меня, только что…

И в тот же момент, я это помню, здание начало крениться… наклоняться вперед! как будто мало нам того, что было!.. определенно, оно складывается! «аааах!..» как все орут… Господи, как они воют!.. я вижу, как проломилась крыша… вместе с водосточными трубами!.. как передать вам этот «поклон верхов»!.. каскад мебели из окон! в водовороте улицы… мебель, кристи!*^[144]

По проспекту несется! поток лавы! из Тертр… через переулок Дельме… по проспекту Гавено, во всю его ширь разливаются потоки!.. и смывают все на своем пути! ванны, шкафы, кухни, кастрюли… все это качается на волнах, сталкивается… что-то горит… есть на что посмотреть!.. я смотрю… я просто смотрю, вот и все… это было, было, клянусь вам!.. сейчас же я сижу на полу, закрыв голову руками…

– Вы ничего не делаете! Вы ничего не делаете! Вы витаете в облаках, доктор!

И вовсе я не витаю! но вот мои глаза! слишком долго смотрел я на огонь… я ослеплен… все еще ослеплен!

Я ору!.. они слышат, что я реагирую… вам! пам! удар ногой!

Это не Клео… и не Шармуаз… другой голос… это Норманс!.. Еще и Норманс! он больше не шарит в волосах, выбирая осколки стекла… он навис надо мной… а у него как будто изменился голос!.. должен вам заметить… это не его надтреснутый козлиный тенорок… это сочный раскатистый баритон тучного мужика!.. он изменил голос, у него ломается голос… я отмечаю это… как интересно! да, но я тысячи раз замечал, как ломается голос от переживаний!

Он что, с Луны свалился? он что-то спрашивает… и тут же: бах! он наносит мне удар кулаком в спину!.. переворачивает меня!.. два удара в живот! уж он-то знает, как меня оживить!.. только что он меня пытался задушить, теперь, чего доброго, раздавит на хрен! и в то же время он умоляет меня…

Я больше не кричу!.. я попискиваю… всхлипываю… «буах!»… удар! голова гудит! Да еще Норманс к ним присоединился! «Давайте! Давайте!» они ему помогают! бум-пум! яростно!.. десять… двенадцать?… пятнадцать? они все вместе лупят меня ногами!.. вляф! вляф! я отползаю к краю трещины… залег между стеной и провалом…

Они страшно озабочены… чтобы я вернулся к больной!..

И град ударов ногами!.. как они меня дубасят! а потом кулаками! они связывают меня! не только руки! скрутили меня, повязали!.. меня, свалившегося на кабину лифта… я говорю себе: «с меня хватит! я уже все свое получил!»*^[145] они думают иначе… привет! они меня извалтузили по высшему разряду! двенадцать на одного! да! точно! как они меня лупили, размазывали по стенке, они готовы были разодрать меня в клочья…

Я слышал их разговоры… та, что поближе… она громче всех орала!.. «Трус! Трус!»… одна из девиц с 8-го.

Еще кто-то… другой голос… может, Перикола?… тарарам на улице, громы и молнии в небесах, настоящие атмосферные вихри, к тому же взрывы на проспекте, я бы промолчал., но как же они меня отдубасили, избили, измочалили!.. голоса, их много?… теперь все кричат!.. этот ор!.. зверинец!.. правда, все!.. на меня! лежащего на полу!.. бум! удар в бок! за то, что у меня нет шприца! бах! нет иглы!.. а они, где лекарство?… они, они ничего не смогли! а я им должен все! все! я должен!.. они не могли ввалиться к Зевсихе? выломать дверь? напротив? там! другая дверь!.. а на меня можно! на меня можно напасть исподтишка! меньше рискуешь! ослы, безмозглые тупицы!

Дом качается… а они мотают меня по краю бездны…

Я потихоньку перевожу дыхание… выкрикиваю им все, что я думаю…

Правда! они бросаются к двери, давка, куча мала! вот он, момент истины! болтанка поутихла… они все-таки ломают эту дверь! на нее нужно навалиться вдесятером… вдвенадцатером!

Я слышу… я вас слушаю… я рассказывал вам о Рудольфе… Мими… я их тогда внезапно увидел… возле окна… и сейчас опять вижу!.. я их снова вижу!.. ладу и складу!.. что они делают возле окна? они живут на втором этаже… как они спустились? как оказались на тротуаре? я не знаю… я еще не раз вспомню этих двоих: Рудольфа и Мими… ужасно, что я забыл!.. я вам не рассказал еще о сотой… о тысячной бомбежке! но вы ничего не потеряли, погодите! я приду к вам чуть позднее! ладу и складу! вы бы слышали эти бумы! вас, думаю, они бы тоже опьянили!.. пьяный?… пьяный?… да я вообще ни капли в рот не беру!

– Выслушайте ее, осмотрите, доктор! выслушайте ее!

Ах, выслушать! выслушать! Рудольф и Мими настаивают, приказывают мне! оба!.. вы бы их видели, я вам подробно опишу, они в костюмах из «Богемы»… великолепной «Богемы»!.. откуда они свалились?… «Вот в чем вопрос…»*^[146] я не видел, как они спускались, «они репетировали» у себя… Да! да!.. я-то знаю… они репетировали музыкальную сцену… сейчас я не сомневаюсь, это были они, там… а как расфуфырились!.. он в одежке той эпохи!.. и парик буклями!.. она в образе юной Мими, блондиночка! шалунья… однако легко может сойти за мою мать, по возрасту, конечно… я лечил ее!.. климакс, приливы и все такое… консультировал по поводу фибромы… вдруг внезапно помолодевшая!.. талант!.. призвание!.. почему меня это ужасает?… я не знаю… но это ужасно!.. она ужасно помолодела!.. неправдоподобно! гормоны, без сомнения? гормонотерапия – это от лукавого!.. они все время стояли здесь, оба… а не комоды!

Мими наклоняется… ближе… ближе… к моему уху…

И плюх!.. пощечина! она выпрямляется, что-то бормочет!.. рычит! «гроооо!..» это что, кокетство? нет? я думаю, что бури, бушующие безостановочно, могут всех довести до белого каления… нервы натянуты до предела! а еще жажда… я изнываю от жажды!.. а тот, там, на мельнице, больше всех страдает без воды!.. убийца! он в ответе за все!.. или почти за все! калека-на-вышке! я обвиняю его чуть ли не на протяжении всего повествования… вы скажете, потеряв всякий стыд и совесть… Безбожно? да, черт возьми! но однажды это станет нашей историей! эту бомбежку будут изучать в школе! вам зададут вопрос на выпускном экзамене, и если вы чуть-чуть замешкаетесь! вам не сдобровать! ее запечатлеют в камне!..

– Да, так кто разрушил Париж, мировую столицу блядей всех мастей?

– Браво! – воскликнет комиссия! – Немедленно принять! Высокочтимый Кандидат! Кобелер Почетного Балахона! Выше голову! Оторвитесь от земли! Профессор! и Реклама! Орел! Летите!

И вот после шестидесяти лет страданий, смокинг и галстук и Туазон! лобызания, табу, миллиарды, лавровые венки! если вы удостоитесь чести попасть в Стокгольм,*^[147] вас будут трахать короли! а может, даже кто и поважней!..

И придет за вами смерть… и вас похоронят… произнесут прощальные речи… и наступит очередь вашего сына:

– Жюль-капитанский-Мостик! и никто другой!.. Черт его подери!

Потом внук! и правнук!.. вот так и сохраняется история нации, традиции и музыка… через экзамены!..

Я пережил эти события лично! какие характеры!.. вам только нужно поднять глаза… Ба-бах! поглядите! пробка на пробке! посмотрите на проспект!.. проезжая часть затоплена… лава! синяя! зеленая! сиреневая! потоки! корыта! качаются! на волнах! колышутся!.. все это сталкивается! перетекает! из одного ручья в другой!.. дома больше не тянутся к небу!.. да-да! вы могли бы подумать… нет! нет! они больше не тянутся к небу… они раздуваются… оседают… они напоминают шары… особенно дворец Ламбреказа…*^[148] ах, этот маленький дворец… шестнадцатый дом по проспекту… розовый мрамор, каррарский, с голубыми прожилками… орнамент, если честно, так себе… он раздувается, раздается розовым… загорается… затем желтым… но не валится!.. не качается больше! держится… между мастерской Фремона и монмартрским Гаражом…*^[149] как он трогательно заботился о своем доме, Ламбреказ! прошу прощения!.. это не безделица… не какой-нибудь завалящий коврик! не сомнительная «персидская» подстилка… и так во всем!.. я знаю, о чем говорю… я чую подделку с двадцати пяти метров… я воспитан на настоящих шедеврах… во времена моей бабушки подделки воняли, теперь они «не пахнут»!.. если б они воняли, пришлось бы закрыть все музеи!..

Сам Ламбреказ – воплощение утонченности, прелестный друг, благородный, чувствительный, но вы бы его вывели из себя нечищеными ботинками… я тоже чувствовал себя скованно, бывая у него… я видел, что оставляю повсюду следы от обуви!.. я лечил его мать,*^[150] он очень хорошо ко мне относился, но каждый раз я выходил от него на ватных подкашивающихся ногах… вывихнутые пальцы ног!.. от бесплодных попыток удержать равновесие, идя на цыпочках! из одной комнаты в другую… от одной «Смирны» к другой… я внимательно относился к его матери… они были мне благодарны… когда она умерла, я отсутствовал… ах, я немного отклонился от темы… ну, не так уж далеко!.. я повторяюсь: дворец под номером «16» больше не взлетает, только слегка раздувается… даже! неужели!.. качается, ходуном ходит, вырывается! он меня удивляет! ах! и приподымается! черт возьми! все-таки! я с ума сойду… он двигается!.. он уже на Курнёв!.. я знаю «Курнёв»! дворец собирается лететь в дыру, прямо в небо… так! он нацеливается… кружится… лавирует между самолетами… прожекторами… зависает над мельницей!.. ах!.. и вот он! между домами 12 и 15… снижается… точно приземляется на свое место… сотрясается… успокаивается!.. подбирается!.. будто сдувается!.. уменьшился! похудел!.. а его фасад красуется в облаках!.. великолепный фронтон, на гербе – Единорог и Пантера!.. должно быть, Ламбреказ опечалился!.. герб – его визитная карточка, так сказать… Единорог и Пантера!.. известный всей Европе! лучший гравер Европы и «гебраист»… ну и? я подумал об этом, увидев спускающийся, ставший совсем маленьким дворец!.. я думал об этом… думал… ползая… на брюхе… Плюх! плюх!.. две затрещины!.. моя голова! точно!.. это Рудольф, не привык видеть меня таким дохлым… а, пусть катится к черту!.. Плюх! и плюх! еще!

Он меня выводит! как он меня достал, этот бардак!

Мими его натравливает!.. она меня больше не любит…

– У вас есть ампулы? есть у вас лекарство? черт возьми! шлюха! чертова кукла!

Нужно действовать!.. надоели тумаки! если меня доводят, обычно я человек мягкий, рассудительный, то я себя не узнаю…

Именно в тот момент, когда все вверх дном!.. разоралась еще одна тварь на весь дом! одна из этих нахалок!.. все забились по углам! расползлись!.. дело сделано! быстро! ничего не почувствовав^! замуровались! все под лифтом! сгрудились! их там человек пятьдесят! вопят, прилипнув друг к другу! я пытаюсь нащупать!.. руками… хватаю… тяну… ах, разинутая пасть! Тарарах! отброшены в коридор!.. я волоку три тела! за собой! вместе с громилой!.. ой, осторожно! там же расщелина!.. я прижимаюсь к стенке… я знаю… три тела катятся кубарем!.. я едва дышу… они могут столкнуться где угодно!.. я приоткрываю глаза… я хочу сам все видеть… кругом все ослепительно сверкает! горит!.. «Пирам! Пирам!» Пирам там… вон его лохматая голова… нет, это не Пирам… это женщина… женщина с перманентом… я хватаю ее… ощупываю голову… другую!.. еще одну… мужчина… нет! уши, нет, это все-таки Пирам!.. я вам рассказывал, у Пирама голова напоминает медвежью? круглая, косматая, с маленькими глазками… уши характерные, очень длинные, как у спаниеля… все вместе не красит псину… особенно вид сзади… задница выше холки… слишком длинные задние лапы… и громадный облезлый хвост, длинный-предлинный… тоже как у спаниеля… весь кудрявый, в крутых завитках шерсть… на конкурсе «Красавиц и Чудовищ»*^[151] он бы не получил первого приза… «Красавицы» тоже, скажем прямо, нагишом! я хотел бы провести среди них конкурс, в «Красавицы из Чудовищ!»^[152]я никогда не заставил бы их выставляться голышом на показ, этих тщеславных баб! нет ничего гнуснее и отвратительнее, чем рассматривать голых «Красавиц»! ох, это совсем не смешно, какие же они худосочные! косолапые, вислозадые, вызывают только сожаление! правда-правда, кривоногие! все кривоногие! Господи, пусть человечество больше не воспроизводит таких уродищ, пусть влюбленные больше не проклинают мир, и Голод больше не стучит в наши двери, и восемьдесят тысяч голодных не толкутся каждое утро под дверями, ожидая кормежки… это несложно, нужно только учредить Комиссию по задиранию подолов у Красавиц, которая заставила бы их разгуливать средь бела дня с голой жопой… никаких скрещенных ног!.. нет! нет! такие, как есть!.. пусть все видят их такими, как они есть! худосочными! жалкими!

Пирам же – такой забавный, кудрявый спаниелька, он-то может не волноваться… он милый и чувствительный… возвратись я под стол, нашел бы ему Туанон, его Туанон… он ходил за мной… ползал… обнюхивал… жалобно скулил… я ее не нахожу…

Он видел, что мне тяжело… ах, просто ужасно душно…

И оп! в толкотню!.. на брюхе вдоль расщелины… я возвращаюсь!.. груды мяса, там… двое… трое… четверо… сплелись в клубок… как сверкает золотом улица! какие снопы искр!.. Я думаю о Кремуилле… я вам еще не рассказывал о Кремуилле? так это же он, самый главный! я про отсутствующих!.. все вертится вокруг Кремуилля! весь этот рассказ!.. не только молнии и самолеты!.. и калека Жюль! и «Пассив», и Перикола… нет! нет! Кремуилль – составная часть всего!.. Скорее!.. Кремуилль – Король ночных клубов!.. его слова звенят у меня в ушах! слова Седиба Кремуилля! клокочут в горле… «бум! бом!» в горле…ба-бах!.. ба-бах!.. раздается эхом… Кремуилль, понемногу!

Это моя вина, что вы не знаете!.. я вам не рассказал про Кремуилля!.. Кремуилля и Жюля!.. Жюль должен был расписать ему стены… стены в его новой кафешке… чем я думал?… и я еще изображаю из себя хроникера! я забываю целые группы персонажей! Кремуилль только что сел в калошу… его «Джунгли»! какой провал! улица Трюдэн… ничего себе заведение… хорошо расположено, хорошо обставлено, все пупсики из «Адама», из «Тинтина», и настоящие парни с улицы Скриб… прекрасное ночное заведение того времени… двести штук только за декорации!.. и ко всему прочему клиенты «Риц»!*^[153] связи! самые жирные на свете путешественники с Востока! Есть ли договор с полицией, нет ли его, катастрофа! с «Мажестиком»*^[154] в придачу!.. Дудки! никто не пришел!.. почему? почему?… со слов Кремуилля: было плохо украшено! какое убранство! «зависть», как он говорил… роскошное местечко!.. в центре квартала развлечений!.. и в результате – ноль! «Ночные Джунгли»!.. полное фиаско!.. они его разорили!

– Золото, Жюль! ничего, кроме золота! я так хочу! никаких других красок, только золото! остальное – скука!

Его «Джунгли» были спасены… полгода работы! Замокович, декоратор…

– Я его выписал из Алеппо!.. мой собственный двоюродный брат! дерьмо! я тебе об этом говорил: Замо, нет денег! нет денег!.. он наплевал на все эти сраные деньги! слезы!..

Сейчас нужно начинать все сначала, Жюль, сначала!.. «Смех ангелов»,*^[155] улица Сент-Эвтерп! ах, ничего кроме золота и без вопросов!.. он, Замо, скопировал «Небытие»! дурак! кабаре рухнуло! целое состояние! не восстановить!.. «Сент-Эвтерп», он его рассмотрел вблизи!..

– Они приезжают сюда развлечься, им хорошо… три месяца в Париже, и конец!.. испарились!

И если бы хоть его кузен из Алеппо расстроился!..

– Он взял с меня еще пятьдесят штук! за то, чтобы я помог ему пересечь Линию оккупации!*^[156]

– Подожди меня в Марселе! – сказал я ему… он взял пятьдесят тысяч и уехал! он так хотел!.. я его не отпускал, но он уехал!..

Кстати, тот, другой, что торчит наверху, дурацкий флюгер, я на него и не смотрю… я больше ему ничего не кричу… что он подумает?

– Эй, ты, слюнявый урод на колесиках! развратник! в золоте! весь в золоте!

Он поворачивается… он меня прекрасно видит…

Чья-то рука… две! три!.. десять рук!.. хватают меня!.. и отбрасывают в коридор!.. качающийся коридор!.. и я вываливаюсь из коридора в грязевой поток!.. Г-жа Туазель хватает меня за волосы!.. Она снова превратилась в дикарку!.. я ору от боли, она снимает с меня скальп!.. Ай! Ай! остальные пинают меня ногами! бумс! и гупс! и бамс! со всех сторон! я уже не могу кричать, их слишком много! бешеные удары ногами! и бамс! и бумс! я – весь одна сплошная боль!.. бесконечная мука!.. но они меня обожают!.. это из-за принадлежащего мне имущества! из-за моего барахла!

Дверь в глубине коридора! они не перестают вопить, мол, так нужно! смелее, все! дверь, Армель! у нее полным-полно лекарства-выпивки! вся выпивка на антресолях! все об этом знают! все-таки я могу им помочь! да! выбить вместе с ними дверь! у г-жи Туазель есть ключи… она забыла где?… ну и? что?… и потом, эту дверь заклинило!.. осевший потолок… нужно ее просто выбить! Оп! я могу встать на четвереньках! я могу! я ползу! смелее, все! вот! смелее! она поддается, эта подлая дверь, качается… она вот-вот треснет! завалится вместе со стеной! я хочу, но консьержка меня удерживает… остальные! схватили меня за волосы! пинают ногами! и боров вместе с ними! он засвечивает мне кулаком в глаз! бумс! бамс! все начинается сначала! мне не чудится… это не пушки грохочут в конце улицы… бумс! бамс! это грохот у меня в голове!.. ну и досталось же мне!.. я слышу гул ударов, крик рвется изнутри, из меня… накатывает с улицы, обрушивается с небес…

– Ну да! ну да! правда же! они меня терзают… дверь Армель покороблена… но я же не виноват?

– Выбивайте дверь, посмотрим! выбивайте же ее!..

Наплевать мне, есть оно там или его нет! я хочу спасти свою шкуру!.. они наваливаются на нее, на дверь Армель!..

Доползти до тротуара!.. размазываясь по стеночке… «ползи или сдохнешь»… разве не это гласил закон 14-го года?…

Ах, это не мне… это Рудольф орет на консьержку…

Она отмазывается!.. он достает ключ… пробует его… два ключа! теребит замок двери напротив… он ошибся дверью! следующая ведет на первый этаж! дверь Армель с другой стороны!

Он не может вытащить свой ключ!.. толчок!.. он отлетает, барахтается в противоположном углу!.. падает ничком и больше не двигается… он сломал ключ в замке…

Его туда посылали не лясы точить! все они и Клео-Депастр!.. он не сумел открыть дверь!.. он ошибся дверью!..

Вот как к нему относятся!.. распластавшемуся ничком… он поднимает голову, прислушивается, толчки прекратились… здание больше так не трясется… на этот раз он не ошибется! но каким ключом?

Злость! он возмущен, его унизили!.. ладно, без рассуждений!.. времени нет! надвигается буря! разверзлась пучина! неистовство, растягивающее подъезд! да, он растягивается! увеличивается! да! точно!.. складывается гармошкой! Рудольфа отрывает от бетонного пола, от земли… выносит, выбрасывает на улицу!.. те, другие, ползающие рядом со мной, согнутые и скрюченные, скукоженные, слипаются, переплетаются, прижимаются друг к дружке… крепче! может, скоро все закончится? Оп! дверь! они бросаются! нужная дверь! они не путаются, как Рудольф!.. давайте же! руки, ноги, головы, груди! слиты воедино!.. сколько их там? тридцать?… пятьдесят? дети… старики… несколько сильных мужчин… но никто из них не весит столько же, сколько Норманс!.. а он спит… он снова задрых… ах, он уже не рядом с женой… у кабины лифта… спит сидя… храпит… это он должен выбить дверь! он такой сильный!.. ленивый мастодонт! дерьмо собачье, еще эта его Дельфина!.. он же должен спасти Дельфину! именно для нее все ищут лекарство!

Это он должен выбить дверь!.. о, они на нее наваливаются! там! бум! все! Они не слышат!.. они наваливаются! откатываются… пятьдесят! голов, рук, ног, связанных одной целью! бам! в дверь! крепкая же дверь, однако!.. должна поддаться…

Скрипит натужно… содрогается… ходит ходуном!.. о, они отхлынули! все отхлынули! вся толпа!.. тела! они ударяются в дверь с криком!.. «рррай!» а она качается под силой тяжести, и все!.. «аа!» «рррах!» их мяса!.. они хрипят… падают навзничь! им придется-таки растолкать толстого борова! черт!.. они его дергают, пинают! он должен выбить дверь!.. я кричу… они ползут туда, надвигаются… десять… пятнадцать… двадцать… наваливаются на толстяка… они его расталкивают… бамс! толстяк сползает! он спал возле лифта, опершись спиной о кабину… голода его разбита! да просыпайся же! что нужно сделать, чтобы он не засыпал!.. они его щиплют! колют его булавками! всю его громадную жопу! его бедная жопа вся исколота!.. он храпит! хрипит!.. он снова заснул!.. просто удивительно!.. они набрасываются на него: десять… двенадцать… они трясут его за плечи!.. пытаются приподнять его! о! встал на четвереньки!.. они его подпирают, чтобы удержался на карачках!.. головой вперед!.. толкают: до упора! его толстое брюхо волочится по ковру… самый настоящий гиппопотам!.. без всякого преувеличения! головой вперед! если он и вправду захочет… и бамс! поддалась? не поддалась?… ура! дверь поддается! этот пробьет стену!.. но только если захочет! они чуть отступают назад… все стадо… опять поддерживают его за плечи… они подталкивают его в зад!.. туда… десять… двенадцать… наваливаются на этот! как сказать, чтоб вы поняли, этот круп!.. я понимаю их замысел… они видели, как я упирался… как я защищался! толчок! и бууум! головой прямо в дверь! и все остальные подталкивают его в задницу! и вперед! их тридцать… сорок, чтобы поддержать, подхватить, и оп! стратегия сплоченной массы!.. до однородности!.. они стараются использовать качку… они отступают… и в нужный момент!.. в жопу!.. давай! бам! его рожа!.. «оооо!» его рожей! «трррах»! он завывает!.. дверь трясется… но не поддается!.. дверь их снова отбрасывает!.. назад!.. всех! толстяк! их! они падают! растягиваются!

– Бардак олухов господних! столько идиотов одновременно! и в одном месте!

Не выходит!.. я отвожу их на исходные позиции… смелее! все вместе! все вместе! на его жопу! чертов боров, нужно, чтобы он толкал! он тоже! вот будет удовольствие, если его черепушка расколется! а не дверь!.. он меня чуть не удавил! стоит того, чтобы припомнить гаду! стоит! мне наплевать на лекарство! настал момент: подналечь! надавить! пнуть как следует! вперед! ладно! выбить эту поганую дверь! ах, лекарство!.. они все спятили из-за этого лекарства… у Зевс его полным-полно!.. полным-полно! Леон де Зевс! ладно! ладно! я хочу!.. чтобы они не пали духом! поддержать их воинственный настрой!.. не жди великих подвигов без должного настроя!.. я отодвигаюсь от этого неотесанного мужичья… я стараюсь разобраться в свалке… все наваливаются на жопу толстяка! и бамс! и никак иначе!.. я покрепче хватаюсь… сжимаю то, за что ухватился… маленькая грудь… маленькие грудки… и оп! и йоп!.. так тараним или нет?… они толкают… что-то не очень!.. нет! нет! настоящий толчок!.. тут Клео-Депастр, Раймон… Раймон больше не ищет самого себя, он нашелся!.. он тут, почти рядом со мной… и Шармуаз… ах, г-жа Нантон, молочница!.. и она здесь! она же не из нашего района! Элиз Нантон, молочница… она ищет свою тетку… пришла поискать… «Тетушка! Тетушка!»… ее молочная на улице Мокэ… это далеко!.. ее улица полностью выгорела… больше не осталось ни кирпича! ни ставни! она выкрикивает нам свою беду!.. она кричит!.. ее муж негр… негры воюют с немцами!.. он гаитянин… следовательно, враг Германии! «Я гаитянка! я гаитянка!..» она захлебывается криком…

– Тогда толкайте! толкайте! кофе с молоком! толкайте!

Г-ну Хименесу, г-же Брант наплевать, что она гаитянка!.. нужно выбить дверь!.. чертова молочница!.. Элиз Нантон! громадный зад Норманса!.. нужно, чтобы она подтолкнула! подтолкни нас! толкай!.. она найдет свою тетку позднее!.. «Тетушка! Тетушка!»… на шестом!.. если он еще цел!.. и своего негра тоже, если останется в живых! от ее улицы Мокэ не осталось ничего, так она говорит!.. кричит!.. мы танцуем вокруг задницы колосса!.. не осмеливаемся снова навалиться всем гамузом!.. делаем передышку… все стадо… в раздумьях… толкать боком не следует!.. плотно сгрудились…

– Налегайте! Нажимайте! Г-жа Туазель! стерва!..

Ей бы лучше найти ключи, чертовой консьержке!

Рудольф успокаивает нас! откуда он вылез?… в атаку! у него есть другой ключ!

АРМЕЛЬ ДЕ ЗЕВС

Это четко написано!.. синим по красному… хорошо видно!.. большими буквами… «Армель де Зевс»… какой придурок этот Рудольф!.. Тр-рах!.. конечно, ключ ломается!.. и этот… он отползает на три метра…

Все, что он понял… он выкрикивает! олух царя небесного!

– Что? что? ушла? ее там нет? конечно, ее там нет, придурок!.. Ах, хоть один не дрожащий голос! это голос мадмуазель Визио!..*^[157] я узнаю ее голос… так он тоже ползает вместе со всеми по необъятной заднице?… Мадмуазель Визио?… она не может не сказать то, что думает!.. – Жулье! обманщики!..

Это раздражает… он один упрямится!.. конечно!.. один, тот кто воспрял духом!.. он опирается спиной… на ходящую ходуном, качающуюся стену…

Плюх!.. его бросило навзничь… грубиян! камзол! парик! валяются рядом!

Тарарам! Плюх! один из этих неистовых порывов! подымает его! и уносит!.. в другой конец коридора!.. он летит! приземляется! бамс!.. разбивается!.. воет!.. его пузо!.. а мы толкаем, не поддается! заперта, что-то мешает! еще! что-то еще! нужно улучить момент… жмем на жопу! на жопу!.. ногами уперлись! и бамс! вместе с толчком!.. но напирающие визжат! вопят, что им больно!.. сказочки! смелей! смелей! что болит?… толстяк должен пробить башкой створку двери! башкой! я сказал… и «уууух!» здесь я командую!.. командую я! они ничего не пробьют! с места ничего не сдвинут!.. «Толкайте! хоооо!» у него правильное предлежание, головой? ладно! буух! наконец! толчок! крепкая! его голова! он спал… если бы он кричал!.. «роооаа!»!.. он рычит! створка выгибается… не поддается!.. и опять все сначала!..

Я командую! я! это что-то да значит! Чертовы отбросы, сержанты сраные, проклятое отродье! если проломят голову толстяку, кто тогда будет считаться убийцей? простофиля, они меня провоцируют! на тридцать шесть клоунов! один я! смелей! хватит! даже парочка гарпий меня подбадривает!

Они мне так внезапно выпаливают это «доктор», что я наваливаюсь изо всех сил на задницу толстяка! я ему размозжу череп! скорее, чем кто бы то ни было! ах! но я не хочу! меня одурачили! я не хочу! это цепная реакция зла! ненавидящий их, но не потерявший разума!.. они разбудили во мне ненависть! как провода под током! от тела к телу передается импульс ненависти!.. этого не расскажешь, это нужно прочувствовать! я хотел подтолкнуть его, но не так сильно! не сильнее, чем тридцать шесть, толкавших его до меня! но Музыка к спектаклю уже написана! и сценарий тоже! Роли распределены! и если ему разобьют голову, то это буду я! а если выломают дверь, то они!.. если спасут Дельфину, естественно, они!.. а если она умрет, я буду виноват!.. нет правды на земле, интриги, заговоры… мерзость грехов… и потом, черт возьми, Дельфина!.. потерявшая сознание, да!.. а Лили?… Лили – прежде всего! где Лили?… наверху?… никто из этой кучи тел не может мне ответить… я видел ее… она мне говорила… что нашла Бебера… а потом?… потом?… вспоминай!.. что?… что она мне сказала?… еще удар! все застилает осыпающейся штукатуркой! что я там увидел?… не увидел? Лили?… Бум! хватит это все пережевывать!.. оторваться от этих людей! Я бы и сам мог вырваться: сделать рывок!.. меня бы выбросило на тротуар! падение, возможно, я бы разбился! сильно!.. это было рискованно! они меня схватили, это уже не смешно, они решили меня прикончить!.. не отвертелся! какие злодеи!.. потому что я не захотел пинать толстяка сильнее, чем они! две фурии стоят против меня!.. и нашедший себя Клео Раймон…

– Хорошо! Нормально! – кричал он… на самом деле он сидит у меня между ног… прямо между ног… как будто прилип к заднице толстяка… его охватывает страх!.. я хочу сказать, Раймона охватывает страх!..

– Это он, доктор? точно он? – он больше не уверен в заднице Норманса… – это не чужая жопа?…

Но они собираются неохотно!.. я говорил… говорил!.. все! они спорят…

Непонятно… Армель, о которой идет речь… и куда она удрала?… бууум! в Шарант!.. хер вам, что в Шарант! нет! к своей невестке в Вандею! вранье! брехня! к дяде в Люневиль!.. о-ля-ля! Люневиля больше нет! она в Оверни! привет, в Оверни! а ее обезьяна?… поди найди там бананы! о! о! о! бананы! для чего ей бананы? для чижика, что ли? какое ваше дело? бананы в Люневиле! нет! зерна! Бонзо, ее обезьяне! бананы! вы соображаете, что говорите? обманщица! о выпивке! за которой она пошла?… они не договорились!.. громила-толстяк уже не казался таким самоуверенным, да и трудненько это, стоя на карачках… он приник к земле… всем своим весом… он вот-вот рухнет… он храпел…

А как же дверь? правда, как?… они ждали подходящего толчка… так сказать… но все не серьезно… они спорили… что занесло Армель на север, на юг… на восток?… минимум двадцать, двадцать пять, и каждый уверен в своей правоте, других мнений не существует!.. Г-н Визио начинает снова:

– Она не сказала, что в Люневиль! она сказала, что только проедется… «мы встретимся через шесть лун!»… шесть месяцев… так она выразилась, Клер Армель де Зевс… она ушла с этими словами… есть люди, которые слышали… сначала это было в записке… «Я уехала»… готическими буквами… ну и что? она была не так проста, эта Армель де Зевс! к тому же бананы для ее обезьянки… что она там ищет в провинции? никто не знал!

– Доктор! доктор! о, подымается! толкайте же!

Клео разрывает от злости! он крутит мне ухо одной рукой! и одно яйцо! другой! там! сразу! вот сволочь!

– Меньше качается! – кричит он мне!.. – о! подымается! Я и сам знаю, да убирайся же, негодяй! что меньше качается! получше, чем он!..

Я думаю об Армель, не поверите!.. как-то в голове не укладывается!.. чего ради ее могло понести в Шарант?… На этом моя лирическая партия сыграна… черт побери того, кто мне откручивает яйца!..

Облака окрашены в алый цвет полыхающими огнями… к бомбежкам в конце концов… привыкаешь… но только не к тому, что тебе откручивают яйца! нет!

Бамс! тарам!.. я думаю об Армель!.. ах, гороскоп! бумс! это уже не бомба! это толстяк! громила… и его жопа… его башка… башка разбита… не створкой, камнем! камень!.. он ударился головой о плитку… бедный мастодонт! они его подтолкнули в другую сторону… он не выбил дверь, он не выдерживает! он сваливается!.. халат Раймона намотан ему на голову… это немного смягчило удар… они навязали ему что-то вроде тюрбана… халат впитывает кровь: тюрбан… что-то вроде губки! его голова похожа на тюк! нужно бы осмотреть его череп… чтобы Раймон меня оставил в покое… плюх! я отбиваюсь изо всех сил! памс! пятка!

Он же истекает кровью!.. что же Норманс себе повредил? я обхватываю его череп обеими руками… ощупываю… ощупываю… пластырь!.. весь халат в крови!.. я щупаю лицо… багровое, распухшее… почти такое же толстое, как его задница! а он еще и говорит!.. он мне говорит!..

Прошу заметить, как он сейчас любезен со мной…

– Ситуация не улучшается! бумс! и бамс! ничуть! прибой все хуже и хуже! – Ладно! Ладно!.. – он мог бы немного сменить тон! бу-бух! ба-бах! сколько уже разорвалось бомб? мин? снарядов? сколько страниц уже об этих бабахах написано? хватит на громадный сундук!

Я, как и Норманс, становлюсь ужасно вежливым!

– Не посылайте меня к черту! самое интересное еще впереди!.. не прогоняйте честного хроникера!.. посмотрите хотя бы на Плиния Старшего, прошли годы, прежде чем он решился на героический шаг… чтобы он понюхал, как пахнет извержение Везувия! убедился, что это действительно сера!..*^[158] я не требую от вас такой жертвы!.. я не желаю вашей гибели!..

Там, в коридоре, о котором я вам рассказываю, плавают в воздухе испарения пикриновой кислоты, угарный газ… и только чуть-чуть серы… но не столько, чтобы от серы помереть!.. Но и петь, все-таки, согласитесь, невозможно!.. вот вам доказательство: Перикола больше не возникает!.. самое опасное – зажигалки! мы спасаемся, прижимаясь друг к другу!.. деремся ногами, брыкаемся!.. злимся!.. Но нужно ведь как-то защищаться!.. а Дельфина?… где Дельфина? и Лили?… и Бебер? куда они все подевались?… неудобно как-то вспоминать о себе, после такой бомбежки!.. впрочем, ничего особенного!.. я-то за столько лет уже привык к ударам!.. пошло оно все!.. вместе с гребаным Потопом!.. где же Армель?… ах, а целебное средство?… этот толстяк, боров, бегепотам Норманс, наверное, рассек себе голову? но дверь все еще держится!.. он же не вышиб дверь!..

Я хватаю его за повязку, трясу!.. я готов сорвать с него этот пропитанный кровью халат!..

Ах, черт! он не какая-нибудь историческая личность!

Плиний Старший, вот это был герой!.. впрочем, всему есть объяснение, он вернулся в разгар извержения, вместе со всем своим флотом, чтобы понюхать запах серы, так как не доверял никаким выдумкам! он был настоящим ученым! он кончил плохо, но какое благородство!.. я хочу прославить его!.. и доказательство тому – мое посвящение выше!.. сравните с нашим мастодонтом, которого пинают в зад тридцать человек, настоящий гигант духа – это Плиний! Плиний был настоящим героем серы, взрывов и т. п. У этого Норманса нет твердости! дверь выдержала! устояла! но, вроде бы, его правильно расположили! отвесно! под прямым углом! но, видать, недостаточно сильно толкали?… может, не нужно его обвинять?… я думал об этом… и тут резкий толчок потряс все здание!.. еще один!.. извините меня!.. но нас приподняло!.. летим, мадам!.. а над Аббатиссами рвутся снаряды! начинается!.. приземлились!.. разлетелись! задыхаясь! все! распластались!.. мастодонт!.. мы все!.. в коридоре! и бууум! и бааам! кубарем! все в привратницкой! меня снова прижало к толстяку!

Я спрашиваю его!.. он-то створку двери так и не выбил!

Он осмеливается! он осмеливается требовать!.. он мне нос расквасил!.. я весь в крови!

Это правда!.. его положили прямо тут! как только представится случай, его голова направлена прямо к двери!.. мы приклеились к его заду? нужен толчок?… сильный! нас отбрасывает! слитых воедино! сцепленных намертво! всех вместе!

Ему следовало быть первым! сначала! и одному! ведь это его Дельфина! как болит голова! это его жена! черт! как он выбивал дверь для нее! ведь лекарство предназначалось для нее! для его Дельфины! как качает! его же прислонили прямо к створке двери! ах, он оказался слабаком, этот толстяк!.. даже обе гарпии и г-жа Туазель поднатужились, чтобы подтолкнуть его!.. «Йоо!»… не оправдавшиеся ожидания!.. не в фазу толчками?… точно не знаю… они снова ждут!.. чего?… а… там… все рухнули… только Рудольф и Мими устояли на ногах… эти и минуты не стоят спокойно…

Это отвратительно?… Вместо того, чтобы всем вместе приналечь на дверь!.. надо же спасти Дельфину! он так вопил!.. «Лекарство! целебное средство!» ну и что? ну и?… я сейчас отчитаю! я их поколочу!

– А ну упирайтесь, лентяи! мастодонт, вперед! надо поднажать!

Ах, толстяка перекосило!.. нужно его переставить!.. он наклоняется… качается!.. надо его придерживать!.. и точно головой в створку! Мими, Рудольф не помогают!.. они, видите ли, расстроены! на взводе!.. а мне наплевать на это!..

– Давайте! на колени! сюда! Скандалисты чертовы!

А где же Пирам? и Лили?… и Бебер? и вообще все?

Напрасно! удача рядом! только лови!.. я вижу, надвигается волна… я вижу стену!..

Я хриплю! А они толкают! они все толкают! клаццц! стараются протаранить его башкой двери!..

Так необычно подобное единение! только пристроившись за мной, они напрягаются все как один! сорок, как один! выбили дверь! толстяк в проломе! его башка! шея торчит в проломе! еще одно усилие! толчок! готово!.. «оорру!» все ликуют! готово!.. шея! тело!.. задница! все! в проломе! пропихнули!.. толстяка целиком! они лезут за ним, за его жопой! ломятся! десять! двадцать! все тридцать шесть человек! следующий толчок! они уже! все у Армель! вкатились кубарем! какие кувырки!.. как больно, поверьте мне! да! визжат! всхлипывают! но дело сделано!.. кто же выбил створку?… толстяк? Норманс? а сам-то он где? да где же он? его чугунная башка? его голова?… Ах, и Туанон там! да! скорчилась на коврике… ей больно? и обе девахи с 8-го… волосы растрепаны… лезут в глаза, в нос!.. ах, и Пирам!.. Пирам тоже там!.. они все ломанули туда! лавиной!.. как же он выбил дверь? я видел шею в проломе… Бегепотам? шею!.. а остальные? его приятели? и мы все? рассыпались по комнате… ползают под столами, под кроватью… но толстяк, его голова?… вот он! башка в крови! перед стеклянной горкой… он докатился до нее… лежит в луже крови… не двигается… пузом кверху… артиллерия разрывается снаружи, скажу я вам!.. опять ПВО? откуда? с проспекта? из Тертр? не знаю… нет, ниже… Барб… опять в Барб!.. паркет трясется… мебель мадмуазель Зевс трясется, ходит ходуном… выбитая дверь загораживает проход… мы-то пролезли! как?… все сотрясается! стекла!.. безделушки!.. кресла!.. все скачут в польке по коридору!..

Я зову… а в ответ – тишина… Норманс, лежащий пузом кверху, перевернулся, вывернулся, его вырвало в тюрбан!.. прямо в тюрбан… халат Раймона! тюрбан сполз ему на лицо, весь в сгустках запекшейся крови… он блюет внутри тюрбана!..

И правда! у него есть на это право!.. я спрашиваю его… но где лекарство-то?… сначала нужно найти!..

– Мадам Туазель! Консьержка! Вы спрятались за трюмо? куда вы дели лекарство? Образина!

Они все его ищут, целебное средство! шарят повсюду восемнадцать рук! шестьдесят рук! на ощупь! повсюду: под мебелью!.. под шкафом!.. под коврами!.. ничего они не находят… настоящий бардак! у Армель куча всякого хлама!.. сколько мебели!.. хватит на двоих!.. на троих!.. четыре шкафа!.. двадцать стульев!.. она что, торговала мебелью? не может быть?… чем же она торговала? они еще ничего не нашли… они ползают… сталкиваются… «там! там! тут! ничего! ничего!» Где она его припрятала, стерва?… лекарство! Я ткнулся головой в Норманса… я плохо вижу… признаюсь… признаюсь… глаза… дело в том, что они у меня болели!.. вспышки фосфора трудно переносить!.. а магнезия!.. толстяк загораживает мне дорогу!.. он весь в блевотине, он не шевелится…

– Кто видел бутылки?… ищем бутылки! или что? флаконы!..

Теперь они обвиняют друг друга в краже… Уже никто не поет!.. начинается гнусная перебранка, вопят, что все воры… они ничего не нашли… я, например, человек уравновешенный! я рассуждаю здраво! они же все обыскали? так к чему обвинять друг друга! Если бы искал один, нашел бы! искал по-настоящему! они же ни черта не найдут! притворщики, свиньи, трусы, лентяи! ни единого флакона! кажется, это флаконы!.. я не искал! у меня безумно болят глаза! я кричу им:

Достаточно того, что они устроили свистопляску!.. тысяченожки! многомногоножки!.. бросаются на все!.. разбивают двери! я прячусь!.. я спрятался!.. я защищаюсь от этих ненормальных, размахивающих кулаками, лягающихся пятками! Бам! Памс! хрен им в глотки!.. они упираются! я щупаю… Пирам, так… его голова!.. уши!.. я ощупываю Норманса… голова Норманса… я его накрываю… напяливаю на него тюрбан… у него на лбу что-то! сгусток! кровь! вы бы сказали, как нос буксира!.. он больше не блюет… кровь вытекла из него, образовав лужу, голова его на ковре… кровавая лужа… он больше не хрипит, я должен послушать его? Нет!.. не хочу! меня интересует больная… ведь ради нее выбили дверь!.. толкали мастодонта!.. его заслуга невелика! черт, ну и что? надо подумать! просто его толкали, вот и все! а лекарство? они его не нашли?… больше никого не волнует больная!.. не стыдно? господа!

– Лекарство! целебное средство! – ору я… все расслабились!..

– Шкаф! шкаф! – кричу я им… чтобы они искали!.. они ничего не находят… они роются… что-то разбивается!.. полно безделушек… спички, мусор, эмали, миниатюры!.. Ар-мель – настоящая старьевщица! честное слово! горки – не одна!.. четыре! подпрыгивают в польке! крутятся! хотят ускользнуть!.. а эти ползают, роют носом землю, копаются в чужом добре… и все это барахло обрушивается каскадом… они роняют этажерку… или не они! наклон! справа! в другую сторону!.. страшный! здание! вакханалия обезумевших вещей!.. этажерки опустошаются в одно мгновение!.. безделушки Армель! в коридоре! вместе с нами! те, что ползали, я, толстяк! мой бастион! грохот! здорово нас подбросило! тела, вещи! стеклянные шкафчики! и Туанон, и пес! стекло! обрушивается на нас, засыпает! погребает! чего только нет у Армель! А, я опасаюсь этой расщелины!.. а что если она снова откроется! чуть-чуть… да!..

Качка!.. ба-бах! стены!.. уже в другом направлении! стены, плитка… по всему коридору… больше нет двери подъезда с железными украшениями… она выбита… она выбита, я вам уже говорил!.. она провалилась в расщелину!.. в эту трещину в коридоре… да что говорить!.. Мы могли бы рухнуть туда! все! мы все! сколько нас?… десять?… двенадцать?… пятьдесят?… и Пирам!.. двухколесная инвалидная коляска! бууумс! железная дверь! в бездну!.. я вам уже рассказывал… да я только и делаю, что рассказываю о взрывах, безднах, расщелинах, я замечаю… такую же в небе!.. как в коридоре!.. как под лифтом!..

О, однако это к лучшему… могу вам сказать… меньше бомб… меньше вспышек… все еще слышна канонада, они никак не успокоятся!.. но уже в отдалении, я бы сказал…

Не могу вам сказать, что они смыкаются!.. Нет! нет! я просто хочу отметить некоторое затишье, вот и все!.. Я смотрю на улицу… я всматриваюсь в пространство улицы… широкий обзор, «запад – восток» перед вами!.. самолеты шныряют туда-сюда, как им заблагорассудится!.. взмывают в небо, да!.. проскальзывают сквозь дыру в небе! Небеса открыты!.. на земле все-таки лучше… сиреневый сад у мельницы догорает!.. меньше потрескивает, должен вам заметить… мельница все еще стоит… чуть накренилась… но держится!.. Все-таки она перенесла бурю!.. не хватает одного крыла! оторвано!.. вот и все!.. оно сгорело в пламени! у комедианта в гондоле нет больше куртки!.. он голый, как мать родила!.. король воздуха! он крутится! вращается! забавляется!.. это нечто!.. потому что больше нет никаких перил!.. но он держится!.. нет и балюстрады!.. только шаткий ящик на колесиках!.. над бездной!.. внизу пылает огромный костер!.. весь сад – костер!.. его мучает жажда!.. а, он подает знаки!.. он хочет пить!.. он не свалился в бездну!.. больше нет перил! должен вам заметить!.. маленькая площадка! и бушующий ураган!.. вокруг бомбы взрываются!.. торнадо от винтов самолетов!.. вот мерзавец! отвратительный обрубок! еще и подстрекает!.. провоцирует! колокольчик!.. колокольчик, на самой верхушке! между двумя крыльями! колокольчик на мельнице! и дзынь! и дзынь!дергает за веревочку, звонит, размахивает руками! подрыгивает кончиками пальцев!.. забавляется!.. веселый акробат!.. вот так, сидя в гондоле, он еще и виляет… крутится!.. он оглашает звоном улицы!.. ничего себе площадка! весь Париж! он звонит и для нас, черт! для нас тоже!.. он заметил, что на него смотрят!.. ему все видно!.. и очень далеко!.. дальше Аньер… уже не так яростно горит… но все же!.. временами еще вспыхивает до небес!.. и сильно дымит!.. он выпутался из костюма, кудесник-акробат! я вам об этом уже рассказывал, я его видел!.. сначала один рукав! потом другой!.. он голый, совершенно! голый обрубок!..

– Эй, окорок копченый! ветчина! колбаса! цыпленок жареный! осел!

Он не перевернулся, какая элегантность! он чувствует себя как дома на головокружительной высоте! без палки! над бездной! без перил… он не успокоился! руководит! направляет! над бездной!.. равновесие! ему наплевать, что я его браню… Жажда! он мне показывает! Жажда? хорошенькая история!

Я показываю ему литровку… там, в подъезде, полно пузырей… полно флаконов из квартиры Зевс…*^[159] я единственный, кто не пил!.. не притронулся!.. я же пью только воду!.. жильцы, налившись водкой, ничего не увидят… я подожду, когда из крана польется вода… железная сила воли, выдержка или смерть, вот таков я, ни на кого не похожий! как бы это сказать! как Плиний!.. я не хочу наблюдать за извержением в пьяном состоянии! мы – свидетели великого Потопа!.. правда, у нас нет воды! вот Пирам меня перебивает… я думаю… я думаю… роет носом землю… «рррон!»… Пирам ворчит…

Я его щупаю… у него нет ран… пописать – вот чего он хочет… эх, собачка, собака-чистюля… я трогаю его член… набухший! полный!.. мочи!..

– Иди, дорогой, пописай! Пописай, мой мальчик! Пописай там! пис!.. пис!.. пис!

Тротуар раскален… пусть пописает там!.. Норманс перегородил… коридор… он нас прижимает к левой стенке… о, другие повернули назад, ползком, пятятся задом… все к Ар-мель!.. раки пятятся назад! хихиканье, смешки, внезапная радость…

Они поломали всю мебель!.. не только мебель, разобрали заднюю стенку!.. один из тайников, где были бутылки!.. целый водопад!.. не только «лекарство»! бутылки раскатываются по всему коридору! и дзынь! и дзянъ! бьются о стены! со звоном! а, Жюль, ты мог бы позабавиться!.. колокольчик! здесь звонит по-другому! дынь! дзынь! дирлынь! ползающие в гневе! это святой гнев! они все разнесли у Ар мель!.. с показным отвращением: Зевс! софа! кровать! матрасы! они перевернули все! повсюду тайники! гениально!.. Раймон, да, он! он вспорол софу… ножом! кухонным ножом! и фссст!в матрас!.. десять бутылок водки! теперь сундук! сундук! он не поддается! сундук сопротивляется! они тащат подставку для зонтов… громадная, нечто бронзовое, неподъемное! бьют вшестером!.. бамс! готово! сундук щелкнул! бутылки, похоже на водку! потоки!.. вишневка! коньяк! они пробуют… пьют: лакают! а она так ничего и не сказала, запасливая баба!.. ах, любительница гороскопов! а сколько она выхлестала! ну и шлюха!.. как ловко спрятала! я доволен, что никто обо мне не вспоминает… они мной больше не интересуются!.. они заняты мебелью Армель!.. они, вы уж простите их, собираются искать молоток!.. а, горки! стеклянные горки! минимум сто пузырей расколотили!.. еще! еще! Святая Нитуш! будущее! ах ты! стерва!.. ах, карты!.. она гадала на картах! Они ужасно хотели пить, точно, это я вам говорю! вот ее карты, карты Таро!.. они снова перевернули кровать! им страшно! что все их секреты откроются! они бы сожгли ее, старую лицемерную ведьму!..

– А лекарство! лекарство! – кричу я им… удобный момент! они же ничего не оставят! они все крушат! ломают! не ведают, что творят!.. они пьяны в драбадан! в стельку! они никогда не напивались, но сейчас!.. «Буль! буль! буль!» все, что видят… заливают в себя!.. даже ползать уже не могут… они лижут плитки!.. они лакают! все! что течет, струится!..

Он там! вы представляете?… он храпит!.. он ворчит… и позволяет им нажираться… а те опустошают все вокруг… а его жена, как же она?…

– Твоя жена! твоя жена! господи, медведь! очнись!

– Не трогайте его!.. – я опять схватился за тюрбан, он его стащил, я трясу его… наплевать!

А те поглощают вишневку! Справочник Распай!*^[160] по вкусу!.. виски! что предпочитаете!.. выкрики!.. виски! виски в моде!.. а я, я понимаю свой Долг…

Никто меня не слышит… они падают друг на друга, катаются от стены к стене! ба-бах! с воплями! да найдите же лекарство!

– Банда! негодяи! хулиганы!.. преступники! там же больная!

Я-то могу судить трезво!.. Они упорно набрасываются на горку!.. они вынимают стекло!.. порезали софу!.. десять… пятнадцать ножей!.. унюхали!.. унюхали! ах, и перина! огромная!.. как брюхо Норманса! они все в перьях! они ее кромсают! режут! бутыль!.. они мне показывают!.. «Вот! вот!»… они машут передо мной!.. и кувшин!.. с зеленой этикеткой!.. галдят бессвязно! да, вот оно… я вижу… «Лекарство»… наклейка! слишком хорошо, чтобы быть правдой! Ба-бах! бара-бах! опять взрыв!.. один из последних взрывов, свод качнулся!.. я прошу вас! внезапный шквал налетел!.. с градом!.. градины светятся!.. они горят!.. и все стекло у Армель вдребезги!.. в подъезде спокойно!.. трещина по центру!.. по всей Длине!.. вы знаете… про трещину-то!.. все в дыру скатятся! в расщелину! вместе с нами!.. есть отчего вопить! они не понимают! они абсолютно пьяны… они сатанеют, потому что бутылки катаются по полу… орут, потому что все равно хотят пить… они все переломали, пьянь поганая!.. они тонут в вине!.. ах, астролог!.. она, видать, собирала спиртное на праздник Победы! Армель де Зевс! Нюх у нее, Армель де ля Клер де ля Зевс! янки бы у нее все купили! заплатили бы полновесными долларами! опьянение Победой! Упоение! один хрен! Кремуилль! я думал… размышлял… они все собирали! думы о водке… потоки водяры!.. а, за доллары!.. Мюрбат тоже должен бы был запастись! мой тюремщик? а когда б он меня «замуровывал», если бы упивался победой! Патриотизм, Отмщение, Удача!

– Эй, Туазель! Эй, образина! ты делала запасы?

– Ты где, консьержка? где ты, лживая корова? где твои ключи!

Я кричу… кричу, но не так чтоб очень громко, я хочу пить!.. мне не хочется вишневки… слышите! мне хочется воды! только и всего!.. я не буду лакать в коридоре!.. спиртное! Пирам тоже!.. испить бы водицы! воды! Пираму и мне! он вываливает язык!.. я тоже!

Это не просто жажда!.. слышите! опаляющая!.. обдирающая глотку!.. Пирам чувствует то же… и из-за вспышек, текущего по улице расплавленного потока, и особенно из-за обжигающего ветра… последний шквал был самым мощным… взрывы, воронки, шрапнель… дальше, чем Пуасси!.. эти распускающиеся цветы, эти вулканические извержения!.. а я думал, что все уже закончилось!.. здрасте вам… снова: прекрасно!.. опять надвигается!.. вы не поверите… два… три бабах… чего им надо?… снова Сент-Уан?… я вижу фейерверки… когда же конец!

Жопе на колесиках, пардон, на все наплевать! на высоте! ничего не боится, нахал! нет перил! нет костылей! нет железок!.. крен! крутится! сохраняет равновесие!.. удерживается!.. что хочет, то и делает! мостик полностью в его распоряжении!.. танцует на столе, так сказать! весь город, весь Париж… кругом пожары, под ним все пылает!.. до самой Сены!.. он верховодит, он командует! дирижирует! звонит! дзынь! дзинь! хохочет! я видел, как он заходится от смеха… голый в своей поганой гондоле!.. он звонит!.. ах, но жажда!.. он показывает, что хочет пить!.. высовывает язык… свой язык! а мы? языки?… тоже!.. я высовываю свой! язык! жажда! а Пирам! его язык?

– Эй, ворюга! плесень! выгребная яма! колокол! ворюга! иди же, развратник! прыгай, мазила!

Я все время оскорбляю его!.. пусть он рассердится, пусть прыгнет… быть может?… наверное?

– Хулиган, спускайся, выпей воды! шпана! глоток! смотри! смотри!

Почему она суется не в свое дело?… эта Мими!.. она не хочет, чтобы я оскорблял Жюля!

Она закрывает мне рот рукой! чтобы я не кричал на него!

Она мне приказывает!.. рядом с ней!.. на коленях, как и она! на подоконнике…

Она протягивает руки к Жюлю… она их складывает в молитвенном жесте…

А, все заканчивается! простите меня! плюх! пляф! две пощечины! досталось! Рудольфу! Рудольф свирепеет! плям! плям! он защищается! консьержка, что стоит напротив, бросается ему в ноги!.. она спасла меня от Норманса в самый трагический момент… сейчас же она набрасывается на Рудольфа!.. я не знаю, что случилось… видели бы вы ее состояние!.. на грани истерики!.. женщина, которая молила небеса за Жюля!.. муж, злющий, как черт! поносящий всех и вся! вот! боксер!.. они вцепляются одна другой в волосы, консьержка и Мими!.. они дерутся не на шутку!.. бумс! бамс! под пушечный грохот!.. сбивают друг друга с ног! катаются клубком… как мяч… в коридор…

Я кричу им… я кричу!.. что они скатываются!.. черт!.. они забиваются в угол… и все-таки продолжают тузить друг друга… Рудольф вывернул руку Мими! она кричит! может кричать сколько угодно! другой рукой он ухватил за волосы консьержку! но она, она выдирает ему яйца!.. я вижу… она грамотно дерется!.. они не могут выбраться из закутка, Норманс их удерживает!.. своим толстым телом!.. они копошатся между толстяком и стеной!.. мне плохо слышно, о чем они там, но злобные визги… похожие на крики ребенка… ребенка, которому дерут уши!.. кто-то зовет меня… не надо долго гадать!.. это Туанон!.. я узнаю ее голос!.. она зовет меня «Доктор! доктор!»… она кричит! из глубины! из квартиры Армель!.. ее чем-то придавило… чем-то… ах, скорее! балдахин! комод! и ампирная кровать!.. перевернутая! девчонка пронзительно вопит! волочимся туда с Пирамом, ползем… я цепляюсь за толстяка… за стенки… я перебираюсь через тела, изворачиваюсь!.. паф! пуф! когда кругом одни чокнутые, то медлить нельзя!.. два… три неподвижных тела!.. это уже не люди, это неодушевленные предметы!.. паф! пуф! спотыкаюсь! четыре! пять раз!.. перья из разодранной перины кружат в воздухе! на паркете хрустят осколки! и все плавает в винище! ах, антресоль «ясновидящей»! кровать перевернута, как после землетрясения… а сверху навалено все, что можно придумать! два шкафа! по крайней мере, четыре, пять стульев, буфет… а под всем этим девочка!

Потому что она ведь у нас «спасительница»! только бы не пришлось спасать Мими! как же тогда малышка? а, малышка! малышка Туанон из «замурованных»! у нее положение куда опаснее!.. нужно на нее посмотреть! послушать! дышит ли! такое нагромождение мебели сверху! надо все расшвырять! да уж! на помощь! на помощь!.. не время драться! пьяные кретины!

Я бы ей показал… я ухватил за ногу, девчонку… я ее держу… я в нее вцепился!..

Нужно, чтобы она приподняла!.. и остальные тоже! все вместе!.. я нащупал другую ногу!.. другую!..

Но там не одна нога! и не две! двенадцать!.. пятнадцать ног!.. минимум… семь-восемь тел, пьяных… которым нет дела до девчонки Мюрбат!.. которые готовы проголосовать за! против!.. задаться вопросом… ударить ли Мими или Рудольфа… рыгая к тому же!.. все рыгают!

– Чтоб вам провалиться! Негодяи! бездельники!

Они таращатся на меня… они возвращаются… чтобы убить меня?… нет!..

Я показываю им завал… кучу вещей… вот вам работенка!.. трое подошли поближе… среди них Раймон… малышка уже не кричит… она хрипит… нужно сдвинуть все это!.. передвинуть! посмотреть внизу! трое, вместе с Раймоном, хватаются за край кучи… а консьержка? где консьержка?

Она шатается… я знаю, что она выпила достаточно… или Раймон ее оглушил?… они все еле двигаются… они никогда ничего не сдвинут! посмотрели бы вы на консьержку вблизи… не лицо, а омлет… ах, ба-бах! шкаф подается! опрокидывается! вся гора рушится! обваливается! но это не из-за их усилий! опять дрожит все здание! весь дом! удар из глубины! – весь завал разворочен… снова бутылки сыплются градом! действительно, куча барахла неисчерпаема! они еще ничего не видели! невероятно, сколько она всего натаскала, эта Армель! это не обман зрения! звон бутылок в коридоре! дзинь! дынь! полно выпивки в доме! и не какого-то там дешевого «красненького»!.. Кьянти! Вы мне верите? лучшие вина! шамп!..*^[161] я думал, что им уже невмоготу выпивать… ан нет! нет! они снова все крушат!.. разваливают… ломают… от одной стены к другой… стучат… бьют посуду… мебель что-то уж слишком раскачивается!.. но ни один из них не сорвался в расщелину! нет! нет! их, конечно, заносит, но не больше, чем Жюля там, наверху! верится с трудом, но это так! это больше, чем везение, тут нечто другое… необычность ситуации!.. Ах, ну вот и маленькая мерзавка!

Она выползает из-под шкафа… из-под кровати… из-под всего… ах, как Пирам счастлив! как он вертит хвостом! он хотел бы облизать ее! лицо!.. но не может!.. слишком пересохло!.. он лижет сухим языком… ему больно!.. и ей он тоже делает больно!.. он лает… лает!.. Норманс тут же, рядом… между стеной и нами, толстопуз!.. его тюрбан прилип к стенке… его голова застряла в хламе.

Вдруг я забеспокоился… я кричу ему… ба-бах! и бу-бух! что это, черт возьми, значит?… у меня нет бумаги!.. я хочу, чтобы он это знал! ах, он спит? он храпит? бомбы! не бомбы! он не очень-то церемонится, и все тут! он хотел убить меня, как и Жюль! я уверен, он может дать мне бумагу! я хочу, чтобы он знал! да, его жена весьма мила! а моя? они не вспоминают мою жену?… и Бебера? бомбят, они носятся снаружи, и что? что?… вспышки! война ведется в воздухе! но я, я при чем? мои книги выходят малыми тиражами!.. у Деноэля больше нет бумаги!.. пускай бегепотам это знает!.. и я не шучу! достаточно и того, что он храпит! «вввврррр»! я все высказал! пусть слышит! «Фрицы вытряхнули из нас шесть тонн бумаги!.. Робер Деноэль, ныне уже покойный, был, однако, находчив, это он заставил нас спрятать десять тонн в грибнице в Эсне… десять тонн! никто не найдет, говорил он!.. десять тонн сгорели! в туннелях с шампиньонами, где он ничего не трогал вот уже двадцать лет!.. так это было не Убежище? а что тогда?

– Эй, толстяк! ты сопишь! ты храпишь! тебе плевать на меня? торгаш!

Нужно было бы его потрясти… чтобы он меня выслушал, гора мяса в шесть обхватов! в десять! его голова!.. черт! замотана!.. кровь из головы не течет!.. изо рта да, я вижу… из носа тоже!.. весь в кровище… костюм и брюки промокли!.. не только халат! намотанный тюрбаном на голове! он истекает кровью, бычара!

– Нужно бы с него снять все это! все, мадам! надо его раздеть! гигиена!

Гигиена прежде всего!.. я так думаю! даже важнее лечения!

– Каким образом это может вам помешать, идиотка, негодяйка, пьяница! воровка! нимфоманка! образина! ключи, дурында!

Мне осточертели хорошие манеры! лицемеры! если бы они знали, что я о них думаю! тридцать шесть тысяч шрапнелей! брр! брр! пафф!

Бутылки катаются по полу, звенят! я схватил одну, за горлышко! Меня прижимает к стене…

Они меня не слышат… они лакают из винной лужи, подлизывают… струйки!.. между расщелиной и стеной… любую жижу! но сложно понять, что же растекается!.. кровь толстяка! вся моча!.. грязь!.. все, кроме воды! у нас шершавые языки, у Пирама и у меня…

Он меня видит… он прекрасно меня видит… я не обзавелся колокольчиком… но я, как и он… я двигаюсь, размахиваю бутылкой… вот так… дзынь! динь!

Бумс! В стенку! разбиваю! осколки… только бы он узрел выпивку!.. он видит… но не прыгает!.. не бросается вниз!..

Ах, у Армель снова вопят! нашли еще один клад спиртного!.. полно Кюрасо!.. шампанского! новое открытие! от удара в кирпичную стену!.. они не чувствуют боли!.. все обрушилось на них… свалилось… они больше не могут пить… они больше не могут… они перепили… корчатся от смеха… рыгают… ругают эту чертову Армель, обзывают ее сволочью и лицемеркой, которая отравила свою вишневку!.. ужас!.. называют ее предательницей!.. она должна вернуться, чтобы увидеть этот разгром!.. ее обезьяну, ее чижа, ее бананы!.. они собираются развалить ее хату!.. прежде всего потому, что весь алкоголь вылакали! а ее они хотят высечь, когда она возвратится! справедливость!

– Все уже рухнуло, придурки! а лекарство, вы его тоже выжрали?

Они не понимают… они мычат… ругаются… все… их выворачивает!.. они валяются среди осколков… бамс… дзинь! ранятся или… вопят…

Они друг друга облаивают или Зевсиху?… не знаю… но они недовольны! ба-бах! удар!.. все катятся в противоположный угол!.. назад!.. люди… бутылки… Туанон… Пирам… я!.. в шахту лифта! под кабину! наверное, весь Монмартр снова разбух… потом съежился… одним движением его руки, вы представляете!..

– Ну да! ну да! а что я могу? тысячный! они идут из Дюфэйль!..

Все это знают! весь район! что из Дюфэйль… три карьера один под другим!.. три карьера! когда взрывается мина, качается так, что весь Монмартр может исчезнуть! а мы тычемся здесь! треск, грохот со всех сторон! одна надежда на Провидение! да плевать они хотели на Провидение, все эти беспробудные пьянчуги!.. их могло завалить стеклами, мебелью… ведь не только у Армель все вверх дном!.. на всех этажах!.. сгореть в огне!.. на улице!.. нет!.. нет!.. они цепляются… хватаются друг за друга, и снова блюют… то одни, то другие… надо бы выглянуть на улицу… я выгляну, сказал же, высунусь!.. я вам все время рассказываю о пожарах… сколько шрапнели… зачем они тратят столько боеприпасов! воздух отапливают? запалим вселенский пожар! хуже того!.. я ведь не выпил ни капли джина, коньяка… ничего!.. я мечтал только о глотке воды!.. только воды!.. как и Пирам!.. воды!..

Ах, Лили!.. я увидел ее!.. она там!.. нет!.. это не она!.. это лишь отблески огня!.. отражения рассыпающихся снопов искр!.. голубых… черт! мне мерещится? мерещится? привет! я кричу… перекрикивая бомбы! может, он меня услышит!

Нет! ничего, кроме жажды! он хочет пить! он показывает, что умирает от жажды! скотина! все умирают! свинья! половина свиньи!

Мне страстно хочется, чтобы он прыгнул! чтобы он поставил рекорд! рекорд! прыжок в гондоле!.. нет? нет?… а так как он совершенно голый… он плавно спланирует!..

Если он вернется к нашим кострам, то вусмерть напьется!.. а если взлетит к облакам… выше! в небо… он встретится там с Лютри, в небесах!.. как он посмеется над нами!.. да и мы обхохочемся! желтый! красный! синий!.. безумная феерия!.. еще самолеты!.. атакуют!.. сверкают на солнце!.. пикируют!.. красный! желтый! синий! извержение смертоносной лавы, это пострашнее, чем у Плиния! Мы – это сотня Везувиев сразу!.. со всех сторон горит, до горизонта! он, Плиний, задыхался от серных паров! а мы? как же мы?… ах, естество-описатель! как будто маленький кратер Везувия на нашем краю земли, извергается, бурлит, разливается от Анделис на западе до Кретей на севере! и вот вам двадцать гейзеров! а Винсенн, Замок высится, скажете вы, среди огненной лавы! черный, обугленный, обгорелый! Замок выстоял!

– Это достойно кисти великого художника, скажи, придурок? Да? черт? не достойно? художник в печке!

Мой голос едва слышен… он не слышит меня!.. в подъезде слишком сильное эхо!.. в нашем!.. и трещина! там, внизу, творится нечто невообразимое! на дне ямы! настоящий ригодон! в шахте лифта!.. свалившиеся с этажей вещи!.. и люди!.. в бездне! на дне бездны, придавленные пляшущими чемоданами…

Я бреду, ползу, трясу Норманса… у него голова покрыта присохшей кровавой коркой… тюрбан сполз… огромное тело раскачивается… буек, подпрыгивающий на волнах… он пришвартовался к стене… прилип тюрбаном!.. храпит? спит? я не слышу его… ах, нет, издает что-то похожее на «Бюаааа»!.. но это не доказательство! это ничего не значит! может, я сам: «Бюааа»?… может, это у меня в ушах…

Мне уже наплевать на Норманса! но эти две звезданутые меня раздражают… скоро они заткнутся?… «Они удивительно метко целятся!»… начинают скулить заново!.. они трясутся, девки поганые!.. «они… це… це… це… це!» стучат зубами!.. ах, они це?… це?… це?… я таки заткну их!.. я им поцекаю… вцеплюсь им в глотку!.. одной рукой! одной рукой!.. задушу их на хрен, хотя бы одну! одну сестренку! хотя бы одну!.. я было совсем решился… пошел!.. но консьержка меня окликает… опять она!

Она мне показывает флакон! у нее!.. наконец-то!.. на этикетке «Лекарство»… я вижу флакон, он почти прозрачен!.. флакон не полный… я это тоже вижу… нужно, чтобы та, что потеряла сознание, выпила!.. как заставить ее выпить?… как пересечь коридор?… а как же трещины?… ох, их, по крайней мере, десять… двенадцать… пятнадцать… со всех сторон, вокруг бедняжки, лежащей без сознания, крикнуть, что ли, она должна выпить!.. выпить что? лекарство-то у нас!.. с нашей стороны!.. у консьержки! Ладно! вы твердите; «Прыгайте! вы даже не поцарапаетесь!.. одним скачком перемахнете через расщелину!.. они беспомощны! они ничего не могут сделать без вас!» без меня?… особенно без меня! я ведь врач, не так ли?… они уже достаточно долго талдычат об этом: «Доктор! доктор!..» они пытаются приоткрыть ей рот… она сопротивляется… она не хочет!.. они с двух сторон пытаются разжать ей зубы! они пытаются всунуть ложку!.. ложкой!.. двумя ложками!.. она сжимает зубы!.. закрывает рот… они ее шлепают по бедрам… по щекам… а результат?

– Заставьте ее открыть рот! – кричат они мне…

Я врач? да? или черт знает кто?… они размахивают двумя!.. восемью!.. двенадцатью ложками!.. хотят, чтобы я прыгнул, перескочил через трещину!.. привет!.. я вам говорил, что коридор раскололся надвое! по всей длине!.. до входного проема… мы с одной стороны, они с другой!.. и они требуют! «Давайте! прыгайте! откройте ей рот! больная задыхается! спасите ее!..» миленькие советы! но муж, боров этакий, он не трогается с места!.. он не шевелится!.. мог бы чуток помочь! мог бы заполнить собой, перегородить расщелину!.. а как бы он это сделал! да своей тушей! черт возьми! черт возьми!.. мы бы пробежали по нему!.. как по мостику!.. он скорчился возле стены, приклеившись тюрбаном… кровью, свернувшейся кровью… он почти без сознания, он храпит… но он может быть полезен своей массой, признаю… а взрывы на мостовой грохочут, и языки пламени взвиваются! искры осыпаются ему на пузо… можно обойтись и без него… потихонечку перебраться по одному!

Я показываю, в каком месте она могла бы рискнуть! Аллэ! ап! ах, но! она не хочет! те, другие трусят, дрейфят, корчат Рожи… я их достал, я их разозлил! я не хочу прыгать!

– Вы самозванец! вы просто не умеете лечить! вы осел! Профессор Брамс предупреждал об этом!

Профессор Брамс? Они знают профессора Брамса?

Ничего нет… у меня ничего нет… нет аптечки! шприца, иголки!

Гр-рох! ба-бах! я забыл о воздушном оркестре! трепка шрапнели… глушит!.. они снова орут, те, что напротив…

Ну и что я должен делать… они все знают! что я должен, чего не должен делать… но никто не хочет мне помочь перейти через провал!.. я начинаю заводиться!

Я хватаю тюрбан толстяка! тяну вверх! достаточно с меня советов! чудовище, недотепа, может, он мне поможет?… пересечь расщелину… когда он хочет, он силен!.. да, он истекает кровью, он храпит… вот и все, на что он способен сейчас!.. кровь хлещет из головы! стекает по черепу, я вижу!.. но он не проснется от такой малости… огрызается, ворчит, брюзжит, вот и все.

Вот так! вот как они меня обзывают с той стороны провала!.. ладно! ладно!.. пережду, пока рушатся плитки! в расщелину… и со стен тоже!.. с другой стороны! все рушится!..

Слушаю вас, моя птичка!.. нужно, чтобы толстяк канул в бездну! для начала! целиком! чтоб они его столкнули!.. в яму! эту тушу!.. и тогда я пройду по брюху! я отважусь!.. он заполнит собой расщелину… но такой, как сейчас, сидящий в луже собственной крови и нечистот, он ничего не стоит!.. Сколько же крови он потерял!.. я вижу… там… я вижу… вишневка? не только, там и кровь! и не только кровь… дерьмо, грязь! всего полно!.. месиво! липкое!.. копошатся в дерьме!.. Пирам тоже… у Пирама вся шерсть склеена, перепачкана наливкой и кровью… он больше не может прыгать! даже он, псина! не сможет! а что говорить о нас, о консьержке, обо мне… и речи быть не может!.. я выглядываю наружу… на проспект… гляжу на мельницу… поворот на Дэрёр… нет больше мебельных заторов, все рассосалось… а то как же… контрудар! глубинные бомбы!.. небеса тоже медленно гаснут… почти не светятся… и искр поменьше… или мне кажется?… может, потому, что ослепленные глаза мои так болят?… что я почти ничего не вижу?… может, я вообще стал хуже видеть?… еще не время выходить!.. наоборот, я утыкаюсь носом в стену… сворачиваюсь калачиком на полу… соседи могут звать меня, сколько им угодно!.. Г-жа Туазель тоже не шевелится… застряла возле толстяка, между ним и стеной, валяется в луже… она не бросила лекарства!.. удар! ответный!.. она прижимает его к груди, кутает в шаль… Пирам между нами… ползает, как и мы!.. чего я боюсь, так это проклятого провала! Мне очень хочется, чтобы Норманс туда скатился! но она, эта трещина, то расширяется, то сужается! с глубинными взрывами! и при каждом взрыве я твержу себе: всё! надо бы выбрать подходящий момент! странные толчки идут снизу, из монмартрских глубин, из склепов! мины не задерживаются на поверхности! они падают прямо в пропасть!.. прямо в катакомбы!..

– Монмартр как сито! Милостивые дамы и господа!

Я их предупреждаю! я кричу об этом! но им плевать, этим болванам! их интересует только одно, чтобы я прыгнул! чтобы я бросился! а как же тогда быть с камфарой? об этом они не думают? с уколами? эфиром? у меня ничего нет! у меня есть только «лекарство»! по крайней мере, у консьержки…

Я поворачиваюсь в сторону Жюля, задираю голову… к Жюлю, что там, наверху, выше всех! безногий калека-в-гондоле! Наверху! вот кому следовало бы прыгнуть! вот кто за все в ответе! кто разыграл эту более чем странную игру!.. со своими жестами!.. атмосферными!.. стратосферными!.. но совсем не католическими!.. ах, если бы Оттавио был здесь, не прошло бы и минуты!.. минуты, как он бы мне его приволок! под мышкой! Оттавио другой, это не Норманс, мужчина, храбрец во всем! не то, что Норманс – груда мяса!.. Норманс силен, я хотел бы быть таким сильным! но силен в чем?… проломить стену, выбить двери!.. а ведь настоящая сила, действительно сила, это нечто другое! не только гора мяса и мускулов! Был бы здесь Оттавио, я сказал бы ему: давай! и он бы мне преподнес этого типа! и времени это бы немного заняло! обрубок-в-гондоле! под мышкой!.. без долгих разглагольствований!.. я бы ему предоставил выбор, обрубку-в-гондоле: перепрыгнуть через провал единым махом, он же выделывает акробатические номера, или сбежать! прогрохотать по всему проспекту в каталке! одному! прорваться через пламя!.. он, всех затрахавший рассказами о своей печке… печь с «сильным огнем»!.. пусть покажет свое мастерство, если он считает себя таким «ценным» виртуозом!

Но Оттавио нет… он был наверху, на службе, в башенке на куполе Сакре-Кёр!.. это он запускал сирену! вручную!.. Именно он подавал сигнал тревоги!

Ну и? А что с толстяком Нормансом? самому столкнуть его в трещину? затолкать в яму?… он был таким необъятным, каким я хотел бы быть! я смотрю на его пузо… чтобы его сдвинуть, нас таких нужно по крайней мере десяток!.. двенадцать!.. пятнадцать!.. эти пятнадцать рядом! с другой стороны расщелины! а здесь только консьержка, я и Пирам… но если мы его не столкнем в яму, он нас раздавит! я предвижу… один толчок из глубины… и он придавит нас сверху! он страшнее самого страшного чудовища! все вокруг рушилось… лопалось!.. стены!.. покрывались трещинами! мне кажется, я обречен быть «замурованным»!.. прекрасно!.. живьем! решение PUEA! Памела была уверена, что именно так и слышала… «замурованного»! дерьмо! мы все дерьмо! все вместе! стоит только посмотреть на коридор! а как он орал! бесился! PUEA! не PUEA! a потолок!.. дамы под столом орут! но из-за меня, что я так и не пошел! не из-за Дельфины, которую я не спас!.. скорее, из-за боязни скатиться! в бездну!.. все, что до сих пор еще не исчезло в провале, как пузыри!.. вскрытые тайники!.. все, что выкатилось из комнаты Армель!.. чего она только ни прятала там, эта гадалка!.. кто бы мог подумать! арманьяк!.. анисовка!.. виски!.. они еще не все вылакали!.. горы бутылок!.. лавиной обрушиваются в селевые потоки проспекта!.. падают в трещину в коридоре!.. а она пульсирует, сужается и расширяется!.. точно живая! миленькая картинка!

Нужно признаться, что америкаки не глядят, куда бросают! как это водится, их интересует лишь нажива! они сбрасывают мелинит!.. это же богатство! целое состояние! а как воют их эскадрильи!..

Пока я размышляю, расщелина вдруг смыкается!.. еще раз!.. в каморке настоящий взрыв безумия! они пытаются поймать склянки!.. бросаются в коридор!.. за ними! «Пить! пить!»… выпрямляются!.. пошатываются… девчонка Туанон здесь же, вот гадина!.. она протащилась мимо меня… она блюет… ее выворачивает!.. она машет руками надо мной!.. следующая волна!.. буууум! вновь разверзлась бездна… но они прошли! их увлекло вместе с нами!.. мы все вместе! в куче! а! очень тесно! возле стены!.. придавлены к стене, я и толстяк Норманс, мадам Туазель и Пирам… на другой стороне, под столом, осталась только та, без сознания…

Что я болтаю! Г-жа Туазель тоже с ними! она воспользовалась моментом, когда расщелина сомкнулась, чтобы вернуться к себе!.. она не бросила лекарство… она в своей кладовке, с потерявшей сознание… она показывает мне бутылку, целебное средство!.. «Доктор! доктор!..» она ничего не может без меня!

– Доктор, откройте ей рот! заставьте ее выпить!

Я вижу ее оттуда, где мы сгрудились… я ее прекрасно вижу… она не может раскрыть ей рот… она пытается… они все пытались, десять!.. двадцать раз! все дело в судорожно сжатых челюстях…

Раз-два, взяли! все! хватайтесь за руки, за ноги!

Я их подбадриваю… я знаю, как это сделать! пьяные, не пьяные, пусть придут в себя! они уже очистились! прижатые друг к другу, они способны совершить подвиг! я видел их у дверей Армель! толкнуть мастодонта в двадцать пять пар рук!.. теперь уже речь больше не идет о двери… двери больше нет!.. речь идет о том, чтобы спасти Дельфину, перебраться на другую сторону! речь идет о том, чтобы пересечь ров!.. я начинаю понимать их тактику!.. сцепившись руками! как многомногоножка!.. присев, ноги под прямым углом: «держаться вместе, не то смерть»! принцип устойчивости! расщелина дышит, дергается, осторожно переходим! настоящий сплав героических усилий!.. все!.. если бы Лютри был здесь, вместо того чтобы мотаться где-то в облаках со своим куполом… у нас было бы на шесть… восемь… двенадцать ног больше… я бы хотел превратиться… в сороконожку!.. совсем другое дело взлетать в небеса!.. почти!.. каждый может подняться в небеса!.. их низвергли с небес!.. никто нас не вознесет на небо! никто! никто нас не вернет в кладовку! не перенесет через трещину! только наш героизм! наше стремление к цели! и тогда мы обратимся в сороконожку! один прыжок, сорок ног! подумайте! я не могу вам назвать имена всех, кто принимал в этом участие, но точно, я, Рудольф, Лили, Туанон, которая уже не рыгает, г-жа Клео и молочница… насчет этих я уверен… не помню, была ли собирательница безделушек!.. и г-жа Ксантипп!.. были ли они? не были?… и пятнадцать… Двадцать других… ах, обе мои гарпии, например! суки!.. и Пирам!.. теперь нужно, чтобы наша цепочка тронулась с места! вместе!.. по моей команде! как только накренится здание… и чтобы трещина не слишком расширилась!.. не очень Широко!.. потому что тогда сороконожка качнется… толчок!.. разъедется провал… и нас поглотит бездна!.. понимаете, в чем опасность! Я беру командование на себя!.. ну разумеется!.. кстати, я – воплощение хладнокровия! желаете, чтобы я спас больную? Да?… нет? Г-жа Туазель ничего не может поделать!.. я смотрю на нее с другой стороны!.. она беспомощна!.. она наклонилась над Дельфиной, пытается ее напоить… ноль, ничего не вливается! но ведь Дельфина без сознания!.. челюсти крепко сжаты! и привет!.. пакостное дельце!.. я бы влил в нее целительное средство!.. точно! но нужно перебраться на другую сторону!..

Мы должны сцепиться, переплестись, прижаться друг к другу… и выбрать подходящий момент… когда дом качнется… и в тут же секунду…

Я заставлю Дельфину выпить!.. я-то разожму ей зубы! десятью! двадцатью! двадцатью пятью ложками, если понадобится! А, свело челюсти! громила там, ее муж, этот Норманс! ему, по-видимому, все равно, что его жена не пьет! приходит ли она в себя или нет! он не делает попыток перебраться через расщелину! он сидит в дерьме у стены! всхлипывает, сидя в луже, храпит… лишь один человек мог бы избавить меня от него, столкнуть его в дыру, это чудовище! но его здесь нет! Оттавио! он все еще возится со своей сиреной! вот уж несчастье! кстати, я больше не слышу воя сирены? наверное, это еще один способ поддержать нас в беде! «Доброволец у сирены»?… так он говорил! он так говорил! доброволец при задницах, да! ладно! хорошо! доброволец при свалке в метро! задницы, задницы и задницы, набившиеся в метро! вот вам правда из правд! тысячи и тысячи! каждая станция! там Оттавио и потерялся!.. заблудился в задницах!.. я могу ждать его вечно!..

Приближается взрывная волна… я гляжу на стены… разбегающиеся трещинки… настало время всем нам слиться в экстазе!.. Руки, головы, локти, все!.. перейдем все вместе или никто! мы – монолит!.. раскачались и… оп!.. «Рэээ!» этот рев! крики! мы врезались в скалу!.. риф в расщелине!.. в середине!.. «ай!.. ай!..» в трещине!.. застряли в щели!.. бронзовый столик на одной ножке!.. мы его не заметили… столик из квартиры Армель!.. застрял… торчит… там! мы на него свалились… сверху!.. рухнула сороконожка!.. целиком! бумс! вся сороконожка! которую мы слепили! удары!.. крушение! нас должно было выбросить! Да! всю нашу сплоченную когорту! размазать по стенам! А как они визжат! воют! сколько злобы! есть из-за чего!.. если бы потихоньку! мы бы, конечно, перешли! если бы не этот несчастный столик! ладно, начнем сначала!.. удар, не удар, выдернуть этот столик!.. надо, и все тут! вот так, надо!.. засыпанные под лифтом зовут на помощь…

Они пытаются кричать, но не могут… придавлены и слишком перепуганы!.. они прилагают сверхусилия, чтобы выкарабкаться из-под кабины… один выползает!.. два… потом три!.. они устремляются к кладовушке, не хотят помочь нам, мерзавцы!.. вытащить ужасный столик… нет! они ползут по битому стеклу… барахтаются… смешно глядеть на них… ну, как они смогут… смогут ли? не смогут?… пусть себе ползут один за другим… а вдруг они свалятся в расщелину?… вот они возле толстяка… цепляются за него…

Хоть бы помогли нам! Норманс тоже мог бы нам помочь! и тот, наверху! атмосферное бедствие, кара небесная! обрубок-в-гондоле! уж он-то мог бы утихомирить небеса! развернуть самолеты! мог бы, конечно, но в подобной ситуации нельзя ни на кого рассчитывать!.. вот это и мерзко! не осталось больше ничего святого! только пушки можно воспринимать всерьез! да еще такие бешеные, прошу вас! они выворачивают наизнанку весь 18-й! они накрыли Тертр! вдруг переносят огонь на улицу Франкёр!.. даже еще ближе! старая мастерская Делятра! видите вздымающуюся мостовую… под нашими окнами… площадка для игры в шары… можно сказать, они катают шрапнель, которая визжит в кронах, в облаках! везде!.. изрешетила пустырь…

О, если я перечислю вам все разрушения!.. я и так уже много чего наговорил? я все говорю, говорю… я немного отвлекся от Дельфины! Дельфина, она под столом… напротив!.. попробовали бы вы перескочить расщелину! черт! конечно! ваш блестящий прыжок!.. здорово бы вы смотрелись!.. а одноногий столик?… он все еще держится! дом накренился, трещина коробится, покрывается рябью, но столик заклинило!.. мы разбиваемся! вся сороконожка! ну и что? как что? не подумайте, что я преувеличиваю!.. ни на йоту! были бы вы на моем месте, срывались бы в бездну… вы бы тут не выступали!.. пропасть рядом, между плитками пола, открывает и закрывает свою пасть!.. я хочу подготовиться к прыжку!.. я хочу стартовать с брюха Норманса! я хочу прыгнуть! с его пуза! ну как вам! его брюхо станет для меня трамплином! взлет! я собираю все свои силы! сжимаюсь! я перелечу! но Раймон не хочет! он не хочет, чтобы я прыгал! вдруг! он хватает меня! «О, вверх»! он вцепился в меня! нужно, чтобы я влез на столик! и я тоже! чтобы остался с ними! обязательно!

Вместе! вместе! они не хотят, чтобы я взлетал один! черт! ну а муж, он что? толстяк? он не может нам помочь, этот мастодонт?… пусть с разбитой головой? нет?… как он протаранил дверь! он нам доказал свою мощь! он может разбить столик! я видел, как он расколол створки двери! и пуфф! но ни один из жильцов не интересуется им! только Дельфиной! только Дельфиной!.. я могу сколько угодно твердить им, что муж хрипит, качается, истекает кровью, а им наплевать! их интересует только Дельфина!.. им хочется понаблюдать за моими действиями… кто должен расцепить ей челюсти? я! сначала! кто должен заставить ее выпить лекарство? Они все хотят присутствовать при этом! все!.. порядок!.. они победили!.. ба-бах! шквал подхватывает меня, поднимает! я очнулся у стены!.. меня протащило под сводом! не прошло и четырех секунд… от лифта до старого входа!.. на улицу!.. удар!.. меня перенесло, перебросило! кому только сказать, как мне больно! я и не думаю о переломах… ребер, конечно… оба бока!.. о голове я и не говорю! голова!.. с одной стороны, это к лучшему, я больше ничего не слышу… я ползу по коридору… я не рухнул в расщелину, не ударился о столик!.. а вот в осколки стекол! я их чувствую… эти осколки!.. я их ощущаю!.. я воспользуюсь тем, что нахожусь почти на улице, позову Жюля…

– Эй, обрубок наверху! сволочь! преступник! ты не видел Лили?

Вот все, что он отвечает… он думает только о себе!

Они хотят, чтобы я примчался… уже достаточно натерпелись! Черт возьми!

Они, должно быть, мечтают спихнуть меня в пропасть, чтобы повалить столик! У меня есть основания подозревать их в этом…

Я хочу, чтобы они попробовали растолкать этого увальня!

Они не хотят! Их интересует только Дельфина! они волнуются только за Дельфину! и чтобы я немедленно ринулся ее спасать, а по дороге спихнул столик! сначала! сначала!.. навязчивая идея!

Всего шестеро тянут… остальные трясутся, ползают в блевотине, перекатываются… восемь не тянут!.. столик-то инкрустированный… красивый!.. вбит в плитку! они могут хвататься за него вдесятером!.. пятидесятером!.. они выглядят потешно!.. и в этот момент!.. точно в этот момент разлетается колода карт! вылетает! из глубины! от Армиль! карты кружат под сводом!.. игральные карты!.. целый рой карт! трефы! пики! тузы! полно тузов! я уже наблюдал картежный круговорот… карты уже пролетали… но не столько же! а сейчас роятся сотни карт! полные колоды! птичий переполох! вылетают на проспект! на проспект! сколько же их было у Армель! а еще гадальные карты! они летали вокруг, ее гадальные карты! она, наверное, догадалась, что с ней произошло, с гадалкой! что она ушла? что взломали ее тайник? она это предвидела! или не предвидела? что разворуют ее бутылки? и все остальное?… жильцы!.. распотрошат ее кресла!.. разгромят тайники!.. изрежут белье и пуховики!.. кстати, пух летает по коридору, белая вьюга в коридоре! белый коридор! перья разносятся ветром! эта Сивилла была мерзлячкой!.. но ничего не останется от ее вещей!.. ни единой подушки! ни одной чашки!.. эх, ты, любительница тайников!.. больше нет твоих ликерчиков!.. все выпито! выхлебано!.. хуже того, что не выжрали, то пустили катиться по проспекту!.. и в расщелину!.. и в шахту лифта!.. осколки и черепки, двухколесные тележки!.. консьержка, чего ты ждешь?… за веник!.. за веник, мадам!

– Беспорядок, г-жа Туазель! ваш подвал отвратителен!

Я ору!.. она ждет с пузырем в руке, пока мы перейдем… пока я перейду!.. чтобы я вытолкал столик!

– Отвратительно!.. ваши потолки, просто срам!

Я настаиваю… Видит бог, она чистой воды маньячка!.. если мы не вытирали обувь! в дождливую погоду, она вопила, фурия! оберегала свои коврики! она заставляла нас спускаться на один… два этажа!.. она нам выговаривала, шипела вслед…

Свалка в подъезде!.. обломки перил, ступенек, кухонная Утварь, расколотая посуда, рвань, залитые блевотиной, алкоголем, бензином и мочой… я не могу все перечислить! и все это плавает! покачивается!.. а ее лестница! она ее не видела?… видела! взглянула! она видит! замечает! она бросает свою склянку!.. ложки… сейчас прыгнет!.. но не может… она остается в том же положении, почти в обмороке… прыгнет?… нет!.. с выпученными глазами!..

– Эй, омлетная морда! давай! подметай! шевелись!

Я сказал «омлетная»… она похожа! я не преувеличиваю!.. морщины и желтизна… белое с желтым… отблески огня с улицы!

Еще один взрыв! Вы думаете, я вру!.. нет! ба-бах! нас отбрасывает… ее в ее привратницкую, к буфету… меня в коридор… а, проклятый подъезд!.. прямо бордель «Шабанэ»*^[162] с обеих сторон трещины! мебель с семи этажей! в щепки! в куче! вот! перила сорваны! большой поручень! нет! они погнулись!.. только погнулись! похоже на бигуди! с самого верха! и до низу! с 8-го! это проблемы консьержки! не мои! моя забота – Дельфина… напротив, в каморке… под столом! – Вы должны перебраться!

Остальные тоже хотят, чтобы я перебрался!.. с ними! с ними!.. но как только я окажусь на краю расщелины, они меня столкнут туда!.. у них грязные побуждения!.. я не хочу рисковать!.. колеблюсь… колеблюсь… я колебался, и тут еще один удар! и шквал! меня отбросило!.. приподняло!.. а, я перелетел через столик! этот удар! как птичка! я полетел, я задел его!.. переворачиваюсь в воздухе!.. и вот, удалось!.. я в каморке! я даже ничего не почувствовал!.. плюх! потом боль! все-таки я не птичка!.. мои кости… я кричу!.. рычу!.. хрипя, смотрю на Дельфину… Дельфина здесь!.. без сознания, здесь, под столом… она ничего не почувствовала, Дельфина! мне больно, я кричу… «Норманс! Норманс!»… я зову его! он остался сидеть в своем дерьме… с другой стороны, вот он, муж ее!.. он не отвечает!.. я осматриваюсь, внимательно… столик сдвинулся, но еще торчит!.. да, торчит! нет, он плывет, его выносит на проспект, в пламя!.. все вращается!.. кружится!.. коридор освободился! не стоило прикладывать сверхчеловеческих усилий!.. нет больше расщелины!.. и столика больше нет!.. края расщелины сомкнулись! подземный взрыв! ба-бах! щель закрыта!.. думаю, они теперь все перейдут! хором!.. вы только гляньте! они себя ощупывают… дудки! больше никакого риска!.. да! да!.. они слышат бабахи… точно!.. от Тертр… это мешает им двигаться, ползти… они жмутся друг к дружке, они ничем не рискуют… весь этот сброд, все эти черножопые, в блевотине толстяка… они остаются там, приклеенные… они бы не пересекли коридор даже за «Импер-ри-ю»!..

– Это американцы! урра! это американцы, доктор!.. они метко целятся!

Обе сестрички налетают на меня! на меня! они меня выдадут!.. что я не люблю американцев… а трясутся-то как! дрожат! девки!.. больше всех дрожат!.. трясутся!

Снова они чувствуют, что пропали!.. они намертво слиплись… шеи, головы, животы, ляжки!.. При каждом ударе они спрессовываются все крепче… «Гортензия! Гортензия! Раймон!»… они перемешались и не могут распутаться… они боятся, что расщелина вновь откроется… все может быть!.. этого надо остерегаться… они боятся быть погребенными заживо… они больше не обращают внимания на консьержку… но и состояние Дельфины их больше не волнует…

Надо, чтобы кто-то о ней подумал! это я!.. оно здесь!.. лекарство на моем берегу! но я не могу его применить сам! открыть ей рот совершенно один!.. я им об этом кричу!.. перекрикиваю бурю!.. что мне нужна помощь! бумс! Раймон валится мне на голову, помощник!.. и он зовет сам себя! он орет: Раймон! Раймон!.. он все еще себя ищет!..

Я успокаиваю его… он хватает Пирама… за уши!

Он спрашивает у Пирама!.. он принимает Пирама за себя!.. Пирам вырывается от него…

Он соглашается! он приходит в себя! он же не себя искал и не Пирама! нет! нет! еще с самых первых бомб! свою жену, Денизу! свою дорогую Денизу! это собственное «отсутствие»! сбило его с толку!

Он мне отвечает!.. криком осла!.. это не ответ!.. и бабах!.. грохочут пушки! залпы по проспекту!.. я забыл вам… грохот уже не такой сильный, но все-таки… земля меньше сотрясается… качается… расщелина не раскрывается… но я больше не доверяю затишью… все может повториться заново… остальные тоже не верят… они лежат грудой… между громилой-мужем и стеной.

Появляются Рудольф, Мими!.. а эти еще откуда?… и снова обзывают друг друга!.. тут, на пороге! в проеме окна… затем принимаются приводить в порядок костюмы!.. они застегиваются, завязываются!.. Мими, тигрица с острыми когтями! я вижу! вижу! ах, сюртук Рудольфа!

Она его добивает!.. и в то же время раздевает!.. у него нет больше лацканов! красивых шелковых лацканов!.. а он целится в ее парик!.. о, забыл о когтях Мими! не может быть и речи! он вырвал всего одну прядь! белую прядь! и получил затрещину!.. но и он в ответ дает ей пощечину! и еще! наотмашь! плюх! бумс! Мими шатается!.. но бросается в атаку! она вцепляется в его сюртук!.. мертвой хваткой!.. она сдерет с него сюртук!.. а он не сорвет с нее парик!.. лишь один белый локон!.. один локон! ни ее боа! ни платье с воланами… ни накидку… ничего!.. она побеждает! удар за удар!.. она разодрала на нем сюртук!.. полы в лохмотьях!.. не только лацканы!

Она обзывает его!.. и одновременно терзает! еще клочок верхней одежды! не обращает внимания на затрещины, она не отступает! она бросается в наступление!.. она побеждает!.. она побеждает!

Что у него?… она его обвиняет в том, что у него что-то есть!.. что есть?

Она! Она! Она! это консьержка, которая тут же… сейчас я все узнаю!.. что? какой ключ? я больше ничего не понимаю… они все заглушают своим ором… и тут одна начинает петь! из коридора, из тех, что ползают… Перикола!.. она!

Опять возле меня… Перикола!.. на четвереньках!..

А, это не Перикола… это все еще Мими!.. она больше не тузит кулаками Рудольфа… она пристает к консьержке… она бросила Рудольфа… почему «воровка»?… лекарство! лекарство!

Теперь она обвиняет ее в воровстве! «Бандитка!» если и другая начнет сопротивляться!.. так и есть!.. они вцепляются друг другу в перья… извините! Мими получает свое!.. два тычка в нос!.. бывают драки и между женщинами! еще две затрещины!.. Рудольф, которому тоже досталось, от сюртука остались одни лохмотья, бросается в атаку! он не хочет, чтобы кто-нибудь бил его жену! дело чести! эта шлюха Туазель свое получит!.. он ее обхватывает! сбивает с ног! но едва коснувшись земли, она вскакивает!.. Рудольф снова атакует! вот так драка! битва развернулась теперь не в воздухе, нет! в подъезде! «тюфяк! рохля!»… пощечины! и поток брани!.. «проходимец! пентюх!» ну и достается Рудольфу!.. от отбивается! сопротивляется!.. она уже не держится на ногах!.. «лекарства, дрянь!.. лекарства!» я уже не понимаю, кто дрянь?… кто воровка? Туазель строит насмешки! чесслово! «Свинство! Старая кляча! Стукачка!» Рудольф наступает, смельчак!.. плюх! бумс!.. ну и характеры, Мими, Рудольф, консьержка!.. никого не беспокоит моя больная!.. сводят свои личные счеты! им наплевать на мою больную! как дети! ба-бах! бах! нас снова тряхнуло! это уже снаружи!.. коридор больше не трещит, но колышется!.. стреляют пушки!.. а я говорил, что все закончилось… Привет! к счастью, я лежу! на плитках!.. поднимусь ли?… бой не на жизнь, на смерть!.. вмешаться?… а, бесполезно! вот они! «уааах!» они валятся на меня! сбивают друг друга с ног, осыпают ударами! все трое! катаются! перекатываются! «Сопляк! пьяница! старая кляча!»… ругаются… уже не дерутся… у них нет больше сил… но боже, какие они тяжелые!.. меня от них тянет блевать… меня укачивает… земля качается… качка не прекращается!.. дышит тяжко, ворочается! земля! опускается! плитки! рябь! волны!.. русские горки! а я вам уже двадцать раз говорил, что все закончилось! ни хрена!.. еще хуже стало! и бьют ближе, чем раньше!.. кажется, возле Резервуара!..*^[163] видите?… выше Тертр, стало быть… судя по тому, что я слышу… прижимаюсь к земле ухом… дальше… севернее… ах, это никогда не кончится!.. и содрогающийся свод!.. разъяренные Рудольф, консьержка, Мими! снова схватились! дерутся! они задушат меня!.. они не раздавят меня! я уже раздавлен!.. размазан!.. думаю, консьержка победит… она бьет! со всего маха! кулаками! она нападает! Мими покачнулась… отступает… почти не реагирует на затрещины: плюх! в морду! она подставляет! другую щеку!.. «Хулиганка! бандитка!» – выплевывает она с кровью… обмякает… сникает… угасает… Рудольф тоже обмяк… тряпкой валится на плитку, на задницу, скользит спиной по стенке… побеждает г-жа Туазель! по всем статьям! ругательствам, пощечинам, хамству!.. вот такие дела…

Пока я вам рассказывал, стало потише… я думал, что свистопляска закончилась в небе… теперь я огляделся получше… смотрю… наблюдаю… искры погасли в облаках… конечно!.. и на земле, и на небе!.. меньше огней!.. что-то серое ползет по небу… то не дым от взрывов, настоящая предрассветная дымка… вот!.. свечи еще догорают в облаках… зеленые… желтые… то тут, то там… но не полыхают, едва лишь мерцают… в предрассветной дымке видны их белые парашютики… они колышутся… возвращаются… выдохлись вовсе!.. чернеют и падают… праздник окончен! это нечто!.. а что до нас, то всех достаточно потрепало, попереворачивало, побило о стены! хорошо еще кости целы, счастье, что мы не разорваны в клочья, как сюртук! на куски! вот настоящее чудо! я полагаю, что не кривлю душой… но мои мысли прерываются… уууу! еще уууу!.. три!.. четыре!.. сирены!.. правда, это сирены! последняя выла перед полуночью… я думал, их заткнули… вовсе нет! как визжат! Боже!.. одна здесь, рядом, звонкая… совсем иной звук, чем у остальных… похоже, та, которую обслуживает Оттавио, черт! Сакре-Кёр! ошибки нет!.. на верхушке каменного купола!.. ручная сирена… на самом верху, в его каморке…

На рассвете настал конец… все сирены!.. предупреждают скорчившихся людей!

Им еще хочется пить, черт их всех задери!.. они отвечают: «Муах!.. Муах!» они меня услышали… они под столом… друг на друге, переплетенные, склеенные… их туда отбросило, что ли? шесть… восемь… двенадцать… они рискуют… смотрят в окно… а, четыре женщины вываливаются из туалета!.. маленькие, забитые, пристроились между раковинами и «ершиками»… они спотыкаются… натыкаются… не падают… нет! нет!.. но как их честят остальные, которые так перетрусили…

– Мы чуть не умерли! чуть не умерли здесь! – защищаются они…

Вот чего они заслужили!.. чтобы не преувеличивали опасность! смельчакам, сидящим под столом, не нравится их бахвальство! тем, кто хочет подняться к себе… так как тревога закончилась! и это все? и что? они поднимаются… четыре женщины загораживают им коридор… «Ну! посторонитесь! посторонитесь!..» Пирам тоже нервничает, он хочет найти свою маленькую хозяйку!.. он бьет хвостом, попадает мне по шнобелю!.. я не встану!.. я осторожен… но как он меня обмахивает, Пирам! у него не хвост, а настоящая метла!.. мне больно!.. он замечает! облизывает мне лицо… я уворачиваюсь от его хвоста!.. и от языка! а, откуда эта толпа? народ валит с улицы… все под крышу!.. кавардак!.. они поднимаются! они поднимаются!.. они тоже хотят подняться! к себе! домой! я сворачиваюсь калачиком, не двигаюсь!.. пусть сначала пройдут они! пусть пройдут!.. и в этот момент меня хватают! двумя руками! опять Клео!.. «Моя жена, доктор! где моя жена?» Нашел же он себя, найдет и свою жену!.. надо только приложить усилия!..

Ах, так! что? я думаю о Лили! я спрашиваю о своей жене… это для него невыносимо! он хватает меня за руку! за больную! и дергает резко!.. со злостью!.. рана!

Для него важна только его жена! не моя! хорошо еще трещина сомкнулась! вот было бы хорошо! он бы меня подтолкнул, и я пошел бы! он сильный, я под ним!

Он снова вопит по-ослиному! это его крик! одновременно он выворачивает мне руку!.. а, я его сейчас угомоню!.. Осел! тупица! ну и тип!.. моя рука, это наказание! я взвиваюсь! я его убью! Раймона! я пробью ему грудь! он изображает осла, а я конь! Посмотрим!

Жена зовет его!.. он оставляет мою руку в покое! откуда она взялась? «Раймон! Раймон!»… она задыхается… она бежала…

– Свидетельство, Раймон! свидетельство! куда ты положил свидетельство?

Спринтерша!.. от «Пигаль» бегом бежать! не прошло и двух минут после отбоя! я понимаю, почему она без сил!.. вся улица Дюрантен!.. улица Дэрёр!.. улица Борн!.. и все это в гору!

Она не выдерживает… бросается на него… шарит по карманам!.. ощупывает его!.. пиджак!.. брюки… ничего!.. он не сопротивляется!.. она ничего не находит!..

Придурок, заладил одно – «дорогая»! ей необходимо «свидетельство»!.. довольно!.. хватит!.. она убегает… по лестнице!.. по лестнице!.. она штурмует ступеньку… две ступеньки! обломки ступенек!.. она еще здорово ловкая, эта Дениза!..

Она ушла! он бросается за ней… настоящая эквилибристка! она уже на третьем!

Он зовет Денизу!.. он орет вслед… «Любовь! Любовь!»

– Вы ее видели, а, доктор? это была точно она?

Я убеждаю его, не хочу, чтобы он сомневался!.. «Да! да! да!»

Сейчас она ему ответит!.. они живут на 4-м… его шаги разносятся по лестнице… по лестничной клетке! а как остальные умудрились подняться?… они вскарабкались по обломкам? исчезли, как по волшебству! Никого больше нет в подъезде! ни единого из только что ползавших здесь?… они поднялись на лифте, точно!.. дети, старухи, тетки, мои гарпии, мадмуазель Блёз…

Это ее голос! голос Денизы! не может быть никакой ошибки!

– Это она! это она! – кричу я, чтобы он понял!

Внизу новая волна жильцов! толпа! оказывается, в доме живет множество народа! и совершенно разные люди!.. колеблющиеся… мычащие… рыдающие… чего-то желающие… отступающие!.. Злость… лестница!.. «как она качается… она еще дымится!.. и искореженные перила… мамаши кричат визгливо!.. не хотят, чтобы малыши поднимались… отцы тянут резину! тем хуже! бранятся! нам хорошо в привратницкой, всем вместе!.. в комнате я, Пирам, Рудольф, Мими, г-жа Туазель у буфета, оперлась о стену, и г-жа Норманс в обмороке под столом… Толстяк, ее муж, напротив… с другой стороны коридора, напротив… все еще в луже крови и дерьма… все еще в луже… ну и голова у него! поистине огромная! его голова, словно огромный запекшийся сгусток крови! его повязка набухла!.. от крови!.. вся голова – кровавое месиво!.. провал рта!.. он хрипит через этот провал!.. он храпит! о, проклятый громила, пусть себе и дальше спит, так будет лучше!.. черт возьми!.. он достаточно намял мне бока! исколошматил, обругал, потому что я не захотел возиться с его женой!.. дорогой Дельфиной! а теперь ему наплевать на его Дельфину! Он растерял все свои моральные принципы! Он храпит, а я, я должен изощряться! чтобы спасти его жену! целебным средством! его дорогую Дельфину! целебное средство! нужно еще найти флакон! и еще раз осмотреть его жену! Где эта несчастная? где же она?… а вот, совсем рядом!.. а я ее не увидел! нужно только наклониться! черт! ушибся лбом!.. о край!.. она под столом! идиот! может, у меня что-то с глазами? признаюсь… к счастью, у Пирама хороший нюх… он находит ее по запаху! Дельфина! Дельфина! она здесь… она лежит… но Пирам сбивает меня с ног ударами хвоста!.. своим опахалом! разошелся!.. вовсю!.. «Пирам! Пирам!»… вот оно: левая грудь потерявшей сознание мадамы… надо ее прослушать! слушаю… слушаю…я не ошибаюсь…я не принимаю шум в ушах за шумы ее сердца… мои собственные шумы, в моей голове!.. нет! внимание! я хорошо различаю!.. у меня превосходный слух!.. но они шепчутся!.. о, никакой ошибки!.. шепчутся!.. в углу комнаты!.. возле толстяка… это г-жа Ксантипп молится, честное слово! «Отче наш, иже еси на небе-си!..» уткнулась носом в плитку… стоя на мешке с надписью «Пассив»! на мешке с песком… она притащила этот мешок с песком из убежища, из метро.

– Эй, там! подождите минутку! да не шепчитесь же! я прослушиваю сердце, мадам! я прослушиваю!

Правда! ухом к груди… Г-жа Ксантипп, вам лучше замолчать… консьержка тоже бормочет… и не молитвы! ругательства! в мой адрес грозит!.. не небесам! мне! мне!

Я перемещаю ухо… хорошо!.. грудь… очень хорошо! одновременно щупаю пульс… не могу ошибиться… «Хм! хм! хм!..» я ничего не говорю… Пирам выбирается из-под стола… отставленный зад напряжен… потягивается!.. поворачивается!.. я вижу, что он собирается сказать свое веское «Гаф!»… я глажу его, заставляю присесть, успокоиться… все! он скулит… он полная противоположность Дельфине!.. нужно закрыть ему пасть силой!.. обеими руками!.. «Хорошо. Хорошо, что ты хочешь сказать?»… он дрожит… я обнимаю его… с ним только так и надо: нежности! глажу его… он успокаивается… но это не все… может быть, если бы мне подняться наверх?… самому! я, наверное, нашел бы… может, не все сгорело? шприц?… ампулу?… камфару?… остальные же как-то карабкаются… дети, старики, толстые тетки… но сначала «целительное» средство!.. склянка!.. консьержка!.. пытаюсь растолкать эту тварь!.. вывести из состояния ступора!.. она получила достаточно тумаков, у нее расквашен нос!.. она качается, раскачивается… не отвечает… она уходит…

Слово, от которого она прямо подскакивает: шнур! Крикнешь: «шнур»! и она достанет вас из-под земли! в нашем доме больше не найти шнура!.. у нас автоматика… она выбросила все шнуры! жильцы открывали себе сами… нажимают кнопку «системы»… за два года до войны!.. но она сохранила ненависть к шнурам, к словам, к жильцам! она готова сожрать вас!

Я могу кричать сколько угодно… в ответ – молчание!.. куда она исчезла, эта кобыла?… сбежала?… не вижу ее здесь… пошла допивать?… все лекарство? я же помню, у нее был пузырек… она прятала его в кармане! а, вот и она!.. на той стороне проспекта… она сбежала!

Ору душераздирающе!.. пускай она от злости сбежала, но пускай же вернется! она делает вид, будто жутко занята! причитает! и все начинается заново! с Мими и Рудольфом! снова! а я кричу… подумайте! подумайте! она же ничем не рискует, подумаешь, услышит от меня пару крепких словечек! они вне себя! Тем хуже! хуже! они размахивают руками! все трое! как они бесятся! они стоят на тротуаре… я вижу их при дневном свете… впервые… на рассвете… ночью я не очень хорошо разглядел Мими, теперь я вижу… ее кринолин, воланы… она ничего не потеряла! боа, накидка, капор… я рассказывал вам, что победила консьержка… но не повергла Мими в прах! Мими сохранила свои украшения и свой парик! она снова готова к бою! тем более, что есть где развернуться!.. это не то что в коридоре! или в привратницкой!.. целый проспект в ее распоряжении!.. пустынный проспект!.. и только светящийся грохочущий поток! да изредка вспышки пламени! здесь!.. там!.. на мостовой… обугленные останки!.. деревья выгорели полностью… ни листика! и трое рыдающих от горя, стоят, дрожа, между платаном и «указателем»… остатками платана… Рудольф – в рванине… его сюр-хук растерзан… болтается клочьями… и только одна штанина… но не успокоенный! Не примиренный!.. топчутся у входа в гараж…*^[165] больше не дерутся, но как они лаются! я идиот, если надеюсь, что они мне помогут!.. кинутся назад и принесут мне «целительное» средство! Мне бы могла помочь Гортензия… Гортензия, невестка… я думал… я сказал бы ей: «Мадмуазель Гортензия, нашей больной не лучше!»… она бы поняла меня с полуслова… я не просто так болтаю… я врач, не простачок!.. подумайте, я – врач, связанный присягой!.. кстати, не так далеко от места, где я пишу!..*^[166] на берегу Сены… десять… двенадцать освидетельствований в день!.. «Я, нижеподписавшийся… и т. д.»

– Вы все еще брюзжите? Так вы никогда не закончите!

– Нет! нет! ничего подобного!.. никакого брюзжания, я скрупулезно вспоминаю факты!.. у меня вышло бы две тысячи страниц, если б я наслаждался… оживляя рассказ лирическими отступлениями!.. Но подобная катастрофа!.. полгорода в руинах!.. представьте только, рушится какое-нибудь министерство!.. или «Столетнее Акционерное общество»!..*^[167] Сколько историй! сколько вони подняли вокруг «Тур де Франс»! даже если бы я находил это забавным! а я даже не пытался! я работаю серьезно! серьезность! хронология! я вам рассказываю о Рудольфе, консьержке, Мими, они пьяные в сиську, на тротуаре… напротив… они заводят там!.. под сгоревшим платаном… решающий бой! Я могу крикнуть: «Шнур, мадам!»… ах, ах… если бы слушали!.. они стучат ногами, подпрыгивают, беснуются, прям театральное действо!.. я уж говорил, что светает… ночь заканчивается по-настоящему… пииты прощаются с музами!.. ночь заканчивается!..

Эти одержимые перегородили проспект… весь проспект! Я вам рассказывал о сгоревших платанах, липы тоже сгорели… все, вдоль бордюра… и кусты… тлеющая древесина!.. весь парк у мельницы, вершина Парижа! представляете! дома пострадали меньше!.. они только слегка покорежены… балконы, изрешеченные шрапнелью… сорванные… поваленные печные трубы… правда, потом они вернулись на свои места, точно! дома! они спустились с Небес… они в лохмотьях, как сюртук Рудольфа! сверх всякой меры!.. Я говорил уже о погоде?… Погода будет хорошая! вот! такая как надо! понятно! после гибельных ночей со всеми ужасами разбушевавшихся стихий обязательно светит солнце! и все вокруг сияет, как новенькое!.. отражая не бенгальские огни! а настоящие солнечные лучи!.. не химическое фосфоресцирующее свечение!.. а великолепие возрожденного солнца! даже дымящиеся обугленные дома смотрятся лучше… даже обгорелые платаны, они, конечно, залечат ожоги и раны… стволы деревьев… цветы расцветут, и снова поплывет над Парижем запах… платанов… жасмина… фиалок… и пьянящий аромат сирени будет кружить головы влюбленным… снова… дрозды запоют! и тогда! к черту воспоминания!.. забудем о мрачном?… ненужные лохмотья… воспоминания!.. природе наплевать на воспоминания! траурные венки – на кладбище! в могилы хлам! мертвое прошлое! ненужное! по три су на услуги Похоронного бюро! И даже!.. и даже!.. все! все!.. полностью! воспоминания! воспоминания!.. и меня, желающего вам их продать!.. Прямо в точку!.. мое криминальное досье… и насилие над негритенком! конечно! и браво!.. а мое политическое реноме? вы же понимаете!.. достойно порицания!.. единственный французский писатель, которого посадили в тюрьму в те смутные годы!.. повторяю – единственный!.. и сидел не один день – два года, мадам! без всякой на то причины! но да! мадам! я повторяю – писатель! не журналист, писатель! ни больше, ни меньше!.. не жалкий болтун…

– Обещаю! договорились! больше ни слова о водке! такт и скромность! свиньи! не «ангажированные»*^[168] писатели… у которых по четыре-пять «карточек» в кармане… удобно подстраховавшиеся в жизни… «Партии!» их куда больше, чем проституток…*^[169] я не буду рассказывать ни о чем шокирующем…

– Так все говорят!.. естественно! к черту естественность! ах, непостоянство всех обещаний!

Только булочник, сборщик платы за газ, да бакалейщик надежны! нашел! вот серьезные люди! которых я уважаю! настолько… настолько… никаких историй! у вас нет соответствующих мандатов?… так подыхайте!.. я пишу настоящим языком, действительно серьезно!.. богатые люди тоже весьма серьезны!.. их деньжищи, единственное, в чем они великолепно разбираются, вам они когда-нибудь рассказывали о сокровенном?… они пытаются вас отстранить, отодвинуть, держат на расстоянии… говорят о том… о сем… о чувствах, о достоинстве, о морали, о совести, но никогда о своих чертовых бумагах!.. о том, как они надувают нас, разоряют!.. прикарманивают наши деньги!.. о!.. они хитрые преступники! они составляют единое целое со своими капиталами, их души – мелочная лавчонка! а я только что продал им свои воспоминания! подумайте! как паршиво!.. если я буду принят!.. лишь бы они снова не отправили меня в тюрьму!.. они ведь творят, что хотят!.. тем хуже! тем хуже! жребий брошен! слишком я стар! итак! я продолжаю!

Вернемся же к моему рассказу!.. так вот, внизу, на тротуаре, беснуются трое одержимых! о, да их не трое, четверо! в зареве пожара!.. они разогнали всех воробьев криками, кулаками, но дальше на их пути фонари… они уже возле Ламбреказа… глядите, понимаете, что я хочу сказать?… кстати, его «палаццо», который взлетел!.. в облака!.. прогулка в облаках… он потерял свой фронтон! и свой розовый окрас!.. он зеленый и серый, цвета мочи больного нефритом… покачался на воздушных волнах!.. все-таки замечательно, что он вернулся на свое место, да с такой точностью приземлился!.. между гаражом Гарансье и лестницей Троэн… чуть накренился вперед… надо отметить… и стекла разбиты! черт! забыл вам сказать, что спектакль продолжается! трое ожесточенно бранятся! четверо!.. они больше не дерутся, но все-таки хватают друг друга за грудки!.. толкаются!.. дергают друг друга!.. они что-то ищут… какой-то предмет… они нашли!.. невестка с ними!.. я говорил вам… Гортензия!.. я же ее искал!.. я надрывал глотку: Гортензия!.. она, оказывается, уже не под столом… о, я понял, что они искали!.. бутылку! оп! есть! они вырывают ее друг у друга!.. она переходит из рук в руки!.. ах, я дурак!.. она у Рудольфа! нет! у консьержки! Мими!.. у Мими!.. это она! она! она убегает! с пузырем под мышкой! она задрала свои юбки! под самую грудь! а какую скорость развивает! прямо трепетная лань! один! два! три прыжка!.. а те вопят: «Мими! Мими!»… а ей наплевать!.. она набирает скорость! ускоряет шаги!.. боа, перья, вьются сзади! Прыжок! и вот она посреди проспекта… у тех опускаются руки!.. трое кретинов! толпятся возле указателя… сами не знают зачем… «Лекарство! Целебное средство!»… мычат они… я и не думал, что Мими такая прыткая! и бесстрашная! остальные остолбенели! им страшно… посреди проспекта она еще выше задирает юбки и оп!.. нога вверх!.. и гоп! еще!.. канкан посреди проспекта!.. с бутылкой под мышкой!.. я ясно различаю бутылку!.. а те, на тротуаре, с идиотским выражением на лицах, не двигаются!.. не произносят ни слова!.. застыли!.. Мими поет! оп! ля! ля! канкан! И гоп! другой ногой! Она подпевает! тру! ля! ля! Все пространство ее! остальные все еще трусят! но не Мими! выше ножку! кульбит! в такт!

Пзим бабадум! там! цим пинг!

Цинг пинг! бим цим понг!

Вот она какая! а как поет! задрав все свои исподние юбки! блеск!.. они одурели, осатанели!.. застрявшие между платаном и этой примадонной… как она играет, Мими! как танцует и поет!

Пзим бабадум! там! цим!

О, сфальшивила! она фальшивит! да не соль! черт побери! не соль! она держит мелодию… но в какой тональности!.. это же не соль-мажор!.. в ре-мажоре!.. я пою правильно! я кричу ей!.. из под свода!

Ей наплевать, что она фальшивит! она продолжает! та та ля! взвивается в воздух!.. чертов ботинок!.. бзим! бзим! опять! а по дороге разливается смола, грязевой сель… пламени нет, но расплавленная лава! Мими не приклеивается! не скользит!.. та дам цим!.. она прижимает к себе бутылку!.. она веселится… а те, трое, боязливо оглядывают горящие участки… там!.. там!

Пзим бабадум! цим! цим!

Мими не желает их дожидаться!.. она не из тех, кто долго думает!.. почесывая в затылке… она подхватывает свои юбки, все свои манатки, боа, накидку и шасть! в кусты! стремительный бросок! она направляется к мельнице! продирается сквозь кусты! смотрите, я вам покажу?… тропка… пожарная лестница… она уже там!.. на лестнице! она за нее хватается! перекладина! еще!.. она путается в подоле кринолина!.. разрывает его! свой кринолин!.. еще перекладина… две… три… черт! не хватает… одна обломана!.. она цепляется! перехватывает!.. и подтягивается!.. одной рукой! это нечто!.. она не бросает бутылку!.. поднимается! две! три! четыре перекладины! висит на одной руке… отпустит ли руку?… нет… она карабкается!.. уже почти вскарабкалась… Да лезь же скорее!.. стена, как лестница!.. отвесная! она держится! иногда сгибается, снова выпрямляется! шквал огня!.. можно сказать, вихрь искр! лестница не горит! слегка накренилась, коснулась земли! я видел, но Мими поднимается! Мими, акробатка!.. она уже преодолела три четверти пути!.. она на высоте трех четвертей лестницы! о, пожалуйста!.. ну и ловкая же эта Мими! очень ловкая! Лестница сгибается… с Мими!.. трое ошалевших не верят своим глазам!.. «Она сейчас упадет!» Нет! она не падает!.. она висит, тяжело дыша, на перекладине! парит, как птица! вся в перьях!.. все! боа! над Парижем!.. уф!.. осталось только четверть пути… проползи, Мими… мельница стоит почти прямо!.. почти… я смотрю… может… чуть-чуть косо… она ведь тоже валилась на землю, с высоты 6-го, я видел… я видел! снизу, из коридора! она накренилась до земли так же, как и лестница!.. а потом ее унесло ураганом! она вернулась! целехонька! мельница! черт подери!.. она потеряла только одно крыло! что вам сказать!.. Мими снова собирается лезть!.. конец! последнее усилие!.. она переводит дыхание!.. Преступник там, наверху, этот Жюль, ждет ее!.. он склонился над лестницей, он ждет, абсолютно голый, в своем ящике… Мими доползает до края… у края крыши мостик Жюля… о, Мими!.. она все преодолела! держась одной рукой!.. в другой – лекарство… она перебиралась с перекладины на перекладину… провалы!.. одна рука!.. силой одной руки! помогая локтями! и коленями!.. прижимая пузырь к сердцу!.. свершилось! она там!.. мы хорошо ее видим!.. мы видим все!.. она на вершине!.. на самом ветру!.. там странный ветер!.. она не может опустить юбки!.. видны ее ноги!.. напряженные, ровные!.. как флейты!.. но флейты нервные! вибрирующие!.. как она вскарабкалась?… Жюль наклоняется, чтобы помочь ей!.. пусть она преодолеет еще две-три перекладины!.. уже совсем светло!.. она еще не на крыше… но вот уже ее рука на площадке… они беседуют… а, Жюль не теряется!.. он отбирает у нее пузырь! и откатывается назад!.. и пьет! булькает!.. утоляет жажду!.. как недолго он проявлял свою вежливость!.. он бросает Мими на лестнице!.. дальше пусть сама карабкается!.. она же висит на руках!.. ноги в пустоте!.. он не обращает на нее внимания!.. он пьет!.. довольно потирает брюхо!.. «О, как вкусно!»… он не подает Мими руку!.. но она как-то умудряется держаться!.. он как раз прикончил бутылочку!.. он нам показывает… трясет пустым пузырьком!.. ему лучше! «Да уж! Да уж!» – кричит он… Мими еще не долезла… три последних перекладины!.. и оп! сама! она на мостике! и она начинает раздеваться!.. она снимает все!.. на ней остается только парик!.. она и от него освобождается!.. кринолин! юбки! накидка!.. она голая!.. рядом с Жюлем… с Жюлем, там, на ветру!.. в ящике! она напяливает на Жюля парик!.. силком!.. он сопротивляется! надо!.. она сердится! она хочет, чтобы он оделся! чтобы он не сидел в ящике таким, как есть! голым! раз-два! юбку! боа! вокруг шеи! Жюля! только она может позволить себе остаться голой! но не он! он, он должен быть одет! накидка! пусть выглядит прилично! весь ее туалет! нечего манерничать! власть сейчас у нее!.. у него нет больше палок! нет больше инструментов, пусть себе орет, она его посылает куда подальше, она ему угрожает!.. ведь Жюль – это Жюль!.. и ему надо вести себя поприличнее!.. еще одно унижение на пользу этому пройдохе! Мими – стихия… бушующая рядом с ним на плоской крыше, голая! он еще увидит! но каков Жюль! он даже не может сдвинуть свою гондолу, крутнуться вокруг оси! он неподвижен! спеленут! он больше не хозяин положения! Мими, совсем голая, выставляет его напоказ! при свете дня! полюбуйтесь-ка! великолепный момент! солнце возрождается!.. и Мими возрождается! весна! я прекрасно вижу… она удерживает этот мостик в равновесии!.. между крыльями! Жюль поник, притих, он больше не лавирует! не вращается!.. он боится ее гнева! чтобы Мими, не дай бог, не набросилась на него с кулаками!.. он, чьему жесту подчинялись Небеса! эскадрильи! молнии! он больше не командует! нет! нет! нет!.. он смирненько… и даже покорно!.. несмотря на то что наряжен в парик, он никак не командует!.. жалкий неудачник в своем ржавом ящике, я уверен… он не гадал, что его приструнят, он, накликавший на нас великий Потоп!.. одним щелчком она его отправила… в пустоту! в пустоту!.. он прекрасно осознавал это! он не хныкал, не сопротивлялся, юбки на его плечах развевались на ветру, боа переливалось, на это стоило посмотреть!.. Мими тоже хороша!.. ее мастерство!.. уверенность!.. полосы дыма с запада на восток, напоминающие шлейфы… дыра в небе закрылась… как наша расщелина в подъезде… я же вам говорил: превосходное утро!.. радость Мими!.. под ней весь Париж!.. перед ней!.. она возвышалась над всеми!.. не только я любовался ею!.. трое кретинов на проспекте… весь Париж видел Мими!.. и тут она влепила Жюлю пощечину!.. она устремляется к другому краю! они глядят в другую сторону!.. на Париж!.. со стороны улицы Бюрк, на каскады крыш… Пигаль… церковь Трините… Сену… потрясающий вид!.. ведь она вскарабкалась наверх для этого! и разделась догола!.. вы скажете, что она какая-то зеленоватая! тело… и оранжевая голова!.. оптический эффект, отблеск пожара, горящие сады… и еще какие-то пожарища!.. она усаживается на крышу, озирая Париж, как победитель! на самый край… она хватается за крыло, взбирается на него! как есть, голая!.. оранжево-обнаженная!..

Мне кажется или так оно и есть? она собирается петь! я кричу! Рудольф тоже кричит снизу, с тротуара… что это неприлично!.. он, стоит там… смотрит на свою обезумевшую жену… он больше не выдерживает! конец и его терпению! он топает ногами! орет!

– Мими! Габи! Каролина! Амели! Он перечисляет имена…

– Черт побери! зараза! вернись! спустись! тварь!

Я вижу, он сердится! да он вне себя!.. он собирается перейти дорогу!.. раскачивается!.. бросается! в два прыжка достигает лестницы! и он тоже! не поверите! но он вцепляется в лестницу! обеими руками! лезет по перекладинам… трясет ее! я никогда не видел ничего подобного! лестницу, которая выдержала бешеный ураган, десять ураганов!.. он заставляет ее дрожать!.. прогибаться!.. он ее срывает! огромную!.. прекрасно! точно! она качнулась!.. оборвалась!.. на самом верху!.. плюх! он ее сталкивает в проспать!.. такую длинную! такую тяжеленную!.. одним махом!.. ну и силища!.. лестница качается, ходит ходуном, вот-вот обрушится на крыши!.. да! на крыши!.. вниз! дальше!.. она раскалывается!.. вдребезги! огромная такая лестница!.. обломки летят над Парижем!.. злоба удесятеряет силы Рудольфа!.. он выдернул лестницу, которая выдержала стихию! кровь ударила в голову! а казался-то воплощением терпения!.. лестница-то была тяжелой!.. я видел! но что перебило пение Мими? Она подумала, что к ним взбирается Рудольф! вовсе нет! нет! он хотел смыться! быстро-быстро! бегство! по левой стороне проспекта! и все!.. его одежда клочьями тянется сзади!.. изодрана! штанина оборвана!.. он смывается в одной штанине! в лохмотьях! чуть ниже, у поворота на Дэрёр, он переходит улицу… и никого! он исчезает! никого не видно на тротуаре… придурки с противоположной стороны тоже сбежали! консьержка и невестка оторвались от Ламбреказ! вот чертовки! скажете вы!.. испарились! не поверите!.. никого нет, кроме тех, наверху: голой и безногого!.. а внизу я и Пирам… а где Дельфина, кстати? Дельфина? она все еще под столом? что-то происходит необычное… может, она поднялась к себе?… я ползу на четвереньках… заглядываю под стол… надо же убедиться!.. нет, все еще здесь… все-таки надо, чтобы я ее осмотрел? чтобы я снова приложил ухо к ее груди? а Туанон? кстати? где Туанон? пусть бы она забрала своего пса!.. кавардак, да, бедлам! Жан-Дурак! и все! жулики! а Лили?… где же Лили?… и лекарство? мой шприц?… а камфара?… я не знаю… а где профессор Брамс?… Вот человек был, профессор Брамс! о-ля-ля!.. сколько забот!.. а Бебер? у меня же нет сил, я не Рудольф! Рудольф – Геркулес! в порыве гнева он сметает все на своем пути! Я видел! Я видел, как он качнул мельницу! запустил лестницу летать над Парижем!.. парит в небесах! Я никого и ничего не могу столкнуть!.. я едва ползу! и то вдоль стеночки!.. смотрю на проспект! дома больше не двигаются!.. а на мостике… они там… Мими собирается пописать… она присаживается… я рассказываю вам все как есть… она не стащила черных чулок!.. только и есть на ней, что черные чулки!.. присев, она стала вровень с Жюлем, голова к голове… она его ласкает, обнимает!.. поправляет кринолин, накидку, все, что она напялила на него!.. чтобы он не замерз! она натягивает ему на голову парик… ветер! какой сильный ветер!.. о, он уже не сопротивляется!.. он покорен!.. она правит бал! одним движением руки она может отправить его ко всем чертям! он это знает! в пустоту! она засовывает руку в его ящик… шарит между ног, ищет… она что-то ищет… она хочет найти… между ног… бутылку?… это плохо кончится!.. нет! нет! не бутылку! он же разбил ее! бутылку-то он разбил! ее больше нет, бутылки! колокольчик! колокольчик, который… был привинчен к перилам!.. мельничный колокольчик! он быстренько его достает и звонит!.. дзынь! дынь! трясет его! трясет перед носом Мими! он ее забавляет!.. он ее веселит!.. она шарит у него между ног! все-таки!.. достает карты, у него под жопой полно карт, игральных карт!.. он их всегда прячет под жопой… они, должно быть, приметили сверху… прилетели к нему из коридора! карты Армель!.. она их хватает и выбрасывает!.. они трепещут, словно бабочки крыльями, карты! тысячи карт! над крышами!.. дзынь! динь! динь! а он все звонит и звонит в свой колокольчик!.. содержимое его гондолы!.. он кивает мне… он подает мне знаки… Все в порядке!.. он кричит мне: «Эй! Эй!..» – и хватает Мими за задницу!.. он пользуется моментом!.. он хлопает ее по жопе!.. она извивается рядом с ним… она дрыгается на крошечной площадке… издавая свои бзим! цим! он мог бы сбить ее с ног, толкнуть ее, но не осмеливается, жалкий клоун! дзынь! динь! он звонит, он притворяется! она тоже!.. она извивается… ах, как ей весело! есть с чего веселиться!.. действительно великолепное утро… воздух чистый, прозрачный… нет больше дыма… почти… и никакого шума… нет больше бомб… вернулось спокойствие… вот… видны крыши Парижа, все!.. Мадлен… Опера… зеленые крыши… Валь-де-Грас, там, рядом… их разделяет Сена… мост… два моста… три… Дом Инвалидов… вдалеке!.. Нотр-Дам!.. Мими усаживается, она больше не танцует, любуется… она собирается петь!.. пробует голос… опирается на скрюченное крыло… Жюль осатанело звонит в колокольчик!.. да прекрати уже!.. он повинуется!.. так и есть, она начинает!.. что она будет петь?… начинает! но фальшиво! корова!.. кричу я ей!..

Друг милый, люблю тебя! Да!

Это песенка Периколы! это не ее горечь! где она, Перикола? ее нет нигде! она поднялась на свой этаж? Перикола пела правильно! Мими крадет ее песню! но она не знает ее… «Фортунио»! Она начинает «Фортунио»!

Люблю! Но имя никому!

Еще хуже! Дрянь! а ее голос разносится! весь Париж под ней! эхо! замотанный в тряпки обрубок, эта свинья давится от смеха! он корчится на другой стороне крыши!.. «Спускайся же, мошенник!» – кричу я ему… а как он сможет спуститься?… лестницы-то больше нет! так же, как он туда взобрался?… А?

– Похабник, тебе не стыдно? от тебя воняет! – кричу я ему… он обнюхивает себя… он ничего не чувствует…

Она оборачивается ко мне… обнюхивает себя… она уже не поет…

Но так думаю я!.. я один! совершенно один! я не разыгрываю ни перед кем спектаклей!.. я не предлагаю себя всему Парижу!.. я наедине со своей совестью! есть люди воспитанные, любезные, которые любезно расстреливают вас просто так! мое эго, мое сознание, не идут на компромисс, заставляют волноваться меня по любому поводу… мне не смешно, когда я гляжу на этих трюкачей наверху, которые хлопают друг дружку по заднице, хотя могли бы помочь мне! не могли ли они заметить Лили?

Мими хохочет!.. он звонит! и тоже хохочет! колокольчик! ай! ой! снова шлепает Мими по жопе! тискает ей сиськи! прямо посреди платформы! а я один, я… я один! со мной только Пирам! вот он!.. он хнычет, Пирам, обнюхивает все вокруг… он хочет найти свою Туанон!.. черт! Меня волнует Лили… только! и еще Бебер… и Дельфина… она не шевелится!.. я ее осмотрю еще раз, если будет нужно, но у меня ничего нет!.. а целительное снадобье?… они его прикончили! натурально! натуральное лекарство! натурально оприходовали!.. калека и срамница!.. я не буду валять дурака, сделаю все, чтобы помочь ей, но у меня нет лекарств!.. тем хуже! тем хуже!.. однако пора направляться!.. сначала подымаюсь с тротуара!.. портал! я карабкаюсь! ступеньки у входа… одна… вторая!.. я не в силах стоять… у меня болит все тело… рука… уши… слезятся глаза… как у меня болят глаза!.. вспышки магния!.. вижу чуть лучше, но не очень!.. я хорошо различаю вход в подъезд… перила… тротуар не качается, коридор тоже… затишье, тишина, не к добру… где могут быть жильцы? все поднялись наверх, на свои этажи?… а собирательница безделушек? Мадмуазель Визио?… молочница?… г-жа Ксантипп?… Перикола? куда они все подевались?… рухнули? в водосток?… в метро?… «Жоффрен»?… «Пигаль»?… а мадмуазель Вуаз, которая торчала под платаном? Гортензия? а Туанон?… я не видел, чтобы кто-то спускался… полное спокойствие… ни один самолет не гудит… только Жюль звонит и вопит, разрушает тишину!.. динь! дзынь! его колокольчик! изо всех сил!.. Он надоел Мими! динь! дзынь! они там, наверху, резвятся как дома! крыши и весь Париж!.. весь Париж с птичьего полета!.. Сена… памятники!.. они резвятся! ей нравится, когда ее шлепают по заднице!.. шалун!.. «Повторим!.. – кричит он мне… – Повторим!..» мне вовсе не смешно!.. Дельфина под столом!.. они бросили Дельфину на меня!.. на меня еще свалят Дельфинину смерть! я уверен!.. чья вина, что она померла?… моя! по моей вине!.. из-за того, что я ничего не сделал!.. а должен был!.. я врач, и я должен!.. скажут, что я вылакал ее лекарство! еще и это!.. но виноват буду я!.. они меня достали своей ложью!.. всей громадностью своей лжи!.. а, мне надо вернуться под стол, чтобы еще раз ее послушать!.. я беру с собой Пирама!.. хоть он меня не бросил!.. там! там! так и есть!.. тело! Дельфина… я ложусь… вытягиваюсь рядом с Дельфиной… прикладываю ухо к ее груди, слушаю… приподымаю одно веко… зрачок неподвижен… хочу согнуть ее руку в локте… о! я знаю! о, я уже привык! «дерьмо! дерьмо! дерьмо!» это совесть: дерьмо! дерьмо!.. никогда, ни при каких условиях я не мог смириться со смертью… я никогда не мог не бороться до самого конца… лично для меня смерть была бы избавлением, нечаянной удачей, я был бы доволен, но смерть других возмущает… знать до мелочей все подробности, вот почему люди с трудом выносят меня, ожесточаются и приписывают мне тысячи преступлений, потому что я страдаю, когда умирают другие… даже если столетние старики отдают концы, это не по мне!.. мне хочется, чтобы жизнь не уходила… дерьмо! дерьмо! дерьмо!

Они поставили меня в затруднительное положение… Мими, Рудольф, жильцы нашего дома!.. и, конечно же, муж!.. вся банда!.. они сбагрили Дельфину на меня!.. они знали, что делали!.. и те, что были рядом!.. и те, что в подъезде!.. и те, что в шахте лифта! все гамузом!.. как? как? а сами-то они трусоваты!.. я видел, как они тряслись от страха, просто парализованы ужасом!.. обссыкаются и усираются от отчаяния!.. они потеряли всякое понимание реальности!.. а как они удирали!.. пятки сверкали! а дома вернулись!.. на свои места!.. на свои исконные места!.. но не жильцы!.. ни один не вернулся! я вам рассказывал о домах!.. взлетали целые кварталы!.. фарандола в воздухе!.. здания в восемь, девять этажей!.. вырванные из фундаментов!.. хараш-лукум!*^[170] всех цветов! сквозь бомбардировку! через тысячи траекторий, вспышки ракет, кружева шрапнели, в разверстые небесные хляби! сквозь атмосферную дыру! вернувшиеся! все дома на месте! чуть рассевшиеся, несколько потрепанные… лукум пострадал!.. дворец Ламбреказ принял на себя проклятый удар!.. потерял свой фронтон!.. но снова стал в строй, как и положено… не задержался в небесной дыре… не ушел вслед за самолетами!.. ободранный, облезлый, косой и хромой, конечно же!.. и уже не розовый!.. серо-зеленый! балкон сорван… у всех домов раскурочены балконы!.. и фасады: желтые! зеленые! серые! а ну-ка, претерпели такие мучения!.. чудовищная боль!.. думаю, самое тяжелое последствие – бегство людей… мерзкий, предательский побег… где же они все?… а консьержка! консьержка с физиономией, как омлет! нас только трое в каморке консьержки… Я, Пирам и больная!.. о, но толстяк не ушел! я уверяю вас, он не ушел… я просто его не заметил!.. а он всего-навсего примостился напротив… у стены, лежит в луже!.. сгустки спекшейся крови, волосы, приклеившиеся к стенке… он приклеился! к стене!.. и храпит! я забыл отметить!.. что храпел он при этом чудовищно!.. его можно было бы спихнуть, в расщелину, он бы не заметил: пролетел бы тридцать шесть этажей вниз!.. храпел бы в катакомбах!.. и не загромождал бы коридор! в общем, правильно, что его не столкнули! жильцы толкали его в задницу, я могу подтвердить!.. но его спас тюрбан!.. халат Раймона, весь в кровище!.. сплошная кровь!.. кровавое месиво!.. протаранили двери его башкой!.. а он напрочь увяз в своей луже… приклеился! он бранился и рычал, вопил во всю глотку… и кроме того надувался! увеличивался в размерах! разбухал! раздувался! да!.. я думал, больше некуда… мастодонт!..

– Норманс! Норманс сейчас лопнет! – кричу я им наверх!.. этим безобразнейшим бахвалам!..

Я хочу… пусть они знают! чтобы не говорили потом, будто я их не предупреждал… потом! позже!.. сразу же найдутся свидетели! а я хочу иметь свидетелей своей непричастности!.. пусть подойдут!.. посмотрят!.. они не отвечают!.. забавляются, играются друг с другом… он преследует ее в гондоле! на полной скорости! виражи и полеты в пустоте! над пустотой!.. она взвизгивает!.. они вошли в раж!.. шалуны!.. у него нет больше спасительных палок, железок, он отталкивается руками! точно!.. он крепкий, как таран… яркое утреннее солнце, словно огни рампы, освещает спектакль… бис! бис!.. невероятно, какая она худая, и старая, и серая… вот уж поистине миленькое «развлечение»! щекочущее нервы!..

– Развратники, – кричу я им, – вы не видите Лили сверху?

Мне не слышно, что они отвечают! Норманс храпит оглушительно… своды отражают звуки!.. свод содрогается!.. от звука моего голоса! да! правда! правда!

Им начхать!.. я могу блеять сколько угодно!.. они мне показывают, что нечего пить! что они прикончили лекарство!..

Они меня-таки вывели из себя!.. им ни жарко ни холодно!.. моя ругань их не трогает… он пристает к ней!.. она вскакивает!.. он за ней!.. догоняет!.. давясь от смеха, гоняется за ней по кругу!.. по кругу… растопырив лапы… у него больше нет ни костылей, ни железок!.. и оп! она толкает его!.. он не опрокидывается!.. его гондола у самого края, я же вам говорил, без перил!.. как ловок этот обрубок!.. смешно, он обмотан тряпками, воланами и все закрывает ему лицо! боа! парик сполз на нос!.. Мими выскальзывает!.. он бросается за ней!.. она вскрикивает!.. он хватает ее за жопу!.. шлеп-шлеп!.. щиплет!.. он ее раззадоривает!.. она хохочет!.. я не слышу ее! но вижу ее смеющийся рот!.. она его растягивает до ушей!..

Они нарочно дразнят меня! он хочет, чтобы Мими уже не уворачивалась!.. еще! еще!.. задирают ноги еще выше!.. и все это на платформе!.. чтобы она трахнулась с ним!.. над пропастью!..

Конечно же, я понимаю! о чем он! я знаю эту историю!.. он мне ее твердил каждодневно!.. пусть «повторяют»!.. все давно известно!.. в «Эстафете Ангелов»! кабаре Аарона Кремуилля на улице Сент-Эвтерп… но как они выбрали момент!.. и место! над Парижем!.. а эта лысая махальщица!.. они вылакали целебное средство! чтобы повлечь за собой тридцать шесть тысяч морд!.. натуральное средство!.. и выкинула флакон!.. а моя больная под столом?… а то, что я, врач, оказался без лекарств! мастодонт храпит в коридоре!.. и я не могу найти Лили!.. короче, ну и видок у меня!.. они меня не слушают!.. звезды эквилибристики!.. они парят над Монмартром! над Парижем!.. они выделывали свои фортели на фоне неба!.. над крышами великого города!.. нечего сказать!.. вот Мими останавливается… ей надоело дрыгать ногами!.. она резко разворачивается! и плюх! Жюлю!.. пощечину! да она грубиянка!.. пусть отстанет от нее!.. не щиплет ее больше!.. она хочет петь! только петь!.. она вновь карабкается на крыло мельницы… карабкается… сейчас запоет…

Меня зовут Мими…*^[171]

Еще фальшивее!.. все больше фальшивит!.. старая ведьма! старая ведьма!.. это какое-то кваканье!.. в «Эстафете Ангелов» она бы имела успех! со своим «Кабаре Победы»!.. у Кремуилля соберется много публики!.. все америкашки! а я освистываю ее, эту Мими из «Ангелов»!.. и я уверяю вас, что умею свистеть!.. между зубами «всссс», это что-то!.. резкий свист, разбудил бы и мертвого!.. меня научили в Лондоне, там настоящие чемпионы по свисту… которые свистят ни с того ни с сего, пересвистываются через реку… я вспоминаю Прошлое!.. все прошло, забылось, но не свист!.. я свищу так же мастерски, как и тогда… посмотрим, как это подействует на Дельфину?… «весе! весе!»… ничего!.. но те, что засели наверху, меня слышат!.. все из себя… бесстыжие… пусть бы они перестали тереться друг о друга, лучше бы пришли да немного помогли мне… не бросали бы меня одного… я не хочу больше оставаться в одиночестве!.. помогите мне!..

Рудольф повалил лестницу!.. как же они смогут спуститься!.. у них есть серьезное оправдание!..

– Мерзкие пьяницы! она умерла! здесь покойница!

Я им объясняю знаками!.. здесь! здесь!.. под столом! здесь!.. пусть знают… чтобы не рассказывали потом, что я им ничего не говорил!.. они неискренние, лицемерные, подлецы!.. не столько пьяницы! не настолько!.. бесноватые!.. упрямые! да! ослы!.. «пить! пить! жажда!» – вот все, что их волнует!.. и показывают мне язык!.. мне!.. я что, не луплюсь!.. у меня язык не лупится?

Меня зовут Мими!

Сучка! снова начинает! фальшиво! и тот вторит ей!.. Жюль! воют дуэтом!.. я свищу, резко, по-разбойничьи, это их останавливает!

– Замолчи! – кричат они мне. – заткнись!.. мы поем!

Есть еще! другие бутылки! я ему киваю на коридор, приглашаю!.. ему надо только прыгнуть, если так хочется пить!

Мне интересно, несмотря ни на что! кто же его туда втащил?

С тех пор, как отдалась… а… а… а…

в расцвете сил…а…а…а…

…цветы лишь мне одной дарил…*^[172]

В другой тональности!.. Голос у нее премерзкий!.. это ужасно! «бис! бис!» кричу я… я-то не фальшивил! я всегда верно передаю мелодию!.. даже когда насвистываю для себя… я не переношу фальши!.. я не могу… Мими, корова, перебарщивает!.. она перевирает, может, потому что висит!.. она воет на солнце!.. на четверть тона выше!.. хуже! опять, на четверть тона ниже!.. гнусно!.. я кричу «бис! бис!»… Пираму не нравятся мои «бис! бис!»… он сейчас залает… «гав! гав!» так и есть!.. о, этот неистовый лай!.. свод вибрирует!.. Жюль услышал… на мельнице… он поднимает свой колокольчик и дзинь! дынь!.. со всей дури!.. звонит!.. Пираму не нравится звон!.. он еще громче лает! громче!.. о, что-то происходит!.. что-то двигается!.. какая-то громадина!.. движется к нам!.. там!.. поэтому Пирам и лает… злобно!.. он прав! «ксс! ксс!» что это?… кто это? муж, Норманс, ну наконец-то!.. Громила!.. отклеился от стены!.. я вижу его голову! распухшую голову!.. сплошное кровавое месиво… кровавое месиво… глаз вовсе не видно… только ротовая щель!.. в этом сгустке головы только дырка!.. и оттуда раздается хрип!.. он дышит через нее… он рычит сильнее, чем Пирам!.. какое чудовищно огромное тело!.. вы не представляете!.. плечи широченные!.. он широкий, как шкаф!.. как весь наш подъезд!.. да еще и раздулся! и рычит! рычит! пошатывается!.. сейчас приблизится… он надвигается прямо на нас…спотыкается, рычит… громче Пирама! яростнее! он, вероятно, не понимает, куда идет… кровавая корка покрывает его лицо… хрипит, булькает, рычит… и вдруг он лает!.. не рычит!.. он лает так громко, так натужно, на это уходят почти все его силы… он опирается плечом о стену… выпрямляется!.. движется к Пираму… бросается на Пирама… они лают друг на друга!.. Пирам ощеривает клыки!.. на самом деле Пирам не злой пес… о, нет! если он скалится, значит, чует опасность!.. эхо разносится под сводами… «бумс! бамс!»… да они же раздерут друг друга в клочья!..

– Эй, господин Норманс! эй, Норманс, ваша жена!

Я хочу смягчить удар! он шатается и прет, как танк!.. он нас раздавит, обоих, меня и Пирама… он меня уже раз чуть не задушил… уже было!.. у госпожи Туазель, не здесь!..

Он спотыкается… я думал, что он полезет драться… нет… он подваливает!.. почти падает!.. так и есть!.. и прямо на нас!

Они что-то разлаялись! им бы выбраться!.. на проспект! хоть бы и те, другие, заткнулись, наверху… Безногий и Мими… пусть бы они наконец спустились!.. а они поют все громче и громче!.. вцепившись в крылья мельницы…

От поцелуя я еще пьяна…а…а…

И он еще звонит в свой колокольчик! он! динь! дзынь! прелестно! я возвращаюсь под стол… вползаю под стол… да пусть они разорвут друг друга, пес и благородный супруг!.. но они лишь рычат… и все! я приставляю ухо к груди Дельфины, к ее груди!.. я хочу услышать, бьется ли ее сердце!..

Бумс! попал! бамс! в цель! Пирам всем своим весом навалился на нас обоих! а Норманс брякнулся на стол!.. не нужно было его звать!.. он рухнул на стол… всей тяжестью! я под ним! «ааа! ррры!» всей массой! я задыхаюсь!.. я под ним!.. он не теряет времени, хватает меня за горло и душит!.. одной рукой! как в прошлый раз!.. готово!.. уже хриплю я! а г-жи Туазель здесь нет! и никого нет!.. я! он свернет мне шею!.. выволакивает меня из-под стола!.. тащит за шею! наваливается на меня!.. топчется по мне!.. трясет!.. валится на меня!.. я барахтаюсь под ним!.. Боже, какой он тяжелый! ааа! ааах! нащупывает мою руку!.. не раненную, здоровую! поймал! выкручивает! я ору!.. я ору!.. я не могу не орать!.. он орет вместе со мной!.. громче меня!.. как он близко, навис над моим лицом, оторвавшийся сгусток крови залепляет мне рот! я задыхаюсь! а, он еще ноет!

Так вот почему он бросился на меня!.. почему он меня душит! «Пить!»… ему наплевать на Дельфину!

Я хриплю! кричу! мне таки удается крикнуть!.. он понимает!.. приподнимается немного!.. о, я не могу вздохнуть!.. он становится на колени… сначала на колени… «ааа! ааа!»… я дышу! встает! он тоже встает!.. какой он громадный! он наводит ужас! он вроде еще потолстел!.. неужели он толстеет!.. жирная грудь! чудовищный живот!.. я не двигаюсь!.. я не двигаюсь! он отступает! пошатывается, оступается… качается… кровавый студень на башке дрожит, трясется… тюрбан сполз на ухо!.. он отступает!.. да оттолкнись же ты от стены!.. он отталкивается и повисает… на мне!.. он, как цапля, на одной ноге! другой отфутболивает меня под стол! я скукоживаюсь под столом… он опирается о край стола… и бамс! снова бьет ногой… как он меня дубасит! по ребрам, со всей силы! и еще! плюх! плюх! вот он какой!.. он меня убивает!.. «рррра! ррра!» я икаю! он хочет меня прикончить!.. потому, что я не дал ему выпить!.. голова, бедная моя голова, он целит в нее!.. он хочет ее расколоть!.. проломить череп… к счастью, голова моя застряла под стулом!.. между двумя планками! он не может ударить меня по голове! но он может намять хорошенько мне бока!.. бамс! плюх! он что-то разошелся! я вам говорю: он разошелся! по крайней мере, два ребра мне сломал! да нет, не он… падение в лифтовую шахту… и потом, позднее, уже на лестнице… когда меня привалило комодами!.. помните, прямо на грудь!

– Пить, доктор, пить! – хрипит он при каждом ударе… – Пить! пить!..

Я держусь только болью… правда! я бы не так страдал, потеряй я сознание! а он бьет меня по руке!.. по больной руке!.. я ору! он меня не слышит!.. видать, слишком слабо… он старается сковырнуть с меня стул… он же достает только до ребер, он злится! ему нужна моя голова!.. ну и Геркулес, ну и силища, что правда, то правда! глядите, чего только он не претерпел!.. проломил башкой дверь! вломился к Зевс! Но мне-то он голову не размозжит!.. он намял мне бока!.. а башку я защищаю! крепкий же стул попался! а он все пинает! с остервенением! бамс! бумс! больно! не так давно они таранили стену его головой, теперь мои ребра!

Я кричу, но он будто оглох!.. бумс, плюх! огромный живот колышется при каждом ударе… тюрбан на голове! халат Раймона!.. при каждом его ударе, я думаю, что он свалится! вовсе нет!.. он напирает! с еще большей силой! и одновременно лается!

– Подлюга! сволочь! докторишка! вшивая свинья!

Он отступает к стене… а, он зашибся, ему больно! он ощупывает ногу… лодыжку… набычился… наклонился, его тюрбан совсем сползает, под тюрбаном – голый череп!.. скальп!.. он оскальпирован!.. кровь брызжет фонтаном!.. с высоты его черепа!.. и из глаза!.. псс! псс! псс! кровь из артерии! толчками! в ритме бьющегося сердца! не струйки, фонтаны… по меньшей мере, десяток гейзеров сквозь запекшиеся сгустки!

Все, что могу, вот уж поистине ужасное положение!.. он еще не добрался до моей головы!..

Проклятый пес! вот он! Ваф! ваф!он лает! он может! Ваф! ваф! где же он был, проклятый пес? чертова дворняга? он больше не бьет меня хвостом! пушистый кудрявый хвост, прямо руно! выбегал пописать? посрать? что? искал Туанон?

Кто это зовет «ксс! ксс!»… о, только не я! кто же тогда?… не только «ксс! ксс!» еще и ласковые слова… сколько голосов! люди… откуда они взялись?… откуда пришли? вдруг гомон на всю улицу! толпа!.. открываю глаз, вижу плоховато… люди… полно людей… напротив меня – Норманс, который не стоит на ногах… опершись спиной о стену… качается, Делает шаг… отступает… кровь хлещет отовсюду… из правого глаза, как из фонтана…

Пусть орет!.. пусть требует у них! у этих сомнительных Личностей!.. сколько их? десять?… пятьдесят?… да я их не знаю!.. нет! нет! Ламбреказ! сам Ламбреказ!.. его голос! откуда они?… а, еще и голос малышки Туанон!.. она и мадмуазель Визио! и две змеюки с восьмого, конечно же! голос Оттавио!.. черт возьми! а, вот и он, наконец-то! он покинул свой маяк! все-таки! все-таки! он больше не возится со своей сиреной! он здесь! конечно же, это он!.. но осторожно!.. толстяк тоже здесь!.. приклеенный к стене!.. что-то не слышно его «Пить! пить!»… он может снова попытаться прикончить меня!.. может, он хитрит, так картинно раскачиваясь, пошатываясь… может, это вранье, его, так сказать, «бессознательное»?… даже кровотечение ничего не доказывает! даже если бы он истекал кровью… бык!.. его невероятные взрывы энергии, даже такая немочь, как Рудольф, может в состоянии аффекта сотворить нечто ужасное, я же видел, как он карабкался по лестнице!.. сорвал ее! отправил ее кружить в вальсочке по Парижу! ну и?… а увалень? тот? на что он способен?… я остаюсь, промолчу, возражать не буду!.. осторожность! и еще раз осторожность!.. шевельнись я, он меня прикончит… он хотел оторвать мне голову… это его навязчивая идея!.. у него всегда какая-нибудь идея-фикс!.. я смотрю, я смотрю на него!.. я смотрю на мастодонта, залитого кровью… смотрю на потолок… сколько людей вокруг?… этот гул!.. что за беда!.. откуда все вывалили?… а, может, кто-то видел Лили?… они? может, спросить у них?… нет еще! трусы поганые, кретины, сраные соседи!.. откуда они выплыли?… из какого заплесневелого тайника?… с кладбища?… из сточной канавы?… эти вполне могут свести со мной счеты, если бы заприметили меня!.. потому я и сижу под столом!.. и все такое!.. к счастью, они меня не замечают!.. но я слышу, как они произносят мое имя!.. я не придумываю… мое имя! голоса жильцов… совсем не те шумы, которые всегда со мной… моя голова… я знаю мои собственные шумы!.. эти люди реальны, не воображение, не слуховая галлюцинация!.. они здесь! мадам Ксантипп… мадмуазель Вуаз… молочница… барахольщица… Клео… Раймон! нет только Периколы!.. но голос Оттавио, точно!.. черт возьми! внимание!.. о, осторожность! осторожность!.. я уже не уверен, что это Оттавио! он, может быть, изменил свою жизненную позицию!.. может быть, он стал «замурованным»?… и он тоже! он всегда был слишком уверен в своей непогрешимости!.. может, ищет меня, чтобы придушить?… тоже! как друг! а ведь это точно! уж он-то меня не упустит!.. доказательство от противного?… я спрашиваю себя?… риск чрезвычайно велик!.. что он изменил себе там, на наблюдательном пункте? это возможно!.. может, он связал «замурованных» и Мюрбата с Би-би-си?… и Клео!.. и Туазель!.. и Норманса!.. он стал, как все! так могло бы случиться! но он, Оттавио, послушайте меня! совсем другой человек, это не Рудольф в качестве атлета!.. сила! проворство! совсем другой человек, чем истекающий кровью благородный супруг!.. а, решаю я, не встану!.. тихо, как мышка… останусь лежать рядом с Дельфиной!.. будь что будет! делаю вид, что тоже без сознания… я ведь чуть не упал в обморок: только что… я бы грохнулся в обморок с удовольствием… но меня отрезвляет боль… как удар молнии! моя неврома!.. неврома руки!.. он мне выворачивал руки, Бегепотам!.. но я его перехитрил!.. он хотел оторвать мне голову! голову!.. он получил только мою руку и мои ребра! стул спас мне жизнь!.. голова раскалывается! они меня ищут с 14-го!.. охотятся за моей головой! сто тысяч за мою голову! они так и метят в мою голову! все и вся!.. сколько в них злобы!.. впрочем, со мной легко справиться: только посмотреть… у вас есть уязвимое место, и вот без перерыва все вас атакуют, колют, режут! норовят попасть в самое чувствительное место!.. инстинкт ничтожеств! побольнее! особенно, если ты ослабел! целься в сердце, голову, палец на ноге, и все скопом!.. они вскроют вам брюхо!.. жалкие существа!.. их морды!.. о, я хорошо их знаю! вы верите мне? я хочу увидеть Оттавио, его лицо… среди других… все пререкаются! в подъезде! Господи, как они орут!.. Норманс, пошатываясь, ковыляет! честное слово! на улицу! ему хотелось пить… он пошел искать воду!.. может, он пошел за женой?… искать жену?… нет! она же здесь! и, кроме того, он большая свинья и эгоист! далеко не уйдет!.. истекает кровью… я ползу, я выползаю из-под стола… я ползу к луже на противоположной стороне… где он только что храпел… я тону в его луже… она клейкая, лужа!.. я прилипаю!.. море крови, черт возьми!.. куда он ушел?… чего он ищет?… лекарство?… профессора Брамса?… в его-то состоянии!.. но что я-то делаю?… я показываюсь им… они могут меня увидеть! под столом они меня не заметят!.. я ползу… какая глупость! Оттавио может меня увидеть!.. он был когда-то другом, конечно!.. может, даже больше, чем другом!.. но ужасные катастрофы обязательно отражаются на отношениях с друзьями!.. и на смену самой тесной дружбе приходит ненависть!.. вы приобретаете страшного врага, он клевещет на вас, предает, продает, пальцем не пошевелит, когда вас лупят!.. он бы сожрал вас с потрохами!.. неважно за что, лишь бы утолить ненависть! проклятие его жизни, в том, что он вас никогда не знал! и он возмущается! плюется! и подтирается вами! публично!.. А если Оттавио в своем маяке, там, наверху, в Сакре-Кёр, изменился? что если он стал голлистом? Бибисистом? PUEA… все может быть! введенный в заблуждение десятью тысячами эскадрилий! трескотней из Лондона? все может быть! И сирена в его руках! она ему надоела! если он стал левее, чем Мюрбат и его «группа Отмщения»?… у меня весьма изысканный вид, когда я ползаю в блевотине! ненавижу! липкий сумасбродный бегемот!.. а жильцы спокойны!.. иначе они поиздевались бы надо мной!.. Эти, должно быть, самые агрессивные!.. если они меня увидят, то разорвут!.. я буквально размазываюсь по стенке… я сливаюсь со стеной!.. пусть думают, радуются: доктор умер!.. и я спасен!.. я добавляю в картину кровь, вымазываюсь ею!.. кровью толстяка!.. совсем не время открывать глаза… О, я слышу их слова!.. стоя надо мной, они болтают!.. обо мне!.. и не очень ласково!.. эта желчь! я им интересен… но они говорят обо мне только плохое!.. и эхо разносит их брань!.. подумайте, лифт сгорел!.. резонанс! кабина лифта без дна!.. кажется, что шахта прорыта прямо до камней!.. единственный колодец в Париже проявил подобную дерзость (паровая система Винслоу,*^[173] 1896)… никто никогда не видел дна… лестница сгорела… обломки ступенек… обрубки… огрызки: соседи, однако, поднялись… спустились в десятый раз!.. они у себя дома, в семье… не все, конечно… есть еще люди в подъезде… задающиеся вопросами… интересующиеся моей скромной персоной… «Что с ним сталось?…» да! да! я их не знаю… «Вы его не видели?…» речь обо мне!.. «Как, этот подлец? этот предатель?…»

Эхо под грохот… не время высовываться… я хорошо себя чувствую в своей вонючей луже… я весь распластан… я похож на сгусток… пузырь в кровавой луже… если бы еще осколки стекол не трещали!.. не нужно переворачиваться!.. не двигаться!.. замереть!.. я прилипаю к стенке, прижимаюсь к стенке… они поглядят, и увидят только кучу тряпья… в говне и кровище… но они не глядят, они ни на что не глядят!.. они обмениваются мнениями!.. обо всем!.. и друг о друге тоже!.. начали с меня, а теперь речь идет о толстяке, вдруг они заинтересовались им… «Где Норманc?» они знают его? они отсюда? они ищут его… «Он ушел!..» мог бы сказать… но не буду высовываться!.. откуда они, эти любопытные?… из метро?… из соседних домов?… может быть, спустились с крыш?… они могли видеть Лили? и Бебера?… может быть?… а, я узнаю одного!.. два знакомых голоса!.. не так уж близко мы и знакомы!.. мне бы крикнуть: «Толстяк вышел! его жена умерла! она под столом, его мертвая жена!..» о, не пришлось бы долго ждать, они бы сбежались и растерзали меня!.. послушайте их только!.. в каком они бешенстве!.. одно слово, и они растерзают меня!.. что мне до них?… о, но я узнаю и другие голоса!.. резкие, каркающие голоса… е-мое! две злюки с восьмого!

Они обращают внимание всех на то, что дверь Армель выбита… а я-то думал, что они в своих норах на этажах!.. где-то там, наверху!.. ан нет!.. они здесь, шлюхи!.. обе! хамки! и как они возмущаются!.. «Дверь Армель взломана!..» Они настаивают!.. никто не видел… «У нее было полно выпивки!..» черт! они провоцируют толпу!.. конечно же, все хотят пить! все! «Это грабеж! это грабеж!..» перекрикиваются они!.. но кто же выбил дверь?… они желают знать!.. кто! толстенную дверь, обитую оцинкованным железом!.. они ощупывают… как это их возмущает!.. «Есть же бессовестные бандиты!.. преступники!.. воры!.. только подумать!» орут… а стаканы?… а эти бутылки?… пусты! а весь этот мусор?… а? ну что за люди!.. а что это такое липкое на полу?… дерьмо?… кто обосрал все вокруг?… нассал озера?… наблевал?… все запачкано кровью?… и здесь! здесь! бедлам?… им надо знать!.. кто?… «Это не вы, мадам? это не вы?… с кем вы разговариваете, свинья?… несчастный!.. отвечайте же, шлюха!..»

Слова! только слова! защищаются… «Варвары! свиньи! проходимцы!..» как только они не обзывают друг друга… одна кричит: «продажный!..» о, продажный!.. плохо!.. я съеживаюсь… нужно, чтобы я стал совсем незаметным… я должен полностью слиться с лужей… если они меня заметят, мне не избежать… «продажный!» продажный! это меня ждет!.. я почти не дышу… на мне столько крови, грязи, помоев… на меня давят куски штукатурки!.. они отваливаются… вместе с мозаикой!.. неважно, что я уже погребен под штукатуркой!.. они ищут предателя!.. а если они меня обнаружат, если они меня вытащат?… меня, но я же не выбивал дверь, не выпил ни капли водки, но бесполезно кричать им: «Я ничего не пил!..» баста!.. я протестую, они цепляются за меня, рвут на части… ненависть, слепая!.. я должен слиться с блевотиной, обломками мебели, лохмотьями, осколками… я должен утонуть в дерьме… я делаю, что могу!.. скрючился, замер под толщей грязи… ничего… а если они меня найдут?… матерь Божья!..

Лай! снова!.. Пирам!.. это Пирам!.. он не на улице?… я видел, как он выходил…

Я зову его… совсем тихо… тем хуже, если они меня услышат!.. я хочу к нему притронуться, к Пираму!.. он ли это? его голова?… остальные так заняты перебранкой!.. кого они ругают? чего хотят?… «кто сорвал эту дверь?… пьяницы?… это не они!..» кто же тогда?… кто все выпил?… они хотят знать!.. им не до меня!.. только Армель обчистили или подвалы тоже?…

Но они же знают!.. они кричат об этом!.. я, например, не знаю про подвалы, я там не был! кажется, ничего не осталось… они спускаются, возвращаются, крича: «Ничего больше нет! ничего!..» все ужасно!.. они тащат бутылки мешками… настоящее тотальное ограбление!.. а там, наверху?… я мог бы им подсказать… они же ничего не видели!.. тогда здесь царил полный беспредел!.. действительно, хуже дикарей!.. и спасибо не скажут!.. они были в метро! все были в метро!

Вот вердикт подъезда… по голосам я определяю, что люди не здешние!.. кроме сестричек… я узнаю их голоса!.. ничего не знают!.. они все придумывают!.. все было совсем иначе, не так, как они говорят!.. тем хуже для них! я не буду спорить… я сижу в своем говне, я прилипаю!.. тихонько окликаю Шрама: «Пирам!..» никакого риска… ведь этот сброд оглушительно орет! а у Пирама слух тонкий… он услышит мой голос… но все равно я осторожничаю… зову его едва слышно… вопли усиливаются… «Да! Да!» дама обвиняет кого-то… в чем?… в чем?… «Пятая колонна»!.. она обзывает… Хлоп!.. Ай! Ай! это становится интересным!.. Пощечина! две пощечины… и не бабы бьют, а мужчины!.. ох, как не понравилась им «пятая колонна»!.. еще!.. еще!.. «Скотина! Хам! Пидор!»… это кто пидор?… я стараюсь не двигаться, притаился… в своем говне, все!.. в своей луже!.. а эти, которые дерутся, даже не из нашего дома… хотя я не уверен!.. я узнаю некоторые голоса… ох, какие у них расквашенные морды!.. но если они меня достанут из-под обломков, оплеухами я не отделаюсь!.. меня сотрут в порошок!.. утопят в говне!.. после всего, что они наговорили про меня, мне не сдобровать!.. они даже между собой не могут договориться… я уверен, что все будут рассказывать разное, грубость их есть результат сильного катаклизма… я же понимаю: когда они, человек тридцать, забившихся под стол… нет, пятьдесят!.. завывали, ворчали, занудствовали, они не были такими смелыми!.. факт!.. кроме певуний… с ужасающе фальшивыми голосами!.. но все-таки – голосами!.. жена Клео, Перикола, Мими… куда они все подевались?… те, кто орали под столом, осатаневши от жажды!.. и от ревности!.. у Армель-то было чего выпить, это уж точно!.. все вылакали, подчистую!.. а те, кто рухнул в расщелину? в провал? они могли гневаться, сколько угодно!.. но выкарабкаться из-под завала – нет, потому что еле стояли на ногах и помирали от жажды!.. а там, вверху, на этажах, не случилось ли чего-нибудь «эдакого»? нет? выясним, когда они и туда доберутся!

– Брехня! – кричу я… не могу молчать!.. из-под кучи обломков… хочу опровергнуть!.. – Никакого грабежа не было!

Чтобы поддразнить их! к счастью, никто меня не слышит!.. я полагаю, что видел все!.. толстяк, таранящий двери Армель, все жильцы вокруг его жопы!.. все мы толкаем!.. это не бред! а многоножка!.. гусеница! прыжок! все здание накренилось!.. бутылки раскатились!.. столпотворение в коридоре! брань!.. море разливанное! водка!.. все произошло спонтанно, так сказать!.. никто не виноват!.. разбитая голова толстяка!.. все лакали из одной и той же лужи… но только не я!.. я пью только воду!.. водка слишком обжигает язык… так что меня не в чем упрекнуть!.. я не пью крепких напитков! никогда!.. сейчас я бы, пожалуй, хлебнул… тем хуже! черт! не в силах больше терпеть!.. в глотке пересохло!.. точно, в глотке скребет похуже, чем у тех, кто выпил!.. я так и представляю себя с вываленным горящим языком!.. пламенеющим, похожим на язык пламени в ночном небе!.. я слегка преувеличиваю… попробуйте-ка побыть в моей шкуре!.. не удержусь, глотну! алкоголь, никогда никакого алкоголя! нет!.. а они пили! все пили! лицемеры, бандиты, все как один! свиньи! брехуны! грабители! только послушайте их! трусы! они все прохлопали!.. все: и резкие толчки, когда дом накренился, удар, от которого он едва не развалился… вся мебель в щепки! на всех этажах!.. и бутылки!.. все вывалилось на улицу, смешалось с потоком фосфорной лавы! дома 14, 12, 16 тоже накренились, вот так! я мог бы им показать!.. почти как мельница… ну?… их не было!.. сейчас они все умные! но что я им скажу?… я рискую!.. тысячи, тысячи петард!.. несутся!.. прямо на меня!.. жалкие создания!.. я их едва слышу… они не видели, как подпрыгивали бутылки, скатывались в трещину!.. много же она проглотила спиртного!.. не только бутылки!.. мебель, посуда, все!.. зияющая пропасть… и люди тоже наверняка… они говорят только об Армель, про дверь, которую выбили!.. ну?… ну?… шуточки-прибауточки!.. но было же и другое!.. похуже!.. они забыли о Дельфине, о ее муже, окровавленном гиганте… хотя он только что был здесь… или они его не заметили? их занимают только Армель, разгром ее первого этажа… самые настоящие вандалы… они все выжрали!.. и разбили бутылки!.. доказательство: везде осколки! горы осколков! и лужи спиртного!.. красные от крови!.. на кровь им наплевать!.. они бы и эту смесь выпили!.. они разгребали осколки… но так и не нашли ни единой целой бутылки!.. как они возмущались!.. здесь словно пронеслась банда мародеров! грабители!.. ну, это уже чересчур!.. варвары, вылакавшие всю водку! а внизу были больные! раненые! больные, которые стонали… им было больно! они хотели пить: мучились всю ночь!.. мученики!.. и все-таки еще были в сознании!..

«С моей-то грыжей, вы только подумайте!.. а я всегда ложусь спать в 8 часов!» другая: «а у меня желчный пузырь!» еще одна: «подумаешь, желчный пузырь! а я уже давно должен бы быть в Баньоле!*^[174] еще месяц назад!.. а вы говорите! я уже не сплю четыре ночи! на ногах! нога у меня отекла, это ужасно! а вам просто спать хотеть! не говорите ничего! у меня закупорка сосудов, мадам!.. ночь в туннеле Сен-Жорж!.. другая ночь – в катакомбах «Аббатисс»… ночь в канализации!.. а завтра утром мне шестьдесят семь лет! мадам!.. не говорите мне о ваших страданиях!..» «А я, мой желудок, мсье, у меня удалили половину желудка! я могу умереть просто от эмоций! меня предупредил хирург… профессор Ландовирский!.. вы не знаете его? конечно!.. вы думаете, это легко!.. ах, ерунда! ерунда!.. вы неженка, я вам заявляю!.. я больше не могу вас слушать! про ваше брюхо… девочка, у меня двойная грыжа!.. и я не сплю вот уже неделю! неделю! вы меня слышите?… я вам рассказывал про свой радикулит!.. хам!.. макака!.. засранец!.. он меня назвал засранцем!.. свинья!.. трус!.. вы только послушайте его! у меня грязная жопа?… я хорошо воспитан! мадам!.. запомните! если бы Франция была такой же чистенькой, такой же воспитанной, как я, мы бы не очутились в такой глубокой жопе! мадам!.. засранец – это вы!.. как можно так жить! а вы еще говорите про свою задницу!..

– Например! вовсе нет! врунья!.. эта женщина нас провоцирует!.. она сумасшедшая!

Но это не общее мнение… некоторые считают ее очень даже вменяемой… а вот баба из Баньоля просто невыносима!.. но у дамочки есть защитники!.. блямс!.. пощечина!.. еще одна!.. но прямо скажем, они какие-то вялые! блямс! блям!.. так лениво дерутся смертельно уставшие люди!.. я такой же… я устал!.. без сил… отвратительная слабость… я больше не ору, не двигаюсь… постанываю под грудой обломков… мои ребра! пардон! Норманс, монстр! я не буду кричать!.. я больше не кричу… а моя голова? есть пострадавшие и посильней, чем я… это точно!.. больной ли, здоровый ли, какая разница, где я нахожусь… никто и не смотрит под стенку… никто не углядел меня под обломками… хоть такая польза!.. я весь в крови… я говорил! говорил! твержу одно и то же… запекшаяся… толстая корка!.. я пытаюсь отклеиться… чуток… от плинтуса… где же Оттавио?… действительно! я его больше не вижу!.. они все орут… они на грани истерики… все началось с Армель… так кто же выломал ее дверь?… бедная женщина!.. какой озверевший алкоголик сделал это? кто выжрал столько спиртного?… а они не пили со вчерашнего дня! подонки, побили все, хотят, чтобы они умерли от жажды! заговор! вот! хитрый заговор продажных!.. еще! еще одна уловка!.. и если бы только это!.. а их грыжи и диабеты? помучились бы они в лазаретах! и в туннелях!.. там пострашнее, чем на поверхности!.. о-ля-ля!.. и в канализациях!.. а они тут упивались! грабили! взламывали квартиры, подвалы!.. все!.. подумайте, они не спали двадцать четыре часа! от тревоги до тревоги! и при этом ни хрена не жрали и не пили! хуже некуда, и вот они добираются до жратвы, а больше ничего нет!.. ни одной бутылочки! ни крошки, все сожрали!.. и из кранов не течет ни капли воды!..

Огонь пожрал все, черт! негодяи! грабители! заговорщики! это они устроили пожар!

Разговоры в подъезде… мне бы хотелось их увидеть!.. я молчу!.. затаился…они продолжают:

«Они все были заодно с бошами!.. вот почему они остались наверху! нет!.. у них «Виши», мадам!.. я не говорю про воду «Виши», мсье! я имею в виду Петэна, идиот!.. я вам говорю о Черчилле, мадам!.. я никого не боюсь, мсье!.. я не про воду говорю, идиот в кубе! если бы вы страдали от болей в желудке, как я!.. не хотите поменяться на мою грыжу?… если бы вы хоть что-то соображали!.. а если бы у вас было варикозное расширение вен, как у меня! поменяемся, хотя бы на час!..»

За господином из Баньоля остается последнее слово… знай наших! он влепляет оплеуху!.. и не слабую!.. дают сдачи! пощечина!.. две пощечины!.. три!.. кому они достаются?… надо посмотреть… я не осмеливаюсь высунуться… я уже и так засветился!.. Пирам лает… на кого теперь?… я мог бы отползти назад… они не глядят… но как же мне больно!.. по-настоящему!.. особенно сильно болит левый бок!.. а если Оттавио меня заметит?… я в нем немного сомневаюсь… тем хуже! нужно рискнуть!.. я отдираю себя от лужи, от этой клейкой жижи… штукатурка осыпается… волосы прилипли к обломкам… я их выдираю! Ай!.. ухо тоже прилипло!.. в нем запеклась кровь!.. я больше не слышу!.. я только хотел приподнять голову… ой-ой-ой-ой! эти потаскухи, ах, эти мои шлюхи!.. вот они!.. они оседлали меня! положительно! и щиплются! они меня узнали!.. склоняются надо мной!.. я делаю вид, что без сознания… «Доктор!.. Доктор!..» зовут меня!.. я зажмурю глаза!.. распластаюсь в луже!.. утону… что мне им ответить!.. и как! да они и не почешутся!.. бумс! в висок!.. я вою: «аааааа»! еще раз!.. обе сестрички разом! бумс! бумс! как же мне достается!.. их же двое!.. они всерьез взялись за меня! «ай! ай!» я не могу сдержаться!.. они убегают… вдвоем!.. прорываются сквозь толпу! а толпа буйствует! я вам говорю! вы бы слышали! и как вопит! орет! шевелится!..

Они сами себя накручивают!.. я себя обнаружил… а все спешка!.. я снова зарываюсь в свои обломки… выдал себя… вот несчастье!.. кровь заливает мне глаза!.. капает со лба!.. и с висков!.. эти мошенницы меня разукрасили! мне хочется открыть глаза, я прилагаю усилия… но кровь заливает… я уверен, что Оттавио здесь… это точно его голос, точно он!.. теплая кровь, я глотаю чистую теплую кровь… мою собственную кровь, не из лужи… кровь в луже грязная и холодная… я должен взглянуть!.. тем хуже!.. я слегка приподнимаю голову… тем хуже!.. это он!.. опираюсь на локти… это Оттав! он!.. точно он!.. я вижу его!.. я вижу все в красном сквозь кровь… кровь с моего лба… они все столпились вокруг Оттава!.. я их вижу! я всех их вижу!.. они все ругаются!.. что им надо!.. а он так вежлив, слушает их… они ему едва до плеча достают… жестикулируют, объясняют:

О чем речь?… о ком?… мне надо подползти поближе… еще поближе… я решился… о ком?… о чем?… это опять обо мне…

– Мерзавец! Трус! Ничтожество! де Бринон!*^[175] Подлец!

При чем тут де Бринон?… но ведь звучит и мое имя!.. раз… два раза!.. я не могу ошибиться!.. раз десять мое имя!.. мои привычки… треплются… треплются о том, в какое время я ухожу… возвращаюсь… я бы удивился, если бы речь шла не обо мне… мне уже писали… присылали «обвинительные заключения», с «мотивами», подписанные!.. прилизанные!.. размноженные!.. эти придурки валяют дурака!.. это не люди, животные!.. они живут здесь… некоторые… и там!.. есть и из Пантэн, они говорят о Пантэн… есть из Ля Гарен… упоминают… есть из предместья Сен-Антуан… они слушают радио… они все узнают по радио!.. отовсюду!.. обо всем!.. а если радио не работает!.. «это сказали по радио!..» неправда! они врут!.. да, по радио кое-что рассказывают, но совсем не то, что они утверждают!.. я тоже слушал радио, так вот, немцы проигрывают? выигрывают?… я об этом ничего не знаю… но эти типы знают! и предостаточно! и даже больше, чем надо!.. Лондон называл мой адрес! они говорят об этом… и не только Лондон! и Браззавиль!.. и про то, что я люблю порнографию, что я грязный, похотливый предатель, что я оскорбитель вековых устоев!.. что от моих писаний покраснели бы общественные уборные! что необходимо очистить Францию и французский язык от такого сексографа, деморализатора, извратителя грамматики, осквернителя священных традиций Родины и ее литературного наследия!.. что Франция будет не Францией, если не изничтожит такую свинью! я – свинья! Они все это слышали!.. и орут это Оттаву, чтобы он хоть что-то понял! А Оттав молчит… и то, что он не возмущается, раздражает их еще больше!

Тоже продажный! после всего! соучастник доктора! черт возьми!

Так и есть! он хороший! но они ему зададут трепку! у него есть красивое свидетельство от «Пассива»! Доброволец при сирене!.. сирена без привода… он вращает ее вручную!.. Это не помеха! мерзавец! они его считают подлым мерзавцем! они его покарают!

– Макарони! Муссолини! Горгонзола! Нож в спину!

Его ошибка! вот что с ним будет! они убьют его! прямо здесь, в подъезде!

Две шлюхи, две фурии больше не занимаются мною!.. они разбили мне голову… а если бы они выкололи мне глаза?… хотя я и так плохо вижу!.. нет!.. беспокойство, алый туман… наконец все-таки!.. я вижу Оттавио в красном цвете!.. я вам уже это говорил! я повторяюсь… нужно удалить все повторы! привет! привет!.. все-таки я его увидел!.. он возвышался над всей этой сворой по меньшей мере на две… три головы… да, рост у Оттавио будь здоров!.. а их было десять! Двадцать!.. мельтешили у него под носом!.. его это не трогало… они оскорбляли его, орали все громче и громче!

Ну вот! это уже слишком! есть! Оттав разъярился! его лицо меняется…

– Лы…ши…те! все! Ферди…и…и…нан! мой друуууг! Лы…ши…те!

Пускай до них дойдет!.. он акцентирует!.. я кричу ему из лужи… «Оттав! Оттав! браво!..» я решился… я отклеиваюсь! нахожу в себе силы!..

Я побеждаю боль… момент более чем трагический… А вдруг в этот самый момент он откажется от меня, скажет, что я ему больше не друг, это будет конец! они разорвут меня на куски!.. вы только посмотрите на эту обезумевшую волчью стаю!.. они дымились от ненависти! слюна закипала пузырями!.. Норманс меня не трогал, хотя он – настоящий людоед! молчали и гарпии… но их здесь пятнадцать… двадцать…» тридцать!.. они разорвут меня! им не нужен ни Мюрбат, ни PUEA!.. ax, мой сдержанный Оттав!

Они настаивают!.. пусть знает, что это я за все в ответе!.. Пирам лает! еще громче! ничего не слышно! это один из этих чертовых олухов! Оттав наклоняет голову… прислушивается… с него хватит! черт!

Оттав их не боится!.. ах, значит так?… Оттав больше не может сдержаться!

Он объявляет им и засучивает рукава!.. сейчас он схватит одного! в полете! или одну! во имя Господа, я должен этим полюбоваться!.. все эти жалкие твари, скулящие у него под носом!.. сейчас он бросится на них! прыгнет прямо в толпу! я вижу его! я уже говорил!.. я его вижу красным… это моя кровь… кровь, с моего лба, висков… шлюшонки здорово меня отделали!.. подлые! хитрые убийцы!.. где они сейчас? я их больше не слышу!.. я осторожен… они прячутся… ах, я их слышу…

Они выдают меня, но делают это деликатно… они! точно они, потаскухи!.. они возле лестницы… возле остатков лестницы…

– Где Фердиииин…? – кричит Оттавио!.. он совсем не обращает внимания на этих сов!.. – Отвечайте! засранцы!

Опять мои шлюхи! они называют меня вором! настаивают! они могут навредить мне! вот что важно! он-то не может меня услышать, но они! пардон! у них тонкий слух!.. у всех проституток тонкий слух! даже дикий ор не помешал бы им услышать меня… должен вам сказать, тут есть луженые глотки! эхо – просто чудовищное! разносится под сводами! подумайте! грохот почти такой же, как от пушечной канонады? но все-таки… а на улице все спокойно… сейчас… ночью гремели пушки, грохотали взрывы и вся эта фантастическая пиротехника: бомбы, пальба, что-то невообразимое, сейчас же вокруг полное спокойствие… честное слово… это ужасно! если бы мне рассказал об этом кто-нибудь другой, я бы не поверил!.. я не дурачу вас, я рассказываю… обычный подъезд… беснуется банда одержимых!.. и они заводятся все сильней и сильней!.. злятся на меня и Оттава!.. Оттав их предупреждает…

Он их предупреждает!.. в гневе Оттавио ужасен!.. кое-кто об этом знает, а эти приперлись из других кварталов!.. я поверил… я поверил!.. нет! нет!.. у нас тоже есть в доме злобные твари!.. которые хотят расправиться с Оттавом!.. голову даю на отсечение!

– Пусть меня только кто-нибудь из вас тронет!

Ага, остерегаются!.. он не шутит!.. он хочет, чтобы это прекратилось… он заставит их заткнуться…

– Брысь отсюда! проваливайте! вон! вон! Игра закончена!

Они продолжают орать, но отступают… Оттавио расправился бы с одним… двумя… но этого не понадобилось!.. они отступают… хотя в таком состоянии они могли бы наломать дров… но нет!.. но нет!.. никакого мордобоя!.. отходят!.. что-то бормочут… Оттав указывает им на дверь… подъезда… тротуар… дальше!.. дальше!.. они слушаются…

Я хочу, чтобы он увидел мое лицо… думаю, могу рискнуть! я же его друг… головокружение! проклятое головокружение! если я поднимусь!.. ах, опять начинается!.. как у Жюля!.. так, я осторожен… никто на меня не смотрит… сначала я становлюсь на четвереньки… плиточный пол ходит ходуном… я говорю себе: сейчас все станет подниматься и опускаться, как у Жюля!.. я знаю, это знак, мой мозг поднимается!.. опускается!.. не пол!.. я не идиот!.. я терял сознание и раньше, у Жюля!.. жертва своей собственной головы!.. осторожно!.. я знаю!.. я непроизвольно кричу! что-то свистит! да это я сам свищу… я слышу свист… это в ушах!.. все правильно!.. я покачиваюсь, шатаюсь, трудно удержаться на коленях… а если Норманс застанет меня в такой позе? а? а если он бросится на меня?… он же может вернуться!.. появиться внезапно!.. ниоткуда!.. он такой!.. он еще опаснее, чем шлюшки!.. однако эти две тошнотворные ведьмы, дуры стоеросовые!.. да-да! но Норманс?… его туша!.. а если он кинется на Оттавио?

Мне хочется его предупредить… «Норманс! Норманс!..» я оглушительно ору, но он меня не слышит!.. ему плевать на меня, честное слово!.. я снова ложусь в лужу… снова зарываюсь в обломки!.. и больше ничего не слышу… больше не слышу Оттава… может, он вышел?… они все уходят!.. ох, какой-то новый шум!.. теперь с улицы!.. кричат какие-то люди… что у них в руках?… нет!.. убийцы! дерьмо!.. бросаю вызов!.. пустая болтовня!.. чем они угрожают? я больше не слушаю… думаю об Оттаве… Оттав – это комок нервов!.. если он бросится на толпу, тогда – трындец!.. это вам не тухлятина вроде Норманса!.. даже близко нет!.. я хочу!.. гиппопотам вроде Норманса! что говорить!.. это вам все испортит!.. договорились!.. что они со мной сделали!.. мне кажется, у меня все ребра сломаны!.. словно меня буцали как футбольный мяч! футбол под столом! Пинали изо всех сил!.. вот так: брим! плям! Давай! чудовище! а если он снова начнет? достанет меня из-под груды обломков?… страшно даже представить такое… зову:

Какого черта он торчит на улице?… если ты друг, так помогай!.. я не могу выбраться из лужи… кровь загустела… кровь и что-то с потолка… говно!.. все стены в нечистотах, а еще куски штукатурки… я влип, голова, туловище, ноги… если он не придет, не отклеит, не вырвет меня из этого! я пропал!.. я не выберусь никогда!.. может, меня не видно из-за того, что я слишком плотно этой мерзостью облеплен? я надежно укрыт… обломки склеились, спрессовались…

Они там, на улице, дерутся… я так думаю… нет слов… не осталось… только кулаки: они от души дубасят друг друга!.. я слышу… бум! ляф!.. вопли!.. но они удаляются влево по проспекту… они отхлынули от нашего подъезда… они на тротуаре… кажется даже на улице Лёпик… мне кажется… и это не просто заурядная потасовка! пардон! настоящий мордобой!.. бум! тресь! шлеп! и как ругаются… я прислушиваюсь…

– Свинья! ай! ай!.. сука!.. блядь!.. подонок!.. отпусти мою ногу!.. aaa!.. aaa!..

Я должен посмотреть! черт! посмотреть! есть! вижу!.. проспект пуст… пардон!.. нет!.. там Мими и Жюль!.. на тротуаре! рядом с указателем!.. Мими и Жюль… они спустились с мельницы… это точно они?! они!.. он все еще в ее парике!.. в ее накидке и в кринолине!.. она рядом с ним голышом… кто помог им спуститься?… лестница же не вернулась на свое место!.. вижу мельницу… накренившуюся, там!.. да, ей хорошо досталось!.. мельница мельниц! правда!.. у нее больше нет крыльев, нет лестницы! мне не кажется?… нет, это точно Мими!.. лысая и голая Мими…Жюль рядом с ней в гондоле… надо же, уцелела!.. тем не менее… он управлял!.. кто же спустил их вниз?… они кривлялись на мостике!.. а я его звал!.. он выл в пустоте… я бредил?… и она пела для всего Парижа! квакающая Луиза! да еще как квакающая!.. я задумался… и было о чем… вот консьержка перебегает улицу! решилась-таки!.. присоединяется к ним! и не только она!.. и эти две проститутки! две сраные гарпии! теперь возле указателя их четверо… откуда они берутся?… и куда спешат?… идут драться на улицу Лёпик? так, ведро и тряпки по боку?… пустая болтовня!.. ах, какая встреча! между платаном и «указателем»… платан? громко сказано…, обгорелый веник!.. и поджаренный «указатель»!.. валяется скрюченный, покоробленный на тротуаре!.. фосфорный потоп!.. обуглился, расплавился!.. словно штопор для бутылок… и никто не докажет мне, что это не так!..

Это еще не все!.. я отвлекся!.. факты, факты!.. итак, на тротуаре их четверо… Мими больше не поет, не танцует, она плачет!.. да, она рыдает!.. я вижу!.. захлебывается слезами!.. Жюль тоже плачет!.. что на него нашло'., он утирает слезы белым париком… что у них там за драма приключилась?… консьержка уходит от них… снова пересекает улицу… шагает по пепелищу… от садов осталось лишь пепелище!.. кусты, рощицы, все!.. консьержка бродит там, наклоняется, шарит… что-то ищет! сестрички тоже решились… переходят улицу… Жюль кричит им вслед: «Сюда! сюда!»… они уже среди кустов… ковыряются в пепле… копаются, разгребают'… что же они ищут?…

– Да! да! – кричит им Жюль… нужно, чтобы они непременно нашли!.. ах, утюг!.. тот, который был у него наверху!.. они нашли его! показывают!.. а другой? еще один?… они не находят… хорошо искали., а колокольчик?… колокольчик?… его нашла консьержка! маленький такой колокольчик: с мельницы, с ним Жюль бесновался наверху, тот, что звенел, не переставая… вот он!.. вот!.. он его видит!.. еще звенит!.. Жюль знаками показывает, чтобы они перешли улицу и все принесли ему!.. колокольчик и все такое!.. баста! ничего подобного! они ничего не хотят нести! отказываются! пусть сам подгребает! сам! но он не хочет покидать тротуар! и все тут! Мими тоже не желает! а консьержка с двумя шлюхами боятся переходить улицу!.. плохи его дела!.. пусть сам подойдет!.. нет! нет!.. «идите сюда! идите!..» а они отказываются! колокольчик ему не достанется!.. Мими не пойдет!.. она не тронется с тротуара!.. вот свинский характер! она даже «указатель» не оставит!.. она на него уселась!.. она плачет!.. матерится!.. цепляется за Жюля… хватается за боа, обнимает за шею… пусть он не двигается!.. сдохнет в ржавой коробке!.. прямо в своей коробке!.. Мими удерживает его! пусть бы они шли к себе, они же совсем рядом с домом… прямо перед его мастерской… он просит у нее разрешения… а она не отпускает! воет!.. я слышу, как они спорят… она просит, чтобы он рулил к спуску… в метро… это легко!.. у него же есть колесики… она хочет подтолкнуть его… я думаю, она хочет найти своего Рудольфа… козла! она видела, как он бежал туда, после того, как упала лестница… станция «Ламарк», метро… но у Жюля больше нет палок, нечем отталкиваться, он не может сам! он полностью зависит от Мими!.. ей только стоит его подтолкнуть, и он покатится!.. он должен слушаться Мими!.. ему нечего возразить!.. туда! она толкает его… туда! Жюль!.. в путь!.. они тарахтят по улице!.. довольно крутой наклон!.. грозный Жюль теперь на коротком поводке!.. боа у него на шее, словно колье… с желтыми перьями!.. Жюль должен быть осторожен!.. если она отпустит, он покатится сам!.. со всех колес!.. уклон приличный!.. Мими, конечно же, его удерживает! в их паре – она ведущая… они передвигаются зигзагами, но все же передвигаются! и исчезают на углу Дэрёр, неудобный вираж… для него, я имею в виду!.. она придерживает его за плечи… прошли! нормально… метро почти рядом… я не вижу, что происходит левее… драка на улице Лёпик!.. зато слышу… все начинается сначала!.. их становится все больше и больше… дерущиеся ослы!.. блямс!.. удар!.. чего они хотят?… почему?… из-за чего?… что они орут?… Армель?… ее дверь?… Норманс?… Дельфина под столом?… я?… не знаю… все вертится вокруг этого!.. глухие удары… по живому!.. яростные!.. эти крики! так вопят те, кому перерезают горло!.. и мужчины, и женщины: «Помогите! Помогите…»

Оттав тоже в этой свалке! я его слышу! я могу его позвать!.. как же они вопят, меня никто не услышит… а я слышу лай Пирама!.. он с ними! лает! бывает, что лают люди! «Ваф! вуф!»… а еще они орут хором! «Иииии! взяли!» они что-то поднимают!.. что-то переносят!.. тащатся!.. я не брежу… вот они!.. приближаются… я снова вытягиваюсь у стены… они приближаются… «Иииии! взяли!» им тяжело… что же они волокут?… я выглядываю наружу, проспект, сад напротив… зашевелились кусты… вижу троих, консьержка, две сестрички переходят улицу… они достаточно наковырялись в золе! шлюхи! пересекают! с колокольчиком и железной палкой!.. бордель! осторожно!.. они идут, чтобы покончить со мной?… возможно… все, что ли?… скопом? но что вытворяют остальные? я не вижу, что они тащат… несут на вытянутых руках… я подозреваю!.. на руках несут… не вижу… не хочу рисковать… но нужно!.. нужно!.. открываю глаза… заставляю себя держать их открытыми… у меня слипаются… веки! я их разлепляю… что же они несут?… что-то яркое? огромное брюхо! колышется!.. на вытянутых руках!.. еле удерживают!.. им тяжело! если бы человек двадцать… тридцать… они бы его подняли! они дружно блеют: «Ииии! взяли! осторожно!» они держат его над головами!.. в воздухе!.. над собой!.. в равновесии!.. тихонько вошли в подъезд… не дергаться… пусть несут! им нужно подняться на три ступеньки!.. они принимаются за дело… «Туда! Туда! пройдет!..» огромная туша в воздухе!.. она задевает потолок!.. это Норманс!.. никто иной!.. его туша!.. я видел… они принесли его с улицы Лёпик!.. на вытянутых руках!.. осторожно!.. куда они собираются его положить?… на площадке?… спустить в подвал?… сбросят в дыру?… в шахту лифта?… они вынуждены пересечь мою лужу!.. совсем рядом со мной… возле стены… точно, это Норманс! разукрашенный, брюхом кверху! он был великолепен!.. «Уполномоченный! подождите, уполномоченный!..» я понимаю, что должен его окликнуть!

Я хотел… что он мне ответит! он мечтал убить меня! и как! Норманс с Рынка!.. теперь он парит в воздухе!.. на вытянутых руках!.. его грузное тело свешивалось… пусть бы они свалились вместе с ним! и! и!.. ох! ох!.. провалились все вместе с ним! потихоньку… осторожненько: им было трудно… «вперед! поднимай!..» они продвигаются… мне бы хотелось, чтобы это был именно он!.. Толстопуз Норманс! и никто другой!.. они свели с ним счеты! убили его! черт! они собираются швырнуть его в дыру!.. приближаются!.. это он! да, это он!.. точно, он!.. Норманс! его тюрбан! я узнаю! кровавое месиво вместо лица!.. это он, на вытянутых руках!.. разукрашенный!.. а командует всем Оттавио!..

Его собственные слова, никакой ошибки быть не может!.. дыра в конце коридора!.. шахта лифта!.. то, что я и думал… могила!.. других ям у нас нет!.. трещина, протянувшаяся из конца в конец коридора, закрылась… совершенно закрылась… только шахта лифта… они тащатся туда!.. туда!.. ну да!.. в яму!.. вот они какие! мне бы хотелось, чтобы Оттав меня заметил!.. он здесь!.. командует парадом… он меня не слышит… толпа вваливается за ними в подъезд!.. сколько же здесь горлопанов?… все?… за телом на руках! да не тело, это гора! надувается!.. раздувается! гигантская туша!.. вы бы сказали пять… шесть пуховиков!.. я в луже… Оттавио меня не видит.

– Браво! браво! – ору я! это правда! невозможно поверить, что они его убили! да! да! точно так! это был он и никто другой! я видел его окровавленную голову, болтающуюся на шее! его тело!.. пятьдесят рук!.. они его подняли, голова свисала, как брелок! он мертв? жив?… и почему он не убил меня?… такой же хитрец, как и мои гарпии, только гораздо сильнее!.. чтоб меня черти взяли, он сломал мне ребра в трех местах!.. если бы не стул: он же не давал мне пошевелиться, бил ногами!.. прямо по ребрам!.. бум! бум!.. и как он не раздавил мне легкое… до сих пор ума не приложу.

Им не до меня… Оттавио все держит под контролем!.. носильщиков минимум пятнадцать!.. двадцать!.. они шлепают по моей луже… брызги жижи летят прямо на меня.

Я вижу, что им мешает… башка туши мотается… ударяется, трется о потолок, застряли! я-то вижу, что это такое!.. они должны действовать… пусть все вместе отойдут назад!.. они застряли в подъезде!..

Они послушны! уже хорошо и то, что ничего не отвалилось! никто не свалился! огромное тело всех бы раздавило!.. что за брюхо, туша не помещается в подъезде… направо!.. снова подняли!.. все еще перед ступеньками… бывшая клетка лифта!.. могила!.. лифта больше нет! носильщики сгибаются… руки сгибаются… гнутся под тяжестью… они упираются в решетку… в остатки решетки…

Давай, Оттавио! голубчик ты мой! заставь их слушаться!

– Сукины дети! толкайте! тьфу, пропасть! чертовы отродья! сейчас я вас как огрею!

В гневе он ужасен!.. они его прекрасно слышат, но ничего не могут поделать!.. четверо или шестеро вцепились мертвой хваткой в решетку… они трусят! Им страшно, что толстяк потащит их за собой!.. и вот!.. пять или шесть… передних! не удерживаются! летят в провал! вопли!

Они исчезают… я еще слышу… их крики со дна! и огромные останки, которые столкнули в пропасть! тело Норманса заткнуло провал!.. все орут!

Оттавио возмущается!.. они все начнут сначала!.. они должны отойти… Норманс застрял! поперек!.. не падает!.. они должны взять его за ноги… поднять!.. и снова столкнуть в пропасть! головой вниз!

Он их убийцами называет!.. они должны начать сначала! готово!.. приподнимают его над головами, великанская туша!.. нужно его бросить… только аккуратно! по команде!.. сложнейший маневр!..

Оттав распоряжается… надо, чтобы они зашвырнули толстяка точно по центру… точнехонько!.. точно! они его приподняли, но сил-то больше нет! они пошатываются, я вижу их, пятнадцать… двадцать… тридцать… я вижу Норманса, свисающую голову: вытянутые руки… они ему выкололи глаз!.. он висит на щеке!.. я вижу этот глаз!.. пятнадцать могильщиков смешались… дрогнули! бездари! отдавливают ноги: «гроб Господень! грязный тип!..» они сдаются… отступают…

Они толкают… упавшая балка перегородила могилу… еще одна напасть! Оттавио хватает этот брусок! и бррум! в пропасть! дом содрогнулся от удара! сейчас, черт! пусть пошевеливаются! они медлят… не решаются… отходят!.. «аааах! аааах!» – орут они… стоя над ямой!.. им страшно!.. их водит под тяжестью Норманса!.. огромное тело вниз головой, кровь… они отпускают!.. в пропасть!.. и бим! бум! бом!.. вот так карамболь!.. удар!.. я не думал, что могила такая глубокая… дом гудит… какое эхо!.. а тело никак не падает… и бам! бум! внутри… бррум! бум! бомба!.. мягкая бомба… бомба из мяса и костей…

Как они завопят!.. в изумлении, на краю ямы… бомбы: они привыкли… но эти вялые бррум… и непрекращающиеся!.. удары огромной туши о стенки шахты… небольшая пауза… я досчитал до десяти, и вззззз: визжащий, резкий звук! ну! оттуда! из могилы! брызги! весь коридор!.. синие!.. зеленые!.. красные!.. еле успели прикрыть глаза!.. о, они ждут, когда все начнется сначала!.. нет!.. они боязливо заглядывают в яму… рискуют… наклоняются… сгрудились все на краю… все те, кто нес… другие… столпились… пытаются разглядеть дно… что-то… а я, я не двигаюсь, я прилип к стене… Пирам лает… чертов придурок!.. ваф! ваф!.. и не надоело ему… он подползает ко мне, слюнявит меня!.. облизывает лицо… снова лает… хочет, чтобы я пошевелился! а я не хочу!.. девчонка Туанон с ним… вот мы и свиделись!.. он обнюхивает меня под обломками… доволен, чертов пес!.. консьержка и шлюхи… они услышали его лай… ту, которая разбила мне лоб, зовут Камилла… я помню… я слышу… не двигаюсь… вторая, Роза, та, которая нашла палку… Камилла и Роза…*^[176] консьержка трясет колокольчиком, у нее хорошее настроение… уверен, сейчас она врежет мне этим колокольчиком!.. знаю я эти штучки!.. не шевелюсь! не шевелюсь…

– Что такое?… что такое? – спрашивает она. – Он мертв? Она хочет знать, стоит ли… склоняется надо мной… сестрички тоже!.. они рассматривают меня… да, я не красавец, а коридор-то? пусть она убирается туда, раз она такая упрямая, эта Туазель… Беспокойная наша! пусть уберет в коридоре! нудная консьержка, доставучая… вокруг строительный мусор, отбросы, осколки! блевотина! дерьмо!.. до колен!.. разве я мертвый?… они хотят удостовериться… Пирам-то знает!.. он лает… он думает, я хочу поиграть с ним… так которая разбила мне бровь?… Роза!.. а пинала ногами? и чуть глаз не выбила?… другая? Камилла?… понятия не имею… коридор тряхнуло!.. вот дерьмо!.. она меня изуродовала!.. я пытаюсь понять… которая?… которая?… Роза или Камилла?… тут они бы не промахнулись, если бы коридор не тряхнуло! его перекосило… я смотрю на нее! да кто же это? теперь опасность представляет Туазель!.. я лежу прямо перед ней!.. не шевелюсь… остальные орут, стоя возле ямы, кто кого переорет!

Господь Всемогущий! да вы же сами и столкнули! я мог бы им крикнуть… они хотят знать, что он натворил?… он, толстяк!.. а они ничего не знают! ничего не видели!.. он хотел прикончить меня! «Он выбил двери Армель!» кричу я им… они меня не слышат!.. «своей головой!..» консьержка тоже не слышит!.. стоит прямо надо мной со своим колокольчиком!.. ага, ищут виноватых! она вопрошает:

Она перекрикивается с остальными… колеблется… не хочет бить мертвеца!.. Роза говорит, что, вроде, нет… Камилла верещит: да! Плохи мои дела!.. но вопрос о Нормансе главней! да, они уже себе глотку надорвали, обсуждая Норманса! он ли выбил дверь?… головой?… ногами?… и он все вылакал?… это другой вопрос!.. они даже не хотят слышать ответ!.. настоящий митинг!.. так кто же все вылакал? «Нет! мадемуазель!.. Нет! мсье!..

– Мой ребенок тоже хочет пить!.. уж извините!.. он три дня ничего не пил!.. посмотрите на его язык!..

– Эгоистка!.. сучка!.. а вы, мадам, заткнитесь!.. ну у вас и мерзкая пасть!..

– Посмотри на него, Эжен!.. он оскорбляет нас, а ты молчишь!.. Ты где, Эжен?… Эжен!.. Эжен!.. на помощь!.. нашему ребенку угрожают!.. ах!.. аааа!..

– Ваш дорогой Эжен провалился!.. в яму!.. сифилитичка!.. дрянь!.. ведьма!.. дура!.. идите вы на хрен вместе с вашим ребенком!»

Я не повторяю все ругательства! отборные! и какой раж! прежде всего, я не знаю, кто такой Эжен! я не знаю, живет ли Эжен в нашем доме… его жену тоже не знаю… эти люди здесь не живут!..

Эжениха взъярилась, словно он ей хер показал!.. ах! и точно, показал!.. возмутилась!

– Послушайте, дрянь вы этакая! здесь же дети! истеричка! уважайте детство!

Мадам Туазель собирается вмешаться!.. тем лучше! тем лучше!.. она со своим колокольчиком… повесить ее!.. кто-то настаивает, речь идет о жене Эжена… которого никто не знает… есть и «за»!.. но есть и «против»!.. становится жарковато!.. жена Эжена этого так и не угомонилась!..

– Оттуда, откуда и вы, сутенер! подстрекатель!

Он договорился!.. она обвиняет… «Это он все выдул!..» кто, кто все выдул?… она не говорит… и никто не знает…

– Довольно! мадам! я его знаю! он всегда такой!

Заговорил кто-то разумный… кто-то знает… я думаю, сейчас заговорят о его члене…

– Это маньяк… он его показывает во всех парках!

– Что значит «во всех»? Возле церкви Святой Троицы!

Уверенность в голосе… но о ком все-таки речь?

– Я знаю это место лучше вас, мсье! Я там часто играла, когда еще была маленькой девочкой! и никогда не видела никакого негра!

– Послушайте меня! старая шлюха! она утверждает, что видела члены в Святой Троице! Ох! ох! ах! ах! бывают же такие бесстыжие бабы!..

Все смеются!.. она просто невероятная дура!.. даже те, на краю ямы, прыскают!..

– А тот китаец, который сам себя сжег? вы его не знаете?… на площади Бланш?…

Перекрикиваются… среди них есть довольно грязные типы!.. которым сальные шуточки доставляют удовольствие!.. битва разгорается… под сводами… там!.. какой-то «ооох!» бросаются друг на друга!.. дьявол!.. поскорее бы они покончили друг с другом! право же! пусть дубасят друг дружку!.. они же на краю… свалятся… как же! цепляются друг за друга!

Я ору!.. чтоб они не колебались! пусть присоединяются к остальным! сброд! пусть себе свалятся!.. никто меня не слышит… они багровеют от натуги… дерутся!.. мне бы пойти к ним… Роза тоже там, на краю ямы, и сестра ее, и консьержка с колокольчиком!.. я вижу их!.. мне кажется, они сейчас убьют кого-нибудь… да нет, ерунда! они только размахивают руками… и все! угрозы… вопли… и все! а могила такая большая и открытая!.. под ними!.. они заглянули в бездну!.. непостижимая глубина! их пятьдесят человек на краю ямы… они больше не дубасят друг друга, задумались… бормочут… я молчу… а если они одумаются, вернутся? прыгнем, мадам! Ах, все-таки нужно, чтобы Оттавио меня увидел!

И вдруг они оглушительно заорали, все разом!

Оттавио… на ступеньках… это он!.. точно!.. на первой ступеньке!.. он собирается вскарабкаться по лестнице!.. уточняю… по обломкам лестницы!.. снизу ступеньки оплавились!.. правда!.. я вижу Оттавио, он возвышается над всеми!.. он возвышается на три… четыре головы!.. доминирует над всеми!.. статуя командора!.. судите сами… сплошные мускулы!.. тигр пустыни!.. не то, что Норманс, уж извините! мешок мяса!.. нет! сгусток нервной энергии, колосс!.. уж его-то в яму не скинут!.. даже пусть их будет целая сотня! бешеных шакалов, готовых на все!.. настоящий дьявол! Оттав не боится этой своры!.. никого!.. он великолепен! он бросает им вызов…

– Меня уже тошнит от вашего нытья! все вы коровье говно!.. провалитесь! я хочу знать! кто же сказал!..

Из моей лужи ничего не слышно… кто-то что-то сказал?… сказал что?… наверное, забавное оскорбление, но какое?… Оттав хочет знать!.. он не шутит… он действительно рассержен!.. я вижу, он готов броситься! на ублюдков! прямо в толпу!.. схватить одного, и в яму!.. это не шутка… а их человек пятьдесят…

Ни один не вякнул!.. бормотание… слышен только один голос…

– Кто сказал Муссолини? Кто назвал меня фашистом? Ага! козлы! уроды! бандиты!..

Он говорит негромко, сухо… бледный… я никогда не видел, чтобы он так побледнел…

– Слушайте меня все, дерьмо собачье! слушайте меня хорошенько! если вы сейчас же не попросите прощения, прямо здесь!.. на коленях! я вас всех брошу в яму к чертовой матери!

Они перешептываются между собой… на колени не стал никто…

Он тычет пальцем! один!.. два!.. три!.. тычет в них пальцем… он хочет знать, кто?…

– Ты, консьержка?… это ты, с железякой?… да?…

С железякой это Камилла! у нее железяка!.. Клео-Депастр не склоняет головы… он поднимается!.. задирает нос!

– А, это ты?… ты, кусок фаршированной говядины?

Он требует! вот это номер!.. его халат! тюрбан Норманса! а тот уже в могиле!

Он обвиняет Оттава! он осмеливается! уже не контролирует себя… топает ногами…

– Скотина?… скотина?… что?… сейчас ты у меня найдешь свой халат!

Я думаю, что он это сказал не просто так! Клео договорится, его прикончат! вспышки гнева Оттава – смертоносны!

Все сотрясается от гнева!.. у Клео подогнулись колени… он уже почти на коленях… чего ему это стоит!.. он не отводит от Оттава взгляда… дрожит… скукожился… опустил глаза… ну и ловкач!

– Громче!.. громче! скажи это громко! – приказывает Оттавио…

Он грозно оглядывает их… по очереди… каждого… они опускают головы… но держатся, на колени не падают! только Клео стоит на коленях, обливаясь слезами… проклятые свинячьи головы, все! вот кто они!..

– А где Фердинанд?… где он? я вас спрашиваю, что с ним сделали? – интересуется он…

Как они затявкали!.. все разом!.. они прекрасно знают, что я валяюсь в дерьме, не только консьержка и шлюшки!.. но можно ли верить Оттаву?… может, у него были какие-то свои планы?… может, он тоже хочет со мной покончить?… может, именно поэтому он и спрашивает?… настаивает… может, он превратился в идиота, хитреца, убийцу, как и остальные?… о, осторожно!.. осторожно!.. осторожно!.. я совсем съеживаюсь!.. здоровой рукой шарю под кучей, под обломками, я щупаю… подгребаю… собираю побольше камней!.. штукатурка сыплется на лицо… я весь грязный… сколько грязи!.. но я должен маскироваться.

Они не теряют меня из виду… и обращаются к нему «мсье!..» я замечаю… они кивают на мою мусорную кучу, лужу… а я ведь внизу! в говне!.. они показывают!.. мое укрытие!..

Он отвечает! он радуется!.. я бы хотел!.. но как я могу?… я придавлен, раздавлен, прилип!.. я весь покрыт кровавой коркой, я липкий, ко мне все липнет, и одежда, и мусор!.. я вроде как в панцире… пускай меня выцарапают!.. а еще у меня очень болят ребра!.. но если я поднимусь, я не сделаю и трех шагов!.. у меня кружится голова!.. хуже, чем тогда у Жюля!.. о нет!.. о нет!.. мне бы хотелось доползти до седьмого!.. Вот чего я хочу!.. найти Лили и кота!.. я уверен, Лили наверху… но сколько этажей мне нужно преодолеть?… шесть?… пять?… не знаю!.. там наверняка что-то обрушилось!.. мы слышали треск между этажами! вдребезги! она просто не может спуститься!

Оттав отдает приказ… он ничуть не переменился!.. расселся на ступеньке, по ту сторону могилы…

– Сюда, дружище! давай, Фердиииин! не бойся! вы! шевелитесь!

Они схватили меня вдесятером! вдвенадцатером! они сейчас вырвут меня! из дерьма! силой! «ай! ай!..» мне больно!.. они отдирают меня от нижней части стены!.. «ай! ай!..» пиджак отдирается вместе со шкурой!.. он же намертво прилип!.. им все равно!.. «иии! взяли! ии! взяли!»

Я отдираюсь, раздираюсь на части, вместе с мусором! понимаю смутно, что с меня сдирают кожу, меня раздевают догола!.. даже более! до мяса!.. Жюлю повезло больше, он сохранил собственную шкуру!..

И еще тележку, его гондолу!.. и кожа в целости и сохранности!.. а с меня кожу содрали живьем!.. ободрали как липку!.. они поднимают меня над лужей!.. несут к могиле!.. послушны Оттаву… не роняют… несут очень осторожно… Оттав за ними присматривает… но штанина оборвана!.. да, уж сквозит!.. одна штанина, как у Рудольфа!.. они переносят меня на руках!.. над могилой… оттуда сверкают вспышки… клянусь!.. поток ледяного воздуха!.. Что-то новенькое!.. какое счастье, что они не швырнули меня в пропасть!.. Оттав за ними присматривает… я загляну в бездну… у ее края!.. и людей, столпившихся вокруг… Мадам Туазель с колокольчиком… две мои сучки… Клео-Депастр на коленях… Мадам Ксантипп и барахольщица… у меня достало времени, чтобы всех узреть!.. хотя, клянусь, я был как в дурмане… но я их узнал!.. всех!.. они опускают меня у ног Оттавио… перед ним… он, он взгромоздился на обломки ступеней!

Он что, шутит?… отсюда, где я лежу, мне хорошо видна лестница… и еще как минимум один пролет… пролет над Оттавио… держится на честном слове!.. лишь одна ступенька из четырех еще не рухнула!.. да и ступеней-то больше нет… сплошные оплавленные обломки!.. что он сделает?

Он подсовывает руку под шею!.. приподнимает меня, одной рукой!.. правда!.. он взваливает меня на плечо!.. «ай!.. ай!..» удар, я ору!.. а ему плевать!.. перекидывает меня через плечо!.. вы себе это представляете?… ну и положение!.. туловище болтается где-то на уровне его брюха!.. хоть у меня и не такая огромная голова, как у Норманса, но все-таки!.. нет, страшно вспомнить его кровавое месиво! нет!.. мне бы халатик Клео!.. пардон! блядь! как мне больно!.. как мне больно… тюрбана-то у меня нет!

Честное слово! Еще немного, и я потеряю сознание, боль ужасная!.. болит везде! везде? бок у меня разодран на кусочки! Вот! кровоточит! Как же он меня отделал, этот Норманс!.. этот жирный боров, наверное, уже подох!.. Оттав больше не осторожничает!.. а если он уронит меня!.. он разбегается, чтобы перескочить пустоту между ступенями… целых шесть ступенек!.. со мной на плече!.. видите?… вы представляете себе?… он атакует!.. он может подняться туда только по обломкам… скачет!.. с легкостью!.. «Ай! ай!..» вы представляете? я, словно мешок с дерьмом!.. я не сдерживаюсь, я кричу… еще один прыжок!.. четыре ступеньки!.. оп! оп! под лестницей – пустота, а я, в таком положении – вниз головой – обозреваю все лестничную клетку… страх пустоты!.. могила!.. если он поскользнется, оступится, если у него не получится, я рухну вместе с ним!.. встретимся с Нормансом!.. а ступеньки-то еле держатся!.. шатаются, скрипят, трещат!.. кррр! кррр!.. все содрогается! вот и все! твержу я себе! вот и конец! нет!.. Оттав двигается с гибкостью пантеры! он хороший ходок!.. это нас спасает!.. болтаясь вверх ногами, я могу только сказать, что то, как он перепрыгивает с кочки на кочку, просто невероятно!.. бешеный галоп по ступеням, полуразрушенным, раздробленным, скрюченным! привет! оох, он не должен мешкать! пусть поторопится!.. лестничный пролет!.. другой! я говорю себе: сейчас рухнем! дурак! пошел ты!.. взлетаем!.. еще этаж!.. но я вижу провалы, которые ширятся!.. голова моя распухла!.. если честно… не так распухла, как у Норманса, но все-таки!.. это положение… вверх ногами… бедная моя, измученная, израненная голова… не кричать!.. нет! нет, еще один пролет!.. 4-й?… не может быть!..

Оттавио спрашивает у меня?… У меня?… я не могу читать вниз головой!.. надписи на стене!.. он тоже не может!.. нет!.. не может!.. прежде всего потому, что он не умеет читать! совсем!.. совсем, имейте в виду…

Я молю! я же не могу прочитать номер вверх ногами!.. он приподнимает… он переворачивает меня… я смотрю… «6-й этаж»… так написано…

Он еще и обзывает меня!.. можно подумать, он знает лучше!..

Он возражает! он, видите ли, считал!.. я рассержен!.. даже в таком состоянии я ему этого не спущу!..

– Ты жопу мою считал! морда поганая! Тарзан! это шестой!

Так, ладно! я спокоен! этим он хочет сбить меня с толку! я уже и сам не знаю!.. 5-й?… 6-й? уверен только в том, что все двери сорваны! не осталось ни одной целой двери!.. даже вверх ногами я это вижу!.. пустые проемы… провалы… да, двери испарились! на лестничных площадках лишь пустые дверные проемы! Оттавио осторожненько так опускает меня… я сползаю… голова… грудь… бочком, бочком… «ай!..» ноги… черт! мне нехорошо! мне ужасно худо… болит все тело!.. вижу лестницу!.. сквозь прутья… пытаюсь сосчитать площадки… две… три!.. четыре!.. не могу!.. какая ерунда!.. пить?… мне кажется!.. мне кажется!..

Где можно достать чего-нибудь мокрого?… Всего-то требуется – пойти и посмотреть! может, где-нибудь… краны? надо идти! я уже на ногах! и все квартиры открыты! наверняка хоть где-нибудь из крана капает!.. ох, как же я пить хочу! помру без воды! я прошу! стону!.. но! это же никуда не годится! не могу же я лежать тут и подыхать! нет!

Я хочу встать на ноги!.. цепляюсь за какое-то ограждение… становлюсь на колени… крепко держусь за стенку!.. стена!.. так, сначала сгибаю одну ногу!.. другую!.. вот так… готово!.. но тут же мои колени сгибаются!.. Оттав подхватывает меня!.. тащит!.. кружится голова… лоб кровоточит…

– Вперед! вперед! давай, – теперь он не колеблется! тащит!.. – вперед! вперед! давай!..

Я думаю, а не в квартиру ли он меня тащит?… может, это наш коридор? я ничего не узнаю!.. 4-й?… 3-й?… черт!.. «Пить!»… коридор в точности такой же, как и наш… я думаю… думаю… маленькая прихожая… я почти не вижу, кровь заливает глаза… он грубо волочит меня, так дальше не может продолжаться!.. пусть он меня бросит, поставит на колени… я прошу его… он не против… я на коленях…

– Оттав, ты ошибся! вот!.. но ты не виноват, ты просто дурак, вот и все!.. это не шестой!.. это пятый!.. больше нечего обсуждать! я узнал! я прав! это совсем не наша квартира! мы прямо под нами! у Ксантипп!.. или у Бокка?… правда!.. возможно?… я не знаю… нет, квартира Бокка с другого бока!.. я знал… теперь не знаю… не могу вспомнить!..

Он послушался, оставил меня лежать… мне так лучше, чем на коленях… у меня еще кружилась голова… и стены танцевали перед глазами…

Слышу, Оттав шарит по углам… гремит кастрюлями! должно быть, там кухня?…

Вот незадача!.. прекрасно!.. больше никогда ничего не заработает!.. все трубы пробиты!.. дом без воды!.. черт знает что!

Пусть поищет!.. он снова рыщет!.. а я размышляю… думаю… промелькнула мысль!.. дурацкая… что все бутылки вылетели из окон, когда дом тряхнуло… да, а кастрюли!.. Эврика!.. стоит только вспомнить ужасный удар… как вздрогнуло здание!.. ужасное бррранг!.. все вылетело из окон!.. от одного удара!.. сразу!.. целый поток барахла!.. шкафы!.. всякое старье!.. буфеты!.. ковры!.. целый склад барахла!.. в фосфор!.. а мы ухватились друг за друга… слиплись!.. в подъезде!.. а то нас выбросило бы туда же! дом полностью опустел… остались лишь кастрюли! я видел! честное слово!.. может, они появились со стороны? упали откуда-то сверху?… влетели сбоку?… Оттавио все еще ковыряется… кастрюли! еще кастрюли! всякая дрянь, там, в глубине коридора!.. хуже! сейчас! он стучал!.. гремел кастрюлями!.. бил обо что-то!.. бим! бим! бим!.. о стену, что ли?… или перегородку?… а может, пытался открыть кран?… нашел?… который работает?…

Да! моя голова?… моя голова, а вдруг? пить? а найдет ли он? прекрасно… но моя голова?… моя голова?… как мне больно лежать вот так! может, пусть он мне подушку поищет?… он ходил из комнаты в комнату, гремя кастрюлями!.. пить!.. моя голова?… как она болит!.. я не притворяюсь! от чего я страдаю больше: от головной боли или от жажды?

Я зову его время от времени!.. все-таки лучше подушку!.. гораздо лучше!.. гораздо нужнее! его слышно издалека… он отошел еще дальше… черт! совсем далеко!.. с двумя кастрюлями!.. по трубе бьет…

– Газа больше нет, Фердинн! воды тоже нет! ничего больше нет! дело – дрянь!

Он взбесился еще сильней!.. идет туда! но не вдоль стены… а по потолку! прямо надо мной!.. и с двумя кастрюлями! и с силой бьет! бинг! бонг! сверху – наша квартира, я уверен! наконец-то, подумал я… это шестой… он пробивает потолок… делает в нем дыру!.. я вижу, он идет туда!.. пробивает потолок!.. и вываливается оттуда весь в штукатурке… прошел насквозь!.. грязный… хорошенькая работа!.. какая пылища!.. а мне и так тяжко дышать!..

– Хватит, Оттав! хватит! черт! куда тебя несет?

Он не обращает внимания… продолжает стучать!.. и бум! и бом! все хуже! и хуже!.. голос сверху!.. из-под крыши… неожиданно! голос с верхнего этажа!

Она уже спрыгнула!.. в дырку! и весьма удачно!.. она здесь!.. а я ее не вижу!.. слишком много пыли!.. увидел!.. а Бебер! где Бебер?

Он спрыгнул вместе с ней!.. он трется об меня… мурлычет… Лили хватает его… удерживает на руках… силой…

Беберу редко хочется пить… пусть высунет язычок…

Оттав присоединяется к нам… больше не стучит… пришел со своими кастрюлями… весь белый с ног до головы…

– Наверху тоже нет воды? – спрашиваю я у Лили. – Как там наверху, Лили?

Хочу знать… все ли вылетело в окна?… она мне объясняет… прежде всего, окон больше нет!.. нет даже оконных рам!.. все улетело!.. наверху от мебели ничего не осталось! а седьмой рухнул на нас!.. целый пролет! весь седьмой… и все вывалилось на улицу! в момент сильного толчка! мы снизу видели весь этот «вещепад»!.. Лили внизу не было!.. но как ей удалось зацепиться! просто чудо какое-то! как ее не унесло со всем этим барахлом, жутко интересно!

А как же пламя?… шрапнель? торнадо, самолеты?… она все это видела с крыши!.. все! абсолютно! она видела огненный язык в небе!.. тот язык, от Исси до Ля Шапель… потом я говорил… рассказывал, она повторяла… она точно не знала… по правде говоря!.. по правде говоря!.. она все еще была здесь!.. все еще!.. рядом!.. я держал ее за руку… в другой руке она держала Бебера… а на все остальное наплевать! черт!.. Оттав был тоже здесь… он потерял терпение!.. точно!.. он считал, что мы занимаемся пустой болтовней, а не делом!

– А ты что, знаешь, как спуститься? ты? бешеный! Я говорю с ним строго.

– Ты разворотил весь дом! доволен теперь, да? доволен? Я обвиняю его… вместо благодарности…

– Что делаем дальше? – спрашивает он… я ничего ему не отвечаю, думаю… вдруг подумал о нашей мебели!.. я видел, она валялась!.. внизу, в подъезде!.. из окна ничего не выпало!.. нет!.. мой черный стол?… я так им дорожил!..*^[177] может быть, он уцелел?… черт! дерьмо!.. я ничего не знаю!.. я заставляю себя…

– Лили, ты уверена в том, что говоришь? Уверена?

Она нервничает, немного… наверно, я ее встревожил? она находилась на крыше во время Потопа… и что?… это же катастрофа… с одной стороны – правда, с другой стороны – все это ложь!..

Хоть я и лежал пластом, сознания-то я не терял!

– Мои шприцы, Лили?… ты не видела мои шприцы?

– Не знаю, Луи!.. как ты себе это представляешь?…

На все вопросы она отвечает «да»!.. Я готов избить ее!..

Вот так, лежу… сержусь, это все! злобы нет! хотя, это слишком… я дерьмо… дерьмо, там! На полу!.. она, она у меня мужественная, моя Лили!.. доказательство! доказательство!.. она противостояла циклонам… и каким циклонам! на крыше здания!

Опять повторяюсь… вот уже четыреста страниц, как я то так, то этак описываю вам этот момент! долблю вам об этом! Лили – сама гибкость! как она танцует! я ее обожаю!.. это счастье, что у меня есть Лили, героиня моей книги! целой книги!.. скорее!

– Оттав! Оттав! скажи! хорошо, что она гибкая!

Хочу поздравить его!.. превосходный акробат, да уж! хочу, чтобы Лили понимала…

А дикари внизу так вопят, чтоб заглушить их, я должен сорвать голос!

– Сброд! негодяи! Муссолини! нацисты! отбросы!

Как они орут!.. они поджидают нас!.. сучья свора! в подъезде!.. да, многообещающе… столпились там… ну и народ!.. ревут! не двигаются…

О, уже потише… минута спокойствия… Лили спрашивает, что у меня болит… я пытаюсь ей рассказать…

Я путаюсь… и вообще, да что же это такое, они снова вопят… у меня тоже есть глотка!

У меня часто болела голова… она это знала, а если я ей расскажу еще и о своих ребрах!.. как Норманс меня пинал ногами!.. правда-правда!.. я смолчал…

Она тоже поранилась, бедро, осколок стекла, она показывает… я бы хотел осмотреть ранку… не могу… руки дрожат… снова начинаю рассказывать все сначала… внизу орут… но как-то вяло…

– Если бы ты видела Оттавио!.. как он не боится высоты!.. это необыкновенно! ты видела этих дикарей?

Нет смысла настаивать!.. она же высоко, на крыше!.. она ничего не понимает… и тут к ней подскакивает Бебер! Лили хватает его на руки… он спасен!.. но ластится ко мне!.. он вырывается!..

Он уже далеко… где-то в глубине… он играется… такова уж его натура… ему скучно, он спасается бегством, удирает от нашей любви, чтобы поиграть…

Оттав бежит… но Бебер не дается… Оттав возвращается…

Я ссу кровью!.. ничего себе!.. но это правда!.. я не замечал!.. мои штаны расстегнуты… я лежал на спине…

Ясно, у меня идет кровь, да, я ссу кровью, но не так же, как Норманс!.. тот просто обливался кровью!.. кровь текла не только из члена! разбитая голова! весь халат Клео… промок! изо рта, из ушей! не сравнить! море крови!.. абсолютно, сплошь кровоточащая рана… позже я расскажу Лили! тюрбан! нужно, чтобы она меня выслушала! она же ничего не знает!.. она думает, что я брежу… нет!.. это правда!.. я кричу… громко:

– Если мы сейчас не спасемся!.. ты слышишь? именно сейчас!.. нас всех разорвут в клочья!

Она знает это, хитрюга!.. лучше, чем кто-либо!..

Я понимаю, что говорю глупости… я себя слышу… вруум! вруум! еще какие-то обломки падают… все белое! лавина!.. мы друг друга больше не видим… я не вижу Оттава… он в облаке!.. Лили держит меня за руку…

– Ты пробил потолок? – кричу я ему… он не отвечает…

– Это Оттавио со своими кастрюлями?… где он их нашел?

Я хочу знать… Оттавио идет туда! грохот! черт!.. банг!.. банг!.. бинг!.. и еще!.. он бесится!.. что он ищет? мало, что ли, натворил?… так скоро не останется ни одного этажа!.. а мы на пятом!.. так и станем «замурованными»! вот! Оттавио, наш Титан! страшный! Тарзан! чудовище! я говорю!

Подумайте! я его еще больше возбуждаю!.. он и так бесится! и бранг! бронг!.. он вырвал кран? что он там нашел, в глубине?… а не пробил ли он газовую трубу?…

Он зовет нас… ах вот как! ну! я иду!.. лестница?… я шатаюсь… снова на колени… мне так не хочется!.. кучи обломков!.. представьте!.. я не вижу Лили… даже стен не вижу!.. я делаю рывок, я оживаю!.. становлюсь на ноги!.. вот!

Желание Лили!.. я ковыляю туда! в глубину… она хватает меня за руку… дышать невозможно!.. я думаю, вот сейчас рухнет потолок!.. лавины обломков!.. и неистовства Оттавио! сейчас! он бросается на стену! колотит кастрюлей!

Я думаю, он хочет, чтобы мы помогли ему, чтобы колотились вместе с ним!.. а, вот и мы!.. пришли на помощь!.. он пытается проломить кирпичную стенку!.. но стена и так уже достаточно покорежена!.. достаточно!.. он нас для этого позвал, чтобы мы сами убедились?… посмотрели?… посмотрели на что?… в стене зияет огромная дыра!.. это ж как надо было колотить по ней кастрюлей!.. стена вот-вот рухнет!.. ну вот, мы стоим возле стены!.. на что смотреть-то?

Вижу комнату… с мебелью!.. большую комнату!.. не поврежденную!.. и без пыли!.. большая чистая комната… все на месте, все цело!.. в доме рядом!.. это не бред! прекрасно вижу… неповрежденная комната!.. гостиная!.. настоящая гостиная!.. дом вовсе не пострадал? я говорю об этом.

Не верим своим глазам… кто же из нас бредит?

Я изумленно таращусь… точно! точно! Норбер!*^[179] действительно кто-то сидит за столом!.. за этим столом!.. она права…

Оттав теребит меня… он поворачивает мою голову, чтобы я лучше видел! чтобы я лучше видел! он ставит меня прямо возле дырки… на такой высоте!.. не верится, но это так!.. Норбер за столом!.. стол накрыт, и все такое! считаю: шесть приборов… стол стоит… под люстрой…

Ладно!.. значит, это Норбер! но что это он придумал?… стол накрыт по полной программе!.. смотрите! Кружевная скатерть!.. графины!.. куча тарелок… все для него, любимого?… кого он ждет?… или чего?… чтобы его обслужили?

Он сидит там с задумчивым видом… остановившийся взгляд… можно подумать, что он смотрит на нас, но на нас он как раз и не смотрит…

– Он молчит!.. – замечает Лили… – поговори с ним ты! может, он очнется!

Мы недалеко от его стола… может, метрах в четырех… пяти!.. пролезть в дыру… в стене… я кричу!

– Идем! – решает Оттав… Бебер впрыгнул первым!.. прыжок на стол! Норбер не шевельнулся… застыл… Бебер прошлепал по приборам… устроился сначала на стуле… потом в кресле… ловит блох…

Мне бы немного подумать!.. нужно воздерживаться от первых порывов… особенно в нашем положении!..

А кто его знает! это так необычно, что здание рядом с нашим домом устояло под таким шквалом! выдержало ураган!.. и сохранились нетронутыми гостиные! и Норбер, такой торжественный!.. да! я говорю: торжественный! там!.. в вечернем костюме! я вижу его!.. Большой Крест Почетного легиона… замечательно! что он задумал? я вам рассказывал… дом впритык с нашим! на улице Бюрк!.. спина к спине!.. вот!.. да, бывает, во время катаклизмов случаются такие сюрпризы… допускаю… хочу… да, наконец!.. все разъяснится позже!.. Монмартр – сплошные сюрпризы!.. ясно! известно!.. и подвалы, глубокие; своды!.. ах, своды! огромные пустые пространства! к тому же тоннели метро, канализация! вы понимаете! огонь уничтожил все!.. мины!.. рвались повсюду!.. бомбы! тысячи бомб, обрушившихся с неба!.. вы же видели! мины рвались в катакомбах! глубоко-глубоко! землетрясение! стихия разбушевалась! все плавилось! разрывалось!.. а соседний дом – ни трещинки! невероятно! и тем не менее… этого нельзя отрицать!.. хотелось бы, чтобы Норбер объяснил!.. по всему видно, он все это пережил!..

Ни звука в ответ… нет, их не шибко тряхануло! но все-таки… оконные стекла!.. в окнах не осталось ни одного стекла!.. и в гостиной! шторы колышутся на ветру! и сквозняки!.. самум, трещины в стене!.. а люстра на месте!.. и стол стоит на месте, накрыт, графины, приборы, и все такое!.. и Норбер, собственной персоной! в вечернем костюме… он ждал гостей?…

– Он же уезжал, Норбер, да?… где же он был? – спрашивает Лили… да, вопрос… и правда, он исчез… действительно! так сказать… его уход обсуждали… его не видели уже… как минимум два месяца… три месяца… «Вы не видели Норбера?» кто-то видел его в Риме… в Аргентине… кто-то утверждал, что видел его в Берлине… вроде, он был «заодно» с немцами!.. якобы… некоторые говорили, что он прячется на Северном вокзале… прямо на вокзале!.. шептали, что подался в маки!.. глупости!.. вот вам доказательство, сидит за столом!.. в гостиной! перед нами! в соседней с нами квартире! тем более, что он не у себя дома!.. подумайте! он жил по проспекту Гавено, 8, это же другой квартал!.. он пришел в гости? в таком костюме? по какому поводу?… во время тревоги его не было!.. совсем! как он туда попал?… случайно?… по собственной воле?… во время бомбардировок я его что-то не приметил… может, это свидание?… за столом?… и с кем?… кто жил здесь?… я не знаю! он всегда производил странное впечатление… точно! в общем-то, неудивительно, мы хорошо его знали!.. мы привыкли и к его странному виду, остановившемуся взгляду… это особенно проявлялось в те моменты, когда он «искал себя», готовил новую роль, и пытался самовыражаться!.. до тошноты!.. потом приходил в себя! больше всего нас доставали его перевоплощения – два! четыре! шесть!.. он колебался, нервничал… не спал… неделями!.. о чем бы вы с ним ни заговаривали, отвечал невпопад!.. как нарочно!.. в огороде бузина!.. он искал себя!.. и находил! погружался в себя и снова возвращался… лепил образ… снова и снова… бесконечная трансформация… для одного фильма, для другого… вот он стоит перед вами, вы беседуете с ним… и вдруг он хлопает себя по лбу! и сматывается! «Есть! есть!»… кричит он… через минуту возвращается, вовсе убитый, чуть не плача, будто потерял родного отца: «Я потерял его! потерял!»… и кидается вам на шею, захлебываясь слезами!..

Просто нужно его хорошо знать!.. те, кто не знал и не был предупрежден насчет его бзиков, случайно встречая его в таком состоянии, в испуге спрашивали: что это на него нашло?… он перевоплощался великолепно… и это отталкивало… он уходил в другой мир… в другое измерение!..

Вот какой он был, как артист, на сцене, словно в студии., как во «Франсез», или в Жоэнвилле!..*^[180] «Незабываемый N…» Не из этих сегодняшних, «скороспелых», которые и мизинца его не стоят!.. те, кто знал его, подтвердят… и не из этих «надутых», новомодных, неспособных обойтись без суфлера… не сравнить… о, нет!.. я не просто так называю его Норбером! если я назову его настоящее имя, представляю, какой невообразимый поднимется шум! гром Господень! ревность… его станут ненавидеть, преследовать, бедный Норбер! он не может себе позволить быть похожим на других!.. несчастнейший из несчастных!.. даже сейчас, когда у него ничего не осталось, когда он в такой глубокой жопе*^[181] и никто его больше не боится, когда он стал всего лишь воспоминанием, попробуйте напомнить «общественности» о его существовании, и вам крышка!.. вы услышите похоронный марш оркестров, и это последнее, что вы услышите: дело пересмотру не подлежит!.. вам припомнят все!..

Смелость города берет!.. будь что будет! кто не видел Норбера, тот не видел ничего, остается только стенать! я это говорю! на сцене он сжигал себя! уничтожал пространство и время! вот что за дар носил он в себе!.. в нем всегда жил Театр!..

От воспоминаний мне становится жарко!.. я не заговариваюсь!.. нет!.. я прекрасно знаю, о чем говорю!.. честное слово! факты!.. факты!.. вот!.. я представляю вам Норбера за столом… в костюме!.. и Бебера, который ловит блох, в кресле, чуть дальше!.. картина!.. какое-то кресло… я не заговариваюсь… спрашиваю Оттава…

Теперь Лили пристает с вопросами!.. конечно, он играет!.. естественно!.. она спрашивает… разве так «играют»? вот так? за столом?… в одиночестве, за накрытым столом?… а где же другие?… театр одного актера, без зрителей? он нас засек, это точно! мы громко шумели! но ему было все равно, пусть смотрят!.. наоборот!.. он даже чуть-чуть изменил позу, теперь он демонстрирует свой профиль… подбородок влево… подбородок в твердом воротничке… чуть-чуть повернут… мы видим его медальный профиль!.. но взгляд все тот же!.. тревожный взгляд… знакомый!

– Норбер, ну в конце-то концов!.. дурень!.. ну надо же! встряхнись!.. идиот!

Очнись!.. скажи нам, видел ли ты лестницу!.. это все, что Нам нужно!.. в профиль… без профиля!.. лестница!.. пора убираться отсюда! Оттав раздражен!.. Норбер ему до задницы! со своим профилем!.. к тому же разбитая стена на его совести!.. Оттава, я хочу сказать… действительно!.. ну чего он добился? увидел, как Бебер ловит блох!.. но Бебер куда-то смылся! вот дрянь!.. я думаю!.. я думаю!..

– Эй, Норбер! Норбер! какую роль ты играешь? – кричит ему Оттав… кино… приз зрительских симпатий?… но как?…

Ага, есть!.. он решается… встает!.. Норбер очнулся! а был неподвижен… встряхнулся!.. радостный, идет к нам!.. к пролому в стене… протягивает руки… улыбается… приветствует нас…

Надо пролезть в пролом… он приглашает нас! все в порядке!.. лезем!.. мы в гостиной…

У него такой приятный вид… он знает… он скажет нам…

– Ну скажи!.. что за история? – подмигиваю я ему…

– Ты ничего не слышал? ты, правда, путешествовал? тебя здесь не было? – твержу я.

– Ты не слышал про бомбежку? ты не видел фосфора? не попал под бомбы?

Он внимательно смотрит на меня… словно не понимает: с кем это я разговариваю?…

– Друзья мои, вы сошли с ума! – кричит он. – Ничего не произошло!.. вы все путаете! вот! вы все путаете!.. ничего же не произошло!.. ничего не произошло! произойдет! да! точно! произойдет!

Он подчеркивает: произойдет!.. прикладывает палец ко рту… ну, это же совершенно секретно!.. а я… я! я слишком громко разговариваю!.. слишком громко!.. шепчет мне на ухо:

– Вы все путаете!.. шшш!.. вы слышали залпы!.. орудия чести! вот! бум! бум! бум!.. вот!..

Чтобы изобразить бум! бум! он сложил руки рупором!.. встал на цыпочки… и стыдит нас!

– Вы все путаете!.. ничего не случилось!.. шшш! шшш!.. но случится!

Терпение иссякло!.. сейчас я его отлуплю! сам!.. хилый, с поломанными ребрами, я ему покажу: ну, какая наглость!.. он топчется на месте… переминается с ноги на ногу… не отвечает… закатывает глаза к небу, мне вдруг становится его жалко!.. я падаю на колени… никакого уважения! к слабости!.. становлюсь на четвереньки… я между Лили и Норбером… гостиная… и зеркало… я – в зеркале: что за лохмотья на мне!.. я думаю… где же это я?… зеркало, заметьте! целехонько!.. должно быть, все помещение уцелело?… но окна! о, только не окна! в окнах не осталось стекол!.. я повторяюсь… дом рядом с нами!.. совсем рядом… бок о бок!..

Нельзя предугадать траекторию молнии!.. она появляется! исчезает!.. на метр ближе или дальше, и вот вы отправляетесь в Эфир или вам дается еще лет пятьдесят благополучия, пятьдесят лет, чтобы славить чудо в Лурде, скупить по дешевке огарки свечей, переплавить их и выдать за новые, воспеть метры священной земли, даже сантиметры!.. даже за миллиметры ее стоит отдавать жизнь!.. нельзя поверить, что земная кора нас надувает! а если снова начнется?… пока я все это рассказываю? громы и молнии: разрывы?… сумасшедшие потоки огня и шрапнели?…

– У тебя ничего нет пить? у тебя пить ничего нет?

Он устал… довольно криков!.. он машет рукой направо… выпить хотели!.. сначала пить!.. Оттав первый! это разумно, было бы хорошо освежиться!.. умыться!.. смыть гипсовую корку! как нам хотелось пить! ладно!.. я слушаюсь! иду туда… ползу… приближаюсь… столовая!.. настоящая столовая… я вижу!.. почему он расположился в гостиной, Норбер… в гриме, нарядный!.. накрашенный, поверьте мне! брови подведены!.. кино, но один он никогда не снимался!.. где же остальные?… только приборы! гостей не было!.. а аппаратура?… я не видел аппаратуры!.. только Норбер в вечернем костюме, в одиночестве! он входит и выходит из гостиной.

Он достал меня своими хождениями туда-сюда!.. он не отвечает… тем хуже! черт!.. я больше его ни о чем не спрошу!.. бежать, вот что надо делать!.. но куда?… я еще раз осматриваю гостиную, большое зеркало над камином… это поразительно… я не брежу!.. соседний дом!.. можете мне поверить, настенные часы тикают! тик! так! тик! так!.. но ведь бомбардировщики! сотни разрывов!.. две сотни моторов!.. а часы тикают! факт! здание на расстоянии вытянутой руки от мельницы! мостика ужасного Жюля, который разрушал все вокруг, посылал на нас такие ураганы!.. еще бы! и баста! объясните мне! а у них только стекла вылетели!.. вот! Я ору: «Оттавио! Оттавио! подожди!..» ползу к окну… выглядываю наружу… это улица Поль-Дюрант…*^[182] рядом улица Бюрк… вы видите? мне не кажется… там сплошные руины!.. правда!..

– Скажи, а где операторы? ты снимаешься на улице Франкёр?*^[183]

Я хочу оскорбить его, обругать, пусть бы он крикнул!.. он не отвечает… «его студия» на улице Франкёр… совсем не апартаменты!.. такой жалкий вид… мы видели… скользящая походка: не что-то из ряда вон выходящее!.. его артистическая походка… я говорил! я говорил! а если все-таки снимается?… есть же люди, готовые снимать кино!.. может быть, он так забавляется?… в гриме, шикарно одетый?… с ним такое случалось… причуды! мне плевать на его капризы!.. но может быть, это не так? может, он действительно ждал кого-нибудь?… может быть, он гостил у друзей? он мне никогда о них не рассказывал… о своих друзьях… дом рядом с нашим?… какие друзья?… есть о чем подумать, стоя на четвереньках… и потом, его никто не видел вот уже много недель!.. где он был?… в Буэнос-Айресе?… в Берлине?… в маки?… чего там еще болтали?… чепуха!.. он был рядом с нами!.. если это так? допустим… но где же его друзья?… я их что-то не видел…

Нет, она никого не видела… они могли уехать в деревню!.. возможно!.. как Армель!.. возможно!.. все возможно… в любом случае, здесь их не было!..

Какая скотина этот Норбер, молчит как проклятый!

Я готов зарыдать! он исчез! испарился! а был рядом с нами!.. приходил, уходил!.. мельтешил: мистика: нехорошая квартира!

Он сказал, что у него есть что выпить… туда! туда! воды! он, наверно, напился! утолил жажду! негодяй, псих! может, он в кухне? В другой кухне? кран ведь там! там?

Поворачиваю голову, он вернулся! и в той же самой позе! сидит! это безумие!.. сидит перед своим прибором!.. за столом! у меня галлюцинация?…

Он не двигается… он серьезен, смотрит в одну точку… играет?… невозможно!.. он так часто играл разные роли! «загадочная личность»!.. «скрытый-который-молчит»!.. привет! все не так!.. когда он что-то затевает… когда он входит в роль!.. а сейчас он не на сцене!

Ему плевать на меня!.. он думает!.. созидает?… творит?… что? как тот, что на мельнице! тот тоже созидал!.. блаженный актеришка!

Мы были испорчены театром!.. не нарочно, я вам клянусь!.. лично я, ученый, я не люблю театральность… увы!.. Плиний пережил Везувий!..

Может, Норбер ответил? может, я его не услышал?… оглушенный своими собственными мыслями?… но в любом случае Норбер был в своей роли! Норбер за столом!.. в раздумьях!.. мне нужно позвать его! чего он ждет?… он же не на съемочной площадке! я уверен!.. может быть, он действительно пришел в гости!.. к друзьям?… он никогда не говорил мне про своих друзей!.. он такой скрытный!.. но все-таки!.. в соседнем доме!.. это более чем странно!.. расположился, как у себя дома!.. разодетый, накрашенный…*^[184]

Я зову его!.. но тут другой вопль! Оттав! из глубины квартиры!

Он нашел ванную комнату… я уже не верю сам себе… наконец, я хромаю… бреду на ощупь… кажется, справа!.. он прав: полная ванна… вода!.. вода!.. и это еще не все!.. бутылки!.. полно бутылок, плавающих на поверхности… чтобы охладить!.. Норбер говорил об этом!.. полно бутылок!.. аперитивы… и вина… Оттав хватает бутылку… то же, что и у Армель!.. но я хочу воды… только воды!.. не вина!.. я хочу бутылочку минеральной воды!.. а ее нет!.. только утолить жажду!.. я бы хлебал даже из ванны… я усаживаюсь на край ванны… Лили, Оттав лакают шампанское! каждый из своей бутылки!.. из горлышка! это недолго!.. за ваше здоровье! я, на краю ванны… и вижу!.. на дне!.. да! да! я вижу!.. я не брежу!.. я вижу: голова на дне ванны… голова женщины… с длинными волосами… не молодая… седые волосы… вода чистая… и я прекрасно вижу!.. мне не чудится!.. у меня шумит в ушах, но в глазах не мельтешит!.. я их хорошенько протер, разлепил веки… я вижу прекрасно… это голова женщины, никакой ошибки!.. и тело немолодой женщины!.. она лежит в глубине, под толщей воды… я «освидетельствую» потихоньку!.. это утопленница… утонувшая не так давно! несколько часов назад!..

– Не нужно прикасаться к мертвой! это закон!

– Я думаю! я уверен! я тебе подпишусь, что она мертва!

Мне не нравится, что они сомневаются в моих словах!.. особенно когда провожу «освидетельствование»!.. я тут, я могу сказать, абсолютно достоверно!..

– Она умерла из-за бомб, как ты думаешь? или во сне?…

Самое идиотское… то, что им сообщают по телефону! они облекают всю ситуацию в форму романа… «она смотрела прямо в окно, она упала навзничь!»… Лили думает, что это бомба!.. можно подумать, конечно!.. самолетная бомба!.. они передергивают!.. нет крови, вода не окрашена… что тогда?… но я ничего не опровергаю… я не собираюсь их учить… ах-ля-ля!.. У Лили новая мысль… что эта старуха почувствовала себя плохо, принимая ванну! приступ страха!.. ладно! хорошо!.. «ты права! ты права!»… я подтверждаю ее догадку…

Все ванны были наполнены по приказу «Пассива»!.. «Наполнить все ванны и уложить мешки рядами!»… так было предписано и объявлено!.. да, но бутылки, откуда они взялись?… и потом, эта пожилая дама купалась в холодной воде?…

– Да, немножко… я видел, как она выгуливала свою собаку…

– Г-жа Жэндр… у нее была служанка… – Он потирает лоб… – Скажи, это не газ?

– Но вот уже два месяца, как нет больше газа!

– А, точно!.. – они соглашаются… я прав!.. – а она не утонула несколько месяцев тому назад?…

Норбер знал служанку! кажется! кажется!.. нужно спросить у него… но он снова уселся за стол, Норбер… он с нами не разговаривает… он ждет кого-то за накрытым столом… он уже не демонстрирует профиль, повернулся спиной!.. я заставлю его обернуться! посмотреть нам в глаза!

Я бы предпочел, чтобы Оттав сходил туда!.. да он пошатывается, и Лили!.. они напились, честное слово!.. они налакались!.. я не пил… я пью только воду! но воды нет!.. очень хочется воды!.. я не жалуюсь!.. поглядите на мой язык!.. как наждак!..

Это нелепо!.. стоп, есть же ванна! двести литров воды!.. я думаю!.. думаю…

Теперь он уже нашел служанку! высадив другую дверь!.. Оттав нашел служанку!.. другую дверь!.. он нашел кухню!.. Другую кухню!.. я хватаюсь за стену!..

Меня качает!.. я иду смотреть!.. последняя дверь!.. о, простите! все переворачивается: качается! обвал! бардак!.. в четырех стенах! сколько мусора! все кружится в безумном вальсе!.. потолок рухнул!.. на кухне!.. все завалено… точно как в подъезде!.. посуда, веники, щетки, тазы, шкафчики!.. все полочки выворочены! чертова свалка!.. на полу! та вещь здесь, а эта там, как после пьянки! извините!.. точно, как на шестом этаже!.. какие-то вещи свалились сверху!.. да это же наши вещи!.. и под завалом – тело!.. да! тело! разбитая голова! я вижу!.. ноги!.. голова пробита чем-то тяжелым, проломлена… распухшие губы… молоденькая девушка… я бы сказал, умершая от потери крови?… задохнулась под кучей мусора?… я не знаю… я ничего не говорю… никогда ничего не нужно говорить… я вижу руки, окровавленные, скрюченные пальцы… умерла четыре… пять часов… наверное…

Развалился стенной шкаф, вывалились два бака для стирки белья!.. я вижу… полные белья!.. красивое белье!.. у этой г-жи Жэндр было премиленькое бельишко!.. черт возьми!.. великолепные махровые полотенца!.. халаты!.. я не колеблюсь, мне холодно, я подбираю один!.. инстинктивно!.. и никому от этого хуже не станет!.. я набрасываю его на себя, прикрываю лохмотья!.. меня трясет… я вспотел, течет кровь со лба, я в полуобморочном состоянии… раны, переломы, конечно!.. и еще и температура, без сомнения… представьте себе мое состояние!.. мне воздается по заслугам, думаю напоследок, я оказался настоящим придурком. Вел себя как идиот в самые тяжелые моменты… из-за гордыни и себялюбия и невероятной глупости, абсолютно бескорыстной и понятной, и доказательство тому – жопа, в которой я нахожусь!..

«О! О! вы видите, он опять в критику, скотина!.. он у нас понапрасну забирает время!»

Вы сами виноваты! вовсе нет!.. я продолжаю!.. я хватаю полотенце из общей кучи!.. громадное махровое полотенце!.. я проделываю в нем дыру! в середине!.. пфссс! дыра!.. я просовываю туда голову!.. и облекаюсь в пеплум!.. в данный момент это приемлемо, Исторические катастрофы диктуют собственную моду, и существует самое удобное белье: махровое полотенце! но «пушистое»!.. будьте осторожны!.. пушистое!.. махровое полотенце впитывает кровь, согревает тело, спасает в вас человека!.. постойте, Норманс так и рухнул в бездну с халатом Клео, обмотанным вокруг головы, я вам рассказывал! я, я воспользовался им иначе! извините!.. вы б меня только видели!.. мне стало теплее… но жажда! нет ничего страшнее жажды!.. ужасно хочется пить!

Оттав и Лили упились… алкоголики! а я страдаю от отсутствия воды!.. я не могу пить воду, где плавает утопленница… не смог заставить себя? в ванной? а кран в кухне?… я прошу Оттавио…

Совсем не капает… я выдавливаю все же, две… три капли!.. я сосу кран!.. наконец-то вода!.. да будет благословенно это здание, побитое, изрешеченное! оно шатается! но не так, как наше!.. я переливаю из пустого в порожнее!.. понятно!.. не отрицаю, согласен!.. однако окна выбиты! доказательство: прислуга!.. и хозяйка – окочурились! осколок? разрыв снаряда? задушена?… можно выдвигать тысячи гипотез!.. я там не был!.. в любом случае, они получили полный расчет!.. служанка упокоилась под домашней утварью, хозяйка – на дне ванны… нужно бы промыть глаза… умыться… все вокруг мутно… туман… опять на меня находит!.. меня бросает в жар… внезапно!.. я покрыт испариной… это реакция… мне бы обтереться мокрой губкой…

Подоткнуть пеплум… он спустился, сполз!.. я путаюсь в нем!.. черт!.. что со мной!.. я теряю сознание…

– Не двигайся, Лили! тебе наплевать, что у меня кружится голова?

Я подумал… этому зданию невероятно повезло!.. если бы несколько капель воды!.. черт! а Норбер как же?… Норберто в гостиной внизу!.. его вид вас не удивляет?… Норбер в вечернем костюме, за столом, с лентой Почетного легиона на шее!.. не желающий, чтобы с ним разговаривали… не желающий слышать шум вокруг!.. тишина!.. спокойствие! о, желательно! желательно!.. притворщик! пугало для служанок!.. я говорю: служанок!.. он слышит, что… слышит что?… что я собираюсь его потрясти! что я повыщипываю ему бороду?… брови?… им всем на меня наплевать, еще и злятся! все!.. он в вечернем костюме!.. я в халате!.. в махровом халате!.. он такой широкий, развевающийся, этот махровый халат… такой тяжелый! он меня пугает!.. я вам рассказываю так, как оно было… я не очень скромен?… и что же?… со скромностью в этом мире не пробьешься! это все чертовы выдумки!.. правда не в цене… ураганный ветер пустых фраз, вот что сбивает мир с ног, и тащит ваш корабль к бесплодной мечте о Золотом руне…*^[185]

Я слаб, очень слаб и т. д.: мой парус порван, взбесившаяся бригантина, фок-мачта шатается… гнусно, должен заметить, господа!.. я не обольщаюсь!.. один щелчок – и нет меня!.. к черту, подальше!.. я еле держусь на ногах, опираясь о стену… я хотел бы разогнуться, но это и все! я запутался!.. сколько сил нужно, чтобы идти своей дорогой? тридцать шесть тысяч мертвых служанок! и миллион матерей под водой!.. прекрасная картинка!.. подумайте, коридор такой длинный!.. Лили хочет пробраться! а я хочу по лестнице!

– Где лестница? Где Оттав? он не сжег лестницу?

Оттав в затруднении, Норбер… вот еще забота об этой туше! не может так тянуться без конца! вы предчувствуете беду?… спускаться! бежать, прямо сейчас! вот, я требую! Норбер не Норбер! в метро! пока еще лестница кое-как держится! скорее!

Это никогда не кончится!.. он хочет знать, чем там занимается Норбер, за столом, там…

Какая сволочь этот Норбер! мы уже потеряли столько времени, разглядывая его: отсюда! оттуда!..

Он бы нас бросил, этот очаровательный Норбер!

Я хочу, чтобы Оттав сам решил!.. он меня поднял, пусть он меня снесет! но он хочет «возвращения» Норбера!.. кресты, знамена, барабанный бой, да чтоб он провалился!

– Но он не «вернется» туда, недоумок! ты же его знаешь! увидишь!.. он скорее «вернет» сюда улицу Франкёр!..

Оттав настаивает!.. он спорит… не хочет спускаться…

– Они не «вернутся» больше на улицу Франкёр, Фердинн! она переехала!.. они вернутся туда, куда смогут! это война!

Он знает!.. он знает!.. мы не выберемся отсюда! Норбер заколдован!..

– Нужна аппаратура, чтобы снимать кино!.. ты видишь где-нибудь нечто похожее?… а где статисты?… ты видишь статистов?

Ситуация такова: я не могу спуститься без него… мне не за что держаться! перила! их нет! голова кружится!.. я спрашиваю его:

– Ты видел служанку, хозяйку? может, они вернутся?… ты думаешь своей головой? как ты думаешь?…

Но Оттав заупрямился! он сводит нас с ума! он уперся, этот макаронник!.. как его выманить оттуда? я кричу Норберу, я вижу его…

– Ты возвращаешься, придурок? возвращаешься?…

Он подтверждает! Он в плену!.. он хочет увидеть «возвращение» Норбера! «съемку»!..

– Но откуда бы они взялись, эти киношники! а, олух! каким образом?… с балкона! балкон снесло!.. ах, кофе?… ему необходимо выпить чашечку кофе! ты подумал?… водопровод не работает!.. ты хоть это знаешь!.. электричества нет!

Это-то он знает! он знает это: его сирена! водопровод не работает! он крутил ее вручную! завывал вручную! и в результате? у него нет больше кофе! трагедия!..

– А хозяйка в ванне? и служанка? что с ними?… ты бросаешь их?

Новые помехи!.. он не хочет уходить просто так… оставляя гибнущих на произвол судьбы…

– Не хлопочи, Оттав! они мертвы! ты абсолютно бессилен!.. это все бомбежка!

Он не придет в себя за мгновение, нужно время! чужая гибель всегда наводит на размышления о смерти! нужно говорить прямо! категорично!

Я повторяю… он сомневается… он всегда сомневается!.. он раскачивается из стороны в сторону… плохой знак… он меня выводит!..

– А Норбер? – говорю я ему… – А Норбер?… ты видел в ванне? он опустил туда бутылки, чтобы они охладились!

Я хочу, чтобы он начхал на все! чтобы его башка освободилась!

– Подведем итоги! подумай, Оттав, подумай! ты умирал от жажды! это правда! ты жестоко страдал! все закончилось!.. ты напился!.. Лили хотела пить! и она напилась!.. я тоже напился! благодаря тебе! крану! и даже умылся! я даже поссал в раковину! в моче была кровь! это называется гематурия!..

– Смотри, мне было холодно, но больше не холодно! мне достался халат! и полотенце, что лежало у ног служанки! которая лежит под посудой! и которое совсем новое! пощупай!..

– На что же мне жаловаться, Оттав? подумай! я еле держусь на ногах, но ты мне поможешь!.. причем с радостью!.. ты сильный, ты герой! ты человек, переживший настоящую опасность, и настоящий друг! ты меня вытащил из беды, и ты поможешь мне спуститься вниз!

Я не мог бы сказать лучше, даже если бы стоял на ногах.

– Честное слово! ты с ума сошел, Оттав! это что, твоя служанка под кучей барахла? брось ее дрыхнуть вечным сном! наплюй на старуху, пока ты здесь!.. а Дельфина, которая лежит под столом? я не сказал об этом ни слова? а Норманс, ее муж, сброшенный в провал? который чуть не опрокинул тебя в расщелину! я тебе об этом говорил?

Я вижу, что загнал его в тупик… что он об этом не подумал!.. он хмурится…

– А Мими, которая исчезла?… скажи мне?… скажи мне?… и Рудольф? а Перикола? где они все?… и мамаша Туазель со своим колокольчиком? а?

– Ах, тебя там не было? скажи еще, что тебя там не было! что ты крутил сирену!.. а Жюль-капитанский-мостик?… ты же не видел, как он лавировал? ты совсем ничего не видел! сознайся! а мельницу с поломанными крыльями!.. четыре крыла? четыре?… нет! три!.. ты же там не был! скажи правду!

Ему нечего сказать… я пользуюсь тем, что он что-то невнятно бормочет…

– А те две гарпии с Би-би-си, которые разбили мне голову?… две подстилки с 8-го этажа? Розина, и эта, как ее, Камилла!.. черт!.. надоело! я ошибся!.. это не их имена!.. это больше не их имена… они поменяли имена!.. а угольщик Мюрбат?… и его дочь Туанон, пастушка? и ее пес Пирам? где все?… эй? растяпа! отвечай!

Он смотрит на меня, но не узнает больше! я старался быть незаметным до самого последнего момента! с этим покончено! небольшая ошибочка!.. я был только пациентом!.. но я разозлился!.. и рассмешил Лили!.. чем? чем? что смешного?… я хотел только обидеть их, надо немедленно возвращаться! чтоб не торчать здесь, теряя время!

Нужно, чтобы я в него вбил последний гвоздь! акробат!

Я ему указываю на Норбера!.. там… за столом… нарядного! расфуфыренного!

– Давай, Оттав! быстрей! нормально! ты говоришь, что она не сгорела? что лестница в порядке! я верю тебе! взвали меня на закорки!

– Да, Фердинанд! но девчонка? сначала девчонка! она таскается повсюду! сначала она!

Я удивлен, что он назвал ее – девчонкой!.. это как-то не вяжется с его манерой: девчонка… ее зовут Лили… а не девчонка… мне не нравится… я прямо взбеленился!.. он же спас мне жизнь!.. вот!.. и теперь позволяет себе подобные вольности… но если бы я возмутился: «Послушай, Оттав!»… еще хуже!.. он обижается!.. я спущусь сам!.. и снова я попадаю в переделку! конечно, ступенек нет!.. вот уж воистину «ажурная лестница»!.. не повреждена? не повреждена?… лестница не повреждена?… да она прогорела насквозь!.. чудно, я «мертвый груз»!.. лестница не повреждена! да пошли они! доброжелатели! пусть сами попробуют!.. я видел Норманса в виде «мертвого груза»! я видел! извините!.. он распухший, раздувшийся! летит кубарем! я видел! я стану таким же!.. смертельный номер, эта неповрежденная лестница!.. конечно, не так разбита, как наша, но судя по окнам, тут тоже пронеслась буря! разрушенная кухня! и служанка под грудой барахла! Норбер ничего не объяснил… все еще сидит там, за столом… но все же он пострадал меньше, чем мы… все-таки!.. все-таки меньше!.. там больше разрушений? этажом ниже? я спустился бы, конечно, будь я один!

Я слышу… я вас слушаю… в точку!.. а кто бы не сдрейфил?… на моем месте?… и не стыжусь ни капли!.. мне должно было бы стать стыдно уже тысячу раз! поставьте себя на мое место!.. израненная голова, гул в ушах! с поломанными ребрами!.. а обвалившийся потолок! и эта дамочка в ванне! и служанка под грудой обломков!.. я предсказывал, что это плохо закончится: неожиданно снова появляются тысячи самолетов! конечно!.. точно!.. это было лишь временное затишье, вот!.. караул!.. спасайся, кто может!.. промедление – медленное самоубийство!.. я кричу Оттавио!..

– Оставайся! дурень! тяни волынку! сдохни!.. наплевать! я ухожу один!..

Одна нога! вторая!.. я отчаливаю!.. и в этот момент… тук! тук! тук! стук в дверь!.. и дзинь! дзинь! звонок!.. колокольчик!.. Господи боже мой!.. кто звонит?

Надо же! в дверях консьержка! мамашка Туазель!

Лили не может пробиться… завал!.. все завалено!..

Он идет!.. удар плечом!.. вот и все!.. все сделано!

Вот зачем она нас ищет!.. для чего она нас нашла!.. мои бумаги!..

– Кто вам сказал, мадам Туазель?… кто вам сказал?

Откуда она знает, эта Туанон? внизу! вверху! эта девчонка стукачка, она не отлипнет! никогда! вот уже несколько месяцев, как она меня преследует!.. с собаками! без собак!.. но чтобы выследить!

Она не знает!.. у нее мои бумаги, вот и все… но это же пачки! пачки! не хватает руки!.. она бросает их к моим ногам!.. мне наплевать на бумаги! я смотрю ей в лицо, консьержке!.. У нее лицо изуродовано пострашнее моего! я смотрел в зеркало!.. ее образина действительно похожа на омлет, распухшая, желтая, морщинистая!.. вдобавок еще ссадины и синяки!.. багровые, и зеленые!

Она не отвечает… молча бросает связки бумаг… еще!.. она от них избавляется… моя жизнь!.. счет!.. кардиограммы… черновики… письма… она опорожнила все шкафы!..

– Ими завалена вся улица!.. усеян тротуар!.. пойдите посмотрите, как они летают!.. пойдите, гляньте!..

Забавно… она меня учит… должно быть, вынесло вихрем из нашей квартиры!.. слетело сверху! с нашего этажа!.. у меня в комнате всегда полно бумаг!.. я всегда мечтал их разобрать… я бросаю взгляд, смотрю на эти бумаги… «Король Крогольд»… «Воля короля Крогольда»… произведение, начатое тридцать лет тому назад!..*^[186] и где оно нашло свой конец!.. еще какие-то рецепты… брошюры и проспекты… целая глава «Бойни»… чего она мне только ни притащила, образина!.. и как оно уцелело!.. самое интересное!.. самое интересное!..

– И что, это все вот так и валяется? – спрашиваю я…

Ты этого хотел, Дандэн! она права! наплевать, конечно! все унеслось в мгновение! вместе с крыльями мельницы! да нет же, я видел, крылья исчезли в небе! и палки Жюля! и вся семья Лютри! атмосферная дыра! засосала! всех! барахло! весело! сказка!

О, это вовсе не мой почерк!.. одно дело – мои шедевры… но это еще не все!

Я хочу увидеть, произведет ли ее оклик впечатление… повернет ли он голову к ней!.. ах, ничего подобного!.. Он не смотрит… никакого движения!..

Образина не удивляется… она даже влезает со своими комментариями!..

– Он похож на героев всех своих фильмов… они кричат… он им не отвечает… хотя прекрасно слышит, но ему наплевать!.. они подымают галдеж, чтобы он ответил… он не поворачивает головы!.. такой же, как в своих немых фильмах, да и в звуковых! они все ему орут, он не отвечает… он же не…!..эээ, не звезда!.. скажите ему!..

– Постойте, в «Гупи Синие Руки»*^[187] он ничего не отвечал… они все так орали! и вот еще… в «Бароне Сольстрисе»*^[188] их было человек пятьдесят, они его звали!.. он был таким же… за столом… как здесь… застывший!.. ни слова!.. он из немого кино!.. так и останется немым – не меняется!.. может, он вымолвит хоть словечко?… два слова… не больше!.. я ходила три раза посмотреть на него в «Бароне Сольстрисе»!.. сначала в ближайший кинотеатр, на Жонкьер… затем на Пигаль… потом на улицу Курсель, с племянницей – в «Электру»… точно, он молчал!.. все вокруг него разговаривали, как в театре… заметьте!.. а он – ни слова!.. он был великим актером в немых картинах… а в говорящих… еще лучше!.. его игра захватывает! я обязательно схожу на «Барона Сольстриса»!.. еще раз!.. даже одна!.. и если уж я спорю, кстати!.. есть такие, что говорят, пусть он открывает рот!.. а я говорю: нет! Но, доктор!..

Оттав отшатывается… кто сказал Берлин? он хочет знать!.. она мелет вздор, старая дура! шлюха! Оттав внезапно взбеленился, он не хочет, чтобы она говорила о Берлине! Норбер – его кореш! тоже! и пусть она заткнется!.. и поскорее!.. она действительно не понимает, какую чепуху мелет! кособокая! старая кошелка! она рассердила Оттава!.. вот! Он его видел, Норбера! собственными глазами видел!.. и не позднее чем на прошлой неделе!.. точно видел!.. сидел в точно такой же позе, неподвижный, как сейчас! в той же одежде! на скамье, в сквере Каррьер! не позднее чем в пятницу, после обеда! вот! чтобы еще точнее, он кричал ему из своего грузовика, из своего «сифона»:

Что касается знакомства с ним!.. простите! простите! Оттав не мог выносить всякий вздор в адрес друга!.. никто не знает лучше, чем он!

– Я его знаю немножко лучше, чем вы! вы все! вот уже двадцать лет, как мы знакомы! когда он погружается в раздумья, он превращается в статую!

Я наблюдаю за его яростью… «кто? кто?… что?… что?… проходимец! придурок!»

Что он там говорит!.. О, как они мне оба надоели!.. я клокочу от злости! черт возьми! я больше не могу!

– Они не слышали бомб!.. это было бы смешно! раньше!..

Я вмешиваюсь!.. надоели пустые разговоры!.. я не могу сдержаться!.. я хватаю консьержку за подол! она!.. чертова болтунья, которая столько знает!.. я трясу ее! я хочу узнать еще кое-что!

– Сплетница!.. сплетница!.. вот так!.. идите!.. гляньте на ванну!.. лезьте внутрь! эй! лезьте внутрь!.. ныряйте!.. ныряйте!..

Я ей показываю, где это!.. с другой стороны!.. не бойтесь! дверь налево!

– Вторая дверь!.. не останавливайтесь на пороге!.. там сквозит, на пороге… вы довольны своим визитом?… потрясите своим колокольчиком, господи боже! потрясите! и ваши бумаги! там! там! положите их! они вам мешают, бумаги!.. их найдут!.. они не улетят?… ну, давайте! звоните!.. быстрей!.. чтоб вас слышали!.. у них больше нет колоколов на Сакре-Кёр… вы явились кстати!.. остался только ваш колокольчик!.. вы разбудите народ!.. они все заснули! дзинь! дзинь!.. служанка валяется там, дверь напротив!.. не забудьте!.. под битой посудой!.. Норбер внизу!.. Король немого кино!.. он не храпит! он делает вид! только старуха храпит! в ванне! вы не видели старуху? она красива!.. звоните! звоните! дзинь! дзинь-дзинь! я хочу вас услышать!.. звон погребальных колоколов!

– Да! да, доктор! но внизу, скажите, г-жа Норманс под столом? она что?

Зачем она мне об этом напоминает, сумасшедшая!

– Заткнитесь, старая шкура! сморщенная инфекция!.. я хочу услышать ваш колокольчик! я вам не про г-жу Норманс рассказываю! я вам говорю про ее толстопузого мужа!.. я вам не говорю ни про Армель де Зевс! ни про лекарство! ни про Мими!.. ни про Рудольфа, который раскачивает лестницы! ни о невестке! ни об этих двух шлюхах, двух убийцах, живущих наверху, которые мне разбили голову! нет?… ни о вокзале Батиньоль!.. ни о шахте лифта!.. ни об абсенте из подвала! хороший абсент, вы знаете! 14-го! грязная мародерша и спекулянтка! звоните в ваш колокольчик! и дзинь! и помолчите! гниющая в зловонной моче, пьянчужка, доносчица, воровка, провокаторша, мерзавка!.. звоните в ваш колокольчик! если нет ничего другого!

Все, что я мог, находясь в скверном положении, найти – так только эту грязную дуру!.. посмеялись!..

– Трясите им!.. Трясите!.. сильно! сильнее!.. звоните!

Ты машешь руками! ты ничего не делаешь! нет? спускаешься? остаешься?

Я хочу знать… ладно!.. вперед!.. я собираюсь сползти к нему вниз!.. я примеряюсь…

Точно, Туанон?… вот что важно… Туанон!.. мы собираемся спускаться! идиоты! идиоты! но где эта девчонка?… она внизу и не слышит нас?… со своим отцом и его командой?… к счастью, я не теряю присутствия духа!.. надо пройти в дверь!.. я хватаю консьержку за волосы!.. я трясу ее голову!.. она болтается из стороны в сторону!.. я трясу ее, а она звонит в колокольчик…

Дело в том, что Туанон сейчас важнее всего!.. а не было ли это хитро спланированной акцией?… чтобы все они ждали нас внизу?… вдесятером?… может, их там двадцать?… а что если консьержка пришла вынюхивать?… выслеживать нас?… а Мюрбат где-то в подъезде?… и может быть, вместе со всеми жильцами?… там собрались все жильцы из обоих домов?… одна из тщательно обдуманных ловушек?… «Мюрбат и K°»?

– Провокаторша, ты сдохнешь!.. вылетишь из окна! Вот как я с ней разговариваю!

И тьфу! я плюю ей в морду! я хватаю ее за руку! чтобы она не сбежала!

– Ты явилась сюда, чтобы следить за нами? доносчица! я заставлю тебя звонить в окно, звонить в твой коровий колокольчик! Оттав! Оттав! помоги мне!

Нужно, чтобы он мне помог! один я не смогу ее выставить! нужно, чтобы Оттав мне помог… выбросить ее! но он вмешивается!

Он меня утихомиривает!.. он меня урезонивает!.. он меня хочет успокоить!.. они уже все достаточно разрядились! чем вывели меня из себя! мой черед! теперь мой черед! я схватил подлую каналью, она заплатит! чудовище на метле! разносчица заразы! мой черед! мой черед!..

– Фердинанд! Фердинанд, не спеши! подумай немного, Фердинанд!

Другой голос! другой голос меня урезонивает! кто же это такой?… черт, это же Норбер! сам Норбер! он оторвал свою задницу от стула… из глубины гостиной!.. он тут!

Вот так я ему отвечаю… честно! о, ему от этого ни холодно ни жарко… он остается… в прежней позе… стоит передо мной, задрав подбородок… бородка!.. в «позе»! «позирует»! он хочет произвести на меня впечатление! на меня! на меня!.. лента Почетного легиона на шее!..

Потому что она выкаблучивается? потому, что она подсматривает за птичками, мерзавка! эта униженная ужасом унижения! и дурными склонностями! черт! а, черт! а, черт!

Я его вижу совсем близко!.. рядом!.. приговоренный, как я сказал…

– Что ты творишь? – спрашиваю я его. – Кто ты?

Думаю, он сам в это верит!.. бородка, черный костюм!.. нет у него никакого Почетного легиона!.. расфуфыренный!.. его уже видели в костюме!.. в похожем костюме!.. на афишах!.. Норбер X… в фильме «Барон Сольстрис»… немой и звуковой вариант… это сразу стало событием!.. костюм, церемония, застывший взгляд, все тот же! черный костюм, застывший взгляд… зрачки, как буравчики! он зачаровывал этим взглядом!.. он волновал сердца!.. я вам напомню, в фильмах, где все вокруг говорили, он молчал!.. иногда что-то произносил, но только два-три слова…

– Фердинанд, послушай! – шепчет он мне… – Пусть они все уходят! а ты останься здесь!

Зачем он напускает на себя такой таинственный вид? чтобы никто не услышал!.. я думаю, что он хочет смотаться, но один!.. вот!.. у меня мелькнула мысль… только что пришедшая в голову – он должен знать выход… потайную дверь!.. в глубине? где?… он не обманет меня своим маскарадом! меня!.. «тсс!.. тсс!..»

– Черт тебя возьми, клоунская рожа, рассказывай! у тебя есть другой выход? что ты скрываешь от меня, признавайся!.. или я рожей не вышел? ты знаешь черную лестницу? у тебя есть веревочная? да говори!

Он хмурит брови!.. не отвечает… ах, он вдруг сникает? я возмущен!.. он сам нарвался!..

Я шепчу ему на ухо! на ухо! я же не по-китайски говорю! нет? Почему он не отвечает?

Он меня считает слишком ничтожным! правда! но все-таки!

– Любимец горничных и мидинеток, послушай меня! Я могу обыскать его!

– Я расскажу! ты слышишь голоса людей? кто это? кто? скажи!

Откровенность за откровенность, вытряхнуть из него душу?

Он хочет меня одурачить!.. даже для сумасшедшего он переигрывает!.. он повторяет имена!.. он снова и снова нашептывает их! одно имя!.. два!.. три имени!.. и какие имена! это было бы поистине событием!.. а как он вращает глазами!.. ему наплевать на меня?…

– Повтори! – говорю я. – Чей голос ты сейчас слышишь? Папы Римского… да плевал я на него с высокой колокольни… – ну как?

Я его ничуть не смущаю! он вдруг хмурится, супится, выглядит ужасно серьезным!.. да, забыл сказать, и слышит он не Папу Римского! Черчилля с Рузвельтом! которые должны прийти! сюда! так он мне сказал! утверждает! что у него встреча! в самом деле!.. я сомневаюсь? только этого еще не доставало! я обидел его! мой всегдашний скепсис!.. он прикрыл мне рукой рот… мой рот!.. «тсс! тсс!..» чтобы я не проговорился!..

– Поверь! нам надо вместе бежать, Фердинанд!.. и потом, смотри! у тебя тоже рыльце в пуху!..

Я не уверен… он заносчивая свинья! он всегда предпочитал одиночество!.. вот все, чего он хотел!..

– Одна просьба! Пусть останется Лили, она поможет принять их!

Вот как, без Лили не обойтись! хозяйка!.. я вижу тебя насквозь, свинья… видите ли, он хочет остаться наедине с Лили… хорошенькое дело!.. маска Пьеро с застывшими глазами! ах, тайна, ах, взгляд!.. ах, очарование!.. меня он не зачарует! извините! он действует мне на нервы своими загадками!

Он не хочет спускаться! какую каверзу он мне готовит?

И опять застывает, подняв очи горе!.. внезапно кидается к окну!.. а окно-то выбито… он вскрикивает:

Он воздевает руки!.. к небесам! он в экстазе! экстазе!.. и специально для меня… для меня, терзаемого сомнениями…

Он кивает головой на гостиную!.. белые скатерти… бокалы… графины…

Я думал, он испугается! нет! нет! его ничем не проймешь! я не собирался рассказывать о старухе!.. и о служанке? но он совсем обнаглел!.. он кличет мамашу Туазель, подпиравшую стену с зажатым в руке колокольчиком… она слегка шокирована… для «одного фильма» что-то много говорит!.. он смотрит на нее… она слушается, идиотка… он командует ей!

– Вот, мадам Туазель, держите!.. вы спуститесь в сад! и пошевеливайтесь!

– Мне нужны цветы!.. много цветов! только цветы! ага? только цветы! никаких веток! гортензии! мимозы!.. гладиолусы!.. вы меня слушаете? десять минут! у вас на все про все десять минут!..

– Но Норбер, все сгорело! ты разве не видел? а где же ты был?

А вот когда ему задают вопросы, он прямо сатанеет! я уже это замечал! он кипятится, вопит!

– Какие глупости! послушайте их! Они сговорились!

– Ты не слышал, как рвались бомбы? ты не видел фейерверков? ты не видел пожаров? Опера?… горевшую Сену?… «Гомон»? ты не видел это смертоубийство? в воздухе? ты не видел Жюля на мельнице? ты не заметил Мими?

– Тебя нужно запереть, Фердинанд!.. ты сошел с ума!..

Вот таким я кажусь ему!.. я его пугаю до смерти… я заставляю его отступить!.. он загораживается от меня! руками, выставленными вперед!.. ах, киногерой с его сбивающим с ног взглядом, зрачки расширены, глаза неподвижны!.. но и он отходит! отступает!

– Ты возвращаешься в гостиную, гомик? – спрашиваю я его…

Все это подстроено, уверен!.. потому что я его совсем не смущаю!.. и никогда он не орал так, как сейчас!..

– Вы не понимаете, о чем вещает радио!.. бонг! бонг! бонг! Он изображает Радио-Лондон!

– Радио грохочет вам в рожу! пи! пи! пи! бонг! бонг! бонг! – он заходится смехом.

Ему наплевать на нас! он покатывается со смеху!

– Вон отсюда, все! бездельники, сволочи! бонг! бонг! бонг! динг! донг! донг!

Сейчас он копирует «Биг Бен»!*^[189] время! десять часов!.. десять часов утра… бонг!.. бен!..

Ему надоело! он нас выгоняет!.. и успокаивается… но спохватывается…

– Ты категорически отказываешься это сделать?

Сделать что?… он мне что-то такое шептал… мол, он просит, чтобы я позвонил в Рим… Папе… он считает, что Папа Римский запаздывает… ну и что… зачем ему звонить?

– Потому, что он собирался прибыть!.. чтоб я был уверен!..

– Да, но все-таки!.. скажи ему… я прошу… пусть он мне подтвердит!

Ладно, мне нужны четкие инструкции, потому что это уже что-то! настоящие указания!.. потому что Папа существует!.. я ему позвоню из Сент-Эсташ! Папе Римскому!.. Чтобы непременно приехал! но только нужны инструкции!.. и чтобы Норбер мне их дал!

Оттав нас прерывает… ему надоело наше перешептывание!.. а он не перестает шептать! как хотите, а он спускается… Лили держит на руках Бебера… Оттав собирается взвалить меня на спину!.. консьержка изо всех сил трясет колокольчиком!.. вот она, чертова лестница!.. я должен… еще три… четыре шага… пересечь коридор!.. я шатаюсь!.. качаюсь… добрался!

– Держись! держись хорошенько! – кричит мне Оттав…

Я судорожно цепляюсь!.. и потом его шея! я, словно мешок, болтаюсь у него за спиной… если он меня сбросит, я полечу в пропасть!.. я… в пропасть!.. если она существует!.. меня всегда притягивали пропасти!.. ах, лестницы-то и нет… правда!.. черт! черный провал, искореженное железо!.. нужно покрепче вцепиться в его спину!.. напрягся… прыжок… мои ноги болтаются у него за спиной… голова свисает на грудь!.. шатается!.. но он сам захотел!.. вот!.. я тут!.. руки на плечах, на обоих!.. он меня легко взвалил на плечи, согнулся… я закрываю глаза… я должен расслабиться, не напрягаться, ему и так тяжело… нормально! нормально!.. у него, у Оттава, походка матроса!.. он не спотыкается… не оступается… при спуске, это чудо!.. голова мотается из стороны в сторону, гул в ушах, моя голова… голова!..

Отчетливо помню… голова мотается, руки свело, и нарастающее улюлюканье!.. да… да!.. ууу! юоуюоу! рев!.. сирены!.. вот! там!

Я бы не спрашивал никого, если бы ревело в ушах?… я хочу уверится… кричу Оттаву…

Я слышу на лестнице!.. за окнами!.. тем более, что все стекла вылетели!.. я выдумываю?… я спрашиваю Лили…

А, тогда ладно! я не свихнулся! и на том спасибо! Лили тоже слышит!

Я его подгоняю, но вовсе не хочу, чтобы он меня уронил! чтобы рухнул в пропасть!.. но если он будет медлить, они все успеют собраться внизу… ожидая нас в хищном нетерпении! толпа! клыки!.. звериный оскал!..

Но он мне не отвечает!.. он недоволен!.. внезапно он останавливается!.. и застывает… на краю ступеньки… задумался…

Сломалась!.. хочу сказать, но боюсь!.. голова болит нестерпимо!

– Но ты узнал бы свою сирену! она от тебя не уйдет!

Мне нужно его убедить, а то он так и будет стоять!..

Я слышал удары его сердца! потому что моя голова у него на груди! слева, где сердце!.. но только пусть он не стонет!.. нет!.. ему плохо! нет!.. Господи, женщины вцепились друг другу в волосы!.. Лили, консьержка!.. да! поспорили!.. это четвертый или пятый этаж?… гляди, дерутся! все еле держится!.. прекратите!.. бред какой-то, черт!.. я думал, что мы уже на третьем, честно сказать… Оттав ползет, как черепаха!.. я бы не поверил… каждый шаг… с трудом… так медленно!.. поднимался он куда быстрее!.. чудненько!

– Вы поднялись сюда, образина? и вы не поняли, на какой этаж? вы же шли по этой лестнице? или нет? взлетели? у вас ведь голова не вверх тормашками? вам не хочется завыть? вам?

Я смотрел на нее… собственно, мне ничего другого не оставалось… моя голова у нее под носом!.. она держит мои бумаги! все мои бумаги! корова!.. стопки рукописей!.. она все захватила! ничего не забыла, и колокольчик!.. все подобрала!.. я вижу ее поганую копченую рожу… желтую, опухшую и сморщенную… и растекшиеся пятна синяков!.. багровые, синие, зеленые!..

Сирены надрываются снаружи! я пытаюсь передать их звуки, как могу… это, конечно, не один ууу! а двадцать! сто уууу!.. вы представляете? мне казалось, что звуковая волна накатывается с востока… с другой стороны!.. но ни единого взрыва!.. ни единого разряда!.. пока что!.. и самолетов тоже нет…

Он недоволен мной!.. он же меня тащит на себе!.. он что, не понимает?…

Правда, он не двигается!.. дзинь! дзинь! но консьержка-то двигается!.. и еще как!.. трясет колокольчиком изо всех сил! я в трансе!.. мои бумаги куда-то испарились!.. она бросила все! мои бумаги разлетелись!.. вылетели!.. в окно!.. в двери!.. я бы никогда не поверил, сколько же у меня бумаг!.. мама моя!.. бумажный смерч вылетает в окно!.. на улицу!..

– Тебе наплевать! тебе наплевать на мои труды, консьержка!

Теперь она торопится!.. мне бы хотелось!.. но Оттав колеблется… он ставит ногу на ступеньку…

– Черт! Оттав, скажи!.. ступеньки прогорели? там – первая?

Я же не вижу!.. я ничего не вижу… но я не хочу, чтобы Лили спускалась совсем одна… я держу ее за руку… у меня кружится голова… я зависим от всех!.. о, как я завишу от других! я бы оттолкнул Оттава, но не сделаю этого – уф!

Опрокинутый головой вниз, я вижу всю лестницу!.. я могу пересчитать лестничные клетки!.. головой вниз!.. две!.. три!.. я вижу Норбера! наверху! над нами!.. он склонился над перилами!.. его бородка… его густые брови!.. его лента Почетного легиона на шее!..

– Ты мне не оставишь Лили? ты не оставишь мне Лили?

Вот что ему нужно!.. он твердит! «Лили! Лили!» он мне подмигивает!.. мразь!.. гад!

В этом квартале полно развратников! я хочу!.. я хочу! вам понятно!.. бомба, ну не бомба!.. на их головы!.. я думаю об этом, повиснув на руках Оттавио!.. я думаю… сколько же развратников!.. высоких… и низеньких!.. я почти всех знаю… я вспоминаю их одного за одним… пока Оттавио одолевает ступеньку… и следующую!.. он принимает меры предосторожности!.. держится за стену… я не дышу!.. не шевелюсь!.. ступенька за ступенькой… я держу Лили за руку… я думаю… конечно, в этом квартале полно развратников!.. Кремуилль? точно развратник!.. и Жюль, понятное дело!.. я все о нем, прошу прощения!.. обрубок-из-гондолы!.. козел бешеный! нет?… а Рудольф?… немного!.. я хочу!.. а невестка?… я же видел ее на Дельфине?… под столом?… и что, они не ласкали друг друга?… развратницы?… а?…

Я думаю… будь он развратником, меня бы это не удивило… развратники! развратницы!.. извращенцы!.. весь квартал!

Чем я только занимаюсь!.. самолеты возвращаются!.. я их не слышу… но сирены!.. как они воют!.. если они предвещают!.. как ночью!.. я не выдерживаю!..

Он прыгает через две ступеньки!.. так лучше! он спешит!.. с виду они еще крепкие!.. как-то держатся!..и перила!.. и стены!..

Это здание почти не пострадало!.. вот!.. кроме окон!.. я вам уже рассказывал!.. вы видите… я – хроникер!.. я прежде всего наблюдатель! статистика прежде всего!.. внимание к мелочам!.. я очень внимателен, я не преувеличиваю, не в меру! даже в таком положении, вниз головой!.. эти события требуют серьезного анализа, особенно если «конец света» близок! чтобы не позволить оспаривать десять!.. двенадцать веков спустя!.. никто ведь не спорит с Плинием Старшим! он всегда был и останется авторитетом!.. и для людей в 53–54 году… и в 3000!..*^[190] он поплатился за свои «феномены»! Плиний Старший!.. я тоже, немного… за это стоит платить, оно того стоит!.. бесплатно – «Дураки и компания!» болтуны, шарлатаны, вся эта шайка!.. к черту! все! к черту!.. невозможно слушать!.. банда негодяев, ублюдки!.. я сказал!.. я сказал!..

Оттав тем временем осторожно нащупывает ступеньки… он уже не скачет… он пробует ступеньки… я на спине… вы не забыли?… он дышит тяжело… с трудом переводит дыхание… он, наверное, кого-то увидел… ниже?…

– Ты заснул, Оттав? скажи, что ты видишь во сне?

Я кричу!.. так нужно, чтобы я орал!.. он не замечтался, он рассматривает надпись… на каком же этаже мы находимся?… он не умеет читать… а я даже вверх ногами могу прочесть!.. 3-й!.. и в то же время я вижу Норбера, наверху, висящего на перилах, перегнувшегося к нам!.. тремя этажами выше…

– Эй, грязный бездельник! спускайся! сволочь!

Я хриплю!.. я ничего не выдумываю!.. вон вам еще один развратник, уж простите!.. Незабываемый Барон Сольстрис!.. нет большие звезды такой величины, как он, ни в Берлине, ни в Нью-Йорке, ни в Трапезунде, ни в Жоэнвилле! ни в звуковых фильмах на Эпиней… ни в немых… да насточертели мне немые, в глотке сидят!.. и звуковые, какое мне дело! вот я какой!.. насточертели! свинья! чего это он виснет на перилах!.. прямо одурел, сдается!

– Оттав! да проснись же! двигайся, рохля! за нами следят!

Я приказываю ему!.. Норбер показывает, что спускается!.. ему наплевать на нас!.. он возится над перилами! вот положение! над нами!.. человек!.. в трансе!..

– Пошли ко мне Лили! пошли ко мне Лили! – кричит он с равными промежутками!

Он обижается, я веду себя непристойно!.. слишком громко кричу! он считает! он считает!..

Вот в каком состоянии Норбер!.. и вовсе я вас не путаю… я просто беспристрастный свидетель, вот и все!.. я хроникер!.. я ничего не приукрашиваю!.. после таких встрясок характер творческих личностей портится!.. они ужасны!.. вы наблюдали за Жюлем! а за остальными!.. присмотритесь!.. и вы заметите!.. не только художники! Жюль!.. Норбер!.. Рудольф!.. даже туристы!.. и зеваки!.. а наверху ревут самолеты!.. герои Эфира штурмуют Париж!.. если бы их самолеты сделали остановку, если бы они могли зависнуть в небесах, как бы они обошлись там без цыпочек!.. воздержание им противопоказано, чтобы справиться с вожделением, они способны на все что угодно!.. фаллосы бросают их в атаку, разрушая и убивая, они испытывают оргазм!.. наш Норбер склоняется над перилами, он может пробить их своей затвердевшей штучкой!.. а другие!.. есть же еще и другие!.. по-вашему, я мелю чепуху? нет! я не ухожу от темы!.. Оттаву не хватает дыхания! вот! наконец-то! он больше не ощупывает ступеньки… не пробует их на вкус… я считаю… раз… еще одна!.. следующая!.. должно быть, остался один пролет?… я так думаю!.. я насчитал пятьдесят две ступеньки… или я ошибся… шестьдесят две?… мне уже кажется, что меня разломали надвое, сложили, подвесили головой вниз!.. только не потерять сознание, скоро все закончится!.. представить себя лицом к лицу с пропастью… на самом деле это страшно!.. в любом случае, ужас!.. Оттав, конечно, не споткнулся! и не оступился!.. я считаю… я думаю… последнее усилие…

Кто из нас дрожит?… с чего бы это?… все-таки дрожит!.. от усталости, наверное?… он? или я?… мы так слились друг с другом… он не ранен, случаем?…

Я думаю о Норбере… Оттавио не онанист! это я несу чушь!.. еще ступенька!.. еще одна!.. наверное, осталось больше, чем пролет… я так думаю!.. У Оттава ноги уже не дрожат, попривыкли… я вижу, он прекрасно держит равновесие… я вижу его ноги… и его голову!.. сейчас я восхищаюсь им даже больше, чем когда мы поднимались! лицо у него бледное!..

Осторожность – прежде всего!.. я так считаю!.. неважно, что он силен, как бык!.. он ни разу не покачнулся!.. консьержка тоже!.. вот черт! я забыл вам рассказать про нее!.. она трусит рядом с нами!.. со своим колокольчиком!.. которым она тарахтит! и сама трясется! тоже тарахтит… всеми костями! всеми морщинами!

Она не знает… не знает… она больше ничего не знает!.. она знает только одно, что не хочет от нас отстать!.. она спускается за нами, ступенька за ступенькой… она не смотрит в лестничный провал, она уставилась на стену…

Он решил ускорить спуск!.. прыжки!.. он меня дергает! я дергаюсь! снова прыжок!.. через две ступеньки!..

Я его предупреждаю… его же обрыгаю!.. о, но вот мы и пришли!.. а я и не заметил… в подъезде! под сводом! а вот и подвал, точно, как у нас!.. надо же!.. только не разрушенный!.. и дверь на месте!.. я чувствую, что сползаю… меня опускают… чувствую, как кладут на пол… на пол? на плитку!.. и плитка тут такая же, как у нас… арочный свод… оба здания одинаковы! как однояйцевые близнецы… это не пострадало, слава богу, а другое разбито вдребезги!.. вы меня понимаете?… и от одного взрыва!.. близнецы, пережившие одну и ту же бурю и бомбовую атаку!.. самолеты, бомбы и взрывы!.. разбушевавшиеся стихии!..

Растянувшись на плиточном полу, я размышляю… я подвожу итоги… на пятом: утопленница и служанка, раздавленная кухонной утварью… Норбер с лентой Почетного легиона… я подвожу итоги… вот вам доказательство того, что я не такой уж мягкотелый!.. я заставлю себя встать!.. вот стены… вот свод!.. я спокоен, вот что значит хладнокровие! хладнокровие! я шучу! хи! хи! черт! встать! победа духа над телесной немощью!.. голова кружится, но не настолько, чтобы я не мог встать!.. я ведь в состоянии анализировать происходящее!.. мне уже лучше!.. но вот что странно, мы никого не встретили!.. точно?… точно!.. где же люди? на 5-м утопленница… и Норбер! и служанка!.. кто-то рядом бессвязно бормочет? это я бормочу? я думаю… я думаю… я не уверен… нужно собраться с силами, подняться, чтобы увериться!.. все хорошо! все хорошо!.. как меня встретят?… Норбер и Оттавио – исключение! осторожность, еще раз осторожность!.. все, никаких неожиданностей!.. сначала осмотрю этот подвал! внимательно!.. потолок, стены!.. где же трещина!.. я ощупываю плиточный пол… шарю обеими руками!.. щели нет!.. пол не поврежден!.. я долго лежу на спине, потом осторожно переворачиваюсь на живот… отдыхаю… мне так удобно!.. знаете, этот дом – брат-близнец нашего! дом рядом с нашим!.. трудно поверить!.. а где же жильцы?… в метро, что ли?… нас четверо в подземелье: я, Оттавио, Лили и консьержка… да, и Бебер! я забыл!.. Лили его не спускает с рук!.. Бебер редко идет на руки… воистину, нужна была сумасшедшая встряска!

Никто не отвечает… Лили прижимает к себе Бебера, я говорил уже… Лили спокойна…

– Бебер не ранен? – спрашиваю я… да нет!.. с ним все в порядке… он ждет… Туазель, выбросившая мои бумаги, не бросила свой колокольчик… только и слышно противное дзеньканье в подвале!.. чертова припадочная идиотка! дзинь! дзинь!.. вы бы с ума сошли! вы бы тогда поняли… что? что поняли?… что я ворчун! Единственное, что остается, так это на все махнуть рукой! Вот!.. кто из нас спасется?… можно не сомневаться!.. что опереться о стену хорошо! это уже кое-что!.. шаг вперед, это уже чудо! когда сил не осталось ни на что!.. а когда еще кого-то надо взваливать на плечи… вот уж поистине подвиг! да еще если этот кто-то в таком состоянии! простите! ноги!.. я смеюсь над Образиной, мог бы посмеяться и над собой!.. у меня распухла голова, я чувствую, она стала огромной, как это подземелье! черепные кости расходятся, расширяются! появляются трещины! к тому же! а в подвале нет ни единой трещины! и штукатурка целая… ни одного кусочка отваливающейся штукатурки!.. я вижу!.. отличная плитка на полу, я лежу на ней! ни щелочки! ни зазорчика! две хибары стоят рядом! одна впритык к другой! я не вернусь домой! мой дом разбит в хлам!.. а здесь все цело!.. я вам уже рассказывал! я вглядываюсь… все так же внимательно! осматриваю мелочи… скрупулезно замечаю малейшие детали!.. я все передаю вам, читатель!.. не хочу упустить ни одной мелочи… маньяк, скажут мои недоброжелатели… черт! коридор все-таки слегка вибрирует… мне кажется, он содрогается! мне кажется… это замечание для вас!.. к счастью, я оперся о стену… шаг… меня качнуло… опять хватаюсь за стену… бросаю плечо Оттава… отпускаю Лили… я должен попытаться… стоять на своих ногах!.. самостоятельно!.. вот!.. я должен выйти… на улицу! я должен видеть, что там происходит!.. Туазель с трудом, но тоже продвигается вперед, так мне кажется!.. и трезвонит в колокольчик! все, на что она способна! она звонит!.. ей наплевать на удары, тупица!.. дзинь! дзинь! но сирены… как же они воют! перекрывают все шумы! ууууу! ууууу!.. их вой напоминает издевательское улюлюканье! простите!.. ууууу! ууууу!..

Она должна дойти! это борьба!.. ее колокольчик!.. мне смешно! она размахивает руками!

Я кричу… разозлить ее! я хочу, чтобы она рассвирепела!

– Давай, Образина! давай, дурочка! тряси им, тряси, но тебе не заглушить вой сирены!

И все… Больше не слыхать ее дзилинь!. ее дзилинь заглушает это выворачивающее душу уууу! она, однако же, молодец, из шкуры вылазит, выкарабкивается, вот она на тротуаре!.. две сотни сирен… три сотни… воют, завывают, эхом раскатываются! в небесах!.. звук закручивается спиралью, на ультразвуке пропадает в вышине, где тут расслышать ее колокольчик?… чего она хочет?… чего она хочет?… мерзавка! доносчица! провокаторша! что сюда примчится озверелая толпа?… они все спрятались в метро!.. дома пусты!.. проспект пуст!

Я кричу ей… может, она прекратит кривляться… они, конечно же, о чем-то договорились, она и Туанон… а где Туанон?… или она с отцом?… все может быть!.. дзинь! дзелинь! дзинь!

– Звони! звони, мерзавка! звони! звони, старая кляча!

Никто не придет… проспект пуст… и безмолвен… только вой сирен в гулкой пустоте! сумасшедший вой ууууу!.. кажется, присоединились сирены… с севера!.. с востока!.. эта буря звуков! вакханалия крика! неистовство!.. стонов растерзанной земли, что подымается к небу, моля о пощаде!.. я кричу Лили… наклоняюсь… на ухо… она не понимает!.. не слышит ууу! уууу! громче, чем накануне… я уверен!

Она шевелит губами!.. я ее понимаю! станция метро «Ламарк»… она хочет спустится на станцию «Ламарк»!

Смешно, на «Ламарк»! слишком близко!.. там все завалено!.. я уверен!.. она не знает! она ничего не понимает? она ни о чем не догадывается!.. прежде всего, тут нечего понимать! консьержка, чертова старая кляча, борется с плотной стеной ууу! уууу! впереди!.. в пяти шагах… на что она тратит силы! дергается в конвульсиях! вы бы ее видели!

Кричит ей Оттав!.. показывает на небо!.. и мне показывает, мне тоже!.. показывает, что он сматывается, что он нас бросает!.. да! бросает! ведь у него есть дела!.. да, да! выше! выше, с другой стороны Монмартра!.. ему с нами не по пути!..

Ох, этот чертов тенор!..*^[191] я его хорошо расслышал!.. я его прекрасно слышу!.. он орал еще громче, чем я!.. громче, чем все завывания сирен! где она находится-то, его чертова гуделка? а? я забыл… он об этом столько говорил! как будто таскал ее с собой в кармане!.. целиком!.. на каменном яйце купола Сакре-Кёр?… в самом яйце? в будке! ручная сирена… сейчас он полезет наверх!.. заводить ее! он нас бросает!..

– Ты им больше не нужен, эй, придурок! останься!

Он меня не слушает… он рванул в сторону… бежит… пробежал мимо нашего дома… я к Сакре-Кёр… по уходящей вверх улице… он бросает нас на произвол судьбы… ах, как он привязан к своей сирене!.. своему ууу! уууу! ручным приводом!.. наверное, он из «Пассива»!.. может, даже «доброволец»!

Все равно он меня не слушает!.. он удирает, почти прыжками!.. сразу же становится несговорчивым и решительным!.. Оттава мы потеряли!.. он сворачивает на улицу Сент-Элётер… Лили ползет, подталкивая меня локтями… мы больше его не увидим…

Воющие ураганы ууу!.. как тут не поверить в дьявольскую силу! все дрожит! да! дрожит! пронизывает! оглушает! воздух становится твердым и острым, как стекло!.. такое впечатление!.. что вас отрывает от земли!.. даже я, глухой, я сам вою от этих уууу!.. и вижу, что обе, и консьержка и Лили, кусают губы от боли!.. этот вой, наверное, их пронизывает!.. проникает в них, разрезает их пополам! консьержка больше не трясет колокольчиком… больше не дергается… она плачет… жалобно так… больше не звонит… сейчас, когда мы втроем бредем не знамо куда, тротуар проваливается под нами, обрывается, спускается вниз, в метро!.. мне кажется!.. туннель!.. вход в метро… нужно попытаться!.. проспект Гавено… улица Борн… потом поворот… сквер Фред-Жаме… и мы почти у цели!.. какую-то секунду я думаю об Оттаве… какой он все-таки упрямый!.. что он будет делать в своей будке, крутя вручную свою сирену!.. отрезанный от остальных!.. от всего живого, от людей!.. к тому же ничего не слышно… только вибрирующая фарандола уууу!.. пронзительно громкие звуковые волны!.. обрушиваются на улицы… на крыши!.. накрывают собой Париж!.. оглушительный вой! не двигаться!.. не шевелиться… ни вперед!.. ни назад!.. застыть, врасти в землю, закопаться… консьержка больше не звонит… Лили смотрит на меня… они переглядываются… Лили и кот в ее руках… ах, как глупо, вот и все!.. ведь с минуты на минуту жильцы могут вернуться… сирены поутихли… даже консьержка больше не звонит, жильцы могут успокоиться!.. и как рванут… отсюда! из другого места! толпой! толпой! и что тогда?… осатаневшие!.. озверевшие!.. еще более ожесточившиеся!.. вот будет мило! я думаю… а консьержка раскачивается! дергается! в эту минуту! вздрагивает!.. ее колокольчик!.. в пяти… шести метрах… впереди нас! она снова трясет колокольчиком!.. она снова ожесточенно его трясет!.. она соревнуется с сиренами!.. она сворачивает в подворотню!.. дзилинь! дзинь! дзинь!

Пусть она меня услышит!.. я ее предупреждал!.. я не идиот!.. все ее выходки с колокольчиком!.. для того, чтобы собрать жильцов! чтобы они нас разорвали на части!..

Мне наплевать на нее… тем более, что сирены снова ее заглушают!.. она может сколько угодно дзилинькать!.. какие поганые рожи она корчит нам! сопротивляется! сморщенная обезьянья мордочка, бр-р-р! вся в складках!.. желтых!.. красных!.. зеленых!..

– Иди-ка лучше вперед, драная курица, вместо того, чтобы звенеть!.. так будет лучше!.. они все сдохли, твои жильцы!..

Я ору, надрываюсь!.. но ууу! уууу! сирены!.. сколько же их!.. сирены повсюду!.. даже ночью они не так надрывались, точно… они накличут на нас беду суредь бела дня… говорят, что всех предупреждали!.. но ведь ни одного самолета в воздухе!.. а, я же смотрю в небо!.. даже ни облачка!.. все обещает прекрасный день!.. Образина на последнем издыхании… она еле дышит, она бросает дзилинчать!.. я, опираясь о стену, шагаю вперед!.. один шаг! второй!.. догоняю ее!.. она совсем рядом!

– Образина! прыгай… – я подталкиваю ее… – прыгай, дорогуша!.. если они вернутся, тебя они не заметят!.. молись Богу, чтобы они там зацепились, застряли, помучились в метро!.. пусть бы они там остались!.. дай мне свой колокольчик!..

– Идем с нами! не оставайся здесь!.. я оставлю себе твой звоночек! чтобы ты больше не звонила! я и тебя забираю!.. иди, иди с нами!..

– Пойди за метлой, Туазель! и мети улицу… убери все это! твоя улица такая грязная!.. ты видишь, повсюду бумаги?… подмети это все!

Это приказание!.. и для смеха!.. но метла? где метла?

Вот в чем загвоздка!.. я ей даю приказы, а не инструменты!

– Ты такая милашка! подметешь улицу, и можешь нас догонять!.. бессовестная! в метро!..

Глаза застилает пелена… все расплывается… как в тумане… стена… я опираюсь о туман… витрина… качающаяся витрина… то самое место, точно, вот здесь мне стало плохо…

Она видит, я качаюсь, она подходит, бросается ко мне!.. колокольчик!.. выхватывает его, скотина! отскакивает!.. о, не очень далеко!.. на два… три шага… я не могу быстро… я плохо вижу… шатаюсь… но я стараюсь быть точным!.. вы заметили? все-таки!.. вы представляете? это то самое место! точно то место, где мне стало плохо… на противоположной стороне от Жюлева окна… то есть от мастерской Жюля… между липой и мельницей… я не хотел, чтобы Образина оставалась… она нас сдаст жильцам!.. этой сволочи нравится предательство!

Она не хочет!.. она снова играется со своим колокольчиком!..

Я спотыкаюсь… чуть не падаю… она меня поддерживает… я касаюсь ее колокольчика… хочу его забрать!.. фиг!.. она опять его выхватывает!..

– Да! да! воробьи, доктор! воробьи слетаются!.. вы их видите?… один!.. два!.. три воробья!.. и голуби!..

Правда! точно!.. голуби слетаются!.. и тучи воробьев! черно в воздухе! черно в небе! и бумаги! бумаги!.. да! полно бумаг! все это летает, опускается сверху!.. на меня, снова бумаги?… летят с высоты, из нашего собственного дома!.. и из других домов… я вижу крышу нашего дома!.. наконец-то рухнула крыша!.. над ней тучи бумаг!.. бомба задела наш дом!.. вы бы видели этот разгром! этот разгром… падали печные трубы, водосточные!.. разбивались… на 5-м… мы правильно сделали, что ушли оттуда!.. отвалился угол дома… угол дома… представляете… весь фасад накренился, навис над улицей!.. вместе с балконами!.. решетки сорваны!.. вот-вот рухнут… весь дом… вперед!.. и остался в таком положении… нарочно не придумаешь!.. сильнейший взрыв!.. есть о чем печалиться… оперевшись на плечо г-жи Туазель… я отвлекся, я вижу ее, как в тумане… все, как в тумане… тысячи бумаг в воздухе!.. да что я говорю!.. тысячи… десятки тысяч!.. кружатся с воробьями! одновременно! слетаются сверху! с поднебесья!.. порхают в воздухе! еще!.. еще! наша улица!

Нужно решиться!.. уже раз десять мы начинали свой путь!.. волочимся!.. колеблемся…

Я передумал!.. пусть она звонит! и пусть взбудоражит всех людей! и пусть все прыгают! скачут! взвиваются!..

– Консьержка, ты испугалась! обоссалась! стыдно! чего ты трясешься?… кого ты боишься?… жильцов? тебя пугают сирены?… стаи голубей?… успокойся, больше никогда ты не увидишь своих жильцов! они все поджарились в метро!..

Образина замирает… она призадумалась… я сбил ее с толку!..

– Давай спустимся по проспекту вниз, старая карга! если твои жильцы еще не сдохли, я заткнусь! консьержка! давай, и Мюрбата прихвати!

– И его дочь!.. Туанон!.. ты знаешь ее! должна бы!.. они никогда не видели настоящего храбреца!

Бебер даже не пытается удрать… он на руках Лили… кажется, я об этом говорил! я повторяюсь…

Я оборачиваюсь, чтобы увидеть нашу крышу… издалека ее лучше видно… даже сквозь туман!.. нет больше седьмого… нет восьмого!.. все груды кирпича, черепицы, штукатурки… громадные дыры, провалы… крыша… и оттуда валятся бумаги! кружатся, планируют!.. проспект в тумане… не видно другой стороны улицы… не поверите!.. посветлело… порывами ветра их относит в сторону… о, но Норбер стоит на балконе!.. я его разглядел, чудесно!.. он стоит на балконе и подает мне знаки!.. он машет мне рукой!.. с балкона… я притормаживаю дам…

– Тсс! тсс! – показывает мне сверху Норбер… прикладывает палец к губам… – тсс! тсс!.. о чем? о чем это он?… я уже не помню… он мне что-то говорил, советовал… но что?… но что?…

Она не помнит… она все путает… я тоже… я снова собираюсь с мыслями… так, подумаю!.. наверху была г-жа Жэндр… и Дельфина… и служанка… а г-н Норманс?… я не помню… г-н Норманс… был внизу? к черту?…

Нет ничего реальнее и осязаемей, чем спуск вниз!.. спуск, тротуар!.. и метро!..

Лили и Образина дергают меня за руки!.. тащат меня за собой!.. шлюхи!

Сирены надрываются… я вам говорил… консьержка трясет колокольчиком… слава богу, молчит!.. это жалкое дзинь!.. кто его услышит?… я кричу:

– Остановитесь, никто не придет! они погибли в пекле метро!

Я хочу ей кое-что объяснить!.. хочу, чтобы она знала!.. но есть одна загвоздка… я не знаю, как звали служанку!.. не знаю! почему я не спросил у Норбера? он же должен знать!

Крик, резкое движение, голова вверх! слишком резкое движение!.. все плывет перед глазами… огненные зигзаги… сполохи… проспект!.. тротуар!.. Норбер наверху!.. все плывет…

Мое мужество!.. боюсь, что, как всегда, оно просто улетучится!.. сколько рядом жен?… я уже не знаю… две?… три?… четыре?… посмотреть!.. размыто!.. расплывается! двоится!.. а сколько Образин?… не знаю… сколько их, и все дергают меня?… они пользуются тем, что меня шатает от слабости!.. я не держусь на ногах!.. и заметьте, это не опьянение!.. я ничего не пил… только несколько капель воды из крана!.. а перед глазами все плывет, колышется, ворочается… это не опьянение! нет! какая разница, опьянение не опьянение, я больше страдаю от холода, чем от жажды!.. дело в том, что я почти раздет… завернутый только в пеплум, который развевается на ветру… а откуда он взялся, этот пеплум? где я его раздобыл?…

Спокойствие! только спокойствие! козочки мои!.. и где я их подобрал?… That is the question для «Радио Лондон»!.. они не знают, мои две мадамочки!.. они ничего не знают!

Я держусь за стенку… я хватаюсь… стена… витрина… эти девки слышат, как взрываются бомбы?… может, самолеты вернулись?… я же не вижу… ничего не вижу… только бумаги!.. только бумаги!.. вихрь за вихрем на меня несутся бумаги!.. вся улица в тумане… воздух плотно забит белым!.. белые небеса… да! белые от бумаг!.. леденею!.. я продрог!.. промерз до мозга костей!

Как бы не так! как же!.. они тоже хороши! издеваются!.. раскачивают меня… хотят меня поторопить! чтоб я не сопротивлялся!.. они хотят бежать!.. в метро!.. в метро!.. вот и все!.. у них только одна мысль в жопе!.. но я не глазею на витрины!.. гнев Господень! я рассматриваю крыши! накренившиеся дома!.. сорванные балконы!.. я пытаюсь распознать фасады… это у меня в крови!.. я – хроникер, бытописатель, вот!.. и если я им надоел!.. если им наплевать на все разрушения! им!.. то я, слишком впечатлительный! я остро переживаю эту трагедию!.. все кругом исполнено воспоминаний, это рушится все мое прошлое, настоящее, мое будущее, которого не будет!.. Лютри и его телескоп, его семья, обсерватория, все это исчезло?… все?… все?… где-то там в облаках!.. в небесной дыре!.. и даже палка калеки!.. я бы горько оплакал Лютри!.. прямо тут, стоя посреди мостовой!.. у мужчин и женщин совершенно разное восприятие!.. две мои клуши только бы посмеялись!.. они меня теребят! иди, мол, чего стал! пошевеливайся!.. это все, о чем они думают? в метро! в метро!.. стыдно, что так мелки души женщин!.. они не оставляют меня в покое!.. я опускаюсь на корточки!.. чертова медлительность!.. воспользоваться! я мог бы!.. мои бумаги!.. присесть!.. а если зарыться в бумаги!.. они все падают и падают!.. уже целые сугробы намело!.. я уже говорил и повторяю снова!.. я хочу оплакать Лютри… я готов завыть… слезы застилают незрячие глаза…

– Держи себя в руках! держись! иди! двигайся!

Лили кажется, что я смешон… мы прошли мимо двенадцати домов… а может, пяти… осталось метров шестьсот до клятого метро!.. «Кардине»? «Ламарк»?… я уж не знаю!.. в любом случае, улица спускается…

Там! там! случилось такое!.. я вам все честно рассказываю!.. консьержка поворачивает обратно, она подбегает ко мне… мне не удалось отобрать у нее колокольчик!.. да!.. вы Думаете, мы валяем дурака!.. если б не рана на голове?… бумс!.. но она осторожничает, хитрюга!.. она вырывается!.. убегает!.. смеясь!.. как в игре!..

– Ах, ты смеешься? а где Норманс? ответь мне, бандюга? убийца?

Я хочу, чтобы она вернулась! я ей объясню!.. я ей все расскажу и отберу этот блядский колокольчик!.. еще раз!.. хороший предлог… завести спор!..

– Иди, дорогуша!.. иди, моя сладенькая! Поближе!

Бери свою жопу в горсть!*^[192] твою мать!.. она смылась!

И снова завывают сирены… которые должны предупредить… о чем же?… о чем?… о бомбах? но бомбы не падают!.. падают бумаги! откуда такое количество бумаг!.. вдвое, втрое больше! и бумажные заторы!.. бумажные горы!.. весь проспект!.. бумажное небо!.. я уже говорил!.. я не очень хорошо вижу… не четко… все расплывается… помутнение хрусталика?… может быть?… может?…

Я догадываюсь, она смылась!.. она сразу же умотала!

Вот сволочь!.. чертовски опасно упускать ее из виду! хотя хорошо и то, что она больше меня не толкает!.. мало ли!.. куда она меня подталкивала? и не она ли украла мои туфли?… стырила, негодяйка!.. это правда! кто-то украл у меня обувь!.. у меня замерзли ноги!.. а вообще, были ли у меня туфли? там, наверху, были!.. где же я потерял обувку?… не могла же она сама свалиться с моих ног?… хотя когда Оттавио меня нес… тогда я болтался у него на спине! Черт!..

Она мне не отвечает… ее больше нет рядом… она испарилась… унеслась в урагане бумаг… со своим колокольчиком!.. мне до смешного все равно!..

Это уже Лили… голос Лили!.. до нее – рукой подать… она совсем рядом, возле стены… но я не вижу ее!..

– Я смеюсь над Дельфиной!.. ты помнишь, как она упала в обморок, да прямо на невестку!.. ах! ах!.. ты видела их!.. ты помнишь?… хи! хи! хи!

Лили не смеется… я не могу ее рассмешить… она задает мне все тот же вопрос…

– Папу, собственной персоной!.. и не только его… Черчилля на самолете!.. – я ей подробно рассказываю, – и президента Америки!.. чтобы они подписали соглашение!.. ты видела его? его декорации! вот почему он так хотел, чтобы ты осталась! принимать высоких гостей!.. и чтобы консьержка принесла ему цветы…

– А нечего думать!.. нужно просто посмотреть! Норбер-то на балконе! ты можешь его увидеть! только подними голову!.. у тебя ведь голова не кружится! он на балконе? а? один?

– Я вижу его, наверху… он подает знаки!.. он один… совсем один!.. но скажи, что это за бумажный обвал!..

Она тоже видит бумаги! значит, это не бред!.. Папа! черт! надоело!.. это не головокружение!.. это – потоп.

Я спрашиваю… она не видит Папу… она видит только Норбера!.. он все наврал, чертов сумасшедший!.. он вовсе и не ждал Папу!.. он нас просто выгнал на улицу!.. Папы Римского нет на тротуаре… и президента Америки!.. и мирного договора не будет, я уверен!..

– Нас заманили в ловушку! Папы на улице нет! нас просто убьют, всех!.. давай сматываться, Лили! не пялься ты в пустоту!

У меня такое чувство, что нельзя терять ни минуты!..

Лили храбрая, но упрямая безмерно!.. и слишком любопытная!..

– Оставь его, Лили!.. брось!.. я говорю тебе!.. он только и знает, что цыкать! только тем и занят!.. ты слышишь, как воют сирены!.. я не хочу погибнуть из-за его «тсс»!.. он уже заплатил за все, олух, пусть теперь цыкает!.. как, ты не знаешь?…

Ей нужны объяснения!.. Господи, ну до чего же она любопытна!..

Меня прервали… консьержка, будь она неладна! в завалах бумаг… она нашла ботинок!.. не верю своим глазам!.. чертова дурында!.. какая хитрая!.. это чей-то чужой ботинок!.. у меня, понятное дело, туфли исчезли… но я не верю, что это мой башмак!.. она нас хочет надуть, вот… это ловушка!..

Она надвигается!.. она бредет среди бумажного потопа!.. она пересекает проспект… она движется против течения… она нашла башмак!.. и еще бумаги!.. еще бумаги!.. она всегда что-то подбирает!.. охапки бумаг! невероятно!

– Бросьте все! бросьте все! Мадам Туазель! я больше не хочу их видеть! вы идете с нами!.. с нами, мадам Туазель!

Она смотрит на меня… она слышит меня… сирены воют не так громко…

Я хочу, чтобы она помогла мне спуститься по ступенькам… мы добрались до ступенек… еще не в метро… добрели до лестницы Дэрёр…*^[193] метро чуть ниже… нужно преодолеть ступеньки!.. да, а бумаги падают!.. подумайте, сколько это будет!.. лавина за лавиной!.. толстым слоем!.. все погребено!.. весь проспект!.. продолжаться!.. у меня никогда не было столько бумаги!.. это фантастика, черт возьми!.. все архивы Парижа!.. а консьержка складывает, подбирает!.. мне она вовсе не помогает!.. она тащит стопки!.. я кричу ей:

– Хватит! хватит!.. бросьте все!.. – она уходит!.. приносит мне новые кипы!..

Она дорожит ими!.. настаивает… мои ноги уже тонут в бумажных завалах!.. между ног! кучи связок!.. я больше не могу сдвинуться с места…

Она настаивает! сейчас как двину в челюсть!..

– Посмотрите, доктор! это ваше!.. ваш почерк!..

Она хочет меня надуть!.. честное слово!.. мерзавка!.. она хватает меня за край халата, она хочет стащить его, сделать из него мешок!.. мешок для бумаг!.. да! да!.. вот так! завернуть! их! в него!..

– Уж лучше греми своим колокольчиком! холера! отстань! И вот я опускаюсь на бордюр тротуара… думаю, это бордюр… у меня больше нет сил тащиться дальше… никто мне не помогает… Лили?… а где же Лили?… Туазель бегает за мной по пятам… а где Лили?… я больше не вижу ее… не вижу больше и противоположной стороны улицы… все исчезло!.. только бумаги летят… кружатся… еще и еще!.. и сирены больше не воют!.. колокольчик Туазель… дальше… дальше… надтреснутый звон хрустального колокольчика… мне кажется… я думаю… звук дребезжащий… жалобный…

– Нет, доктор! вовсе нет! и я еще выцарапаю вам глаза! Вот так, коротко и ясно!

Я думал, она уехала далеко, эта сволочь!.. ан нет! она сидит рядом со мной!..

– Послушайте, доктор! послушайте! сирена Оттавио!

Я напрягаю ухо… единственное мое ухо… не могу сказать, что я не слышу… странный звук… похож на хрип… на храп… мощный рокочущий звук… ррроооаб! ррроооаб!

Она не отвечает… она стоит на коленях в несущемся потоке… прямо передо мной… и подбирает бумажки!.. будь ты проклята! она их сортирует… мои!.. только!.. остальные рвет!.. она прибирается на улице…

Она призывает меня в свидетели… с неба падают эти бумаги… она никогда не прекратит!.. бумажный ливень!.. кипа за кипой!..

На самом деле Лили больше нет!.. испарилась!.. как с ними тяжело! куда ее понесло, мою Лили?… разбегаются! возвращаются!.. Лили меня бросила!.. не могу положиться и на консьержку! а если она меня отволочет к сестричкам?… что если они прячутся под ворохом бумаг?… хитро притаившись, следят за мной!.. может, они на другой стороне улицы?… я предчувствую беду!.. сидя здесь, на тротуаре, я размышляю… я философствую на краю тротуара!.. да, думаю я, это бортик тротуара… но не уверен… мамаша Туазель копошится… копошится!.. я ее хорошо вижу!.. я ее слышу… где две сестры?… Две гарпии?… как их звали? в самом-то деле? Роза и Клемантина?… точно! точно! посмотрим! посмотрим!.. я сомневаюсь… Роза и Клемантина? та, которая разбила мне голову?… и вдруг я ору!.. я должен вспомнить!..

Лили отвечает!.. да! она!.. вот счастье-то!.. она все время была рядом со мной! и она тоже!.. а я и не сомневался!.. у меня мутится в голове!.. все расплывается в глазах!.. и в этот момент я отключаюсь!.. что-то в глаз попало! я не плачу! я больше не слышу, как меня отчитывают!.. она ругает меня! со злостью!.. а мне смешно! как? да, со мной-то что?

– Ах, это не Розали и Клеманс, и не Эстель и Вероник?

Я задаю вопросы!.. зачем! черт! черт! путаница! привет!.. сколько раз!.. и это все… и все… одни и те же!

Эстель и Вероник!

Я пою! я им пою! я припоминаю песню! ах, так это не Роза и Клеманс?… ну ладно! что ж! посмотрим!..

Эстель и Вероник!

Займемся, господа!*^[195]

Вдруг возникает консьержка!.. вы не поверите! она подходит… и перебивает меня! да! она меня поправляет! она осмеливается!

Вот так!.. стерва! могла делать что угодно!.. так нет, она встревает, тупица!.. бамс! дзинь! дзылынь! я выхватываю ее колокольчик!.. ах, все-таки! и забрасываю его подальше!.. он летит на мостовую!.. драка!.. я вспыхиваю… злость!.. Туазель бежит за ним!.. да, бежит!.. она его находит внизу, где-то возле площади Клиши… так мне сказала Лили!.. сказала!.. легавые мне рассказали… потом!.. но это было гораздо позже!.. и что я устроил грандиозный скандал!.. я!.. кажется!.. это не в моих привычках!.. страшный скандал!.. и еще я отчаянно сопротивлялся! да еще в подобных обстоятельствах!.. обессиленный, только что переживший катастрофу!.. подумайте, это непохоже на правду!.. сплетни! клевета! люди выдумывают черт-те что!.. люди упрямые, как ослы!.. мы шли к метро, вот и все!.. а в воздухе носились бумаги, вот!.. вихри! мои бумаги! и чужие! не было видно тротуара под ногами!.. я держал себя в руках!.. хотя опасность была велика!.. так как сирены… должны были вернуться… да нет! не сирены, самолеты!.. и так как мне надо было позвонить! позвать! собрать!.. я было попытался на почте… а легавые не разрешили!.. вот вам голые факты…

Примечания

Посвящение Плинию Старшему вовсе не является шуткой Селина. Оно призвано уравновесить (если только не уровнять в значимости) посвящение Гастону Галлимару. В примечании объяснено, почему Селин сделал это посвящение. Плиний присутствовал в Помпеях и наблюдал извержение Везувия, зрелище, по мысли Селина, сравнимое с бомбардировками, которые он пережил в 1944 г. – Здесь и далее – добавочной звездочкой обозначены комментарии Анри Годара, изданные после «Феерии для другого раза II».

Это посвящение – автора своему издателю – абсолютно необычная вещь, тем более интересно, если учесть то, как Селин писал о Гастоне Галлимаре в своих последующих произведениях. Выбор Селином агрессивной манеры письма, его страсть к шуткам и мистификациям обусловлены неискоренимым чувством собственной значимости писателя. То есть от того, в каком свете он предстанет перед издателем и какие к нему будут предъявлены требования, выбирается та манера поведения, которой автор будет придерживаться впоследствии. Все это не умаляет значимости другого, подспудного или периодически возникающего, осознания реально существующей ситуации в контексте тех лет, что последуют за его возвращением из ссылки. Он прекрасно осознает, какую услугу оказал ему Гастон Галлимар, открыв двери своего издательского дома.

Описываемые бомбардировки датируются 1944 годом.

(«Мальбрук в поход собрался», народная песня)

В двух строках, следующих одна за другой, Селин дает два противоречащих друг другу описания, рассказывая сначала, что он упал в шахту лифта, затем утверждая, что его подобрали на улице. Со свойственным ему пренебрежением к такого рода несоответствиям он путает два разных сценария од нога и того же отрывка.

Красивое имя лошади, на которой он выполнил опасное военное задание, за что и был удостоен награды, не упоминается ни в едином военном документе.

В связи с «оторванностью» от контекста мы с легкостью понимаем значение 1914 и 1944 гг. в повествовании, но упоминания 1918 г., а еще в большей степени 1935 г. остаются непонятными. Возможно, последняя дата вольно или невольно намекает на публикацию памфлетов, которые впоследствии повлекли за собой то враждебное отношение, с которым Селин столкнулся в Дании.

О районах Гранд-Каррьер и Гутт д'Ор XVIII округа Парижа смотри подробнее в комментариях к первой части «Феерии». Нужно принять во внимание, что в «Феерии-2» упоминаются еще три других Каррьера: карьеры Монмартра; Каррьер-на-Сене в Ивелин и развилка Каррьер.

Большие магазины Дюфэйль, или, как их еще называют, «Дворец Новинок», находились между бульваром Барбэ и улицей Клининкур. Их фасад со стороны, выходившей на начало улицы Андрэ-дель-Сарт, был увенчан фронтоном лепки Далу и стеклянным куполом, по основанию которого шла надпись «Дюфэйль». Купол был разрушен в 1957 г., и имя исчезло, но вот фронтон здания существует и поныне.

Савоярд – название колокола базилики Сакре-Кёр, именуемого также Франсуаза-Маргарита, принесенного в дар епархией Савой. Его перенесение в Сакре-Кёр произошло 16 октября 1895 г. Он весит девятнадцать тонн, и понадобилось двадцать восемь лошадей, чтобы поднять его на колокольню (вспоминая об этом факте, Селин назовет шестьдесят пять лошадей).

В настоящее время заведение называется «Галлеттка» и сохраняет прежнее внутреннее убранство в память о своей первой хозяйке, которая была танцовщицей и приобрела этот ресторан в 1940 г. Он стал местом встреч поклонников и почитателей Жана Поля, всей этой «банды», крутившейся вокруг художника.

Возможно, что площадка для игры в шары, была расположена на улице Норвэн. В репортаже, опубликованном в газете «Франс» от 7 сентября 1945 г., Жан Прасто вспоминает о громких криках игроков в шары «на пустыре возле дома, в котором еще несколько месяцев назад жил Селин». Нигде поблизости (и нигде на Монмартре) нет тупика Дюрант.

Аббревиатура CPDE – в предвоенные годы название электрической Компании в Париже.

Селин никогда не был военным врачом, т. е. врачом, принявшим присягу.

Здесь Селин ссылается на свою квартиру на улице Жирардон, изменяя названия улиц. Эта квартира выходила на две улицы: столовая и спальня г-жи Детуш – на северо-запад, на улицу Жирардон и мельницу «Галетт»; спальня Селина и кухня – на юго-восток, на сады со стороны улицы Норвэн и Сакре-Кёр

В данном отрывке и далее в тексте второй части «Феерии» Селин не разграничивает в повествовании войска ПВО (войска противовоздушной обороны) и «Пассив», т. е. гражданскую оборону – подразделения гражданских лиц, поддерживавших порядок и следивших за соблюдением мер безопасности.

Большинство мельниц Монмартра исчезло уже в XIX столетии. Селин «увидит» их, назовет по-старому во время ночной бомбардировки. В наши дни существует только одна мельница – «Галетт», которую никогда не переносили с места. «Раде» была построена в 1925 г. на углу улиц Лёпик и Жирардон. «Танцы на открытом воздухе», «эстрада для пения», рощицы и грабовые беседки, упоминаемые в тексте, естественно, относятся к мельнице «Галетт».

Колокольня Сакре-Кёр – четырехугольная башня, стоящая отдельно от основного здания церкви.

Под названиями улиц Берт, Сент-Элётер и далее Брюан и Барб, а также аллеи пилигримов Селин имеет в виду лишь одну улицу – Норвэн. Три первых из названных улиц действительно существуют на Монмартре, но не в этом райне. Улицы Барб (Barbe (франц.) – борода; разг. скучища.), название которой напоминает каламбур, в Париже никогда не существовало.

Среди садов в этой части Монмартра Селин выделял два: один, принадлежавший некоему Милле, и другой, имя владельца которого неизвестно, однако шутки ради Селин называл его садом Синей Бороды из-за постоянных гостей, сновавших по саду и казавшихся ему загадочными. Этот сад был частичкой старого мира, в котором писатель жил когда-то, и потому затрагивал в Селине ностальгическую струнку. Он пишет из тюрьмы 12 февраля 1946 г. жене: «В садах Синей Бороды, наверное, цветут примулы».

Ноноз – прозвище Жана Носети, скрипача, друга Селина. Он помог Селину в 1936 и 1937 гг. записать музыку его песен. У Селина не хватало музыкального образования, чтобы сделать это самостоятельно. Он жил на улице Лёпик в доме № 89, а через улицу жил Куртэлен. В саду этого дома росло громадное дерево, раскидистые ветви которого нависали над решеткой забора.

«Кастрюлей» или «чугунком» на военном жаргоне 1914 г. называли артиллерийский снаряд крупного калибра.

Селин уже рассказывал, что «Фурш и Пекер жутко гудят». Место пересечения Фурш с проспектом Клиши и площадь Константен-Пекер представляют собой две низины, в которых резонирует эхо. Фурш даже назван «геопатической зоной».

Селин уточнит, что так называемые «Новые мосты» есть не что иное, как фейерверки, которые запускались с Нового моста в праздник 14 июля (День взятия Бастилии, национальный праздник Франции.) в его детстве.

Станции метро использовались как бомбоубежища.

Холм Монмартр расположен между двумя вокзалами, один из которых находится в непосредственной близости от причала Ла Шапель, другой – в Батиньоль. Селин частенько вспоминает этот вокзал в Батиньоль.

Тут и далее Селин пишет с большой буквы слово «каррьер», которое не выходит у него из головы на протяжении всей бомбардировки. Это Гранд-Каррьер, квартал, которому они обязаны своим названием: там находится кладбище Монмартр, где когда-то были открытые разработки. Но воображение Селина тревожат подземные карьеры, где до второй половины XIX века шли разработки, что приводило к провалам и оседанию почвы. В наше время карьеры полностью засыпаны. Но существующие подземные пустоты вплоть до недавнего времени являлись причиной различного рода аварий. В представлении Селина, Монмартр – это «кружева и пустоты».

Это соответствует действительности: каучуковый завод сначала представлял марку «Хьючинсон», а затем, с 1938 г., стал производителем резины марки «Клебер-Коломб».

Селин присутствовал 19 октября 1933 г. при публичной казни на Бульваре Араго осужденного на смерть. Анри Маше передает впечатления Селина: «Я сбежал вместе с ним!.. Мне удалось избежать его участи!.. Я разговаривал с его головой, лежащей в корзине!.. «Тебе больно?» Веки и губы дрогнули в ответ. «Где тебе больно?» Голова старалась ответить!.. Я держу ее, мертвую, в руках!.. Прошло едва ли две минуты, как ее отрубили!..»

«Мене, Текел, Фарес!» – библейское выражение, ставшее крылатым. Эти три слова встречаются в тексте Священного Писания, в книге пророка Даниила, и являются словами, которые невидимая рука начертала на стене во время пира Валтазара. (Ср. русский синодальный перевод Библии, Даниила 5, 25–28: «25. И вот что начертано: «Мене, Текел, Фарес». 26. Вот и значение слов: Мене – исчислил Бог царство твое и положил конец ему; 27. Текел – ты взвешен на весах и найден очень легким; 28. Фарес – разделено царство твое и дано Мидянам и Персам». Данные слова стали крылатым выражением в русском литературном языке.)

Ипподром, располагавшийся на углу Бульвара Клиши и площади Колэнкур, служил для больших представлений и спортивных соревнований со времени своего открытия в 1900 г. до самой перестройки под кинотеатр в 1911 г.

Селин мог застать то время, когда на Ипподроме и в Зимнем цирке ставились спектакли, но только не «Взятие Пекина». Это «военная драма для большого театрализованного представления», которая датируется 1861 годом (годом позже после самого события) и, кажется, больше не ставилась после 1892 года. Точные детали, приведенные здесь, повторены в романе «Из замка в замок». Скорее, это не собственные впечатления Селина, а воспоминания его бабушки – Селины Гийу. Нужно отметить, что в романе «Из замка в замок» Селин пишет, что спектакль проходил на Ипподроме, на самом деле он ставился в Цирке.

На верхушке мельницы «Галетт», на северной стороне, находится небольшая квадратная деревянная площадка, окруженная перилами.

Эта «Песенка юнги» из «Корневильских колоколов», оперетты Робера Планкета (1877 г.), чаше других цитируется Селином.

Чтобы понять фразу «вверх тормашками», следует представить, что пулеметы стреляют сверху, с неба, поливая очередями землю. Приводя описание государственного тира в романе «Путешествие на край ночи», Селин отмечает, что «теперь стреляют с земли по самолетам». Башня – естественно Эйфелева башня.

«Медрано» – цирк, на протяжении своего существования (с 1873 по 1973 гг.) располагался на углу Бульвара Рошешуар. Своим названием «Медрано» обязан хозяину – иллюзионисту, акробату, танцору и укротителю Мурано, который начинал свою карьеру клоуном в «Бум-Бум».

Серж Перро передает высказывание Селина о Жане Поле: «Я его оставлял рядом с бутылкой, а находил внутри».

В этих строках описываются не одна, а две известных фотографии Селина: одна изображает Селина вместе с отцом, верхом на лошади (фото из «Иллюстре-националь»). Эта фотография в рамочке висела в квартире родителей Селина. Что касается картин, упомянутых в романе, у Селина действительно было несколько картин, но, по словам г-жи Детуш, они так и лежали в ящиках после переезда на улицу Жирардон.

Пластицировать – неологизм Селина в значении «лепить из глины, а перед началом лепки ощупывать формы модели».

Пушка 75-го калибра была до 1940 г. самым распространенным артиллерийским орудием.

Этот полигон для испытания оружия был упомянут в романе «Бойня».

«Летающие крепости» – название тяжелых американских бомбардировщиков, появившихся в 1942 г.

На острове Жатт, расположенном на Сене, находились авиазаводы Козине.

«Ухо – я полностью оглох на левое ухо, и в нем не прекращаются сильные шумы. Это мое постоянное состояние с 1914 г., последствие первого ранения и контузии, когда я был отброшен взрывной волной на дерево».

Селин проживал в Клиши с 1927 по 1929 гг., занимался медицинской практикой.

«Волшебный фонарь», фантаскоп – изобретение начала XIX века, предвосхитившее кинематограф, но только с неподвижными изображениями. «Волшебный фонарь» состоял из деревянного ящика, внутри которого стояла лампа с рефлектором. Картинка, нарисованная на стеклянной пластинке, вставлялась в отверстие, специально проделанное в коробке, и увеличенное через линзу изображение проектировалось на экран. Изобретатель «волшебного фонаря» Этьен-Гаспар Робер, называемый Робертсоном (1763–1837), использовал его для показа зрителям «теней» исторических личностей.

Под этой фамилией Селин изображает владельца лаборатории Кантен в Палэзо, производителя таблеток Никан.

Мэрия XVIII округа Парижа находится на площади Жюль-Жоффрен, это здание в стиле Ренессанс конца XIX века. Оно увенчано небольшой колоколенкой.

Выражение «пятая колонна» появилось в период войны в Испании, оно употребляется в значении внутренний враг.

Селин уже описывал сад Сестер. В данном случае это выражение обозначает загородный особнячок Сандрен, расположенный между улицей Норвэн и улицей Абревуар. Этот загородный дом некоторое время был санаторием доктора Бланка, позднее в нем располагалась католическая школа для девочек, организованная сестрами-монахинями.

Мастерская Пульбо (названная по имени известного рисовальщика, 1879–1946) находилась на проспекте Жюно в доме № 13. Фасад этого здания украшен лепным фризом с детскими головками.

Мягкая травка – смотри басню Лафонтена «Животные, больные чумой».

Примерно к 1835 г. Николя-Шарль Дебрэ переделал свою мельницу в ресторанчик. То есть датировка «сто лет с хвостиком» в принципе верна.

«Я видел их (бретонских кавалеристов из 12-го кирасирского), брошенных на верную погибель – не дрогнув – восемьсот – как один – верхом – в одном порыве – и не раз, а десятки раз! просветленных».

За этими именами, которые уже использовались в первой части «Феерии», скрываются Франсуа Мориак, Жан-Поль Сартр и Луи Арагон.

Селин неоднократно упоминает Безон, диспансер, где он практиковал с 1940 по 1944 гг. В данном отрывке он почти незаметно переходит к названию Бекон (который относится и к Корбвуа).

«Ля Лоррен» – расположен на улице Анри Барбюс в Аржантей, совсем близко от Безона; это завод, на котором производились авиационные двигатели и который именно поэтому был излюбленной мишенью для бомбардировок.

Сады мельницы «Галетт» ограничены улицей Лёпик.

Библия, Книга Бытия: опьянение Ноя, цветная лента, т. е. радуга, голубка.

Отсечение головы – воистину «монмартрская» смерть, так как по легенде, Святой Дени, будучи обезглавленным на Монмартре, подобрал свою отрубленную голову и омыл кровь в источнике, на месте которого сейчас находится сквер Сюзанн-Бюссон (в двух шагах от улицы Жирардон). Статуя этого святого и фонтан датируются 1941 годом.

Селин во многих эпизодах своей немецкой трилогии упоминает о пузырьке с цианидом, который он постоянно носил при себе (на всякий случай).

«Мне больше нравится общаться с теми (мужчинами), которые больны. Те, кто хорошо себя чувствует, глупы и грубы; они хотят выглядеть настолько мужественными, что, как только встают на ноги, общение с ними заканчивается плачевно! Когда же они больны и, страдая, лежат в постели, они оставляют вас в покое». «Потому, что ты видишься с теми, кто хорошо себя чувствует, что тут говорить, они вас пугают……› В то время, когда они больны, ничего не скажешь, они менее опасны» («Путешествие на край ночи»).

Три первых названия – названия реально существующих мест.

«Национальная помощь» – организация взаимопомощи во время Оккупации.

Технические термины войны 1914–1918 гг.: «параллели» – окопы, вырытые перед первой линией укреплений на случай атаки.

Везувиевизм – ссылка в тексте, так же, как и первое посвящение, адресована Плинию Старшему, который присутствовал при извержении Везувия.

Луна-парк – большая ярмарка с развлечениями и аттракционами, устроенная в Париже в период между войнами возле ворот Майо.

«Гомон» находится на Бульваре Клиши напротив склона Милле.

Вместо восклицания «И! А!..» могло с таким же успехов стоять «О, тсс!»

Мирагроби – Раминагроби Рабле и Лафонтена, басня «Кот, Ласка и Кролик».

В первой части «Феерии» Селин лает, чтобы получить возможность помыться.

«Москиты» и «мародеры» – названия самолетов во Второй мировой войне. Первый – английский истребитель, второй – американский бомбардировщик.

«Суета сует и всяческая суета» (Экклезиаст 12,8), представлено здесь в жаргонизированном виде.

Имя Пирам встречается в либретто балета «Храбрый мошенник Поль Виржини», это кличка собаки тетушки Одиль, которую «так любила Виржини».

Errare humamem est (лат) – человеку свойственно ошибаться.

Если эти три произведения и не были напечатаны, то только потому, что в действительности они не были закончены.

Слово «buis» не встречается в значении «руины», в котором оно использовано здесь Селином, ни в одном словаре или справочнике. Оно обозначает очень твердое дерево – бук, а выражение «удар буком» – это «оглушительный удар, валящий с ног». Но в 1915 г. оно употреблялось в смысле «заключительный аргумент дискуссии», а в 1918 – «атака, наступление». С другой стороны, дао употребляется в жаргоне велосипедистов, и в 1927 г. им обозначали «физическую немощность, бессилие». В романе «Банда гиньолей» Селин использует это слово как «доносчик»: «Ты не понимаешь, что значит стукач?… Что есть доносчик?…»

В. Шекспир. «Гамлет» (акт 5, сцена 1): «Увы, бедный Йорик!»

Под словом «zonzon» следует, вероятно, понимать шумы самолета, оно навеяно, скорее всего, словом «zinzin», которым, по свидетельству Эсно, во время войны 1914–1918 гг. называли любой механизм, издающий при работе шум.

В письме от 20 июля 1942 г. Робер Деноэль пишет, что ожидает прибытия вагона, везущего три тонны бумаги для переиздания романа «Смерть в кредит». В реальности бумага появится не ранее сентября. Тайник был расположен в теплице для выращивания шампиньонов в Эсне.

«Цветочный городок» и улица Эпине – «маленькие прелести», места, которые Селин обожал в Париже. Располагались они на островке, в непосредственной близости от улицы, где Селин жил со своими родителями с ноября 1909 г., то есть когда ему было четыре с половиной – пять лет. Его любовь к этому уголку Парижа подтверждается многочисленными упоминаниями виллы де Флёр в начальных версиях романа: «Я прекрасно знал этот район, он меня очаровывал своими домами: наполовину фабричными, наполовину жилыми заданиями, цветущей виллой. Именно там, на улице Ганнерон, я жил со своими родителями, когда был совсем маленьким».

Танцзал «Табарен» располагался на Пигаль. В тридцатые годы там процветал французский канкан и ставились музыкальные шоу.

Селин знал Круасси и Каррьер-сюр-Сен, поскольку там стояла на приколе баржа Анри Маэ.

В отличие от ранее упомянутых названий заводов эти два: «Оксидрик» и «Вулкан» – выдуманы.

«Со мной случается: скажу, что я там был,

– А вам же помнится, что это были вы».

Лафонтен, «Два голубя».

Виктор Гюго «Король развлекается», акт 1, стих 136–140:

Упоминание имени Жанны д'Арк, нам кажется, подразумевает, что в этом отрывке речь идет, несмотря на заглавную букву, не о Местности, а об аббатиссах Монмартра, которые служат примером мужества и стойкости, а особенно последняя из них, гильотинированная во время Террора.

Рака (древнеевр.) – осуждающий возглас в Евангелии.

Исключая «Блютфэн», она же – мельница «Галетт», ни одно из перечисленных названий не встречается в упоминаниях о старинных мельницах Монмартра. Отмечают, что название «Бриз-Ми», мельницы, которая находится в Париже в районе Отель де Билль, может быть образовано по аналогии с «Блют-фэн». Название «Сен-Элётерп» близко по звучанию названию улицы Сен-Элётер, названной в честь одного из мучеников Монмартра

Большое колесо обозрения, экспонат Всемирной выставки 1900 г., упоминается в романе «Смерть в кредит».

Это заграждение для вытаскивания утопленников неотвязно преследует Селина. Оно расположено в Иссли-Мушно.

Статуя Леона де Белъфора стоит на площади Данфер-Рошеро недалеко от входа в парижские катакомбы.

В фортификационную систему сооружений Парижа не входил редут Левлуа. Напротив, описанные эпизоды осады 1871 г. надо отнести к редуту Монтрет.

Соответствующий отрывок соотносит Лютри с Антуаном Бурда-Пармени (1880 т-1961), монмартрским писателем, другом Селина. Он был с 1935 г. генеральным секретарем Ассоциации «Старый Монмартр» и участвовал в бесчисленных конференциях, посвященных истории Монмартра и литературе XIX века (он сотрудничал с «Газетой лауреатов премии Гонкура»). Он умер на три месяца раньше Селина, в апреле 1961 г. Однако Антуан Бурда-Пармени жил отнюдь не в доме с обсерваторией по улице Лёпик, № 100, как рассказывает Селин, а в примыкавшем к нему доме № 102, там, вплоть и до самой своей смерти в 1938 г. проживал также гравер Евгений Делятр. По сведениям, полученным от его дочери, он вовсе не увлекался астрономией. Что касается фамилии, то Лютри – это название швейцарского города. В 1947 г. Селин просит Мари Канаваджиа съездить туда, чтобы уводиться с одним из его друзей по Зигмарингену.

Это здание, та же как и дом № 102, до сих пор стоит на углу улиц Лёпик и Оршам. Самую высокую часть здания венчает купол, в котором действительно располагалась обсерватория, созданная в 1865 г. доктором Грюби (1810–1898). Этот парижский врач, венгр по прохождению, был одним из тех персонажей, которые так нравились Селину. Специалист в области паразитологии (его именем названы различные виды кожных заболеваний), он был очень известным практикующим врачом, среди клиентов которого числились Жорж Санд, Шопен, оба Дюма и прочие. С другой стороны, он был страстным любителем если не астрономии, то метеорологии, работал по ночам в обсерватории на улице Лёпик. Он был автором многих публикаций. Обзоры, которые он делал, не удалось найти, но они напоминают еще об одном астрономе – Камиле Фламмарионе.

Селина очень интересовали испытания ядерного оружия. В марте 1954 г., в то время как он заканчивал свою рукопись, было произведено первое испытание водородной бомбы.

Лютри-Грюби умер у себя дома на улице Сен-Лазар (на Монмартре не существует улицы под названием Гарант). Документы свидетельствуют о том, что лаборатория была полностью заброшена: «Приборы дремали в своих футлярах, ключ от которых был утерян, а потому пришлось взламывать замки, чтобы сделать опись и продать их» – читаем в одной из его биографий.

100

Выражение «две бездны» отсыпает читателя, и прежде всего самого Селина, к мысли, высказанной Паскалем: «Считая себя ограниченным рамками, данными ему природой, находясь между двумя безднами – бесконечностью и небытием, он вздрагивает при виде собственного совершенства».

101

Об этом шнурке, т. е. звонке, по которому парижские консьержки обязаны были ночью открывать дверь для жильцов, проживавших в доме, смотри подробно ниже.

102

Название Бюцентавр, возможн, искажение Центавра, известно выражение «альфа Центавра».

103

Улицы Бонн и Труа-Фрер существовали на Монмартре, но они не пересекались и находились в противоположных его концах. Селин постоянно меняет место расположения заведения «Древесный уголь», но не упускает случая упомянуть о нем в каждой из начальных версий. Ссылки, что встречаются во второй части «Феерий», предназначены для того, чтобы замести следы и запутать читателя. Если обратить внимание на уточнение, встречающееся здесь: «поднимаясь из метро», и маршруты, которые проделывал Селин от станций Бланш или Аббати, возвращаясь к себе домой, то наиболее вероятным месторасположением этого заведения представляются нам два кафе на углу улицы Дюрантен и Бюрк или Равиньян. Улицы Габриэль и Труа-Фрер не попадаются Селину, на них отсутствуют какие-либо бары или кафе, а расположены только жилые дома.

104

Фюшина – вещество, придающее красный оттенок вину. Одно из определений вина в «Огне» Барбюсса – «фюшья», слово, по поводу которого Ж. Эсно в книге «Солдат-фронтовик рассказывает о себе» пишет: «Солдат, которому нравится поворчать, находит привкус фюшины в своем вине…›».

105

Лили очень редко обращается к мужу по имени Фердинанд, называя его обычно – Луи.

106

«Фанфан-тюльпан» – фильм Кристиана-Жака, пользовавшийся оглушительным успехом с момента выхода на экраны в марте 1952 г.

107

«Монжуа Сен-Дени!» – боевой клич французских солдат в средневековье.

108

Селин уже цитировал в романах строки вальса «Закрой свои прекрасные глаза».

109

В июле 1952 г. была организована французская экспедиция на поиски остатков Ноева ковчега на горе Арарат.

110

С этими стихами в текст второй части «Феерии» вплетается оперетта-буфф Оффенбаха «Перикола», о которой в первой части «Феерии» Селин говорил, что это одно из произведений которое он хотел бы написать сам. Начиная с этой первой цитаты и далее, он будет беспорядочно повторять снова и снова четыре первых стиха «Письма Периколы»:

Мой милый, люблю тебя! Да!

Всем сердцем клянусь и душой!

Но впрямь тяжела нищета,

В которой мы жили с тобой!

111

Селин в данном случае ошибается: ему вручили медаль в 1914 г.

112

Естественно, имеется в виду высадка войск союзников 6 июня 1944 г.

113

Селину знакомо это старое народное проклятие. Он использует его в романе «Банда гиньолей». Крик – это сказочный персонаж, которым пугают детей.

114

Заводы Рено в Булонь-Бильянкур, которые работали при немцах, бомбили в течение войны два раза: в марте 1942 г. и в апреле 1943 г. После первой бомбежки вышел «Манифест французской интеллигенции против преступлений англичан», подписанный Селином.

115

Это имя – символ для Селина: он был другом Антонио Зулоага, сына художника Игнасио Зулоага, во время войны пресс-атташе посольства Испании, жившего на улице Колэнкур.

116

В прямом смысле «поворот, кручение», как и следующие слова, поданные в кавычках, относятся к акушерству («перемещение или изменение положения плода акушерами, когда плод лежит неправильно»). Этот узко специальное значение слова, широко употребляемого в других областях языка, глубоко поразило Селина, когда он встретил его в этом значении в школьном упражнении.

117

Эти слова представляют собой первые строки песенки Фортунио в «Подсвечнике» Мюссе:

И вы поверите всему, —

Скажу я вам, Люблю!

Но имя никому,

Я не отдам!

Эта пьеса дала толчок двум музыкальным произведениям: «Песне Фортунио» Оффенбаха, написанной в 1861 г., и «Фортунио» Мессаже – в 1907 г. Селин упоминает о них в романе «Смерть в кредит» и цитирует два первых стиха в романе «Север». Он вспоминает, что сам пел эту песню во времена, когда был кирасиром.

118

Амнистия «военным преступникам 1939–1945 гг.» была объявлена в 1954 г.

119

«Уведомление» о смерти и «гробики» – так сообщали коллаборационистам о том, что движение Сопротивления вынесло им смертный приговор.

120

Дата 18 июня очевидно упомянута не просто так. Она намекает на обращения генерала де Голля, сделанное им 18 июня 1940 г. Что касается 1944 г., то Селин покинул Париж 17-го. Обращает на себя внимание имя жертвы. Хотя у Селина и не было обыкновения переделывать греческих имена, нельзя не отметить, что имя Анабаз знакомо французам по произведениям Ксенофонта. В прямом значение оно обозначает «восхождение», употребляется Ксенофонтом в значении «путешествие вовнутрь, в себя», но нужно помнить, что то же произведение во французском переводе было озаглавлено «Пенсион в десять тысяч».

121

122

Имеется в виду Андрэ Жид, которому в 1947 г. была присуждена Нобелевская премия в области литературы.

123

Баньоле – одно из предместий Парижа, где находилось кладбище.

124

Селин часто упоминает о соревнованиях «Тур де Франс».

125

Воок – распространенное сокращение от слова «букмекер».

126

Ворота подъезда дома № 4 по улице Жирардон в действительности украшены геометрическим орнаментом.

127

Селин не единожды вспоминает «цветочные битвы», которые в начале XX века проходили на улице Буа (сегодня проспект Фош). В романе «Север», когда немецкая графиня вспоминает об этом в его присутствии, он сразу же отвечает: «‹…› я знаю и разделяю ваш восторг». В 1960 г., рассказывая молодому кинематографисту, каким мог бы быть пролог к сценарию романа «Путешествие на край ночи», он обращается к молодой даме: «‹…› ах, я видал цветочные бои! Ах, цветочные бои, да, как это было изящно и красиво! А теперь молодые люди ездят на учения, уходят на войну, вот идиотизм, не так ли?»

128

В данном случае подразумевают консервированные продукты, которые раздавали государственные учреждения и благотворительные организации, например «Национальное спасение», когда организовывались благотворительные обеды.

129

Название Робинсон может относиться или к коммуне Плесси-Робинсон, на юге Парижа, знаменитой своими чудесными уголками, или же к острову Робинсон, который был знаменит своими загородными кабачками. Он располагался по соседству с еще одним небольшим островом, где было кладбище животных.

130

Селин искажает название города-жертвы первой атомной бомбардировки, будто боясь произнести или написать название.

131

Слова песенки «Я знаю, что вы красивы», как и другой – «Закрой свои прекрасные глаза», уже цитировались Селином в романе «Смерть в кредит».

132

В Нантере есть дом, в котором живут бездомные и бродяги.

133

Эта бомбардировка, должно быть, та же, с которой начинается вторая часть «Феерии». Это произошло в ночь с 21 на 22 апреля 1944 г., бомбежка была самым страшным моментом за весь военный период. Хотя ее целью был вокзал Шапелль, но оказался разрушен находящийся рядом квартал Сент-Уан.

134

Селин страдал морской болезнью. Он вспоминает, как мучился ею, когда описывает путешествие в Англию в романе «Смерть в кредит».

135

По крайней мере, один раз: кораблекрушение «Шеллы» в январе 1940 г.

136

Об этом опыте, пережитом в Копенгагене в декабре 1945 г. накануне ареста, смотри в первой части «Феерии».

137

Горчичный газ, или, как его называют, иприт, воспоминания о войне 14-го года. В контексте это слово также перекликается со словом «mouscaille» [дерьмо (простонарод.)], как из-за звуковой схожести, так и по смыслу.

138

Селин представляет пару как персонажей из «Богемы» (к тому же, не указывает названия оперы). Через несколько страниц он объяснит, почему сумасшествие этой женщины заставило их нарядиться в театральные костюмы.

139

Видимо, под влиянием фонетической схожести восклицаний Фердинанда: «Оооох! ууух!» Норманс переделывает название камфорного масла [?], прописанного его жене при сердечных приступах, в «каааамфаруууу».

140

Использование этого слова в значении «алкоголь, укрепляющее средство, вино» дается в словаре Робера с пометой – «фамильярное и устаревшее».

141

142

«Замурованные» – конспиративное прозвище голлистов.

143

Аббревиатура PUEA остается неясной во второй части «Феерии». Она была расшифрована как «Единая европейская партия».

144

Это ругательство, которое отсутствует во всех словарях.

145

Похоже, что в данном случае это – «получить по заслугам, получить сполна».

146

Смотри «Гамлет», монолог акта 3, сцена 1. Слова эти следуют за фразой «Быть или не быть…», которая цитировалась Селином выше.

147

Упоминание Стокгольма – намек на Нобелевскую премию, полученную Андрэ Жидом в 1947 г.

148

Под фонетической схожестью с именем Ламбреказ Селин подразумевает своего друга, художника, гравера, издателя Жана Габриэля Даранье (1886–1950), «самого великого гравера во Франции», как говорит Селин. Он родился на Монмартре, построил для себя в 1926 г. трехэтажный дом на проспекте Жюно и выкрасил в розовый цвет (а вовсе не отделал мрамором) фронтон этого здания. У Селина были дружеские отношения с Даранье. Во время изгнания Жан стал одним из тех друзей, кто больше всех занимался его делами, особенно поисками издателя его произведений.

После его смерти Селин напишет вдове: «Он, находясь в отдалении, был частью нашей нищей жизни. С тех пор как он ушел, наша жизнь стала еще более несчастной» (август 1950 г.), а затем в мае 1951 г., вернувшись из изгнания: «В этом большая, просто огромная его заслуга. Именно благодаря ему это чудо могло свершиться. Увы, он ушел… Дорогой Даранье, сколько трудов он приложил, как бесконечно деликатен и чувствителен он был ко мне недостойному».

149

Гараж действительно находится на проспекте Жюно, но ниже, на повороте с другой стороны.

150

Мадам Даранье, мать Габриэля Даранье, умерла в доме сына 30 марта 1941 г. в возрасте восьмидесяти одного года.

151

«Конкурс женской элегантности и собачей красоты», называемый «Парижанка и ее собачка», был проведен в 1937 г. журналами «Фигаро» и «Фемина». Таким образом Селин, упоминая о нем, имеет в виду Пирама.

152

Очевидно, Селин имеет в виду что-то вроде «из дерьма – конфетка».

153

В отеле «Риц» во время Оккупации собирались высокопоставленные немецкие офицеры.

154

Об отеле «Мажестик» можно прочесть в комментариях * к первой части «Ферии».

155

Селин намеренно смешивает в этом отрывке названия ночных заведений, и тех, которые были выдуманы им, и тех, которые действительно были знамениты в те времена в квартале Пигаль и на Монмартре. Так, к примеру, в «Неан», на бульваре Клиши, и в «Адаме» декоратором был его друг, художник Анри Маэ. В названии «Сент-Эвтерп» смешивается название улицы на Монмартре Сент-Элётер и имя музы – Эвтерпы.

156

Разграничительная полоса отделяла северную оккупированную зону от не оккупированного юга, только после высадки американцев в Северной Африке в 1942 г. немцы займут всю территорию.

157

Визио позаимствовано из романа «Смерть в кредит». Так Селин именует жилое здание по улице Жирардон.

158

Плиний, называемый Старшим, или Натуралистом (23–79 н. э.), был автором ста шестидесяти произведений, из которых сохранилось лишь тридцать семь томов «Естественной истории». Он командовал римским флотом, который базировался близ Неаполя, когда в 79 г. н. э. произошло извержение Везувия, разрушившее города Геркуланум и Помпеи. «Большая энциклопедия», источник, которым пользовался Селин, так описывает смерть Плиния: «Он поднялся туда, откуда мог беспрепятственно наблюдать за этим явлением природы. Затем, повинуясь исследовательскому импульсу, он захотел увидеть это вблизи и подошел к самому подножию вулкана. Там он и погиб, задохнувшись в газовых испарениях». «‹…› никто не будет спорить с Плинием Старшим! он все еще пользуется авторитетом!..» – восклицает Селин во второй части «Феерии». Но Плиний, став жертвой своей страсти ученого-исследователя, не оставил ни единой строки описания извержения. Обстоятельства его смерти стали известны только благодаря письму его племянника, Плиния Младшего. Селин, наблюдающий бомбежку в Париже, сравнивает себя с Плинием Старшим, детально описывающим катастрофу, при которой присутствует.

Но между Селином и Плинием Старшим разница в том, что Селин ничего не делает для того, чтобы видеть бомбардировку с близкого расстояния. Правда, в отличие от остальных жильцов, он все же заставляет себя наблюдать за ней. И хотя он избегает мест катастроф, он отправляется в Германию, находящуюся на пороге краха и вторжения вражеских войск, с твердым намерением попасть в Данию. Так как Селин, думая о Плинии, пользовался «Большой энциклопедией», он нашел там и другое высказывание Натуралиста: о смерти – «величайшем благе, дарованном человеку природой», которое пришлось ему по душе.

159

Эти две строки предвосхищают события: запас бутылок будет найден только в конце повествования.

160

Распай, точное название этого справочника – «Медицина и фармация в домашних условиях». В нем содержатся «все необходимые теоретические и практические сведения о том, как самостоятельно приготовить настойки, отвары, выбрать готовые лекарственные средства, чтобы сохранить свое здоровье и вылечиться». Этот справочник был выпущен Франсуа-Венсаном Распайем в 1945 г. В наши дни его можно найти во многих домах Франции. В 1935 г. эта книга была переиздана в семьдесят седьмой раз.

161

Слово «шамп» в данном случае обозначает шампанское.

162

«Шабанэ» – бордель высшего класса, находился на улице с тем же названием, поблизости от пассажа Шуазель. В данном случае, несмотря на заглавную букву, это слово употребляется в жаргонном значении «бардак». Но тут возникает вопрос о времени его возникновения: слово в данном значении появилось в 1842 г., в то время как упомянутое заведение было открыто не ранее 1880 г.

163

Этот Резервуар является ни чем иным, как водонапорной башней, расположенной в начале улицы Мон-Сени.

164

Чтобы добраться до улицы Жирардон, следует пройти по улицам Удон, Аббатисс, Равиньян и д'Оршам. Названия, приведенные в этом эпизоде, являются названиями монмартрских улиц, которые, однако, не соответствуют действительной топографии.

165

Упоминаемый маленький гараж – это гараж, расположенный на проспекте Жюно.

166

Само указание является приблизительным. Так, Медон находится на определенном расстоянии от Аржантей.

167

Сесиль Сорель, которая даже в возрасте семидесяти шести лет умела заставить говорить о себе, вызывать разговоры и толки, могла послужить прототипом образа столетней актрисы театра «Комеди Франсез».

168

Это были годы расцвета «идейной» литературы, о которой так много писал Сартр в 1945 г.

169

С начала XIX века проститутки во Франции были вынуждены проходить регистрацию. Закон Марты Ришар, принятый 13 апреля 1946 г. отменил регистрационные карточки (билеты), но заменил их санитарными картами, которые просуществовали до 1960 г.

170

Подобное искажение арабского слова «лукум» не единично. По еще более непонятной причине Селин уже использовал это слово в сочетании «хараш-лукум».

171

Селин уже упоминал оперу «Богема», говоря об Арлетт и ее муже.

172

«Это большая ария», но не из «Богемы». Селин плавно переходит от оперы «Богема» к опере «Луиза», музыкальной драме Гюстава Шарпантье. Произведения написаны соответственно в 1898 и 1900 гг. для постановки в «Комической опере», которая находилась недалеко от пассажа Шуазель. Ария Луизы (III акт) начиналась словами:

С тех пор как отдалась в расцвете сил,

Ты все цветы лишь мне одной дарил.

Душа моя! Феерия! Волна!

От поцелуя я еще пьяна!

Само название «Луиза» будет упомянуто далее в тексте.

173

Никаких указаний или упоминаний о существовании Винслоу, инженера и изобретателя паровой системы, не было найдено. Не хотел ли Селин подшутить таким образом над врачом, носившим ту же фамилию в XVIII веке, который интересовался кровеносной системой и строением сосудов?

174

175

Имя Фернана де Бринона сокращено и употребляется как оскорбление.

176

Имена жильцов с восьмого этажа (Роза вместо Розетта) совпадают с именами персонажей оперы Пьерне «С любовью не шутят» (1910), либретто написано по комедии А. де Мюссе.

177

Речь идет о пятиугольном столе серого цвета с дубовой окантовкой, который Селин купил в Женеве в 20-х годах.

178

Это название связывает улицу Сен-Дэрёр и виллу Леандр, которые находятся друг против друга на проспекте Жюно.

179

Под именем Норбера Селин выводит образ своего монмартского друга Робера Ле Вигана, который последует за Фердинандом и Лили в Германию. Он жил совсем рядом, в доме № 8 по улице Жирардон, с другой стороны проспекта Жюно. Он был далек от того безумия, которое ему приписывает Селин во второй части «Феерии», однако со времени высадки союзников 6 июня Ле Виган забаррикадировался в своей квартире и вознамерился противиться всеми силами аресту. Немного позже он уехал в Баден-Баден, где они вместе с Селином пережили немецкую одиссею, описанную в трилогии «Из замка в замок», «Север», «Ригодон».

180

«Франсез» – название театра «Комеди Франсез». Жоэнвилль – место расположения самых крупных киностудий.

181

182

Улица, расположенная вблизи от улицы Бюрк, – Дюрантен.

183

На улице Франкёр, дом № 6 располагались студии «Пате-Синема», которые существуют вплоть до сегодняшнего дня.

184

В ранней версии: «‹…› зачем это он пришел в салон! Этот Норбер… а какой расфуфыренный, в костюме!.. накрашенный, честно! с подрисованными бровями!»

185

Намек на путешествие аргонавтов за Золотым руном создает второй культурологический план повествования.

186

В перечислении рукописей, оставленных на улице Жирардон, о чем уже не раз упоминалось в романе «Феерия для другого раза» Селин вносит уточнения: это касается романа «Крогольд», дату создания которого она переносит «лет на тридцать» назад, т. е. относит, таким образом, к двадцатым годам. Первое упоминание этого романа относится к 1933 году. Второе уточнение – об «одной» из глав романа «Бойня», то есть о единственной главе, которую он напечатал.

187

«Гупий Синие Руки» – это, без сомнения, фильм Жака Бекера «Гупи Красные Руки», который вышел в 1943 г. Ле Виган сыграл в нем роль персонажа, прозванного Гупи Тинкин.

188

Название этого фильма, «Барон Сольстрис», не реальное. У фильма, фигурирующего далее, другое название – «Маркиз де Этурнелль». В отличие от «Гупи Красные Руки», фильм «Барон Сольстрис» не упоминается как фильм, в котором сыграл Ле Виган. Тем не менее речь может идти о «Низинах» – фильме 1936 г. режиссера Жана Ренуара, в котором имеется похожий персонаж, сыгранный Луи Жуве. Ле Виган для Селина – образ Актера.

189

«Биг Бен» – часы на башне английского парламента.

190

Взаимосвязь между этими двумя датами недостаточно ясна. 1953–1954 гт. – годы, когда Селин работал над второй частью «Феерии».

191

Цель данной фразы – напомнить читателю, что Оттавио – это герой оперы Моцарта «Дон Жуан».

192

Это выражение обозначает вульгаризированное «анус» и обычно употребляется с глаголом «мочь», чтобы передать отказ, как и выражение «ты можешь бежать».

193

Эта лестница, на самом деле, является продолжением улицы Жирардон.

194

195

Это первые строфы знаменитой арии из оперетты Массне «Вероника», поставленной в 1898 г., т. е. в то же время, что и «Богема» и «Луиза». Вероника – имя женщины, прототипом которой в действительности была Элен.

Взято из Флибусты, flibusta.net

Луи-Фердинанд Селин Феерия для другого раза II (Норманс)

АРМЕЛЬ ДЕ ЗЕВС

Примечания

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

60

61

62

63

64

65

66

67

68

69

70

71

72

73

74

75

76

77