«Балдж» Бастонь — Сен-Витская кампания

С 19 декабря 1944 по 28 января 1945 г.

19 декабря 1944 г. генерал Эйзенхауэр созвал совещание в Вердене, чтобы обсудить обстоятельства, сложившиеся в результате прорыва частей фон Рундштедта — события, получившего название «Балдж»{172}. Не далее как 12 декабря генерал Паттон обсуждал возможность прорыва немцев с левого фланга своей армии в секторе Первой армии, в результате чего был разработан план на случаи подобной акции противника. То, что произошло в те дни, и то, каковы были последствия случившегося, превосходно изложено в его записках, освещавших ход кампании.

Операция «Балдж» — один из самых острых моментов в истории Второй мировой войны. Полная драматизма, изнурительная, выматывающая кампания, требовавшая постоянной готовности личного состава к подвигу, заставила американских солдат и офицеров достичь предельного напряжения как физических, так и моральных сил. К 28 января цепь сражений, вошедшая в историю самой кровопролитной войны в истории человечества под названием «Балдж», закончилась, и американские войска прочно укрепились на границе Германии, готовые в любой момент ринуться в сердце рейха под звездно-полосатым знаменем. Новое полномасштабное наступление началось 29 января.

В этот период генерал Монтгомери принял командование Первой американской армией, находившейся к северу от пробившего фронт союзников «Клина». Монтгомери атаковал противника в правый фланг: продвигаясь на юг, части его армии вошли в соприкосновение с подразделениями Третьей армии в предместьях Гуффализа. Затем как 21-я, так и 12-я группы армий объединили свои усилия, тесня противника на восток к линии Зигфрида. 6-я группа армий, согласно планам командования, взявшая на вооружение оборонительную тактику для того, чтобы обеспечить частям Третьей армии возможность наступать, заняла один из участков фронта Третьей армии и укрепила оборонительные позиции в Вогезских горах. В Италии ничего нового не происходило.

На Филиппинах генерал Макартур{173} высадился на Лузоне и к моменту завершения операции «Балдж» в Европе находился в предместьях Манилы. [169]

Русские войска, стремительно продвигаясь на запад, взяли Варшаву, Краков и Лодзь и находились в ста пятидесяти километрах от Берлина.

Авиация стран антигитлеровской коалиции продолжала превращать Германию в руины, в то время как их флот господствовал на море.

P. D. Н.

«Балдж»

Ночь 19-го числа я провел в расположении 20-го корпуса в Тионвилле, позвонил оттуда и распорядился, чтобы 5-ю дивизию отвели с передовой, и затем поехал в Люксембург. На следующее утро я прибыл в штаб-квартиру Брэдли в Люксембурге и узнал, что он, не предупредив меня, перевел штурмовую бригаду «Б» (бригадный генерал X. Э. Дейджер) 4-й бронетанковой дивизии из Арлона на позиции к юго-западу от Бастони, а также остановил продвижение 80-й дивизии в Люксембурге. Поскольку бригада ничего не делала там, куда отвел ее Брэдли, я вернул ее к Арлону и приказал командиру 80-й дивизии продолжать продвигаться к Мершу.

Пока мы с Брэдли обговаривали перспективы совместных действий Первой и Третьей армий, позвонил Эйзенхауэр и сообщил Брэдли, что, ввиду плохого телефонного сообщения между Брэдли и частями Первой и Девятой армий Соединенных Штатов, оперативное командование обеими этими армиями переходит к Монтгомери. В действительности предлог не имел под собой основательной почвы, и мне показалось, что Брэдли пытаются отвести на запасный путь, то ли вследствие утраты доверия к нему, то ли потому что Эйзенхауэр не видел иного пути удержать Монтгомери от «перегруппировки».

Говоря о медлительности Монтгомери, я вспоминаю то, что сказал сержант Микс еще тогда, когда мы только начинали и Монтгомери героически топтался возле Кана{174}, пока мы вели мяч к воротам. Тогда Микс заметил: «Господи, генерал. Если генерал Монтгомери не пошевелится, его парни напрочь прирастут к траве и сами пустят побеги».

В любом случае, генерал Брэдли принял данное сообщение, по сути означавшее его понижение в должности, с мужеством, подобавшим настоящему солдату. На протяжении всей последующей кампании он ни разу не пытался вмешаться в действия Третьей ар [170] мии, хотя мог бы, поскольку теперь она стала фактически единственным соединением, оставшимся под его управлением. С другой стороны, я всегда держал его в курсе относительно собственных планов и обсуждал свои замыслы с ним и с его штабом, отчего только выгадывал.

Из Люксембурга я направился в Арлон, где повидал Мидлтона, Милликина, Гэффи и Пола, узнав от Мидлтона картину происходящего, что называется, из первых рук. 8-й корпус сражался хорошо, однако беда заключалась в том, что от него почти уже ничего не осталось — если не считать 101-й воздушно-десантной дивизии{175} в Бастони — и он не мог представлять собой серьезную опасность для противника. Также в Бастони находилась одна штурмовая бригада 9-й бронетанковой и одна 10-й бронетанковой дивизии, а также 705-й противотанковый дивизион{176}, некоторое количество артиллерии с расчетами из цветных парней и интендантские части, также из числа цветных. В отличие от некоторых цветных солдат и офицеров артиллерии, цветные из интендантских частей вооружились винтовками и неплохо сражались.

После встречи с Мидлтоном и другими я нанес визит в штаб 9-й и 10-й бронетанковых дивизий, а также 4-й и 80-й пехотных дивизий (все они располагались к северо-востоку от Люксембурга). Я распорядился, чтобы командовавший 10-й бронетанковой дивизией генерал Моррис{177} взял под свое прямое начало обе имевшиеся в наличии штурмовые бригады его дивизии и одну штурмовую бригаду 9-й бронетанковой, дислоцированной по соседству, а также 4-ю пехотную дивизию на время, пока с юга не подойдет 12-й корпус генерала Эдди. Я велел командовавшему 9-й бронетанковой дивизией генералу Леонарду перевести свою штаб-квартиру так, чтобы присоединиться к 8 корпусу и принять командование двумя штурмовыми бригадами 9-й бронетанковой дивизии и одной — 10-й в Бастони. По моему мнению, разделять 10-ю и 9-ю бронетанковые дивизии не следовало, однако ситуация в тот момент этого требовала. Мне приходилось буквально не слезать с телефона, чтобы договориться о прибытии самоходок и дивизионных танковых батальонов, о развертывании полевых госпиталей, чтобы обеспечить [171] поставки боеприпасов и инженерного оборудования для наведения понтонных мостов, и т. д. и т. п. Затем я приказал командирам двух танковых дивизий и 4-й пехотной дивизии перетрясти свои противотанковые дивизионы и перевести часть людей в стрелковые подразделения, поскольку во всех трех вышеназванных дивизиях отчаянно не хватало людей.

На исходе того бесконечного изматывающего дня мой шофер сержант Микс сказал мне: «Генерал, правительство тратит уйму деньжищ, чтобы содержать весь этот генеральный штаб. Мы с вами вдвоем управляемся с Третьей армией куда ловчее». В действительности же столь замечательным маршем навстречу противнику Третья армия была обязана прежде всего своему штабу, в особенности генералам Гэю и Мюллеру, а также полковнику Никсону и интенданту Третьей армии полковнику Э. Бушу. Тот, кто хочет знать, как управлять армией, должен изучить данную кампанию в мельчайших деталях, прочитав «Отчет о проведенной операции» Третьей армии. С заходом солнца 20 декабря расклад выглядел следующим образом: приданный Третьей армии 8-й корпус Мидлтона находился на левом фланге и состоял из 101-й воздушно-десантной с дополнительными подразделениями; урезанной по численности почти на два полка 28-й пехотной дивизии; 9-й бронетанковой, а также соответствующих частей корпусной артиллерии. 3-й корпус Милликина включал в себя 26-ю и 80-ю пехотные и 4-ю бронетанковую дивизию; 12-й корпус Эдди, находившийся в тот момент в Люксембурге, — 4-ю пехотную дивизии, 5-ю пехотную и 10-ю бронетанковую, отданную на данном этапе в ожидании прибытия Эдди под начало Морриса. 20-й корпус Уокера включал 90-ю, 95-ю и 6-ю бронетанковую дивизии. Между тем 6-я бронетанковая не могла покинуть место своей дислокации возле Сааргемина до тех пор, пока она на данном участке не будет заменена частями Седьмой армии. 35-я дивизия шла маршем на Мец, где должна была получить пополнения, после чего влиться в состав 12-го или 8-го корпуса в зависимости от обстоятельств. Время начала атаки для 3 корпуса было определено: 04.00 22 декабря.

21-го мне несколько раз звонило разное начальство, озабоченное тем, действительно ли я готов начать контрнаступление всего тремя дивизиями. Я по-прежнему настаивал на том. что предпочтительнее атаковать сразу пусть и небольшими силами, чем ждать, пока они удвоятся, но лишиться эффекта внезапности. В тот момент я не сомневался, что 23-го, крайний срок 24-ю я подниму корпус генерала Эдди, который вольется в операцию с 5-й пехотной, 10-й бронетанковой дивизиями и, возможно, 4-й пехотной дивизией, хотя последняя остро нуждалась в получении пополнений и отдыхе. Я пребывал в уверенности тогда и заявляю сегодня: Первая армия могла бы атаковать противника с севера во фланг 23-го числа, если бы того пожелало ее командование. Я боялся, как [172] бы противник не предпринял ложный маневр к югу от Эхтернаха поблизости от мест дислокации 4-й дивизии. Знай Рундштедт ситуацию, как знал ее я, он бы непременно так и поступил, но система оповещения у немцев всегда работала крайне скверно, и я сомневаюсь, что он представлял себе, где находится Третья армия и в каком направлении она двигается.

Я созвал совещание штабов 3, 12 и 20-го корпусов в Люксембурге. 8-й корпус находился слишком далеко, поэтому его штаб не смог участвовать в заседании. Как и всегда накануне крупной акции, все испытывали сильнейшие сомнения — все, кроме меня. Мне всегда доставалась незавидная роль луча света в непроглядном мраке нерешительности накануне жаркого дела, причем как для тех, кто был подчинен мне, так и для тех, кому подчинялся я. Между тем не могу не признаться, что в тот момент и меня терзали сомнения в успешном исходе операции, причем даже тогда, когда в 17.00 21 декабря 4-я пехотная дивизия телефонировала о начале яростной атаки неприятеля, обернувшейся позднее пшиком. Я волновался главным образом потому, что планировал открыть боевые действия на день позднее и боялся опоздать, поскольку когда мы атакуем, врагу приходится обороняться, в то же время, когда мы вынуждены защищаться или только готовимся к атаке, враг может ударить на нас. В ту ночь Милликин попросил меня отложить контрнаступление до 06.00 22 декабря.

Несмотря на серьезное сопротивление, отвратительное состояние дорог и нехватку мостов, в этот час 3-й корпус пошел на прорыв и продвинулся в среднем на двенадцать километров. Это было меньше, чем я рассчитывал, но мне приходилось отдавать себе отчет в том, как тяжело разворачивать наступление. Кроме всего прочего, я чувствовал, что враг не будет оказывать масштабного противодействия еще в течение тридцати шести часов, а к тому моменту, как я надеялся, развертывание операции уже полностью осуществится.

В полдень 10-й пехотный полк (командир — полковник Роберт П. Белл) из 5-й пехотной дивизии стодвадцатикилометровым маршем из Саарлаутерна совершил достойное всяческих похвал выдвижение в направлении Эхтернаха. В результате проявленной оперативности полк ударил на два немецких батальона, уже готовых атаковать 4-ю пехотную дивизию, и уничтожил их. В Арлоне я говорил с офицером и восемью сержантами и рядовыми, которых прорыв неприятеля застал в Вилтце и которые смогли выбраться оттуда 19 декабря. Они шли через южные районы занятой противником территории и видели только семь немцев. Это сообщение пробудило во мне уверенность, что в действительности плотность немецких частей была меньше, чем доносили источники.

Из-за погодных условий в Англии мы не имели возможности пополнить запасы всего необходимого гарнизону в Бастони, перебросив [173] грузы по воздуху 22-го числа, но сделали все, чтобы осуществить доставку снаряжения в ночь с 22 на 23 декабря. К этому моменту стало очевидным, что 12-й корпус не может наступать к северу от реки Сюр, пока мы не оттесним немцев на ее восточный берег и не произведем замену крайне измотанной в боях 4-й пехотной дивизии, в которой уже недоставало тысячи шестисот человек личного состава. Как предполагалось, сменить ее предстояло 90-й дивизии.

6-я бронетанковая дивизия 20-го корпуса должна была соединиться с 12 корпусом, а 4-я пехотная и 10-я бронетанковая дивизии войти в 20-й корпус. Существовала возможность высвободить 11-ю бронетанковую дивизию, которая считалась находящейся в резерве Штаба главнокомандующего союзническими экспедиционными силами в Реймсе. Численность артиллерии, призванной поддержать наступление Третьей армии, впечатляла — восемьдесят восемь батарей, или, иными словами, 1056 орудий калибра 105 мм и больше.

22-го числа 101-я воздушно-десантная дивизия в Бастони отразила яростную атаку неприятеля. Это была, пожалуй, первая настоящая реакция противника на наши действия.

Из допросов пленных мы узнали, что немцы собирались продвинуться на запад за Арлон, а затем, повернув в южном направлении, ударить на город Люксембург с запада. Поскольку такая опасность все еще существовала, надлежало немедленно подумать о левом фланге армии. 12-й корпус силами 5-й и частично 4-й пехотных дивизий провел ограниченную наступательную акцию с целью потеснить немцев на восточный берег реки Сюр, в то время как 20-й корпус провел другую ограниченную наступательную акцию в направлении Саарбурга, но уже как отвлекающий маневр. Погода улучшилась, и семь эскадрилий наших бомбардировщиков провели удачную бомбежку неприятельских позиций. Несколько самолетов из 9-го воздушного корпуса уничтожили мосты в окрестностях Саарбурга. С другой стороны, чтобы предотвратить прорыв неприятеля к Бастони, было необходимо переместить штурмовую бригаду «Б» (командир полковник Уэнделл Блэнчерд) 4-й бронетанковой дивизии с правого на левый фланг 3-го корпуса. В результате переброски вышеназванного подразделения образовывалась огромная брешь между позициями 26-й пехотной и 4-й бронетанковой дивизиями, которую заполнил 6-й кавалерийский дивизион полковника Э. М. Фикетта. Продвижение в тот день оказалось незначительным — от трех с половиной до восьми километров.

События следующего дня (24-го числа) внушали мало оптимизма. Почти по всему фронту противник яростно контратаковал; в результате одной из таких контратак штурмовой бригаде «Б» 4-й бронетанковой дивизии пришлось отойти на несколько километров, потеряв немалое число танков. В этом, как я полагаю, была [174] моя вина, поскольку я велел командиру штурмовать позиции неприятеля и днем и ночью. Такая тактика хороша в первый день операции, еще, может быть, во второй, но затем люди устают. Более того, если ночь темная, луны нет и поле боя видно плохо, результативность таких атак вообще сомнительна. Помню, как поразило меня открытие, что мне понадобилось так много времени на осознание многих вещей, которые уж мне-то, как казалось, следовало бы знать раньше.

101-я воздушно-десантная дивизия в Бастони получила боеприпасы и продовольствие по воздуху и пережила день без неприятельских атак; потому, вероятно, что противник опасался действий наших штурмовиков.

Наступая на участке от Декирха до Эхтернаха с целью закрепиться на плацдарме по берегу реки Сюр, 12-й корпус почти достиг цели везде, кроме предместий Эхтернаха. Захваченные в ходе акции пленные уверяли, что не получали полного рациона питания от трех до пяти дней. Мы также осуществили радиоперехват переговоров 5-й немецкой парашютно-десантной дивизии (командующий генерал-майор Людвиг Гелльман), сражавшейся с частями 26-й пехотной дивизии. В сообщении говорилось, что они находятся на пределе возможностей и не смогут продержаться без подкреплений, панцерфаустов{178} и пополнения запаса боеприпасов. На контролируемом 20 корпусом участке фронта не происходило ничего.

Потери по состоянию на 22 декабря составили:

Третья армия

Убитыми — 10 432
Ранеными — 50 824
Пропавшими без вести — 10 826
Всего — 72 082
Небоевые потери — 50 241
Общий итог — 122 323

Противник

Убитыми — 66 800
Ранеными — 186 200
Пленными — 140 200
Всего — 393 200 [175]

Материальные потери понесенные на 22 декабря: Третья армия

Легкие танки — 198
Средние танки — 507
Артиллерийские орудия — 116

Противника

Средние танки — 946
Танки «Пантера» и «Тигр» — 485
Артиллерийские орудия — 2216

В ту пору я почти не сомневался, что целью атаки, разработанной германским генштабом, являлось стремление перехватить инициативу, однако последующие события показали ошибочность такой точки зрения. Как бы там ни было, противник выбился из графика, а потому я все больше и больше укреплялся в мысли, что нам удастся окружить и уничтожить его. Хотя нельзя было забывать, что в 1940 г. немцы наступали так же, как и теперь, а затем повернули на юго-запад и, пройдя через Саарбрюккен и Тионвилль, обрушились на Мец; теперь они могли повторить тот же маневр. Мы понятия не имели, каковы намерения немцев, и, точно не представляя себе, каковы их возможности, вне всякого сомнения, переоценивали их. Хотя, пожалуй, я ошибался в данном вопросе менее других.

Рождество встречали под ясным небом и с морозцем — отличная погода, чтобы убивать немцев, хотя дни — такой праздник! — может быть, как раз наоборот, совсем не подходящие. Я выехал на передовую с утра пораньше, чтобы успеть побывать во всех дивизиях, и посетил две штурмовые бригады 4-й бронетанковой, 26, 80 и 5-ю дивизии, а также части 4-й пехотной и 10-й бронетанковой дивизий.

Велика заслуга интендантского корпуса, обеспечившего всех солдат индейкой на Рождество — те, кто был на передовой, получили сэндвичи с индейкой, а все остальные — горячую индейку. Не знаю ни одной армии на земле, кроме американской, где бы так заботились о личном составе. На парней индейка подействовала ободряюще; даже сверх ожидания.

Когда мы проезжали через расположения штурмовой бригады «А» (командир — бригадный генерал X. Л. Эрнст) 4-й бронетанковой, на нас сбросили бомбы, а затем обстреляли два немецких самолета, однако атака их успеха не имела. За все время военных действий на территории Франции и Германии, это был единственный случай, когда мне довелось подвергнуться обстрелу с воздуха на дороге.

В целом день выдался не очень удачный. Хотя мы продолжали наступление, снять осаду с Бастони нам пока не удавалось. Из-за [176] погоды не удавалось доставлять в город продовольствие и боеприпасы по воздуху. Единственной радостью стал успех 5-й пехотной дивизии, которая смогла прижать противника к реке Сюр на протяжении всего своего фронта, а также нанести значительный урон пытавшимся спастись бегством на ту сторону немцам.

Были отданы приказы: 6-й бронетанковой сменить 10-ю бронетанковую на участке к северу от Люксембурга, а находившейся с ночи 23-го числа в Меце 35-й дивизии соединиться с 3-м корпусом утром двадцать шестого, заняв позиции между 26-й и 80-й дивизиями. После чего 80-й дивизии надлежало соединиться с 12-м корпусом.

Поздно вечером у нас состоялся рождественский ужин в столовой генерала Брэдли. После ужина мы с ним имели продолжительную беседу. В ходе нее Брэдли передал мне новое заявление Монтгомери, который сказал, что Первая армия не сможет вести наступательные действия еще в течение трех месяцев и что единственный, кто может атаковать, это я. Однако, по его мнению, у меня для этого недостаточно сил. Следовательно, нам придется отступить на линию Саар — Вогезы, а то и к реке Мозель, чтобы моя армия пополнила ресурсы и могла атаковать. Мы с Брэдли оба считали данную программу неприемлемой, и не только с военной точки зрения, но и с политической — вообще с любой, с какой только ни посмотри. Ведь отвод наших частей обрек бы на рабство или гибель все брошенное нами на произвол судьбы французское население Эльзаса и Лотарингии.

По данному вопросу генерал Паттон проконсультировался с работниками своего штаба. Их ответ заключен в следующем письме:

26 декабря 1944 г.

Меморандум

Для сведения командующего армией

1. Мы глубоко убеждены в том, что Третья армия должна продолжать наступление и уничтожать неприятеля, не допуская никак проволочек. Вот основания для подобного рода рекомендаций:

а. Установлено, что все ударные части немцев сосредоточены на выявленных нами участках.

b. Насколько нам известно на сегодняшний момент, другие подразделения противника смогут вести лишь ограниченные наступательные действия и, если только танковые части не будут переброшены с других фронтов, ударная сила и скорость действия танков противника будут недостаточными для продолжения наступления.

с. В настоящий момент Третья армия включает в себя семь (7) сильных пехотных дивизий и три (3) бронетанковые дивизии. Кроме того, эти силы способны поддержать орудийным огнем 108 артиллерийских батарей. В дополнение к этому, существуют четыре [177] дивизии, которыми может располагать командование Третьей армии (94-я, 87-я, штурмовые бригады (боевые командования) «А» и «Б» 17-й и 11-я бронетанковая). К этим силам могут позднее быть добавлены 28-я пехотная и 9-я бронетанковая и плюс к тому 101-я воздушно-десантная (после ее переформирования). Все соответствующие службы Третьей армии расположены исключительно выигрышно для того, чтобы армия могла продолжать вести наступательные действия. Работа наших складов и арсеналов день ото дня улучшается. Сеть железнодорожных путей в данном регионе функционирует исправно. Налажены поставки в части боеприпасов и других снабженческих грузов. Поскольку все необходимые договоренности относительно подвоза горючего, боеприпасов, продовольствия и амуниции для наступающих частей достигнуты, при наличии содействия со стороны Главного управления снабжения продвижение армии возможно, и оно будет продолжаться. Сети связи в настоящий момент отлажены и функционируют исправно.

d. Союзные части могли бы выдвинуться на позиции к северу от реки Маас; используя данную водную преграду в качестве естественного рубежа, Третья армия силами вышеназванных подразделений могла бы блокировать южный фланг клина вражеского наступления. Предлагается передвинуть части, дислоцированные в настоящее время на реке Маас в зоне ответственности Третьей армии, на реку Семуа, создав там надежный заслон на пути неприятеля.

е. Продолжение контрнаступательных действий Третьей армии создает постоянную угрозу коммуникациям неприятеля на территории, занятой подразделениями, входящими в ударную группировку противника. Всеобщее наше отступление позволит неприятелю произвести перегруппировку сил, пополнить свои части подкреплениями и снабдить их всем необходимым для нанесения в самое ближайшее время нового удара на нашем фронте. Выиграть время — вот главная стратегическая цель врага в настоящий момент.

f. В ходе наступления наша авиация будет иметь строго очерченную зону действий и ее удары будут нанесены в тех из указанных выше мест, где это потребуется, поскольку самолеты в настоящий момент размещены на аэродромах таким образом, чтобы иметь возможность поддержать атаку Третьей армии. Сейчас у ВВС пилотов и машин больше, чем было при проведении каких-либо других операций.

g. Также необходимо учитывать психологический фактор — настроение американских солдат и населения. Хотя точной оценки дать нельзя, моральный дух армии и граждан США может оказаться серьезным образом подорван вследствие добровольного отступления. Американские солдаты положили немало сил и умения, а многие из них заплатили жизнями за обладание завоеванной территорией, и оставление ее вполне может обернуться катастрофой [178] как с психологической, так и с военной точки зрения. Личный состав Третьей армии знает и понимает, что такое наступление, но он не знает и не понимает, что такое отступление или широкомасштабный отвод войск и переход к обороне.

2. Мы пришли к единому мнению, что армия не должна покидать позиций на реке Саар. Если уж говорить об отводе войск, можно передвинуть на противоположный фланг с линии вдоль реки Рейн на линию реки Саар — Вогезских гор две дивизии. Вначале эти дивизии могут внести свой вклад в наступательные действия Третьей армии, очистив от неприятеля треугольник в зоне действий 20-го корпуса между реками Саар и Мозель, что само по себе создаст проблемы неприятелю. Оставление нашими войсками Вогезов не сулит выгоды неприятелю, так как оно не затруднит для нас решения вопросов снабжения, не осложнит работу нашей авиации и не создаст нам проблем в стратегическом смысле. Отвод же войск на линию реки Мозель не принесет нам пользы ни с одной из точек зрения.

Заключение:

а. Линия обороны на реке Маас между флангами Первой и Третьей армий Соединенных Штатов должна распространяться до этой реки.

b. Необходимо продолжать наступательную операцию, разворачиваемую Третьей армией Соединенных Штатов.

Заместитель начальника штаба

полковник Пол Д. Харкинс

Начальник службы планирования и обучения личного состава штаба

бриг. ген. X. Дж. Мэддокс

Начальник службы разведки штаба

полковник Оскар У. Кох

До 14.00 26-го числа ситуация оставалась очень незавидной. Мы так и не могли пробиться в Бастонь, а немцы повсеместно контратаковали. 5-й пехотной дивизии удалось все же закрепиться на берегу реки Сюр в ночь с 25 на 26 декабря; в ту ночь мы применили против немцев снаряды с радиолокационными взрывателями и уничтожили не менее семи тысяч человек.

Действовавшая совместно с 12-м корпусом штурмовая бригада (командир — полковник Т. Л. Харролд) 9-й бронетанковой дивизии была переброшена на соединение с 4-й бронетанковой в составе 3-го корпуса для прикрытия его левого фланга. Также одна из частей 28-й пехотной дивизии, которая оказалась на участке 12-го корпуса, была передана 8-му корпусу. 35-я дивизия начала выдвижение на позиции, подготовленные для атаки 27-го числа, а две трети состава [179] 6-й бронетанковой дивизии заняли позиции к северу от Люксембурга. Уже тогда я подумал, что несколько поспешил с передислокацией 6-й бронетанковой дивизии. Мне следовало подождать с этим шагом, тогда бы стало ясно, что лучше использовать ее на левом фланге, поскольку коридор к северу от Декирха — наиболее предпочтительное место для нашей атаки — считался слишком узким для танков. Однако, обследовав коридор позднее, я нашел, что они вполне могли бы там пройти. Никогда не знаешь заранее.

В 14.00 26 декабря генерал Гэффи попросил моей санкции на прорыв в Бастонь силами штурмовой бригады «Б» полковника Блэнчерда и получил согласие. В 18.45 бригада Блэнчерда и наши части в Бастони вошли в соприкосновение, однако образовавшийся коридор не превышал в ширину трехсот метров.

Во время налета немецкой авиации в ночь на 26-е сотня пленных, бросившись на охранявших их солдат, попыталась вырваться на свободу. Многие пленные поплатились за свою дерзкую и бессмысленную попытку жизнями, но сбежать не удалось никому.

Я с помощью генерала Брэдли старался сделать все возможное, чтобы заполучить если не все три дивизии — 11-ю бронетанковую, 17-ю воздушно-десантную и 87-ю пехотную, — то хотя бы одну из них, находившихся в тот момент в резерве Штаба командующего союзническими экспедиционными силами под Реймсом. Я считал, что в результате нашего прорыва в Бастонь немцы были обречены, а потому надлежало вывести все резервные части и обрушить на врага все силы, которыми мы располагали.

Утром Брэдли отправился на встречу с Эйзенхауэром и Монтгомери. Мы с Брэдли очень надеялись, что Эйзенхауэр назначит его командовать Первой и Девятой армиями, поскольку чувствовали, что Монтгомери никогда не будет наступать. Я также попросил Брэдли выйти с предложением перевести 11-ю бронетанковую и 17-ю воздушно-десантную из Реймса на позиции вдоль реки Семуа, где бы эти дивизии выполняли сразу две задачи: прикрывали левый фланг Третьей армии и служили заслоном для всех американских частей на линии фронта, проходящей по реке Маас.

После совещания с Мидлтоном и Милликином в Арлоне было решено, что до прояснения ситуации части 8-го корпуса в Бастони будут переданы под оперативное управление командира 3 корпуса. Кроме того, мы запланировали наступление 30-го числа на Гуффализ одной бронетанковой дивизией, усиленной одной пехотной штурмовой бригадой, а также атаку одной бронетанковой и двумя пехотными дивизиями на Сен-Вит 31-го. В целях обеспечения проведения операции командование 8-го корпуса должно было вернуть себе контроль над 101-й воздушно-десантной и приданными ей силами для прикрытия левого фланга наступления. Все это время меня не покидала уверенность, что передача мне еще трех дивизий способствовала бы крайне быстрому завершению операции. [180]

По возвращении Брэдли мы с ним и генералом Андерсоном, заместителем начальника штаба 8-го воздушного корпуса, составили план наступления через реку Сюр в районе Эхтемаха и далее на Бонн. Воздушному налету должен был предшествовать рейд подразделений 20-го корпуса на Саарбург с целью отвлечения внимания неприятеля в южном направлении. Возможность такого маневра представлялась нам крайне привлекательной, однако, чтобы он оказался по-настоящему успешным, потребовалось бы по меньшей мере еще три дивизии — то есть еще три в дополнение к 11-й бронетанковой и 87-й пехотной, которые Брэдли удалось для меня выбить. Еще три дивизии взять было неоткуда, и шоу провалилось.

Я направил генерала Гроу и полковника Харкинса в Бастонь, чтобы под покровом ночи передвинуть в ее окрестности 6-ю бронетанковую дивизию для использования в спланированном нами марше на Сен-Вит — появление 6-й должно было стать неожиданностью для противника. 11-й бронетанковой и 87-й пехотной предстояло передислоцироваться к юго-западу от Бастони в 24.00 29-го, чтобы утром наступать в направлении Гуффализа через расположения частей 101-й воздушно-десантной. Ситуация на участках фронта, где находились 12-й и 20-й корпуса, оставалась без изменений.

30-го пошли на прорыв 11-я бронетанковая и 87-я пехотная (последняя на леном фланге), которые немедленно ударили в левый фланг контратакующим 130-й учебной танковой дивизии (Panzer Lehr) и 26-й народно-гренадерской дивизии. Данное столкновение не только приостановило продвижение противника, но задержало и наше наступление, хотя в целом сыграло положительную роль, поскольку, если бы наши части не атаковали немцев, те могли бы закрыть Бастонский коридор. Все генералы, подразделения которых принимачи участие в той атаке, уговаривали меня отложить ее на двадцать четыре часа, но, послушайся я их, немцам удалось бы достигнуть своих целей.

В тот же самый день немцы осуществили еще две попытки прорыва силами двух дивизий — 1-й дивизии СС (бригаденфюрер Т. Виш, штандартенфюрер Монке{179}) и 167-й дивизией вермахта (генерал-лейтенант Ганс-Курт-Хёккер{180}) — наступая с северо-востока на участке 35-й и 26-й, а также третью против защитников северных рубежей Бастони. Пожалуй, это была самая масштабная координированная [181] атака на нескольких направлениях одновременно, которую только приходилось выдерживать моим ребятам. Удача сопутствовала нам в том деле.

В тот день были уничтожены четверо переодетых в форму военнослужащих американской армии немцев, а еще об одной группе численностью в семнадцать человек, также в американской форме, из 35-й дивизии доложили буквально в следующих выражениях: «Один усиленный пост засек семнадцать немцев в американской военной форме. Пятнадцать были уничтожены, а еще два неожиданно скончались».

Я направился в Бастонь через коридор, проезжая в непосредственной близости от немцев, которые, по счастью, не стреляли. Прибыв в город, я наградил крестами «За отличную службу» командира 101-й воздушно-десантной бригадного генерала Маколиффа и командира 502-го полка десантников подполковника С. А. Чэппиуса. Затем мы проехали перед расположениями дивизии, чтобы солдаты могли нас видеть, чему они были очень рады. 25-го немцы прислали Маколиффу белый флаг с требованием сдаться, на что он ответил им коротко и доходчиво: «Черта с два!»

31-го противник предпринял против нас семнадцать контратак, которые мы все отразили. Мы практические не продвигались, если не считать 6-й бронетанковой дивизии, заставшей противника врасплох и сумевшей оттеснить его на четыре километра по дороге на Сен-Вит.

В течение нескольких дней активно распространялись слухи о том, что немцы, летающие на захваченных Р-47, обстреливают наши позиции. Разумеется, мы не могли не понимать, какую опасность могут заключать в себе подобные слухи. Для обсуждения проблемы прибыли генералы Спаатс, Дуллитл и Ванденберг, и мы сообща решили, что 1-го числа ни один Р-47 не поднимется в воздух на участке 12-го и 20-го корпусов, так что, если самолеты данной модели будут замечены в том районе, значит, это совершенно точно машины врага. Нам удалось также добиться направления в состав Третьей армии 17-й воздушно-десантной, взамен которой мы отдали 28-ю пехотную дивизию.

Приводимый ниже приказ кратко и живо рассказывает обо всех обстоятельствах кампании 1944 г:

ПРИКАЗ НОМЕР 1 от 1 января 1945 г.

ЛИЧНОМУ СОСТАВУ ТРЕТЬЕЙ АРМИИ И НАШИМ ТОВАРИЩАМ ИЗ 19-й ТАКТИЧЕСКОЙ ВОЗДУШНОЙ БРИГАДЫ

Авраншский коридор, Брест, затем вся Франция от самых восточных до самых западных ее границ, Саар, затем рейды в пределы Германии и вот теперь Бастонь — таковы звенья в цепи ваших побед. Вы не только неизменно побеждали хитроумного, изобретательного [182] и беспощадного врага, но вы с вашим мужеством и выносливостью преодолевали препятствия, создававшиеся на вашем пути ввиду крайне сложного ландшафта местности и отвратительной погоды. Ни жара, ни пыль, ни потоки воды, ни снег не смогли остановить вас. Скорости и стремительности, подобных тем, что отличали ваши атаки, военная история еще не знала.

Совсем недавно мне была оказана великая честь — я получил из рук командующего 12-й группы армий генерал-лейтенанта Омара Н. Брэдли вторую «Дубовую ветвь» в дополнение к моей медали «За отличную службу». Однако награду эту мне пожаловали не за то, что сделал я — не за мои, а за ваши заслуги и достижения. Потому благодарю вас от всей души.

Каковы мои новогодние пожелания вам? Я желаю — и уверен, вы это желание исполните, — чтобы вы, опираясь на помощь всемогущего Господа Бога, воодушевленные верой в нашего президента и верховного главнокомандующего, продолжали свой победный марш во имя свержения тирании и наказания зла, ради мести за ваших павших товарищей и наступления мира в измученном войной мире.

В заключение я привожу слова, которые произнес в Чапултепеке генерал Скотт{181}, ибо лучших слов, сколько бы ни старался, я для вас найти не смогу: «Храбрецы. Ветераны. Вы крестились огнем и кровью и теперь вы тверже, чем сталь».

Командующий Третьей армией Соединенных Штатов
генерал-лейтенант армии США Дж. С. Паттон-младший

Начиная с 1-го числа немцы применяли для обстрела города Люксембурга некое невиданное прежде оружие{182}. Сначала мы думали, что это ракета или дальнобойный реактивный снаряд, судили да рядили, как стреляющее такими штуковинами орудие функционирует, пока совсем недавно в конце концов не захватили его. [183]

Ракета имела около двух метров в длину и десять сантиметров в диаметре, но впереди имелось утолщение диаметром пятнадцать сантиметров, а также хвостовое оперение в задней конической части. Взрывавшийся порох создавал давление газа, и снаряд мчался по длинному, гладкому внутри стволу длиной пятьдесят девять с половиной метров, состоявшему из двадцати пяти секций, соединенных между собой с помощью скрученных болтами фланцев. К каждой четвертой секции под углом сорок пять градусов крепились по две короткие трубки, содержавшие дополнительные ускорители. Когда снаряд вылетал из дула, утолщение отваливалось, и он продолжал лететь прямо за счет хвостового оперения. Дальность полета составляла, вероятно, пятьдесят — пятьдесят пять километров. Заряд, который несла такая ракета, был очень незначительным по мощности, однако, к несчастью, в результате одного попадания в отель, где размещалась штаб-квартира Третьей армии, погиб выходивший оттуда капитан Джон Клементи.

Наше продвижение в первый день нового года особенно заметным не назовешь, если не считать успехов 6-й бронетанковой дивизии. Поводы для беспокойства отсутствовали: все части Третьей армии находились там, где им полагалось находиться, так что если бы они проиграли, то произошло бы это только вследствие большего упорства неприятеля, а не из-за того, что я допустил ошибку при развертывании войск.

11-я бронетанковая дивизия прекрасно сражалась в начале партии, но потеряла больше танков, чем могла бы. Я полагал, что происходило это из-за недостаточно квалифицированных действий командира дивизии. Позднее, когда он был сменен, соединение стало воевать заметно лучше.

Ровно в полночь 31 декабря все орудия Третьей армии разом открыли беглый огонь по позициям противника, поздравляя немцев с наступлением нового года. Когда канонада стихла, наши передовые наблюдатели донесли о том, что слышат в лесу крики немцев.

2-го числа мне стали известны малоприятные подробности действий 11-й бронетанковой, включая и то, что генералу Мидлтону пришлось лично вмешаться, чтобы восстановить порядок в дивизии. Мы собирались пустить вперед 17-ю воздушно-десантную, придержав танкистов 11-й, за исключением одного батальона. Он, как мы предполагали, должен будет поддержать атаку 17-й воздушно-десантной, поскольку в ее составе отсутствовали танковые части. Один из главных недостатков парашютных дивизий — это то, что после высадки у солдат при себе нет ничего, кроме автоматов — ни танков, ни соответствующей артиллерии, ни транспортных средств.

6-я бронетанковая дивизия по-прежнему сражалась хорошо. 15-й корпус Седьмой армии подвергся мощной атаке на правом фланге, но, поскольку все противостоявшие 15-му корпусу части [184] были нам знакомы, — мы гоняли их по грязи между реками Мозель и Саар, — я не принимал их всерьез. После долгих раздумий 7-й корпус Первой армии наконец-то начал наступление в направлении Гуффализа силами 2-й и 3-й бронетанковых дивизий{183}, а также 83-й и 84-й дивизий{184}. Как я считал, немцы отреагируют на эту атаку только через несколько дней, но не видел причин менять текущую диспозицию Третьей армии.

У меня возникло сильное подозрение, что в ночь со 2 на 3 января немцы попытаются напасть на нас, но, как оказалось, я ошибся. 3-го числа 6-я бронетанковая продвинулась на три с лишним километра, в то время как 87-я дивизия на левом фланге практически топталась на месте. 11-я бронетанковая сдержала неприятельскую контратаку левее центра своих порядков. Из-за плохого состояния дорог и ввиду того, что управление снабжения не смогло, как было обещано, снабдить всем необходимым 17-ю воздушно-десантную дивизию, она оказалась не в состоянии начать атаку 3-го числа, но была готова наступать в связке со 101-й воздушно-десантной утром 4-го.

К большому нашему удовольствию. Штаб главнокомандующего союзническими экспедиционными силами издал директиву, согласно которой Первая армия вернется в состав 12-й группы армий, как только Первая и Третья армии войдут в соприкосновение в Гуффализе. Таким образом, стремление поскорее добраться до вышеназванного населенного пункта стало главным побудительным мотивом ускорить наше продвижение в ближайшие дни. В это время Монтгомери имел наглость отправить в Америку своего эмиссара, задачей которого стало «продавить» назначение генералу Эйзенхауэру заместителя — командующего наземными силами в Европе, — мотивируя это тем, что верховный завален работой и не успевает с ней справляться. В роли такого заместителя Монтгомери не видел иного человека, в достаточной мере одаренного Богом талантами военного, кроме себя.

4-го числа немцы надрали одно место 17-й воздушно-десантной, потерявшей, по донесениям, в ходе атаки в одном из батальонов до сорока процентов личного состава. Кто бы и когда бы ни сообщал о таких потерях, ясно, что он ничего не смыслит в военном деле. Даже доклады о десятипроцентных потерях на поверку редко подтверждаются, сведения могут оказаться верными, только если войска обратились в бегство или побросали оружие.

Я нашел Майли, командира 17-й воздушно-десантной, в Бастони. Пока я находился там, канонада шла с обеих сторон, вражеские [185] снаряды взрывались в воздухе, изрыгали огонь жерла наших пушек, и в сгущающейся над покрытыми снегом полями темноте все это казалось прекрасным, хотя, правда, не слишком ободряющим. 4 января 1945 г. я сделал в дневнике одну важную пометку перед датой — заявление, которого никогда прежде не делал, написав: «Мы все еще имеем шанс проиграть эту войну».

Ранее я уже отмечал в этих записках, что Брэдли никоим образом не вмешивался в боевые действия Третьей армии. Однако он хотя и не приказывал, но все же сильно настаивал на размещении новой дивизии к юго-востоку от Бастони в целях расширения и укрепления коридора. Делая это, нам приходилось отказываться от наступательных действий на участке к северу от Декирха, что позволило бы нам перебить хребет неприятелю. Поскольку я позволил Брэдли уломать себя, то разделяю с ним полную меру ответственности за ошибку, последствием которой стало чрезмерное удаление 90-й дивизии к западу. Размести я ее, как собирался, к северу от Декирха, уверен, мы наколошматили бы больше немецкой дичи и обошлось бы нам это дешевле.

Чтобы атаковать 90-й дивизией 20-го корпуса через расположения 26-й и очистить от неприятеля район к юго-востоку от Бастони, мне было необходимо получить под свое командование 94-ю дивизию. Я рассчитывал, что когда прибудет 94-я, то я включу ее в состав 20-го корпуса, а 90-я в этом случае отойдет к 3-му. Как только 90-я выдвинется и окажется перед 26-й пехотной дивизией, последняя сменит в составе 20-го корпуса 94-ю, которая в этом случае отойдет к 12-му корпусу, и таким образом, новая дивизия будет наступать на участке к северу от Декирха.

Как будто бы сложная комбинация, но в действительности самый простой способ ввести дивизию в действие. Следует обратить внимание на то, с какой легкостью штаб Третьей армии мог манипулировать частями, не важно, сколько переходов предстояло сделать дивизии — один, два или три. Операцию пришлось отложить на дв адня, потому что Штаб главнокомандующего союзническими экспедиционными силами отказывался отдать последнюю полковую штурмовую бригаду (на нее приходилась одна треть численности всего боеспособного личного состава дивизии) 94-й до тех пор, пока в Реймс не прибудет 28-я дивизия.

6-го я собрал в штабе армии командира 3-го корпуса генерала Милликина и командира 90-й дивизии Ван Флита, чтобы разработать детальный план наступления 90-й на участке 26-й в северо-западном направлении по дороге, проложенной к югу от Вильтца. Одна штурмовая бригада 26-й должна была атаковать по обоим флангам 90-й, в то время как 3-й штурмовой бригаде предстояло заменить правофланговую штурмовую бригаду 35-й и продвигаться в северном направлении. Высвобожденная таким образом штурмовая бригада 35-й поддержала бы наступление 6-й бронетанковой [186] дивизии на юго-восток, чтобы в результате соединиться на возвышенности с 90-й дивизией.

По нашим расчетам, наступление должна была поддержать тысяча пушек калибра от 105 мм и крупнее. Огонь предстояло вести в дух направлениях: примерно половина орудий стреляла бы по ходу движения 90-й, а другая половина — под прямым углом, что увеличивало площадь обстрела и предоставляло нам дополнительные преимущества. Я очень гордился этой идеей, поскольку она принадлежала мне и больше никому. Кроме всего прочего, стреляющие под прямым углом орудия могли обрушить свои залпы на горный хребет к северо-востоку от реки Вильтц.

Чтобы сбить с толку немцев относительно передвижений 90-й дивизии, мы использовали разведгруппу корпуса связи, оставив ее на бывшем командном пункте 90-й для ведения радиопереговоров, так, словно там по-прежнему находился командный пункт. Из захваченных впоследствии документов мы смогли сделать вывод, что немцы купились на наш трюк. Вводя в действие свои орудия, 90-я дивизия выполнила один очень разумный маневр. Когда артиллеристы расставили пушки на позициях и открыли огонь, такое же по численности соединение 26-й дивизии умолкло. Таким образом, мы могли не сомневаться, что противник находится в полном недоумении относительно прибытия в данный сектор новых частей. Естественно, 26-я дивизия держала фронт, так что никто из 90-й не мог попасть в плен. То, что со стороны противника было отмечено всего три, и притом не слишком отчаянных, контратаки, укрепило нас в уверенности, что немцы отводят свои войска.

Успешно развивая наступление через порядки 26-й дивизии, левофланговый полк 80-й дивизии сумел взять под контроль значительную территорию в предместьях Даля. Своими действиями они привели к ослаблению давления на правый фланг 26-й и способствовали более быстрому продвижению 80-й дивизии в северном направлении. Бросок 80-й оказался весьма успешным и обошелся нам сравнительно дешево, поскольку нам удалось подбить пять немецких танков и несколько самоходок ценой потери двух танков из вспомогательного подразделения дивизии.

Генерала Эдди беспокоили атаки к югу от Декирха, и хотя я не разделял его волнений, все же отдал ему единственный свой резерв — батарею противотанковых орудий с буксирами, прежде занятую охраной пленных, а затем приданную 12-му корпусу. Я также велел начплану 4-й бронетанковой (подполковнику Дж. Б. Салливану) и его коллеге из 10-й бронетанковой (подполковнику Дж. А. Маккристиану) провести рекогносцировку в зоне ответственности 12-го корпуса для быстрейшего развертывания их частей.

Полковник Конклин, командующий инженерными подразделениями армии, проверил состояние блокпостов и минных полей [187] перед позициями 12-го корпуса. Впервые за все время своей службы в армии мне приходилось использовать блокпосты и мины.

Начальство было настроено поторопить нас с наступлением на Гуффализ и начать его утром 8-го числа. Но поскольку нам сказали об этом не раньше 09.00, я отложил начало атаки на следующий день.

По пути в Арлон, где находилась штаб-квартира 3-го корпуса и куда я отправился, чтобы подготовить наступление, я проследовал мимо выдвигавшейся для атаки колонны последней штурмовой бригады 90-й дивизии. Люди несколько часов ехали на грузовиках при температуре ниже шести градусов и многие из них продрогли. На противоположной стороне дороги тянулся длинный хвост санитарных машин, отвозивших в тыл раненых. Несмотря на холод и усталость, завидев мою машину, солдаты 90-й дивизии поднялись и горячо меня приветствовали. Ничего так не трогало меня, как это приветствие, и мысль о том, что многих из этих парней вот так же повезут завтра в санитарных машинах, особенно обостряла мои чувства. На пути я встретил Гэффи и велел просигналить ему, чтобы он следовал за нами.

Расклад к 9 января выглядел следующим образом: от левого к правому флангу 8 корпуса размещались 87-я, затем 17-я воздушно-десантная, далее 101-я воздушно-десантная и 4-я бронетанковая; диспозиция 3-го корпуса — 6-я бронетанковая, за ней 35-я пехотная, 90-я и 26-я пехотные; и, наконец, 80-я дивизия 12-го корпуса. Всего девять дивизий. Поздно вечером мне позвонил Мидлтон и сказал, что 87-ю и 17-ю, которым изрядно досталось за день до того, лучше попридержать и не вводить в действие раньше десятого, что в равной мере относилось и к 4-й бронетанковой. Я ответил ему, что наступление пойдет так, как запланировано.

Весь тот день носились обраставшие все новыми деталями слухи о том, что немцы пошли или только пойдут в контратаку в районе Саарбрюккена. Главная причина возникновения этих слухов заключалась в том, что немцы просто должны были поступить таким образом, поскольку дорога из Саарбрюккена вела через Сент-Авольд прямо на Тионвилль, Мец и Нанси. Вследствие этого Сент-Авольд имел весьма важное значение — в зоне ответственности 20-го корпуса он выполнял ту же функцию, что Бастонь в зоне, контролируемой немцами в результате осуществленного ими перед Рождеством прорыва. Ввиду непрекращающихся слухов я позвонил Уокеру, командиру 20-го корпуса, и велел ему сделать все соответствующие приготовления на случай подобной неприятности, а также взял последнюю штурмовую бригаду 94-й дивизии, чтобы прикрыть Тионвилль.

Начало наступления 90-й дивизии едва не закончилось для генерала Ван Флита трагически. Когда он наблюдал за маршем головного батальона, рядом упал снаряд, выпущенный из немецкого [188] миномета, и спутники Ван Флита как справа, так и слева от него упали замертво.

Все распоряжения по ходу наступления делались устно и причем в очень сжатых выражениях, невзирая на всю сложность схемы действий, согласно которой дивизионная артиллерия генерала Гэффи и 4-я бронетанковая, приданная в настоящий момент 8 корпусу, должны были прикрывать огнем 35-ю дивизию 3-го корпуса, а последний, поддержав эту дивизию на начальном этапе сражения, затем бы последовал за 4-й бронетанковой к месту ее новой дислокации.

Несмотря на все взлелеянные нами надежды, атакующим колоннам удалось продвинуться в тот день на глубину не более трех километров, если не считать успехов штурмовой бригады «Б» 4-й дивизии, действовавшей в тандеме со 101-й воздушно-десантной и добравшейся до лесного массива к западу от Новилля.

Теперь вспомним, что высшее начальство требовало поднять армию в атаку не далее как 8 января. В 10.30 10-го, то есть спустя два дня, я получил распоряжение вывести из наступления одну танковую дивизию и оставить ее в резерве к югу от Люксембурга на случай возможного прорыва неприятеля на этом направлении. Два эти примера, к которым персонально Брэдли не имел никакого отношения, лишний раз доказывают, сколь неразумными могут оказаться решения, принимаемые военачальниками, находящимися слишком далеко от места проведения операции.

Получив приказ о переводе одной из частей в резерв, мы вместе с генералом Брэдли поехали в Арлон, где обсудили ситуацию с командованием корпусов, из состава которых пришлось взять требуемую дивизию. Единственной подходившей для выполнения поставленной задачи являлась 4-я бронетанковая — в тот момент в активных боевых действиях принимала участие только одна штурмовая бригада из ее состава. Два командира корпусов, я и командиры 4-й бронетанковой, 6-й бронетанковой и 101-й воздушно-десантной собрались в штаб-квартире 101-й дивизии в Бастони. Принимая во внимание увеличение концентрации войск неприятеля, мы пришли к решению сосредоточить на одном участке силы 6-й бронетанковой и 101-й дивизии одновременно с отводом частей 4-й бронетанковой.

Данный эпизод — еще один пример того, как легко было оперировать частями Третьей армии, при условии, что командиры не пугались передовой, поскольку только находясь там, можно понять, что же происходит в действительности. Приказ о передислокации дивизии мы получили в 10.30, и еще до наступления темноты две штурмовые бригады 4-й бронетанковой направились через Арлон в Люксембург. Предполагаемого прорыва неприятеля, ради которого и затевалась перестановка, так и не случилось.

На обратном пути в штаб-квартиру я нанес визиты в 35, 90 и 26-ю дивизии с целью предупредить их, что, когда на левом фланге продвижение [189] будет приостановлено, им надлежит продолжать наступление. Это нас всех устраивало, так как ребята уже изрядно продвинулись в тот день и были готовы развивать успех. Когда я прибыл в штаб-квартиру, до меня довели новый слух: теперь высшему начальству померещилось, что неприятель вынашивает гнусные планы атаковать нас из-за реки к северу от Трира. В то время я полагал — и впоследствии детальные разработки подтвердили правильность моих суждений, — что противник никак не мог готовиться к контратаке. У него просто не было в наличии необходимого числа свободных дивизий, а точнее, вообще не хватало людей для ведения активных действий — все германское наступление болталось на ниточке.

Мы лишились нескольких вагонов боеприпасов — как доносили, трехсот тонн, но на деле, полагаю, только ста тонн, — из-за того, что товарный поезд столкнулся с грузовым воинским эшелоном к югу от Арлона.

11 января стало совершенно очевидно, что завершение битвы за Бастонь не за горами. Предчувствуя развязку, я велел штабу детально изучить сеть рек и автодорог в зоне ответственности 20-го корпуса и отправился в Тионвилль для встречи и обсуждения штабной разработки с генералом Уокером. Как представлялось мне, противник мог форсировать реку Саар в трех местах. Во-первых — в окрестностях Саарбурга, где он мог воспользоваться паромными переправами и кое-какими уцелевшими мостами. Между тем дорожная сеть находилась там в плохом состоянии, и я подумал, что здесь неприятель рисковать не станет.

Следующая возможная точка перехода водной преграды — наши прежние плацдармы на восточном берегу в Саарлаутерне. Данный вариант казался мне еще более неподходящим, поскольку тогда бы немцам пришлось сначала захватить западную часть города, которой по-прежнему владели мы, к тому же мост мы заминировали и могли взорвать, если бы противник попытался отбить его у нас. И, наконец, Саарбрюккен. Окажись я на месте немцев, я бы атаковал именно там. В городе имелось семь целых мостов, а на западном берегу у противника еще оставался двенадцати или пятнадцатикилометровый плацдарм. Дороги, которые вели на Тионвилль и далее к Нанси, находились в превосходном состоянии. Так или иначе, самой критической точкой оказывался Сент-Авольд, и генерал Уокер, прекрасно осознавая данный факт, принял соответствующие меры для его защиты. Он также приказал подготовить к взрыву переправу через реку Нид, что должно было нарушить ход наступления немцев.

Оба мы с генералом склонялись к мысли, что в таком случае нужно ударить на Саарбрюккен всеми имеющимися в наличии силами. В свете того, что известно теперь, по всей вероятности, именно это нам и следовало сделать, поскольку тогда фронт неприятеля оказался бы прорван, и притом гораздо раньше, чем все в действительности случилось. [190]

Из-за волнений и переживаний Штаба командующего союзническими экспедиционными силами относительно предполагаемого прорыва немцев позиции на участке 20-го корпуса и вблизи него усилились. В дополнение к 94-й и 95-й дивизиям и 10-й бронетанковой дивизии, входившим в то время в 20-й корпус, могла быть использована 4-я бронетанковая дивизия из резерва Третьей армии, и подтянулись 8-я и 9-я бронетанковая дивизии — одна в сектор Понт-а-Муссона, а другая — Меца. Правда, при всем этом две последние дивизии оставались в резерве Штаба командующего союзническими экспедиционными силами.

Решающее наступление 8-го и 3-го корпусов на Гуффализ наметили на 13-е число. 12-го корпусное командование посетил генерал Гэй с целью координации действий, а также с тем, чтобы вернуть дивизион 155-миллиметровых гаубиц, которые 12-й корпус передал во временное пользование 8-му.

Генерал Брэдли посвятил меня в свои планы относительно дальнейших действий группы армий. Роль главной наступательной силы в направлении на восток минуя Кёльн, он отводил Первой армии, в то время как Третьей армии надлежало продолжать свой натиск на противника, на деле уже не наступая, а создавая мощное крыло обороны от Сен-Вита и его предместий до участка фронта, занятого Седьмой армией. Преимущество данной схемы состояло в том, что так мы могли использовать существующую брешь в линии Зигфрида к западу от Кёльна, проделанную в ноябре Первой армией, а кроме того, это был самый короткий маршрут.

Что до меня, то я выступал против подобного плана, поскольку он не позволял мне наступать, а я не сомневался, что при поддержке 3-го и 12-го корпусов 20-й мог бы атаковать неприятеля в восточном направлении через Саарлаутерн, имея большие шансы разгромить германскую армию и захватить плацдармы в долине реки Саар. Я no-прежнему придерживался простой теории, что единственным способом не дать немцам наступать на нас оставалось наше наступление на них.

Атака на Гуффализ началась 13-го, но продвигались войска медленнее, чем мы надеялись. Но зато боевой настрой личного состава оставался на высоте. До последнего момента нашим парням все еще не было ясно, чья возьмет, теперь же они гнали выкуренную из логова лисицу и знали, что в конечном итоге они ее загонят.

14-го числа мне нанесли визит генералы Сомервелл, Кэмпбел{185}, Ли и Планк{186}, и мы обсудили вопросы боевого снаряжения частей. Я напирал на необходимость скорейшего отказа от использования [191] противотанковой артиллерии и замене противотанковых дивизионов из состава пехотных дивизий танковыми батальонами. Я вновь повторил свою давнюю просьбу относительно установки на каждом танке сдвоенных, спаренных с пушкой пулеметов.

15-го числа части 12-го корпуса получили приказ наступать на север через Декирх 18-го января. Для предстоящей атаки я придал 12-му корпусу 4-ю бронетанковую дивизию и 87-ю пехотную вместе с 80, 4 и 5-й пехотными дивизиями. Погода оставалась все еще очень холодной.

Я отправился к наступавшим на Гуффализ войскам. В одном месте мы наткнулись на убитого и окаменевшего от мороза немецкого пулеметчика с пулеметной лентой в руках, сидевшего в позе, в которой его, по всей видимости, и настигла смерть. В другом месте мы увидели некие темные предметы, во множестве торчавшие то там, то тут из-под снега. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это пальцы ног мертвецов. Вот еще одна особенность быстрого замерзания погибших в бою: они приобретают цвет кларета{187} — малоприятное зрелище.

В 09.05 16 января 41-й кавалерийский эскадрон (капитан Герберт Фой) из состава 11-й бронетанковой дивизии, прикрывавшей левый фланг нашего наступления слева, вошел в соприкосновение с 41-м мотопехотным полком (командир — полковник, позднее бригадный генерал С. Р. Хиндс) 2-й бронетанковой дивизии в Гуффализе. Данный факт означал, что Брэдли вновь командующий 12-й группы армий.

Вечером мы получили директиву отослать 10-ю бронетанковую дивизию в состав 6-й группы армий, дабы помочь в ликвидации так называемого «кольмарского мешка».

17-го я поздравил Милликина и Мидлтона с успешным окончанием кампании по ликвидации последствий прорыва, получившего название «Балдж». Хотя мы еще не оттеснили немцев на те позиции, с которых они начали свой прорыв, в тот день мы приступили к завершению операции.

Я и находившийся вместе со мной генерал Хьюз нанесли визиты в 6-ю бронетанковую, 90-ю и 26-ю пехотные дивизии и обратились к личному составу, сказав солдатам и офицерам, что мы понимаем, как они устали, однако, несмотря ни на что, необходимо продолжать битву. Я наградил генерала Ван Флита и двух его офицеров крестами «За отличную службу». Во время этой поездки мне случилось видеть 120-миллиметровый немецкий миномет, который в артиллерийской роте 90-й дивизии использовали как пушку. Превосходное оружие.

8-й и 3-й корпус получили приказ продолжать наступление на линии Бастонь — Сен-Вит 21-го числа. [192]

12-й корпус устремился на прорыв через реку Сюр в 03.30 утром 18-го числа без артиллерийской подготовки и застал противника врасплох.

Мы с генералом Эдди посетили 4-ю и 5-ю пехотные дивизии. Действия 4-й дивизии показались нам не слишком-то энергичными, и генералу Эдди пришлось приказать командиру дивизии лично переправиться на ту сторону реки, а также проследить, чтобы то же самое сделали все командиры батальонов. Боевой дух 5-й дивизии был выше всяких похвал. Мы отправились на наблюдательный пункт, откуда могли видеть немцев, находившихся внизу в долине реки всего в каких-нибудь двух сотнях метров от нас. Наши ребята обзавелись маскхалатами, частью трофейными, частью добытыми генералом Эдди в Люксембурге.

Мы отослали 101-ю парашютно-десантную дивизию, подразделение противовоздушной обороны и несколько противотанковых орудий в 6-ю группу армий. Они потребовались для продолжения атаки на «кольмарский мешок», которую кто-то, нам пока неизвестный, прежде грозился успешно завершить силами всего лишь одной дивизии, но теперь просил еще пять подразделений дополнительно.

Вышел на связь Уокер. Он просил разрешения провести наступательные действия в треугольнике Саар — Мозель силами 94-й дивизии и одной штурмовой бригады 8-й бронетанковой и получил зеленый свет.

Отсрочка наступления 8-го и 3-го корпусов до 21-го числа могла, вероятно, дать нам возможность задействовать еще несколько частей из состава 12-го корпуса, прикрывавших в сражении два этих корпуса. Так или иначе, 12-й корпус был свежее и находился ближе.

19 января дороги стали практически непроходимыми из-за гололедицы, так что ни 101-я, ни 76-я дивизии не смогли сделать и шагу.

В тот же день 94-я дивизия столкнулась с частями 11-й бронетанковой дивизии (командир — генерал-лейтенант Вайтерсгейн).

Несмотря на ужасную погоду, 20-ю 12-му корпусу все же удалось продвинуться на несколько километров, в то время как 95-я дивизия в Саарлаутерне отбила контратаку четырех сотен немецких солдат. Их части понесли огромные потери, поскольку ринулись в бой слишком рано и попали под заградительный огонь, причем сначала под свой, а потом под наш. В плен попало только сорок человек. Генерал Шмидт из 76-й прислал сообщение о том, что одна из штурмовых бригад его дивизии достигнет расположений 8-го корпуса уже в этот день (20-го).

21 января, не успели солдаты 12-го корпуса развернуть наступление, как заметили большое скопление немцев возле моста в районе Вьяндана. Позиции неприятеля отлично просматривались, что позволило артиллерии корпуса накрыть противника огнем.

Во время посещения 8-го корпуса в тот же день мне довелось стать свидетелем двух поразивших меня вещей. В одном месте части [193] 17-й воздушно-десантной дивизии застряли на скользком склоне, но у офицеров не хватало ума приказать своим ребятам вылезти из грузовиков и подтолкнуть их. Когда они это сделали, проблема немедленно разрешилась. Другая вещь была опять же связана с погодой, из-за которой забастовали даже мины, причем как немецкие, так и американские. Снег набивался под крышки и замерзал, поэтому мины не взрывались даже под тяжестью катка{188}. Ясно, что, когда наступит оттепель, мины оттают и потери немедленно возрастут, поскольку войска пойдут по дорогам, которые считаются разминированными. Приходилось поворачивать регуляторы чувствительности в миноискателях на максимум.

Генерал Ван Флит стал командиром формировавшегося в Англии корпуса, а позднее, когда в марте с генералом Милликином стряслась беда на Ремагенском мосту{189}, возглавил 3-й корпус. Обсудив подходящие кандидатуры бригадных генералов Третьей армии на место Ван Флита в 90-й дивизии, мы остановили выбор на генерале Эрнсте. Однако в тот же самый вечер генерал Эйзенхауэр приказал мне назначить генерал-майора Л. У Рукса временным исполняющим обязанности командира дивизии, чтобы Рукс освоился с обстановкой на фронте, прежде чем генерал Эйзенхауэр заберет его на работу в свой штаб.

Наступление 8-го и 3-го корпусов развивалось удовлетворительно. Если не считать погоды и огня, который неприятель вел преимущественно из стрелкового оружия, ничто не препятствовало продвижению наших парней. К 22 января 8 корпус пришлось «пощипать»{190}. 80-я дивизия 12-го корпуса так хорошо продвигалась к северу от реки Вильтц, что я велел генералу Эдди не останавливаться, [194] а наступать дальше в северном направлении и, если понадобится, использовать 4-ю бронетанковую дивизию для прикрытия своего правого фланга.

В тот же день, 22 января, я позвонил генералу Брэдли и настоятельно просил его вне зависимости от того, устал личный состав армий или нет, большие у них потери или не очень, приказать всем наступать, что представлялось особенно важным и своевременным ввиду начала русского наступления.

Русские войска, захватившие в ходе своего наступления в Восточной Пруссии Таннеберг и Лодзь, находились в сорока километрах от Бреслау и в двухстах пятидесяти от Берлина.

В 15.30 вышел на связь генерал Уэйленд, который известил меня о том, что к северу от Декирха отмечены крупные соединения вражеских танков, двигавшихся в разных направлениях. Еще Уэйленд сказал, что его пилоты уверяют, будто не видели подобного скопления неприятельской бронетехники со времен Фалезского окна. Летчики атаковали танки{191}.

23 января все шло хорошо, если не считать того, что один батальон 94-й дивизии потерял сорок человек убитыми и ранеными и четыреста пропавшими без вести. Я приказал генералу Уокеру разобраться.

Несмотря на наши с генералом Брэдли протесты, Штаб главнокомандующего распорядился, чтобы 35-я дивизия, за исключением одной штурмовой бригады, выполнявшей боевые задачи совместно с 6-й бронетанковой, перешла в состав 6-й группы армий. Начиная с 6 июля 35-я за вычетом всего пяти дней постоянно находилась на передовой, и мне только теперь удалось отвести ее с линии фронта.

6-й корпус Седьмой армии был оттеснен противником на несколько километров назад.

В дальнейшем план наступления 12-й группы армий предполагал штурм линии Зигфрида силами двух корпусов Первой армии на участке севернее 8-го корпуса, а также параллельно с ними атаку вышеупомянутого корпуса Третьей армии. Перед 3, 12 и 20-м корпусами ставились задачи в основном оборонительного характера. В случае провала плана Брэдли пришлось бы передать Монтгомери двенадцать дивизий, так что нам очень не хотелось опростоволоситься.

Когда вопрос об атаке на северном участке фронта моей армии разрешился, я подумал сначала поручить дело генералу Уокеру, поскольку он казался мне менее измученным, чем командир другого корпуса, а также потому, что я всегда считал Уокера очень напористым и стоящим солдатом. Между тем, принимая во внимание то [195] обстоятельство, что Мидлтону уже приходилось действовать в секторе предстоящего наступления, а также по причине того, что в данный момент он являлся командиром северного 8-го корпуса, я, несмотря на его утомление, оставил его на этом посту и позволил развивать наступление. Кроме всего прочего, я считал Мидлтона вполне сложившимся и опытным командиром.

Способ усилить вышеназванный корпус выглядел довольно сложно. Чтобы выполнить данную задачу, нам надлежало заменить на позициях новую 76-ю дивизию из состава 8-го корпуса 87-й дивизией из состава 12-го корпуса, которая отошла бы к Мидлтону. Затем 17-я воздушно-десантная дивизия из 3 корпуса должна была заменить 26-ю дивизию того же, 3-го корпуса, а 26-я дивизия в свою очередь войти в состав 20-го корпуса, чтобы высвободить 95-ю дивизию, которая поступила бы в распоряжение Мидлтона. Затем к Мидлтону отходили 90-я дивизия 3-го корпуса и 4-я дивизия 12-го корпуса. Таким образом, под его началом собирались четыре пехотных дивизии плюс 11-я бронетанковая, а с этим можно было показать неприятелю где раки зимуют. Разработкой наших планов мы с командирами корпусов занимались у меня дома за ужином поздно вечером 23-го числа.

24 января прибыл генерал Ходжес, и мы — он, я и Брэдли — вместе пообедали. Затем штабы Первой и Третьей армий обсудили вопрос разграничений между частями обеих армий, с чем мы превосходным образом справились.

Пока мы наслаждались собственными достижениями, из Штаба главнокомандующего экспедиционными силами союзников генералу Брэдли позвонил генерал Уайтели{192}, который выразил намерение перевести штаб корпуса из состава 12-й группы армий в состав 6-й группы армий. Впервые за все время, что я его знал, Брэдли вышел из себя. Он набросился на Уайтели и заявил ему, что если тот хочет пустить псу под хвост всю операцию, то может взять все корпуса и все дивизии и перевести их куда ему заблагорассудится — хоть к черту на рога. Затем трубку взял помощник Уайтели генерал Булль, и Брэдли повторил все то же самое ему, добавив, что речь идет не только в судьбе обычной тактической операции, а о том, что на карту поставлен престиж американской армии в целом. Все мы дружно поддержали позицию Брэдли. Генерал Ходжес заявил, что мог бы начать действовать в воскресенье, 28-го, тогда я немедленно принял решение наступать в субботу, 27-го.

Мы с Брэдли и Ходжесом были единодушны в вопросе «кольмарского мешка», считая, что связывать большое количество войск его ликвидацией было неразумно и просто глупо. Более того, уже в [196] третий раз на нашей памяти планы высокого начальства менялись в самый последний момент. Каждого из нас наполняла решимость наступать, какие бы части у нас ни отобрали.

В тот момент я был уверен, что немцы оттянут войска на восток, возможно, к берегам Рейна. Интересно отметить, что, судя по рапортам немецких командиров, которые мне довелось прочитать потом, германский генштаб собирался поступить именно таким образом, однако Гитлер запретил им делать это.

25 января мы с Кодменом и Стиллером нанесли визит в 4, 5 и 80-ю пехотные дивизии. Мы также завернули в Декирх, Эйтельбрюкк и Вильтц. Мы здорово «облегчили» жизнь горожанам, освободив их. Поскольку все это время столбик термометра держался ниже нулевой отметки, а все окна и порой даже двери в зданиях из-за обстрелов и рейдов авиации вылетели, трубы парового отопления полопались, и даже канализация вышла из строя. Так что ввиду вышеназванных причин в больших домах никто не жил.

В тот самый день все подразделения 8, 3 и 12-го корпусов, не считая левофлангового полка 80-й дивизии, достигли расчетных позиций, а именно находились в горах к востоку от дороги Декирх — Сен-Вит. 76-я и 87-я пехотные дивизии занимались передислокацией.

Наступательные действия 12 корпуса в ходе проведения операции заслуживали особой похвалы; правильно спланированная, быстро развивавшаяся атака не повлекла за собой серьезных потерь.

24 января среди сотни вражеских солдат и офицеров, захваченных в плен 5-й пехотной дивизией, оказались военнослужащие из пяти разных дивизий противника. В тот же день в числе ста пятидесяти военнопленных, взятых 6-й бронетанковой, обнаружились солдаты и офицеры из десяти германских дивизий. Это свидетельствовало о высокой степени дезорганизованности частей неприятеля. К сожалению, мы даже и представить себе не могли, насколько плохо обстояли дела у противника в тот момент. Все это время склонный к пессимизму Генштаб одергивал нас, предостерегал от действий, казавшихся ему чрезмерно смелыми. Ничего хорошего, кроме вреда, подобные настроения делу не приносили.

С наступлением темноты 26 января стало очевидным, что вся перегруппировка частей завершится вовремя и 28-го числа можно будет начать наступление. Если бы кто-нибудь предложил осуществить подобное перемещение войск в Левенворте{193}, там бы поднялся переполох, а здесь ничего — все всё сделали четко и правильно, без суеты и лишних разговоров. Конечно, между условиями этой операции и теми, что имелись в Левенворте, все же существует [197] разница. Здесь у нас наличествовал могучий штаб — собрание ветеранов и весьма способных специалистов, в то время как в Левенворте нет никого, кроме курсантов, чьи головы забиты всевозможными формулярами и циркулярами.

28-го я приехал к Мидлтону в Бастонь и нашел его полностью готовым к наступлению. Согласно разработанной им схеме, начать атаку предстояло 87-й дивизии на левом фланге и 90-й на правом, затем в дело вводились соответственно 95-я и 4-я пехотные дивизии. Продвинувшись на определенное расстояние, 90-я пехотная должна была остановиться и закрепиться на оборонительных позициях, после чего пропустить через свои порядки 4-ю, которой затем предстояло проделать то же самое, только уже восточнее. После того как 87-я начнет уставать, через нее выдвинется 95-я и продолжит наступление в заданном для корпуса направлении. Поскольку слева нас прикрывала Первая армия, закрепляться на этом фланге у нас не возникло бы необходимости. 11-я бронетанковая должна была выйти в тыл 90-й, будучи готовой к немедленным действиям.

Я сделал остановку в штаб-квартире 3-го корпуса в Мартеланже и распорядился приготовиться к тому, что, возможно, придется расширить сектор наступления к югу от 90-й дивизии, то есть пройти через проделанный 90-й коридор, а затем атаковать в юго-восточном направлении. Чтобы совершить все это с максимальным эффектом, мне требовалось иметь большее количество дивизий в составе 3-го корпуса, куда на том этапе входили только 17-я воздушно-десантная, одна штурмовая бригада 35-й пехотной и 6-я бронетанковая дивизия.

Когда я добрался до своей штаб-квартиры, там меня ждал Эдди с предложением атаковать в северном направлении и соединиться с 4-й пехотной дивизией. Меня его предложение очень обрадовало, и я приказал ему действовать. Первая армия передала нам дорогу к западу от Гуффализа. Сеть дорог в зоне ответственности 8-го корпуса находилась в отвратительном состоянии, но, как мы предполагали, должна была стать еще хуже.

28-го числа мы решили перенести наступление на 29-е, поскольку 28-е, как и обычно перед началом большого сражения, выдалось на редкость нервным днем. Между тем система доставки пополнений функционировала как никогда прежде, и численность личного состава в частях находилась практически уже в норме. Передислокация всех дивизий была проведена своевременно, несмотря на снег, лед и гололедицу.

Ситуация с техническим состоянием грузовиков оставляла желать лучшего, поскольку многие из них побились на скользких дорогах и еще из-за того, что в период с 19 декабря по 16 января семнадцать наших дивизий продвинулись в среднем на полторы сотни километров. Плюс к тому — сегодня мы осуществляли выдвижение [198] восьми дивизий практически на такое же расстояние. Лед налипал на ходовые части машин, водители дрожали от холода, что, конечно, создавало определенные трудности при продвижении первого эшелона наступающих. Кроме того, не хватало людей в орудийных расчетах, и соответственно артиллерийская поддержка оставляла желать лучшего.

Так закончилась кампания, получившая название «Балдж» и стоившая нашей армии 50 630 человек.

В ходе операции Третья армия, имея в своем составе большее количество дивизий, двигалась быстрее и продвинулась дальше, чем любая другая армия в истории Соединенных Штатов, а возможно, и в истории всего мира. Достижение подобных результатов стало возможным только благодаря великолепной выучке американских офицеров, беспримерному мужеству и выносливости американских солдат и непревзойденному качеству американской военной техники и снаряжения. С такой мощью не под силу тягаться ни одной стране мира.

Потери в живой силе на 29 января составили:

Третья армия

Убитыми — 14 879
Ранеными — 71 009
Пропавшими без вести — 14 054
Всего — 99942
Небоевые потери — 73 011
Общий итог — 172 953

Противник

Убитыми — 96 500
Ранеными — 269 000
Пленными — 163 000
Всего — 528500

Материальные потери, понесенные сторонами на 29 января 1945г.:

Третья армия

Легкие танки — 270
Средние танки — 771
Артиллерийские орудия — 144

Противник

Средние танки — 1268
Танки «Пантера» и «Тигр» — 711
Артиллерийские орудия — 2526 [199]